Текст книги "Легион смертников"
Автор книги: Саймон Скэрроу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Саймон Скэрроу
ЛЕГИОН СМЕРТНИКОВ
Посвящается Ахмеду («Архангелу») и Мустафе («Избранному»).
Как всегда, выражаю благодарность Кэролайн, моей жене, за проверку рукописи на всем протяжении работы над романом и за то, что возилась со мной, с головой ушедшим в книгу. Спасибо Тони, моему отцу, за то, что он свежим взглядом окинул финальный вариант рукописи. Множество подробностей я почерпнул в своих поездках в Египет и верховья Нила. Отдельная благодарность Ахмеду и Мустафе, многое рассказавшим мне о своей чудесной стране. Мало есть стран с такой богатой древней историей, и они гордятся Египтом по праву.
Организация легиона в римской империи
Двадцать второй легион насчитывал примерно пять с половиной тысяч человек. Главным подразделением легиона являлась центурия, состоящая из восьмидесяти легионеров, под командованием центуриона и оптиона, его заместителя. Центурия делилась на группы по восемь человек, которые занимали одну комнату в казарме и одну палатку на марше. Шесть центурий образовывали когорту, десять когорт – легион. Первая когорта была двойной численности. Каждому легиону придавался кавалерийский отряд из ста двадцати человек, который подразделялся на четыре турмы. Кавалерия служила в основном для разведки и передачи сообщений. Ниже перечислены командные должности в легионе в порядке убывания старшинства.
Легат– глава легиона, чаще из сословия всадников, а не патрициев, как это практиковалось в других провинциях, кроме Египта. Обычно легат возглавлял легион в течение нескольких лет, рассматривая этот пост в качестве ступени своей политической карьеры.
Префект лагеряобычно назначался из ветеранов; чаще всего им был бывший примипил,командир первой когорты и старший центурион легиона. Эта должность была вершиной солдатской карьеры.
Шесть трибуновисполняли роль штабных офицеров. Мужчины немногим старше двадцати, недавно пришедшие на службу в армию и получающие здесь опыт управления людьми, прежде чем занять гражданские административные посты. Однако старший трибун, латиклавий,отличался от остальных. Обычно на этом посту оказывались по протекции, с целью дальнейшей политической карьеры или последующего командования легионом.
Шестьдесят центурионовбыли главной опорой командования, обеспечивая дисциплину и военную подготовку легионеров. Их тщательно отбирали, исходя из командных и воинских качеств. Старший из центурионов первого ранга, примипил,возглавлял также первую центурию первой когорты.
Четыре декурионавозглавляли турмы,четыре подразделения кавалерии, приданные легиону. В перспективе каждый из них мог получить командование над отдельным кавалерийским подразделением ауксилариев.
У каждого центуриона был помощник, оптион,выполнявший обязанности ординарца. При наличии вакансии оптион мог стать центурионом.
Рядовыми служащими легиона были легионеры, пригодные к воинской службе мужчины, заключившие контракт на двадцать пять лет. Теоретически они должны были иметь римское гражданство, однако с годами все чаще практиковался прием в легионеры местных жителей, которым давали римское гражданство в обмен на военную службу.
Служащие вспомогательных когорт, ауксиларии,были статусом ниже легионеров. Их набирали из жителей провинции, и из них формировались кавалерия, легкие пехотные отряды и вспомогательные подразделения. После двадцати пяти лет службы ауксиларий награждался римским гражданством.
Военный флот Римской империи
Римляне достаточно поздно стали морской державой, и по-настоящему регулярный военно-морской флот появился лишь в правление Августа (27 г. до н. э. – 14 г. н. э.). Главными его силами являлись два флота, базировавшиеся в Мисенуме и Классисе (Равенне). Небольшие флотилии базировались в крупных портах империи, таких как Александрия, по всему Средиземноморью. Они поддерживали порядок на море, а также патрулировали крупные реки, такие как Рейн, Дунай и, конечно же, Нил.
Каждая флотилия возглавлялась префектом. Для этой должности не требовалось опыта службы на флоте, и она была, по сути, административной.
Глядя на флотскую субординацию ниже уровня префекта, мы видим огромнейшее влияние, оказанное на римский флот греческой традицией. Оперативными соединениями кораблей во флотилии, называвшимися эскадрами и составлявшими по десять кораблей в каждом, командовали навархи.Как и старшие центурионы легиона, это были опытные офицеры, долго прослужившие на флоте. При желании они могли перейти на службу в легион, где им присваивалось звание центуриона. Старший наварх флота, принцип-наварх,по полномочиям соответствовал примипилу, старшему центуриону легиона. Он являлся главным советником префекта по всем техническим вопросам.
Корабли возглавлялись триерархами.Как и навархи, они получали свои должности после продолжительной службы и управляли кораблем. Однако, в отличие от современных командиров кораблей, они не руководили боевыми действиями, а лишь управляли движением корабля. Во время боя главным на корабле становился командир подразделения морской пехоты.
В те времена основным кораблем римского флота являлась небольшая галера, также называвшаяся либурной.Она ходила под парусом и на веслах, на ее борту базировался небольшой отряд морской пехоты. Более крупным кораблем являлась бирема,с двумя ярусами весел и лучше вооруженная. Крупные корабли, такие как триремы, квадриремыи квинкиремы,с тремя, четырьмя и пятью ярусами весел, в описываемую эпоху были большой редкостью, реликтом ушедшей эпохи активных морских боев.
Армейская субординация в Римской империи.
Римская провинция Египет в I веке н. э. [1]1
В карте имеется анахронизм. Петра Аравийская была захвачена римлянами лишь при Траяне, в 106 г. н. э., т. е. позже времени действия романа. (Прим. пер.)
[Закрыть]
Верховья Нила в окрестностях Диосполиса.
Глава 1
Командир базы флота в Эпихосе завтракал, когда несший утреннюю вахту оптион явился с докладом. Легкая морось, первый дождь за несколько месяцев, сыпала с самого рассвета, и плащ оптиона был покрыт мелкими каплями, похожими на крохотные крупинки стекла.
– Что такое, Септим? – раздраженно спросил триерарх Филипп, макая ломоть хлеба в чашку с рыбным соусом, стоящую перед ним. По привычке, он уже прогулялся с утра вокруг их небольшой крепости, вернулся, чтобы позавтракать, и не желал, чтобы его прерывали.
– Разрешите доложить, командир, замечен корабль. Идет в нашу сторону, вдоль берега.
– Судно, значит? Случайно идет вдоль берега, по одному из самых главных судоходных маршрутов Империи? – Филипп глубоко вдохнул, чтобы сдержать раздражение. – И морские пехотинцы на вахте решили, что это необычно? – спросил он.
– Это не судно, а военный корабль, командир. И он идет к входу в бухту, – ответил оптион, игнорируя сарказм и продолжая доклад ровным тоном, точно таким же, как и пару лет назад, когда триерарх только принял командование над базой.
Сначала Филиппу нравилось новое назначение. До этого он командовал небольшой либурной в составе александрийской флотилии, и его уже до потрохов достала полная невозможность получить повышение по службе, командуя небольшим кораблем, редко выходившим за пределы восточной бухты порта. Назначение командиром небольшой морской базы в Эпихосе давало ему независимость, и поначалу Филипп был преисполнен желания сделать базу образцом воинской службы. Но шли месяцы, ничего особенного не происходило, служащим базы было нечего делать, за исключением погрузки провизии на военные корабли и имперские курьерские суда, которые иногда заходили в небольшую мелководную бухту, идя вдоль побережья Египта. Единственная иная служба, которую мог назначить им Филипп, состояла в периодическом патрулировании дельты Нила, чтобы местные не забывали о всевидящем оке римских властителей.
Филипп так и жил день за днем, командуя половиной центурии морской пехоты и примерно таким же количеством моряков, а также старой биремой, «Анубисом», которая когда-то входила в состав флота Клеопатры, посланного ею в помощь Антонию, ее любовнику, на войну с Октавианом. В битве при Акциуме Антоний потерпел поражение, и бирема была включена в состав римского флота. Долго несла она службу в александрийской флотилии, а затем ее отправили доживать последние дни в Эпихос, у причала рядом с глинобитной крепостью, стоявшей у бухты.
Унылая должность, подумал Филипп. Побережье дельты Нила пологое и невзрачное, большая часть бухты покрыта мангровыми зарослями, в которых скрываются крокодилы, лежа на воде, как упавшие пальмовые стволы, и ожидая добычи. Триерарху хотелось приключений. Однако сегодня он вряд ли увидит что-то, кроме погрузки мешков с галетами, воды, запасного такелажа и рангоута на прибывший корабль. Вряд ли стоило прерывать из-за этого завтрак.
– Значит, корабль, военный? – спросил Филипп, откусывая хлеб и жуя. – Наверное, в патруле.
– Я так не думаю, командир, – ответил оптион Септим. – Проверил журнал. Патрульных кораблей в Эпихосе не предвидится в течение ближайшего месяца.
– Значит, его послали в дальнее плавание, – небрежно ответил Филипп. – И капитан решил зайти на базу и пополнить запасы провизии.
– Следует ли приказать солдатам вооружиться, командир?
Филипп недовольно поглядел на оптиона.
– Зачем? Какой смысл?
– Распорядок, командир. При обнаружении неизвестного корабля гарнизон следует поднять по тревоге.
– Это же не неизвестное судно, а? Военный корабль. В восточном Средиземноморье военные корабли есть только у Империи. Следовательно, он не является неизвестным, и незачем беспокоить людей, оптион.
Но Септим не сдавался.
– Пока корабль не подал условленный сигнал, он считается неизвестным. Так гласит устав, командир.
– Устав? – надув щеки, переспросил Филипп. – Слушай, оптион, если увидишь хоть что-то подозрительное, тогда и подымай гарнизон по тревоге. А пока что оповести квартирмейстера, что у нас гости и что он со своими людьми должен подготовиться к погрузке на военный корабль провизии. А теперь позволь мне доесть завтрак. Свободен.
– Есть, командир, – ответил оптион, становясь по стойке «смирно» и салютуя; затем развернулся и быстро пошел по небольшому коридору с колоннами, ведущему к выходу из резиденции командира.
Филипп вздохнул. Он чувствовал вину за то, что сурово обошелся с заместителем. Септим – отличный офицер, молодой, старательный, пусть и недалекий. И он имел полное право цитировать устав, тот самый, за исполнение которого Филипп так радел в первые месяцы службы, охваченный энтузиазмом после нового назначения.
Доев последний ломоть хлеба, Филипп допил разведенное водой вино, встал и пошел в спальню. Приостановился у вбитых в стену штырей. Снял нагрудник и шлем. Будет правильным встретить командира корабля по уставу, демонстрируя безупречную службу, чтобы впечатление от этой встречи стало известно в Александрии. Пока что его послужной список был безупречен, и оставался шанс получить повышение. И навсегда забыть про Эпихос.
Затянув ремешок под подбородком, Филипп поправил шлем, накинул на плечо перевязь с мечом и уверенным шагом вышел из дома. Крепость в Эпихосе была небольшой, в полсотни шагов от стены до стены. Глинобитные стены высотой в десять футов не представляли серьезной преграды, если бы на базу решил напасть настоящий враг. Кроме того, они были покрыты трещинами, а местами обваливались, так что сломать их было проще простого. Хотя, по правде, какие тут нападения, подумал Филипп. Римский флот правит морем, ближайшая угроза с суши – Нубийское царство, в сотнях миль к югу, да еще прожаренные солнцем арабы-разбойники, которые изредка нападают на отдаленные поселения в верховьях Нила.
Дом триерарха находился у стены крепости, между амбаром и складом такелажа. Посередине двора крепости шел проход, по сторонам которого стояли шесть казарм. Ворота располагались с противоположной стороны. При его приближении двое часовых неторопливо встали по стойке «смирно» и взяли копья на плечо. Филипп прошел между ними и вышел из крепости. Несмотря на ясное небо, над бухтой висел туман, более густой там, где бухту покрывали мангровые заросли. Переплетение пальм, кустарника и камышей, призрачно проступающее сквозь туман, показалось Филиппу зловещим, когда он только прибыл сюда. Но с тех пор триерарх неоднократно отправлялся в патруль в дельту Нила, и зрелище утреннего тумана, покрывающего заросли, стало для него привычным.
Крепость отделяла от зарослей длинная изогнутая полоска пляжа. С другой стороны берег был скалистым и выдавался в море, образуя хорошо защищенную от волн бухту. Прямо перед крепостью на песке лежала вытащенная на берег бирема. Главный плотник и его люди трудились над старым кораблем уже многие месяцы. Заменили сгнившие и истершиеся доски, просмолили корпус, отремонтировали мачту и рангоут. Заново нарисовали причудливые глаза по обе стороны носовой части. Корабль был полностью готов к выходу в море, но Филипп сомневался, что этому ветерану Акциума доведется хоть раз участвовать в бою. Неподалеку от «Анубиса» в море выдавался добротный деревянный причал длиной шагов в сорок, к которому швартовались заходящие на базу корабли.
Хотя солнце еще не поднялось выше тумана, воздух уже потеплел. Филипп очень надеялся, что со всеми формальностями будет покончено быстро и он сможет снять шлем и нагрудник. Развернувшись, триерарх широким шагом пошел к дозорной башне. Небольшая башня была выстроена на скальном выступе, выдающемся в море и образующем естественный волнолом. Дальше к морю располагалась вторая башня, покрупнее, охраняющая вход в бухту. На ее стенах были установлены четыре небольшие катапульты и чаша маяка. Любой вражеский корабль, входящий в бухту, рисковал подвергнуться жестокому обстрелу.
Дойдя до дозорной вышки, Филипп вошел в караулку и увидел троих пехотинцев, сидевших на скамье и тихо переговаривавшихся. Они ели хлеб и сушеную рыбу. Увидев его, солдаты сразу же встали и отсалютовали.
– Вольно, ребята, – с улыбкой сказал Филипп. – Кто доложил о появлении корабля?
– Я, командир, – ответил один из морских пехотинцев.
– Хорошо, Горий, тогда веди и показывай.
Солдат положил хлеб в оловянную миску и полез по лестнице, ведущей на крышу. Триерарх полез следом и очутился на верхней площадке, рядом с сигнальным маяком, в чашу которого было сложено топливо. Его можно было зажечь в любой момент. Часть площадки была прикрыта крышей из переплетенных пальмовых листьев. Часовой, сменивший на посту Гория, стоял у потертого деревянного рейлинга [2]2
Рейлинг– ограждение борта корабля.
[Закрыть]и смотрел на море. Филипп и Горий подошли к нему, глядя на корабль, приближающийся к входу в бухту. Экипаж спешно сворачивал парус из козьих шкур, цвета красного вина, украшенный изображением орлиных крыльев. Парус свернули, из бортов корабля высунулись весла и опустились в воду. Последовала короткая пауза, пока не дали приказ грести, и весла начали мерно подниматься и опускаться, двигаясь вперед-назад и ведя корабль по курсу.
Филипп посмотрел на Гория.
– Откуда он шел, прежде чем свернул к берегу?
– С запада, командир.
Триерарх кивнул. Значит, от Александрии. Странно. По распорядку, корабль из Александрии должен был прийти через месяц, доставив почту и сундук с квартальным жалованьем. Филипп глядел, как корабль миновал сторожевую башню у входа в бухту и пошел к причалу по безмятежной водной глади. Разглядел моряков и морских пехотинцев, стоящих у борта и оглядывающих бухту. На деревянной башенке в носовой части стоял рослый мужчина в шлеме с плюмажем, широко расставив упертые в рейлинг руки и глядя на причал и крепость.
Краем глаза Филипп уловил движение у входа в крепость. Повернулся и увидел Септима вместе с квартирмейстером, идущих к причалу в сопровождении нескольких моряков.
– Лучше присоединиться к встречающим, – сказал он сам себе под нос. Последний раз глянул на корабль, идущий через бухту – само совершенство и красота, особенно на фоне мангровых зарослей, – и повернулся, чтобы спуститься по лестнице.
Когда он подошел к причалу, корабль уже замедлил ход. Трое офицеров и моряки, вышедшие встречать гостей, четко расслышали приказ «табань!». Гребцы опустили весла в воду, и сопротивление воды быстро остановило корабль.
– Суши весла!
Раздался приглушенный стук дерева о дерево, и весла убрали сквозь отверстия в бортах. Корабль продолжал медленно скользить к причалу, постепенно разворачиваясь. Филипп разглядел кормчего у рулевого весла. Либурна шла идеально. Затем Филипп поглядел на офицера, стоящего на башенке. Рослый, широкоплечий, моложе, чем можно было бы предположить. Он нетерпеливо глядел, как триерарх корабля выкрикивает команды морякам, приказывая приготовить швартовы. Корабль притерся к причалу, и с его носа в воздух взлетели канаты. Моряки Филиппа поймали их и повели корабль дальше к причалу, пока борт со скрипом не заскользил по моткам сплетенного тростника, покрывающим сваи причала. С кормы бросили еще один швартов, и спустя мгновения корабль надежно ошвартовали к причалу.
Офицер спустился с башенки и решительно пошел вперед по палубе. Моряки открыли проход в борту и спустили трап. Рядом тут же выстроился отряд морских пехотинцев. Офицер дал им знак, спускаясь по трапу. Филипп двинулся навстречу, протягивая руку.
– Командир базы снабжения, триерарх Филипп, – представился он.
Офицер крепко пожал его руку и вежливо кивнул.
– Центурион Макрон, прикомандирован к александрийской флотилии. Нам надо поговорить, у вас в штабе.
Филипп не сдержался и удивленно приподнял брови. Заметил, что подчиненные обеспокоенно переглянулись.
– Поговорить? Что-то случилось?
– Мне приказано обсудить это с вами лично, – ответил офицер, кивая на остальных, стоящих на причале. – В отсутствие других. Пожалуйста, пойдемте.
Филиппа ошеломила жесткая манера молодого офицера. Без сомнения, он недавно из Рима и склонен общаться с местными военными надменно и высокомерно.
– Хорошо, центурион, пойдемте.
Развернувшись, Филипп пошел по причалу.
– Момент, – ответил центурион Макрон. – За мной! – скомандовал он морским пехотинцам.
Сойдя по трапу, солдаты выстроились позади центуриона – двадцать морских пехотинцев, крепкие и при полном вооружении. Филипп нахмурился. Он думал, что обменяется с офицером парой вежливых фраз, узнает новости и отдаст квартирмейстеру приказ выяснить, что необходимо грузить на корабль. Такой бесцеремонности он не ждал вовсе. Что такого важного собирается сообщить ему офицер, что для этого необходимо говорить наедине? Филипп почувствовал укол тревоги. Вдруг его обвиняют в заговоре или непреднамеренном преступлении? Жестом приглашая офицера следовать за ним, он возглавил колонну, двинувшуюся к берегу. Затем замедлил шаг и дождался, пока центурион поравняется с ним.
– Можете сказать, что все это значит? – тихо спросил он.
– Вкратце, – ответил центурион, – ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться, триерарх. Просто задам несколько вопросов.
Ответ не успокоил Филиппа, но он молчал, пока они шли по причалу, а потом по суше, к воротам крепости. Когда офицеры и морские пехотинцы приблизились, часовые встали.
– Думаю, к вам сюда нечасто заходят корабли, – сказал Макрон.
– Нечасто, – согласился Филипп, надеясь, что собеседник наконец-то оставит формальный тон. – Патрульные корабли и имперские курьерские суда, время от времени. Помимо этого, изредка заходят корабли и суда, поврежденные штормом, – два-три за всю зиму, и всё. Эпихос стал тихой заводью, и я совсем не удивлюсь, если губернатор Александрии однажды решит расформировать базу.
– Пытаетесь выудить, зачем я здесь? – глянув на него, спросил центурион.
– Еще бы, – пожав плечами, ответил Филипп.
Они вошли в крепость, и Макрон остановился, глядя по сторонам. Тихо. Большая часть солдат в казармах. Часовые ночной смены заканчивают завтракать и готовятся отдыхать. Другие сидят на табуретах у входов в казармы, тихо разговаривают или играют в кости. Макрон внимательно подмечал каждую деталь.
– Какая хорошая и спокойная у вас должность, Филипп. В стороне от основных морских путей… Но, полагаю, с провизией у вас все в порядке, – сказал он.
Филипп кивнул.
– У нас хороший запас зерна и корабельных снастей, – ответил он. – Сейчас в них мало надобности.
– Отлично, – пробормотал Макрон и обернулся к оптиону, возглавлявшему колонну морских пехотинцев. – Время действовать, Карим.
Оптион кивнул и обернулся к морским пехотинцам.
– Взять их, – скомандовал он.
Филипп увидел, как четверо пехотинцев внезапно обнажили мечи и двинулись назад, к часовым у ворот. Те едва успели обернуться, услышав шаги, и их тут же зарубили. Они не успели даже закричать. Филипп с ужасом смотрел, как они упали по обе стороны ворот, и ошеломленно повернулся к центуриону Макрону.
Тот улыбнулся ему. Молниеносное движение, скрежет – и триерах почувствовал резкую боль в животе. Еще удар. Он судорожно вздохнул и, опустив глаза, увидел в руке центуриона кинжал. Снаружи туники, ниже нагрудника, виднелся дюйм лезвия. Филипп непонимающе глядел, как по ткани туники расплывается алое пятно. Макрон крутанул рукоять кинжала, разрывая ему внутренности. Филипп схватился обеими руками за руку центуриона.
– Что ты творишь? – слабеющим голосом спросил он.
Макрон выдернул кинжал, и Филипп почувствовал, как из раны хлынула кровь. Отпустил руку центуриона. Ноги подогнулись, и он упал на колени, глядя на своего убийцу в безмолвном ужасе. У ворот лежали тела часовых, за воротами один из пехотинцев трижды взмахнул мечом в воздухе. Видимо, это был условный сигнал. С либурны раздались радостные крики, и люди, до того прятавшиеся под палубой, высыпали на причал. Филипп разглядел, как квартирмейстер выхватил меч, но тут же упал под градом ударов. Та же участь постигла оптиона и ошеломленных моряков. Их убили даже быстрее, чем они успели обнажить оружие. Напавшие бросились к крепости.
Филипп привалился к стене караулки и расстегнул нагрудник. Доспех упал в сторону, а он со стоном прижал руки к ране. Ударивший его кинжалом центурион стоял рядом. Филипп в ужасе смотрел, как убивают его солдат и моряков. Те, что играли в кости, и те, что выскочили из казарм, услышав звуки боя, уже лежали бездыханными. Приглушенные крики из казарм свидетельствовали о том, что остальных тоже убивают. В конце прохода горстка тех, кто успел обнажить мечи, попытались оказать сопротивление, но их противники, опытные воины, быстро выбили мечи у них из рук и убили.
Центурион удовлетворенно оглядел крепость, а затем посмотрел на Филиппа.
Триерах прочистил горло.
– Кто ты? – спросил он.
– Какая разница? – ответил мужчина, пожав плечами. – Ты скоро умрешь, подумай лучше об этом.
Филипп покачал головой, хотя в глазах уже начинало темнеть. Голова кружилась, руки, лежащие на ране, были залиты кровью.
– Кто? – спросил он, облизнув губы.
Мужчина расстегнул ремешок шлема, отбросил его в сторону и присел рядом с Филиппом. У него были темные вьющиеся волосы и еле заметный шрам, переходящий со лба на щеку. Крепко сложенный, он без труда удерживал равновесие, сидя на корточках. Внимательно поглядел в глаза триерарху.
– Если ты хочешь знать, кто убил тебя и твоих солдат, то я, Аякс, сын Телемаха.
– Аякс, – повторил Филипп. Сглотнул. – Почему?
– Потому что вы – мои враги. Рим – мой враг. Я буду убивать римлян, покуда не убили меня. Приготовься умереть.
Он встал и обнажил меч. Глаза Филиппа расширились от ужаса.
– Нет! – вскрикнул он, выставив вперед окровавленную руку.
– Ты уже смертельно ранен, встречай смерть с достоинством, – нахмурившись, сказал Аякс.
Филипп на мгновение замер, а потом откинул голову назад и в сторону, подставляя шею. Зажмурился. Аякс отвел руку, наметил удар в шею над ключицей и с силой взмахнул рукой. Выдернул меч. Хлынула алая струя крови. Глаза Филиппа открылись, челюсть упала, раздался булькающий звук, и он упал на бок, дрожа, пока не истек кровью. Аякс вытер лезвие меча о рукав туники убитого и со звоном убрал меч в ножны.
– Карим! – крикнул он.
Один из его помощников, смуглый азиат, бегом подбежал к нему.
– Командир?
– Возьми пятерых и обыщи дома. Добейте раненых и убейте всех, кого найдете. Тела перевезете через бухту и выкинете в мангровые заросли. Крокодилы быстро о них позаботятся.
Карим кивнул, а потом поглядел поверх его головы и выставил руку.
– Гляди!
Аякс обернулся и увидел тоненькую струйку дыма, подымающуюся в небо за стеной крепости.
– Это дозорная башня. Они зажгли сигнальный огонь.
Быстро оглядевшись, Аякс махнул рукой двоим помощникам.
– Гепит, бери своих людей, и живо к дозорной башне. Как можно скорее убейте солдат и погасите огонь, – сказал он рослому мускулистому нубийцу. – А ты, Кант, займись сторожевой башней у входа в бухту, – сказал он второму.
Гепит кивнул, обернулся и выкрикнул приказ уже на бегу к воротам. Другой помощник, Кант, бывший актер, отданный в гладиаторы за то, что соблазнил жену влиятельного и злопамятного сенатора, улыбнулся Аяксу и махнул рукой своей группе. Аякс отошел в сторону, пропуская их, а потом широким шагом пошел к деревянной лестнице, ведущей на стену крепости. Поднялся на привратную башню. Оглядел крепость, территорию базы, подметил небольшое речное судно на песке неподалеку от мангровых зарослей, там, где в глубь суши уходила тоненькая полоска реки. Обернувшись, посмотрел, как Гепит и его люди ворвались в дозорную башню и потушили сигнальный огонь. Струя дыма в небе начала рассеиваться.
Аякс почесал щетину на подбородке и задумался над ситуацией. Многие месяцы он и его люди были в бегах, спасаясь от преследовавших их римлян. Были вынуждены искать укромные бухты и постоянно следить за горизонтом, высматривая врага. Когда припасы подошли к концу, они начали время от времени выходить из укрытия и грабить торговые суда, идущие без охраны, а также совершать набеги на прибрежные селения. Дважды они видели римские военные корабли. В первый раз римляне преследовали их до самой темноты, но беглецы под покровом ночи поменяли курс, а затем стремглав вернулись в укрытие, и когда рассвело, римляне их не нашли. Во второй раз Аякс увидел два корабля, проходящие мимо их укрытия, когда стоял на скале неподалеку от берега. Его корабль был хорошо замаскирован, корпус и мачту обвязали пальмовыми листьями.
Это непрекращающееся бегство очень утомило людей. Они сохраняли ему верность, но Аякс видел, что некоторые уже потеряли надежду. Невозможно всю жизнь жить в каждодневном страхе, что тебя поймают и распнут на кресте. Нужна новая цель, такая, какая была у них во время восстания рабов на Крите, когда они присоединились к нему. [3]3
Здесь и далее: об этом рассказывается в романе С. Скэрроу «Гладиатор по крови».
[Закрыть]Снова оглядев базу, Аякс удовлетворенно кивнул. Эта база станет идеальным местом, откуда они смогут продолжить борьбу с Римской империей. Лицо его окаменело, когда он вспомнил, какие страдания причинил Рим ему и его товарищам. Годы рабства, жестокая судьба гладиатора… Рим должен поплатиться за это. В этом Аякс не сомневался. Пока люди идут за ним, он продолжит вести войну с врагом.
– Сейчас это кстати, – тихо проговорил он, оглядывая базу. – Как нельзя кстати.
