Текст книги "224 избранные страницы"

Автор книги: Семен Альтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Аристократ

Раньше человека из общества узнать было просто: заговорил по-французски и все с ним ясно. Сегодня сложнее, но тем не менее отличить можно.

Хорошее воспитание отличается даже по запаху.

Вот Сергей Петрович Вострецов интеллигент в пятом колене. Считайте, аристократ. Так оно и чувствуется.

Извините, в гостях человек может зайти в туалет. И это естественно. И потом, пардон, некий запах в квартире, если у хозяев нет в наличии освежителя воздуха. В результате один человек портит настроение целой компании. Гости и хозяева подозрительно глядят друг на друга, окольным путем выясняя, кто автор.

Намеки, обиды. Вечер испорчен! По сути из-за ерунды.

Не ходить в гостях в туалет, терпеть до дому? Тогда зачем ходить в гости?!

Сергей Петрович Вострецов – дело другое! Тут тонкость чувствуется, дабы не обеспокоить других. Что и есть аристократизм подлинный, а не мнимый.

У Вострецова всегда в кармане флакончик из Франции, дезодорант с великолепным ароматом жасмина.

Когда Сергей Петрович зашел в туалет, для гостей никаких неприятностей! Наоборот! Через минуту на все помещение изысканный запах жасмина. И все знают: в туалет сходил Сергей Петрович! Даже кто сам факт не видел, по запаху чувствуют: Вострецов!

Иногда до нюансов доходит. Когда воздух не совсем благоприятен для публики, ну, там подгорело или накурено, хозяйка отзывает Сергея Петровича в сторону и просит его, в виде отдолжения, сходить в туалет, чтобы сменить аромат в гостиной.

И он не откажет. Это и есть тонкость хороших манер, когда в туалет сходил один человек, а всем облегчение!

Хорошее воспитание, его не скроешь! Как и наоборот. Однажды Сергей Петрович действительно зачастил в туалет, запах жасмина обволок всю гостиную. Так один из гостей, не буду называть его фамилию, при всех огорошил: «Сергей Петрович, судя по убойному аромату жасмина, уж не понос ли у вас, дорогой?»

Вот вам пример бестактности.

А Вострецов – что значит аристократ! – ни слова на хамство не ответил и в туалет пулей! Чтобы опять сделать людям приятное.

Разве этим тонкостям молодежь научишь!

У истинного аристократа запах жасмина в крови.

Разбудить зверя

Муравей сладко спал, когда слон нечаянно наступил ему на заднюю лапку. Муравей от боли как завопит:

– Под ноги смотреть надо! Идиот!

От неожиданности слон попятился и раздавил весь муравейник. Тут муравей окончательно глаза продрал, видит, над ним слон, муравейника нет. От ужаса голову потерял, кричит сам не знает что:

– Куда прешь?! Глаза ушами завесил! Пошел отсюдова вон!

Слон таких отчаянных муравьев в жизни не видал. «Не иначе он каратэ занимается. Вон рожа какая бандитская!» Повернулся слон – и бежать.

Муравей сначала глазам не поверил, а потом от радости ошалел:

– Да, никак, он меня испугался, а?! Струсил, толстозадый! Решил, лучше со мной не связываться. Догнать! Пару раз в ухо съездить! Когда еще такой случай представится? – и помчался муравей в погоню.

Слон бежит, деревья валит, земля дрожит. За ним муравей с веточки на сучок переваливается, орет:

– Держи толстого, держи жирного! Ух, бивни повыбиваю!

Но слон быстро бегает, не каждый муравей его догонит, особенно по пересеченной местности. Отстал муравей.

На поляне тигр завтракает. Шум услышал – антилопа поперек горла встала: «Что случилось? Слон со всех ног бежит. От кого? Если уж слоны побежали...»

Тут муравей выскакивает, весь в мыле:

– Фу! Слышь, старый, слон такой толстый не пробегал?

– Пробегал. А вы с ним в пятнашки играете?

Ну, муравью кровь в голову бросилась, ничего не соображает.

– Цыц! Матрац полосатый! Погоди, со слоном покончу, тобой займусь! Не буди во мне зверя – укушу! – и за слоном вдогонку побежал.

«Так, – подумал тигр. – Надо сматываться. Пока не загрыз».

Скоро все узнали, какой жуткий муравей в лесу объявился: за слонами да за тиграми гоняется. А сам никого не боится. Чуть что, как пискнет страшным голосом – у всех мурашки по коже.

Медведя из берлоги выгнал, живет там с молодой львицей, которую у старого льва отбил.

В лесу что-то страшное творится. По всяким спорным вопросам извольте явиться к нему, к мудрейшему. И еще, представляете, требует, чтобы перед ним на колени вставали. Нет, на колени-то каждый встать может, было видно перед кем! А в траве как его разглядишь, кровопийцу рыжего? А вы спрашиваете, почему у нас звери в очках...

Тьфу! Вот зверюга свалился на нашу голову, не приведи Господь...

Вечер встречи

Когда-то они дурачились вместе на площадке молодняка. Прошли годы. Жизнь раскидала кого куда, и вдруг приглашение на вечер встречи.

Собрались на опушке леса. Заяц с зайчихой, лев со львицей, волк с волчицей, лисица с бобром.

Выпили, разговорились.

Зайца от выпитого развезло, льва по плечу хлопает:

– Лева, я тебя вот таким помню. Давай поцелуемся, не пожалеешь! Как ты вырос, Лева! А я что ни ем, все такой же! Как говорится, не в коня корм! Да и корм то есть, то ни хрена нету!

– Как это «ни хрена нету»? – удивился лев. – Я проверял: с кормом все в порядке.

– Какой там порядок, Лева! Морковка не уродилась!

– Оленина зато уродилась! Что за манера: есть то, чего нет! Оттого и не растешь, заяц!

Волчица метала в пасть куски мяса, косясь на лисицу:

– Слушай, рыжая, что у тебя со шкурой? Оно не заразное?

Лисица дернула плечиками:

– До чего ж ты, серая! На мне крокодилова кожа!

– Крокодилова? – Волчица перекрестилась. – У нас в лесу крокодилы отродясь не водились!

– "У нас в лесу!" Дальше своего леса ничего не видите! А я за границу от нашего леса выезжала! Муж, бобер, ты знаешь, работает соболем. Они на экспорт идут. Я их сопровождаю.

– Кого? Мужей, что ли?

– Пушнину! Кстати, скажи зайчихе: заячьи шубы давно не носят. Дурной тон. Неужели заяц не может достать чего-то приличного!

Заяц вскинулся:

– А на какие, позвольте спросить, шиши?!

– Не понял! – Лев сплюнул косточку. – У нас каждый получает такие шиши, какие ему положены. Вот ты сколько, заяц?

– Да ни шиша!

– Значит, тебе столько и положено! Я лев, побольше тебя, поэтому тысячу!..

– Ой, ну ты прямо королева! – Лисица подсела ко львице. – Страшно рада за тебя, просто страшно! Слушай, а твой на сторону не бегает?

– Бегает. Но говорит: «Задержался, исполняя служебные обязанности».

– И ты веришь?

– Что я, дура? Конечно, верю. А он спрашивает меня: «Мордастая, говорят, тебя видели с тигром. Это правда?» Я говорю: «Ложь!» И он мне верит. Закон джунглей: все держится на доверии. А не поверишь, – разорвет. Кстати, твой старик исполняет супружеские обязанности?

– Бобруша мой? – Лисица порозовела. – Как умалишенный! Все хатки строит, хатки. На лето сдает. Приличная сумма набегает. Знаешь, в этом браке я по-настоящему счастлива! Тьфу, тьфу, тьфу!..

Заяц долго кашлял на ухо задремавшему льву:

– Лев, а правду говорят, ты козлика задрал? С нашей площадки, серенького, помнишь?

Льва передернуло:

– Что за народ! Козел пригласил на день рождения. Ну выпили. А закусывать нечем! Я же не алкоголик. «Задрал!» Надо же, так исказить факты! Кстати, заяц, зашел бы с зайчихой по старой дружбе! Фигура у нее какая стала! Прелесть!

– Да ты что, ты что, Лева! Вглядись: кожа да кости!

– А я говорю: фигура хорошая! Ничего в зайчатине не понимаешь, даром что заяц!

Волк совсем нализался, еле языком ворочает, но заводится:

– Я санитар леса! Отец был санитаром леса! Кто была моя мать? Санитарка леса! Кто зверей кругами гоняет, чтоб не зажирели!

– Ты, ты! – зарыдала волчица. – Гомеопат ты наш единственный!..

Заяц дрожащими лапками поднял бокал:

– Хочу произнести тост за нашу площадку молодняка, которая сдружила навеки! За вас, друзья!

Лев, чокаясь, подмигнул зайчихе:

– Завтра в десять утра. Устроим завтрак на траве. Только ты да я. Не пожалеешь!

Вечер прошел в теплой и дружественной обстановке.

Дуплет

Рыбкин ехал на старушке «восьмерочке» вдоль тротуара, прикидывая, где втиснуться. Обнаружил приличную щель и, по-воробьиному вертя головой, аккуратно вписался без всяких проблем.

«Мастер за рулем!» – похвалил себя Вадим. Нагнувшись за сигаретами, случайно надавил газ и услышал, как погребальный набат: бздым!

Вадим поднял чугунную голову.

Мама родная! Вошел в «мерседес»! Едва задел заднюю панель, но «мерседеса»! Все равно что чихнуть рядом с тигром!

Рыбкин резко сдал взад. И тут раздался «бздым» круче первого.

Не веря своему счастью, Вадим повернул голову.

БМВ! Фара!

Как говорится, одним выстрелом двух зайцев! Причем за каждого полагалась смертная казнь.

Из «мерседеса» вылезала девица. Формы покруче, чем у авто.

«Вот в кого въехать бы передком! Повезло, что баба, – не убьет же!»

И тут к девице по бокам пристроились двое. Телохранители! Хотя в галстуках и морды нестрашные.

– Ну что, мужик, – улыбнулся блондин. – Ты аккуратный. В пятьсот баксов уложился!

Рыбкин покрылся холодным потом.

– Ребята! Вы же интеллигентные люди! Откуда такие деньги?

– Ты же не спрашиваешь, откуда у нас деньги. И мы не спрашиваем про твои деньги. Надо уважать коммерческую тайну, верно? Тебе осталось до похорон полчаса. Ищи деньги!

Рыбкин затравленно оглянулся и увидел сорвавшихся с цепи пару бритоголовых, не иначе хозяев БМВ.

– Мы тебя сейчас в асфальт закатаем!

За Рыбкина вступились «интеллигенты» из «мерседеса».

– Пацаны, повежливей! Товарищ нам должен пятьсот баксов. Будете за нами!

Орлы из БМВ пиджаки разом скинули и пошли стенка на стенку.

Рыбкин, радуясь, что всех пристроил, дал деру.

Через минуту его догнали все четверо.

– Дружбан, не спеши! Мы тут с ребятами посовещались: в сумме ты гульнул на тысячу баксов. Даем тридцать минут. Потом пойдет счетчик.

– Миленькие! – взвыл Рыбкин. – Я инженер. Полгода сижу без работы!

Крепыш посмотрел на часы:

– Осталось двадцать девять минут! Держи трубу, звони близким, пусть поторопятся.

Честно говоря, у Вадима за семь лет была накоплена заначка в три тысячи долларов. На всю оставшуются жизнь: зимние сапоги жене, ремонт и себе на похороны. Неприкосновенный запас, о котором никто не знал.

«Будем считать, потратил на похороны».

Рыбкин набрал номер соседа.

– Никита! Беги к нам в туалет! На полке слева, в коробке из-под «Тайда», отсчитай тысячу долларов так, чтобы жена не видела! И пулей к магазину «Нептун»! Иначе через полчаса меня похороните!

Сосед поперхнулся и бросил трубку.

Блондин предложил:

– Может, еще кому позвонить хочешь? Льготный тариф.

А в это время, как выяснилось позже, Никита вломился в квартиру к Рыбкиным и в туалет пулей.

Галя, жена Вадима, опешила:

– У вас туалет засорился, что ли?

И слышит, за стенкой все рушится. Решив, что Никита потерял сознание, Галя рванула дверь и видит: сосед из «Тайда» вытряхивает доллары!

У Гали глаза на лоб:

– Никита, ты в нашем туалете деньги хранишь? У нас проценты больше, чем в вашем?

Никита орет:

– Твоему жить осталось двадцать минут! – и с тысячей вон из квартиры...

Никита успел вовремя. С ребятами рассчитались. Они дали свой телефон. «Будут лишние деньги, звони, постукаемся!»

Вернулся Рыбкин домой через час.

Жена в темной прихожей кинулась на шею. У Вадима на глазах слезы. Целует, а сам чует что-то неладное.

Вошли в комнату, и тут Рыбкин видит на жене новую шубку. На шее золотая цепочка. И пахнет от нее отвратительно. Дорогими духами!

В голове раздался «бздым», будто врезался в «мерседес»!

– Вадюша, я как увидала у нас лишние две тысячи долларов, решила купить самое необходимое. А то потратим на ерунду!

Рыбкин застонал:

– Черт! Отказываю себе во всем, а эта за час пустила по ветру две тысячи долларов!

Эх, знать бы раньше, что пропадут деньги! На все три тысячи въехал бы паразитам по самые помидоры!

Хоть раз в жизни душу отвел!

Эстетика

– Журавль, а журавль, скажи, почему, когда вы летите по небу, люди улыбаются, говорят: «Журавлиная стая летит». А когда мы, коровы, – носы воротят, ворчат: «Стадо коровье прется!» А в чем разница?

Журавль гордо задрал голову и сказал:

– Ну мы как-никак журавли. А вы коровы!

Буренка замотала головой:

– Но мы даем людям молоко, мясо, шкуру последнюю отдаем! А вы, ну что вы даете человечеству?

– Ну, не знаю, – обиделся журавль. – Зато мы летим красиво! Не как-нибудь, – журавлиным клином. А вы бредете как попало, стадом! Неэстетично!

Буренка задумалась: «А ведь журавль прав. Нам бы... клином! По журавлиному! И люди скажут: „Полюбуйтесь! Вон коровья стайка прошла!“»

На следующий день коровы возвращались домой, построившись несколько странно. Впереди бежала Буренка. Она то и дело оглядывалась и мычала, чтобы коровы подравнялись, держали линию.

Пропуская коров, люди, прижатые к заборам, ругались:

– Совсем озверела, скотина! Всю улицу заняли!

Коровы прошли. Остались на земле коровьи лепешки.

Кто-то сказал: «Смотрите! Смотрите! Лепешки-то как легли! Прямо журавлиный клин получился!»

Услышав последние слова, Буренка радостно замычала:

– Что значит – эстетика! Выходит, и мы можем!

Хор

Последний раз Ниночка видела у директрисы такое лицо в апреле, когда стало известно, что Васильев, Никонов и Цузин после третьего урока отправились искать золото на Аляску и неделю их не могли найти ни здесь, ни там.

Директриса закрыла за Ниночкой дверь, задернула занавески и при свете настольной лампы шепнула учительнице пения на ухо:

– Завтра вы будете выступать в австрийском посольстве!

– Слава богу! Я уж подумала, что-то серьезное!

– Нина Васильевна! Не понимаю, чему вы радуетесь?! – Елена Александровна навела на нее двустволку близко посаженных глаз. – Можно подумать, ваш хор по вечерам распевает в посольствах! Вы понимаете, какая это ответственность?!

– Так, может, не выступать? – упавшим голосом сказала Ниночка.

– Сказали «надо выступать»! И предупредили, в случае чего... понятно? Соберите хор после урока. Я буду говорить.

Когда Елена Александровна вошла в класс, крики чуть поутихли, а когда директриса трагическим голосом произнесла: «Товарищи!» – наступила гробовая тишина.

– Товарищи! Завтра у вас ответственнейшее мероприятие! Вам предстоит выступать в австрийском посольстве! Надеюсь, не надо объяснять, какая это честь и чем она может для вас кончиться! Я повторяю, Сигаев, не в грузинском посольстве, а в австрийском! Это не одно и то же. Другими словами, вы как бы отправляетесь за границу. Заграница – это местность, где проявляются лучшие качества человека. Как в разведке! Ни на минуту не забывайте, что у вас самое счастливое детство из всех детств! Обувь почистить, уши вымыть! В туалет сходить заблаговременно. Дома. Сигаеву подстричься, как нравится мне, а не твоему папе. Челка – полтора пальца моих, а не его! Австрийцы говорят по-немецки, у вас – английский! Что бы ни предлагали, отвечать «данке шен», то есть «спасибо»! У наших австрийских друзей ничего не брать! Они должны понять, что у вас все есть! Вы поняли? – повторила директриса. – У вас все есть! Сигаев, и у тебя тоже! Руки в карманах не держать, матерям зашить! Будут задавать вопросы – пойте! Будут угощать – не ешьте! И вообще держитесь как можно раскованней. Прочитайте газеты, выясните, где эта Австрия, кто глава государства, чем занимается население... Кто сказал «земледелием и бандитизмом»? Сигаев, не путай со своими родителями!

Директриса пошла к дверям, улыбаясь и так приветливо помахивая рукой, что всем стало жутко. Расходились молча, по-одному.

Всю ночь родители гладили, подшивали, мыли, стригли. Утром хористы появились в школе чистенькие, страшненькие, как приведения на выпускном балу.

Ровно в десять к школе подкатил иностранный автобус с темными стеклами. Елена Александровна по такому поводу в парадном кожаном пиджаке и юбке, надетой на левую сторону, – проверила у всех ногти, уши, обняла крепко Ниночку, и траурная цепочка исчезла в автобусе.

Минут через сорок подъехали к трехэтажному особняку. Ворота с чугунными кружевами распахнулись, и автобус мягко въехал во двор, другими словами, за границу.

Навстречу вышла загорелая женщина в голубом платье и непонятно с какой стати заговорила по-русски. Наверно, приглашая идти за собой...

Иностранная территория угнетала неестественной чистотой и подозрительно пахло чем-то вкусным, очевидно международным скандалом. У Потемкина оборвалась пуговица, которую он нервно тискал свободной от Кирилловой руки. Он хотел бросить пуговицу в урну, но, подумав, решил не рисковать, а просто сунуть пуговицу в карман. Карманы оказались зашитыми! Тогда Потемкин принял единственно верное решение: незаметно для себя сунул пуговицу в рот и языком пристроил ее к щеке.

В зальчике, где предстояло петь, около небольшой эстрады в креслах сидели пять взрослых и человек десять иностранных детей, одетых так аккуратно, будто они тоже должны были петь. Хористы парами стали взбираться на сцену, отчего возникла заминка, поскольку мальчики, как учили, пропускали девочек вперед, при этом продолжая крепко держать каждую за руку. Блеснуть хорошими манерами в таком положении оказалось непростым делом.

Наконец хор выстроился. Ниночка вышла вперед и, с трудом подбирая русские слова, увязая в прилипшем к гортани «данке шен», выговорила, что они рады присутствовать в этом зале у своих австрийских друзей. «Мы любим и знаем вашу страну, – бормотала Ниночка, – особенно любим красавицу Вену, подарившую миру короля вальсов Штрауса и канцлера Крайского!»

Переводчица с трудом перевела и, как бы поправляя прическу, наклонившись к Ниночке, шепнула: «Это не австрийское посольство, а венгерское!»

Ниночка качнулась от ужаса, лихорадочно соображая: что хуже: австрийское или венгерское? И еще: международный это скандал или пока нет?!

Зрители ждали. Надо было что-то петь.

Ниночка отчаянно всплеснула руками, и хор, стиснув зубы, запел «День рожденья только раз в году». Ребята пели, стоя плечом к плечу, мужественно вскинув головы, не мигая глядя в зал. Не знающему русский язык могло показаться, что это осужденные на казнь поют последнюю песню.

Согласно утвержденному репертуару, вторым шел «Светит месяц». Солировать с третьего такта должна была Чистякова, но когда Ниночка сквозь взмах руки глянула на Иру, то поняла, что соло не будет! Чистякова стояла, закатив глаза, уронив набок голову, и не падала лишь потому, что с двух сторон ее подперли плечами Сигаев и Фокин. Ниночку обожгло: «Вот он, международный скандал!» Она продолжала машинально размахивать руками, и вдруг на двенадцатом такте песню повела Муханова, староста хора. В другой тональности, не тем голосом, но кто тут считает!

«Господи, миленькая моя!» – подумала Ниночка, непроизвольно загоняя темп.

Еще три песни, и, слава Богу, концерт кончился!

Раздались аплодисменты. На сцену поднялся австро-венгерский посол, вручил Ниночке вымпел и тяжелый альбом, на котором было написано «Будапешт».

«Выходит, все-таки Швеция!» – мелькнуло у Ниночки в голове. Она с ужасом смотрела, как дети спускаются со сцены, и, значит, вот-вот рухнет потерявшая сознание Чистякова. Но со сцены спустились все! Сигаев и Фокин, зажав неживую Чистякову плечами, бодро снесли ее вниз и зашагали дальше с таким видом, будто с детства так и ходили втроем плечом к плечу.

– Фу! Обошлось! – имея в виду международный скандал, вздохнула Ниночка. Но оказалось, самое страшное – впереди! Гостей завели в зал, где был накрыт стол. Но какой! Разноцветные бутылки с кока-колой, вазочки с пирожными, конфетами, жвачками! И все пахло так вкусно, что сводило челюсти! Посол сделал широкий жест рукой, мол, угощайтесь. Провокатор!

Ребят потянуло к столу, но они устояли на месте! Так как смотреть на стол не было сил, все завели глаза к потолку и, сглатывая слюну, принялись разглядывать роспись потолка, где упитанные амуры целились из луков в полуголых бессовестных женщин.

Посол в это время, рассказывая что-то смешное, налил Ниночке шампанского и предложил сигарету. Учительница пения не курила, но ухватилась за сигарету и начала торопливо ее посасывать, тревожно обегая глазами маленьких сограждан, при этом улыбаясь послу и непринужденно стряхивая пепел в карман его светлого пиджака.

В это время Сигаев, ох этот Сигаев, что значит неблагополучная семья! Он схватил бокал с лимонадом и опрокинул в рот. Это оказалось Ниночкино шампанское. Наступила жуткая пауза. Все ждали последствий. И они последовали буквально через две минуты. Алкоголь быстро впитался в кору детского головного мозга, и пьяный Сигаев устроил дебош! Он развязно взял из вазы пирожное и съел его! Потом взял второе и съел! Третье – съел! Сунул в рот четыре конфеты разом! Под влиянием алкоголя, очевидно забыв, что у него все это есть, Сигаев выпил два фужера шипящей кока-колы и, потянув посла за рукав, спросил: «А где игрушки? Витька говорит, у вас игрушки здоровские!»

Посол улыбнулся и распахнул дверь в соседнюю комнату. Да, игрушки были действительно здоровские! Полкомнаты занимала настоящая железная дорога! Поезда, вагончики, светофоры! Кто-то что-то включил, и красный паровозик, присвистнув, припустил по узким рельсам. При виде этого чуда Сигаев чуть не протрезвел.

А в это время иностранные девочки показывали нарядных, словно живых кукол. Женская половина хора замерла в восхищении, и только староста Муханова, не растерявшись, очень к месту сказала: «А по запасам железной руды мы превосходим всю Европу, вместе взятую!» А вот Кравцова не выдержала. Пойдя на поводу у материнского инстинкта, она взяла куколку и сжала так, что та пискнула что-то похожее на «мама»! Судя по вытаращенным глазам австро-венгров, до этого дня кукла молчала!

Сигаев выхватил из груды игрушек почти настоящий пистолет и с аппетитом прицелился в Муханову. Черноглазый мальчик знаками объяснил, что пистолет можно забрать насовсем. Муханова, презрительно усмехнувшись, сказала: «Вот уж незачем. У нас в стране у всех есть пистолеты!»

– А железная дорога у вас есть? – спросил черноглазый через переводчицу.

– Железная дорога? – Муханова на секунду задумалась и, словно отвечая по английскому текст «Моя семья», протарахтела: – У меня есть железная дорога. У меня есть брат и сестра. Мы живем в пятикомнатной квартире с лужайкой. Имеем гараж и машину. По воскресеньям имеем традиционный пудинг со взбитыми сливками. И на машине отправляемся за город, где имеем уик-энд!

– А у тебя есть железная дорога? – спросил назойливый черноглазый у Носова.

Носов чуть не проболтался, что у него есть настоящая железная дорога под окном и все время кажется, что паровоз вот-вот влетит в дверь! Но, взяв себя в руки, он четко повторил все, что говорила Муханова. Только вместо «взбитые» сливки он сказал «избитые», а упомянув про традиционный пудинг, поморщился, вспомнив, как отец в воскресенье, приняв «традиционный пудинг», гонялся за матерью с утюгом...

Оказалось, что еще у четверых опрошенных есть железная дорога, пятикомнатная квартира, воскресный пудинг, машина, брат, сестра и уик-энд.

Этот черноглазый, «зануда такая», еще спросил: «У вас на всех один отец?»

– Отцы у нас разные, жизнь одинаковая! – гордо сказала Муханова.

– Ну, нам, наверно, пора! – сказала Ниночка, переступая с ноги на ногу, чуя близкое окончание визита. – Нам сегодня еще в башкирское посольство!

– А я останусь! – сказал Сигаев, радостно целясь в товарищей из пистолета.

– Как «останусь»?! – воскликнула Ниночка, представляя лицо директрисы, когда та узнает, что Сигаев остался за границей.

– А что такого? – сказал Сигаев. – Поиграю и приду!

– Смотри, доиграешься! – сказала Муханова. – Мы бы все с удовольствием остались, но нам надо подстригать лужайки у дома, пока не поздно! Сереженька, дай пистолетик!

Муханова схватила кисть сигаевской руки и стала ее выкручивать. Сигаев рванул пистолет на себя, и грянул выстрел.

Резиновая пулька с присоской ударила в люстру, срезала белоснежный плафон, и тот лихо напялился на голову посла, который уже падишахом опустился на пол.

«Нарочно люстру над Сигаевым повесили, специально!» – бормотала Ниночка, разорвав блузку и силой пытаясь перевязать посла, а тот отбивался со словами: «Не стоит беспокоиться! Вот зараза!»

Кое-как посла из плафона вынули, голову перебинтовали, пол подмели, потом долго жали друг другу руки и, наконец, выбрались из помещения вон. Ребята быстренько влезли в автобус и оттуда с ужасом смотрели на посла с перевязанной головой. Он помахивал рукой и, морщась, приглашал приезжать еще.

И вот автобус выехал с территории посольства на родину. Ехали молча, только всхлипывала пришедшая в себя Чистякова, да чем-то вызывающе хрустел Сигаев. И вдруг, словно по взмаху руки невидимого дирижера, весь хор разом рванул песню «Ой, мороз, мороз!». Дети пели таким чистым, таким наполненным слаженным звуком, которого Ниночка от них добиться никогда не могла! Особенной красотой и лихостью выделялся голос Потемкина. Как потом выяснилось в больнице, он на радостях проглотил пуговицу.