Текст книги "Голое свидание (СИ)"

Автор книги: Саша Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава двенадцатая

– Скажи, Даш: полгода без секса для такой горячей малышки, как ты, это ведь очень долго... Ты радовала себе сама? – снова поворачивается ко мне Сережа и прикасается включенным вибратором к торчащему соску.

Киска жалобно сжимается, и я закусываю губу.

– Даша, правило про ответы все еще в силе. Ты трогала себя, да?

– Да, – выдыхаю я. – Несколько раз.

– Умничка, – хвалит мою откровенность Никитин. – Тебе нравится себя ласкать?

Его рука ложится на другую грудь, слегка защемляя сосок между пальцами.

– Сереж…

– Да или нет? – начинает он перекатывать между пальцами напряженную горошину.

– Да, – сдаюсь я. – Иногда.

– Хорошая девочка, – и в качестве награды вибратор скользит вниз и замирает на лобке. – Расскажи мне, как ты это делаешь.

Он сошел с ума? Мои мысли лихорадочно мечатся. Рассказывать о таком?

Кончик кролика съезжает еще чуть ниже и застывает в сантиметре от клитора.

– Давай, Даш. Порадуй папочку, а папочка порадует тебя, – Никитин намекает, что будет только дразнить, пока я не исповедуюсь. – Расскажи. Ты балуешь себя пальчиками? У тебя есть любимая игрушка? Что ты представляешь?

Вибратор скользит по половым губам туда-сюда, чуть надавливая у входа в пещерку, но ныряет туда лишь на сантиметр, только чтобы вызвать желание насадиться на него, и снова возвращается к своему маршруту.

– Сережа, – шепчу. – У меня нет никаких штучек, это первая.

Начинаю я, и Никитин погружает в меня игрушку, я сильно возбуждена, смазки много, и он входит легко, рассылая приятные вибрации.

– Пальцами. Пальцами я ласкаю клитор, – выдавливаю я из себя, а Сережа разворачивает приборчик так, что вакуумный стимулятор прижимается к упомянутой части тела. Неожиданно для меня самой, у меня вырывается тихий стон.

Сережа двигает вибратором, требуя от меня все больше деталей и подробностей, и вот я уже сама, захлебываясь словами и бесстыдно насаживаясь на игрушку, рассказываю, как я мастурбирую.

Я умоляю:

– Сережа, я больше не могу… Ах… Дай мне кончить…

Никитин же, отыгрываясь за свое вынужденное воздержание, выводит вибратор, стоит мне только подобраться к пику, и переходит на дразнящее поглаживание срамных губ и ласки груди. А заметив, что я начинаю расслабляться, снова возвращает мучителя в мою дырочку, а сам посасывает мне мочку уха. Я чувствую, как задевает мое бедро его горячий гладкий член, я сейчас душу готова продать ради того, чтобы Никитин поставил меня на четвереньки и беспощадно отодрал.

Именно так. Без всякой нежности. Ее время прошло. Осталась животная страсть, дикое неутоленное желание и потребность в его члене.

И когда я, перестав сдерживаться, требую:

– Трахни меня, сделай это! Я сойду с ума! – терпению Сережи приходит конец.

Как я и хотела, Никитин берет меня сзади, мощно, без реверансов, сразу на всю длину. Он проскальзывает уверенно, растягивая тугую дырочку. Сережа для меня крупноват, но подготовил он меня хорошо. Войдя по самые яйца и замерев на несколько секунду, дает мне прочувствовать свою заполненность.

– Малыш, все так, как я представлял, – хрипит Сережа. – Как подрагивает твоя девочка, это что-то.

Легонько толкнувшись на пробу, Никитин стонет:

– Иди к папочке, малыш. Прости, но нежно не будет.

И, ухватив меня за бедра покрепче, сразу начинает скачку по-взрослому, а мне только того и надо. То, равномерно трется о стеночки его толстый член, как ударяет куда-то глубоко, вызывая мучительно сладкий спазм, как сильно растягивается моя пещерка, просто сводит с ума.

Я кончаю на несколько секунд раньше Сережи даже без всякой ручной стимуляции, похоже, просто от мысли, что Никитин наконец отпустил все тормоза. Он догоняет меня, и я слышу его рычание уже там, за барьером оргазма, покорно принимая его в себя, и чувствую сожаление, когда Сережа выходит, чтобы не кончать в меня.

Рухнув на кровать рядом, он подтягивает мое безвольное тело к себе поближе. Я кладу руку на его покрытую бисеринками пота гладкую, почти безволосую грудь и слушаю, как колотится его сердце, ударяясь через ладошку мне прямо в сердце.

Слов нет. Мы наговорились. Но тишина не тягостная. Пока еще нет неловкости, только умиротворение.

«Вот ты какое, идеальное свидание!» – хмыкаю про себя я, а мозг радостно фиксирует, что задница была права, нас поимели, и нам все понравилось.

Сережа убавляет свет в бра над постелью, и мы просто валяемся в полутьме, пялясь в отсветы фонарей за окном и переживая внутри полученные ощущения. Сколько мы так лежим, не знаю. Ленивая мысль, что завтра на работу, а уже явно за полночь, вяло бродит в голове, но ни к чему меня не сподвигает.

Рука Сережи поглаживает мое плечо, рисует кончиками пальцев круги на ключицах и постепенно спускается ниже.

Заторможенно соображаю, что это все больше похоже на заход на второй круг, но я вовсе не уверена, что перенесу без потерь повторение уже пройденного.

Не уверена до тех пор, пока шершавые подушечки не добираются до соска, и моя самая чувствительная эрогенная зона предает меня.

Странное ощущение, когда тело с готовностью отзывается, а эмоционально я совершенно не включена в процесс.

Никитин приподнимается и заглядывает мне в лицо, трогаю его бороду. Волосы сами гладкие, а кончики колючие.

– Устала?

Молча киваю, прислушиваясь к ощущениям, которые дарит ласка Сережи. Он наклоняется ко мне и очень нежно и долго целует, сопровождая поцелуй поглаживаниями тела, пробираясь все ниже и ниже, пока Сережина ладонь не раздвигает мне бедра.

Я не сопротивляюсь, и Никитин мгновенно убеждается, что губки опять скользкие, дырочка влажная, и что вообще тут рады гостям.

– Я бережно, – обещает он, устраиваясь у меня между ног и подкладывая мне под попку подушку. – Не могу устоять, малыш. Твоя писенька – просто чума.

Протолкнув головку, Сережа, как и хотел в начале вечера, забрасывает мои ноги себе плечи и входит в меня осторожно, но так глубоко, как никогда прежде. Пару раз окунувшись на самую глубину, он склоняется ближе ко мне, опираясь на локти и почти сложив меня пополам, и начинает медленно двигаться. Очень приятно и томительно, но мои ощущения меняются, когда Никитин, предчувствуя скорый оргазм, достает член и продолжает двигать им уже между моих сдвинутых ножек, головкой водя между губок и задевая набухший клитор. К тяжелому дыханию Сережи примешиваются мои рваные вздохи. И когда теплые брызги падают мне на живот, я уже тоже нахожусь на краю. Видя, что мне осталось немного, Никитин раздвигает мне бедра и жарко целует горячее местечко. Этого оказывается достаточно, чтобы я заметалась по постели и кончила, как только его язык надавил на горошинку.

Глава тринадцатая

Я специально выбирала самый мерзкий звук на мобильнике в качестве будильника. Только он способен меня поднять с кровати. И обычно эта гадость неплохо работает. Как бы сильно мне ни хотелось понежиться, я встаю, чтобы его вырубить, потому что поганая мелодия просто вгрызается в мозг.

Но не сегодня.

Нет, глаза разлепить просто невозможно. Пожалуй, сегодня я забью на утренний бассейн. Торопиться я не в состоянии, а, если опять не просушу волосы, как пить дать снова слягу с бронхитом. Просто поваляюсь еще пятнадцать минут, постою под горячим душем и никакого бассейна…

Какого нахрен бассейна? Я подскакиваю на постели. Одним открывшимся глазом окидываю обстановку и мгновенно вспоминаю, где и при каких обстоятельствах я заснула. Капец!

Никитин, лежащий рядом, открывает глаза, смотрит на меня неодобрительно и накрывает голову подушкой, чтобы не слышать мой будос.

Черт! Мне ж еще на работу, в этом платье вариантов идти нет. Все сразу просекут, что я не дома ночевала… Или специально пойти, чтоб уже заткнулись?

Тру руками лицо, пытаясь проснуться. Рабочий глаз по-прежнему один, а на пальцах остаются кусочки туши. М-да, это многое объясняет, в том числе и слипшиеся ресницы.

Выбираюсь из кровати и, подцепив телефон, голая плетусь в ванную.

Йопть! Из зеркала на меня смотрит красноглазое чудовище с боевым раскрасом американских солдат во Вьетнаме. Никитин не от будильника скрылся, определенно. А от моей несравненной красоты!

Старательно смываю размазанную косметику, но следы все равно остаются. Хлопаю дверцей зеркального шкафчика в надежде найти что-нибудь вроде ватных дисков. У мужиков такое почти не встречается, но вдруг.

Однако, я оказываюсь неправа. В шкафчике находятся и ватные диски, и ватные палочки, и жидкость для снятия макияжа, а даже пара баночек с кремами.

Это еще что такое? Он же сказал, что не женат. Цапаю средство и проверяю срок годности. Произведено совсем недавно. С кремами та же история. Хмурюсь. Может, он недавно развелся, отсюда и такое количество презервативов, вон, даже тут стоят. Необъезженный дикий мустанг вырвался на свободу и покрывает все вокруг?

Ничего не понятно, но настроение портится.

Решив нанести гипотетической сопернице максимальный урон, не стесняясь пользуюсь ее флакончиком, а после душа еще и кремом ее намазалась. А чего? Фирма хорошая, надо зачерпнуть побольше, чтобы сразу было видно, что без хозяйки кто-то пользовался: если Никитин не соврал, ничего ему не будет, а если обманул его ждет грандиозный скандал.

Завернувшись в полотенце, ибо халатом, судя по всему, в этом доме никто не пользуется, я бреду на кухню. Часы на мобильнике говорят, что до начала рабочего дня остается два с половиной часа. Надо решить, сразу на работу пилить, в чем есть, или все-таки попробовать заскочить домой.

Собственно, из палева только платье, но на работе в шкафчике висит белый пиджак, можно его присовокупить. Мордень после умывания, как ни странно, выглядит хорошо. Ни синяков, ни мешков под глазами, цвет лица на загляденье. Вот, что значит, женщину качественно удовлетворили. Будто не укатывали меня всю ночь, а спа устраивали.

Подъедая из коробок с подоконника вчерашние закуски, я устраиваю обыск и нахожу банку с кофе. Возле плиты, собственно, стоит турка, но я паталогически не могу уследить за пенкой, поэтому бурно радуюсь, обнаружив в углу обычную капельную кофеварку. Это мне по плечу. Нажать одну кнопку – это я могу.

Тихонько врубив музыку из ВК на телефоне, я пританцовывая организовываю себе завтрак из наличных продуктов. Я из тех, кто завтракает плотно, и сейчас у меня в силу привычки и ночной потери калорий разыгрывается нешуточный аппетит. Надеюсь, Сережа меня не убьет за трату четырех яиц. Поделим по-братски.

Дарю яичницу, и раз пошла такая пьянка крошу туда и найденный помидор, и колбасную попку, и шампиньоны-гриль, которые остались не съеденными нами вчера.

Обожаю яичницу. Прекраснейшее блюдо на земле. Пленяет своей простой и скоростью в готовке. Быстренько сервирую две порции. Сейчас сполосну сковородку, налью кофе и пойду будить Никитина. Заодно спрошу, какой тут транспорт рядом ходит. Такси в это время в центре города дождаться нереально, все стоят в пробке на выезде в промзону.

В целом, если не обращать внимания на записку холодильнике, где написано явно не рукой Никитина: «Забрать костюм из химчистки», то я прихожу в норму.

Поглядывая на красивую кофейную пару, уже предвкушаю, как сделаю первый глоток. Нам, кофезависимым, все не в радость до первого глотка.

За шумом льющейся воды даже музыку плохо слышно, поэтому появление на кухне Никитина становится для меня сюрпризом.

Обернувшись на его голос, вижу, что в отличие от меня он выглядит изрядно усталым, похоже, я вчера выпила из него все соки, но почему у него лицо такое невольное я понять не могу.

Выключаю воду, чтобы услышать, что он мне говорит, и Сергей повторяет свой вопрос:

– Это что еще за спектакль?

Глава четырнадцатая

– Настроение хорошее, – объясняю я свои танцы. – Да и бассейн пропустила, будем считать разминка…

– Я спрашиваю, к чему все эти игры в идеальную хозяйку? – резко прерывает меня Никитин. – Готовый завтрак, вымытая сковорода, еще б кофе в постель принесла. Что? Решила себя прорекламировать? Мол, не только в постели за*бись, но и готовлю отменно? Утренний отсос в пакет услуг входит?

У меня пропадает дар речи. До меня доходит, откуда такие претензии: мы же с ним вчера обсуждали женскую привычку примерять стереотипную женскую роль. Он решил, что я таким образом набиваю себе цену?

В груди все сжимается и от несправедливого упрека, и от слов, какими он был высказан, а также от осознания, что я Никитина интересую только в одной роли, совершенно определенной.

Оставляю в покое сковороду.

– Утренний минет полагается не всем, только постоянным клиентам компании. А ты, как я посмотрю, предпочитаешь разнообразие в обслуживании.

– Что за херню ты несешь? Все? Сказка кончилась? Начинаются суровые будни с их «Ой, все»? Честная и откровенная Даша скрылась за горизонтом? Или ее вообще не было?

Меня захлестывает волна гнева. Эта скотина вчера развела меня на секс, на разговоры о том, что я даже с подругой не обсуждаю, и обвиняет меня в притворстве?

Методично вытираю руки о банное полотенце на мне.

– Раз уж мы тут решили поговорить об откровенности, скажи мне, Сережа, – сказанное сквозь зубы, его имя словно вжиканье кнута. – Сколько баб ты трахаешь на неделе? Не думай, я не осуждаю. Но когда я вчера спросила, женат ли ты, зачем ты мне соврал? Побоялся, что п*зда не обломится?

– Я не женат! – рявкает он.

– А это не важно, – я срываю с себя полотенце и швыряю в него. – Ты прекрасно понимал, что я имею в виду. Меня интересовало свободен ты или нет. Тут-то, видимо, весь твой интерес ко всей этой правде и пропал, да?

– Не понимаю сути твоих претензий. Ты не догадывалась, что я до тебя не был девственником?

– Проблема не в том, что ты трахаешься. Столько презиков с собой носить, юбому понятно станет, что ты кобель! Кстати отчего ты на меня ни один не потратил? Проблема в том, что ты мне соврал и воспользовался!

– Я? Воспользовался? – повышает голос Сергей. – Да ты течешь, стоит тебя потрогать. Лучше было бы, если бы я тебя не отодрал? Готов поспорить, ты сейчас тут стоишь голая, а если тебя загнуть, окажется, что ты готовенькая!

– Иди в жопу! – кричу я, стараясь сдержать подступающие слезы. – Тебе я в жизни больше не позволю меня загнуть.

Выстреливаю из кухни. Врываюсь в спальню и начинаю одеваться. Ни на минуту не останусь в этом доме. Мерзавец!

Злобный Никитин не может оставить меня в покое и припирается за мной следом.

– Что, Даш? Правда глаза колет?

– Правдолюбец ты наш! – всплескиваю руками и возвращаюсь к расправлению резинки чулок. – Только какой-то однобокий!

– Скажи, я не прав? Ты и сейчас под меня ляжешь! У тебя соски как копья!

– Отсыпьте мозгов этому идиоту, это от холода!

Наклоняюсь поднять трусики, а меня за задницу хватают:

– А давай проверим? – шипит он.

Разворачиваюсь и хлещу его трусанами.

– Все. Время всех проверок кончилось! Не подходи ко мне!

Вот удивительное дело, я злющая как потревоженный шабаш ведьм, а все равно смотрю на Никитинское хозяйство, которое находится в полной боевой готовности. Проверять он меня собрался, придурок!

Отскакиваю от него и натягиваю белье. Тянусь за платьем и слышу:

– Не забудь своего парня.

– Себе оставь, сам-то не справляешься. Правду хочешь? А правда в том, что я вчера симулировала. Я ж тебе говорила, все стоны только для вашего самолюбия, – радую я Сергея, вынырнув из выреза платья. Черт, лифак забыла! Быстро сгребаю его и часики в сумку, скручиваю волосы на затылке.

– Хрен там, Даша! Уж я не перепутаю кончающую в слезах телочку с притворщицей!

– Продолжай так думать и дальше, – задевая его плечом, выхожу из спальни. – Запри за мной, когда я уйду.

Но Никитину все неймется, он догоняет меня в прихожей, когда я уже натянула сапожки и набросила пальто. Он молча обхватывает меня, впечатывает в свое голое тело, упираясь в меня стояком, и зло целует.

Офигев от этого произвола, я кусаю его за губу, но он не останавливается, а начинает щипать соски, выпирающие из-под ткани. Сергей удерживает меня всего одной рукой, но вырваться мне удается, только пнув его по ноге, хотя очень хочется по яйцам.

– Ненавижу тебя, – выплевываю я.

– Врешь, – злится Никитин. – Иначе не устроила бы мне это представление. Хочешь со мной, под меня и бесишься, что все не по-твоему будет!

– Но и по-твоему тоже!

– Сама прибежишь!

Глава пятнадцатая

– Оху… кхе… Офигеть! А ты чего? – Катюха подбирает отвисшую челюсть.

– А чего я? Хлопнула дверью и ушла гонимая ветрами, – кривлюсь я и машу все тому же бармену, чтоб повторил. Сегодня я пью «Кровавую Мэри», о «Маргарите» даже думать не хочу. Ассоциации, знаете ли.

Катя, вылупив на меня глаза, только хрустит чипсами как в кинотеатре.

– И прям такая на работу пошла сразу?

– Ага, но это и к лучшему. Там я хоть отвлекалась, а как домой пришла, так и начала реветь, пока слезы не кончились.

– Эй, ну ты чего, – утешает меня подруга. – Из-за всяких мудаков убиваться. Из-за Ленчика не плакала, а тут вдруг в рев.

– Самое обидное, знаешь, что? Он ведь прав был. Ссора была мерзкая, а если б он добрался до письки, понял бы, что я вся мокрая. Это ненормально! Стокгольмский синдром!

– Да какой стокгольмский синдром, – смеется Катя. – Это про другое. А у тебя просто адреналинчик ударил, гормончики заплясали. Не зря говорят, что те, кто ссорится бурно, мирятся сладко. Может, надо было дать? Он бы угомонился.

Зыркаю на нее глазами:

– Тут опыт твоей семейной жизни не подходит. Он меня обвинил черте в чем, а я такая – оп! И в позу подчинения, задрав хвост.

– Слушай, он произвел на меня впечатление нормального мужика. С чего он завелся-то так? На какую мозоль ты ему наступила?

– Решил, что я на него виды имею, захомутать хочу, и я устроила весь этот спектакль с искренностью, чтоб интерес вызвать. А утром подмазывалась. Тоже мне! Самомнение у него – выше только звезды!

– А ты, значит, видов, не имела? – хитро щурится Катька.

– Ну, сначала думала, может, изредка встречаться будем, потом, конечно, я захотела продолжить знакомство. Но я ни в чем не притворялась! Зато он в душу влез в грязных ботинках и все нижнее белье переворошил! И обманул! Лжец паршивый!

– Ты про бабу? – догадывается Катя. – Ну, может, это случайная какая. Залетная, так сказать. От такого перца трудно ждать целибата. Где-то ж он секс должен брать.

– Кать, это не волосок на подушке, и не забытая сережка! Это, блин, целый уходовый комплекс, которому отвели полку в шкафчике! И записка на холодосе. Это прям официальное заявление прав на свою территорию!

– Ну, может, мать у него бывает…

– Крем для молодой кожи, Катенька, для молодой! Давай не будем про это, меня прям трясти начинает. Даже если не женат, все равно соврал. А если это крайне молодая мама, родившая его до своего рождения, судя по всему, мог бы объяснить!

– А то ты бы стала слушать, – хмыкает подруга. – Ладно, тебе виднее.

– Точно. Кажется, мне пора еще раз повторить. Я на нервах даже водку не почувствовала.

– На работе-то как? Отстали от тебя местные ленивые сучки? – Катя не стесняется в выражениях, так как полностью солидарна с моим их определением.

– Отстали. В то же утро и огребли. Я только в офис зашла, пальто расстегиваю, и подваливают две скорпионихи. Видят: платье вчерашнее, макияжа нет, на шее засос. Одна и спрашивает сладеньким голосом: «Ну что? Помог наш подарок?» А я на взводе. Отвечаю: «Еще как! Вот решила вам квартальную премию выдать анальными пробками без вазелина!» Вторая от растерянности уточнила: «А почему без вазелина?» Я как рявкну: «Вазелин еще заслужить надо!» Их как ветром сдуло. Теперь шушукаются только между собой, ко мне не лезут.

Катюха ржет.

– Ты ж терпеливая так-то, не ожидали, походу, что в собственную лепешку наступят.

Отмахиваюсь. Чего про них говорить. Курицы и есть курицы. Надоели.

– Ну, хочешь, я у Коршунова спрошу про него? Аккуратненько, – меня умиляет, что даже спустя столько времени, Катя зовет своего мужа по фамилии. Один раз только слышала, как она его Киром назвала, после чего он как-то быстро засобирался с вечеринки и Катюху с собой упер.

– Знаем мы твое «аккуратненько», – ворчу я. – Не надо ничего спрашивать. Я сама сначала хотела тебя попросить, а потом думаю, зачем? К чему? Все сказано уже. Да и я вроде успокоилась. Ну как, перестала дурить, скажем так.

– И как ты дурила? Колись! Хочется убедиться, что не я одна с прибабахом.

– Ну, таких экстримов, как ты, я не устраивала, – усмехаюсь я. – Ни побегов из теплой постели, ни отъездов за границу, у меня все по классике. Прорыдав пару ночей напролет и окончательно опухнув от слез, в пятницу я, нарядившись как королева с макияжем по последним трендам от бьюти-блогера, по совместительству невесты Ленчика, я поперлась в «Амандину».

Катя смотрит на меня сочувственно. Сама знаю, что дебилизм полнейший.

– И вся такая торчала у барной стойки в надежде, что Никитин придет и увидит, какая я сногсшибательная, впечатлится и поползет за мной на коленях, а я его отвергну и гордо уйду. Лучше б он, конечно, пришел прям меня искать и каяться, но и, если бы случайно заглянул, меня бы тоже устроила. Я просиживала жопу в «Амандине» все выходные, Никитин не нарисовался, зато собрала каких-то придурков, которые решили, что я таскаюсь в кафе, чтоб кого-нибудь подцепить.

– И ты такая вся цаца нарядная, красивая, собиралась ему отвергать, а бельишко, небось, надевала самое развратное, – понимающе тянет подруга.

– Угу, – понурившись киваю я. – Еще несколько дней бесилась потом и злилась на себя, надо из головы Никитина выкинуть, а я все пережевываю, да передумываю, как бы было… Если б да кабы…

– Ну, ясно. Втрескалась ты, – подытоживает она.

– Паршиво, но да, – опять не чувствуя вкуса, залпом допиваю коктейль и мрачно хрущу стебельком сельдерея, которым было украшено пойло.

– Надо все пять стадий пройти: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие, – со знанием дела говорит Катя. – Ты сейчас где топчешься?

– Депрессия.

– М-да, а на вчерашнем девичнике ты вроде нормалек была. Хреновая я подруга, даже ничего не заметила, – сокрушается Катюха.

Я мрачнею еще больше, вспомнив вчерашний девичник.

Нет, сам сабантуй прошел отлично, только вот пока мы ждали у входа в Спа-центр опоздавших девчонок, я увидела Никитина. Он стоял ко мне лицом и разговаривал с какой-то девкой в песцовой шубке. И так был поглощен этой песцовкой, что, когда скользнул по мне взглядом, не узнал, или не захотел узнать. Я отвернулась, чтобы не видеть, из этой по сути дорогой бани они выходят или наоборот туда идут, и поскорее зашла внутрь, пока не разрыдалась.

– Повторите мне еще.