Текст книги "Черные Земли"

Автор книги: Селия Фридман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

«Господи, зачем мы ее сюда привели? И вообще, что мы тут делаем? Все мы…»

Придав голосу всю возможную твердость, он заявил:

– Ладно. Ночь еще только началась. Можем проделать отменный путь до рассвета, а потом разберемся…

– Во тьме? – удивилась Йенсени.

Пораженный внезапной мыслью, священник вгляделся в территорию противника – и тут же переменил только что принятое решение. За месяцы, проведенные в обществе Охотника, он привык странствовать в потемках, перешагивая через камни и через коряги и светя себе одним-единственным фонарем… но здесь дело обстояло по-другому. Что, если сама тьма представляет собой составную часть особого могущества этих мест, и едва они окажутся в ее объятиях… Он содрогнулся. Нет. Только не на этот раз. Девочка права. На этот раз они дождутся рассвета, чтобы, по крайней мере, видеть, куда идут. В здешних условиях это просто необходимо.

Словно почувствовав, какой характер приобретают его размышления, Охотник предостерег:

– Речь идет об очень существенной отсрочке.

Дэмьен кивнул:

– Если Принц вычислит, где мы находимся…

– Если бы он это вычислил, мы бы уже были сейчас у него в плену, и вы сами прекрасно понимаете это. При том темпе, в котором мы были вынуждены идти… – Он прикусил язык, но было уже слишком поздно. Девочка отвернулась от Дэмьена, и ему показалось, что она задрожала. Наверняка обвиняет себя в том, что всех задерживает, вне всякого сомнения. Может, даже ненавидит себя из-за них. Черт бы побрал его самого за такую бестактность! Медленно, осторожно Дэмьен продолжил: – Или ваши Затемнения оказались действенными, и тогда он не знает на все сто процентов, где мы находимся, или он решил разобраться с нами как-то по-другому. В обоих случаях, мне не кажется, будто несколько лишних часов так уж увеличат риск.

На мгновение – всего лишь на мгновение – ему показалось, будто Охотник вступит в спор. Но тот только и сказал: «Как вам будет угодно». И Дэмьену внезапно захотелось ударить посвященного, захотелось схватить его за плечи, затрясти и заорать на него во все горло: «Спорь же со мною, черт тебя побери! Докажи, что я ошибаюсь. Докажи, что я не понимаю динамику здешних мест, что мое зрение слишком ограничено, что нам во что бы то ни стало необходимо идти вперед… Скажи хоть что-нибудь!» Ему захотелось, чтобы здесь, рядом с ними, оказался прежний Джеральд Таррант – тот Таррант, которого он понимал. Надменный, экстравагантный Владетель, спасший ему жизнь в землях ракхов, не переставая грозить расправиться с ним лично. С тем Таррантом он обращаться умел. Тому Тарранту он даже доверял.

Так что же изменило этого человека? Что могло изменить такого человека? Над ответом на этот вопрос Дэмьену было страшно даже задуматься.

– Ладно, – пробормотал он. И отвернулся, чтобы не смотреть Джеральду Тарранту в глаза. – Мы встанем на привал у ручья, мимо которого недавно прошли. – И он указал назад, на север. – На весь остаток ночи. А когда поднимется солнце, попробуем разглядеть, куда нам предстоит залезть. Договорились?

Он не стал дожидаться утвердительного ответа. И по-прежнему не смел взглянуть в глаза Тарранту. Не произнеся больше ни слова, он начал спускаться по предательской тропинке; он знал, что компаньоны непременно последуют за ним. Хессет потому, что она ему верит. Йенсени потому, что она нуждается в них обоих. А Таррант…

Таррант…

«Таррант… по причинам, известным ему одному, – подумал он. – Как всегда».

И в таком месте, как здешнее, эта мысль показалась особенно пугающей.

Заря залила алым светом пограничную зону Принца – и подробности, проступившие в солнечных лучах, менее всего могли воодушевить путников. Перед ними простиралась неровная, запутанная местность, твердая черная земля была покрыта рябью и пузырями, как на засохшей грязи, ее застывшая корка поблескивала в резком утреннем свете. Тут и там из земли торчали камни, дыбились каменные купола, почва шла трещинами, появившимися явно в результате землетрясения, напоминая путнику о том, что даже здесь, в этой глуши, случаются стихийные бедствия. Идти в такое место не хотелось ни за что: картина была в высшей степени отталкивающей.

Но идти было надо.

Вдалеке виднелись деревья из сна Йенсени: странно иззубренные лопасти блекло-белого цвета, выбивавшиеся здесь и там из земли, на которой наверняка не могло расти ничего живого. Некоторые из этих жутких растений стояли группками, перепутавшись ветвями, как лентами серпантина. Другие казались поодиночке воткнутыми в черную землю копьями, их стройные стволы раздражающе контрастировали с хаотическим окружающим фоном. На деревьях не было ни листика, ни цветка, ни какого-нибудь другого признака вегетации. Своими белыми выцветшими стволами и тонкими изогнутыми и переплетенными ветвями они напоминали скелеты, восставшие из-под земли и устремившие уцелевшие конечности к солнцу. Образ возникал на редкость неприятный, а кромешно-черная кладбищенская земля лишь усиливала такое впечатление. Издали пузырящаяся рябь земли казалась абсолютно ровной поверхностью – как вода в непроточном водоеме, – но, подойдя поближе, путники убеждались, что повсюду разбегается целая паутина широких и узких трещин под всевозможными углами друг к другу, что, в свою очередь, напоминало морщинистое лицо дряхлого старца. Иногда комки земли принимали причудливые формы, во многом напоминающие живую материю, – например, свернувшуюся в клубок змею, вылезшую погреться на солнышке и проветривающую на свежем воздухе человеческие внутренности. Комбинация всех этих образов вызывала у Дэмьена тошноту, у него постоянно кружилась голова, и в конце концов он отвернулся от спутников и его вырвало.

– Тсс!

Хессет зашипела резко, внезапно и враждебно. С удивлением поглядев на нее, Дэмьен обнаружил, что щетина на ракханке стоит дыбом, а со странно очеловеченного лица исчезли малейшие признаки выражения, которое можно было бы назвать человеческим.

– Это лава. – Произнося это, священник словно припечатывал невероятный ландшафт, вводя его в рамки строгой научной терминологии. – Потоки застывшей лавы. Это совершенно нормально.

Он вспомнил, как видел нечто похожее в Разделяющих горах, пересекая Огненный Бассейн, а еще раз до этого – в пустыне к северу от Ганджи. Да и деревья такие он однажды видел, стволы и ветви которых были раздеты догола. «Это совершенно нормально», – внушал он себе. Но если облик этой равнины и можно было возвести к естественному балансу между землей и пламенем, общее впечатление, которое она внушала, было далеко от какой бы то ни было целостности. И не надо было прибегать к Познанию, чтобы понять: эта чужеродность, эта загадочность была делом рук человеческих, была создана волей и могуществом Принца.

«Корка твердого наста может местами оказаться слишком тонкой, – подумал он. – И под нашей совместной тяжестью она вполне может проломиться. И что тогда?.. Холодные пропасти и туннели, если нам повезет, а если нет…» Однажды ему довелось столкнуться с активной лавой, она едва не захлестнула его, – и тот грубый жар и пропитанный ядовитыми газами воздух навсегда останутся у него в памяти. Может быть, и здесь где-нибудь поблизости имеется действующий вулкан? Дэмьен окинул взглядом окрестные холмы и горы в поисках признаков извержения. Ничего похожего. Но это, конечно, не означало, что одна из здешних гор не взорвется, как раз когда путники окажутся на ее склоне, или что из-под земли не может на ровном месте внезапно забить что-нибудь огненное и пагубное прямо у них под ногами. Вулканы отличаются редкой непредсказуемостью.

С этой областью граничат Черные Земли, внезапно вспомнил он. Тогда, быть может, цитадель Принца тоже представляет собой вулканическое образование? Название страны вроде бы свидетельствует об этом. А если так, то как это характеризует человека, избравшего подобное место своей обителью?

«Если он живет в такой близости от вулкана – от любого вулкана, значит, он определенно безумец». Колдунья, покорившая страну ракхов, тоже построила свой дом в вулканическом разломе земной коры, припомнил он. И, разумеется, она была безумна и потому вдвойне опасна. Оставалось только надеяться на то, что Неумирающий Принц отличается большей душевной стабильностью; ведь образ действий безумного врага предсказать никак невозможно.

– Пошли отсюда, – хрипло прошептал он. – Достаточно насмотрелись. А теперь давайте вернемся.

Лагерь они устроили на берегу ручья в двух милях от Избытия, и хотя обратный путь по уже разведанным склонам был несложным, они проделали его молча. Щетина Хессет по-прежнему стояла дыбом, и время от времени ракханка издавала сердитое шипение; было совершенно ясно, что она никогда не бывала в подобных местах раньше и не задумывалась над опасностями, которые могут их здесь подстерегать. Через какое-то время Йенсени начала приставать к Дэмьену с расспросами, главным образом о вулканах, и хотя он отвечал основательно и честно, были, разумеется, вещи и факты, о которых он предпочитал умалчивать. Вроде той тучи, которая у него на глазах внезапно опустилась с горы Кали и, поглотив, убила примерно двадцать тысяч человек. Вроде базальтового массива, который ему пришлось пересечь в поиске прохода через Разделяющие горы. Вроде порожденного извержением вулкана цунами, водяной стены высотой чуть ли не в триста футов, которая накатила на город Герцог и за считанные минуты снесла половину домов. Если бы он проговорился об этих впечатлениях и воспоминаниях, у девочки начались бы ночные кошмары, а он старался по возможности щадить ее. Но и самому подумать о силах планеты Эрна было страшно, в сравнении с ними даже могущество Тарранта было всего лишь детскими забавами, а его Запретный Лес – увеселительным парком.

«Впрочем, для Тарранта еще не вечер, – мрачно подумал он. – Он еще совершенствуется».

Они позавтракали кашей из местных трав и прихваченных в дорогу сушеных овощей, которую по-быстрому сварила Хессет. Им теперь предстояло много дней провести без малейшей надежды на охотничьи трофеи, но Дэмьену это даже нравилось, он не любил, когда Хессет углублялась в лесную чащу в поисках добычи. К счастью, он обзавелся в Эсперанове запасом высококалорийных таблеток, так что голод им не грозил. Витамины, белки, аминокислоты, минералы – все это внесет в их скудное меню свою лепту хотя бы в порядке разнообразия. Когда священник вручил одну из таблеток Хессет, та проглотила ее с таким видом, словно ее желудку ракханки все и впрямь было нипочем; поглядев на старшую, отважно отправила таблетку в рот и Йенсени.

«Ладно, – подумал Дэмьен. – В любом случае, никто не останется голодным».

– Давайте посмотрим карту, – предложил он.

Хессет, порывшись в своих пожитках, достала лист карты, с которой они сверялись раньше. Это была грубая схема всего континента, на котором располагалось царство Принца. Верхний край представлял собой на диво иззубренное побережье, пестрящее большими и малыми городами, сами названия которых восходили ко временам ненависти и войны. Нищета назывался один город. Арсенал – другой. Адская Забава. Дальше к югу названия становились безобиднее, но места оставались столь же суровыми, и большинство городков теснились вдоль побережья или в непосредственной близости от него. Что ж, хоть это хорошо. За последнюю пару дней он не раз проклинал безлюдность здешних мест, но в такой безлюдности были и свои преимущества: по крайней мере, можно было следовать по маршруту, не отклоняясь и не привлекая к себе ничьего внимания. Что же касается той пустыни, в которую им еще предстояло войти…

Она тянулась через весь континент, рассекая владения Принца надвое. К западу от нее горная гряда представляла собой естественную преграду для проникновения на побережье из глубины континента. К востоку дело обстояло примерно так же: горы, разве что не сплошным массивом, тянулись на многие сотни миль, смыкаясь с западной грядой уже в антарктическом регионе. Ниже по карте под пустыней находился обширный регион, в котором, судя по карте, не было ни городов, ни дорог, ни границ: здесь жили ракхи, но места их обитания оставались картографической загадкой. Рассматривая эту часть континента, Дэмьен недовольно хмурился. Что ж, значит, когда они туда попадут, их ожидают в связи с полным неведением мест новые испытания.

«Не забегай вперед, Райс. Сначала Избытие. А уж потом ракхи».

Это была обширная страна: миль пятьсот с востока на запад и миль двести в своей самой широкой части. Его западная оконечность, примыкающая к побережью, и была отмечена на карте как Черные Земли; все остальное именовалось Избытием. Никакого водораздела или границы между ними на карте не значилось. Отсутствовало здесь и упоминание о цитадели Принца. Дэмьен долго всматривался в линии гор и рек, фиксируя в памяти каждую мелочь. Но в конце концов отвел от карты глаза и посмотрел на Йенсени:

– Твой отец ездил в Черные Земли.

Девочка кивнула.

– А тебе известно, как он туда попал?

Она тут же сморщила лобик, припоминая:

– Он рассказывал… что взял лодку где-то на побережье. А потом люди Принца пересадили его в другую лодку и повезли вверх по реке.

– В Черные Земли?

Она кивнула.

Священник вновь всмотрелся в карту. Сквозь западные горы и впрямь имелся проход, и там по дну ущелья вилась узкая река, потом она пробегала миль семьдесят по пустыне и наконец впадала в море. Дэмьен отметил название города, расположенного в устье, – Вольный Берег. Здесь, должно быть, протектора Кирстаада и поджидали проводники.

«И здесь же предлагал нам высадиться Таррант», – внезапно вспомнил он. И почему-то обрадовался тому, что от этого плана силою обстоятельств пришлось отказаться.

– Его цитадель, какой бы она ни была, должна располагаться на реке или же поблизости от реки. Для него это выгодно: и вода, и водный путь. Для нас же невыгодно.

– Почему? – поинтересовалась Хессет.

Он указал на самый северный приток, выглядевший на карте лишь тонкой линией, проходящей через Избытие.

– В нормальных условиях мы бы отправились вдоль этой речушки. Так нам были бы обеспечены вода и, возможно, свежая пища на протяжении двух третей пути. Но если реки представляют собой его главные транспортные артерии, это становится чертовски рискованно.

– Таррант будет настаивать именно на такой дороге, – тихо сказала Хессет.

В душе у Дэмьена, стоило ракханке произнести это, зашевелилось нечто неприятное. Потому что она была совершенно права. Черт побери! Уже раскрыв рот, чтобы возразить Хессет, он понял, что она права. Все предложения, до сих пор исходившие от Тарранта, были, так или иначе, связаны именно с этим направлением: начиная с запланированной им высадки в Вольном Береге и включая добрый десяток споров, имевших место с тех пор. Все выглядело так, словно Тарранту сильнее всего хочется подступить как можно ближе к собственным владениям Принца… «Нет, – решил Дэмьен, – дело выглядит так, словно его туда что-то тянет, словно он летит туда, как мотылек – на пламя свечи».

И вдруг все сошлось воедино, и он понял.

«Принц – колдун, темный и могущественный колдун того же масштаба, что и сам Таррант. Равный Тарранту или, возможно, даже превосходящий его. Когда случалось такое на этой планете в последний раз? Да и случалось ли хоть когда-нибудь?

Он не знает, как совладать со сложившейся ситуацией. Он испуган и вместе с тем очарован. Он знает, что мы не можем пойти на прямое столкновение, но ему нестерпимо хочется поскорее узнать врага».

Этот вывод был и утешителен, и в то же время изрядно обескураживал. Утешителен, потому что объяснял странное поведение Тарранта. Обескураживал, потому что подразумевал следующее: Таррант утратил объективность, причем сам не догадывается об этом.

«Интересно, в какой мере он осознает, что за борьба разгорается у него в душе? И в какой мере она протекает сознательно, а в какой – завуалирована его нежеланием заглянуть в собственные глубины?»

– Мы выберем самую безопасную дорогу, – пообещал он Хессет.

И вдруг понял, что, если Охотник утратил объективность, представления об опасном и безопасном утрачивают какой бы то ни было смысл. Хессет не настолько сведуща в человеческом колдовстве, чтобы в полной мере осознать это. А девочка еще не настолько разбирается в жизни.

«О Господи, прошу Тебя, помоги мне. Не ради меня самого, но ради всех поколений, которые были погублены и еще, возможно, будут погублены творцом Избытия. Ради людей и ради ракхов, ради их совместного будущего, каким бы оно ни оказалось. Помоги мне навеки очистить эту страну от порчи, чтобы человечество смогло развить свои возможности, не испытывая впредь пагубного влияния».

Он опустил глаза. Пламя костра согревало его.

«И помоги Тарранту разобраться со своими сомнениями, – добавил он. – Помоги ради всех нас».

Настала ночь. Возвратился Таррант. Он, должно быть, подыскал себе прибежище где-то неподалеку от лагеря, потому что перед его возвращением скудное Фэа здешних мест не потянулось к костру; как всегда, его пребывание поблизости отпугивало порождения Фэа или же лишало их агрессивности, а может быть, он просто вбирал их демоническую субстанцию в свою собственную. Дэмьен не слишком понимал механику всего этого, но испытывал благодарность к Охотнику уже за одно отсутствие демонической нечисти. Хоть одной угрозой из тех, с которыми приходилось считаться, меньше.

Они вновь разложили карту, чтобы рассмотреть ее уже всем вместе. Но Дэмьен сейчас поглядывал не столько на карту, сколько на Тарранта, мысленно просчитывающего различные варианты, и в очередной раз сожалел о том, что ему не удается заглянуть в душу этого человека. Бледное лицо посвященного было, как всегда, невозмутимым и непроницаемым, и даже когда Охотник, отведя взгляд от карты, посмотрел на Дэмьена, лицо его оставалось маской, на которой никогда не проступает никаких эмоций.

– Больше всего прельщает, конечно, река отсюда на востоке, поблизости от Черных Земель, – начал сам Дэмьен. – Это связано с дополнительным риском. Но вместе с тем обеспечивает нас водой, которой в других местах может и не оказаться.

Хессет молчала, стоя у него за спиной, но ему все равно казалось, будто он слышит ее шипение. Дэмьен не повернулся к ракханке. Вместо этого он пристально смотрел на Тарранта.

– И все же нам кажется, что это будет слишком опасно.

В тяжелом как свинец молчании прошли несколько секунд. Затем Охотник отвернулся.

– Это ваша экспедиция, – спокойно произнес он. – И решать вам.

«Поблагодарил бы ты меня, что ли, Охотник. Без меня ты, сам не осознавая этого, отправился бы прямиком в лапы к врагу».

– Договорились, – пробормотал Дэмьен. – Значит, выступаем.

Они вышли в южном направлении, дополнительно навьючив на себя бутылки и бурдюки с водой. Бурдюками Дэмьен обзавелся в Эсперанове, целой дюжиной; и прошлой ночью, понимая, что им предстоит длительный переход по напрочь высохшей пустыне, они наполнили их все. На этот раз Таррант не изъявил желания взять часть дополнительной ноши. Возможно, тем самым он хотел подчеркнуть, что столь примитивные потребности, как жажда, его не касаются.

«И все равно он должен ослабеть, – внезапно подумал Дэмьен. – Здесь для него не найдется добычи, во всяком случае, в достаточном для поддержания полной мощи количестве. Ну, полетает он часок-другой по округе – и что найдет? Какого-нибудь охотника или птицелова, в лучшем случае – небольшой караван купцов. Скорее всего, ему придется поголодать, а это может выйти боком нам всем».

Или он теперь подпитывается страхами Йенсени? Этого бы ему наверняка хватило… Дэмьен резко посмотрел на девочку, пытаясь выявить какую-нибудь связь между нею и Охотником, какой-нибудь след его воздействия на нее. Нет, Таррант слишком боится ее необузданных энергий, чтобы решиться на такое. Хочется ему этого или нет, он наверняка оставил девочку в покое.

Ночь была светлой – в небе сияли все три луны, – и все равно Избытие само по себе оставалось темным и непроглядным. То поднимаясь, то спускаясь по волнообразным склонам, Дэмьен старался не глядеть в ту сторону. Однажды девочка оступилась, но Таррант подхватил ее, – и Дэмьен тут же посмотрел в их сторону и… нет, никаких признаков более глубокой взаимосвязи, а именно связи хищника с жертвой, ему разглядеть не удалось. Он испытал немалое облегчение – и не только из-за того, что девочка вновь твердо встала на ноги.

«Охотник ей не страшен».

Осторожно, целиком и полностью сосредоточившись на своих чувствах, они вошли в темные владения Принца. Твердая земля как-то странно поскрипывала под ногами; требовалось максимальное внимание, чтобы не спотыкаться на трещинах застывшей вулканической корки. Вопреки заверениям Тарранта в том, что никакого колдовства здесь нет, Дэмьен чрезвычайно нервничал, и лишь предельным усилием воли он отказался от того, чтобы самому припасть к Фэа – чтобы самому Увидеть и Познать происходящее вокруг. Ночь здесь, внизу, была темной, земля – неровной, даже непредсказуемой, и все силы уходили на то, чтобы оставаться на ногах; и реши он прибегнуть к Творению, это ему все равно бы не удалось.

Пройдя по пустыне примерно полмили, они приблизились к первым деревьям. Таррант остановился изучить их, пробежал бледным пальцем по голой коре. Дэмьен посветил фонарем, чтобы им с Хессет тоже удалось что-нибудь рассмотреть; девочка же отстала на пару шагов, ее трясло, ей явно не хотелось подходить к деревьям, которые так живо описывал ей отец.

– Это живое дерево? – спросила Хессет.

Таррант кивнул:

– Вне всяких сомнений. Жизненные процессы замедлены, ослаблены… но оно живое.

– А ведь не должно бы, – пробормотал Дэмьен.

– Верно. Или, точнее, если оно живое, значит, и все остальное здесь должно оказаться живым. Земля такого происхождения должна быть на редкость плодородной; как только твердая поверхность идет трещинами, в разломах могут пустить корни какие угодно растения. И тот факт, что здесь ничего такого не происходит…

– Здесь ничего не живет, кроме этих деревьев, – послышался сзади голос Йенсени. – И еще зверьков, которые грызут эти деревья. Так он мне рассказывал.

– То есть у них имеется иммунитет, – предположил Таррант. – Иммунитет против силы, каковой бы ни была ее природа, с помощью которой Принц стерилизовал эту землю. Если мы поймем, почему живут эти деревья и те зверьки, возможно, нам станет ясно, как обезопаситься самим.

Посвященный медленно провел рукой по стволу дерева, словно чего-то ища, а затем, тихо выругавшись, отвернулся. Было ясно, что в самом дереве он разгадки тайны не обнаружил.

Они продолжили путь. Глубже и глубже в Избытие, пока тьма не поглотила последние проблески света, остававшиеся у них за спиной, и все вокруг не превратилось в кромешное и беспросветное море мрака. Холодные камни поскрипывали под подошвами – крошечные замороженные волны, окаменевшие водовороты. Земля была такой твердой, что вскоре у всех разболелись ноги, и теперь путники ступали с особой тщательностью и осторожностью, чтобы не причинить себе дополнительных страданий. У Дэмьена начала побаливать голова.

Затем фактура почвы у них под ногами изменилась, став еще более неровной и рваной. После небольшой перепалки они решили не обходить этот участок, а попробовать форсировать его напрямик. Но идти здесь было очень тяжело, камни попадались острые, а когда путники спотыкались, что происходило то и дело, они разбивали себе в кровь руки и колени, не говоря уж о мелких царапинах и порче одежды. Выбравшись, наконец, на другую сторону трудного участка, они вынужденно устроили небольшой привал и перебинтовали многочисленные порезы и раны, предварительно смазав их предложенным Хессет бальзамом. Иные раны оказались настолько скверными, что Дэмьен подумал о том, не прибегнуть ли к Исцелению, но когда, подняв глаза, вопросительно посмотрел на Тарранта, тот отвернулся и, нахмурившись, посмотрел вдаль, на запад, словно опасаясь того, что незримые щупальца Принца могут дотянуться до группы даже здесь, и пытаясь каким-то образом предотвратить это. Поэтому, невольно содрогнувшись, Дэмьен поднялся на ноги, взвалил на плечи поклажу и заставил себя подумать о том, что испытываемые им сейчас неудобства и даже страдания – сущие пустяки по сравнению с тем, что приготовит им враг, если неосторожное Творение заставит его обратить на них внимание.

Прошло два часа. Три часа. Они часто останавливались, щадя Йенсени, но девочка, явно изнемогая, усталая, а теперь к тому же вся забинтованная, ни на что не жаловалась. «Боится, что мы ее бросим, – подумал Дэмьен. – Боится, что, если она станет такой непосильной обузой, мы проклянем и ее, и себя за то, что взяли ее с собой». Страдания, совершенно очевидно испытываемые девочкой, разрывали ему сердце, и не раз он каким-нибудь жестом выказывал ей свое участие: гладил ее по плечу или по волосам или подавал ей руку перед подъемом на особенно крутой взгорок.

И тут они увидели кости.

Сперва путники даже не поняли, что это такое. Призрачно-белые деревья здесь настолько разрослись, что сначала они подумали, будто маленькие белые кусочки на земле как-то связаны с деревьями: ростки, может быть, или корни, или сломанные и упавшие наземь ветки. Но подойдя поближе, они различили в слабых лунных лучах остов грудной клетки, белые тонкие спицы, которые некогда были человеческими пальцами, ужасные глазницы пустого черепа.

Кости. Кости зверей. Целый скелет, практически не поврежденный. Дэмьен присел на корточки, раздвинул челюсть на черепе. Вне всякого сомнения, травоядное. Забрело сюда, должно быть, в поисках пищи и стало добычей… Но чьей же? Подняв глаза, он вопросительно посмотрел на Тарранта.

– Никаких признаков колдовства, – прошептал тот. Затем тоже присел на корточки рядом с Дэмьеном и приступил к более тщательному осмотру. – Никаких признаков насильственной смерти. – Он накрыл скелет рукой, закрыл глаза, сделал глубокий вдох. – Ни запаха страха, ни даже памяти о запахе страха.

Дэмьен судорожно сглотнул слюну.

– Это скверная новость.

Охотник открыл глаза.

– Скверная, – согласился он.

– А вы можете применить Познание?

– Разумеется. – Бледные глаза замерцали. – Вопрос в том, стоит ли рисковать.

Дэмьен посмотрел на Хессет. Она едва заметно кивнула; видно было, что она нервничает.

– Рискните, – попросил он Тарранта.

И произнося это, он машинально потянулся к мечу, выдав тем самым тот факт, что он осознает связанную с Творением опасность.

Охотник обнял рукой маленький череп, как будто в том заключалось некое послание. На мгновение закрыл глаза, убирая возможные отвлечения, затем снова открыл их. И глаза его стали чернее ночи.

– Оно пришло сюда в поисках пищи, – начал он, – потому что нигде вокруг никакой пищи не нашло. Оно долгое время шло по черной равнине, выискивая хоть какой-нибудь заманчивый запах. Но ничего не находило. Но и опасности здесь никакой не было, – добавил он. – В конце концов, изможденное, оно опустилось наземь и уснуло. И умерло.

– И всего-то? – с вызовом бросил Дэмьен.

Бледные глаза жестко посмотрели на него.

– И всего-то.

– И никакого колдовства?

Охотник покачал головой:

– Черт побери…

– Должно быть, подохло с голоду, – предположила Хессет.

Но по ее голосу было понятно, что она сама в это не верит.

– Принцу не захотелось, чтобы оно жило, – прошептала девочка.

Она стояла обхватив себя руками, ее трясло.

– Болезнь?

Охотник подумал – или, может быть, применил Познание, – затем снова покачал головой:

– Нет.

Дэмьен в досаде сжал кулаки, ему захотелось кого-нибудь ударить. Захотелось столкнуться с живым, реальным противником, которому можно было бы нанести удар.

– Значит, оно умерло, не так ли? И, возможно, естественной смертью. Устало, изголодалось; иногда животные умирают своей смертью, не так ли?

– Вы сами не верите, – спокойно проговорил Охотник.

– Ну, и что теперь? – с вызовом спросила Хессет. – Ну, кости. Разве это что-нибудь меняет? – Она злобно посмотрела на обоих мужчин. – Нам ведь известно, что Избытие убивает. Нам ведь известно, что животным здесь не выжить. Так почему же эти кости так удивляют вас?

Дэмьен знал ракханку достаточно хорошо, чтобы расслышать в ее голосе истерические нотки, поэтому, стремясь успокоить ее, он заговорил по возможности хладнокровно:

– Разумеется, ты права. Не имеет смысла здесь задерживаться. – Он посмотрел на Тарранта: – Разумеется, если вам не кажется, что мы все же сумеем отсюда что-то извлечь.

Тот покачал головой.

Они продолжили путь, молчаливые и взволнованные. Их шаги выбивали на камнях барабанную дробь, и Дэмьену казалось, будто этот звук разносится на много миль вокруг. И любой солдат, притаившийся в засаде… Он поспешил отогнать эту мысль, правда, с известным усилием. Они не знали и не имели возможности узнать, известно ли уже Принцу о их прибытии, выслал он в погоню за ними своих людей или нет. Разве Йенсени не рассказывала, что Принц умеет обеспечивать своим людям безопасный проход через Избытие? Нет, об этом в любом случае лучше не думать. Плоская равнина, на которой негде укрыться, как возможное поле битвы была далека от идеала, и его страшила одна мысль о том, что приспешники Принца нападут на них именно здесь.

«Но все равно делать нам нечего. Только держать Затемнение и быть готовыми к бою», – мрачно подумал он.

Кости валялись вразброс повсюду по черной земле, и было их очень много. Большинство скелетов, мимо которых они проходили, сохранились полностью – и все же попадались им и другие: с оторванной ногой, с оторванным хвостом, а у одного отсутствовал череп. Один скелет и вовсе был разорван на части, и принадлежащие ему кости были раскиданы по участку площадью в добрых пол-акра. Другие два скелета лежали рядышком, словно смерть снизошла к своим жертвам в безмятежном сне. Выглядело это особенно загадочно, и когда Таррант рискнул в очередной раз применить Познание, Дэмьен взмолился, чтобы оно не оказалось бесплодным. Потому что понимание происшедшего здесь помогло бы им самим избежать подобной участи. Но и эта пара животных умерла ненасильственной смертью, и от них не удалось добиться никакой полезной информации.

И тут они набрели на человеческий скелет.

Когда-то на нем была какая-то одежда, казавшаяся теперь истлевшей травою. На поясе вокруг ребер висели нож и фляжка. Рядышком валялись останки каких-то других вещей, слишком обветрившиеся или проржавевшие, чтобы можно было догадаться о их названии или предназначении.

Дэмьен подсел к человеческому черепу и всмотрелся в него. Мужчина, определил он, а затем, сверившись с устройством скелета, окончательно убедился: мужчина. Человек умер, прислонившись к парочке деревьев, и упал в пространство между ними; в лунном свете трудно было отличить кости от ветвей и ребра от выступающих из земли корней.