Текст книги "Свобода воли"

Автор книги: Сэм Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Свобода воли

Введение

Вопрос свободы воли затрагивает почти все, что нас заботит. Мораль, право, политика, религия, государственная политика, интимные отношения, чувство вины и личные достижения – большая часть того, что является человеческим в нашей жизни, кажется, зависит от нашего взгляда на другого как на независимую личность, способную к свободному выбору. Если научное сообщество объявило бы свободу воли иллюзией, это могло бы развязать культурную войну куда более жестокую, чем ту, которая была вызвана темой эволюции. Без свободы воли, грешники и преступники будут ничем большим, как просто плохо настроенными механизмами, и любая концепция справедливости, которая бы требовала их наказания (большего, чем устрашение, реабилитация или просто изоляция) являлась бы чрезвычайно неуместной. И те из нас, кто много работали и следовали правилам не «заслуживали» бы своего успеха во всех смыслах. Это не случайность, что большинство людей находят эти выводы отвратительными. Ставки высоки.

    Ранним утром 23 июля 2007 года Стивен Хейс и Джошуа Комисаржевски, два профессиональных преступника, прибыли в дом доктора Уильяма Петита и его супруги Дженнифер в Челшире, тихом городке в центре Коннектикута. Они обнаружили доктора Петита спящим на диване в террасе. Согласно их записанному признанию, Комиссаржевски стоял над спящим человеком несколько минут, колебаясь, а затем, ударил его по голове бейсбольной битой. Он заявил, что крики его жертвы запустили что-то внутри него, и он бил Петита со всей силы, пока тот не замолчал.

    Затем они связали Петиту руки и ноги и начали обшаривать дом. Они обнаружили Дженнифер Петит и ее дочерей – Хейли, 17 лет и Микаэлу – 11 лет – все еще спящими. Они разбудили всех троих и сразу привязали их к кроватям.

    В 7 часов Хейс пошел на заправочную станцию и купил четыре галлона бензина. В 9:30 он отвез Дженнифер Петит к ее банку, чтобы она взяла 15 тысяч долларов. Диалоги между Дженнифер и представителями банка позволяют предположить, что она не знала о травмах мужа, и считала, что захватчики освободят её семью не причинив ей вреда.

    Когда Хейс и мать девочек вышли, Комисаржевски развлекался съемками обнаженной Микаэлы с помощью телефона и мастурбировал на нее. Когда Хейс вернулся с Дженнифер, преступники поделили деньги и кратко обсудили, что они должны сделать дальше. Они решили, что Хейс отведёт Дженнифер в гостиную и изнасилует ее – что он и сделал. Затем он задушил ее, к явному удивлению своего соучастника.

    В этот момент, двое мужчин заметили, что Уильям Петит освободился и сбежал. Они начали паниковать. Они быстро облили дом бензином и подожгли. Когда полицейские их спросили, почему они не развязали девочек перед тем, как устраивать поджог, Комисаржевски сказал: «Это просто не пришло мне в голову». Девочки погибли от отравления дымом. Уильям Петит оказался единственным, кто выжил.

    Когда мы слышим о преступлениях такого рода, большинство из нас, естественно, чувствуют, что люди вроде Хейса и Комиссаржевски должны нести моральную ответственность за их действия. Если мы близко знали семью Петита, многие из нас захотели бы убить этих двух монстров собственными руками. Есть ли нам дело до того, что Хейс испытывал такое раскаяние, что пытался покончить с собой? Нет. А как быть с тем, что Комисаржевски был неоднократно изнасилован, когда он был ребенком? Согласно его дневникам, насколько он помнил себя, он всегда «отличался» от других людей, был психологически травмирован и страдал от эмоциональной холодности. Он также заявил, что потрясен собственным поведением в доме Петита: он имел «специализацию» вора, но не убийцы, и он не имел сознательного намерения убить кого-либо. Такие детали могли бы заставить нас задуматься.

    Как мы увидим, не так важно, насколько честны были преступники вроде Хейса и Комиссаржевски во время допроса. Какими бы ни были их сознательные мотивы, эти люди не знали, почему они такие, какие есть. Так же, как и мы не можем разобраться, почему мы не такие как они. Каким бы тошнотворным я бы ни находил их поведение, я должен допустить, что если бы я оказался на месте одного из этих людей, точной копией, атом за атомом, я был бы им. Не существует никакой добавочной части меня, которая могла бы решить видеть мир иначе или сопротивляться импульсу мучить других людей. Даже если бы я верил, что каждое человеческое существо обладает бессмертной душой, проблема ответственности остается: я не могу поставить себе в заслугу то, что не имею души психопата. Если бы я действительно был на месте Комиссаржевски 23 июля 2007 года – то есть, если бы я имел его гены и жизненный опыт и идентичный мозг (или душу) в идентичном состоянии – я бы действовал точно как он. Не существует интеллектуально обоснованной позиции, позволяющей отрицать этот факт. Роль удачи, таким образом, оказывается решающей.

    Конечно, если бы мы узнали, что каждый из этих людей страдал от опухоли мозга, которое объясняла бы их насильственное поведение, наше моральное отношение к ним резко бы изменилось. Но неврологическое заболевание кажется мне особым случаем физического события, вызывающего те или иные мысли и действия. Понимание нейрофизиологии мозга, следовательно, должно показаться оправдывающим в случае обнаружения у них опухоли. Как мы можем понять смысл нашей жизни, и считать людей ответственными за их выборов, учитывая бессознательное происхождение нашего сознательного разума. Свобода воли – это иллюзия. Наша воля просто дело не наших рук. Мысли и намерения возникают из находящемся на заднем плане причин, о которых мы не знаем и над которыми мы не имеем никакого сознательного контроля. У нас нет свободы, которая, как мы думаем, у нас есть.

    Свобода воли в действительности более, чем иллюзия (или менее), в том смысле, что это понятие не может быть четко концептуально определено. Либо наша воля имеет определенные причины и мы не ответственны за них, либо эти причины случайны и мы тоже за них не ответственны. Если выбор человека застрелить президента задан некими механизмами его нервной деятельности, которые, в свою очередь, результат предшествующих причин – возможно, несчастного сочетания плохих генов, трудного детства, недостатка сна и воздействия космического излучения – разве можно, в таком случае, уверенно говорить что его воля “свободна”? Никто еще не описал каким путем, возникают умственные и физические процессы с тем, чтобы действительно показать необходимость существования свободы воли. Большинство иллюзий имеют больше оснований, чем эта.

    Популярная концепция свободы воли базируется на двух утверждениях: (1) что каждый из нас может вести себя иначе, чем вел себя в прошлом, и (2) что мы являемся сознательным источником большей части наших мыслей и действий в настоящем. Как мы видим, однако оба из этих допущений ложны.

Но глубинная правда в том, что свобода воли не соответствует ни одному субъективному факту о нас, и простое наблюдение за собой, покажет, что эта идея настолько же неверна, как показывает насколько верны законы физики.  Кажущиеся акты волеизъявления едва ли возникают самопроизвольно (неважно причинно, беспричинно, или вероятностно, без разницы) и не может быть отслежено до точки его происхождения в нашем мозгу. Пара моментов серьезного самоанализа, и вы можете сами увидеть, что ваша следующая мысль зависит от вашего решения не больше, чем следующая мысль, которую я напишу.

Неосознаваемые источники воли

Мы осознаем только маленькую часть информации, которую наш мозг обрабатывает ^{1} . Хотя мы постоянно отмечаем изменения в нашем опыте – в мыслях, настроении, поведении и так далее – мы совершенно не осведомлены о нейрофизиологических событиях, которые создают их. Фактически, мы можем быть плохими свидетелями наших переживаний. Посмотрев на ваше лицо или прислушавшись к интонациям вашего голоса, другие часто могут узнать больше о состоянии вашего ума и ваших мотивах, чем вы сами.

    Я обычно начинаю день с чашкой кофе или чая – иногда двух. Этим утром, это было кофе (две чашки). Почему не чай? У меня нет возможности узнать. Я хотел кофе больше, чем хотел чая сегодня, и я был свободен, чтобы выпить то, что хочу. Действительно ли я сознательно предпочел кофе чаю? Нет. Выбор был сделан за меня событиями в моем мозге, на которые я как сознательный свидетель моих мыслей и действий не мог оказать влияние либо осуществить над ними контроль. Мог ли я «передумать» и «включить» решение пить чай прежде, чем любитель кофе во мне получил указания? Да, но этот импульс должен был также быть результатом неосознаваемых причин. Почему это случилось этим утром? Почему это может случиться в будущем? Я не знаю. Намерение сделать именно это и ничто другое не происходит из сознания – скорее, оно возникает в сознании, как любая мысль или импульс, которые могут ему противостоять.

Психолог Бенджамин Либет использовал электроэнцефалограмму с целью показать, что активность в двигательных центрах коры головного мозга может быть зафиксирована за 300 миллисекунд до того, как человек почувствует, что он решил пошевелиться ^{2} . Другая лаборатория продолжила его работу с использованием магнитно-резонансной томографии (МРТ). Людей просили нажать на одну из двух кнопок, в то время пока они следили за расположенными в случайной последовательности буквами, появлявшимися на экране. Они сообщали, какую букву видят в момент, когда принимают решение нажать ту или другую кнопку. Экспериментаторы обнаружили, что два определенных участка мозга участников эксперимента уже содержали информацию о том, какую кнопку нажмут эти люди, за целых 7-10 секунд до принятия сознательного решения ^{3} . Дальнейшие эксперименты с прямой записью активности коры головного мозга показали, что данные об активности почти 256 нейронов достаточно, чтобы с 80-процентной точностью предсказать решение человека двинуть рукой или ногой за 700 миллисекунд до того, как это стало известно ему самому ^{4} .

    Эти результаты исследований трудно совместимы с тем, что мы – сознательные авторы наших действий. Один факт сейчас кажется бесспорным: за некоторое время до того, как вы узнали, что вы будете делать дальше – время, за которое вы субъективно ощущали полную свободу вести себя, как вы желаете – ваш мозг уже определил, что вы сделаете. Затем вы становитесь сознательными по отношению к этому «решению» и верите, что вы в процессе его принятия.

    Разделение между «высшими» и «низшими» системами мозга не дают облегчения: я, как сознательный свидетель моего опыта, инициирую события в передней части коры моего головного мозга не больше, чем являюсь причиной моего сердцебиения. Всегда будет некоторое запаздывание между первоначальными нейрофизиологическими событиями, которые вызовут мою следующую сознательную мысль, и мыслью, самой по себе. И даже если бы его не было – даже если бы все умственные процессы точно совпадали по времени с событиями, лежащими в их основе, – я не мог бы решить, какой будет моя следующая мысль или намерение, пока эта мысль или намерение не возникли. Каким будет мое следующее состояние ума? Я не знаю – это просто происходит. Где в этом свобода?

    Представьте совершенный томограф, который позволит вам определять и расшифровывать тончайшие изменения в функции мозга. Вы можете провести час, думая и действуя свободно в лаборатории, только чтобы обнаруживать, что ученые, сканировавшие ваш мозг, сделали полную запись того, что вы думали и делали некоторое время перед каждым событием. Например, точно 10 минут и 10 секунд во время эксперимента, вы решали выбрать журнал со столика и начать читать, но сканер показал это состояние ума, возникшее за период от 10 минут до 6 секунд – и экспериментаторы даже знали, какой журнал вы выберете. Вы почитали немного, затем вам стало скучно, и вы прекратили; экспериментаторы узнали, что вы прекратите за секунду до того, как вы это сделали, и могли сказать вам, какое предложение стало последним из тех, которые вы прочли.

    И поэтому вы переключитесь на что-то еще. Вы попытаетесь вспомнить имя главного экспериментатора, но вы забыли его; минутой позже вы вспоминаете его как «Брент», когда в действительности оно звучит как «Бретт». Затем, вы решаете пойти в магазин за новыми ботинками после того, как выйдете из лаборатории – но на второй мысли вы осознаете, что ваш сын должен в тот день рано пойти школу, поэтому у вас не времени для покупок. Представьте, что вы бы хотели видеть летопись этих ментальных процессов вместе с видеозаписями вашего связанного с ними поведения, демонстрирующего, что все экспериментаторы знали, что вы могли бы подумать и сделать перед тем, как вы это осуществили. Вы будете, конечно, продолжать чувствовать свободу в каждый текущий момент, но факт того, что кто-то может сообщить, что вы думаете и делаете, изобличает ваше чувство свободы воли как иллюзию. Если законы природы не поражают большинство из нас как несовместимые со свободой воли, это потому что мы не представляли, как выглядело человеческое поведение в том случае, если бы все отношения причина-следствие были поняты.

    Важно признать, что аргументы, которые я собираю против свободы воли, не связаны с философским материализмом (допущением, что реальность в своей основе является чисто физической). Нет сомнений в том что, в основном, если не во всём, события в уме – результат физических событий. Мозг – физическая система, полностью зависящая от законов природы – и уже в этом есть причины считать, что изменения в его функциональном состоянии и материальной структуре определяют наши мысли и действия. Но даже если в основе человеческого ума лежит душа, в моих аргументах ничего не изменится. Неосознанные действия души дарят вам не больше свободы, чем неосознанная физиология вашего мозга. Если вы не знаете, что ваша душа собирается сделать в следующий момент, то не вы ею управляете. Это верно для всех случаев, когда человек хотел бы почувствовать или повести себя совсем по-другому, чем ему пришлось. Подумайте о миллионах верующих христианах, чьим душам случилось иметь склонность к гомосексуализму, низости или чревоугодию либо недостаточное рвение к молитве. Однако свобода воли здесь не более заметна, чем в случае, когда человек точно воспроизводит в ретроспекции, что он хотел сделать. Душа, которая позволяет вам остаться на диете, так же таинственна, как та, которая искушает вас съесть вишневый пирог на завтрак.

    Конечно, есть граница между волевыми и неволевыми действиями, но она никак не поддерживает общую идею о свободе воли (так же, как и не зависит от нее). Волевые действия сопровождаются чувством намерения осуществить то или иное, что не относится к неволевым действиям. Нет необходимости говорить, что эта разница отражается на уровне мозга. И что сознательное намерение человека сделать то или иное много говорит о нем. Оно создает чувство удовольствия, с которым один человек убивает детей в отличие от другого, который просто случайно сбил ребенка, но сознательное намерение человека в прошлом дает нам информацию о том, как он вероятно будет вести себя в будущем. Но откуда исходят намерения сами по себе, и что определяет их характер в каждом случае остается совершенно таинственным в терминах субъективности. Наше чувство свободы – результат ошибки в оценке этого: мы не знаем, что мы будем намерены делать, пока намерение не возникнет. Чтобы понять это, нужно осознать, что мы не авторы наших мыслей и действий в том смысле, в котором люди обычно предполагают.

    Конечно, это понимание не делает социальную и политическую свободу менее важной. Свобода сделать то, что мы намереваемся, и не делать противоположного этому не становится менее ценной, чем было всегда. Когда к вашему виску приставляют пистолет – это все еще проблема, требующая решения, откуда бы ни исходили намерения. Но идее о том, что мы как сознательные существа, глубоко ответственны за характер нашей умственной жизни и последующее поведение, просто нет места в реальности.

    Рассмотрим ситуацию, в которой у вас действительно есть свобода воли. Вам не нужно знать обо всех факторах, которые определяют ваши мысли и действия, и вы будете нуждаться в полном контроле за этими факторами. Но парадокс здесь в том, что утрачивается само представление о свободе – для того, чтобы влиять на влияния? Больше влияний? Ни одно из этих случайных состояний ума не реально для вас. Вы не управляете бурей, вы затерялись в ней. Вы и есть буря.

Меняя субъект

Можно будет без опасений сказать, что нет никого, кто когда-либо не развлекал себя мыслью о существовании свободы воли, потому, что она как абстрактная идея содержит великое обещание. Живучесть этого понятия связана с фактом, что большинство из нас чувствуют себя свободными авторами наших собственных мыслей и действий (при том, что это обстоятельство может быть трудно определить в логических или философских терминах). Следовательно, идея свободы воли исходит из чувственного опыта. Однако, очень легко утратить видение этой психологической истины, когда мы начинаем говорить о философии.

    В философской литературе можно найти три главных подхода к проблеме: детерминизм, либертарианизм и компатибилизм. Детерминизм и либертарианизм основаны на том, что если основные причины нашего поведения полностью определены, свобода воли иллюзия. (По этой причине они считаются «инкомпатибилистами»). Детерминисты считают, что мы живем в таком мире, где либертарианцы (не имеют никакого отношения к политическому движению с таким же названием) воображают, что человеческое действие может магическим образом повлиять на физические условия. Либертарианцы иногда обращаются к некоей нефизической сущности, такой как душа в качестве двигателя нашей свободно действующей воли. Компатибилисты, однако, заявляют, что и детерминисты, и либертарианцы заблуждаются и что свободная воля совместима с истинностью детерминизма.

    Сегодня единственный принятый философский подход, подтверждающий существование свободы воли – компатибилизм – потому что мы знаем, что детерминизм в отношении человеческого поведения верен. Неосознанные события в нервной системе определяют наши мысли и действия – и они сами по себе определены предшествующими событиями, о которых мы субъективно не имеем сведений. Однако, «свобода воли», которую отстаивают компатибилисты, – не та свобода воли, которую большинство людей чувствуют, что имеют.

 Компатибилисты в общем заявляют, что человек свободен, так как он свободен от внешних и внутренних навязчивостей, что может помочь ему избежать воздействия его действительных желаний и намерений. Если вы хотите съесть еще один шарик мороженого, и никто не заставляет вас это делать, тогда поедание второго шарика полностью демонстрирует вашу свободу воли. Правда, однако, состоит в том, что люди претендуют на большую независимость, чем эта. Наши моральные представления и ощущение личной силы крепятся на испытанном опыте того, что мы – сознательный источник наших мыслей и действий. Когда мы принимаем решение, на ком жениться или какую книгу прочитать, мы не чувствуем принуждения со стороны предшествующих событий, над которыми мы не имеем контроля. Свобода, которую мы располагаем для себя и с готовностью признаем за другими, ощущается как смещение влияния внеличностных исходных причин. В тот момент, когда мы видим, что такие причины порождают явственные последствия – как любая детальная картина, которую нейрофизиология человеческой мысли и поведения может предоставить – мы не можем больше определить местоположение представлений о личной ответственности ^{5} .

    Что имеется в виду, когда говорится, что насильники и убийцы совершают преступления по свободной воле? Если это утверждение в какой-то степени оправдано, то это означает, что они могли бы действовать по-другому, не основываясь на случайных влияниях, которые они не могут контролировать и как сознательные действующие субъекты были свободны думать и действовать по-другому. Сказать, что они были свободны не насиловать и убивать – это тоже самое, что сказать, что они могли сопротивляться импульсу сделать это (или вообще могли избежать порыва и импульса) – причиной которого была Вселенная, включая их мозги, которые были в таком же состоянии, в котором они были в момент совершения преступления. Допуская, что жестокие преступники имели такую свободу, мы автоматически обвиняем их за деяния. Но без этого утверждения, причина для нашего обвинения внезапно исчезает, и даже наиболее ужасающие социопаты начинают сами казаться жертвами.

    Компатибилисты написали массу литературы в попытках сформулировать эту проблему ^{6} . Больше, чем в других сферах академической философии, результат походил на теологию. (Я подозреваю, что это не случайно. Попытка первоначально была не позволить законам природы избавить нас от столь лелеемой иллюзии). Согласно компатибилистам, если человек хочет совершить убийство, он совершает его потому, что таково его желание; его действия свидетельствуют о его свободе воли. Этот взгляд с моральной и научной точки зрения, является намеренным упрощением. У людей есть много противоречащих друг другу желаний – и некоторые желания являются патологическими (нежелательными) даже для тех, у кого они возникают. Большинство людей управляют множеством взаимоисключающих желаний и стремлений. Вы хотите закончить работу, но также склоняетесь к тому, чтобы перестать работать, так чтобы вы могли поиграть с вашими детьми. Вы стремитесь бросить курить, но вы также страстно желаете следующей сигареты. Вы боретесь за то, чтобы сэкономить деньги, но вас также прельщает идея купить новый компьютер. Где свобода в том, когда одно из этих противоположных друг другу желаний необъяснимо одерживает верх над соперничающим?

    Однако проблема компатибилизма лежит глубже: где свобода в том, чтобы хотеть что-то без каких-либо внутренних конфликтов? Какая свобода в том, чтобы быть идеально удовлетворенным своими мыслями, намерениями и последующими действиями, когда они являются продуктом предшествующих событий, к созданию которых ты не имел никакого отношения?

    Например, я выпил стакан воды, и почувствовал себя в полном согласии с решением сделать это. Я хотел пить, и выпиваемая вода полностью соответствовала моему видению того, кем я хотел быть, имея потребности в воде. Если бы я добрался до пива в начале дня, я мог почувствовать себя виноватым; но стакан воды в этот час абсолютно невинен, и я полностью удовлетворен собой. Где в этом свобода? Вероятно, если я хотел бы поступить иначе, я бы сделал это, но все-таки я вынудил себя сделать то, что для меня более полезно. И я не мог определить мои желания, или заранее решить какие будут эффективнее. Мои мысли определяются окружающей действительностью. Почему я не решил выпить стакан сока? Эта мысль не пришла ко мне. Свободен ли я делать то, что просто не пришло мне в голову сделать? Конечно, нет.

    И здесь нет способа влияния на мои желания, какими средствами влияния на них я мог бы воспользоваться? Другими желаниями? Сказать, что я бы сделал по-другому, если бы я захотел, то же что сказать что, я хотел бы жить в другой вселенной, и ждать от этого соответствующего результата. Компатибилизму больше нечего добавить к следующему высказыванию: марионетка свободна до тех пор, пока она любит свои веревки.

    Компатибилисты вроде моего друга Дэниела Деннета ^{7}  настаивают, что даже если наши мысли и действия – продукт неосознанных причин, они все еще наши мысли и действия. Все, что наш мозг делает или решает, неважно сознательно или нет, является чем-то что мы сделали или решили. Факт того, что мы не можем всегда быть субъективно настороже относительно причин наших действий не отрицает свободу воли – потому что наша бессознательная нейрофизиология является настолько же “нами”, насколько нами являются наши сознательные мысли.

Как говорит Том Кларк из Центра Натурализма:

"Харрис, конечно, прав, говоря, что у нас нет сознательного доступа к нейрофизиологическим процессам, которые лежат в основе нашего выбора. Однако, как Деннет часто отмечает, эти процессы настолько же являются нашими собственными, настолько же являются нами, насколько и наша сознательность. Мы не должны отделять себя от нашей собственной нейрофизиологии и предполагать, что наше сознательное “я”, о котором Харрис думает, как о настоящем “я” (возможно, как и многие другие), действует по милости наших нейронов. Скорее можно сказать, что как выделенные, отдельные личности мы состоим (помимо других вещей) из нейронных процессов, некоторые из которых поддерживают сознательность, а некоторые нет. Таким образом, это не иллюзия, как говорит Харрис, что мы – авторы наших мыслей и действий; мы только свидетели того, как причинность возникает. Мы, как взятые отдельно физические личности, действительно осуществляем преднамеренные действия, выбираем и действуем, даже если все это происходит неосознанно. Так что ощущение авторства и контроля является истинным.

Кроме того, нейронные процессы, («каким-то образом», что является серьезной проблемой в исследованиях сознания) поддерживающие сознательность, являются основными при выборе, поскольку свидетельства подразумевают, что они связаны c ответными действиями и восприятием информации в механизме контроля поведения. Но это сомнительно, что сознание (феноменальный опыт) само по себе ничего не добавляет к этим нейронным процессам при управлении воздействиями.

    Человеческая личность не имеет контр-причинной свободы воли. Мы не являемся маленькими богами, которые сами определяют причины своего существования. Но мы настолько же реальны, насколько реальны генетические и механические процессы, которые создали нас и ситуацию, в которой мы делаем выбор. Процессы выбора, поддерживающие эффективные действия, настолько же реальны и эффективны, как и многие другие процессы в природе. Так что мы не должны говорить так, будто мы реальные субъекты, которые могут создать мотивационно полезную иллюзию действий, вот что, как мне кажется, говорит нам Харрис ближе к концу его рассуждений о свободной воле. Самоопределяющийся действующий субъект переживает детерминизм ^{8} ."

  Это прекрасно показывает разницу между взглядом Деннета и моим собственным (Деннет согласен ^{9} ). Как я уже сказал, я думаю компатибилисты, как Деннет подменяют предмет: они выдают психологический факт – субъективный сознательный опыт, который есть у субъекта действия – за действительное понимания себя как личности. Это наживка и подлог. Психологическая истина в том, что люди отождествляют себя с определенным информационным каналом в своем сознании. Деннет утверждает, что мы представляем из себя больше, чем просто этот опыт, мы имеем отношение ко всему, что происходит внутри наших тел, неважно сознательно или нет. Это как сказать, что мы сделаны из звездной пыли – а по сути так и есть. Но мы не ощущаемсебя как звездная пыль. И знание, что мы являемся звездной пылью не управляет нашей моральной интуицией или нашей системой уголовного права ^{10} .

    В этот самый момент вы делаете бесконечное количество бессознательных “решений” с помощью органов, отличных от вашего мозга – но эти решения не те события, за которые вы чувствуете ответственность. Производите ли вы красные кровяные тельца или пищеварительные энзимы в этот момент? Конечно, ваше тело делает эти вещи, но если оно “решит” поступить по-другому, вы скорее станете жертвой этих измений, чем их причиной. Сказать, что вы ответственны за все, что происходит внутри вашей кожи потому что это все “вы”, это то же что сделать заявление, которое не несет абсолютно никакой связи с ощущением действующего субъекта и моральной ответственности, которые делали идею свободной воли основополагающей проблемой для философии.

    В вашем теле больше бактерий, чем человеческих клеток. Фактически, 90 процентов клеток вашего тела – микробы вроде кишечной палочки (и 99 процентов функциональных генов в вашем теле принадлежат им). Многие из этих организмов выполняют необходимую функцию – они – это «вы» в более широком смысле. Вы чувствуете идентичность с ними? Если они неправильно себя ведут, вы морально ответственны?

    Люди чувствуют (или предполагают) свое авторство на мысли и действия, которое является иллюзорным. Если мы бы определили их сознательный выбор с помощью сканера мозга за секунды до того, как они узнали о них, они были бы по-настоящему ошеломлены – потому что это был бы прямой вызов их статусу сознающих субъектов действия в контроле над их внутренней жизнью. Мы знаем, что мы можем провести такой эксперимент, по крайней мере, в принципе, и если мы настроим машину точно, участники эксперимента смогут почувствовать, что мы читаем их мысли (или контролируем их) ^{11} .

    Мы знаем, что иногда чувствуем себя ответственными за события, причиной которых мы не являлись. Давая правильные экспериментальные манипулирующие установки, людей можно заставлять верить, в то что они сознательно намеревались действовать, когда они не имели выбора или не имели контроля над своими движениями. Во время одного из экспериментов, участников попросили выбрать картинки на экране используя компьютерный курсор. Они были склонны верить, что они намеренно ведут курсор к особой картинке, даже когда тот был под полным контролем другого человека, если они слышали название картинки сразу перед тем, как курсор остановился ^{12} . Людям, которые склонны к внушению, можно дать подготовленные установки делать странные вещи, и когда их потом будут спрашивать о причинах их странного поведения, многие будут рассказывать о таких причинах, которые не имеют ничего общего с настоящей.  Ясно, что наш вклад в сознательное действие может быть серьезным заблуждением. Я считаю, что это всегда так.

    Представьте, что человек заявляет, что он не нуждается ни в какой еде – например, что он может питаться солнечным светом. Время от времени, индийские йоги хвастают такими вещами, к большому удовольствию скептиков. Нет нужды говорить, что нет причин относится к таким заявлениям всерьез, неважно, насколько худы йоги. Однако, компатибилист вроде Деннета может начать защищать шарлатана: этот человек питается светом – все мы это делаем – потому что если вы проследите происхождение любой еды, вы придете к чему-то, что зависит от фотосинтеза. Жуя говядину мы потребляем траву, которую съела корова, а трава питается солнечным светом. Так что йоги в конечном счете не лгут. Но это не та способность, о которой заявлял йог, и его настоящее заявление остается неверным (или заблуждением). В этом и состоит проблема с компатибилизмом. Он решает проблему “свободы воли”, игнорируя ее.