Текст книги "Что надеть для обольщения"
Автор книги: Сари Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 28
Глядя в темные, блестящие глаза Эдвины Росс, Прескотт уже не в первый раз подумал о том, что она очень сложная женщина. Она взвалила на себя ответственность за стычку с Дафни, пыталась анализировать свои действия для того, чтобы улучшить взаимоотношения с другими людьми. Все это говорило о сильном характере и было достойно уважения.
– С кем вы мысленно готовитесь иметь дело, Эдвина? – Прескотт ощутил себя в неведомой ему дотоле роли покровителя. – С вашим отцом?
Она вздохнула и отвела взгляд.
– Ну да. Вы угадали.
– Ваш отец агрессивный человек? Он когда-нибудь… – Прескотт понизил голос, – поднимал на вас руку?
– Только один раз, когда мне было лет десять. Да и то тогда я сама была во всем виновата: взяла и постригла свою сестричку.
– Правда? – спросил Прескотт. – Из озорства?
– Нет. Из любви к прекрасному. Я была недовольна своими черными локонами, и сестричка предложила мне несколько своих прядок. Я отстригла у нее волосы и прикрепила их к своим собственным.
– Как вам такое могло прийти в голову?
– В тот момент мне казалось, что это замечательный план. Однако результат оказался совсем не таким, как мы ожидали… – Эдвина натянуто улыбнулась. – Но, возвращаясь снова к леди Помфри… ну… уж если быть честной с собой до конца, она неожиданно разбудила во мне ужасное чудовище под названием…
– У вас нет причин ревновать, Эдвина. То, что происходит между нами, не идет ни в какое сравнение ни с чем, что было раньше. – Прескотт обнял Эдвину, и она доверчиво прильнула к нему. – Я никогда не чувствовал к ней ничего похожего на то, что испытываю к вам.
Эдвина вздохнула, проникаясь доверием к словам Прескотта. Они на редкость подходят друг другу – словно две части единого целого.
– Ну что ж, мне в самом деле приятно это слышать.
– А вы, моя прекрасная леди, что вы испытываете по отношению ко мне? – спросил Прескотт и замер, затаив дыхание.
Она вздохнула, изображая на лице крайнее замешательство.
– Ну ладно, раз вам так необходимо это знать… – Эдвина застенчиво улыбнулась. – Вы мне… и вправду нравитесь. Очень… Очень сильно.
Прескотт радостно рассмеялся, как будто у него отлегло от сердца.
Эдвина кусала губы.
– Прескотт!
– Да?
– Я тут думала, что, когда здесь все закончится, может быть, вы останетесь ненадолго со мной?
Сердце у Прескотта учащенно забилось.
– О чем вы хотите меня попросить, Эдвина?
– Ну… Видите ли… Речь идет о сделке, которую мы с моим кузеном Генри пытались заключить в Кембридже. Ну… я подумала, что раз уж вы умеете подобрать ключик к людям и все такое… вы смогли бы помочь нам спасти положение.
Прескотту показалось, что ему выстрелили в грудь – такое сильное разочарование он испытал в этот миг. А собственно говоря, чего он еще ожидал? Эдвине понадобилась его помощь в заключении делового соглашения, точно так же как ей нужно сейчас его содействие в ситуации с шантажистом. Может быть, Прескотт ей и нравится. Однако это не столь важно для Эдвины, как то, что он может быть полезен. Прескотт не нашел ничего другого, как уклончиво ответить:
– Посмотрим.
– Ну вот… Дело в том… я подумала, что, если мы с вами продолжим быть вместе – на что я надеюсь… чего мне бы очень хотелось… – тогда, на каком-то этапе, я буду вынуждена поставить в известность об этом моего отца… Я бы хотела избежать стычки с ним. А значит, мне нужно ваше руководство. Ну так вот… Во всем, что касается вас… нас… мне просто необходимо, чтобы меня поняли четко и однозначно.
– Почему?
– Потому что для меня очень важно, чтобы объяснение с моим отцом прошло как можно лучше.
– Почему? – снова спросил Прескотт, понимая, что похож на трехлетнего малыша, который то и дело повторяет свои бесконечные «почему», но ничего не мог с собой поделать. Слишком сильно болело у него сердце, и ему нужно было знать, почему сердце болит так мучительно и как остановить эту боль.
Не глядя на него, Эдвина проговорила:
– Потому что я хочу, чтобы в наши отношения никто не вмешивался и чтобы нам с вами никто не мешал. Я хочу, чтобы… у нас… все продлилось дольше.
У Прескотта комок встал в горле. Облизнув пересохшие губы, он сказал:
– Вы хотите, чтобы мы пробыли вместе долго? Даже после того, как я вам больше не буду полезен?
Она нахмурилась:
– Больше не будете полезны? Я, разумеется, понимаю, что мы начали как деловые партнеры, пытаясь остановить шантажиста. Но я надеюсь, что те отношения, которые существуют между нами сейчас, абсолютно лишены корысти.
Внезапно Прескотту показалось, что боль в груди стала не такой нестерпимой.
– Значит, вы желаете быть со мной? Просто быть со мной?
– Конечно. Вы мне нравитесь. А разве вы не хотите, чтобы мы были вместе? – с замиранием сердца проговорила Эдвина. Она не отрываясь смотрела на него влажными глазами. – Даже после того, как мы закончим со всеми делами?..
У Прескотта словно камень с души свалился.
– Это было бы… наиболее предпочтительно для меня.
«Наиболее предпочтительно…»
Эдвина прищурилась:
– Вы решили помучить меня, правда? Отомстить мне за неприятности, которые я вам доставила с леди Помфри?
– Да нет, просто ради смеха. – Прескотт озорно улыбнулся и поцеловал Эдвину в висок.
Он был на седьмом небе от счастья. Эдвина хотела, чтобы он был с ней, просто потому, что она к нему неравнодушна. Не ради пользы дела и не по расчету. Потому что он ей нравится. Он ей по-настоящему нравится!
Прескотт блаженно вдыхал нежный аромат ее духов, и его душу наполняла незнакомая дотоле радость. Однако где-то в глубине души он не мог до конца в это поверить. Ему было прекрасно известно, что у радости есть обратная сторона – печаль и отчаяние. Но он не позволит этому удивительному чувству радости покинуть его. Только не сейчас.
В темноте витали земные запахи травы, роз, гортензий, апельсинов и лимонов. Во влажном воздухе чувствовалось дыхание приближавшейся грозы.
Эдвина положила голову ему на плечо и вздохнула:
– Мне так хорошо с вами! – Она сильнее прижалась к Прескотту.
Его пронзило желание – сильное, неистовое. За всю его жизнь еще ни одна женщина не была ему нужна так, как она.
– Думаете, нам пора пожелать всем «спокойной ночи»? – От того, как чувственно звучал ее голос, сердце у Прескотта забилось еще сильнее. – Деревенские жители рано ложатся спать…
Схватив Эдвину за руку, Прескотт увлек ее дальше в темноту оранжереи, каблуки его туфель и ее «лодочек» гулко застучали по каменному полу.
В небе сверкнула молния. Через несколько мгновений прогремел гром, а затем все опять стихло.
Эдвина остановилась и подняла глаза к стеклянному потолку.
– Близится гроза.
Прескотт остановился.
– Нет, гроза за несколько миль отсюда.
В небе снова сверкнула молния.
Эдвина обняла Прескотта за плечи и прильнула к нему.
Стоя в темноте, они обнимались. А где-то там, вдалеке, природа управляла своим феерическим оркестром, и время от времени всполохи света пронизывали темноту.
Зарывшись пальцами в ее мягкие волосы, Прескотт целовал Эдвину, пока от желания у него не перехватило дыхание.
Дальше он чувствовал только то, как ее мягкое тело сливается с его телом, жар, пламенеющий между ними, всепоглощающее желание и слышал грохот гремевшего вдали грома.
…Потом он долго не мог прийти в себя и ждал, когда белый свет перестанет кружиться перед глазами. Прескотт со страхом ждал, что реальность разрушит его фантазию.
Но когда Прескотт открыл глаза и посмотрел на Эдвину, она по-прежнему была рядом – все такая же фантастически красивая при всполохах молнии. И по-прежнему принадлежащая ему. По крайней мере в этот самый момент его сны не растаяли, как он того боялся.
Глава 29
На следующий день Прескотт шагал по выложенному коврами коридору к комнате Эдвины и вспоминал, как оставил ее всего несколькими часами раньше…
Когда Прескотт незаметно, чтобы не разбудить Эдвину, выбирался из постели, она доверчиво прильнула к нему. Ее глаза по-прежнему оставались закрытыми, дыхание было глубоким и размеренным. Она безмятежно спала.
Прескотт долго стоял над ней и смотрел. Рядом с Эдвиной ему было так хорошо, как никогда и ни с кем раньше. И дело было не только в их взаимном влечении, которое, разумеется, нельзя было сбрасывать со счетов. Их связывало нечто большее, чем поцелуи, от которых захватывает дух, и умопомрачительная страсть, от которой, казалось, дрожит земля. Нечто большее, чем родство душ, которое тоже нельзя было отрицать. Чувства Прескотта были гораздо глубже и сильнее, чем все это, вместе взятое. Уважение и трогательная забота, которые он испытывал к Эдвине, были не похожи на то, что он чувствовал раньше к другим женщинам. За исключением Кэт.
Однако сейчас все было совершенно по-другому. Его отношения с Кэт представляли собой не что иное, как пылкую юношескую влюбленность. То, что Прескотт испытывал сейчас к Эдвине, не было смятением чувств – непонятным для него самого и незрелым. Это было полностью оформившееся переживание, однако оно оставалось свежим и вселяющим надежду на счастье, как дыхание весны. Целостное, но еще не полностью проявившееся и от этого таившее в себе непостижимую тайну.
Эти новые для него переживания настолько потрясли Прескотта, они так сильно шли вразрез с его мнением о себе и своем месте под солнцем, что он торопливо оделся и поспешил покинуть спальню Эдвины.
Он верил в судьбу не больше, чем в Рождественского деда.
Не больше, чем в настоящую любовь.
И самым пугающим было то, что он попал в сети того самого чувства, в которое давно уже не верил. Он влюбился!
– Ах, извините, сэр, – прервала его размышления горничная с подносом в руках, выходившая из комнаты Эдвины. Грузная черноволосая девушка почтительно присела в реверансе.
На подносе стояли остатки скромного завтрака: половина гренка, блюдечко с джемом и белая чашка, пятна на которой свидетельствовали о том, что в чашке находилось какао. Прескотт поднял глаза и увидел, что над верхней губой горничной красовался такой же коричневый ободок.
Прескотт показал пальцем на свою верхнюю губу и сказал:
– Какао.
– Что? – не поняла девушка.
– У вас какао на губах.
Она испуганно расширила глаза и поспешно вытерла губы рукой.
– Спасибо, сэр.
– Вы не знаете, где я могу найти сейчас леди Росс?
– Я слышала, как дворецкий упоминал о ракетках для игры в бадминтон. Возможно, мадам на западной лужайке.
– Ладно. Туда я и направлюсь. Благодарю вас.
Прескотт заметил Эдвину еще издали. Она стояла под раскидистым дубом, а по земле были разбросаны ракетки и воланы для игры в бадминтон.
Эдвину окружали несколько человек. Пробираясь к ней, Прескотт думал о том, сколько пройдет времени, прежде чем ему удастся улучить момент, чтобы добыть с ней наедине.
– Хорошо, что я не в одной команде с леди Помфри. – Дженел подбросила волан в воздух и взмахнула ракеткой, ударяя по волану. Молодой слуга, одетый в ливрею, бросился поднимать волан.
Миссис Грин поправила ленточку своей соломенной шляпки, похожей на улей.
– Я не соглашусь быть в одной команде с ней ни за какие сокровища на свете.
– Эта женщина – настоящая мегера, – кивая, согласилась Джинни.
– В таком случае в какой же команде играть бедняжке? – спросил мистер Тодд и, закрываясь от солнца ладонью, стал смотреть, как леди Кендрик, похожая на полководца на поле битвы, давала распоряжения слугам, как натянуть сетку для игры. – Не можем же мы исключить ее из игры.
– Конечно же, можем, – улыбнулся сэр Ли, барабаня пальцами по своей трости с золотым набалдашником. – Особенно учитывая то, что она уже отправилась восвояси.
– Что?
Все повернулись и посмотрели на старика. Как раз в этот момент Прескотт подошел к ним и переспросил:
– Что, разве леди Помфри уехала?
Сэр Ли озорно улыбнулся. Очевидно, ему нравилось, если не сказать больше, находиться в курсе дел окружающих.
– Она отбыла совсем недавно. Бедняжка беспрерывно чихала, у нее покраснел нос и вспухли глаза. Она страдает аллергией на кошек. – Сэр Ли обвел вопросительным взглядом всех собравшихся. – Леди Кендрик готова поклясться, что не держит в доме кошек, однако леди Помфри была готова с ней поспорить. Может быть, кто-то прихватил с собой в эту поездку любимого домашнего питомца?
– Привезти с собой на загородную вечеринку кошку? – фыркнул мистер Тодд. – Я сомневаюсь, что такое могло кому-нибудь прийти в голову.
Все возмущенно загалдели, и только Джинни с подозрением посмотрела на Дженел, которая с невозмутимым видом внимательно разглядывала свою ракетку, словно в ней были заключены все тайны мира.
Что же такое сделала Дженел?
Когда Джинни заметила, что Прескотт тоже перевел взгляд на Дженел, то сразу же повернулась к Эдвине:
– Ты сегодня такая тихая, дорогуша.
Эдвина была бледна. Одной рукой она опиралась на ствол дерева, другой держалась за живот.
Прескотт бросился к ней. Его сердце сжалось от страха.
– Эдвина!
– Не прикасайтесь к моему животу! – закричала она в панике, широко раскрыв глаза.
– Что с вами?
– Мне… нехорошо, – проговорила она, задыхаясь. На щеках у нее вспыхнул лихорадочный румянец, а на лбу выступили капельки холодного пота.
– Садитесь, дорогая, садитесь. – Прескотт бережно помог Эдвине опуститься на землю. – Скажите, что у вас болит.
– Посторонитесь! – приказала Дженел людям, окружившим Эдвину плотным кольцом.
– Отойдите! Ей не хватает воздуха! – распорядилась леди Кендрик.
– У меня слабость. Меня тошнит… – пролепетала Эдвина и закрыла глаза.
– А может, она в положении? – пробормотал себе под нос мистер Тодд.
Прескотт метнул в его сторону испепеляющий взгляд. Если бы он не держал Эдвину, он бы непременно набросился на этого нахала.
– Один раз меня ужасно тошнило, когда я съел испорченную баранину, – сказал сэр Ли, а затем, спохватившись, повернулся к леди Кендрик. – Только не подумайте, что я хочу вас обвинить, миледи. Все блюда были отменными. Я просто подумал, что нужно вызвать к леди Росс доктора.
Прескотт взглядом поблагодарил старого джентльмена. Он бережно вытер пот со лба Эдвины и спросил:
– Что вас беспокоит?
– Боль, – выдохнула она и показала на живот. – Вот здесь.
Внезапно ее лицо еще сильнее побледнело.
– О Господи, мне кажется, меня сейчас вырвет… – Эдвина оттолкнула Прескотта, вскочила на ноги и отбежала в сторону.
Мистер Грин скривил губы.
– Кто-то должен отвести леди Росс в дом.
– Вот сами туда и идите, если вам противно! – заявила Джинни, гневно сверкая глазами. – Побойтесь Бога, даме плохо!
Эдвина тяжело дышала, прислонясь к стволу дерева. Пот струился по ее лицу и шее.
Прескотт испытывал страх и ужасное чувство собственного бессилия. Как никому другому, ему было известно, что смертельные болезни подстерегают человека неожиданно и их жертвой может стать любой. Но он не должен показывать своего страха Эдвине. Сейчас ей нужна его поддержка.
Вынув из кармана платок, Прескотт вытер ей лоб и рот.
В лице Эдвины не было ни кровинки.
К ним подошел сэр Ли и, низко наклонившись, принялся внимательно рассматривать, чем тошнило Эдвину.
– Похоже, это было съедено только что: пища еще не успела перевариться. Вы, случайно, не ели сегодня утром что-то с чесноком, леди Росс?
– Чеснок на завтрак? – Леди Кендрик сделала гримасу. – Едва ли такое возможно.
Эдвина покачала головой.
– Только гренок… Ох, я не могу даже думать о еде… Ох…
Эдвину снова стало тошнить, и сэр Ли поспешно отошел в сторону.
Когда приступ рвоты закончился, Джинни, вынув свой носовой платок, помогла Эдвине вытереться.
Сэр Ли снова подошел к ним.
– Вы, случайно, не принимали сегодня соли сурьмы, леди Росс? Знаете ли, это такое средство для улучшения пищеварения. Нужно проявлять особую осторожность с дозировкой этого химического препарата. В небольших количествах это лекарство, а стоит чуть-чуть превысить дозу, как он становится опасным для здоровья.
Эдвина покачала головой:
– Я не принимала никаких солей и никаких лекарств. Ничего. И у меня нет… до сих пор не было никаких проблем с пищеварением.
Сэр Ли шумно вздохнул и нахмурился:
– В таком случае у меня есть веские основания полагать, что вас, миледи, кто-то хотел отравить.
– Отравить? – испуганно воскликнул мистер Тодд. – Это неслыханное злодеяние!
– Боже милостивый! – вскричал мистер Грин, а миссис Грин стало дурно.
– Принесите мои нюхательные соли для миссис Грин! – приказала леди Кендрик слуге. – Сию же минуту!
– Что заставило вас прийти к выводу, что это яд, сэр Ли? – спросил Прескотт, обнимая Эдвину и прижимая ее к себе.
– Я почувствовал запах чеснока, который говорит о присутствии в организме солей сурьмы. Соли сурьмы применяются прежде всего для улучшения пищеварения, но в больших дозах действуют как яд. Вызывают тошноту, рвоту и резкие боли в животе. Симптомы неожиданного заболевания леди Росс с этим совпадают. Действие солей сурьмы обычно наступает в период между тридцатью минутами и двумя часами после приема препарата внутрь. Судя по цвету рвотных выделений, на завтрак вы пили какао, которое замаскировало вкус и запах солей сурьмы.
– У какао и в самом деле был странный привкус, – пробормотала Эдвина.
Опираясь на трость, сэр Ли кивнул:
– Это подтверждает мое заключение о том, что леди Росс сегодня утром пытались отравить, добавив в ее какао яд. Намеренно.
– Кто хотел навредить Эдвине? – задумчиво произнесла Джинни. – Может быть, я каким-то образом…
Прескотт поймал взгляд Джинни. Он взял ее руку и сжал в своих ладонях.
– Мы не можем сказать точно, кто это сделал и почему. Поэтому не будем торопиться с выводами. И не будем никого обвинять, – уверенно проговорил Прескотт, а его взгляд говорил Джинни: «Это не ваша вина».
– Я не могу согласиться с сэром Ли, – заявила леди Кендрик, подходя к старику. – Едва ли кому-нибудь пришло бы в голову отравить леди Росс. Это слишком голословное обвинение.
Сэр Ли опустил голову.
– Я уверен в том, что сказал.
– Наверное, просто леди Росс что-то съела. А эти желудочные заболевания доставляют множество неприятностей и очень тяжело протекают.
– Нам нужно сделать для Эдвины все, что в наших силах. Позовите доктора, леди Кендрик, – попросила Джинни.
Леди Кендрик тотчас же направилась к дому.
– Я так и сделаю.
– Подождите! – Прескотт вскочил с места. – В спальне Эдвины была горничная! Мне показалось, что она допила какао, оставшееся в чашке Эдвины. Если она тоже заболела, мы точно узнаем, в чем здесь дело!
– Отличная мысль, мой мальчик! – одобрительно закивал сэр Ли. – Если горничная тоже отравилась и обе женщины выпили какао из одной и той же чашки, тогда мы с уверенностью сможем сказать, послужило ли причиной отравления именно какао. Давайте поспешим в дом, и мы узнаем, кто из нас прав.
– Идите без меня. Я останусь с Эдвиной. – Прескотт взял ее на руки. Эдвина была слишком слаба и не сопротивлялась, она обмякла в его руках, как тряпичная кукла. Прескотта снова охватило беспокойство за ее состояние. Она положила голову ему на плечо.
– Спасибо, Прескотт.
Глава 30
– Я убью эту подлую леди Помфри, которая недостойна называться «леди»! – в гневе вскричала Дженел, наклоняясь над распростертой на кровати Эдвиной. – Вырву все ее волосы по одному, выцарапаю глаза, заставлю ее есть землю…
Джинни стояла рядом с Дженел и вытирала глаза кончиком носового платка.
– До сих пор поверить не могу, что леди Помфри чуть не отравила нашу Эдвину. Каким мерзким надо быть человеком, чтобы совершить подобную вещь! И использовать слуг для своих черных деяний!
Дженел закивала:
– Лакея, которого леди Помфри за деньги подговорила отравить Эдвину, следует повесить! Слава Богу, что вы, сэр Ли, были с нами и смогли допросить этого человека, благодаря чему мы узнали правду.
Джинни повернулась к сэру Ли, который стоял у окна:
– Вы верите, что он не знал, что находится в напитке, как он утверждает?
– Какая разница? – резко проговорил Прескотт, вышагивая взад-вперед возле кровати Эдвины. – Он мог ее убить!
Джинни заламывала руки.
– Какое счастье, что Эдвина не выпила полную чашку! А бедная горничная… Леди Кендрик говорит, что ей тоже очень плохо.
– Сама виновата. Не надо было воровать господское какао, – изрекла Дженел.
Опираясь на свою трость с золотым набалдашником, сэр Ли поднял голову:
– Если бы не она, мы бы не получили полную уверенность в том, что в какао был подмешан яд. И что след ведет к леди Помфри.
Прескотт не отходил от постели Эдвины. Внимательно вглядываясь в ее лицо, он с тревогой искал в нем признаки нездоровья. Этот час, когда он наблюдал мучения Эдвины, будучи не в силах ей помочь, показался ему вечностью. Но теперь, уставшая и изможденная, Эдвина затихла. Она лежала на кровати с закрытыми глазами, бледная как смерть.
– Бедняжка наконец заснула, – пробормотала Джинни. – Кажется, худшее позади.
– Я поеду за Дафни вдогонку, – заявил Прескотт. – Она не могла далеко уйти.
– Зачем вам ехать вслед за леди Помфри? – спросил сэр Ли. – Какой сейчас в этом прок?
– А если это не пилюли с солями сурьмы? Если это что-то другое? Может быть, у Дафни есть противоядие?
Сэр Ли прищурился.
– Можно переговорить с вами с глазу на глаз, мистер Дивейн?
– Вы меня не остановите! – Прескотт хотел обойти старика, но тот оказался проворнее, чем казался на первый взгляд.
Сэр Ли опустил руку Прескотту на плечо.
– Все же давайте поговорим наедине!
– Ладно. – Прескотт убрал руку сэра Ли со своего плеча. – Но только минуту, не больше. А затем я поеду вслед за Дафни!
Они вышли в коридор. Остановившись рядом с Прескоттом, сэр Ли посмотрел ему прямо в глаза.
– Вы останетесь здесь, мистер Дивейн. Вы нужны вашей невесте.
– Здесь я ей ничем не могу помочь. Там я по крайней мере принесу ей какую-то пользу!
– Противоядия к этому препарату не существует. Леди Росс может помочь только время.
– Может быть, Дафни что-то известно! Она может подтвердить, что это был за химический препарат! Она может…
– Заплатить за все?
Прескотт был охвачен гневом. Уж лучше чувствовать гнев, чем страдать от бессилия, видя муки его драгоценной Эдвины.
– А почему бы и нет? Она это заслужила. Любой, кто хоть пальцем тронет Эдвину…
– Вы в самом деле полагаете, что сможете что-то сделать с леди Помфри? Так сказать, проучить ее?
– Я действительно очень хочу этого.
– Но вы уверены, что у вас хватит духу это сделать? Вы сможете не моргнув глазом поднять руку на женщину, которой когда-то, очевидно, были увлечены?
Прескотт хотел сказать «да», но не мог выдавить из себя ни слова. Он стиснул зубы и сжал кулаки.
– Я не… знаю. Наверное, нет. Но я знаю, что должен противостоять ей. Я не могу оставить все как есть…
– Пусть ею займутся власти…
– О, она обязательно попадет в руки властей. Я об этом позабочусь. Просто так это не сойдет ей с рук! – Прескотт распрямил плечи, в его глазах вспыхнула решимость. Возможно, он не способен применить к Дафни насилие, однако ей самой об этом ничего не известно. А хороший испуг пойдет на пользу этой мерзавке. По крайней мере он узнает точно, какой яд она применила, пытаясь отравить Эдвину.
– Ваша минута истекла, сэр, и мне надо отправляться в путь.
– Я не могу вас отпустить, мистер Дивейн, Я не могу стоять и молча смотреть, как на моих глазах вы совершаете роковую ошибку. Надеюсь, организм леди Росс вовремя избавился от яда, но ее жизнь все еще остается в опасности. Отравление ядом – опасная штука.
Прескотт почувствовал, как у него больно сдавило грудь. Так сильно, что ему стало тяжело дышать.
– Как вы можете так спокойно говорить об этом?
– Наверное, потому, что я знаю о смерти не понаслышке.
– А яды? Вижу, вы с ними тоже хорошо знакомы?
– Что мне и вправду хорошо известно, так это то, как они действуют, а также, к сожалению, каковы губительные последствия их применения.
– В таком случае вы должны понять, почему я хочу поехать за леди Помфри. Мне необходимо выяснить, есть ли надежда… есть ли противоядие…
– Вот что я вам скажу, мистер Дивейн. Преследованием леди Помфри могут заняться другие люди. Другие люди смогут заставить ее понести расплату за свои злодеяния. Но никто, кроме вас, не сможет утешить и успокоить леди Росс.
– Но…
– Послушайте, мистер Дивейн, мне известно, что вы с леди Росс на самом деле не помолвлены.
– Что?..
– Дженел, леди Бланкетт, доверилась мне и рассказала о вашей фиктивной помолвке и поведала о тех обстоятельствах, которые послужили этому причиной. – Видимо, на лице Прескотта было написано крайнее изумление, потому что сэр Ли поспешил продолжить: – Не вините ни в чем эту женщину: просто я внушаю людям доверие, а ей к тому же нужен был кто-то, кому она могла бы излить свои тревоги. Она почувствовала, что на меня можно положиться. Это так и есть. Не беспокойтесь, я не раскрою ваш секрет. Но, отвлекаясь от всего этого, смею вам заметить, что, хотя вы с леди Росс не помолвлены, я вижу, как вы нежно привязаны друг к другу. Ничье присутствие не сможет так облегчить страдания Эдвины, как ваше. И вы никогда себе не простите, если она умрет, а вы в это время не будете держать ее за руку.
У старика на глаза навернулись слезы. Его потухший взгляд выражал глубокую печаль, а его плечи уныло поникли. Проглотив комок в горле, он сказал:
– Я сполна хлебнул горя, мистер Дивейн, но этого уже не выдержу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам не довелось это пережить.
Прескотт сразу же вспомнил о директоре Данне, и боль перенесенной потери с прежней остротой пронзила его сердце. Ему показалось, что сейчас перед ним стоит не сэр Ли, а его старый директор Данн. Потому что будь директор Данн сейчас жив и будь он сейчас здесь, он испытывал бы те же самые чувства, что и сэр Ли. Вне всяких сомнений, он бы посоветовал Прескотту то же самое, что и сэр Ли, и он смотрел бы сейчас на Прескотта с такой же неподдельной заботой и любовью, тревожась за его будущее.
Боль от недавно пережитой утраты смягчила гнев Прескотта. И только страх за жизнь Эдвины как отвратительный червь разъедал его душу.
– Я не могу потерять ее, – прошептал Прескотт. А его взор затуманили слезы. – Я только-только нашел ее… – Охваченный печалью и тревогой, он закрыл лицо ладонями. – Я не хочу снова быть… Я этого просто не вынесу…
Сэр Ли по-отечески обнял Прескотта за плечи.
– Я знаю, что вы не можете ее потерять. Ведь вы ее любите.
Любит? Он ее любит? Прескотт поднял голову и изумленно посмотрел на старика. Неужели то, что он чувствует к Эдвине, – любовь?
Разумеется, он восхищается Эдвиной. Она обладает поразительной способностью вдохновлять его и пробуждать в нем неведомые ему силы. Благодаря Эдвине ему хочется стать лучше, стать более великодушным, добрым и внимательным. Когда Прескотт был с ней, он не притворялся, он был самим собой. Ему не нужно было скрывать свои чувства, и он понимал, что его не осуждают за них. Неужели это… это в самом деле любовь?
Рядом с Эдвиной у Прескотта появлялось ощущение, что у него есть верный защитник, которому не безразличны ни он сам, ни его судьба. Как будто у него появился товарищ, который, что бы ни случилось, всегда на его стороне. Который знает, кто он и какой он, и это его вполне устраивает. Благодаря Эдвине Прескотт больше не был безнадежно одиноким. Но любовь ли то, что он чувствует к ней?
Да, в самом деле, рядом с Эдвиной ему казалось, что все происходящее с ними истинно. Что так и должно быть. Когда они целовались, ласкали друг друга, он чувствовал себя связанным с ней, ощущал себя с ней единым целым.
Впервые в жизни Прескотт не казался себе потерявшим, управление кораблем, плывущим по реке жизни, который неведомо куда несет течение и которому некуда причалить. У Прескотта появилось ни с чем не сравнимое ощущение, что он кому-то нужен. Словно у него есть причал – дом, где его ждут.
Это открытие так ошеломило Прескотта, что он начал заикаться.
– Я… Я п-правда… ее люблю. – А потом более уверенно добавил: – Я в самом деле люблю Эдвину.
– Так ступайте же к ней. А остальное доверьте мне. Я возьму все на себя: свяжусь с властями и сделаю все, чтобы это злодеяние не осталось безнаказанным.
Прескотт кивнул и вытер рукой глаза.
– Если любовь – это когда твое сердце разрывается на части, в таком случае я не уверен, что способен это выдержать.
– Выдержите, если рядом с вами будет любимая женщина. Рядом с любимой вы почувствуете, что вам все по плечу. С ней любая ноша станет легче. Для вас не будет ничего невозможного.
Прескотт резко выпрямился, словно какая-то ужасная мысль вдруг пришла ему в голову. Не менее страшная, чем опасение, что Эдвина может умереть.
– А что, если она не любит меня? Если мои чувства не являются взаимными? Что я могу предложить такой блестящей леди, как Эдвина? У меня нет ни денег, ни титула… Даже имя у меня чужое!
Сэр Ли стиснул руки в кулаки и потряс ими в воздухе.
– Не сдавайтесь! Боритесь за нее! Дали вам это имя при рождении или нет – вы Дивейн. А Дивейны по природе своей борцы.
– Бороться за нее? Что значит бороться?
– Дайте ей знать о своих намерениях. Расскажите о своих чувствах. Пусть она ценит то, что вы готовы сделать ради нее и ради вашего будущего. Дайте ей понять: то, что раньше было притворством, стало настоящим.
– Вы… говорите о браке?
– Конечно! О чем же я могу еще говорить?
Целый каскад противоречивых чувств и эмоций охватил Прескотта.
– Я… я не знаю… Мне раньше никогда не приходило в голову, что я когда-нибудь женюсь…
– Но почему, черт возьми?
– Мысль о женитьбе меня не воодушевляет, сэр. У меня всегда стоит перед глазами неприятный опыт моих родителей.
– Вам не обязательно повторять их ошибки.
В этом-то и заключалась вся ирония – брак с Эдвиной был бы точным повторением ошибок его родителей. Налицо все атрибуты драматической пьесы, скорее трагедии: изысканная леди из знатной семьи выходит замуж за человека не ее круга и в конце концов начинает об этом сожалеть. Потому что, вне всяких сомнений, ее родственники не одобрят этот брак – а отсюда появится целый сонм проблем. Во втором акте героиня убегает от своего недостойного мужа, а затем умирает от постигшего ее разочарования. Ну, не только разочарования, но и от тифа. В последнем акте ребенок, рожденный в этом несчастливом браке, повторяет те же самые ошибки. Дают занавес – и зрительный зал погружается в темноту.
Прескотт очнулся от мучительных воспоминаний. Перед ним вдруг забрезжил лучик надежды. Может быть, все у них сложится по-другому, если они с Эдвиной не поженятся. Если они останутся любовниками – и ничего больше. В таком случае ее семья не будет так категорически возражать. Люди могут сохранять замечательные, нежные отношения без благословения их союза церковью. Может быть, и им это удастся.
Сэр Ли нахмурился, и уголки его рта опустились. Он смотрел на Прескотта проницательным взглядом.
– Если вы собираетесь заводить детей, вы должны пожениться. Вам нужно будет дать им свое имя.
