Текст книги "Убийства на улице богов .Дилогия"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Вообще-то я подумывал вырвать у твари сердце и засунуть в дыру камень-нейтрализатор, – буркнул Хок – Такое мероприятие его точно доконало бы.

– Мне это нравится, – сказала Фишер – Давай попробуем: ты наносишь ему удар слева, я справа.

– Безумие – выкрикнул Бакен – Чистое безумие. И все же давайте скорее начнем, пока мы не обрели здравый смысл и не передумали.

Все трое разошлись по кругу, готовясь к бою. Существо приветливо улыбалось и раскинуло руки, как бы приглашая их. Хок неуверенно потоптался у меловой линии, собрался с духом и быстро шагнул за черту. Сконцентрированное время ударило его как дубинкой, он чуть не упал на колени. Он чувствовал, как костенеют суставы, слабеют мускулы, как его покидает жизненная сила, перетекая к стоящему перед ним Существу. С каждым движением топор становился тяжелее. Хоку приходилось напрягаться, удерживая прямо спину и голову. За собой он услышал крики боли и ужаса: в круг вступили Фишер и Бакен. Хок не обернулся – не хотел видеть, что происходит с ними. Он взвесил на руке топор и ринулся на улыбающуюся тварь. Существо ловко уклонилось от топора и небрежным движением руки так шарахнуло Хока, что тот отлетел к границе круга. Хок больно шлепнулся на пол, так что у него захватило дух, и поначалу он не мог даже подняться на колени. Скрипя зубами, он все-таки встал на ноги и зашатался. Фишер и Бакен атаковали Существо мечами, но тварь отбивалась одними руками – клинки отскакивали от них, словно от металла, а не от плоти. На его руках не было заметно ни одной царапины.

Фишер превратилась в старуху с седыми волосами и глубокими морщинами на лице. Бакен скрючился, словно старик; он едва держал в руках меч. Хок подавил приступ возникшего у него панического страха. Их оружие против твари бессильно, а у них нет больше никаких других средств, кроме камней-нейтрализаторов. «Он должен, находиться на расстоянии дюйма от твари». Вот что сказал Бакен. Хок злобно сверкнул глазами. Он понял, что ему надо сделать с камнем… Его свирепый взгляд сменился улыбкой. Прочь сомнения, действуй напролом! Выждав момент, когда Бакен и Фишер, собрав последние силы, бросились на Существо, он отложил топор в сторону и, шатаясь, пошел вперед. Существо заметило, что он двинулся к нему, но, поскольку в руках Хока ничего не было, не обратило на него внимания, отбивая атаки вооруженных нападающих. Хок зашел за спину Существа, набрал в легкие побольше воздуха и сжал рукой горло твари. Существо попыталось схватить Хока и сбросить с себя, но не дотянулось. Хок вцепился в него мертвой хваткой, оттянул его голову назад.

– Изабель, – заорал он хрипло – Возьми камень и затолкай ему в глотку!

Фишер бросила меч и вытащила из кармана камень-нейтрализатор. Подскочил Бакен и схватил Существо за обе руки. Фишер вцепилась в подбородок твари, оттянула его книзу и засунула камень в рот. Затем она двумя руками сжала ему челюсти. Существо изловчилось и сбросило со спины Хока. Бакен отпустил руки твари, отступил на шаг и ударил его кулаком в горло. Существо захлебнулось, невольно сглотнуло слюну и вдруг издало жуткий вопль. Последовал еле слышимый хлопок. Хок, Фишер и Бакен поняли, что в круге они остались одни.

Хок ошалело моргал, потом посмотрел на Фишер и с облегчением улыбнулся. Она снова стала такой, как была, старость отступила вместе с исчезновением чудовища. Супруги обнялись и долго держали друг друга в объятиях, потом пришли в себя и осмотрелись. Слышно было, как нарастает шум голосов: это аристократы обнаружили, что они тоже возрождаются. К ним подошел Бакен – он улыбался, все его дружески хлопали по спине. Фишер заметила, что ее меч, нож и камень-нейтрализатор лежат на полу внутри круга, и нагнулась, чтобы поднять их.

– Это ты здорово придумал, Хок, – наконец вымолвила она, закладывая меч в ножны – А куда подевалось Существо?

Хок пожал плечами.

– Туда, откуда явилось. И слава Богу.

Шум в танцевальном зале перерос в рев, когда аристократы начали соображать, что же произошло на самом деле и кто виновник торжества. Лорд Хайтауэр крепко пожал руку Бакену и пошел навстречу двум Стражам. Он кивнул им обоим, а они учтиво поклонились.

– Я хотел бы выразить вам свою личную признательность и поздравить с победой. Я прослежу, чтобы вам обоим вынесли благодарность по службе. Войти в круг и сразиться с тварью – поступок, достойный настоящих храбрецов.

– Благодарю вас, милорд, – поклонился Хок – Мы просто выполняли свои обязанности. Работа у нас такая.

– У меня не было случая поговорить с вами, когда вы были здесь последний раз. Хочу заверить вас и вашу коллегу, что я ни в коей мере не считаю вас повинными в гибели моего отца и брата. Я сам все проверил. Вашей вины нет. Вам не в чем себя упрекнуть.

– Спасибо, – сказал Хок – Я рад, что вы не держите на нас зла. У меня не было возможности поближе познакомиться с вашим отцом, но ваш брат мне очень понравился. С ним было хорошо работать.

– А кстати, кто же виноват в трагедии? – вмешался в разговор подошедший к ним Бакен – И вообще, как вам удалось вызвать к жизни такую мерзость?

Хайтауэр скорбно нахмурился.

– Лорду Брунелу попало в руки старинное руководство, как вызывать духов, и он убедил нас, что некоторые из заклинаний легко приспособить для достижения нашей цели. Да, я понимаю. Нужно было раньше думать. Но нам казалось, что за чертой круга мы в безопасности.

– Вот так всегда! Я, оказывается, во всем виноват – раздался где-то рядом голос Брунела, и, обернувшись, все увидели его самого. – Вам не удастся свалить вину на одного меня. Мы все обсуждали, совершать этот обряд или нет, и все согласились – стоит попробовать. И вы в том числе, Хайтауэр. Не я один виноват, что все так плохо вышло.

– Мы поговорим об этом позже, – сказал Бакен – А пока дайте-ка сюда ваше руководство, на всякий случай. Мои товарищи по Отряду наверняка заинтересуются им.

Рука Брунела застыла, так и не достигнув жилета, из-под которого выпирал квадратный предмет.

– Ничего я вам не дам. Сборник заклинаний – мой. Если он попадет к вам в руки, я его больше никогда не увижу. Я знаю вашу породу. Вы оставите его себе. Но у вас ничего не выйдет. В этой книге заключено могущество, оно принадлежит тем, кто выше вас в обществе. Хотя в этот раз события вышли из-под контроля, но…

– Что значит – в этот раз? – переспросил Бакен – Уж не собираетесь ли вы повторить свой мерзкий опыт?

– Почему бы и нет? В следующий раз все получится. Ты не в силах нам помешать. То, чем мы занимаемся, никого, а тем более тебя, не касается. Ты больше не принадлежишь к нашему кругу, а твое геройство здесь ничего не стоит. Ты всего-навсего грязная, жалкая жертва Сестер, ты нам не нужен.

Не выдержав, Фишер одним ударом кулака свалила Брунела на пол, вытащила книгу и оглянулась на изумленную толпу.

– У кого-то есть возражения?

Все промолчали, большинство аристократов отвели глаза, чтобы не встретиться с ее взглядом. Фишер повернулась к ним спиной и отдала книгу Бакену.

– Вам следует научиться разговаривать с подобными типами. Мы пошли?

Бакен и Хайтауэр обменялись незаметными улыбками и чинно раскланялись. Бакен покинул бальный зал через распахнутые двойные двери, за ним вышли Хок и Фишер. Хок повернулся, чтобы закрыть двери, и окинул взором притихших, пораженных аристократов. Он спас им жизнь, но в их глазах он прочел только отвращение и даже ненависть к себе. Подумать только, их спас тот, кто стоял ниже по социальному положению в обществе, тот, кому не хватило чувства такта попросить за это прощения. Хок ухмыльнулся, подмигнул и закрыл двери, не реагируя на их злобные взгляды.

Хок, Фишер и Бакен вернулись в штаб-квартиру Отряда и застали там Могилу и Рауэн, развалившихся в расслабленных позах в своих любимых креслах в гостиной. Видимо, события на Улице Богов достались им тяжело. Но они сделали все, что было в их силах, и теперь расплачивались за содеянное. Существа остались в своих храмах и церквах, верующие удалились утихомиренные. Сейчас все успокоилось, но такое спокойствие было обманчиво. Еще одно убийство Существа – и на Улицу выйдет Бог Войны. А остановить его не поможет даже Камень Экзорциста. Могила послал срочное сообщение колдунам Совета, в котором обрисовал нынешнее положение и попросил помощи и поддержки, но Совет, как обычно, был расколот на фракции и занят интригами, так что ответ либо вовсе не будет дан, либо поступит слишком поздно.

– И чего это я так расстраиваюсь, – устало произнес Могила – Будто не знаю, что такое Хейвен.

Рауэн скривила рот, что, видимо, означало улыбку. Она выглядела не просто усталой, она была измучена. Ее лицо побледнело, под глазами появились черные круги.

– Как вы себя чувствуете, леди Рауэн? – вежливо осведомился Хок.

– Превосходно, – ответила Рауэн – Мне нужно только немного отдохнуть.

Ее голос звучал слабо и монотонно. Казалось, что открывать рот стоило ей огромных усилий. Могила нерешительно откашлялся.

– Рауэн, ты бы всех нас порадовала, если бы разрешила вызвать доктора, просто для осмотра…

– Сколько раз мне надо повторять тебе? – огрызнулась Рауэн. От злости на ее щеках выступили два ярко-красных пятна, но лицо оставалось безучастным и унылым, будто лицевые мускулы уже ни на что не реагировали – Не нужен мне никакой доктор, перестаньте суетиться вокруг меня, а больше всего мне не нравится, что ты кудахчешь как наседка. Прошу вас всех, оставьте меня в покое!

Установилась неловкая тишина. Через некоторое время из кресла поднялся Бакен.

– Пошли, Могила. Давай посмотрим, что можно найти на кухне. Не знаю, как ты, а я умираю с голода. Как только выпадет работа, так, словно нарочно, именно в этот день у прислуги выходной.

Не глядя на него, Могила кивнул, и оба пошли из гостиной. Бакен плотно закрыл за собой дверь. Хок и Фишер переглянулись.

– Мне бы не хотелось показаться назойливым, леди Рауэн, – твердым голосом сказал Хок, – но если вы действительно плохо себя чувствуете, нам нужно знать об этом. На Улице положение вряд ли улучшится, и мы должны определиться, можно ли на вас рассчитывать в критической ситуации.

Сидя в кресле, Рауэн устало переменила позу.

– Да, наверное, вы правы. Мне давно следовало бы поделиться с кем-нибудь. Но дайте мне слово, что ничего не скажете ни Бакену, ни Могиле. Особенно Могиле – Она поочередно пристально посмотрела на Хока и Фишер, сверля их своими сверкающими на изможденном лице глазами, и ждала, когда оба дадут свое согласие – Я больна раком. Это установлено давно, ошибка исключена, ничего нельзя изменить. Долгое время я надеялась вылечиться самостоятельно, используя составленные мною микстуры. К тому времени, когда я поняла, что бессильна помочь себе, болезнь зашла слишком далеко. Рак распространился по многим органам, его уже нельзя вылечить с помощью алхимии. Я говорила со специалистами. Существуют заклинания, которые могли бы помочь мне, но у меня нет столько денег. Мне осталось жить примерно месяц, может, немного больше. Не говорите ничего Могиле. Он расстроится, у него недостаточно знаний, ему не вылечить меня самостоятельно, и ведь этот дурачок разорится, когда попытается истратить деньги на мое лечение. Лучше, если он ничего не будет знать.

– Но ведь… какой-нибудь Бог может справиться с болезнью, – неуверенно вставила Фишер – Все говорят, что они способны творить чудеса. Или нет?

– Я тоже раньше так думала, – ответила Рауэн – Но если я и узнала здесь что-то новое для себя, так это простую истину: на Улице Богов нет никаких Богов. Я настойчиво искала, хотела найти хотя бы одного, но мне попадались только сверхъестественные Существа, которым наплевать на Отряд.

Она внезапно умолкла – дверь отворилась, и в комнату вошли Могила и Бакен, неся подносы с холодными закусками. По разным причинам им всем не хотелось разговаривать за едой, поэтому трапеза прошла в молчании. Рауэн едва притронулась к ужину, наконец отодвинула тарелку в сторону и объявила, что она отправляется спать и просит ее не беспокоить. Все молча кивнули, а Могила пожелал ей спокойной ночи. Она ничего не ответила и ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Остальные доели ужин и сидели молча, каждый был погружен в свои собственные мысли.

– Не обижайтесь на Рауэн, – наконец сказал Могила, обращаясь к Хоку и Фишер – Такой у нее характер. Когда она немного отдохнет, ее настроение улучшится.

– Конечно, – кивнул Хок – Мы понимаем.

– А сейчас, с вашего разрешения, мне надо снова уйти – Могила отодвинул пустую тарелку на край стола и поднялся.

– Опять? – удивилась Фишер – Мы же уже закончили с беспорядками и справились с катастрофой в Клубе адского огня. Разве еще остались недоделанные дела?

Могила улыбнулся.

– Вам не о чем беспокоиться, капитан. Речь идет о моем личном долге, который давно следовало выполнить. Я скоро вернусь. Увидимся позже.

Он отвесил всем общий поклон и удалился. Дверь за ним еще не успела закрыться, как и Бакен поднялся из-за стола.

– Боюсь, и мне придется вас оставить. Могила не единственный, кому пришлось позабыть на время о своей личной жизни. Я вернусь часа через два. Если вы тоже захотите выйти куда-нибудь, о Рауэн не беспокойтесь. Вокруг дома установлены защитные средства, и Могила сразу почувствует, если ей что-либо понадобится. А мне действительно пора.

Едва он успел произнести последние слова, как его и след простыл. Хок и Фишер переглянулись.

– Я пойду за Могилой, – сказал Хок – Ты проследишь за Бакеном. Согласна?

– Хорошо, – фыркнула Фишер – Слишком уж тут много тайн, и мне это не по вкусу. Знаешь, я никогда в жизни не слышала столь неубедительные доводы.

– У меня такое чувство: всех их что-то постоянно угнетает, – сказал Хок – И не только беспорядки на Улице. Им давно следовало бы уйти по своим делам, но их задержали столкновения на Улице и Клуб адского огня. Нам пора. Они уже отошли на приличное расстояние. Можно идти.

Супруги поднялись и поспешили в коридор. Хок заметил одну из длинных накидок с капюшоном, принадлежащую Могиле. Она висела на крючке, прибитом к стене. Хок накинул ее на себя вместо форменного плаща Стражи, который слишком бросался в глаза. В капюшоне, надвинутом на лицо, он был похож на одного из многочисленных жрецов. Хок посмотрел на Фишер.

– А ты не хочешь переодеться? Фишер покачала головой.

– Блондинки атлетического сложения и шести футов роста всегда выделяются в толпе, что бы они на себя ни надели. Мне просто следует быть поосторожнее, только и всего. Снаружи темно, и, если я буду держаться в тени и не подходить слишком близко, со мной ничего не случится. Встречаемся через два часа в таверне «Дохлая собака». На нашем обычном месте. Договорились?

– Договорились, – согласился Хок – Вдруг наконец удастся сдвинуть дело с мертвой точки и мы найдем логичное объяснение причины преступления. Пока я не могу понять, с какой же целью были совершены убийства трех Богов. А теперь идем, не то потеряем их из виду.

Хок без труда обнаружил Могилу. Колдун спешил вниз по Улице Богов быстрым, едва не переходящим на бег шагом. Встречные прохожие, заметив мрачное выражение его лица, спешили уступить ему дорогу. Хок устремился за ним, даже не пытаясь остаться незамеченным. Несмотря на поздний час, на Улице сновали толпы жрецов, их помощников, верующих, которые спешили по своим делам, прерванным на короткое время беспорядками. Хок в накидке колдуна ничем не выделялся среди них. Да и Могила все равно не заметил бы его. Он проталкивался сквозь толпу, совершенно безучастный к ворчанию и ругательствам в свой адрес, и, видимо, полностью погрузился в мысли о предстоящем деле. Хок на это и рассчитывал. Если Могила заподозрит за собой слежку, он, безусловно, применит один из своих приемов, который пресечет ее, причем самым малоприятным способом.

Могила продолжал свой путь, сосредоточенно глядя перед собой. Хок тоже старался не отвлекаться, но его остановил какой-то слуга в дешевой ярко-красной накидке, преградил дорогу и стал молить о благословении. Хок положил руку на бритую голову слуги, пробормотал невнятно слова о мире, радости и братстве и поспешил вслед за Могилой, надеясь в глубине души, что подобная встреча не вызовет подозрений у какого-нибудь ближайшего Существа. На Улице Богов следовало проявлять осторожность. Неизвестно, кто может тебя услышать. Следуя за Могилой, он оказался в самом захолустном районе Улицы Богов, где извилистые боковые улочки и переулки служили убежищем для тех Существ и тех верований, которые переживали тяжелые времена. Последний приют для забытых Богов и непопулярных религий. Наконец Хок увидел, что Могила подошел к грязно-белой замызганной двери, покрытой облупившейся от времени краской, извлек из кармана большой ключ и открыл им тяжелый висячий замок. Дверь со скрипом распахнулась, он вошел и закрыл дверь.

Хок немедленно занял позицию в подъезде дома напротив на тот случай, если у колдуна здесь была лишь временная остановка и он неожиданно выйдет на Улицу снова. Долго тянулись томительные минуты. Хок закусил губу и мрачно сдвинул брови. Какого черта сюда занесло Могилу? Противозаконного тут, по-видимому, ничего нет: колдун даже не пытался скрыть или изменить свою внешность. Но что-то заставило прийти сюда Могилу, раз он отправился в этот дом глубокой ночью, измученный после усмирения беспорядков? Хок вышел из укрытия и тихонько подошел к обшарпанной двери. Внимательно прислушался, но за дверью ни звука. Хок нажал на дверную ручку; к его удивлению, она легко повернулась, и дверь открылась. Хок замер на месте, когда дверь скрипнула, однако никто не появился. Он проскользнул внутрь и бесшумно закрыл дверь за собой.

Узкий коридор освещался единственной лампой на стене. Хок прикоснулся к стеклу пальцами. Оно едва теплое. Наверное, свет зажег Могила, когда вошел. Значит, внутри никого, кроме колдуна, нет. Стены сделаны из бревен. Когда-то давно они были натерты воском и отполированы, но теперь их тусклую поверхность покрывал толстый слой пыли. Здесь явно никто не жил, и уже довольно давно. Из коридора не видно никаких дверей. Хок прошел до того места, где коридор резко заворачивал и оканчивался длинной узкой лестницей, ведущей куда-то вниз. Хок, недовольно хмурясь, всматривался в бездонный мрак, потом полез за огрызком свечи и коробком спичек, которые всегда носил с собой на всякий случай. Его пальцы безуспешно шарили в кармане – тут он вспомнил: на нем ведь накидка Могилы, а не плащ Стража. Хок тихонько выругался и побрел назад за лампой.

При освещении лестница уже не выглядела столь зловещей, но все равно спускаться не хотелось. Что ни говори, лезть за колдуном в неизвестное место не слишком разумно. Наверняка у первой ступеньки лестницы его ожидает магическое заклинание-защита или ловушка. Конечно, Хоку мог бы помочь камень-нейтрализатор, но он остался у Фишер. Хок тряхнул головой и достал топор. Топор и раньше выручал его в стычках с колдунами, так что не следует падать духом.

Хок медленно начал спускаться в темноту – в одной руке лампа, в другой – топор, слух ловил малейший шорох внизу. Стены сложены из грубого камня, местами осыпающегося и кое-где покрытого пятнами лишайников. Что понадобилось Могиле в такой дыре? Вряд ли это место считается обычным и безопасным, иначе колдун сказал бы, куда идет. А раз он этого не сделал, значит, не хотел или не мог объяснить. Хок не любил секреты. Особенно в процессе расследования убийств. Лестница упиралась в простую деревянную дверь. Она была немного приоткрыта, из-под нее просачивался свет. Хок постоял на нижней ступеньке и задумчиво пошевелил губами. Последнее время он слишком часто оказывался перед разного рода подозрительными дверями, войдя в которые он попадал в неприятности. Хок покачал в руке топор, набрал в легкие побольше воздуха, выдохнул и ударом ноги распахнул дверь.

– Входите, капитан Хок, – раздался голос Могилы – Я жду вас.

Колдун сидел на простом деревянном табурете в нескольких ярдах от двери, в каменной пещере двадцати футов высоты и примерно такой же ширины. Вокруг колдуна мерцало бледно-голубое сияние и яркими бликами отражалось на металлических вкраплениях в каменных сводах. В пещере – никого, кроме колдуна. Хок стоял на пороге, озираясь. Здесь наверняка есть кто-то еще. Могила не преодолел бы весь долгий путь только затем, чтобы посидеть в одиночестве в пещере.

– Вы давно знали, что я иду за вами? – спросил наконец Хок, стараясь говорить ровно и спокойно.

– Довольно давно, капитан. Хорош колдун, который не определит, следят за ним или нет, не так ли? Но не волнуйтесь, я не сержусь. На вашем месте я бы, наверное, поступил точно так же. Кстати, мне нравится ваша накидка. Она вам к лицу.

– Могила, что вы здесь делаете?

– Это довольно трудно объяснить словами, капитан. Но если вы перестанете прятаться в тени, а выйдете сюда ко мне, я все же постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

Хок мысленно подбросил монетку на счастье, пожал плечами и шагнул вперед. Какая разница, все равно ему неизвестно, куда он попал. Стоило ему переступить порог, как он почувствовал присутствие какого-то Существа. Огромного неумолимого Существа. Это было все и ничто, живая Сущность вне физического существования, она настолько реальна, что Хок ощущал биение ее сердца. Он поднял удивленный взгляд на Могилу – тот слабо улыбнулся.

– Это Ле Бель Инконну – Прекрасное Неизвестное. Ему поклонялись как божеству с незапамятных времен в местах, далеких отсюда. Члены моей семьи на протяжении многих поколений служили у него жрецами. Но теперь мы, я и мое божество, далеко от дома. На мне прекращается мой род, а когда Ле Бель Инконну почувствовало, что умирает, ему не к кому было обратиться за помощью, кроме меня.

– Умирает? – переспросил Хок – Как может умереть божество? Ведь у него даже физической оболочки нет.

– Все не так просто, Хок. Особенно здесь, на Улице Богов. Время дано для всего, у всего есть и начало и конец. Когда-то Ле Бель Инконну было великим Существом, ему поклонялись миллионы. Сейчас оно почти забыто и не представляет собой ничего ценного, так, вроде сноски мелкими буквами в конце учебника по истории. У него нет ни верующих, ни жрецов. Оно пришло сюда умирать, уйти незаметно в ничто, из которого вышло, удалиться туда, куда уходят Боги, если у них есть загробная жизнь. Я стараюсь по мере возможности проводить с ним время и никогда не знаю, застану ли в живых в следующий раз.

– Но к чему вся эта таинственность? – спросил Хок.

Могила горестно вздохнул.

– Членам Отряда запрещено поклоняться Богам. Религия и вера не для нас. Для нас существует только закон. Как заставить Существа, живущие на Улице, уважать наши правила и законы и подчиняться им, если они не будут уверены, что мы никому не отдаем предпочтения? Но я не в силах покинуть Ле Бель Инконну. Никто не должен уходить во мрак в одиночестве. Нельзя допустить, чтобы об умирающем некому было позаботиться, чтобы он ушел из жизни и никто даже не узнал бы об этом. Но если слух о моих бдениях дойдет до начальства, придется уйти из Отряда, что мне не хочется. Я отдал Отряду свою жизнь. До моего прихода Отряд был в ужасном состоянии. Никто не принимал его всерьез, и особенно Существа. С моим приходом все изменилось. Я превратил Отряд в силу, с которой считаются. На Улице Богов установился порядок, он продолжался почти десять лет… пока не начались убийства Богов – Колдун немигающим взглядом уставился на Хока – Вы собираетесь доложить начальству, капитан Хок?

Хок осмотрелся вокруг, ощущая, как Существо колеблет воздух, словно умирающая птица, вздрагивая и взмахивая крыльями. Хок медленно покачал головой.

– Мне не о чем докладывать, Могила. Это не имеет отношения к делу, которым я занимаюсь. О нем поговорим в другой раз.

Хок отвернулся от колдуна и его божества и отправился из мрака назад, на шумную Улицу Богов.

Фишер шла за Бакеном по многолюдной Улице, расталкивая локтями прохожих, боясь упустить его из виду. Никто не осмеливался протестовать громко. Слух о капитане Фишер давно дошел до Улицы Богов. Фишер предусмотрительно старалась не подходить слишком близко, но, похоже, Бакена не беспокоило, следят за ним или нет. Его одолевала смертельная усталость; Фишер поняла это по его походке, по тому, сак старательно он держал голову прямо. Но и в таком состоянии его никто не трогал. Всем была известна слава Бакена.

Бакен и следующая за ним на приличном расстоянии Фишер продвигались по Улице, минуя обычную толпу жрецов и верующих. Беспорядки беспорядками, а бизнес на Улице Богов превыше всего. Время от времени кто-то из толпы приветствовал Бакена – одни явно фальшиво, а другие вполне искренно, но он отвечал всем одинаково – кивком головы и взмахом руки. Фишер показалось, что кто-то пытался выкрикнуть приветствие и в ее адрес, но она так сверкнула глазами в ту сторону, что там сразу же передумали это делать.

Через некоторое время она поняла, что Бакен направляется в самую фешенебельную часть Улицы Богов. Церкви и храмы здесь богаче, оснащены затейливыми украшениями. Они были настоящими произведениями искусства. Верующие тоже классом повыше; многих, судя по всему, оскорбляло присутствие тут Фишер. Она же взирала на них со своей обычной невозмутимостью. Наконец Бакен остановился у весьма скромного на вид трехэтажного дома, украшенного витиеватой резьбой и изящными железными решетками. Дом выглядел так, что казалось, будто в нем никогда не жили постоянные жильцы. Похоже на временное пристанище, которое так нравится людям, находящимся или в начале, или в конце своей карьеры. Хозяевам таких домов безразлично, кто их квартиранты, лишь бы платили вперед и наличными.

Бакен вынул ключ, открыл парадную дверь, вошел внутрь и закрыл дверь за собой. Фишер задумалась. Что может делать Бакен в таком месте? Она остановилась в нерешительности, не зная, что предпринять. Обычно слежкой занимался Хок. Не могла же она вломиться в дом и начать задавать вопросы о Бакене. Он не должен знать, что за ним следят. Она нахмурилась. Торчать у двери тоже не годится: только привлечет внимание прохожих. Фишер обошла дом по боковой узкой улочке, надеясь обнаружить черный ход. Может, тогда удастся проникнуть внутрь, найти кого-либо из слуг и, запугав их, выудить нужные сведения. Фишер всегда предпочитала действовать напрямик.

Она торопливо пошла по боковой улочке, стараясь держаться в тени, завернула за угол и вздохнула с облегчением, увидев тыльную стену здания, которая была далеко не такая нарядная, как фасад, краска на ней кое-где облупилась; перед Фишер простирался зловонный задний двор. Судя по запаху, канализационное устройство функционировало неважно. В стене всего один вход, предназначенный для прислуги и торговцев. Фишер направилась туда, но тотчас же замерла как вкопанная, так как дверь внезапно распахнулась. Фишер бросилась к куче пустых корзин, спряталась за ними и увидала, что в проеме показалась чья-то сгорбленная фигура и крадучись прикрыла дверь. Человек был одет в драный ветхий плащ с надвинутым на лицо капюшоном, но с позиции, откуда смотрела Фишер, лицо незнакомца ей прекрасно видно. Перед ней был Бакен. Он надвинул капюшон еще ниже, быстро осмотрелся кругом и торопливо вышел в проулок, а оттуда на Улицу.

Фишер широко усмехнулась, выждала немного, дав ему отойти подальше. Бакен определенно что-то замышлял. Куда это он направился, боится, как бы его не узнали? Бакен был широко известен, и его любили все, кроме аристократов. Фишер выскользнула из-под корзин, бесшумно пробежала проулок и выскочила на Улицу вовремя: она заметила, как он неторопливо уходит прочь. Бакен уверенно шагал в своем маскарадном костюме и даже не удосужился оглянуться назад. Фишер на всякий случай держалась от него подальше. Она начала входить во вкус слежки.

Бакен повел ее через самые дорогие районы Улицы Богов, где великолепные здания соперничали друг с другом в богатстве и роскоши украшений. Он равнодушно проходил мимо всей этой красоты, пока наконец не остановился перед дверью четырехэтажного дома. Фишер даже представить не могла, какие затраты несут владельцы на защитные устройства, ограждающие дом от разрушительных весенних бурь. Широкие окна выходили на Улицу Богов, стены щедро разукрашены золотыми и серебряными завитушками. А резьбы по камню столько, что, наверное, работы хватило не одному поколению мастеров-камнерезов. Парадная дверь в центре дома сделана из полированного дуба, рядом висел большой бронзовый дверной молоток. Над дверью вырезан символ, известный и проклинаемый во всех Нижних Королевствах. Бакен дважды постучал молотком и стал ждать, Его нетерпение передалось Фишер, находившейся на другой стороне Улицы. Дверь отворилась, и Бакен моментально исчез за ней. Фишер с досады прикусила губу, когда дверь с шумом захлопнулась. Она была разочарована тем, что такая легендарная личность, как Чарльз Бакен, тайно посещает Сестер Радости.

Фишер относилась к Сестрам отрицательно, считала их опасными. Как розы с отравленными шипами. За время своей службы в Страже Фишер часто становилась свидетельницей того, как мужчины попадали в сети к Сестрам и становились жертвами собственной слабости. Достойные мужи теряли всю свою силу и достоинство, жертвовали многим, отдаваясь объекту своей страсти. Они бросали работу, покидали семьи, продавали имущество для взносов в орден. Когда Сестра решала, что полностью разорила своего поклонника, для него это было почти облегчением.

Фишер сложила руки на груди и прислонилась спиной к стене церкви, задумчиво рассматривая дом Сестер Радости. Зачем понесло сюда Бакена? Это совсем не вязалось с его славой отчаянного романтика, о которой она была наслышана. Конечно, Фишер, как никто другой, должна была знать, что люди далеко не всегда соответствуют слухам, которые о них распространяют. И все же… Вдруг здесь происходит еще кое-что? Нечто более серьезное. Фишер отошла от стены и потерла затекшие руки. В чем бы ни замешан Бакен, она должна узнать. Здесь слишком много непонятного. Она проверила, легко ли ходит меч в ножнах, решительным шагом направилась к двери дома Сестер и громко постучала. Наступила долгая тишина. Прохожие бросали на Фишер любопытные взгляды, она Же, как обычно, оставалась невозмутимой.

Наконец дверь приоткрылась, но всего на несколько дюймов. Фишер налегла на нее плечом, дверь широко распахнулась, Изабель ввалилась внутрь мимо изумленной Сестры, отступившей под ее натиском. Холл отличался сдержанной элегантностью, как и изящная мебель, и ковер с толстым ворсом, лежащий на полу. С потолка свисала красивая хрустальная люстра, воздух благоухал розами. Все увиденное производило сильное впечатление, хотя и не оглушало. Впрочем, очарование продолжалось до тех пор, пока вы не замечали непристойных фресок на стенах. Фишер никогда ничего подобного не видела. Она почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, и отвернулась. Тем временем Сестра пришла в себя и воспользовалась моментом – отвесила Фишер учтивый поклон. Она была премиленькая, привлекающая здоровой красотой, которой нельзя добиться при помощи косметики, с рыжеватыми кудряшками и лицом в форме сердечка. Ее длинное белоснежное платье подчеркивало великолепную фигуру. Девушке не дашь более девятнадцати или двадцати лет. Фишер рядом с ней почувствовала себя уже немолодой и неряшливой, что вовсе не улучшило ее настроения.