Текст книги "Краткая история Англии"

Автор книги: Саймон Дженкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Генрих II Плантагенет и Бекет
1154–1189 гг

Генрих II (1154–1189) был королем-воином, подобно героям рыцарских романов. Не зная покоя, он объезжал свои владения. Если он не сражался, то охотился, если не охотился, то занимался законотворчеством, а если не было государственных дел, то проводил время с какой-нибудь красоткой, чем приводил в ярость свою жену Алиенору. Обладая бешеным темпераментом, он был мстителен, но мог быть спокойным и готовым к примирению, мудрым и исполненным достоинства. На протяжении всего периода его правления внимание Генриха занимали две проблемы: защита подвластной ему территории Франции и желание восстановить законность и порядок в Англии, какими они были при его деде Генрихе I.

У монархов всегда были фавориты, но немногие из фаворитов обладали такой властью, какой обладал в королевстве юного Генриха Томас Бекет. Сын нормандского купца в Лондоне, при восшествии Генриха на престол Бекет был королевским секретарем. Юный король распознал в нем способного юриста и дипломата, и они сблизились. За недели, в течение которых длились церемонии коронации, Генрих, которому в ту пору был двадцать один год, сделал Бекета своим канцлером. Они вместе работали, вместе ели, вместе ездили по стране и вместе играли. Друг Бекета Уильям Фиц-Стефен писал об этом: «Никогда еще за времена христианства не случалось, чтобы два человека были так единодушны». Томас Бекет жил в роскоши королевского двора, словно принц.

Поначалу установившиеся между молодыми людьми отношения были плодотворны. В течение двух лет король ездил по стране, конфискуя земли у опальных баронов и разрушая крепости, которые знать незаконно возвела в предшествующий период. Феодальную воинскую повинность заменил налог, именуемый «щитовыми деньгами», или скутагием. Между тем Бекет стал королевским дипломатом. Посланный с миссией в Париж, он путешествовал с таким великолепием, что вся Франция изумлялась. Его сопровождала свита из 200 человек, все разодетые, с соколами и гончими для охоты, а также двенадцать вьючных лошадей, нагруженных подарками, причем на каждой сидела нарядно одетая обезьянка. Теперь уже Англия точно не была для французов той отдаленной и сонной англо-скандинавской окраиной, завоевание которой сто лет тому назад стало навязчивой идеей герцога Вильгельма.

Но в 1162 г., на восьмом году правления Генриха, грянула беда. Кафедра архиепископа Кентерберийского освободилась, и король пожелал, чтобы Бекет ее занял, объединив пост архиепископа с должностью канцлера. Бекет сначала отказывался, утверждая, что один человек не может одновременно служить и Богу и королю. Но Генрих настаивал, и тогда, по слухам, Бекет, согласившись, ответил: «Прежде всего я буду служить Богу, а уж потом тебе».

В Англии власть церкви была сильнее, чем где бы то ни было в Северной Европе, в основном благодаря щедрым пожертвованиям Вильгельма I и процветанию нормандских монастырей. Каждый шестой человек в стране служил церкви или работал на церковь. В стране велось огромное строительство, в том числе кафедральных соборов и аббатств в Дареме, Винчестере, Глостере, Норвиче, Питерборо, Или и Саутуэлле. Эти соборы возвышались над селениями, и только пирамиды Египта могли сравниться с ними в масштабе. Соборы объединяли и скрепляли нацию; их промозглые нефы, мерцающие свечи и торжественные песнопения облегчали повседневные заботы, дарили людям утешение, которого им не могли обещать никакие светские сеньоры.

Бекет отказался от всех благ, которые обеспечивал ему занимаемый пост, включая доходы и привилегии архиепископа Кентерберийского, и стал аскетом. Он стал носить власяницу и в 1163 г. повез своих епископов в Тур на встречу с папой римским Александром III, откуда вернулся в полной решимости объявить церковь независимой от государства. В ответ в 1164 г. Генрих начертал свои Кларендонские постановления, повторяющие эдикт Генриха I о верховенстве монарха в решении гражданских вопросов. Решение споров о земле, налогах и рассмотрение апелляционных жалоб являлось прерогативой короля. В конечном счете все население Англии, независимо от звания и общественного положения, включая клир Бекета, являлось подданными короны. Теперь отношения между Генрихом и Бекетом оказались окончательно испорчены. В 1164 г. на королевском совете в Нортгемптоне Бекет вновь потребовал привилегий для церкви, театрально подняв при этом распятие, чтобы продемонстрировать, кому именно он служит. Разъяренный Генрих напомнил Бекету о его низком происхождении, на что тот ответил: «Мы должны повиноваться Богу, а не человеку», и при этом добавил, что святой Петр тоже был простолюдином. Это столкновение дерзкого священника с разъяренным королем закончилось бегством Бекета в Париж, где он и прожил следующие шесть лет.

Между тем британские земли за пределами Англии сотрясали восстания. Генрих уже принял вассальную присягу от шотландского короля, но из Уэльса, где в королевствах Дегебарт и Гвинедд не прекращались волнения, ему пришлось уйти. Группа нормандско-валлийских рыцарей под предводительством Роберта де Клера, лорда Валлийской марки, вторглась в Ирландию. К 1170 г. Роберт де Клер уже захватил Дублин и стал королем Лейнстера. Эти события, формально завершающие Нормандское завоевание, показывали, насколько даже самый могущественный английский король был далек от того, чтобы контролировать те части Британских островов, которые не были завоеваны англосаксами.

В тот год под страхом отлучения Генриха от церкви между ним и Бекетом во Франции состоялось кратковременное примирение. Томас Бекет вернулся в Англию, причем вернулся героем: в Лондоне он раздавал милостыню, а в Кентербери заявил своей конгрегации, что «чем сильнее и свирепее правитель, тем крепче должна быть палка и тем прочнее цепь, на которую следует его посадить». Он предупредил, что Господь скоро увеличит количество своих мучеников. Более того, он отлучил от церкви тех епископов и священников, которые выступали против него, на стороне Генриха. Наверное, Бекет понимал, что своими поступками выводит Генриха из терпения. Лишенные сана священнослужители отправились к Генриху в Нормандию, чтобы просить его о заступничестве. Генрих был болен. Выслушав ходатаев, он пришел в ярость и выкрикнул (по-французски, но до нас его реплика дошла в переводе на латынь): «Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моем доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?» Этот вопль был лаконичным и недвусмысленным: «Неужели никто не избавит меня от этого мятежного попа?»

Услышав эти слова, четверо воинов выскользнули из королевских покоев и незамедлительно отплыли в Англию. 29 декабря 1170 г. они нашли Бекета в его дворце и потребовали, чтобы он подчинился власти короля и отменил акт отлучения от церкви. Бекет отказался; началась перепалка, но архиепископ удалился в собор, где должен был служить вечерню. Рыцари последовали за ним и попытались арестовать его, но он оказал сопротивление, и тогда один из них ударом меча снес ему верх головы. Накинувшись на поверженного Бекета, убийцы нанесли ему несколько ударов мечом и бросили умирать в луже крови на ступенях, ведущих к алтарю. Затем они бежали из страны, сначала в Рим, а затем в Святую землю – в «покаянный крестовый поход», поскольку для покаяния были несомненные основания.

Узнав об убийстве Бекета, вся Европа содрогнулась. Генрих мог утверждать, что он намеревался только арестовать Бекета, но его слова, повлекшие за собой убийство, слышали слишком многие, чтобы их можно было подвергнуть сомнению. В храме Господнем был убит архиепископ, причем убит явно по приказу короля. Реакция на это событие как нельзя нагляднее продемонстрировала, насколько велика была власть церкви в Средние века. На голову Генриха обрушился ад. По мнению архиепископа Санса, преступление Генриха было более тяжким, чем все преступления Нерона, и даже более тяжким, чем преступление Иуды. Король три дня был в глубоком трауре и, капитулируя перед властью папы римского, признал, что прерогативы короля не распространяются на суд церкви. Затем он выделил землю для строительства новых монастырей и получил от папы разрешение объявить монастыри в Сент-Дейвидсе и на острове Бардсли местами паломничества, что в дальнейшем пошло на пользу валлийскому туризму. Тогда же он подвергся епитимье в Кентербери. Босым Генрих пришел к дверям усыпальницы Бекета, где разделся и подвергся унизительному бичеванию, а потом целую ночь провел в храме, моля о прощении.

Хотя Генриху предстояло царствовать еще восемнадцать лет, кризис 1170 г. изменил баланс сил в королевстве. Враги уже не так боялись его гнева. Королева Алиенора, с которой он расстался ради любовницы, Прекрасной Розамунды, удалилась в анжуйскую столицу Пуатье, где делала все, что могла, чтобы подорвать власть и авторитет неверного мужа. С помощью Людовика VII Французского она спровоцировала восстание Роберта де Бомона, графа Лестера, и Гуго Биго, графа Норфолка. К 1175 г. Генриху удалось подавить эти восстания, главным образом ценой великодушных амнистий и уступок с его стороны. Прекрасная Розамунда удалилась в монастырь Годстоу возле Оксфорда, в то время как сам Генрих продолжил реформы, начатые его дедом, Генрихом І Боклерком. Было создано шесть судебных округов и вместо «суда божьего»[12]12
  Божий суд – в раннем Средневековье испытание огнем, раскаленным железом или водой (холодной и кипящей).


[Закрыть] или поединка был введен суд с участием большого жюри. Королевский доход отныне должны были взимать в графствах шерифы. Так возникло понятие «общего права», действительного для всех – мужчин и женщин, простолюдинов и знати, – в отличие от произвола баронов. Благодаря «общему праву» нормандская монархия с ее абсолютизмом получила прививку англосаксонского традиционного права, основанного на обычае, прецеденте, так были заложены основы английских гражданских свобод.

Но, несмотря на эту деятельность, образцом для подражания в политике и культуре для Генриха по-прежнему оставалась Франция, переживавшая тогда «ренессанс XII столетия». Взоры всего королевского двора Англии были обращены через Ла-Манш – на моду, культуру и язык по ту сторону пролива. Узконосые башмаки, облегающие лифы и длинные рукава, плотно облегающие руки до локтя и затем расходящиеся раструбом, заимствовались из Парижа. Образование было столь же космополитичным, как и мода. Внимание общества было сосредоточено на рыцарских турнирах, особенно после появления в 1136 г. сказаний Гальфрида Монмутского о короле Артуре с фантастическими пророчествами волшебника Мерлина. Самым знаменитым был турнир в честь коронации Филиппа II Французского, когда английский рыцарь Уильям Маршал, скрестив копья едва ли не со всеми французскими рыцарями, одержал победу и, по-видимому, покорил сердца едва ли не всех юных дев.

В 1180-х гг. у Генриха II, как когда-то у его деда Генриха I, неожиданно возникли сложности с престолонаследием. В 1183 г. его старший сын умер в Аквитании, но Генрих отказался назначить наследником следующего сына, Ричарда, отдав предпочтение младшему, Джону. В 1188 г. подстрекаемый Алиенорой Ричард бросил вызов отцу, принеся вассальную присягу французскому королю Филиппу. Ричарду в ту пору был уже 31 год, и он стремился осуществить мечту своей жизни – отправиться в Третий крестовый поход, чтобы спасти Святую землю от Саладина, но не решался уехать, пока отец не объявит официально, кто должен унаследовать престол. Однако Генрих решительно отказался назвать наследника, и в конце концов безрассудный Ричард присоединился к французскому королю, напавшему на отцовское графство Анжу.

Генрих II был вынужден начать боевые действия против собственного сына (и своей жены). Случилось так, что в одном бою Ричард столкнулся с непобедимым Уильямом Маршалом, который был верен своему королю. Принц оказался во власти Маршала и молил грозного противника о пощаде. Тот убил его коня и бросил вероломному Ричарду: «А тебя пускай сразит сам Сатана!» Но Генриху II в тот момент было уже пятьдесят шесть, и он был болен. В 1189 г. он поехал в Шинон, замок своей юности. Там ему сказали, что Тур сдался его старшему сыну. Услышав, что его любимец Джон присоединился к восставшему против отца Ричарду, Генрих горестно воскликнул: «Теперь мне больше ничто не дорого на этом свете!» – и объявил Ричарда наследником престола. Он умер, по словам летописца, «как лев, затравленный шакалами».

Великая хартия вольностей
1189–1216 гг

Сыновья Генриха II вновь ввергли Англию в анархию и смуту, как при Стефане и Матильде. Правление Ричарда Львиное Сердце (1189–1199) было краткой и дорогостоящей интерлюдией в истории английской монархии. Его короновали в сентябре 1189 г. в Вестминстере. Коронация была великолепна. Ричард освободил из тюрьмы врагов отца, вернул ко двору мать, Алиенору Аквитанскую. Но его интерес к Англии исчерпывался деньгами, которые она могла ему дать. Он не знал ни слова на языке этой страны и облагал подданных всевозможными налогами: ему нужны были деньги на Крестовый поход, идеей которого Ричард был одержим. Жадность его к деньгам была так велика, что, по слухам, король говорил: «Я бы продал Лондон, если бы только нашел покупателя». Не прошел еще и год после его коронации, как он уехал в Палестину и вернулся в Англию только один раз. Страной правила его мать, брат Джон и юстициарий Уильям де Лоншан. С отъездом короля немедленно вспыхнули волнения. Непосильное налогообложение побудило население Лондона объединиться и избрать своего первого мэра Генри Фиц-Эйлуина. Поскольку мэр отвечал за весьма существенный источник королевского дохода, будущим монархам пришлось считаться с этой новой ветвью власти.

Сражения в Палестине не принесли Ричарду той славы, на которую он рассчитывал, одерживая победы в рыцарских турнирах Нормандии. В лагере крестоносцев вспыхнула эпидемия. Иерусалим не сдавался, и в 1192 г. Ричард вынужден был начать переговоры. Единственным компромиссом, которого ему удалось добиться, была свобода доступа паломников к святыням. Дальше дела пошли еще хуже. Узнав о волнениях в Англии, Ричард приказал своему советнику Хьюберту Уолтеру, пользовавшемуся у него особым доверием, вернуться в Англию и сменить Лоншана в качестве юстициария. А в это время брат Ричарда Джон бежал во Францию и заключил союз с королем Филиппом, чтобы узурпировать власть.

Но прежде чем Ричард успел ответить на возникшую угрозу, он попал в плен и был передан императору Священной Римской империи для получения выкупа. Хьюберту Уолтеру в Лондоне, чтобы освободить короля, пришлось снова выжимать из населения деньги. Бо́льшую часть суммы заплатили торговцы шерстью, которые тогда появились в Сити. Выкупленный в 1194 г. стараниями Уолтера, Ричард наградил его, сделав архиепископом Кентерберийским. Оставшиеся пять лет жизни он провел в сражениях с соотечественниками-французами. Умер он на поле боя от заражения крови, великодушно простив на смертном одре сразившего его из арбалета врага.

В это время его брат и наследник Джон воевал против своей страны, будучи союзником ее главного врага Франции. Рыжий в отца, невысокий, ростом около 165 сантиметров, он был прозван Иоанном Безземельным, поскольку, как младший сын, не получил в наследство во Франции никаких земель. Он был заядлым охотником и коллекционером драгоценностей, но пользовался дурной славой человека вероломного и во всех отношениях ненадежного. Поэтому Уолтер в королевском совете настаивал, чтобы наследником был назначен 12-летний племянник Ричарда Артур, но бароны не соглашались. Они не питали симпатии к Иоанну, но уважали законы престолонаследия и, кроме того, не имели ни денег, ни желания воевать – а гражданская война была бы неизбежна, если бы Иоанн не унаследовал корону. Широко распространено мнение, что он приложил руку к последовавшей вскоре смерти юного Артура.

При Иоанне Безземельном (1199–1216) Англия погрузилась в хаос. После смерти Уолтера в 1206 г. между королем и Римом возник конфликт из-за того, кто должен занять кафедру архиепископа Кентерберийского. Папой в это время был могущественный Иннокентий III, при дворе которого было немало честолюбивых английских клириков. Поэтому он послал в Кентербери своего человека, кардинала Стефана Лангтона, но король отказался признать его и в 1209 г. начал конфискацию церковных земель. В ответ Иннокентий III немедля отлучил Иоанна от церкви. Настойчивое сопротивление баронов и растущее недовольство измученного непосильными налогами народа заставили Иоанна уступить, и в 1213 г. Лангтон все-таки стал архиепископом. Король вынужден был прислушаться к требованию папы относиться с почтением «ко всей английской церкви, которую ты своими нечестивыми преследованиями пытаешься поработить». Совершенно неожиданно Иоанн круто изменил свою политику, признав английское королевство папским леном.

Враги по-прежнему окружали Иоанна со всех сторон. Валлийцы под предводительством Ллевеллина Великого захватывали одну за другой крепости в Валлийской марке. В 1214 г. на короля обрушился еще более тяжелый удар, когда в битве при Бувине французы разбили армию его союзника, Германии, вместе с посланными туда английскими войсками. Бароны использовали это унизительное поражение как оружие против короля, который в ответ нанес им последний отчаянный удар, на который был способен, отлучив их от церкви, благо незадолго до того он присягнул на верность папе как вассал. Король даже выдал своим солдатам туники с крестом Святого Георгия, который считался покровителем крестоносцев.

Неудачи короля привели к восстанию знати. Он укрылся в лондонском Тауэре, под стенами которого собрались вооруженные горожане. В этот критический момент архиепископ Лангтон предложил баронам воскресить существовавшее при Генрихе I понятие коронационной хартии. Бароны собирались требовать не отречения короля, но свобод для подданных во имя «единения всей страны». В июне 1215 г. Иоанн по Темзе перебрался в замок в Виндзоре, где обсуждал – правда, под давлением – хартию, состоявшую из шестидесяти одного пункта уступок. Затем он встретился с мятежниками на лугу Раннимид. Там, на берегу Темзы, сидя под навесом на переносном троне, он скрепил своей печатью Magna Carta, Великую хартию вольностей, и разозленный вернулся в Виндзор.

С тех пор Великую хартию интерпретировали и комментировали в течение столетий. Как указывал Лангтон, это была не первая подобная хартия, и при Генрихе III в нее трижды вносились поправки. Многие статьи касались таких вопросов, как снятие запруд в Темзе, содержание пленных валлийцев и обращение с ними или изгнание «чужаков» из числа придворных Иоанна Плантагенета. И тем не менее это была первая в Европе хартия гражданских прав, имевшая целью узаконить определенные свободы.

Статья 12 гласила, что «ни щитовые деньги, ни пособие не должны взиматься в королевстве нашем иначе, как по общему совету королевства нашего», – что, по сути, является ранней версией запрета на введение налогов без обсуждения с представителями налогоплательщиков. В статье 39 утверждался принцип habeas corpus: «ни один свободный человек не будет арестован, или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо [иным] способом обездолен… иначе, как по законному приговору равных ему и по закону страны». Статья 40 формулирует право, которым часто пренебрегали: «никому не разрешено покупать права и справедливость, никому нельзя отказывать в них или замедлить их осуществление». Статья 52 гласит: «если кто был лишен нами, без законного приговора… своих земель, своих замков, своих вольностей или своего права, мы немедленно же вернем ему их; и если об этом возникла тяжба, пусть будет решена она по приговору двадцати пяти баронов, о которых сделано упоминание ниже, где идет речь о гарантии мира».

Эта хартия создала прецедент, к которому потом неоднократно возвращались конституционалисты, в результате чего она в ретроспективе приобрела значимость, какой в свое время ей, возможно, и не придавали. Шекспир в исторической драме «Король Иоанн» (King John) даже не упоминает о ней. Однако Великая хартия вольностей не могла быть не написана. Великая хартия вольностей – один из главнейших правовых документов, ограничивающих грубую силу и самовластие, и именно поэтому ей придавали большое значение революционеры ХVII в. В то же время хартия охраняла права баронов, находящихся в оппозиции к королевской власти. В результате слабости и некомпетентности короля оппозиция значительно окрепла. В своих владениях бароны были важными персонами и обладали большой властью. Им принадлежали обширные земельные наделы, в феодальной зависимости от них находились рыцари, вилланы, крепостные. Но произошел сдвиг в самой основе власти: от неограниченных полномочий монарха и произвола в сторону современного права и современного парламента.

Подписав Великую хартию вольностей, Иоанн тут же обратился к новому владыке Англии, папе римскому, с просьбой немедленно аннулировать этот документ. В сентябре папа удовлетворил его просьбу, причем в весьма своеобразных выражениях. Папа Иннокентий написал, что хартия «не только гнусна и позорна, к тому же она незаконна и несправедлива». Он осудил ее «от имени Господа Всемогущего, Бога Отца, Бога Сына и Духа Святого, от имени Святых Петра и Павла и от всех двенадцати Апостолов!».

Бароны ответили Иоанну так, как он ответил своему брату Ричарду и как Ричард ответил их отцу Генриху I: они обратились за помощью к Франции, которая становилась другом для каждого, кто был врагом английского короля. Бароны пригласили наследного принца Франции Людовика вторгнуться в Англию и захватить корону. В 1216 г. принц (будущий король Франции Людовик VIII) высадился со своим войском на южном побережье Англии и вошел в Лондон. Он обосновался в Тауэре, куда многие бароны явились, чтобы присягнуть ему на верность. Такого в Англии не случалось со времен Нормандского завоевания.

Стоило какому-нибудь английскому королю оказаться в беде по вине французов, как кельтские окраины спешили воспользоваться случаем. В Уэльсе Ллевеллин двинул свои силы на юг в Валлийскую марку и дошел до самого Кармартена. Король Шотландии Александр III воспользовался возможностью продвинуться до реки Тайн, чтобы заявить свои права на древнее королевство Нортумбрия. Он дошел на юге до самого Дувра с намерением принести вассальную клятву Людовику и этим подкрепить свои притязания.

Тем временем король Иоанн спасался бегством, скитаясь по собственному королевству, опустошая мятежные территории и предавая огню города и деревни, которые отказывали ему в помощи. Октябрь 1216 г. застал беглеца в Восточной Англии. Здесь он заболел дизентерией, к тому же во время поспешной переправы с обозом через залив Уош погиб весь его багаж, а с ним и драгоценности короны, что Иоанн воспринял как грозное предзнаменование, символизирующее потерю власти.

Вскоре после этого Иоанн умер в Ньюарке – измученный, больной, покинутый друзьями. Некоторые говорили, что он был отравлен, другие – что он объелся персиков. Слуги разворовали его имущество еще до того, как перенесли тело в Вустер для погребения. Хотя ему, как опытному воину, случалось иногда одерживать победы, он считается одним из самых непопулярных английских монархов. По отсутствию благочестия, по закоренелой врожденной неискренности он мог сравниться только с Ричардом III. Его современник Матвей Парижский писал: «Как ни мерзок Ад в нашем представлении, даже Ад не может своей мерзостью превзойти мерзость короля Иоанна». Один трубадур пел в своей песне: «Никто не может доверять ему, потому что сердце его слабо и трусливо». И все-таки это Зло послужило катализатором для возникновения Добра, превосходившего его по силе: вопреки и благодаря ему возникла Magna Carta, Великая хартия вольностей.