Текст книги "Флагман штурмовой авиации"

Автор книги: Семен Донченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

На построении майор Рымшин, объяснив обстановку, вызвал добровольцев. Все экипажи сделали два шага вперед.

Командир полка подумал и объявил:

– Ведущим пойдет лейтенант Иван Михайличенко. Ведомого он выберет сам...

В напарники Иван выбрал молодого, но надежного летчика – Отара Чечелашвили, с которым не раз летал на "свободную охоту". Понимали они друг друга с полуслова.

А партизанский разведчик время от времени радировал в штаб фронта: "На станции Смела скопление эшелонов с боевой техникой... Нужны штурмовики... Срочно нужны..."

Подготовка к вылету началась с прокладки маршрута. Если раньше на Смелу ходили через Черкассы, то теперь Михайличенко предложил лететь в обход, при этом большая часть трассы пройдет над лесом.

– Здесь нет зениток, – согласился Чечелашвили, – и можно будет подойти к цели скрытно.

Взлетели около полудня. До линии боевого соприкосновения шли на бреющем: плотные облака мешали подняться выше. К счастью, дождь со снегом прекратился, видимость значительно улучшилась.

На подходе к городу и станции, километра за три, заметили паровозные дымы. Сбросили бомбы, сделали несколько залпов эрэсами. Клубы белого дыма, змейки огня, бегущие по крышам вагонов, свидетельствовали о точном попадании.

"Илы" вошли в облака. Поразительно, но гитлеровские зенитчики почему-то молчали. Они, очевидно, не могли предположить, что в такую погоду кто-то решится их потревожить.

Второй вылет командир назначил после обеда. Маршрут решили не менять. И за это жестоко поплатились. Именно в лесу с земли потянулись трассы "эрликонов", и ведущий увидел вокруг своей машины зловещие шапки разрывов. И тут же почувствовал удар спереди и снизу. Взглянул на приборы – резко упало давление масла в моторе. Он стал глохнуть, а при подходе к Днепру и совсем остановился.

Перед Михайличенко прямо по курсу лежала вытянутая поляна. Это была старая вырубка, сплошь покрытая пнями. Выбора в такой ситуации не было нужно садиться.

Раздался треск, штурмовик несколько раз подбросило, привязные ремни у летчика лопнули...

Сколько длилось забытье, Иван не помнил. Когда пришел в себя, как сквозь кисею увидел ползущих по полю людей в маскхалатах.

Потянулся к пистолету, но тут же услышал: "Мы свои, братки! Быстрее вылазьте из кабин, а то немец сейчас ударит из минометов. Он эту поляну хорошо пристрелял".

Едва летчик и воздушный стрелок выпрыгнули из самолета, как рядом шлепнулась первая мина, потом посыпались одна за другой. "Ильюшин" вспыхнул...

Нелегкое испытание выпало в эти дни и экипажу лейтенанта И. Кузнецова. Туманным январским вечером его звено возвращалось из разведывательного полета. Густая, непроницаемая облачность не давала самолетам возможности подняться на достойную высоту, и они шли на бреющем. Кузнецов почувствовал толчок, "ил" сильно тряхнуло, и мотор изменил свой "тембр".

– Прыгай! Иду на вынужденную! – крикнул он воздушному стрелку сержанту В. Мужинскому, но тот дал понять, что командира не бросит.

Штурмовик резко пошел на снижение. Внизу промелькнуло какое-то село. Приближался перелесок. Через мгновение машина, снеся снежный сугроб, замерла, окутанная белой тучей. Летчик и стрелок выскочили из кабин, хотели кинуться к лесочку, но, словно из-под земли, перед ними выросли немецкие автоматчики.

– Рус, плен! – заплясали гитлеровцы, как дикари, вокруг связанных по рукам и ногам летчиков. Содрав с пленных одежду, обувь, они погнали их в деревушку и заперли в сарай.

Какое-то время часовой ходил взад-вперед, вдоль сарая, подпрыгивая от холода. Затем исчез в хате, из которой доносились звуки губной гармошки и пьяные голоса оккупантов.

Позже Кузнецов рассказал боевым побратимам, как он забрался на чердак, полазил в темноте, нашарил какое-то тряпье, куски старой брезентовой попоны, обрывки бечевки... Находка помогла им "одеться", обернуть ноги брезентом. Выждав, когда солдаты угомонятся, пленники железным шкворнем приподняли перекладину, запиравшую сарай, и выскользнули наружу.

Сутки пробирались лейтенант Кузнецов и сержант Мужинский к своим. Обмороженные, голодные, выбившиеся из сил прибыли они в часть.

Через несколько дней командир полка майор Володин слетал на розыски пропавшей машины. Нашел. Отступая, фашисты облили поврежденный самолет бензином и подожгли. Нашел Володин и подворье, сарай, где томились пленные. Хозяйка, пожилая колхозница, рассказала следующее. Услыхав от немцев, что в сарае заперты два советских летчика, она выставила на стол все свои запасы, выпросила у соседей самогонки и до бесчувствия напоила немецких вояк. Утром, обнаружив, что сарай пуст, а пленных и след простыл, гитлеровцы избили часового, который, благодаря сообразительности хозяйки, тоже оказался мертвецки пьян...

Выбывшего из строя лейтенанта И. Михайличенко заменил капитан Г. Красота. Его эскадрилья и девятка "ильюшиных" майора Г. Чернецова часа два держали гитлеровцев под штурмовым огнем у балки со странным названием Злодейка. Когда после боя этот район посетил с несколькими штабными работниками генерал П. А. Ротмистров, они насчитали пятьдесят сгоревших бронемашин, большинство из которых были "фердинанды". Потери в живой силе составили убитыми свыше четырехсот гитлеровских солдат и офицеров.

4 февраля обострилась обстановка в районе Крымки, на участке войск 53-й армии. В архивах в Подольске я разыскал тревожную радиограмму, адресованную генералу В. Г. Рязанову начальником штаба этой армии:

"Бейте танки и бронетранспортеры в районе Соболенка, Толмач – это войска противника. Артиллерию не трогать – она наша" {18} .

Командир корпуса срочно прибыл в район Крымки, где гитлеровский генерал Брайт пытался прорваться к своим окруженным частям. В течение ночи там был оборудован командный пункт авиаторов с необходимыми средствами управления. Взлетевшие с Кировоградского узла штурмовики и истребители во взаимодействии с артиллерией двое суток подряд утюжили танковые части Брайта.

Процитирую вторую радиограмму из штаба 53-й армии:

"Радостно бьется сердце, наблюдая отличную работу нашей авиации. Меткими массированными ударами штурмовиков вместе с артиллерией наступление противника остановлено" {19}

Только за день штурмовики генерала Рязанова уничтожили 33 вражеских танка, сожгли более 100 автомашин с грузами, подавили огонь 5 артиллерийских батарей, огнем из пушек и пулеметов истребили до 300 вражеских солдат и офицеров.

...Февраль, как и его предшественник январь, не скупился ни на снегопады и метели, ни на мглистые туманы и холодные дожди.

Несмотря на капризы природы, авиаторы все время были в работе: где не могли вылететь большие группы самолетов, там поднимались пары, четверки, вели разведку, ходили на "свободную охоту".

Когда по данным разведки стало известно, что в юго-западном направлении на Новомиргород идет танковая колонна с пехотой на автомашинах, в воздух с аэродрома Николаевка поднялись шесть "илов" 667-го авиаполка.

Погода стояла довольно сложная: десятибалльная облачность, ограниченная видимость по горизонту. Под крылом в серой мгле с трудом просматривалась покалеченная, опустошенная, разграбленная земля. Кое-где полыхало зарево горящих деревень. А между ними маячили у брошенных окопов и траншей, на буграх и в канавах разбитые немецкие танки и пушки, автомашины и повозки, штабеля снарядов...

Не успела штурмовая группа отойти от аэродрома километров на десять, как ведущий заметил на поле шесть "тигров". Они вели пушечный огонь по пехотинцам и упрямо ползли в направлении Николаевки, где размещался штаб дивизии генерала Ф. А. Агальцова и авиаполк истребителей.

Точечные цели при плохой видимости, да еще в движении, бить весьма трудно, но подчиненные штурмана капитана А. Компанийца умели разить противника по-снайперски.

Первая же атака принесла удачу; задымил один танк, остановился с перебитой гусеницей второй, заплясал огонь на броне еще двух "тигров". Два уцелевших танка развернулись назад, начали петлять по полю. Штурмовики их обстреляли из пушек...

Как и на Курской дуге, здесь, под Корсунем-Шевченковским, крепли крылья молодых пилотов.

Ушли на первое задание летчики 800-го полка М. Махотин, М. Смирнов, А. Карпенко, М. Коптев... Все они были молодыми и малоопытными, но какой отвагой горели их сердца!

Шестерку "илов" ведет штурман эскадрильи П. Горбачев. Справа, в звене лейтенанта А. Веселова, – самолет лейтенанта М. Коптева. Объект штурмовки станция Долинская, затем курс на Шевченково – крупный железнодорожный узел, который гитлеровцы держали под особым контролем.

Зенитки ударили внезапно, кучно. Небо покрылось грязными кляксами снарядных разрывов. От прямого попадания машина командира звена А. Веселова буквально развалилась в воздухе. Один из разрывов повредил хвостовую часть штурмовика Коптева. Самолет, как норовистый конь, начал задирать нос, но Михаил сумел справиться с управлением и сделал еще два захода. Станция выглядела так, словно на нее вылили огненную лаву.

При отходе от цели Михаил отстал от группы, и зенитчики весь огонь перенесли на поврежденную машину. С третьего захода, с трудом, но штурмовик все же сел, и Коптев зарулил его на стоянку.

К израненному самолету поспешил штурман полка капитан М. Степанов. Осмотрев побитые, деформированные рули глубины и поворотов, сокрушенно покачал головой:

– Кто же тебя, Миша, заставлял на такой машине идти в повторные атаки?

– Командир звена.

– Но он же...

– Да, Веселов погиб, – ответил тогда Коптев, – но мы, живые, теперь должны воевать и за него...

В следующем вылете лейтенанту М. Коптеву и его ведомому младшему лейтенанту Г. Журавлеву пришлось познакомиться с истребителями противника. "Мессершмитт" подкрался сзади и умело зашел снизу в хвост ведущему.

Воздушный стрелок сержант Н. Слепов растерялся: вражеский самолет оказался в мертвой зоне. И тогда командир группы отдал приказ бить через стабилизатор.

Фашист отвалил, оставив за собой дымный след...

Начало февраля 1944 года запомнилось воздушным бойцам корпуса не только тяжелыми, кровопролитными боями. Радость и ликование всего личного состава вызвал Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении большой группе летчиков-штурмовиков и истребителей звания Героя Советского Союза. Высокой награды Родины удостоились авиаторы Г. П. Александров, М. П. Одинцов, Г. Т. Красота, Д. А. Нестеренко, Я. К. Минин, И. Т. Гулькин, И. К. Джинчарадзе, Н. В. Буряк, С. А. Карнач, Н. К. Шутт, П. А. Матиенко, Л. С. Бутко.

В течение первой недели противник настойчиво вел танковые атаки с внешнего фронта, но на его пути неизменно вставал барьер мощного артиллерийского и танкового огня, штурмовая и истребительная авиация долбила гитлеровцев с воздуха.

И все же немецко-фашистское командование не оставляло попыток по выручке окруженной группировки.

Приведу телеграмму Гитлера генералу Штеммерману в эти дни:

"Можете положиться на меня, как на каменную стену. Вы будете освобождены из котла, а пока держитесь до последнего патрона". {20}

По приказу ставки вермахта снабжение окруженных войск боеприпасами, продовольствием, горючим, медикаментами осуществлялось через "воздушный мост". Однако и советская авиация и зенитчики почти полностью сорвали этот план.

Так, группа из восьми штурмовиков, ведомая капитаном Г. Красотой, с двух заходов сожгла на посадочной площадке у Городища 7 транспортных самолетов и до 60 автомашин с грузами. Экипажи, возглавляемые старшим лейтенантом В. Веревкиным, на посадочной площадке у отметки 174,5 подстерегли разгружавшиеся пять Ю-52 и на месте их уничтожили. Эскадрилья "ильюшиных" под командованием капитана Б. Лопатина на взлетной полосе у Корсуня-Шевченковского с первой же атаки вывела из строя четыре транспортника. Вражеские машины были превращены в металлолом, но за этими цифрами следовало видеть и то, сколько тонн грузов, а главное, боеприпасов, не получили окруженцы.

В эти дни увидеть, найти генерала В. Г. Рязанова было весьма трудно. И не потому, что плохо работала связь. Василий Георгиевич находился то в танковой дивизии, то срочно переезжал к пехотинцам, управляя боевыми действиями штурмовиков. Здесь, на передовых позициях, и застала его радостная весть: 1-й штурмовой авиакорпус 5 февраля 1944 года был преобразован в гвардейский.

Генерал С. К. Горюнов сердечно поздравил командира корпуса с этим событием, высказал теплые пожелания Василию Георгиевичу Рязанову и всему личному составу. К этим пожеланиям присоединились и командующие других родов войск. Приведу текст одного из таких приветствий.

"Товарищам Горюнову С. К. и Рязанову В. Г.

От всей души поздравляю Вас и Ваших славных соколов с преобразованием штурмового корпуса в гвардейский. В наступательных боях 1943-1944 гг. под Белгородом, Харьковом, Пятихатками, Кировоградом сложилось боевое взаимодействие и фронтовая дружба гордых соколов нашей Родины и танкистов. Благодарю за большую помощь, оказанную Вашими частями танкистам в выполнении боевых приказов. Желаю боевых успехов во славу советской гвардии!

П.А Ротмистров" {21} .

Генерал В. Г. Рязанов лично побывал во всех полках корпуса, участвовал в митингах, после которых собственноручно прикрепил многим летчикам, стрелкам, авиамеханикам к выгоревшим, просоленным гимнастеркам боевые награды, получивших партийные билеты поздравил с вступлением в партию. Обычно замполит полковник И. С. Беляков вручал партбилеты летчикам и воздушным стрелкам прямо на летном поле, как только экипажи возвращались с задания и докладывали о его выполнении. Это стало традицией.

Продолжавшиеся бои носили ожесточенный характер, противник отбивался яростно и упорно, но ему не удавалось разжать роковое кольцо. Выхода из западни не было. Блокированная группировка была обречена.

Советское командование, стремясь избежать ненужного кровопролития, сделало гуманный шаг и предъявило окруженным ультиматум, но фашистское командование его отклонило.

Не радовала и погода: все вокруг буквально тонуло в ледяной грязи, над полями носились массы мокрого снега вперемешку с дождем. Взлетать с грунтовых аэродромов приходилось, как тогда говорили авиаторы, "с плеч" технического состава. Авиаспециалисты брались за плоскости, приподнимали и раскачивали самолет, а пилот давал полный газ и начинал разбег.

Поистине титаническую работу выполняли техники, механики, мотористы, оружейники Е. Агалаков, И. Ефимов, В. Самсонов, А. Трусов, Н. Цигикало, Г. Цыбуля, В. Климов, А. Ксенофонтов, И. Лузгин, Н. Кульшан, Н. Качур, Д. Беседин, В. Миронов, А. Горбатов...

Часто, приближаясь к, внешнему обводу окруженных войск противника, летчики видели группы идущих людей. Цепочки их тянулись через залитые водой тропинки, напрямик через пашню, холмы. У каждого за плечами котомки (в них были патроны). И так – километр за километром, до самых огневых позиций!

Целыми селами выходили местные жители вытаскивать увязшие в липкую грязь по самые оси машины, засыпали битыми камнями, золой, песком глубокие колдобины, устилали хворостом и ветками колеи дорог. Особенно потрудились для армии жители сел Крымки, Искреннее, Водяное, Скрипчинцы, Комаровка, по землям которых и проходил передний край, клокочущий огнем и свинцом.

Генерал Штеммерман, спешно создав ударную группировку, с отчаянием обреченного, не считаясь с потерями, бросился в бой, пытаясь прорваться в направлении Шендеровка, Комаровка. Двенадцать километров разделяли окруженных гитлеровцев и войска генералов Хубе и Крейзенга, наступающих на внешнем фронте.

Срочные меры, предпринятые нашим командованием, сорвали замысел противника. Его по-прежнему дробили в котле, отбивали и многочисленные атаки на внешнем фронте.

По решению командарма С. К. Горюнова на борьбу с вражескими танками и пехотой были брошены восемьдесят групп штурмовиков корпуса. Совместно с танкистами генерала П. А. Ротмистрова и артиллеристами генерала Н. С. Фомина за три дня боевых действий немцы потеряли в этом районе 113 "тигров", из которых 52 были сожжены летчиками-штурмовиками. Кроме того, они уничтожили 900 автомашин с грузами и живой силой. {22}

Загнанные в ограниченный район Шендеровки находившиеся в котле вражеские войска все еще не сдавались и, по данным воздушной разведки, готовились сделать последний рывок из кольца.

Генерал Штеммерман выстроил войска в три огромные колонны, чтобы пробиться к Лысянке. Ими предусматривалось смять наши заслоны, пробить в кольце брешь.

Разыгравшаяся пурга, казалось, способствовала успеху. Но он не был достигнут!

"Поход отчаяния", как называли пленные гитлеровцы это шествие, окончился полнейшим крахом. Шквальный огонь с фронта и флангов буквально косил гитлеровцев, как траву, несмотря на отчаянное их сопротивление. Около часа гремела артиллерия, в воздухе носились штурмовики. В условиях разбушевавшейся непогоды их появление казалось совершенно невозможным. И тем не менее они наносили удар за ударом...

Корсуиь-Шевченковская операция закончилась полным разгромом и пленением врага.

Когда по трассе Киев – Корсунь-Шевченковский вы подъезжаете к городу, вряд ли не заметите обелиск, на котором начертано золотыми буквами: "Корсунь-Шевченкоеская битва, 1944. 5-й воздушной армии 2-го Украинского фронта". Это – достойная память героям, павшим и живым.

Герои... Мы часто говорим об их мужестве, храбрости, отваге. А ведь они – обыкновенные люди, и ничто человеческое им не чуждо. Как и все, доблестно сражаясь, они радовались победам, оплакивали погибших, Думали о доме, тревожились о своих семьях...

Работая бок о бок с генералом Рязановым, я видел, что он все время проводит на передовой, личные вопросы, казалось, были отброшены им на самый задний план. Но так только казалось.

Мало кому известно, что Василий Георгиевич каждую свободную минуту отдавал своему сыну Георгию – Горику, как ласково называл он его, – писал ему письма, в которых заключен большой педагогический смысл.

Вот только одно из них.

"24 февраля услышал по радио, а вчера прочитал в газетах о присвоении мне звания Героя Советского Союза. Получилось на коротком отрезке времени столько радостно-неожиданного, что все это трудно сразу освоить – и гвардейское звание, и звание Героя.

Придется еще больше напрячь свои силы и умение, чтобы оправдать ту честь и славу, которую мне оказали..."

Одна за другой следовали операции, оригинальные по замыслу и грандиозные по мастерству исполнения. Память ветеранов и поныне хранит невиданное в истории войн наступление, начатое весной, пришедшей на Правобережную Украину гораздо раньше, чем обычно.

...Небо было затянуто темными, словно отлитыми из свинца облаками. Шли частые и нудные дожди, гуляли порывистые ветры, метавшие колючую поземку. По утрам стояли густые туманы. Потом вдруг резко теплело, окутывалась паром земля – и снова морось, дымка, туман...

Полагаясь на неблагоприятную погоду, гитлеровское командование вряд ли предполагало, что советские войска стремительно пойдут вперед.

Чтобы не позволить противнику отсиживаться в опорных пунктах, совершенствовать оборону, накапливать резервы, надо было лишить его надежды на спасительную передышку и начать внезапное наступление. Из этих соображений командующий фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев отдал приказ о начале Уманско-Ботошанской операции не утром 6 марта, как было запланировано, а на сутки раньше.

Первой свое веское слово сказала артиллерия. За огневым валом ринулись стрелковые части и танки непосредственной поддержки пехоты. За три дня операции глубина продвижения наступавших войск составила более пятидесяти километров.

Из-за густого тумана групповые вылеты авиации исключались, но разведчики были в постоянной готовности. И как только погода улучшилась, первым ушел в район Умани майор Т. Чернецов, вслед за ним генерал Рязанов выпустил еще пятнадцать "илов" и несколько истребителей.

Обнаруженные разведчиками танки, продвигающиеся, из района Умани к железнодорожной станции Поташ, были атакованы штурмовиками, которые тесно взаимодействовали с наземными частями.

Тогда же, в районе этой станции, гитлеровцы потеряли значительное количество своих бронеединиц. Десятки "тигров", "фердинандов", "пантер" оказались вполне исправными, но без топлива. По сведениям местных жителей, их экипажи удрали со станции... на лошадях.

Вскоре у противника был отбит большой грунтовой аэродром на подступах к Умани. Здесь также оказались самолеты без горючего. На этот аэродром и перебазировались полки штурмового корпуса.

Тесноватым оказался аэродром, но с него было сподручно поддерживать наступающие войска при форсировании Южного Буга.

Правда, условия для работы на нем были сложные. У стоянок самолетов непролазная хлябь. Утром летчики выходили на поле, каблуками сапог определяли плотность раскисшего чернозема, злым, недобрым словом костили погоду, а заодно и Гитлера.

С большим трудом экипажам удавалось преодолевать "земное" притяжение.

Оторвавшись от вязкого грунта, взлетели две группы штурмовиков старшего лейтенанта М. Одинцова и младшего лейтенанта И. Гулькина. Они огнем из пушек и авиабомбами уничтожили до семидесяти машин с грузами и солдатами противника, которые двигались по дороге от Винницы на Немиров.

Мастерский удар по аэродрому вблизи Первомайска нанесла и группа лейтенанта Н. Столярова. Немецкие самолеты – "юнкерсы" и "хейнкели" – тоже сидели по уши в грязи. Налет был настолько внезапный, что гитлеровские асы ничего не смогли предпринять для спасения своей техники. Ведомый командира И. Антипин буквально срезал "илом" гитлеровского техника, который взобрался на раскапоченный мотор...

В эти мартовские дни во всех авиаполках корпуса прошли митинги, посвященные знаменательному событию – выходу войск 2-го Украинского фронта к государственной границе севернее Ясс. Несомненно, что в достижении этого успеха немалая роль принадлежала и гвардейцам генерала Рязанова. Тогда не было популярнее призыва, чем разносившийся из конца в конец обширного Фронта клич: "Вперед, к границе!"

На митингах крылатые гвардейцы чествовали славных героев боев за Украину, с горечью вспоминали геройски павших товарищей. Перечислю их имена: П. Гогурин, В. Борисенко, В. Ветров, Н. Чура, И. Махрин, Ю. Гусев, В. Гришин, К. Юсупов, П. Горбачев, А. Веселов, Н. Долженко, В. Михайленко, Н. Левченко, М. Полещук, А. Павленко, М. Айзенберг, В. Гладунин, Г. Грищечкин, И. Овсянников, И. Захарченко.

Командный состав корпуса между тем прокладывал новые маршруты на своих картах. Наземные части, успешно форсировав Южный Буг, шли к Днестру, в Молдавию.

Каждый вылет – легенда

Погода в марте выдалась теплой, но пасмурной. С юга дули насыщенные влагой ветры, доедали уцелевший снег в оврагах и лощинах.

Распутица крушила планы противника, полагавшегося на слепые силы природы. Советские войска, оставляя позади себя все новые и новые районы освобожденной территории, продвигались дальше и дальше на запад, производя на врага ошеломляющее впечатление. В среде гитлеровских вояк все чаще и чаще звучало теперь слово "катастрофа".

Несмотря на отсутствие пригодных аэродромов в полосе наступления, боевая работа авиации продолжалась.

Командованию корпуса важно было знать направление отхода войск противника, районы подготовленной обороны, переброски и выдвижения его резервов, места, наиболее удобные для переправ через реки и их прикрытия.

Для ведения разведки довольно часто применялись вылеты смешанных пар штурмовики и истребители. Так, разведчики точно установили, что гитлеровское командование перебросило в районы Хуши, Бакэу, Роман и Фокшаны до пятисот боевых машин дополнительно к тем, которые базировались на посадочных площадках. Интенсивность сопротивления врага стала нарастать.

Как только в штаб воздушной армии поступили данные о том, что в Хуши прибыло более 60 "юнкерсов" и "мессершмиттов", генерал Рязанов получил приказ отштурмовать этот аэродром. Налет оказался удачным: двенадцать самолетов сгорели прямо на стоянках, пять гитлеровских машин были сбиты истребителями прикрытия.

Оборона врага трещала, как говорят, по швам. Войска фронта форсировали Днестр на участке протяженностью 175 километров, овладели Бельцами – важным железнодорожным узлом и вышли на государственную границу. Сюда, в район населенного пункта Бельцы, перелетели многие авиачасти корпуса.

Вот как описывали мне ветераны корпуса картину их прибытия в Молдавию.

Первыми самолеты окружили молдавские ребятишки. Детское любопытство победило страх. В латаных свитках и штанишках, босые, редко кто в сыромятных постолах, они смотрели на краснозвездные машины, как на величайшее чудо. Затем несмело за детьми начали подходить взрослые, в такой же прохудившейся одежде, голодные, изможденные. Они осторожно стучали заскорузлыми от тяжелой работы пальцами по обшивке штурмовиков, цокали языками.

Чего только молдаванам не наговорили фашистские горе-пропагандисты! Мол, у русских и самолетов-то нет, а летают они на каких-то фанерных этажерках. "Чистейшей брехней все оказалось!" – говорили наперебой крестьяне.

О бедности народа и говорить не стоило. Многие авиаторы видели, как жители украдкой подбирали выброшенную техниками ветошь. Жалко было смотреть на такую нищету, и летчики, и техники поделились с местными жителями всем и едой, и одеждой, и обувью,..

Непродолжительная пауза для устройства на новом месте, и снова началась напряженная боевая работа, несмотря на то что войска 2-го Украинского фронта перешли к обороне по причине недостатка техники, боеприпасов, из-за растянутости тылов, отставания артиллерии и усталости войск. От зари до зари штурмовики и истребители вели разведку, препятствовали гитлеровской авиации делать налеты на недавно освобожденные города, села, железнодорожные станции.

Командование приказало провести глубокую воздушную разведку в районе Ясс. От 66-го штурмового авиаполка было выделено два опытных экипажа лейтенанта К. Круглова и младшего лейтенанта И. Драченко. Пару "ильюшиных" сопровождали истребители капитана С. Луганского.

Облачность над аэродромом Лунга была метров шестьсот. Это вселяло надежду, что разведка пройдет без помех: в случае опасности можно спрятаться в облаках. Но когда экипажи достигли линии фронта, небо расчистилось.

Предчувствие не изменило Круглову – сверху слева кружили двенадцать "худых". Круглое предупредил товарища, да тот уже и сам видел, как "мессеры" начали расходиться для атаки. Восемь вражеских машин потянулись к группе капитана Луганского, четыре стали пикировать на штурмовиков. Спасли их сложный противоистребительный маневр "ножницы" и отточенная техника пилотирования.

Суть этого маневра вот в чем: пара штурмовиков, идущих небольшим уступом по отношению друг к другу – ведущий немного выше ведомого, производит обмен местами. Примерно, если ведомый идет справа сзади, то он переходит низом налево, а ведущий – сверху вниз направо. Потом снова, но уже с обратным креном. Поскольку этот маневр осуществляется с креном, оба летчика все время видят хвостовое оперение друг друга.

На какое-то время "мессеры" оторвались от "ильюшиных", те снизились до бреющего и ускользнули. Все же им удалось провести фотографирование указанной местности, и разведчики развернули машины назад, к аэродрому базирования.

И тут на них снова набросились "мессеры" и "фоккеры". Воздушные стрелки отбивались мастерски.

Попав в сетку прицела Драченко, пошел к земле один "фокке-вульф", второй подвернул сбоку на штурмовик Круглова и ударил по нему из пулеметов. Машина Круглова задымила, стала отставать, теряться из виду...

Немецкие истребители "клевали" "ил" Драченко на всем пути до села Егоровка. Отстали, по-видимому, выработав горючее.

Когда младший лейтенант Драченко приземлился, его окружили летчики и техники. Штурмовик представлял собой страшное зрелище. Обшивка свисала клочьями, зияли черными дырами более трехсот пробоин. К счастью, фотокамеры оказались целыми. В лаборатории сразу же проявили пленку, и дешифровщики, не мешкая, представили снимки командованию. Сведения оказались весьма и весьма ценными.

Аналогичное задание пришлось в эти дни выполнять и паре разведчиков-штурмовиков старшему лейтенанту Б. Мельникову и лейтенанту В. Ермолаеву – летчикам из 735-го авиаполка: сфотографировать Яссы и прилегающую к ним местность. Для этого надо было сделать четыре захода. Штурмовики сопровождала на задание четверка "яков", возглавлял которую Герой Советского Союза капитан Н. Шутт.

На протяжении всего полета к объекту противник не подавал признаков жизни, но у самых Ясс разом ударили массированным огнем "эрликоны". С одной стороны, это было хорошо – при обстреле воздушных целей автоматическими установками фашистские истребители в небе, как правило, не появляются. И разведчики стали на боевой курс, включили фотоаппараты. Заход... Разворот... Еще заход...

Зенитки сосредоточили весь огонь на штурмовиках. Истребители сопровождения идут спокойно в стороне – их гитлеровцы пока не трогают. Разведчики прошли второй заход и сделали такой же маневр для третьего. Все повторяется. Зашли на последний – четвертый заход. Зенитки вдруг прекратили огонь. Все понятно: где-то в воздухе появились истребители противника.

– "Горбатые", топайте домой! – прозвучало в эфире, и четверка "яков", освободившись от сопровождения, вступила в схватку с двенадцатью "мессерами". Гитлеровцы первыми покинули поле боя.

Разведчики на бреющем благополучно вернулись на свой аэродром Кашунка. Отсюда пилоты Б. Мельников и В. Ермолаев сделали еще около десяти вылетов только на разведку. Столько же полетов на фотографирование провели и летчики В. Олейников, В. Серебряков, И. Сушихин, В. Мякенький, Ф. Прокопов.

Мастерски выполнял разведывательные полеты, всегда благополучно проводил свой "ильюшин" сквозь адский зенитный огонь и успешно отрывался от преследовавших истребителей противника командир звена младший лейтенант В. Андрианов. На кишиневском направлении он первый вскрыл передний край оборонительной полосы противника по реке Бык и помог наземному командованию решить много неясных вопросов по изучению сил противоборствующей стороны.

На этом направлении, как и на ясском, непрерывно шли упорные бои на земле и в воздухе.

Командный пункт генерала В. Г. Рязанова находился тогда под Дубоссарами. Как-то по пути на НП 7-й гвардейской армии генерала Шумилова к Василию Георгиевичу прибыл командующий фронтом маршал И. С. Конев. Обстановка в последние дни апреля была прямо-таки накалена: вражеская пехота и танки большими силами пытались контратаковать позиции советских войск. Вызывая согласно требованию командующего фронтом по радио одну группу штурмовиков за другой, командир корпуса давал им четкие задания, называл ведущих.