Текст книги "Мстительный любовник"

Автор книги: Селина Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Брюс побледнел от гнева, на скулах заиграли желваки.

– Я очень занятой человек, а школа, в которую пойдет Пол, одна из лучших в стране. Я это знаю по себе! О переводе туда он попросил меня сам. В старой у него возникли какие-то проблемы. Собственно поэтому я и купил Блэквуд – это близко к школе. Правда, бывать в деловых поездках мне все равно придется.

– Я знаю все о его школьных проблемах.

– Наверняка даже больше, чем я. Когда с ходу согласился перевести его в новую школу, то не подумал, что это может быть просто капризом с его стороны. Возможно, ему и не стоило потакать.

– Капризом?! – Дорис даже вскрикнула от возмущения. Господи, каким самоуверенным был этот непробиваемый человек. – В последнее время Пола там просто травили. Он сказал вам хоть одно слово об этом? Нет? Это потому, что его папочка считает, что настоящий мужчина сам должен находить выход из любого положения. Пол так и поступил. И только когда он преодолел все препятствия, и ни минутой раньше, он попросил вас взять его домой. Он захотел увидеться со своим бессердечным, толстокожим отцом, которого просто обожает.

Дорис всхлипнула, не в силах подавить нахлынувшие эмоции.

Брюс застыл, пораженный тем, что услышал.

– Это правда, то, что вы сказали? – спросил он хрипло.

– Абсолютная правда.

Дорис вовсе не хотелось сыпать соль ему на раны. Тем более что по-своему Брюс искренне заботился о сыне, к тому же в его глазах она неожиданно увидела неподдельную боль.

– Почему же он, черт побери, не сказал мне ни слова? – взорвался Брюс.

– Когда? Сколько времени вообще он вас видит? К тому же вы производите впечатление человека, которому никто не нужен, и это не располагает к откровенности. Подумайте, не повторяете ли вы ошибку вашего отца и не наносите ли ему тот же вред, что в свое время был нанесен вам?

Дорис осознавала, что своими словами задела Брюса за живое и что он возненавидит ее за это, но не захотела смолчать.

– По какому праву вы лезете в мои семейные дела? – Вкрадчивый тихий голос, каким был задан вопрос, не предвещал ничего хорошего. – И вообще, кто вам дал право рядиться в тогу бескорыстной добродетельницы? Что вы, бессовестная прожигательница жизни, можете знать о любви, чести, порядочности? Если вы решили использовать моего сына, чтобы манипулировать мною, берегитесь. Я вас просто сломаю!

Угроза Брюса не оставила Дорис равнодушной. Она понимала, что такие люди, как он, словами не бросаются. Зачем ей понадобилось лезть в это дело? Она хотела промолчать, но неожиданно для себя самой произнесла:

– Я знаю, что такое одинокий ребенок. Мне самой довелось быть им.

Сделав вид, что он не понял, о чем она говорит, Брюс спросил:

– Скажите, вы что, в этих местах жили по собственным законам, как дикарка?

Как ни странно, голос его звучал мягко, почти заботливо, и она, понимая, что это верх легкомыслия, вдруг почувствовала облегчение.

– Дейвид не возражал против моего образа жизни… Патрик приезжал только на каникулы. И я привыкла, что Блэквуд полностью принадлежит мне. – От этих воспоминаний на губах Дорис появилась застенчивая, грустная улыбка.

– Стало быть, как только появилась возможность задержаться здесь, вы ею воспользовались! Вы не смогли устоять перед соблазном, как вообще не умеете отказывать себе в чем-либо!

Эти слова окончательно и бесповоротно разрушили смутные надежды, неоправданно возникшие у Дорис.

Господи! Какая же я дура, нашла кому исповедоваться! – кляла себя несчастная женщина. Я-то знаю, что вышла замуж за Дейвида, а не за Блэквуд. Тогда она еще не избавилась от иллюзий, что где-то живет герой ее детских мечтаний. Ей показалось, что именно Дейв этот герой. Он завоевал ее неискушенное сердце одной-единственной фразой: «Ты мне нужна!». Как прекрасно было узнать, что она кому-то нужна! И она без колебаний вручила ему себя. Но по иронии судьбы он уже не мог обладать ею в полной мере. Но она любила Дейвида или, по крайней мере, любила мысль о том, что она его любит. В глубине души она понимала, даже без намеков Патрика, что его отец никогда не остановил бы свой выбор на ней, если бы не знал, что дни его сочтены. Он надеялся, что благодаря молодости и неиспорченности Дорис сможет вылепить из нее то, что хочет. Дейвид лучше других знал причины своего выбора, и Дорис была благодарна ему за все, чему он успел ее научить. Но теперь, по прошествии времени, она оценивала свой брак более реалистично, и не испытывала комплекса вины по отношению к покойному.

– Я получала от нашего брака то, что хотела, и Дейв тоже.

Дорис выглядела такой невинной, а взгляд ее серых глаз был так чист и безоблачен…

Брюс вскочил, и его порывистое движение было полно грации дикого животного. Он заходил по комнате как хищник, заточенный в клетку. Разжалобившись, вы протяните ему лакомство, а он тут же попытается откусить вам руку.

– Несомненно, у вас есть определенный опыт, но этот опыт вовсе не касается воспитания детей, – безжалостно произнес он. – Отстаньте от Пола, вы вносите в его душу сумятицу!

– А может быть, это не я, а вы.

Дорис сказала это, инстинктивно защищаясь, и была поражена его реакцией: Брюс застыл на месте, запустил по привычке пальцы в волосы, затем повернулся к ней. В его глазах зажегся охотничий блеск.

– О, вам бы очень хотелось этого! – воскликнул он. – Кстати, я удивлен, что вы закрутили интрижку с этим юным Адонисом. Он ведь слабоват против вас! – Слова вырвались у Брюса как бы против его воли, и, похоже, этот порыв огорчил его.

Дорис с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться.

– Это Лэм-то Адонис! Хотя вы правы: он мог бы рассчитывать на успех у женской части университета… но его сердце безраздельно отдано одной юной леди из Оттавы.

– Лэму удалось временно освободиться, так что ли?

Брюс явно старался задеть ее побольнее.

– Дело не в этом. Однако он достаточно хорош, чтобы с ним мое тело забыло о своих проблемах.

Слова эти, упакованные в сладкую улыбку, достигли цели. Она увидела, как Брюс сжал зубы. Как бы ей хотелось, чтобы этот невозможный тип страдал не меньше ее!

– Значит, еще один сосунок для поддержания спортивной формы? Их что, у вас целая очередь?

Кровь бросилась Дорис в голову.

– Я решила повысить свою квалификацию, – заявила она с непередаваемым высокомерием.

– Понятно, еще одна вечная студентка, – заметил Брюс как можно пренебрежительнее.

– К вашему сведению… – начала она, затем до нее дошло, что он издевается над ней и ждет, когда она взорвется. – На сей раз вы достигли цели – мне очень больно это слышать, – почти шепотом призналась Дорис.

Губы Брюса тронуло некое подобие улыбки, из чего следовало сделать вывод, что он расценил ее последнее признание как смену тактики.

Брюс по-прежнему горой возвышался над ней. Как ни странно, но Дорис не ощущала удовлетворения от того, что в затянувшейся пикировке она вроде бы имела перевес. К тому же отметить сомнительную победу ей было просто не с кем. Патрик был где-то за границей, а Лэм проводил время с навестившей его подругой из Канады.

– Ну что там в вашем расписании на теперь? Какие указания из потустороннего мира? Отправитесь искать какую-нибудь неизвестную цивилизацию?

– Нет, я решила сменить специализацию. Может, мне удастся получить место ассистента на кафедре социальной истории. Мои планы станут возможными, только если кафедре удастся получить необходимые средства.

– А что же Лэм, не может поддержать вас? Почему вы рассчитываете только на стипендию при вашем-то интеллекте и ослепительной внешности? Ну и как там, на горизонте, не наклевывается ли какой-нибудь подходящий брак? – продолжал любопытствовать Брюс.

– Вот тут вы попали в точку, – проинформировала Дорис своего собеседника. – Проблемы брака меня волнуют и даже очень.

Она не стала разъяснять, что темой своих будущих исследований она как раз и избрала анализ института брака за последние триста лет. Ей хотелось показать, как страдали женщины из-за разных предрассудков, связанных с домашним рабством. Безграничность темы приводила ее в восторг.

Брюс сделал шаг в ее направлении, а она инстинктивно напряглась.

– Вы сказали мне правду? – поинтересовался он, очевидно имея в виду ее пассаж о браке.

Дорис вздрогнула от скрытой угрозы, прозвучавшей в его голосе.

– Уверена, что вас абсолютно не должны интересовать мои планы на будущее.

Она не сомневалась, что твердый тон и решительно выдвинутый вперед подбородок скроют ее нервозность. Его же ответная реакция на ее почти детскую задиристость показалась Дорис неадекватной.

– Вы ошибаетесь. Как раз ваши планы в этом направлении меня интересуют, и даже очень.

– Неужели вы ревнуете? – выдохнула она недоверчиво, затем, казалось бы, совершенно не к месту рассмеялась.

Он ненавидел ее и все же ревновал, ну разве это не смешно? Ненавидел, но хотел – и мысль о том, что кто-то другой может ею обладать, приводила его в бешенство.

– Ну давайте, давайте! Я сейчас подниму шум, и ваша подруга примчится сюда, чтобы узнать, что происходит! – Дело в том, что Брюс не справился с собой, и его пальцы мертвой хваткой впились в плечо женщины. – Согласитесь, что ей будет интересно увидеть, чем вы занимаетесь как раз тогда, когда она находится под крышей вашего дома.

Он не остался в долгу:

– Разве вас не возбуждает сознание того, что не самый последний мужчина на земле так хочет вашего тела? Ведь вы любите заводить мужчин, не так ли?

Его глаза буквально пожирали молодое, упругое тело, спрятанное под тонкой голубой спортивной рубашкой и джинсами.

– Я не собираюсь дразнить вас, – пролепетала Дорис, напуганная последствием своих необдуманных речей. – Поверьте, больше всего мне хотелось бы исчезнуть из вашей жизни.

– Понятно, что вам со мной неуютно, потому что я разгадал вашу суть.

Пальцы Брюса сильнее впились в ее плечо, и она ощутила, как дрожат его руки.

– Послушайте меня, Брюс Кейпшоу! Подумайте сами, вынесла бы я жизнь с Дейвидом Леноксом, если то, что вы мне приписываете, было бы правдой хотя бы частично или если бы я принимала все эти сплетни близко к сердцу? Вы действуете так, как будто являетесь единственным носителем истины и благонравия, и это дает вам право считать меня хищницей, гоняющейся за обладателями толстых кошельков.

Дорис говорила с оттенком горькой обиды.

– Уж не пытаетесь ли вы сказать, что ваш брак не являлся коммерческой сделкой?

Его хватка ослабла, но плечу было все еще больно.

– Сделкой был бы брак с вами, – усмехнулась она.

Ее самообладанию приходил конец. Ей нестерпимо хотелось закричать, что нарисованный им портрет абсурден.

– Значит, вы готовы пойти на сделку со мной? – туповато спросил он.

– О нет! Я скорее вышла бы замуж за дьявола. По-моему, даже он понимает, что такое любовь, лучше вас. Во всяком случае, я делаю такой вывод из всего того, что вы мне наговорили.

Она прикусила губу, ощутив его взгляд, напоминавший луч лазера.

– Ах, ах! Брак не может быть без любви! Прямо-таки сентиментальная девушка из прошлого века!

– Смейтесь, смейтесь, если вам ничего больше не остается, – парировала Дорис. – Ваша проблема в том, что вы панически боитесь повторить судьбу отца, боитесь, что в один прекрасный день рядом с вами появится смазливое личико, обладательница которого, воспользовавшись вашей слабиной, ворвется в размеренную жизнь. Поэтому вы пытаетесь сделать себе прививки от любви… Мне искренне жаль вас!

– Заткнись!

Его крик разорвал недолгую тишину, наступившую после ее слов. Чувствовалось, что больше сдерживаться он просто не мог.

Брюс притянул к себе Дорис судорожным движением человека, который тонет и пытается схватиться за что угодно. Его ладони обхватили ее шею, а губы заскользили по лицу.

Дорис почувствовала, что она тает. Желание стало нестерпимым и достигло апогея, когда она поняла, что больше ни о чем другом думать не способна. Он целовал ее закрытые веки, кончиком языка провел по соленым дорожкам, оставленным слезами. В низу живота Дорис почувствовала горячий свинец, и это отрезвило ее.

– Вы бессердечный, черствый негодяй, и я не хочу, чтобы мое тело стало средством, с помощью которого вы решили отомстить миру. Почему для этой цели вам не избрать Милдред? Или в отношении ее вы хотите проявить воспитанность и продемонстрировать свою принадлежность к цивилизованному миру?

Никогда в жизни Дорис не доводилось произносить чего-либо подобного.

Брюс застонал, еще не допуская мысли, что слышит свой приговор. Его тело, напряженное и дрожащее от неудовлетворенного желания, не хотело признавать поражения. И он сам тоже.

– Понятно, вы не привыкли что-нибудь делать за так?

Ее движение было чисто рефлекторным, звук от удара женского кулачка в квадратную челюсть эхом разнесся по комнате. Дорис, в ужасе от содеянного, а не от страха перед возвышающимся над ней мужчиной, отскочила на шаг, взгляд не мог оторваться от следа удара, проступившего на оливковой коже. Брюс в задумчивости потрогал подбородок.

– Женщина, – его глаза превратились в щелочки, он наклонил голову к Дорис опасно близко, – никогда больше не делай так. Я не ручаюсь за себя!

– Ну и что будет? – спросила она с наигранной смелостью. – Вы ударите меня в ответ?

– Вовсе нет, просто тогда случится то, чего мы оба хотим, и уже давно…

– Свершится насилие, – брезгливо выразила догадку Дорис, отметив, что он по-прежнему в упор смотрит на нее.

Он взял ее руку в свою, именно ту, которой она нанесла удар. Дорис не делала попыток освободиться, загипнотизированная его взглядом. Глаза Брюса нацелились на ее губы. Он поднес хрупкую ладонь к своим губам и неестественно медленно стал целовать каждый палец. Когда он закончил свое странное занятие, ее била нервная дрожь и она судорожно глотала воздух.

– Я не насильник, Дорис, – с расстановкой произнес он.

– Убирайтесь! Оставьте меня, наконец, в покое! Я хочу побыть одна… Я ненавижу вас!

Последние слова она произнесла с огромной убежденностью. Сейчас она действительно ненавидела его ровно в той же мере, в какой всего несколько минут назад была им очарована.

– Я не останусь здесь на ночь. Лэм приедет и заберет меня.

– Принимая во внимание тот факт, что в течение двух последних месяцев вы занимались исключительно тем, что пытались войти в мою жизнь, такое неожиданное бегство будет выглядеть как своего рода извращение.

– Ничего я не пыталась. Я просто привязалась к вашему сыну и поэтому была добра к нему. Я также жалела его за то, что у него такой отец, как вы. И, наконец, я осталась потому, что очень люблю Блэквуд. – Ее вызывающий тон постепенно сошел на нет, в голосе чувствовалась усталость, но она продолжила: – То, что я задержалась здесь, – большая ошибка. Я ненавижу тиранов как таковых, и вы яркий представитель именно этого типа людей. Не тешьте себя мыслью, что вы удостоитесь моего проклятия.

Зеленые глаза на мгновение столкнулись с серыми.

– Я никогда не думал так, Дорис. С образом вашего мышления я знаком слишком хорошо. В мужчине вас, прежде всего, интересует счет в банке и недвижимость. Что касается банка, то это мое дело, а про Блэквуд вы и так знаете. – Он набычился глядя на Дорис. – Мы с Милдред не хотели бы задерживать вас здесь далее, – изрек Брюс холодным, официальным тоном. – Вы вольны позвонить вашему везунчику-приятелю…

Губы его зло скривились, и он удалился.

У Дорис даже не было сил плакать. Она ощущала только тупую боль, когда набирала номер телефона Лэма.

7

Квартира Лэма оказалась небольшой, очень уютной, но так не похожей на то, к чему Дорис привыкла с детства. Финская мебель светлого дерева нравилась ей своей элегантной простотой, но она не могла забыть об очаровании старомодных комодов и кресел.

Теперешняя жизнь радовала Дорис своей насыщенностью. Новая работа требовала ответственного к ней отношения и одновременно стимулировала.

Не ставя такой цели, за каких-нибудь две недели Дорис привлекла всеобщее внимание. Одни ее обожали, другие ей завидовали. Но даже противники признавшие незаурядный ум молодой женщины, которая, безукоризненно владея собой, все свободное время была готова отдать любимой науке. Но Дорис не могла не признаться самой себе, что под внешностью роковой женщины скрывались терзания, сродни мазохистским. Никто, из знающих ее, в это никогда бы не поверил. Дорис корила себя за то, что так и не смогла порвать с прошлым. Мысли о том, что происходит между Брюсом и этой разодетой куклой Милдред, волновали ее. Она ежеминутно задавала себе загадку: любовники они или нет? И тут же убежденно отвечала: конечно, любовники! Она представляла себе, как руки Брюса касаются этой… а может быть, еще какой-то ей неизвестной женщины, и ее бросало в жар. Дорис проклинала Брюса больше всего за то, что он сумел затронуть ту заповедную часть ее души, которая управляла страстями.

Была ли Милдред матерью Пола? Мысленным взором пыталась Дорис найти в лице мальчика черты, схожие с так не понравившейся ей женщиной. Но тот был точной копией отца.

Сейчас рядом с ней на диване лежало недочитанное письмо Патрика. Оптимизм и энтузиазм его были просто поразительными, но не трогали Дорис.

Пока она успела прочитать только половину густо исписанных страниц и, прервав чтение, представила себе старую усадьбу. Да, она любила ее и будет любить, прежде всего за то, что та стала для нее символом недолгой жизни в сказке. Новая прагматичная Дорис понимала, что нынешняя реальность привлекательнее минувшей сказки.

Скользя глазам по строкам, она вдруг наткнулась на один абзац, который немедленно вызвал у нее неосознанную тревогу. Она перечитала фразу раз, потом другой, потом третий. Нет! Гнев и смущение захлестнули Дорис. Не может и не должно быть, чтобы фонд «Патриция» имел какое-либо отношение к Брюсу Кейпшоу! Она перечитала злосчастный абзац еще раз – причастность Брюса к ее судьбе и на этом отрезке ее жизни была очевидной, да и Патрик писал об этом, как о хорошо известном ей факте.

Благотворительный фонд, который выделил средства на ее научную работу, оказался напрямую связан с корпорацией Кейпшоу. Дорис вскочила и непрочитанные страницы ненужного больше письма веером разлетелись по полу. Получалось, что он платил ей! Какой хитроумный план – она опять должна была чувствовать себя ему обязанной.

Лучше голодать, думала в отчаянии Дорис. Подлый, нечестный… Слезы обиды полились из ее глаз. Она попыталась стряхнуть их кончиками пальцев, дрожавшими от нервного напряжения.

Какое наслаждение получала она от работы! Как радовалась, когда фонд «Патриция» выразил согласие финансировать исследования, которые она находила важными и интересными! И вот теперь от всего этого ей придется отказаться. Дорис стала сомневаться в искренности представителей фонда, которые с таким энтузиазмом обсуждали с ней главный проект: организацию консультаций для женщин, выданных замуж насильно, а также для тех из них, кто решился на развод, придя в отчаяние от бесцельной жизни.

Все это на поверку выходило происками их патрона. Нет, Брюс никогда не будет ее благодетелем! Зубы ее даже заскрежетали от возмущения, вызванного подобными мыслями. Смяв в комок ни в чем не повинный листок бумаги, она выбросила его. Еще совсем недавно она так радовалась, что жизнь ее устроилась, она ни от кого не зависит, и благодарила за это судьбу. Какой же наивной идиоткой она оказалась! Неужели Брюс рассчитывал на ее благодарность, выраженную особым способом? Она решила встретиться с ним и объяснить, куда он может послать свою стипендию.

Вряд ли кто-нибудь из ее коллег узнал бы свою знакомую с загадочной улыбкой на красивых губах в этой взъерошенной молодой женщине, которая нетерпеливо стучала в дверь так хорошо ей знакомого дома. С губ ее срывались проклятия, потому что никто не спешил открывать.

Она занесла руку, чтобы стукнуть в очередной раз, но тут дверь отворилась. В проеме возник Брюс в старых джинсах и с полотенцем на шее. На Дорис он глянул с притворным удивлением.

– Хочу заметить, что большинство людей, когда они стоят с открытым ртом, выглядят глупо, но вы и в таком виде привлекательны.

Он явно ерничал, но слова его были пропитаны чувственностью.

Рот Дорис закрылся с вполне различимым хлопком. Все ее отрепетированные обличительные речи вмиг улетучились. Ей почему-то казалось, что для того, чтобы пробиться к Брюсу, ей придется преодолеть ряды ливрейных лакеев. Но вот он стоял перед ней, да еще в таком затрапезном виде. Его торс, мощный и мускулистый, был почти коричневым от загара. Полоска курчавых темных волос пересекала грудь и убегала под пояс брюк. Дорис казалось, что она слышит свое прерывистое дыхание. Ее вдруг пронзило такое острое желание, что она потеряла ориентировку в пространстве и времени, как бы раздвоилась. Одна часть ее еще сохраняла способность рассуждать, а другая – только чувствовать. Причем вторая явно преобладала над первой. Когда, к ее великой радости, между этими частями установился некий баланс и она обрела вновь возможность говорить, то изрекла:

– Думаю, что вы удивлены моим появлением здесь.

Она облегченно вздохнула и постаралась зафиксировать свой взгляд на чем-нибудь более безопасном, чем его грудь. Но даже от вида его босых ног у нее засосало под ложечкой.

– Вообще-то о вашем появлении мне сообщил охранник. Он следил за вами, как только вы появились на аллее.

– Значит, таким образом, вы отсеиваете нежелательных визитеров?

– Только некоторых из них, – поправил ее Брюс. – Заходите, заходите, очень желанная «нежелательная визитерка». Увидев вас издалека, я подумал, что же это за прекрасная девушка прибыла к нам по какому-то срочному и, очевидно, важному делу?

Какая странная у меня роль, подумала Дорис, гостья в своем собственном доме! Он тоже наверняка понимает мое положение… Мысль о том, что ей больше не жить в Блэквуде, как ни странно, легче воспринималась вдали от Брюса.

Оказалось, что он осуществил на практике все то, о чем она только мечтала. Правда, она чувствовала себя лучше, если бы его вкус больше отличался от ее собственного. Но придраться было не к чему.

– У вас вид, как после марафонского забега.

Брюс внимательно изучал лицо Дорис, ее огненные кудри и пылающие щеки.

– Я пришла к вам вовсе не с визитом, – чуть было не закричала Дорис, поворачиваясь к нему лицом. – Я по поводу фонда «Патриция»!

Название она почти выплюнула. Но ее выпад не обескуражил и не смутил Брюса. Как она и предполагала, его брови, особенно одна, поползли вверх, но он невозмутимо принялся вытирать полотенцем все еще мокрые волосы.

– Итак, я слушаю вас. Какие у вас претензии к фонду?

– Только не говорите, что вы не слышали этого названия!

Она победно усмехнулась. По плечу Брюса катилась серебристая капелька воды, и глаза Дорис следили за ее бегом по бархатистой загорелой коже. Горло ее почему-то свела судорога, и она с большим трудом отвела глаза.

– Я и не стану утверждать этого, – ответил он.

Дорис представила, как она запускает пальцы в его густые еще более темные от влаги волосы, и невольно вздрогнула от предвкушаемого удовольствия. Все это произошло очень быстро, но когда глаза их встретились, Дорис поняла, что Брюс догадался о ее мыслях. Его глаза стали сродни океанской волне и манили в свою глубину.

– Значит, вы не отказываетесь, что этот фонд принадлежит вам? – охрипшим голосом спросила Дорис.

– Фонд создан для благотворительных целей, – уточнил Брюс, но не стал отрицать, что на первых порах инициатива исходила от его компании. – Я не участвую в его повседневной деятельности, – подчеркнул он, – я только настаиваю, чтобы стипендиаты вели исследования, совпадающие с профилем деятельности корпорации Кейпшоу. Если вас интересуют подробности, я могу дать вам адрес, по которому следует сделать запрос.

– Вы беззастенчивый негодяй, – изрекла Дорис с глубоким убеждением. – Кстати, а кто эта самая Патриция? Девица из вашего гарема? Я удивлена, что вы не дали фонду имя «Милдред». – Сей комментарий заставил Брюса посмотреть на нее с удивлением.

– Нет, так звали мою мать. Она была чистой и честной женщиной, но всеми ее достоинствами супруг враз пожертвовал ради одной юной шлюхи. К сожалению, мама умерла раньше, чем смогла получить удовлетворение от того, что он остался у разбитого корыта. Впрочем, возможно, она и не получила бы никакого удовлетворения, потому что любила его, и такое зрелище скорее бы огорчило ее. Таким авантюристкам, как вы, этого не понять, – закончил он жестко и, демонстративно игнорируя ее попытку выразить протест против ложного обвинения, схватив ее за руку, силой увлек в маленькую гостиную, плотно закрыв за ними дверь.

– Ну вот, теперь продолжайте ваш замечательный по глубине анализ темных сторон моего характера, – издевательским тоном предложил Брюс, внимательно наблюдая, как Дорис растирает вмятины, оставленные на ее нежном запястье его железными пальцами.

– Вы сделали мне больно, – чуть не хныча пожаловалась она, чувствуя себя крайне неловко после разъяснения происхождения названия фонда.

Ей было жалко мать Брюса.

– За весь день мне было не на ком сорвать злость, а будучи бессердечным и черствым, я в этом постоянно нуждаюсь, – вежливо пояснил он. – Приходится поддерживать свою репутацию исключительно с помощью рукоприкладства.

– Я до глубины души потрясена вашим неповторимым юмором.

Она поняла, что все ее всплески не производят на Брюса никакого впечатления. Он реагировал на все ее колкости с темпераментом капустного листа. И все-таки она сочла нужным заявить:

– Я между прочим зарплату получаю от фонда «Патриция».

– Могу вас только поздравить. Надеюсь, вам ее хватает?

Не найдя сразу, что ответить, она положила руки на бедра и ее короткая блузка вылезла из юбки, открыв несколько дюймов гладкой кремовой кожи. Взгляд Брюса немедленно притянуло к обнажившейся полоске тела, как магнитом.

– Можно подумать, что вы никогда не видели ничего подобного, – саркастически прокомментировала Дорис, но осеклась, когда он поднял глаза.

В них было столько откровенного чувственного голода, неутоленной страсти… что она ощутила, как все ее тело охватила сладкая истома, и стала впадать в состояние, похожее на гипнотический транс.

– Нет, – после паузы изрек Брюс, – я, конечно, кое-что повидал на своем веку. – Его взгляд перебрался на то место в начале стройной шеи Дорис, где пульсировала тонкая синяя жилка. Она вздрогнула, как будто он коснулся ее рукой.

– Полагаю, вы прибыли сюда, чтобы, наконец, отблагодарить меня за все хорошее, что я для вас сделал.

На его губах появилась ироничная ухмылка.

– Отблагодарить? Вас? – Дорис взвизгнула почти в ультразвуковом диапазоне. – Я не стала бы работать на вас… даже… если бы…

– …Даже если бы от этого зависела ваша жизнь, – протянул он ей руку помощи. – Но вы на меня и не работаете…

– Э, нет! Не считайте меня идиоткой. В косвенной форме я работаю именно на вас, – возразила Дорис.

– Это не составляет тайны, дорогая, я имею в виду связь с фондом. Но вы зря воображаете, что кто-то плетет заговор вокруг вас. Я своей деятельности от людей не скрываю. Зачем бы мне это понадобилось.

Дорис не могла не признать, что его доводы звучат вполне убедительно. И ей стало неудобно за свои истерические вспышки. Она прикусила нижнюю губу, однако агрессивно выставила подбородок вперед.

– Если бы я знала… Я имею в виду, когда говорила, что мне от вас ничего не нужно… Не надо думать… – В этот миг она наткнулась на его взгляд, и ее щеки вспыхнули, – что я собиралась вам что-то предложить…

Но Брюс прервал ее.

– Неужели вы думаете, что я обеспечил вас стипендией с целью потребовать что-либо взамен? Моя дорогая, и вы, и я прекрасно знаем, что мне совершенно не надо прибегать к подкупу, чтобы уложить вас в постель!

Его откровенность, если не назвать это цинизмом, заставила ее опустить глаза. Как жаль, подумала Дорис, что я не в силах достойно возразить ему. С каким бы удовольствием я сделала бы это.

– Мне кажется, вы недооцениваете важность собственной работы, если считаете, что стипендия – только моя заслуга. Упоминая работу, я в данном случае не имею в виду вашу бурную деятельность в детском саду… Вы слишком дешево цените свой талант.

Его ехидный двусмысленный комментарий заставил Дорис вспыхнуть еще раз.

– Может быть, я зря трачу время на разговоры с вами, – раздраженно сказала она. – Что вы знаете о моей работе?

– Что я знаю? – задумчиво протянул он. – Знаю, что вы интеллектуальный сноб.

Да, приход сюда в подобном взвинченном состоянии был ее огромной ошибкой. Ей следовало бы внимательней проанализировать то, о чем писал Патрик в недочитанном ею письме, а потом уже выработать стратегический план действий.

– Думаю, моя работа не может интересовать вас прежде всего потому, что я сама не интересую вас как личность.

Несколько мгновений Брюс изучающе смотрел на нее, а затем легко опустился в кресло, привычно вытянув перед собой длинные ноги.

– Вы наблюдательны, Дорис.

И тут он улыбнулся такой улыбкой, за которую даже зимой пчелы одарили бы его медом, если бы ему захотелось отведать этого лакомства. Брюс даже помолодел и стал похож на Пола.

– Между прочим, я навел кое-какие справки, – загадочно начал он.

– Обо мне?

От удивления глаза Дорис стали огромными, и она часто и нервно задышала.

– Вы не простая штучка, не правда ли? – продолжил Брюс.

Он подтянул ноги к себе, поставил локти на колени, а голову положил на сплетенные пальцы. Брюс наблюдал за ней вроде бы не очень внимательно, но это больше не могло ввести ее в заблуждение. Его глаза фиксировали малейшее движение Дорис, а уши регистрировали тончайшие модуляции ее голоса.

– Я пошел на этот шаг после того, как в последнем разговоре вы хитро упомянули о вашем интересе к браку. Но «забыли» сказать, что речь идет не об акте, узаконивающем ваше гражданское состояние, а о научно-исследовательском проекте. Признаюсь, вы здорово сбили меня с толку, не знаю только зачем. Не собирались же вы ввергнуть меня, таким образом, в искус, чтобы заставить отведать прелестей вашего грешного тела. Грешного, но прекрасного. Я имею в виду попытку поставить меня перед алтарем! – Губы его при этом скривились в осуждающую улыбку, и он констатировал: – Пожалуй, вы слишком здраво мыслите, чтобы решиться на такой примитивный шаг.

– Мне очень сложно следить за вашей интерпретацией моих действий, а также высказываний. Но факт остается фактом – я не хочу быть в долгу у вас. – Чем меньше он будет копаться в мотивации моих поступков, тем лучше, подумалось ей. – Кстати, Пол поведал мне кое-что о ваших брачных планах.

Дорис изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал непринужденно, но неприятная дрожь все же чувствовалась. По его реакции было непонятно, понял он это или нет.