Текст книги "Последний апокриф. Роман-стёб"

Автор книги: Семен Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Семен Злотников
Последний апокриф. Роман-стёб

Маме

Если по сути – этот так называемый роман никакого отношения к так называемой литературе не имеет.

И к так называемой жизни – почти…

Он немного похож на роман.

И немного – на жизнь.

Он похож на роман и на жизнь,

как похож на врача человек, надевший специальный халат:

он и как бы похож – но и как бы постольку-поcкольку;

лишь постольку похож – поскольку он тоже в халате…

До появления телевизора в доме мерещилась жизнь.

И писались романы – они отражали жизнь.

И чем хуже бывала жизнь – тем лучше романы.

Боже, какие были романы!

Нынче жизни почти не осталось – так, мелькание телеэкрана,

сон и игра!

Хотя остаются вопросы, типа:

что мы все-таки видим:

некий сон под названием жизнь?..

то ли Некто нас грезит в Его удивительном сне под названием:

наша жизнь?..

то ли Жизнь в своем забытьи видит нас и Того, Кто нас грезит?..

И также желательно знать:

кто с кем играет:

мы сами с собой?..

мы – с Ним, Тем, который нас грезит?..

Тот, который нас грезит, играется с нами?..

или, может, Игра из лукавства, сама по себе забавляется с нами и

с Тем, который нас грезит?..

Однажды, осмелимся предположить, НЕКТО выключит свет.

И погаснут экраны;

и захлебнутся и смолкнут:

крики, вопли, стенания, стоны, проклятья, вранье,

наветы, жалобы, ворожба,

заклинанья, призывы, прочие звуки.

Мир погрузится в Тишину…

И тогда, поскучав день-другой, телезритель смирится с потерей,

и, удобно устроившись в кресле (на мягком ковре, на диване, на

пуфике, можно в кровати),

при свечах, попивая пивко (при желании водку с рассолом, портвейн

или прочие пойла),

полистает, возможно, с приятностью – «Последний апокриф»…

1.

Однажды в Москве…

…У помпезного входа в Казино, светящегося всеми цветами радуги, с винтовками наперевес стояли два бравых румянощеких красноармейца времен гражданской войны 1919 года, в грязных обмотках вместо сапог, в защитных засаленных галифе, в гимнастерках с ярко вышитым изображением доллара на груди возле сердца.

Тут же лениво прохаживались два бритоголовых гиганта в черных костюмах, накрахмаленных манишках, при бабочках, с пулеметами через плечо, с металлоискателями в руках.

К сказочному подъезду подкатывали автомобили типа "Мерседес", "Крайслер", "Порше", "БМВ", из которых на свет и являлись достаточно сильные мира сего.

Гиганты почтительно кланялись в пояс гостям, после чего уже подобострастно щекотали их металлоискателями…

2.

…Внутри Казино теснился народ, мягко и неназойливо звучала музыка ретро.

Кто-то у стойки бара попивал коктейль, кто-то насиловал игровые автоматы, кто-то пытал счастья в рулетку.

Двое, афророссиянин с синими васильковыми глазами и белесыми бровями и белокурая красавица, сражались за карточным столом с лысым Джорджем по кличке Кудрявый (тут и там у него с затылка свисали негустые пепельные локоны!), одетым, как все служители этого Казино, в кричаще оранжевый костюм с ядовито-желтым жабо и бабочкой цвета пожухшей охры…

3.

…Джордж Капутикян по праву считался лучшим крупье Москвы (а может, России!).

За Россию, впрочем, ручаться не станем: Россия большая – намного больше, чем можно вообразить!

Джордж вообще никогда не проигрывал.

Он не проигрывал даже для виду.

На мраморной колоннаде над его головой висела табличка, на которой заглавными золотыми буквами было начертано предупреждение:

"ДЖОРДЖ НИКОГДА НЕ ПРОИГРЫВАЕТ".

И тем не менее, он притягивал игроков, подобно магниту.

Возле него и вокруг всегда толпились любопытные…

4.

… – Кудрявый, еще! – приказал афророссиянин на чистейшем русском языке, смачно прихлебывая черный элитный виски из дымчато-серебристого бокала.

– Плизз!– выразился с присвистом Джордж и протянул посетителю еще карту.

– Еще! – сухо потребовал Негр.

– Ванюшка, кончай! – было затянула Белокурая.

– Все равно я его победю. – только еще упрямей насупился Ванюшка и потными, черными, нетерпеливо дрожащими пальцами расстегнул три верхних пуговички белоснежной косоворотки.

– Отмойся сперва, – зло и бестактно посоветовала Белокурая черному от рождения человеку.

На что тот нахмурил белесые брови, сузил синие очи и грязно, по-иностранному выразился: "фак ю!"

– Может статься, что ваша подруга права, – как бы мягко и как бы неназойливо заметил крупье.

– Я всегда права, Джордж, – блеснув озорными глазенками, подтвердила прелестница, – даже когда не права!

– Сгинь, – сдержанно и по-хорошему посоветовал афророссиянин.

– Или чо тогда? – с вызовом поинтересовалась Белокурая.

– А вот увидишь тогда – чо! – неопределенно, но достаточно красноречиво пообещал черный человек.

– Ой, да я же тебя любя, Вань! – нервно и неискренно засмеялась Белокурая и потянулась к нему обеими руками, чтобы обнять.

– Отвали, – опять по-хорошему посоветовал Иван.

– Ну, Кудрявый, ну, чо он выпендривается, да скажи ты ему! – пожаловалась она крупье.

– Пардон!– поднял обе руки Джордж, как бы заранее сдаваясь.

И правда, никто за нее не вступился, когда Ваня фатально и бесцеремонно схватил ее черными пальцами за белое ушко и грубо утащил прочь от стола.

– Ой-ой, Вань, да больно же, Вань! – запричитала она, следуя за ним покорно, на полусогнутых.

– Порву оба уха, как старые письма, – внятно и без пафоса пообещал афророссиянин.

– Черножёпый! – в запале, и почему-то через "ё", бросила ему в спину Белокурая.

Иван обернулся и только покачал головой.

– Твои мани, Вань, не мои! – опасливо попятилась она.

На что ей Иван ничего не ответил, а только обернулся к крупье и недвусмысленно кивнул: "еще!".

– Плизз! – растянул губы в казенной улыбке Джордж и протянул посетителю черную шестерку пик…

5.

…Между тем к Белокурой развязно приблизился хам с золотым кольцом в трехноздревом носу и спросил одним словом:

– Хочиш?

– Дышал бы ты в сторону, чмо! – почти вежливо и по-хорошему попросила она.

На что трехноздревый надул щеки и выпучил на девицу свои болотисто-блеклые, как старая плесень, глаза…

6.

… – Плизз! – Джордж, играючи, выложил карты на стол…

7.

…Наконец трехноздревый выдохнул Белокурой в лицо весь запас своих легких и нагло осклабился.

– Чмо, гляди, я кусаюсь! – угрожающе прищурившись, предупредила она.

На что чмо, явно испытывая судьбу, в очередной раз раздул свои жирные щеки…

8.

…Черный Иван между тем, ухмыляясь, достал из заднего кармана штанин пухлую пачку долларов, небрежно швырнул их на игральный стол, инкрустированный золотыми брызгами шампанского, и лениво отхлебнул виски из бокала.

– Баксы, пожалуйте в кассу, плизз! – вежливо попросил Джордж, лениво перетасовывая карточную колоду.

– Какая разница, фрэнд? – удивился Иван.

– Большая, мой смуглый друг! – подчеркнуто вежливо и по-русски ответил Джордж.

Долго не думая, афророссиянин протянул деньги стоящему рядом ротозею-альбиносу с маленькими вдавленными зелеными глазками и странно скрученными, наподобье рулета, конопатыми ушами.

– Что ли, на все? – наивно поинтересовался тот.

– Ну возьми себе, что ли, хаф! – усмехнулся Иван.

– Не понял… – не сразу и честно признался зевака, забавно помаргивая щеточками белесых ресниц.

– Хаф – это хаф, половина, чувак, в переводе с миссисипского! – объяснили ему из толпы.

– Я подумал, ты фак предлагаешь… – с облегчением пробормотал белый как лунь зевака.

– Еще чего захотел! – рассмеялся Иван, подтолкнув альбиноса ногой под зад в направлении кассы, за фишками…

9.

…И опять трехноздревый дыхнул Белокурой в лицо.

– Ох, чмо, пожалеешь! – в последний раз по-хорошему предупредила она.

На что хам поморщился и ухмыльнулся…

10.

… – Кудрявый, куда? – хмуро поинтересовался Иван, заметив, как Джордж вдруг нетерпеливым жестом подозвал своего молодого коллегу-сменщика.

– В приют для философа, с вашего позволения! – с легкой иронией отрапортовал Джордж.

– Не забудь, воротись, фрэнд! – пригрозил ему Ваня.

– Ворочусь, не забуду! – торжественно пообещал Джордж…

11.

…Все, кто в эту минуту находились в Казино, сначала услышали страшный девичий вопль и следом – ужасный мужской рев.

Понятно, на вопли сбежался народ.

Лик юной тигрицы алел свежей кровью, на грязном полу сиротливо валялся трехноздревый огрызок, тут же, подле, корчился в муках чмо…

12.

…Закрывшись на ключ в белокаменном туалете и мурлыча под нос армянскую народную песню «Утки летят», крупье неторопливо достал из тайника в унитазе колоду «тузов» и колоду «десяток» и аккуратно рассовал карты по бесчисленным потайным карманам в рукавах и внутри атласного пиджака.

Наконец он внимательно посмотрелся в зеркало.

Неожиданно Джордж растянул рот в ослепительной белозубой улыбке (обязательное упражнение из каждодневного тренинга любого профессионального крупье!), оглядел себя в профиль, после чего извлек изо рта протезы и тщательно прополоскал под журчащей струей воды.

И опять посмотрел на себя и сам себе улыбнулся беззубым ртом…

13.

…Возвратившись в зал, Джордж с изумлением обнаружил валяющиеся повсюду (на полу, на игральных столах, на диванах, на креслах, на стойках бара и даже на люстрах!) растерзанные тела мужчин и женщин.

Отвратительно пахло порохом.

Густой сиреневый дым ел глаза.

Похоже, в живых не осталось никого…

Крупье (всякого повидавший на своем веку!) не то чтобы перепугался – но смутился.

– Эй, кто-нибудь! – позвал он негромко.

Поскольку на зов никто не откликнулся, повторил:

– Черт побери, наконец, кто-нибудь!

Прислушавшись, он уловил чей-то свистящий стон.

Высоко поднимая ноги и стараясь, по возможности, огибать лужи крови (хотя они были повсюду!), крупье поспешил в направлении звука и скоро увидел на полу афророссиянина, прошитого пулями, как сито, и определенно умирающего.

Что-то, впрочем, из последних сил удерживало его на этом бережку жизни.

– Стреляли, а я и не слышал, – сокрушенно посетовал Джордж, опускаясь на колени возле несчастного.

Черный Иван попытался что-то произнести – но только и выдавил из себя нечленораздельный хрип.

Внезапно в его васильковых глазах отразились боль и отчаяние, а интересное лицо исказила гримаса невыразимого страдания.

– Как вы себя чувствуете? – участливо поинтересовался Джордж (хотя прекрасно видел, каково тому!).

– Чувствую! – скорбно простонал афророссиянин, и на белый пиджак, исполосованный автоматными очередями, из уголков губ пролилась алая кровь.

– И так это все некстати! – печально посетовал Джордж.

– Были планы, подумай, не завершил! – пожаловался умирающий.

– Наши дети за нас завершат то, что мы не успели – если успеют! – как мог, успокоил его крупье.

Издалека донесся пронзительный вой милицейской сирены, или скорой медицинской помощи, или еще какого-то вестника, возвещающего о неминуемом приближении конца света.

Кривясь и морщась от боли, смертельно раненный достал из-за пазухи змеиное яйцо и протянул Джорджу.

– Будешь в Иерусалиме – отдашь… – слабо пробормотал он непослушными губами.

– Вам еще самому пригодится, – мягко отвел его руку Джордж.

– Моя последняя воля, мужик! – прохрипел черный Ваня и с неожиданной силой притянул нашего героя ближе к обагренным кровью губам и что-то ему прошептал, от чего складки морщин на лбу непобедимого крупье натянулись, черты лица заострились, а глаза округлились.

По всему было видно, что черный человек сообщил Джорджу информацию, от которой того кинуло в холод, а потом – в жар!

Вой сирен между тем становился все ближе.

– Помилуйте, я не справлюсь! – взмолился Джордж.

Ваня молчал.

– Кому рассказать – никто не поверит! – воскликнул крупье, с удивлением разглядывая змеиное яйцо.

Ваня по-прежнему молчал.

Было видно, как в нем истончалась жизнь.

Можно представить тот ужас, что он осязал перед неизбежным концом, не говоря уже о той невыносимой боли в израненных членах, которую он испытывал.

Бедняга захлебывался в собственной крови!

– Не обмани, фрэнд! – отчаянно сопротивляясь смерти, попросил он со слезами на глазах.

– Я постараюсь, конечно… – неуверенно пробормотал Джордж (о, если бы он хотя бы догадывался о миллионной доли грядущих последствий данного им обещания!).

– Найду на том свете, понял? – внезапно окреп и пригрозил афророссиянин.

– Каким образом? – удивился крупье.

Но на этот, последний вопрос черный человек уже не ответил…

14.

…Сирены выли все ближе.

Наконец Джордж опомнился и пробормотал: "Ну и ну"…

Времени для размышлений, похоже, не оставалось.

В карманах покойника он обнаружил: английские фунты, японские иены, американские доллары, евровалюту, российские рубли и китайские юани.

Крупные купюры крупье уверенно рассовал по карманам, а мелкими – не раздумывая, пренебрег.

Массивную золотую цепь он с черной Ивановой шеи (тоже, особо не размышляя!) перевесил на свою, белую.

Но едва открыл пухлый паспорт на имя Ивана Хайло-Мариассе, как покойный немедленно вернулся к жизни и грозно потребовал: "Ксиву положь на место!"

– Оф корс! – тут же категорически согласился Джордж и вернул паспорт владельцу.

– Так-то лучше, а то куда я без паспорта? – осклабился Ваня нездешней, а уже той, потусторонней улыбкой.

– Ну и ну… – в который раз пробормотал Джордж и, переступая и перепрыгивая через тела уже бывших людей, рванул к мужскому туалету со всей прытью, на какую только был способен…

15.

Из жития Джорджа…

…Джордж Араратович Капутикян, или просто Джордж, по кличке Кудрявый, как уже было замечено, полный, рыхлый мужчина появился на свет в Иерусалиме, в армянском квартале старого города.

Его предки пришли на Святое Место давно: пятьсот или тысячу лет назад.

Он любил вспоминать, что родился в рубашке и детство провел в любящем окружении мудрого папаши-пройдохи Арарата, ласковой и прекрасной, как озеро Севан в далекой Армении, мамаши Лэваны, веселого и беспечного дядюшки Азнавура, плаксивой и скуповатой тетушки Девдуван и других обитателей старого Иерусалима.

С его слов, он взрослел в отчем доме и все у него было хорошо, а когда пришло время, то неторопливо собрал свои нехитрые пожитки в старый чемодан крокодиловой кожи, испросил благословения дорогих родителей да и отправился за счастьем в вожделенную Армению (все пятьсот или тысячу лет армяне старого Иерусалима свято верили, что на родине предков их непременно ожидают удача и любовь!).

Разумеется, в силу природной скромности и прочих сопутствующих моменту обстоятельств, Джордж мог рассказывать все, что угодно – нам, однако, известно, что его поспешному отъезду из Вечного Города предшествовало почти невероятное событие, которому, в свою очередь, предшествовали события…

Впрочем, по порядку.

Так получилось, что Джордж, пребывая в совсем еще нежном возрасте, пристрастился к азартным играм.

Например, игрой в кости он овладел года в два!

Тогда же, фактически в те же два года, он, не слезая с горшка, лихо переигрывал жирных менял с арабского рынка в шиш-беш (тоже, к слову, игра, и тоже восточного происхождения!).

В три года он уже резался в карты, как бравый гусар (но, в отличие от гусаров, наш маленький герой никогда не проигрывал!).

В неполных четыре он вышел на шахматный поединок с известным в церковных кругах того времени отцом-настоятелем эфиопского храма Можежей Камоху…

…Тут мы только слегка нарушим плавное течение нашего правдивого повествования и заметим, что Можеже Камоху в шахматах не знал себе равных!

Все еще помнили, как у Можеже в гостях побывал сам Хосе Рауль Касабланка (в сутане монаха, под страшным секретом, проездом из Аргентины в Бангкок, с заездом в Иерусалим)!

Так вот, этот самый Камоху сражался с Хосе одной левой – правой он ковырялся в носу!

Все еще помнили, как, проиграв, Касабланка запил и не поехал в Бангкок…

…Итак, продолжаем, безвестный мальчонка по имени Джордж побил именитого старца Можеже всухую, со счетом: 3:0 (в итоге бедняга-монах пал духом, ушел в сторожа, сбежал в мусульманство и удавился!).

Тут всем стало ясно, что Джордж не так прост…

Однако, поскольку любой в старом Иерусалиме хорошо понимал, что честной игры в природе по определению не существует – постольку, собственно, никто и не сомневался, что мальчик мухлюет.

Что мальчик мухлюет, впрочем, мало кого волновало – все только пытались понять, как это ему удается.

К примеру, он карты видел насквозь!

Выкидывал кости на стол с максимальным фантастическим результатом!

Или за доли секунды он менял все фигуры на шахматной доске (понятно, фигуры противника – не свои!)!

Короче, обжуливал всех без разбору, за что однажды едва не поплатился жизнью…

Вот мы и подошли к событиям, кардинально изменившим, казалось, налаженную судьбу юного шарлатана.

Как-то однажды всеми известный шейх по имени Хусни Муд-Аг в сопровождении трехсот тридцати трех жен и шестисот шестидесяти шести евнухов, скучая и ковыряясь в зубах, бродил вдоль крепостной стены старого города.

Отяжелевшее послеполуденное солнце лениво закатывалось за мельницу Монтифиори.

Жара почти спала.

В небе парили орлы.

Местный и пришлый люд весело кучковался вокруг пятачка у Яффских ворот, где наш юный герой, по обыкновению, обжуливал очередного искателя приключений.

Обычно любая толпа перед шейхом расступалась, а тут на него даже дети не обращали внимания.

Простояв с полчаса в изумлении, Муд-Аг не удержался и решительно направился к юноше.

– Кидай! – раздраженно выкрикнул он, безобразно рыгнув.

– Мы тут как бы на бабки кидаем, великий шейх, – падая ниц, почтительно простонал папаша Арарат (он всегда находился поблизости к сыну, чтобы того не обидели, не дай бог, а также следил за порядком, выкрикивал ставки, жульничал на кассе – в общем, руководил процессом!).

– О чем это он? – растерянно поинтересовался шейх у главного евнуха.

– В переводе со староармянского, – витиевато пояснил кастрат, в совершенстве владевший всеми известными и неизвестными языками и наречиями (за что и был кастрирован!), – кидаем на бабки буквально означает: играем на деньги.

– Корыстный, однако, какой! – одобрительно пробормотал Муд-Аг.

Ласковый иерусалимский вечер для шейха в итоге оказался неласковым: очень скоро он проиграл все деньги, какие имел, жен и наложниц, евнухов и верблюдов, наконец, шатры и дворцы.

Муд-Аг до того заигрался, что хотел уже было заложить свою голову (последнее, собственно, что у него оставалось!).

– Да на что, сам подумай, мне твоя глупая голова! – устало воскликнул добряк Арарат, презрительно сплюнув на слабо освещенную ущербной луной каменную мостовую.

Не описать канители, свалившейся на Капутикянов одновременно с деньгами, драгоценностями, верблюдами, шейхскими женами и евнухами (тема другого романа!).

Муд-Аг же, оправившись от потрясения, с войском своего двоюродного брата Ага-Муда осадил по всему периметру армянский квартал и срочно потребовал головы "маленького негодяя".

Армяне, однако, своих выдавать не привыкли и соврали (ложь во спасение – не ложь!), будто бы "маленький негодяй" испарился.

Пока они юлили и врали, наш юный герой достиг порта в Яффо, скоренько пристроился юнгой на корабль, плывущий на родину предков, в благословенную Армению…

16.

Однако, вернемся в Москву…

…Тут к помпезному входу Казино одновременно лихо подкатили тринадцать полицейских машин, из которых повыпрыгивали бравые сотрудники правоохранительных органов в масках, с собаками и с воплями "сдавайся, кто может!", устремились внутрь игорного дома…

17.

…Между тем Джордж через узкое окошко туалета выбрался на пожарную лестницу, по которой скоренько добрался до крыши, где он разулся и трижды поплевал на каучуковые рифленые подошвы новеньких ботинок.

Снова обувшись, Джордж внимательно огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, стал, пригнувшись, пробираться в направлении крыши соседнего дома.

У бетонного парапета он опустился на четвереньки и еще раз огляделся: там, внизу, уже толпился народ и с истеричным воем прибывали кареты «скорой помощи».

На четвереньках же он дополз до слухового окна, отогнул в разные стороны пять ржавых прутьев, кое-как протиснулся сквозь образовавшуюся щель на чердак и вскоре уже, непринужденно насвистывая, сбежал по лестнице и смешался с толпой…

18.

…Когда бойцы и собаки с лаем и воплями ворвались внутрь Казино, там уже царил вечный покой.

Двое с немецкой овчаркой на длинном поводке, не задерживаясь, устремились по направлению к мужскому туалету.

Жуткая псина, оскалившись, брызжа слюной, яростно лаяла и неудержимо рвалась по свежему следу.

Дюжие бойцы вдвоем еле удерживали злющую тварь.

Выбив ногами окно туалета, они выбрались наружу и стали спускаться по пожарной лестнице.

Пес же, как чувствовал, рвался наверх.

– Молоток, Пиночет! – похвалили зверюгу бойцы.

На крыше, однако, там, где Джордж поплевал на подошвы, Пиночет затоптался на месте и беспомощно заскулил – совсем, как щенок.

В сердцах бойцы стали бить Пиночета ногами…