Текст книги "Орел в песках"
Автор книги: Саймон Скэрроу
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Саймон Скэрроу
Орел в песках
С благодарностью и в знак дружбы посвящается Тимуру Дагестани
Действие многих романов цикла о «римском орле» происходило в Британии, поэтому было легко находить и изучать те места, где предстояло сражаться Макрону и Катону. В последней книге действие переносится в пустыню, на самую окраину Римской империи, что, конечно, создало проблемы. Впрочем, эти проблемы решились, когда мне позвонил мистер Дагестани из посольства Иордании и сообщил, что Его Величество король Абдалла – увлеченный читатель цикла – любезно приглашает меня с семьей в Иорданию, чтобы мы могли осмотреть древнеримские постройки, которых очень много по всей стране.
Я хотел бы выразить искреннюю благодарность Его Величеству за гостеприимство. Ту же благодарность я адресую всем иорданцам, сделавшим наше посещение страны таким приятным. Спасибо Розане Абу Хамди из королевской службы протокола, организовавшей увлекательную экскурсию по римским достопримечательностям; нашему водителю Мураду, проявившему себя терпеливым учителем арабского языка, который мы изо всех сил пытались усвоить; и Самеру Муашеру, который точно знал, где искать тот или иной пустынный форт, что было очень важно для этого романа.
Глава 1
Центурион Макрон заметил их первым. Несколько человек, укутанных в бурнусы, спокойно вышли из темного переулка на людную улицу и смешались с потоком людей, животных и повозок, который тянулся к большому рынку на открытом дворе храма. Несмотря на то что до полудня было далеко, солнце нещадно палило. Воздух узких иерусалимских улочек наполнился удушающей смесью запахов: знакомое амбре городов империи и другие ароматы, странные и напоминающие о Востоке, – пряности, цитрон и бальзам. Под обжигающими лучами солнца Макрон чувствовал, как пот заливал лицо и тело, и поражался, как в таком пекле можно ходить в бурнусе. Группа людей прокладывала путь по улице, шагах в двадцати перед центурионом, не разговаривая друг с другом и не обращая внимания на суетливую толпу.
Макрон взял поводья мула в левую руку и пихнул локтем своего спутника, центуриона Катона, ехавшего рядом во главе небольшой колонны солдат вспомогательной когорты.
– Что-то затевают.
– А? – Катон огляделся. – Что ты сказал?
– Вон, впереди. – Макрон быстро махнул рукой в сторону людей, за которыми наблюдал. – Видишь тех, с покрытыми головами?
Катон несколько мгновений щурился.
– Вижу. А что с ними не так?
– Разве не странно?
Макрон взглянул на товарища. Катон – умница, подумалось ему, но порой упускает крайне важное, происходящее прямо под носом. Все-таки зелен еще! Сам Макрон прослужил в легионах почти восемнадцать лет – хватило, чтобы научиться четко оценивать обстановку. От этого умения часто зависит жизнь. Тело Макрона покрывали шрамы – в память о тех случаях, когда он замечал угрозу слишком поздно. И жив он остался лишь благодаря мужеству и стойкости в битвах. Он мог заставить считаться с собой, как любой центурион в легионах императора Клавдия. Или не любой, подумал Макрон, обернувшись на Катона. Его друг получил повышение неприлично рано, в начале карьеры, – ему помогли ум, отвага, удача и высокий покровитель. Защита покровителя вызвала бы отвращение у человека, который сам пробился из рядовых, но Макрон положа руку на сердце признавал, что Катон полностью оправдал повышение. За четыре года службы во Втором легионе – в Германии, Британии и Иллирии – друг заматерел и превратился из гладкощекого новобранца в крепкого жилистого ветерана. Однако зачастую по-прежнему витал в облаках.
Макрон нетерпеливо вздохнул:
– Бурнусы. В такую жару. Странно же…
Катон снова взглянул на мужчин и пожал плечами.
– Теперь, когда ты сказал… пожалуй. Может, они из какой-нибудь религиозной секты. – Он нахмурился. – Только подумать, откуда их столько в одной религии? А я еще слышал, что все местные ужасно религиозны. Нет никого набожней иудеев.
– Возможно. – Макрон нахмурился. – Хотя эти парни впереди не кажутся мне очень религиозными.
– Точно?
– Точно… – Макрон многозначительно тронул пальцем нос. – Поверь, они что-то замышляют.
– Например?
– Не знаю пока. Давай последим за ними. Посмотрим, что ты надумаешь.
– Надумаю? – Катон раздраженно нахмурился. – Я как раз думал, когда ты меня прервал.
– Да ну? – хмыкнул Макрон, не отрывая взгляда от подозрительной группы. – Наверняка ты размышлял о чем-то грандиозном. Это если судить по отсутствующему выражению лица.
– Замечательно. На самом деле я думал о Нарциссе.
– О Нарциссе? – Лицо Макрона потемнело – именно по приказу императорского секретаря друзья отправились на Восток.
– Боюсь, нам не поздоровится. Дело пахнет жареным.
– Все, что предлагал нам этот ублюдок, пахнет, точнее, воняет. Мы – золотари на имперской службе. И вечно в дерьме.
Катон посмотрел на друга с гримасой отвращения и собрался уже ответить, когда Макрон вытянул шею и прошипел:
– Смотри! Началось.
Прямо перед ними возвышалась арка, обозначавшая вход на просторный внешний двор храма. Ослепительный свет оттенил головы и плечи людей впереди, и Катон не сразу снова перевел взгляд на людей в бурнусах. Те, пройдя под аркой, протиснулись через толпу на другую сторону улицы и теперь быстро направлялись к столам ростовщиков и сборщиков налогов в центре двора.
– Вперед. – Макрон ударил пятками в бока мула, тронув его с места. Прохожие, испуганно оглядываясь через плечо, расступались. – Поехали!
– Погоди! – Катон схватил друга за плечо. – Мы только добрались до города, а ты уже лезешь в драку.
– Говорю тебе, они замышляют недоброе.
– С чего ты взял? Нельзя же с бухты-барахты набрасываться на любого, кто под руку подвернется.
– Почему?
– Вызовешь беспорядки.
Катон выскользнул из седла и встал рядом с мулом.
– Если хочешь следить за ними, лучше пешком.
Макрон бросил взгляд на людей в бурнусах.
– Разумно. Оптион!
Высокий суровый галл широкими шагами подошел и отсалютовал Макрону.
– Слушаю, командир!
– Возьми поводья. Мы с центурионом Катоном прогуляемся.
– Прогуляетесь, командир?
– Что неясно? Ждите нас у ворот. И не распускай людей – на всякий случай.
Оптион нахмурился.
– На какой случай, командир?
– На случай заварухи. – Макрон усмехнулся. – Какой же еще? Пошли, Катон, пока мы их не потеряли.
Люди в бурнусах отошли уже довольно далеко, направляясь к скамьям ростовщиков и сборщиков налога. Два центуриона протискивались через толпу, расталкивали прохожих, вызывая сердитые взгляды и проклятия.
– Римские скоты… – произнес кто-то по-гречески с акцентом.
Макрон замер и огляделся.
– Кто сказал?
Люди сжимались от его ярости, но отвечали недобрыми взглядами. Глаза Макрона уперлись в высокого широкоплечего юношу, с губ которого не сходила презрительная усмешка.
– Ты? – Макрон усмехнулся и поманил молодого человека к себе. – Иди-ка сюда, раз такой смелый.
Катон схватил Макрона за руку и потянул к себе.
– Брось!
– Бросить? – Макрон нахмурился. – С какой стати? Его нужно поучить гостеприимству.
– Нет, не нужно, – тихо возразил Катон. – «Сердца и души», помнишь? Так говорил прокуратор. Кроме того, – Катон кивком указал на скамьи, – твои приятели в бурнусах уходят.
– Разумно. – Макрон быстро повернулся к молодому человеку. – Еще раз встречу, иудей, останешься без головы.
Насмешливо фыркнув, юноша сплюнул, но, прежде чем Макрон успел ответить, Катон увлек приятеля за собой. Центурионы поспешили вперед, быстро сокращая расстояние между собой и кучкой людей, пробиравшихся через толпу к скамьям. Катон, на голову выше Макрона, легко отслеживал продвижение мужчин в бурнусах, пока центурионы проталкивались через пеструю толпу, наполнявшую огромный двор. Среди местных сновали темнокожие идумеи и набатеи в аккуратно накрученных на голову тюрбанах. Развевались одежды разнообразнейших цветов и кроя, звучали обрывки речи на всех языках…
– Берегись! – Макрон ухватил Катона за руку и притянул к себе: тяжело нагруженный верблюд пересек им путь. Седло с деревянной рамой провисало под тяжестью тюков богатых тканей. Печально вздохнув, верблюд сделал шаг в сторону, чтобы не наткнуться на римлян. Когда животное прошло, Катон снова рванулся вперед, но внезапно застыл.
– В чем дело? – спросил Макрон.
– Проклятье, я их не вижу! – Катон торопливо обшаривал взглядом то место в толпе, где в последний раз заметил преследуемых. Нигде не было и следа подозрительной группы. – Наверное, они скинули бурнусы.
– Отлично, – проворчал Макрон. – И что дальше?
– Идем к сборщикам налогов. Похоже, эти люди направлялись туда.
Катон потянул друга к концу ряда скамей, установленных вдоль лестницы, ведущей к стенам внутреннего храма. За ближайшими столами заключали сделки менялы и ростовщики, сидящие в удобных креслах с подушками. Дальше начинался небольшой ряд, где сборщики налогов и их подручные взимали дань. На столиках были сложены вощеные таблички с именами налогоплательщиков и указанием сумм. Сборщики налогов покупали право собирать дань на аукционах, проводимых римским прокуратором в столице провинции – Кесарии. Уплатив нужную сумму в закрома империи, они получали законное право выжимать из жителей Иерусалима любые мыслимые налоги. Это была жестокая система, но именно она применялась по всей Римской империи, и сборщиков налогов ненавидели и глубоко презирали все жители. Это вполне устраивало императора Клавдия и казначеев империи, ведь ненависть налогоплательщиков провинции неизменно оборачивалась против местных мытарей, а не против тех, у кого они купили права на сбор налогов.
Внимание Катона и Макрона привлекли внезапные крики у дальнего конца ряда столов. Несколько человек отделились от толпы и окружили одного сборщика налогов, как волки на охоте. Блеснуло на солнце оружие. Телохранитель мытаря, едва взглянув на клинки, бросился наутек. Сборщик налогов поднял руки, защищая лицо, и пропал из виду за спинами нападающих.
Катон нырнул за ряд палаток, машинально нащупывая рукоять меча.
– Макрон, вперед!
Ветеран выхватил меч из ножен, и два центуриона рванулись к убийцам, расталкивая мытарей и перепрыгивая через стопки табличек. Нападавшие отхлынули от сборщика налогов, распростертого на скамье в окровавленной тунике. Люди, крича от ужаса, в панике отшатывались прочь и разбегались. Нападавшие, скинув бурнусы, повернулись к мытарям у следующей скамьи. Те на мгновение застыли, еще не осознав грозившей им опасности, но теперь пытались спастись от воинов, размахивающих короткими изогнутыми кинжалами, по которым они и получили свое название: сикарии, убийцы из самого радикального крыла иудейских зелотов, противившихся власти Рима.
Сикариев так захватила жажда убийства, что они до последнего мгновения не замечали Катона и Макрона. На глазах ближайшего убийцы Катон отпихнул мытаря и прыгнул вперед, оскалившись и выставив меч перед собой. Клинок ткнулся острием разбойнику в шею, разрубил ключицу и вонзился глубоко в грудь, поразив сердце. Громко всхлипнув, человек упал вперед, чуть не вырвав меч из руки Катона. Центурион ногой отпихнул тело прочь, освободив клинок, и пригнулся, высматривая следующую цель. Сбоку тенью мелькнул Макрон, который рубанул еще одного сикария и едва не отсек тому руку. Несчастный упал со страшным воем, его обездвиженные пальцы выпустили оружие. Остальные сикарии оставили в покое сборщиков налогов и повернулись к двум римлянам. Вожак, невысокий и плотный, с мощными плечами, отрывисто выкрикнул приказ, и убийцы быстро построились – одни окружили скамьи, а другие взбирались на ступени лестницы, пытаясь отрезать друзьям путь к отступлению.
Катон, подняв окровавленный меч, огляделся.
– Семеро.
– Не в нашу пользу! – Макрон, тяжело дыша, занял позицию – спиной к спине с Катоном. – Зря мы сюда пришли, парень.
Толпа спешила к воротам, расчищая место вокруг двух римлян и сикариев. Булыжники внешнего двора были завалены рассыпавшимися корзинами и оброненной снедью – люди поспешно спасали свои жизни.
Катон невесело рассмеялся.
– Это ведь ты придумал, помнишь?
– В следующий раз не позволяй мне думать.
Не успел Катон ответить, как вожак сикариев отдал очередной приказ, и его люди стремительно двинулись вперед, с клинками наготове. Римлянам некуда было деваться, и Катон, пригнувшись, напрягся; его глаза перебегали с одного врага на другого – сикарии приблизились на длину копья перед ним и Макроном.
– И что теперь? – тихо прошептал Катон.
– Кто знает…
– Отлично. Это я и хотел услышать.
Катон уловил движение сбоку и повернулся: один из сикариев прыгнул вперед, целясь в бок Макрону.
– Берегись!
Макрон немедленно отреагировал: его меч сверкнул молнией и выбил кинжал из руки врага. Не успел клинок звякнуть о землю, еще один сикарий нанес ложный выпад, и Катон повернулся к нему, готовясь парировать. Тут же еще один враг бросился вперед, сверкая острием кинжала. Катон, увернувшись, встретил угрозу. Он опустил свободную руку и выхватил нож, широкий и неуклюжий рядом с узкими клинками нападавших, но очень удобно сидящий в руке. Вожак выкрикнул новый приказ – Катон услышал нотки гнева в его голосе; тот хотел покончить с ними разом.
– Макрон! – закричал Катон. – За мной! Атакуем!
Он бросился на врагов, отступавших во внутренний двор, его товарищ следовал за ним с громогласным ревом. Внезапная перемена ролей смутила сикариев, и они упустили важное мгновение. Центурионы обрушились на ближайших противников, заставив их отскочить в сторону, и ринулись по мостовой к арке. Позади раздался яростный рев, а затем топот сандалий – сикарии бросились в погоню. Катон бросил взгляд через плечо: Макрон бежал совсем рядом, а всего в нескольких шагах за ним – вожак убийц с гневно сжатыми губами. Катон сразу понял, что от погони им не оторваться. Центурионам мешали доспехи, а на сикариях были только легкие туники. Через несколько мгновений все будет кончено. На пути лежала амфора, оставленная кем-то поспешно спасавшимся со двора. Катон перепрыгнул через амфору и тут же обернулся. Макрон с удивленным взглядом проскочил мимо друга, а Катон резко взмахнул мечом, расколошматив громадный сосуд. С торопливым бульканьем содержимое выплеснулось на плиты, и воздух наполнился ароматом оливкового масла. Катон, спеша за Макроном, нашел время оглянуться: вожак сикариев поскользнулся, потерял равновесие и шумно грохнулся навзничь на землю. Такая же судьба постигла еще двоих преследователей, но остальные, обогнув лужу масла, не сбавляли скорости. Центурионы уже почти догнали убегавшую толпу – стариков, немощных и стайку детей, визжащих от ужаса.
– Повернись! – крикнул Катон приятелю и сам остановился, приготовившись встретить преследователей. Через мгновение Макрон стоял рядом. Сикарии, внезапно прервав бег, уставились на что-то за спинами Катона и Макрона, а потом подбежали к вожаку и остальным, уже выбравшимся из масла, и все вместе метнулись к калитке на дальнем конце большого двора.
– Трусы! – крикнул им вслед Макрон. – Что случилось? Поджилки слабы для настоящей драки? – Он захохотал и хлопнул широкой ладонью Катона по плечу. – Гляди, как несутся. Трусливые кролики. Если мы вдвоем так их напугали, то вряд ли нам есть о чем беспокоиться в Иудее.
– Не вдвоем, – Катон кивнул через плечо, и Макрон, обернувшись, увидел оптиона и его солдат, пробиравшихся по краю толпы, спеша на помощь центурионам.
– За ними! – проревел оптион, махнув рукой в сторону спасающихся убийц.
– Нет! – скомандовал Катон. – Нет смысла. Сейчас мы их не поймаем.
Сикарии достигли калитки и исчезли из виду. Оптион пожал плечами, с трудом скрывая возмущение. Катон мог понять его чувства и чуть не начал оправдываться, но вовремя спохватился. Он отдал приказ – этого достаточно. Не стоило отправлять солдат в беспорядочную и опасную погоню по узким улочкам Иерусалима. Вместо этого Катон махнул рукой в сторону перевернутых скамей и людей, убитых и раненных сикариями.
– Сделайте для них что можно.
Оптион отсалютовал, собрал бойцов и поспешил к местам для сборщиков налогов. Катон почувствовал, что совершенно выдохся. Убрав в ножны меч и кинжал, он согнулся, уперев ладони в колени.
– Это ты здорово придумал. – Макрон улыбнулся и ткнул острием меча в сторону разбитого кувшина с маслом. – Спас наши шкуры.
Прежде чем ответить, Катон покачал головой и сделал глубокий вдох.
– Мы только появились в городе… еще до гарнизона не успели добраться, а нам уже чуть глотки не перерезали.
– Считай, это было такое приветствие, – поморщился Макрон. – Я уж подумал: а не подставил ли нас прокуратор?
Катон вопросительно посмотрел на друга.
– «Сердца и души»… – Макрон покачал головой. – Что-то мне подсказывает, что местные не очень-то стремятся быть частью Римской империи.
Глава 2
– Сердца и души?
В штабной комнате центурион Флориан расхохотался, наливая всем еще лимонной воды, и двинул чаши по мраморной поверхности стола. Штаб-квартира располагалась в одной из башен крепости Антонии, построенной Иродом Великим в честь его покровителя, Марка Антония. Теперь ее занимали римские части, на которые была возложена задача охранять порядок в Иерусалиме. С узкого балкона штаб-квартиры Флориана открывался прекрасный вид на храм и старый квартал города внизу. Флориана привлекли вопли испуганной толпы, и он стал свидетелем отчаянной схватки Макрона и Катона.
– Сердца и души, – повторил Флориан. – Что, прокуратор так и сказал?
– Так и сказал, – кивнул Макрон. – И еще много чего. Произнес целую речь о том, как важно сохранить добрые отношения с иудеями.
– Добрые отношения? – Флориан покачал головой. – Забавно. Нельзя быть в добрых отношениях с теми, кто тебя ненавидит. Они воткнут нож в спину, только рискни отвернуться. Эта проклятая провинция – сплошное бедствие. Да и всегда была такой. Даже когда мы позволили Ироду и его наследникам натворить дел.
– Правда? – Катон чуть склонил голову набок. – В Риме говорят совсем иное. Насколько мне известно, положение в провинции якобы улучшается. По крайней мере, таково официальное мнение.
– Естественно, что же еще говорить людям? – фыркнул Флориан. – Правда в том, что мы управляем только в крупных поселениях и городах. Дороги между ними кишат разбойниками. И даже в городах политические и религиозные группировки борются за влияние на умы. Вдобавок тут столько диалектов, что общаться можно только на греческом, а на нем говорят немногие. И месяца не проходит, чтобы не вспыхнула распря между идумеями и самаритянами – или еще кем-нибудь. Мы ни с чем не справляемся. Те, с кем вы воевали во дворе храма, – банда, из тех, кого нанимают политические группировки. Сикариев используют для устранения соперников или для политической демонстрации – как сегодня утром.
– Так это была демонстрация? – Макрон озадаченно покачал головой. – Политическое заявление? Не хотел бы я ввязаться в настоящую войну с этими тварями.
Флориан коротко усмехнулся и продолжил:
– Конечно, из Кесарии прокураторам плохо видно эту сторону жизни. Они сидят себе на заднице и присылают указания местным чиновникам вроде меня, чтобы налоги поступали бесперебойно. А когда я шлю отчеты о том, что положение – полное дерьмо, прокураторы их прячут и докладывают в Рим, что наблюдается значительный прогресс в поддержании порядка в солнечной провинции Иудее. – Он покачал головой. – Пожалуй, их трудно винить. Если они скажут правду, все решат, что они ослабили хватку. Император мигом заменит их. Так что забудьте все, что вам говорили в Риме. Если честно, вряд ли мы когда-нибудь усмирим иудеев. Любая попытка приобщить их к Риму – как с гуся вода.
Катон поджал губы.
– Но ведь новый прокуратор – Тиберий Юлий Александр – иудей, хотя больше похож на римлянина, чем сами римляне.
– Разумеется, – улыбнулся Флориан. – Он из богатой семьи, обучался у греческих учителей в дорогих римских академиях, а потом ему обеспечили блестящую коммерческую карьеру в Александрии. И глядите-ка: он богат! Богат настолько, что может дружить с самим императором и его вольноотпущенниками… – Флориан хмыкнул. – Знаете, я прожил в этой стране дольше, чем он. Вот какой он местный. Прокуратор водит за нос Клавдия и его секретаря, Нарцисса, но в Иудее люди сразу все чуют. С этим всегда беда – с самого начала, еще с тех пор, как мы посадили на царство Ирода Великого. У нашей дипломатии на все про все одно решение: мол, если удалось навязать своего царя и правящую верхушку в одной стране, значит, это сработает везде. Так вот – здесь не сработало.
– Почему? – вмешался Макрон. – Что такого особенного в Иудее?
– Спроси у них! – Флориан махнул рукой в сторону балкона. – Я уже восемь лет торчу здесь, но не могу назвать другом никого из местных. – Он замолчал, отпил большой глоток из чаши и со стуком поставил ее на стол. – Так что забудь про их сердца и души. Не выйдет. Иудеи ненавидят «сынов киттимских» – так они зовут нас. Лучшее, что мы можем сделать, – схватить их за яйца и подвесить, пока не выхаркают налоги, которые обязаны платить.
– Живописно, – пожал плечами Макрон. – Сразу вспоминается зверюга Гай Калигула. Как это он там говорил, а, Катон?
– Пусть ненавидят, лишь бы боялись…
– Точно! – Макрон хлопнул рукой по столу. – Охренительно дельный совет, пусть даже Калигула совсем свихнулся. Похоже, это лучший подход здесь, если с местными и впрямь так тяжело.
– Поверь мне, – серьезно ответил Флориан. – Именно так и обстоят дела, если не хуже. По-моему, все из-за их упертой религии. При малейшем неуважении к их вере они выходят на улицы и бунтуют. Несколько лет назад, на Пасху, один из наших выпятил задницу над стеной и пустил ветры в толпу. Скажете – просто тупая солдатская шутка? Для них – нет. После десятков убийств солдата пришлось казнить. То же самое случилось с оптионом в каком-то селении недалеко от Капернаума – глупец удумал сжечь священные книги, чтобы проучить жителей. Чуть восстание не началось. Пришлось отдать оптиона, и толпа разорвала его на части. Иначе мы не восстановили бы порядок. Учтите, иудеи не пойдут ни на малейшие уступки во всем, что хоть как-то касается их религии. Именно поэтому у нас здесь нет ни штандартов когорт, ни изображений императора. Местные свысока смотрят на весь остальной мир и твердо уверены, что избраны для какой-то великой цели. – Флориан рассмеялся. – Вот оглядитесь. Пыльная тесная крысиная нора. Похоже на землю для избранного народа?
Макрон бросил взгляд на Катона и пожал плечами.
– Как-то не очень.
Флориан налил себе еще воды, сделал маленький глоток и задумчиво посмотрел на гостей.
– Ты гадаешь, зачем мы тут, – улыбнулся Катон.
Флориан пожал плечами.
– Была такая мысль. Не очень-то верится, что империя отправит двух центурионов нянчить колонну рекрутов-новобранцев. Так что если не рассердитесь на прямоту, зачем вы тут?
– Не на замену тебе, – сказал Макрон и улыбнулся. – Прости, приятель, но такого приказа мы не получали.
– Проклятье.
Катон кашлянул.
– Похоже, в имперской канцелярии не так плохо представляют положение в Иудее, как ты думаешь.
Флориан вскинул брови.
– Даже так?
– Секретарь императора получил несколько тревожных докладов от агентов в этой части империи.
– В самом деле? – Флориан бесстрастно смотрел на Катона.
– Этого хватило, чтобы поставить под сомнение отчеты, предоставленные прокуратором. Поэтому послали нас. Нарцисс хочет оценить положение свежим взглядом. Мы уже говорили с прокуратором. Похоже, ты прав на его счет. Он не может себе позволить взглянуть правде в глаза. Его подчиненные прекрасно знают, что тут происходит, но знают и то, что Александра не порадуют мнения, противоречащие официальному. Поэтому нам нужно было встретиться с тобой. Как главный тайный агент разведки Нарцисса в этой провинции, ты первый, к кому стоит обращаться.
Повисло напряженное молчание.
– Верно, – коротко кивнул Флориан. – Полагаю, вы не упоминали об этом прокуратору?
– За кого ты нас принимаешь? – спросил Макрон.
– Без обид, центурион, но мне приходится тщательно скрывать свою истинную роль. Если иудейские повстанцы что-то заподозрят, я стану добычей стервятников еще до заката – только, конечно, после того, как у меня выпытают имена агентов. Неудивительно, что я забочусь о сохранении моей тайны.
– Мы сохраним ее, – заверил Катон. – Непременно. Иначе Нарцисс не доверил бы ее нам.
Флориан кивнул.
– Хорошо, так чем могу помочь?
Теперь, когда все недоговоренности прояснились, Катон мог открыто изложить свою задачу.
– Поскольку большую часть информации Нарцисс получил из твоей сети, ты представляешь, что его заботит в первую очередь. Главная угроза исходит из Парфии.
– И тут ничего нового, – добавил Макрон. – Все время, сколько у Рима существуют интересы на Востоке, мы сталкиваемся с этими ублюдками.
– Да, – продолжил Катон, – действительно. К счастью, пустыня служит естественным препятствием между Парфией и Римом и вот уже почти сотню лет обеспечивает некое подобие мира на границе. Но старое соперничество осталось, и сейчас, похоже, парфяне затевают игру в Пальмире.
– Так я слышал. – Флориан почесал щеку. – На меня работает купец, который водит туда караваны. Он утверждает, что парфяне пытаются посеять раздоры между членами царского дома в Пальмире. Будто бы они пообещали корону принцу Артаксу, если он согласится стать союзником Парфии. Артакс, конечно, все отрицает, и царь не решается убрать его без твердых доказательств, чтобы не пугать других принцев.
– Нарцисс об этом упоминал, – кивнул Катон. – Если Парфия наложит руки на Пальмиру, их армия сможет свободно промаршировать до границ провинции Сирии. Сейчас в Антиохии три легиона. Собирались отправить четвертый, но возникла еще одна проблема.
Тут знания Флориана о ситуации заканчивались, и он с любопытством глядел на Катона.
– Какая?
Катон инстинктивно понизил голос:
– Легат Кассий Лонгин, наместник Сирии.
– А что с ним?
– Нарцисс ему не доверяет.
Макрон рассмеялся.
– Нарцисс не доверяет никому. И, кстати, никто в здравом уме не доверяет ему.
– В любом случае, – продолжил Катон, – похоже, что Кассий Лонгин связан с теми кругами в Риме, которые противостоят императору.
Флориан поднял глаза.
– Ты говоришь о мерзавцах, которые называют себя либераторами?
– Конечно, – невесело усмехнулся Катон. – Один из них попался Нарциссу в начале года. Перед смертью он назвал несколько имен, среди них – Лонгина.
Флориан нахмурился.
– Мои источники в Антиохии ничего не сообщали о Лонгине. Ничего подозрительного. Я встречался с ним несколько раз. Честно говоря, слабо верится. Он чересчур осторожен, чтобы выступить самостоятельно.
Макрон улыбнулся.
– Кто угодно поверит в свои силы, имея под своим началом три, а тем более – четыре легиона. Такая мощь любого толкнет на подвиги.
– Однако не любого повернет против целой империи, – возразил Флориан.
Катон кивнул.
– Верно – в нашей ситуации. А вдруг императору придется усилить область новыми легионами? Чтобы не только противостоять парфянской угрозе, но и подавить мятеж здесь, в Иудее?
– У нас нет никакого мятежа!
– Пока нет. Зато есть множество зловещих признаков – ты и сам об этом докладывал. Для начала бунта нужно немногое. Что было, когда Калигула велел поставить свою статую в Иерусалиме? Если бы его не убили еще до начала работ, все местные восстали бы против Рима. Сколько легионов потребовалось бы, чтобы подавить восстание? Еще три? Или четыре? Вдобавок к сирийским легионам получилось бы, по крайней мере, семь. Имея в руках такие силы, любой задумался бы о притязаниях на трон. Разве нет?
Последовало долгое молчание – Флориан обдумывал слова Катона и потом взглянул прямо в глаза молодого центуриона:
– Ты полагаешь, Лонгин в самом деле спровоцирует такой мятеж? Чтобы получить в свое распоряжение новые легионы?
Катон пожал плечами.
– Может, да. Может, нет. Я не знаю. Скажем так: этих рассуждений хватило Нарциссу, чтобы прислать нас сюда для расследования.
– Глупость какая! Мятеж приведет к гибели тысяч… десятков тысяч людей! Если Лонгин двинет легионы на Рим, то восточные провинции останутся беззащитными.
– И парфяне объявятся тут в мгновение ока, – хмыкнул Макрон и тут же, извиняясь, поднял вверх руки, когда оба собеседника повернулись к нему с сердитым выражением.
Катон откашлялся.
– Верно. Но Лонгин играл бы по высшей ставке. И охотно пожертвовал бы восточными провинциями, если бы мог стать императором.
– Если бы он хотел этого, – ответил Флориан. – Честно говоря, это очень большое «если».
– Да, – согласился Катон. – Однако и такую возможность надо рассматривать всерьез. Нарцисс не желает рисковать.
– Прошу прощения, мой юный друг, Нарцисс каждой тени пугается.
Катон пожал плечами.
– От Лонгина можно ждать всего.
– Пока нет мятежа, он не получит легионы, а без легионов он ничего не сможет сделать.
– Значит, ему нужен мятеж. И, весьма кстати для Лонгина, здесь, в Иудее, есть некто, кто поклялся поднять восстание.
– Ты о ком?
– Есть здесь такой Баннус Ханаанский. Наверняка ты о нем слышал.
– Конечно. Мелкий бандит. Обосновался в горах к востоку от реки Иордан. Нападает на селения и путников в долине, а изредка – на богатые имения и на караваны, идущие в Декаполис. Но он не представляет серьезной угрозы.
– Правда?
– У него несколько сот последователей: плохо вооруженные горцы и те, кто скрывается от иерусалимских властей.
– И все же, по твоим последним отчетам, его силы растут, нападения становятся наглее, и он даже заявил, что является своего рода богоизбранным вождем… – Катон нахмурился. – Как они говорят?
– Мессия, – ответил Флориан. – Так их называют местные. Каждые несколько лет какой-нибудь ненормальный объявляет себя помазанником божьим, призванным освободить Иудею от власти Рима, а заодно – завоевать мир.
Макрон покачал головой.
– Этот Баннус, похоже, не промах.
– Не только он. Почти все ему подобные, – ответил Флориан. – Они на несколько месяцев собирают вокруг себя горстку головорезов, и приходится посылать кавалерию из Кесарии – срубить десяток голов, распять главарей. Приспешники быстро разбегаются, и остается мелочь – горстка антиримских фанатиков и их тактика устрашения.
– Да, мы видели, – сказал Макрон. – Ничего себе – мелочь!
– К этому привыкаешь, – махнул рукой Флориан. – Такое происходит сплошь и рядом. Они часто выступают самостоятельно, против тех, кого обвиняют в сотрудничестве с Римом. Обычно это быстрое убийство на улице, но если к цели трудно подобраться, сикарии не брезгуют и услугами смертников.
– Проклятье, – пробормотал Макрон. – Смертники. Что еще за бред?
Флориан пожал плечами.
– Доведи людей до отчаяния – и неизвестно, на что они пойдут. Поживете тут несколько месяцев – поймете, о чем я.