Текст книги "Кровавая купель"

Автор книги: Саймон Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Глава тридцать вторая
Секс и убийство

Четырнадцать дней прошли. Дэйву Миддлтону оставалось жить семь дней.

– Ох!..

– Я тебе сделал больно?

– Нет... хорошо... ох, как хорошо!

Я лежал на спине, Сара надо мной. Солнце раннего утра подожгло занавесы пламенной иллюминацией.

Она прижималась ко мне, обнаженная, тяжело дыша, опустив голову и уронив волосы мне на грудь.

Повеление Боксера. Работать шесть дней в неделю. На седьмой день – отдых и развлечения. Мы с Сарой жадно повиновались.

Она целовала меня в лицо, в шею, в грудь, энергично двигаясь всем телом и тяжело дыша. Мои руки ласкали ее груди, загорелые за много дней на солнце.

– Не бросай меня, никогда не бросай меня. Ник, никогда... ах!.. обещай... никогда...

– Обещаю... сумасшедшим надо быть... чтобы бросить... такое... Как ты КРАСИВА! БОЖЕ!

Десятью минутами позже мы лежали тихо, переплетя руки и ноги, глядя на танцующие в лучах пылинки.

– Лучше, Ник, правда?

– С каждым разом все лучше и лучше.

– Да нет! – Она тихо рассмеялась. – Я не про это. В общине сейчас лучше, когда стал править Боксер.

– А ты не скучаешь по той внушающей трепет власти, которую дал тебе Распорядительный комитет?

– Нет. Власть манит, когда ее у тебя нет. А когда она у тебя есть, это только проблемы, вороха и вороха проблем.

– Например?

– Заботы, зависть. Многие терпеть не могут, когда им говорят, что делать. Да не строй гримасы, Ник Атен, это правда! И еще – ответственность за жизнь и благополучие людей. Мы потеряли людей по дороге. Будь мы неопытнее и поумнее, они все были бы сейчас живы.

– Ты про Джо и остальных в микроавтобусе?

– Если бы мы тебя тогда послушали. Ник, они были бы живы.

Мы еще немного поговорили. Ситуация действительно стала лучше. Даже некоторое облегчение мы испытывали, что этот затянувшийся на все лето пикник закончился. Может, он был вроде кильватерного следа от нашей прошлой жизни, семей и друзей, которые исчезли в тот апрельский день.

Сара задумчиво погладила меня по животу.

– Дэйв Миддлтон тоже доволен. Не все делается так, как он хочет, но зато есть какой-то порядок, община снова работает. И он был прав, знаешь ли. Когда-нибудь нам придется учиться выживать по-настоящему, а это значит – выращивать растения, заводить скот, делать инструменты и одежду.

Я хмыкнул. Поглаживающие пальцы Сары меня сейчас интересовали куда больше ее слов.

– Единственный, кто недоволен, – продолжала она, – это Мартин. Ты слыхал, что он просил у Боксера людей для полевых исследований? А получил сапоги Боксера для чистки. Шесть пар. Ник, ты меня слушаешь? Ник! А-ах! Только не языком, это щекотно...

Визжа от смеха, она потянула меня с кровати. Мы свалились на пол, хохоча оба.

И все еще были заняты любовью, когда послышались выстрелы.

Кто-то там стреляет крыс или ворон или садит по пустым банкам – какая разница? Длинные ноги Сары обернулись вокруг меня, и это было моей вселенной под полотняной простыней, вселенной, полной жара, возбуждения и бесконечного наслаждения.

В дверь заколотили через пятнадцать минут.

– Ник! Сара! – Голос Дэйва ворвался в дверь, как пуля. – Быстрее вниз! Случилось что-то страшное!

– Что такое? Дэйв, что случилось? – Сара натягивала футболку.

Но Дэйва уже не было – он колотил в двери других комнат коридора.

Когда я натягивал джинсы, мне одно стало ясно, как это утреннее солнце.

Мы снова влипли в глубокую задницу.

Мы стояли под яблонями и смотрели вниз. Дэйв показывал палкой:

– Восемь, девять... десять. Бедный мальчик! А, вот еще одна. Одиннадцать пулевых ранений.

Кто бы ни застрелил Боксера, работа была сделана тщательно. Он лежал на спине, и вид был такой, будто его обмакнули в кровь. Одна пуля вошла прямо в затылок и выступала из лба на выходе. Она была похожа на медную заклепку в коже.

– Креозота? – спросил Саймон, с бледным, как бумага, лицом.

Дэйв покачал головой.

– Убийство. – Он накрыл тело одеялом. – Это сделал один из нас... Саймон! Приведи пару ребят постарше отнести тело в конюшню. Похороним его позже. Билли, Кристофер! – Вышли двое пацанов двенадцати лет. – Обойдите всех и попросите... нет, прикажите, чтобы все собрались перед главным входом точно в одиннадцать часов. Я сделаю объявление. Дженет, не будешь ли ты добра сбегать в деревню и попросить Мартина Дел-Кофи и Китти прийти ко мне в офис? Заранее спасибо.

От десяти до одиннадцати мы ждали. Мартин стоял впереди, возле ступеней главного входа, где Дэйв будет произносить речь. Сара уже предположила, что это будет проповедь “затянуть-пояса-плечом-к-плечу”, за которой последует объявление о демократических выборах нового Распорядительного комитета и лидера.

Все молчали. Солнце ползло вверх. Становилось жарко. У меня на лбу выступил пот.

Появился Дэйв Миддлтон. Он распростер руки в знакомом нам всеобщем объятии, и вид у него был серьезный.

Он раскрыл рот – но не успел сказать ни слова.

Из дверей гостиницы вывалились враскачку Курт и Джонатан. Курт толкнул Дэйва в спину, и тот слетел с трех ступеней крыльца.

Он недовольно повернулся – и закрыл рот, увидев Курта с “Калашниковым” и Джонатана с помповым ружьем.

– Внимание! – крикнул Курт. – Мы решили этой хреновине положить конец! Кто-то завалил Боксера! Мы найдем, кто это сделал, – и можете мне поверить, этот гад пожалеет, что на свет родился!

Джонатан стоял за спиной Курта, криво ухмыляясь. Курт поднял автомат, чтобы всем было видно.

– Пока с этим не разберемся, мы с Джонатаном берем тут власть. Понятно? С этой минуты боссы здесь мы.

Они успели взломать арсенал Боксера. Или просто взяли ключ с его трупа.

– Сейчас Джонатан прочтет список имен. Названные выйдут сюда и встанут за мной. Остальные могут проваливать... мальчики и девочки, когда я прикажу.

Джонатан прочел список. Сара перехватила мой взгляд, когда две дюжины хулиганов, шпаны, дебилов и мерзавцев, от которых были все неприятности в общине, вышли и встали позади Джонатана, мерзко ухмыляясь.

– И просто чтобы вы поняли, что мы не шутим... – Курт передернул затвор автомата. – Я посчитаю до трех, и вы встанете на колени. Раз, два...

Он потянул спусковой крючок, выпустив очередь нам поверх голов.

Под грохот выстрелов мы попадали на четвереньки и расползлись по кустам.

Глава тридцать третья
Тирания

Долгое-долгое лето с грохотом кончилось. В день, когда хоронили Боксера, над Эскдейлом разразилась всем грозам гроза. Дождь превратил поля в болота, по дорогам бежали реки.

На следующее утро, в первый день октября, когда наши новые хозяева спали после тризны, которую они устроили по Боксеру, мы шли по яблоневому саду под забитым облачными горами небом. Со мной были Мартин Дел-Кофи, Сара, Китти и Дэйв. И лица у нас были полны беспокойства.

– Я в самом деле думал, что наша община снова собирается вместе. – Дэйв потер волдырь на щеке, об которую Курт загасил сигарету после похорон Боксера. – Боксер поддерживал дисциплину. Все снова начали работать.

– Боксер умел бить морды, – сказал я, – но умом не блистал. Если ты лидер, умей оглядываться через плечо, не крадется ли кто с ножом.

– И потому теперь у нас вот эти два джентльмена, – фыркнул Дел-Кофи. – Они просто мелкие тираны. Единственное, что они будут делать, – это помыкать людьми для удовлетворения своих извращенных аппетитов.

Дэйв покачал головой – его терзала внутренняя боль.

– Джонатан. Не могу поверить. Он же был в хоре церкви Сент-Тимоти. Он же преподавал Библию в воскресной школе.

– Последние месяцы сильно изменили людей, – сказала Сара. – У Курта все последние годы были неприятности с полицией. Ник мне говорил, что когда в ночных клубах бывала драка, чаще всего ее затевал Курт.

– Но он всегда линял раньше, чем начинали махать кулаки, – добавил я. – А теперь он стал по-настоящему крепким орешком.

Сара оглядела всех нас цепким взглядом:

– Я думаю, ни у кого не осталось иллюзий, кто вчера убил Боксера?

Дел-Кофи тревожно оглянулся, будто на яблонях вместо плодов выросли уши. А Сара закончила:

– Это сделали Курт и Джонатан. Они заманили Боксера вниз и застрелили. Переворот был запланирован. Китти своим мягким азиатским голосом сказала:

– Насколько я могу судить по тому, что видела, они спланировали очень точно. Сразу же рекрутировали всех, кто мог бы представлять опасность, и купили их верность имуществом и властью. Из того, что я слышала на кладбище, ясно, что Курт собирается создать себе гарем.

Дел-Кофи сорвал с дерева яблоко.

– И у этих девушек не будет выбора. К убийству можете добавить насилие.

Вдруг мне стало не по себе.

– Постойте-ка! У нас тут что, заседание Распорядительного комитета? Вы говорите так, будто мы и в самом деле можем тут что-то сделать. Сами знаете, что у нас тут нет полицейских и сунуть этих типов за решетку мы не можем.

– Именно это мы и говорим. – Покрасневшие глаза Дэйва смотрели прямо на меня. – Ник, мы должны вернуть... нет, захватить, захапать обратно власть над этой общиной и больше не выпускать. Если мы этого не сделаем, то в ближайшем будущем нас ждет пытка и рабство у этих мерзавцев... а в конце концов мы все погибнем – в этом ты можешь быть уверен. Если не начать возделывать землю в ближайшие двенадцать месяцев, мы все умрем от голода.

– Смерть может наступить и раньше. – Дел-Кофи вгрызся в яблоко. – Китти, расскажи им.

– Мы с Мартином продолжали изучение пораженных болезнью взрослых, которых мы называем Креозотами. Они перемещаются по окрестностям небольшими группами. Все видели фотографии, снятые Мартином. Некоторые индивидуумы были опознаны как матери и отцы членов нашей общины.

– Но ведь они не представляют собой угрозы? – возразил я. – Самое большее, что они делают, – наблюдают за своими сыновьями и дочерями в гостинице. В настоящий момент они, кажется, не более опасны, чем папочка с мамочкой, которые пришли посмотреть, как деточка играет на школьном дворе.

– Как ты не понимаешь, Ник? – раздраженно произнесла Сара. – Какой-то инстинкт заставляет наших родителей нас искать. И наблюдать за нами. Все мы помним, что случилось полгода назад. Мартин и Китти считают, что это случится снова. Только на этот раз это не будет бешеное безумное нападение. Ник, наши отцы и матери нас изучают... А потом найдут способ закончить то, что начали.

– Итак, – сказал Дэйв, – значит, мы должны сделать следующее. Мы...

– Дэйв, не сюда! Держимся подальше от гостиницы. – Дел-Кофи повернул к краю сада, и голос его упал до шепота. – Через день-другой эти новые боссы станут подозрительны до безумия. Каждый раз, когда они увидят, что разговаривают больше двоих – как мы сейчас, – они будут думать, что готовится государственный переворот.

Сара глянула на гостиницу.

– И это именно то, что нам, похоже, предстоит совершить.

– Слушайте, – сказал я. – Кажется, мы слишком спешим. Почему не подождать неделю или две? Курт может успокоиться, когда увидит, что быть боссом не так-то легко.

Дел-Кофи откусил еще кусок яблока.

– Мы ждать не можем. Первое: я достаточно видел этих двоих, чтобы понять: они будут тиранами первой марки. Учитывая садистскую жилку Курта, жизнь у нас всех станет очень неприятной. Второе: если сейчас семейство Креозотов подойдет к воротам, мы ничего не сможем сделать и они перебьют нас до единого.

Дэйв сказал:

– Значит, вот что мы тогда делаем: убираем Курта и Джонатана из лидеров. Потом назначаем нового лидера. Боксер при всех его недостатках показал нам путь. Нам нужен человек, который не побоится дисциплинировать нарушителей справедливо, но твердо – очень, очень твердо.

– Кто будет этим лидером? – спросил я.

– Когда до этого дойдет, тогда и решим, – сказал Дэйв. Но я заметил, как они переглянулись с Дел-Кофи, будто у них была общая тайна.

– Потом, – сказал Дел-Кофи, – мы превратим гостиницу в крепость. У нас есть десятифутовая стена и ворота. Но придется выкопать глубокий ров вокруг стены, а перед ним – защитную ограду из колючей проволоки. Хорошо бы пустить в нее ток. И по периметру расставить дозорные посты. Создадим команды вооруженной охраны, обученной иметь дело с Креозотами на случай нападения. Внутри периметра будут...

– Погодите, погодите! – Я поднял палец. – Я знаю, что не так быстро думаю, как вы. Но вы сказали, что мы устраним Курта и Джонатана с поста лидеров. Может, я зацикливаюсь на мелочах, но они вооружены до зубов – и их телохранители тоже. А у нас нет оружия. Так как вы предлагаете это сделать?

Они посмотрели на меня так, будто я облил водой их безупречный план. Мне стало их жаль. Но я помнил изрешеченное пулями тело Боксера. А мне хотелось остаться в живых.

Глава тридцать четвертая
Гарем

Прошли сутки, а Сара все еще на меня злилась неимоверно. Она вошла в нашу комнату, хлопнув дверью. Глаза ее горели, волосы метались по плечам.

Я сел в кровати и застонал:

– Послушай, давай оставим этот спор. Чего вы от меня хотите? Я выслушал, что сказала ты, Дел-Кофи и Дэйв Миддлтон. О’кей, спихните Курта и Джонатана, назначьте нового лидера. Согласен, но каким чертом мы это сделаем? Эти ребята вооружены и опасны. Чего не дать им пару недель? Набравшись опыта, они могут стать хорошими руководителями.

– Ты не слышал то, что я слышала.

– И что именно?

– Ты знаешь, что было сегодня утром? Нет, ты тут лежал в койке и гнил. Я тебе перечислю. Первое: у Мартина Дел-Кофи есть в гараже несколько бочек с горючим. Эти два гада сказали, что бочки нужны им. Мартин спросил зачем. И ты знаешь, что они сделали. Ник? Сломали ему два пальца. Он не сказал “нет”, он только спросил зачем. – Она заходила по комнате, хлопая себя кулаком по ладони. – Второе: избили маленьких детей за несоблюдение тишины рядом с комнатами новых руководителей. Третье: в настоящий момент Курт сидит в столовой и составляет список. Список девушек... нет, ты слушай! Курт намеревается сделать беременными всех девушек этого списка. Он решил, что нам нужно увеличить население общины – но за счет хорошей, сильной крови. То есть его крови.

– Господи, он с ума сошел! – Я сел в кровати. – Что это ты делаешь? – Сара укладывала свою одежду в чемодан. – Погоди-ка... Сара, ты в списке?

– На самом верху. Он говорит, что у него как раз сейчас стоит и стыдно терять такой момент.

Я встал, глядя на нее. Кровь у меня в ушах ревела. Она смотрела на меня, ожидая реакции. Потом вздохнула и отошла к окну, сложив руки на груди.

– Нет, это нечестно. Ник. Я просто хотела тебя спровоцировать, чтобы ты что-то с этими двумя сделал.

– Списка нет?

– Да нет, список-то есть... меня там нет. А ты знаешь почему?

Я пожал плечами.

– У этих двоих к тебе какая-то симпатия. Ник. Тебе позволено держать меня в качестве твоей личной игрушки. А Китти в списке есть. И я себе представляю, что еще два или три года – и там будут мои сестры. Как сказал сегодня утром Курт, “когда девка доросла до течки, она доросла и до...”.

– Какая мерзость!

– Мерзость и есть. Но пока кто-нибудь чего-нибудь с этими двумя не сделает, мы будем только улыбаться и утираться.

– Тогда куда же ты собралась?

– Переезжаю к Мартину и Китти. Это не так далеко отсюда, как мне хотелось бы, но это надо сделать. Если захочешь потрепаться, знаешь, где меня найти. Пока.

Я оделся и вышел. Дул холодный ветер, и я понимал, что лето кончилось. Кто-то поставил колонки под брезент, и музыка все еще гремела так же громко, как все дни и ночи этого жаркого лета.

Я шел, как по опустевшему луна-парку. Музыка все еще играет, только звучит она теперь траурно и одиноко.

Курт и Джонатан вместе со своими телохранителями – получившими звание Команды – рассаживались по стоящим на дорожке машинам. Они собирались пару часов погоняться друг за другом – и наверняка пострелять в небо из “узи”.

Сара говорила, что эти двое достаточно обо мне думали, чтобы не обращать меня в одного из своих рабов, как поступили с остальными членами общины. Последние несколько недель я отлично с ними ладил, мы несколько раз хорошо вместе посмеялись. Но за этим должно было скрываться что-то большее.

Ответ я получил через две минуты.

Одному из Команды не хватило машины. И он увидел Слэттера, сидящего на крыше “порше” на лужайке.

Этот член Команды, похожий на воина-повстанца в кожаной куртке и бандане, закинув на плечо дробовик, пошел вразвалку к Слэттеру.

Я знал, что он хочет сделать. Подойти к Слэттеру и приказать ему убираться с “порше”.

Любой другой при виде этого соскочил бы с машины, как с раскаленной шипящей плиты.

Слэттер перестал рассматривать верхушки деревьев и опустил глаза на пацана. Он не шевельнулся, ничего не сказал, он только смотрел двумя лазерами глаз.

Было видно, как из парня выпустили воздух. Плечи опустились, ружье упало в обвисших руках. Он попытался разрядить обстановку нервным смешком, но было видно, как он испугался Слэттера.

– Я поеду на “ауди”! – крикнул он своим приятелям и пошел прочь от Слэттера как можно быстрее.

Последние дни я присматривался, как люди реагируют на новое руководство. Кто лизоблюдствует, кто держит язык за зубами, кто слишком много жалуется и кто может взбунтоваться.

Слэттер – это был тяжелый случай. Он не боялся этой страшной парочки, как мы все. Но Слэттер не становился на их сторону и не выступал против, так что они знали, что он угрозы не представляет.

В этот момент я понял, что он для них такое. Для Курта, Джонатана и их прихвостней Слэттер был богом. Да, пусть Темным Богом, Диким Богом, но все равно богом. Они его могли пристрелить так же просто, как овцу. Но мы живем во времена суеверия. Они слишком боялись бы грохота шагов его призрака в глухую полночь.

А я был единственным, кто хоть когда-то противостоял Слэттеру. Конечно, однажды мне чуть не разнесли череп, но я не боялся с ним спорить. И это ставило меня отдельно от прочих. Они меня уважали.

Шло время, и жизнь менялась от плохого к худшему. Избиения стали рутиной.

Курт придумал новое садистское развлечение, которое называлось бег с жестянкой.Виновным в проступках наручниками прицеплялась на руку стальная труба шести дюймов длиной и толщиной с огурец. Из конца трубы торчал фитиль.

Игра была простая. Наверху церковной колокольни в деревне стоял стеклянный кувшин. В кувшине – ключ.

Жертву ставили на ступени гостиничной террасы и поджигали фитиль.

Огонь доходил до пороха в трубе за десять минут. Те же десять минут требовались тренированному человеку, чтобы добежать до верха колокольни.

Бежать надо было быстро. Hey presto. Требовалось взбежать на колокольню, отцепить наручники и сбросить трубу как раз вовремя, чтобы увидеть клуб дыма.

Если у тебя скорости не хватало (или они для вящего веселья запирали ворота на дорожке), ты бежал, как ошпаренный, а потом – БАХ! На руках ожоги, волосы обгорели, и еще два дня ты ходил глухой как пень.

Дэйв молил их вести себя поскромнее. Они сначала ржали, а потом наступили ему на руки и стали гасить сигареты об его лицо.

С Сарой я в это время не виделся, и когда возник шанс привезти еще горючего для генераторов, я быстро вызвался добровольцем.

Курт мне сказал, что у них нет лишнего бензина для машины, чтобы отвезти меня в Ульверстон, где надо было забрать полный бензовоз горючего (хотя для их сумасшедших гонок бензина у них хватало), так что мне предстояло идти пешком, что должно было занять целый день.

А я, честно говоря, не возражал. В Эскдейле становилось душно. Едва можно было позволить себе дышать – а вдруг кто-то из Команды сочтет это за оскорбление. Тогда и тебе придется тащить жестянку.

Я направился на юг по сельским дорогам и не видел по пути ни одного Креозота.

Я все еще надеялся, что Курт и Джонатан перебесятся. Увидят, что все распадется на куски, если они не заставят людей работать на благо всей общины, а не ради роскоши немногих счастливцев.

Дэйв Миддлтон моего оптимизма не разделял. И сейчас, когда я шел прочь от Эскдейла в этот холодный день октября, он наверняка обдумывал, что сделает и что скажет, когда я вернусь.

Глава тридцать пятая
Бег с жестянкой

Из-за мерзкой погоды и разрушающихся дорог я вернулся на бензовозе в Эскдейл только через два дня.

Припарковав машину, я пошел ко входу в гостиницу, когда мне навстречу пролетел Саймон, будто на нем штаны горели.

Он тащил жестянку.Глаза его сочились ужасом, он всхлипывал, летя по дороге к церкви.

Я подумал, что ничего тут не изменилось. Но ошибся.

– Что там с Саймоном? – спросил я у Штанины, который смотрел вслед бегущему парню. – Там только чайная ложка пороха. Он хуже себе сделает, если надорвется на бегу.

Штанина глянул на меня глазами, горящими смесью ужаса и горячащего кровь волнения.

– Они сменили правила. Курт начинил трубу гелинитом!

– Святый Боже!

Я повернулся посмотреть. Еще десятки лиц смотрели из окна гостиницы.

Саймон вылетел из ворот у конца дорожки, побежал дальше по дороге к деревне, перескочил мост через поток и круто полез на колокольню.

С такого расстояния он казался крошечным, но видно было отчаяние в его движениях, в стиснутой в руке серебристой трубе.

Время. Я посмотрел на часы. Прошло семь минут. Еще три минуты, чтобы забраться наверх, вытащить ключ, потом...

Издали донесся слабый треск и разнесся эхом между строений.

Я посмотрел на церковь. По ветру уносился клуб дыма. Саймон уже не бежал.

Кто-то укоротил фитиль.

Надо мной раздались веселые возгласы, потом смех. Вдруг этот звук стал далеким-далеким. Я ушел в яблоневый сад, и там меня стошнило. Я проклинал Бога и жалел, что вообще вернулся в Эскдейл.

В последний день жизни Дэйва Миддлтона он попросил меня пойти и помочь ему починить насос, который качал в гостиницу воду из источника. По дороге он говорил на обычные темы, которые его волновали:

– Курт и Джонатан совсем себя не контролируют... они так непредсказуемы... Наверное, дело в таблетках, которые они глотают.

– Я не вижу, что мы тут можем сделать, – сказал я. – У них своя армия.

– Должно быть решение... Только я слишком выдохся, чтобы что-то делать. Мое дело – чтобы генераторы вертелись, была пресная вода в баках, и работали унитазы. Вот, посмотри.

Его голые до плеч руки были вымазаны коричневым.

– Сегодня в шесть утра я выкапывал человеческие экскременты из стоков. Когда не хватило газа, чтобы приготовить завтрак их величествам, они вот что сделали... вот, на веке... И еще сзади на шее. Видишь? Ожоги от сигарет.

– Ты мог бы просто взять и уйти.

– У нас тут есть дети даже шести лет. Ты думаешь, я их брошу? Это называется ответственность. Ник. Нельзя просто пожать плечами и уйти на закат.

Я открыл дверь насосной.

– Ладно, что тут с ним?

Дэйв пожал плечами:

– Ты у нас специалист.

– Горючего здесь пока хватает.

– Ты помнишь. Ник, что говорилось там, в. саду, в день после убийства Боксера?

– Ага, революция. Можешь с тем же успехом сесть верхом на свинью и ждать, что она отрастит крылья и отнесет тебя в рай.

– Курта и Джонатана можно низложить. Если у нас будет план.

– И еще грузовик с оружием и люди, готовые и умеющие его применить... Слушай, насос вполне исправен. Просто кто-то выключил мотор.

Я его запустил и посмотрел на Дэйва. Он дрожал.

– Я хотел, чтобы ты сюда пришел и мы могли поговорить с глазу на глаз. – У Дэйва в руках была сумка. – Возьми это.

– Дэйв, что за игру ты затеял? Если Курт узнает, что ты баловался с подачей воды, ты понесешь жестянку...Господи, где ты это взял?

На дне сумки, как жестянка с бобами, лежал пистолет.

– Он заряжен, – сказал Дэйв. – Я его нашел под сиденьем “мерседеса”, на котором ездил Боксер.

У Дэйва был жуткий вид. Будто он собирался запустить опасную цепь событий, которая тут же вырвется у него из рук. Он вытер пот, текущий по лицу градом.

– Дэйв, он мне не нужен. Избавься от него.

– Тебе он понадобится.

– Понадобится? Ради всех чертей, зачем?

– Если тебе хватает храбрости выступить против Тага Слэттера, тебе хватит храбрости попросить Курта и Джонатана уйти от руководства.

– Что ты несешь? Уйти от руководства? Будто они командуют местной торговой палатой! Этих подонков нельзя просить по-хорошему. – Я вытащил пистолет. – Надо взять вот это, вышибить им мозги, захватить власть и не стесняться использовать его снова и снова, чтобы ее удержать. Быть лидером – это значит положить себе жернов на шею. – У Дэйва от моей речи разгорались глаза. – Если ты лидер, а у людей не хватает еды – ты виноват. Если они болеют и нет лекарств, чтобы их лечить, – ты виноват. Если напали Креозота и убили кого-нибудь – ты виноват. Нужно думать о тысяче вещей сразу, и это как держать на шесте тысячу тарелок – и все это время оглядываться, не пытается ли кто-то вонзить тебе нож в спину.

Дэйв сказал:

– В ситуации, подобной этой, лидер имеет и привилегии. Лучшая комната в отеле. Еда, питье. Комфорт. Я признаю, что времена изменились; новый лидер может завести себе двенадцать жен, и никто возражать не будет.

– Мне не нужно двенадцать жен, мне нужна Сара. Я...

Этот хитрый тип меня подловил. Ему даже не надо было мне говорить, что лидером должен стать я. Я сам это сказал.

– Ну нет, Миддлтон, ни за что. Только не я.

– Ник, ты – естественный кандидат... нет, ты послушай. Не уходи! Я спрашивал Сару, Китти, Мартина, кто, по их мнению, должен быть лидером. Я не называл имен – но они все назвали тебя. Ты единственный, кто может это сделать.

– Почему я? Я в школе завалил все экзамены. У меня нет талантов. Я...

– У тебя естьталанты. Нет, не в смысле, как у Мартина Дел-Кофи. Ты не ученый. Но у тебя есть интуиция. Когда тебе хочется, ты можешь, как хамелеон, стать таким, как тот, с кем ты говоришь. Я – нет. Во мне видят только чванливого церковного мальчика. Признаю. Я такой и есть.

– Значит... – Я покачал головой. – Я человек народа?

– Да.

– Не выйдет. Даже если бы я мог избавиться от этих двух тиранов, быть боссом – это для меня слишком трудная работа.

– Ник, никто не спорит, что это будет бремя. Временами будет даже больно, но ты не бросишь. Это называется ответственность.

– Я не согласен. Возьми это обратно.

Я сунул пистолет ему в руки.

– И советую тебе спрятать его куда поглубже, Дэйв, иначе они с тебя шкуру снимут.

– Ты знаешь, в чем беда с тобой, Ник? Ты слаб в коленках. Так это называется? Слаб в коленках. Это значит, что ты боишься. Напуган до смерти. И не этими двумя негодяями. Потому что ты дитя. Ник. Тебе бы понравилось поиграть в красивый бунт. Ты готов рискнуть жизнью, никто не сомневается – все видели, как ты вышел против Слэттера. Ты боишься принять неверное решение и взять на себя последствия. Ты боишься того, что называется ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.

– Чушь!

– Тогда... – Дэйв наставил на меня пистолет. – Ты сделаешь, что я сказал. Ты сбросишь эту банду садистов, а потом станешь нашим новым лидером.

– Ты думаешь, что можешь меня заставить это сделать под дулом пистолета? Тебе нужно отдохнуть, Дэйв, долго и хорошо отдохнуть.

– Ник, я много думал и много молился. И я думаю, Господь указал мне путь.

– Положи пистолет в сумку, Дэйв.

– Я знаю, что не могу наставить на тебя пистолет и заставить стать лидером. Но если я приставлю пистолет к своей голове... смотри.

– Перестань, Дэйв! Сними палец с курка!

– Я не могу застрелить тебя. Но мне оказалось легко приставить пистолет к своей голове, вот сюда, и потянуть курок. Легко, очень легко. На самом деле – желанно.

Его глаза сияли странным светом. И трясся он так, будто вот-вот вырвется из тела.

– Дэйв... брось его и отдохни. Тебе же не хочется убивать себя.

– Почему бы и нет? Я знаю, что еще пара дней – и меня заставят тащить жестянку.Я огорчаю новых вождей, ставя под сомнение их поведение. И я слишком утомлен, чтобы бежать. Я не успею добежать до ключа на колокольне.

Я покачал головой:

– Знаешь, странный способ ты нашел меня шантажировать. Стань лидером. Ник, или я всажу себе пулю в лоб.

– Именно это я и говорю, Ник.

– А я говорю – НИ ЗА ЧТО. Пока.

Я повернулся и пошел к двери.

– Ник... Если это последнее, что я сделаю на Божьей Земле, пусть будет так. Я заставлю тебя помнить, что я сейчас тебе говорю: ты будешь хорошим лидером. Ты видишь решения проблем, которых я решить не могу. У тебя хватит духу довести эти решения до конца. Помнишь пробку на мосту через шоссе? Ты через нее пробился. Примени эту способность, чтобы вывести нашу общину и дать всем, всем этим детям тот единственный шанс выжить, который может быть. Ты им нужен, Ник. Без тебя они уже мертвы.

Его голос переменился, и я похолодел.

– И вот что запомни, Ник Атен: мой дух будет следить за тобой отныне и вовеки. Отче наш, иже еси на небеси. Да святится имя Твое...

Секунду мне казалось, что если я просто буду идти дальше, он этого не сделает. Но мне пришлось обернуться.

Он стоял, читая молитву, и глаза его не отпускали меня.

Палец напрягся на курке.

Выстрела я не помню. Зато помню, как вылетели у него из головы мозги.