Текст книги "Понять и простить"
Автор книги: Сара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Сама нашла. Полагаю, твой преданный Донателло уже проинформировал тебя, что с родителями я больше не живу.
– Выгнали за плохое поведение?
– Просто устала от чрезмерного мужского владычества! – отрезала Эллен.
– И чем же ты занимаешься?
– Днем раскладываю по полкам товары в супермаркете, а… – Тут она осеклась. Рассказывать Люку о своей вечерней работе она не могла. И, чтобы не нагромождать ложь, сказала:
– А три дня в неделю по вечерам работаю в общественном центре. Сегодня тоже.
На другом конце провода повисло долгое молчание. Конечно, Люк решил, что она не сильно продвинулась вперед со времени их разрыва. Знал бы он, через какую черную депрессию ей пришлось пройти! В ее дела он с тех пор не вникал. После того, как Эллен отказалась от его денег. Люк умыл руки. С глаз долой – из сердца вон.
– Значит, супермаркет, – в его голосе четко слышалось неодобрение.
– Мне нравится, – искренне сказала Эллен. Действительно, это был первый шаг в ее карьере. Потом она станет старшим продавцом. Потом… кто знает?
– Раскладываешь… товары?
Эллен даже позволила себе улыбнуться.
– Ну, ты же меня знаешь. Сплошное удовольствие и никакой ответственности!
– Звучит самокритично, – печально согласился Люк.
Эллен возвела глаза к потолку.
– Мне там нравится. Чувствуешь себя частью большой семьи.
Пока Люк молчал в ответ, Эллен печально подумала о своей разрушенной семье. И о матери Люка, которая была убеждена, что ни одна женщина, кроме святой, не сможет стать подходящей женой ее сыну. Теперь, когда ее не стало, у Люка не было никого, кроме Джеммы.
– Я рад, что ты нашла себе работу по способности, – съязвил Люк. – Значит, сегодня. Во сколько ты начинаешь?
– В половине восьмого. – Эллен спохватилась:
– Но мы не можем встретиться…
– Должны. Встретимся до твоей работы. – Это было сказано типичным тоном властного южанина. Что окончательно взбесило Эллен. – Где ты живешь?
Эллен нахмурилась. Не хватало только, чтобы Люк увидел ее квартиру. Обычно она встречалась с его помощником Донателло, который привозил Джемму, где-нибудь в кафе. Она боялась, что Люк прекратит ее встречи с дочерью, если узнает, в каких условиях она живет.
– Ты что, не понимаешь, что я вообще не хочу тебя видеть?
– Я тоже. Ты не принадлежишь к числу моих лучших друзей. Но это важно, – ответил Люк. – Это касается Джеммы. И тебя.
Она похолодела. Его слова звучали зловеще. Чтобы унять дрожь в ногах, ей пришлось прислониться к стене.
– Но разве нельзя…
– Это должно быть улажено. Выбери любое место, – спокойно и деловито продолжал Люк. – Я задержу тебя не больше чем на десять минут. Надеюсь, ты можешь оказать мне эту любезность ради благополучия моей дочери?
«Моей», а не «нашей». Да, подумала Эллен, так оно и есть. Он решил потребовать развода и отказа ее от родительских прав. Очевидно – и это было ясно из последнего приезда Джеммы, – что Люк недоволен даже теми скромными правами, которые дал Эллен суд.
Это конец. Да, Эллен знала, что когда-то этот момент наступит. Она медленно, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Прежде чем он заговорит об этом, она сама, первая, откажется от права, за которое так долго боролась. Права видеть, как растет ее дочь. Пусть она скажет это сама, не он. Так можно хотя бы сохранить остатки гордости, самоуважения и способности держать свою жизнь в руках. Каждой клеткой своего тела она противилась этому намерению. И все же в глубине души понимала, что Джемма не заслуживает того, чтобы ее отрывали от любимого отца и дома и заставляли жить с матерью, до которой ей нет дела.
Хуже того – с матерью, которой она боится. Глаза Эллен заволокло слезами. Почему девочка боится ее? В последний приезд Джемма так цеплялась за Донателло, словно Эллен была голодным людоедом с ножом в руке. Вся неделя прошла словно в аду. Джемма испуганно молчала, плакала по ночам, пока Эллен, не выдержав пытки, не позвонила Донателло и не попросила забрать девочку на три дня раньше срока.
Нравится ей это или нет, против правды не пойдешь. Ради благополучия своего ребенка она должна забыть о себе. Джемма не должна больше страдать. Господи, подумала Эллен. Новая жертва. Торопливо, чтобы не передумать, она сказала в трубку:
– Хорошо. Надо так надо. На Ланкастер-стрит есть кафе, около станции метро. Жди меня там в семь. – Она повесила трубку.
Подавленная неотвратимостью принятого решения, Эллен неподвижно стояла у телефона, пытаясь собраться с силами. Внезапно она поняла, что ей предстоит сделать, помимо отказа от Джеммы. Ей предстоит встретиться с Люком. После всех этих лет.
Странное ощущение охватило ее. Странное и незнакомое. И Эллен никак не могла понять, почему вдруг ее сердце так бешено забилось. Люк. Человек, которому она отдала все. Сердце, душу, разум, тело, наконец. А теперь и своего ребенка. Боль от воспоминаний заставила ее изо всех сил прикусить губу. Она умеет быть сильной – и уже доказала это. Она не позволит снова сломать ее. Если Люк найдет свое счастье – прекрасно. У Джеммы будет новая мать…
Задыхаясь от боли, она изо всех сил пыталась сдержать подступающие рыдания. В первую очередь Джемма. Она обязана пожертвовать всем для своего ребенка. А потом – только вперед.
Слезы неожиданно полились из глаз, и она ощутила их соленый привкус на губах. Прижав дрожащие руки к сердцу, Эллен старалась приготовиться к самому худшему. Сегодня вечером она узнает, действительно ли ей удалось побороть в себе своих демонов.
Глава 2
Свет в общем холле выключился – сработал таймер, который Сирил специально установил для экономии. Сдерживая нервную дрожь, Эллен ощупью пробралась к себе. Дверь на этот раз не хотела закрываться. Только этого не хватало! Она яростно рванула ручку на себя, и упрямая дверь наконец захлопнулась.
– Господи, помоги! – с возрастающим отчаянием прошептала Эллен. Слишком много всего разом навалилось на нее.
Из зеркала над камином на нее глянуло бледное, вытянутое лицо с огромными запавшими глазами, наполненными болью. Ужасно. Побелевшие, печальные губы. Выше нос, мрачно усмехнулась она своему двойнику.
Люк. Снова, по прошествии целой вечности, она увидит Люка. Ему уже… двадцать восемь лет. Что он подумает о ней?! Эллен припомнила их первую встречу. Она яростно шагала по дороге, с твердым намерением уйти из дому куда глаза глядят после очередной стычки с отцом. В тот раз она разозлила его своим категорическим отказом поощрять ухаживания невыносимо самодовольного хлыща – сынка их богатого соседа, за которого отец очень хотел выдать ее замуж. Как назло, пошел страшный ливень, в пять секунд промочивший насквозь ее дорогой шелковый костюм. Неудивительно, что Люк остановился! Он, наверное, решил, что она помешалась, особенно когда не задумываясь влезла к нему в кабину, сбросив хлюпавшие туфли и задрав узкую юбку, мешавшую взбираться по ступенькам. «Мне все равно, куда вы едете, – мрачно сказала она, даже не глядя на водителя. – Только отвезите меня куда-нибудь, где можно обсохнуть и спокойно покурить!»
Это было тогда. А теперь… теперь перед ней была совершенно другая женщина. Та, которая прошла через все круги ада и вернулась повзрослевшая, умудренная опытом и умеющая ценить маленькие радости жизни.
Ее губы сжались в решительную линию, и Эллен выпрямилась, гордясь тем, что выжила, и радуясь себе – той, которой стала. Эллен, которая ушла от Люка, была костлявой, нездорового вида женщиной в потрепанной юбке и старом джемпере, настоящее ходячее пугало! У Эллен засосало под ложечкой при воспоминании о том страшном дне, когда она оказалась на тротуаре около дома, где они жили. Какая мать может бросить своего ребенка? Либо негодяйка, либо помешанная. Эллен невольно содрогнулась.
А Люку не могло прийти в голову, что ее странному поведению может быть какая-то серьезная причина. Он был убежден, что Эллен просто не любит Джемму. Если бы он знал! Она готова была пожертвовать ради дочери всем. И будет готова на это всегда.
Роды были тяжелыми. Ребенок оказался переношенным на две недели, и пришлось стимулировать роды искусственно. Схватки были настолько мучительны, что Эллен впала в состояние послеродового шока. Но прошло больше года, прежде чем это выяснилось и ее начали лечить.
А тогда Люк, разумеется, представить себе не мог, что ее решение уйти было вызвано инстинктивным стремлением защитить Джемму. Самая страшная жертва, которую может принести мать.
Но нет. Он даже не дал себе труда задуматься. Эллен вздохнула. Они тогда едва знали друг друга. Их брак был результатом стремительно вспыхнувшей страсти, порыв, заставивший их сбежать в Лондон, и именно такое начало только подтвердило мнение Люка о ней, когда она бросила Джемму.
– Что, черт возьми, ты делаешь? – спросил он, когда, придя домой, увидел чемодан Эллен у входа и услышал, как в комнате плачет Джемма.
– Ухожу, – только и могла выдавить Эллен. Ей отчаянно хотелось взять дочь на руки. Но она не решалась.
Люк нетерпеливо фыркнул и прошел мимо нее в комнату.
– Боже мой! – воскликнул он. – Она ведь вся мокрая! Чем ты занималась целый день? У нее уже опрелости!
– Я… я меняла… недавно! Кажется, сегодня… – Ее мысли путались, думать было трудно. – Я ходила в магазин. – Она указала на кучу пакетов, полных совершенно ненужной ей одежды. Она сама не знала, зачем вышла из дома, зачем пошла в магазин. Абсурд.
– В магазин?! – зарычал Люк. – Мы по уши в долгах, Эллен! Я работаю как вол, чтобы купить самое необходимое! Что ты со мной делаешь? Ты в первую очередь обязана думать о Джемме, а не о себе! Ты должна заботиться о ней, а она ползает одна по полу!
Нет. Нет, она не могла. Она ужасалась иногда возникавшему у нее желанию схватить Джемму и швырнуть ее о стену. Никто не понимал этого. Врач выписал ей успокаивающее и сказал, что она просто ведет себя как маленькая избалованная девочка. Очень может быть, что то же самое он передал и Люку!
– Я должна уехать! – хрипло пробормотала она, дрожа всем телом.
Он метнул на нее быстрый взгляд прищуренных глаз.
– Куда? Или ты хочешь сказать, – напряженно произнес он, – что решила навестить родителей? Они что, снова с тобой разговаривают?
Эллен облизнула пересохшие губы.
– Я… ухожу от тебя.
Он на несколько секунд замер. Джемма была уже переодета в сухое и тихо посапывала на руках у отца.
– Что я сделал? – севшим голосом спросил он. Несмотря на все его старания, голос дрожал.
– Ничего. Это я. Я не могу оставаться! – выпалила она. – Не могу больше этого выносить!
– Этого? Ты говоришь о Джемме? – побелев от гнева, крикнул он. Эллен кивнула. Да, она не могла оставаться из-за Джеммы. – Этого? Господи! Ты эгоистка, дрянь… – Он закрыл глаза. – Приди я позже, ты бросила бы ее здесь одну. Плачущую…
Она затрясла головой.
– Нет! Я ждала тебя! Она… она плакала! Все время…
– А ты не могла взять ее на руки.
Не в силах больше выдерживать его горький и тяжелый взгляд, Эллен отвернулась. Собрав все силы, она подняла с пола чемодан. Позади она услышала резкий шумный вздох и испуганно выпрямилась.
– Господи! Так ты… ты серьезно! – с ужасом выдохнул Люк.
– Да, – безучастно ответила она. – Я ухожу к родителям.
Люк положил Джемму в кроватку и двумя большими шагами очутился возле Эллен, всем телом излучая праведный гнев.
– Но почему?! – прорычал он. – Ладно, пусть ты бросаешь меня, разлюбила, пусть я тебе надоел. Это я могу понять, но как ты можешь бросить своего ребенка? – Онемев от боли, она смотрела, как он резким гневным жестом отбрасывает назад волосы. – Ну, скажи что-нибудь!
– Мне нечего говорить, – пробормотала она.
– Ты не можешь уйти! Ты нужна ей! – воскликнул он. – Она совсем слабенькая. Неужели тебе все равно? Неужели у тебя сердце не разрывается, когда она плачет? Неужели тебе ее даже не жалко? – с возрастающим гневом спрашивал Люк. – Что же ты за чудовище? Ты ведь почти не берешь ее на руки, не ласкаешь, не играешь с ней. Господи, Эллен, где же твое сердце, почему ты не любишь ее?
Она не могла ответить ни слова. Она ничего не знала. Ею владел всепоглощающий страх перед внезапными приступами помрачения рассудка. От этого она должна была оградить свою дочь. Чувствуя, что вот-вот зарыдает, Эллен стояла на подкашивающихся ногах и молилась, чтобы не упасть. Мысленно она уговаривала себя: я должна уйти. Ради Джеммы. Я должна уйти…
Люк видел только маску холодного равнодушия. Сверкая глазами, он грубо схватил Эллен за плечо. С минуту она вырывалась. Но Люк был сильнее, а у нее совсем не осталось сил.
– Беда в том, что ты привыкла быть папенькиной любимой доченькой! – с отвращением заключил он, отталкивая ее от себя. – Испытания – это не для тебя. Ты хочешь, чтобы тебя ласкали и лелеяли. Ты привыкла к богатству, а у нас нет ни гроша. И, наверное, уже жалеешь о вашем роскошном особняке. Рай в шалаше – это не то, о чем ты мечтала, да?
– Люк, прошу тебя… – прошептала она.
– Тебе все в жизни хочется получать на блюдечке с золотой каемочкой. А я могу предложить тебе только любовь и бедность! – прогремел он, едва сдерживаясь. – Тебе же этого мало, так? Ребенок только усугубил положение. Ты должна уделять ему больше внимания, чем себе. Слишком тяжело, не так ли?
Эллен только кивнула в ответ. Страх за ребенка и за себя – заставил ее промолчать. Она сходит с ума. Ее охватил ужас. Она не хотела попасть в какую-нибудь ужасную местную лечебницу. Помочь ей теперь мог только отец. Из гордости он никому не расскажет о ее помешательстве. Он найдет частного врача, который поможет, и, с горечью подумала Эллен, он будет даже рад ее слабости. Потом, она снова увидит маму, окажется в ее объятиях…
Люк стоял перед ней с побелевшими от гнева губами, его трясло. Сердце Эллен рвалось к нему. Она знала, как смертельно он уставал после двенадцатичасовой работы, особенно при том, что дома ему приходилось самому готовить себе ужин.
Она с болью смотрела на Люка. Одна ее часть мучительно хотела, чтобы он заподозрил неладное, чтобы обнял ее и сказал, что вместе они преодолеют все беды. Но когда она протянула ему руку. Люк отшатнулся, словно от змеи.
– Не надо. Я не хочу к тебе даже прикасаться. Убирайся! – пробормотал он сквозь зубы. – Возвращайся к своему папочке. Помогай ему считать его денежки. Ни на что другое ты не способна. Ты эгоистка. Пусть я вышел из бедной семьи, но меня по крайней мере научили вечным ценностям, и я знаю, как любить кого-то больше, чем себя…
– Люк… – пробормотала Эллен, чувствуя, как ее глаза застилают слезы.
– Нет! – перебил он. – Довольно, я не могу тебя больше слушать. Уходи! Убирайся из моего дома! Я не хочу тебя больше видеть!
Похолодевшая, Эллен в последний раз взглянула на свою дочь. Бедняжка. Она снова начинала плакать. Прощай, Джемма. Прости меня, мысленно обратилась к ней Эллен. На мгновение Джемма замолчала. Не в силах больше выносить это, Эллен развернулась и вышла, ничего не видя перед собой из-за пелены слез. Она услышала за спиной стук чемодана, который забыла взять. Дверь захлопнулась позади нее.
Не обращая внимания на любопытные физиономии соседей, появившиеся за занавесками окон, она стояла, привалившись к стене их дома, – дома, который они украшали и обставляли, где они смеялись и любили друг друга. Там, за стеной. Люк, наверное, успокаивает Джемму. Когда плач девочки стих, она подняла чемодан и медленно поплелась прочь.
Назад к родителям. К злому «я ведь тебя предупреждал». Больше всего ее убивало торжество отца. Еще бы – он ведь оказался во всем прав! Что дало ему возможность усилить свои диктаторские полномочия. Разбитая, больная и сломленная морально, Эллен не сопротивлялась. Она потеряла двоих любимых людей.
У нее начали выпадать волосы. Каждое утро на подушке она обнаруживала огромные пучки. Расческа вырывала пряди волос с корнями, оставляя отвратительные проплешины. Эллен могла только плакать над своими утраченными любовью, ребенком и женственностью.
В это же время Люк усугубил ее страдания. Он увез Джемму в Италию. Эллен едва окончательно не потеряла рассудок. Тогда ей не верилось, что можно пережить все это и не умереть от отчаяния.
Но она выжила. И выглядела теперь совершенно другим человеком. Эллен критически оглядела себя в зеркале: короткая стрижка, гладкая кожа, скромная одежда.
Бросив шоколадку и журнал в большую холщовую сумку, она воинственно посмотрела на дверь, с которой предстояло еще побороться. Потом занялась косметикой. Совсем немного туши и помады и Эллен уже, сунув ноги в узкие туфельки на высоких каблуках, выходила на улицу, готовясь встретиться с врагом лицом к лицу…
К тому времени, когда Эллен вошла в кафе. Люк уже ждал ее. Хотя его лицо было скрыто газетой, Эллен была уверена, что едва ли кто-то другой будет читать здесь « La Stampa ».
– Привет, Эллен! Как обычно? – встретила ее веселым возгласом молоденькая светловолосая официантка.
– Спасибо, Трейси. – Эллен, скрывая волнение, с особой тщательностью притворила за собой дверь. Кофе и сдобная булочка помогут ей собраться, зацепиться за что-то привычное.
Люк, конечно, заметил появление Эллен. Глядя теперь на нее, он испытывал прежнее, знакомое напряжение всех мускулов. Ее присутствие, ее женственность, казалось, заполнили собой все пространство маленького, тесного кафе. Внезапно Люку пришло в голову, что, может быть, сегодня он видит ее в последний раз. Поэтому он решил как можно более полно насладиться зрелищем.
Ей потрясающе шла новая прическа. Короткие, красиво уложенные волосы прекрасно гармонировали с правильными чертами лица и плавным изгибом шеи. Новая Эллен восхитила его. В ней больше не было вызова всему миру. Однако от этого ее сексуальность ни на йоту не убавилась. Она сквозила в каждом движении, в каждом взгляде. Действительно, она выглядела так, словно только что выбралась из постели. А может быть, так оно и было.
Прилив неизвестно откуда взявшейся ревности заставил Люка стиснуть зубы. Ее внешний вид только укрепил в нем решение, принятое во время их телефонного разговора.
Эллен – не тот человек, которому он доверит Джемму. Никогда больше. Встречи Эллен с Джеммой пора прекратить. Ему придется заключить с ней соглашение другого рода. Как же ему этого не хотелось! Однако здесь был один плюс. Больше ему не придется сталкиваться с приступами истерики каждый раз, когда дочь будет возвращаться после встречи со своей эгоистичной, легкомысленной матерью.
Его взгляд медленно скользил по стройной фигуре Эллен, и внезапно Люк почувствовал, как бешено застучала кровь в висках при мысли о других мужчинах, которые касаются ее, слышат ее стоны и вздохи… Он стиснул кулаки, но не мог отделаться от воспоминания о ее нежной коже, о мягких губах, податливо раскрывающихся ему навстречу…
Дрожащими руками он снова поднял газету, закрыв ею лицо. Собственное желание поразило его самого. Он пытался читать, но буквы расплывались, и вместо известий о последнем политическом скандале перед глазами появлялось лицо Эллен. Нет, все правильно. Она – красивая, женственная – не может не привлекать внимание мужчин. И он реагирует на нее как любой нормальный мужчина. Но только с той разницей, что теперь ему известно, что она за пиранья. И быть съеденным живьем он не собирается. Наоборот, он сам намерен ее уничтожить.
Услышав шуршание газеты, Эллен догадалась, что Люк смотрит в ее сторону. Однако вместо того, чтобы подойти и поздороваться, она прошла мимо, к кассе, чувствуя спиной, как атмосфера угрожающе сгущается. Она не стала оборачиваться. Волнение, которое, казалось, улеглось, снова вернулось.
– Как дела на любовном фронте? Продолжаешь всех разгонять? – с легкой завистью в голосе спросила Трейси.
Эллен мысленно застонала. Не хватало только, чтобы Люк это услышал! Хотя для нее это не имеет значения.
– Всех скопом, – со вздохом ответила она. Трейси придвинулась к ней поближе и прошептала:
– Вон еще один из твоих. Тебя спрашивал. Глаза – умереть можно! Давай, хватай скорее, пока кто-нибудь не опередил!
– Нет уж, спасибо. Я как раз добиваюсь обратного. Это мой бывший муж, Трейси, – неохотно ответила Эллен и дурашливо подмигнула, чтобы Трейси не подумала, что обидела ее.
– Ну ты подумай только! – ахнула Трейси. – А не сочиняешь? Кто из вас кого бросил-то?
В зеркале Эллен хорошо был виден Люк, с циничным блеском в глазах разглядывавший ее.
– Я от него ушла.
– Так я и знала! Ты ненормальная! – усмехнулась Трейси.
Эллен ответила ей невеселой улыбкой.
– Устами младенца глаголет истина. С бешено стучащим сердцем она взяла кофе и тарелку с булочкой и, осторожно ступая – колени подгибались, – направилась к нему. Как истинный джентльмен, он поднялся, ожидая, когда она подойдет. Невольно избегая его взгляда, уставившись в чашку, Эллен приближалась к его столику.
– Привет.
Его тон выражал крайнее неодобрение. Эллен очень осторожно поставила чашку и тарелку на стол, потом с облегчением опустилась на красный пластиковый стул. Она медленно подняла подбородок и встретилась с ним высокомерным и непримиримым взглядом. Он ответил тем же. У Эллен по спине пробежал озноб. Люк по-прежнему ненавидит ее! Эллен поспешно опустила глаза в тарелку.
– Давно ждешь? – спросила она абсолютно безразличным тоном. Спасибо, мысленно обратилась она к булочке, за то, что оказалась под рукой. Можно сделать вид, что чем-то занята. Она откусила крошечный кусочек теста и непроизвольно слизнула сахар с губ.
Люк не ответил, на его лице отражалась какая-то сильная внутренняя борьба. Это удивило Эллен. Непонятно, каким образом, но ей удавалось читать язык его тела. Может быть, потому, что она слишком хорошо его знала. Снова ее выручила булочка, помогая отвлечься от непозволительных мыслей о теле Люка. А он продолжал молчать. Эллен удивленно подняла на него глаза и, вопросительно изогнув бровь, холодно спросила:
– Так в чем дело?
Выглядел он отлично. Дорогой костюм, часы, ухоженные руки, модельная стрижка. Он неплохо зарабатывает, наверное.
Люк с картинным недоумением пожал плечами. Эллен порадовалась, что их разделяет стол, скрывающий ее ноги, – слишком откровенно Люк изучал ее взглядом. Раздраженная этим, Эллен опустила ресницы. Почему она так реагирует? Просто слишком долго ложилась спать одна. И вот, яростно подумала Эллен, стоило появиться красавцу мужчине, и она готова послать к дьяволу весь свой здравый смысл!
– Я не ожидал увидеть тебя такой… – он снова наградил ее долгим взглядом, – такой цветущей. Я тебя с трудом узнал.
Эллен не поняла, комплимент это или оскорбление. Привычным жестом поправила волосы и – в который раз – ощутила недоумение, не обнаружив прежних длинных прядей под пальцами.
– Я уже не та, что была раньше.
– Вижу. – Медленным взглядом он словно ощупывал ее. Потом улыбнулся как бы про себя, и Эллен невольно вздрогнула при виде его таких чувственных губ. Ее соски напряглись под тонкой тканью. Она поспешно скрестила руки на груди, стараясь скрыть волнение. – Какая перемена! – медленно протянул он, его голос звучал хрипловато и удивленно. Эллен это обрадовало. Она хотела произвести на Люка впечатление. Однако он тут же все испортил. – Вижу, ты превратилась в девочку, которая не отказывает себе в удовольствиях.
– Я не девочка, а женщина, – поправила Эллен, с трудом сдерживаясь. Неужели можно пройти через все, через что прошла она, и сохранить в себе что-то от девочки?
Люк медленно покачал головой.
– Не думаю. Женщины, когда нужно, серьезно смотрят на жизнь.
– Бедняга! Ты стал таким серьезным и надутым индюком, – засмеялась она.
– Лучше быть надутым индюком, чем попрыгуньей стрекозой.
Глядя на него, Эллен поняла, что он несчастлив. Это видно было по его лицу. На нем лежало клеймо человека, который разучился смеяться. Ей до смерти хотелось спросить его, что случилось. Но этого нельзя делать. Он примет ее вопросы как личный интерес, тогда как это… Эллен нахмурилась. А что, собственно, это? Старое доброе любопытство. Вот и все.
– Не согласна. Жизнью надо наслаждаться, что я и делаю, – сказала она, изображая на лице широкую сияющую улыбку. – А ты?
Люк был явно удивлен и обескуражен, словно развлечения вообще не входили в его планы на жизнь. Он не ответил.
– Ты продолжаешь носить обручальное кольцо. Она машинально схватилась за безымянный палец. Кольцо было самым дешевым, которое они смогли найти. Но она никогда не снимала его.
– Ты тоже, – удивленно заметила Эллен. Люк пожал плечами.
– Неплохая защита. Думаю, ты это тоже испытала. Хотя странно для тебя – мне казалось, тебе приятно быть свободной. А жизнь со мной и Джеммой…
– Прекратим это! – сердито махнула рукой Эллен. Она не собирается сидеть здесь и выслушивать напоминания о темном прошлом. – С тех пор много воды утекло, – сказала она даже более беспечно, чем хотела, и вспыхнула.
– Целый океан, – пробормотал Люк. На мгновение ей показалось, что в его глазах промелькнуло сожаление. Наверное, ответный взгляд выдал ее, потому что вся теплота из его глаз немедленно испарилась.
Они сидели очень близко друг к другу. Некоторые итальянцы, мелькнула у Эллен мысль, совершенно лишены чувства «личного пространства». Она почувствовала губами его дыхание. Аромат его одеколона. К такому она была не готова. От неожиданности у Эллен закружилась голова. Захоти она – и можно было бы дотронуться до него, провести пальцами по мужественной линии подбородка, по чувственным губам…
Тут она наконец вспомнила, зачем, собственно, они здесь. Поэтому у него такой просительный взгляд. Говорящий примерно следующее: «Мне жаль, что так все вышло, давай покончим с этим, чтобы я мог начать новую жизнь с другой женщиной и Джеммой». Эллен заставила себя отстраниться, тем самым словно обрывая невидимые струны, снова протянувшиеся между ними.
Люк опять принялся разглядывать ее прищуренными глазами. Эллен лихорадочно пыталась придумать, что бы сказать. Ничего, кроме банальности, не нашлось.
– А ты лучше теперь одет, чем прежде. А в остальном почти и не изменился, – весело сказала она, стараясь выглядеть как можно безразличнее.
Не правда. Все в нем изменилось. Кроме притягательного воздействия на нее. Каждая клеточка его тела излучала прежнюю мужественную энергию. Однако особенно разительно переменилось выражение его губ и глаз. У Эллен дрогнуло сердце. В них не было жизни.
– Иногда мне действительно хотелось остаться тем человеком, за которого ты вышла замуж, – едва слышно ответил он.
Удивленная болезненной интонацией в его голосе, она резко схватила булочку и так энергично впилась в нее зубами, что джем испачкал ей подбородок. Только сейчас она заметила, что Люк как-то неестественно спокоен. Он даже почти перестал дышать. А все ее тело рвалось к нему в каком-то животном влечении. Нет, она не может, не должна позволить этой глупой реакции завести ее в неконтролируемые дебри. Слишком долго она всеми силами старалась преодолеть прошлое. Поэтому, махнув рукой на все правила приличия, Эллен тщательно облизала джем с пальцев и только тогда встретилась с его непроницаемыми глазами.
– Ты меня пригласил не для того, чтобы воскрешать старые воспоминания, – сообщила она, удивляясь своей способности лицемерить. – Давай перейдем к делу.
У Эллен свело судорогой горло от предчувствия скорого расставания с дочерью. Для храбрости она отпила еще глоток кофе и быстро взглянула на Люка. Он смотрел на нее так, словно хотел запомнить каждую черточку ее лица.
– Разумеется. – Его решительное согласие только подтвердило опасения Эллен. – Это касается Джеммы, – резко сказал он.
– Я так и подумала. – Эллен старалась говорить как можно суше и спокойнее и удержаться от просьб оставить все по-прежнему. Люк нетерпеливо постучал пальцами по крышке своего кейса, ясно демонстрируя желание поскорее окончить неприятную встречу. Но чтобы превратиться из жертвы в победителя, она должна взять инициативу в свои руки. С гулко бьющимся сердцем Эллен заговорила снова:
– Я знаю, что ты собираешься сказать. Поэтому и согласилась встретиться, – быстро сказала она. – Думаю… Я решила, что для всех нас будет лучше, если Джемма больше не станет приезжать ко мне.
Вот. Вот и все. Эллен сидела, оглушенная ужасной, чудовищной легкостью, с которой были произнесены роковые слова. Она отказалась от единственного человека на свете, которого любила.
Люк выглядел абсолютно потрясенным. С минуту он смотрел на нее, потом с сухим смешком сказал:
– Ты все сделала сама! Я-то ожидал сражения. Но ты, разумеется, права. – Он с интересом посмотрел на ее бледное лицо. – Полагаю, я должен благодарить тебя за то, что облегчила мне задачу.
– Я сделала это ради Джеммы, – безжизненно пробормотала Эллен. Ей видно было их отражение в зеркале. Со стороны казалось, что они ведут какую-то приятную интимную беседу, сидя за маленьким уютным столиком.
– Ну конечно, ты заботишься о ее благополучии, – саркастически произнес Люк. Эллен ясно было, что он этому не верит. Его последующие слова подтвердили это. – Но я полагаю, что и тебе это существенно облегчит жизнь, позволив не жертвовать выходными и праздниками, не так ли) Выходными? Праздниками? В полном одиночестве. Без Джеммы. Теперь уже навсегда. У Эллен так болезненно сдавило горло, что пришлось слегка оттянуть край воротника.
– Я не хочу этого делать. Но Джемме определенно не нравится, когда ее отрывают от привычной обстановки. И ей плохо в чужой стране, – с трудом начала она.
– Ты ее мать. Она бы все приняла как должное, если бы ты ее любила, если бы относилась к ней с нежностью и теплотой. А Донателло говорит, что ты всегда холодна и безразлична…
– Не правда! Я… – Но при мысли о продолжительном объяснении у нее сорвался голос. Как объяснить ему свою осторожность? Когда бы она ни протягивала к дочери руки с радостной и любящей улыбкой, Джемма встречала ее с каменным лицом и жалась к ногам Донателло. Когда тот передавал Джемму, еще совсем маленькую, Эллен на руки, девочка начинала плакать, так что у матери даже закрадывалось подозрение, не щиплет ли он ее нарочно. Но постепенно она поняла, что дочь просто не хочет ездить к ней. И старалась не требовать от девочки слишком многого, надеясь, что придет время, и они будут лучше понимать друг друга.
А теперь они навсегда станут чужими людьми. Эллен кашлянула, чтобы скрыть слезы, и отпила немного кофе. В горле пересохло. Она чувствовала, что не может больше об этом говорить. Хочет, чтобы он ушел.
– Ведь ты этого хотел, верно? – срывающимся голосом спросила она. – И больше говорить не о чем. Почему ты не уходишь?
– С удовольствием, – отозвался он. Потом, подавшись вперед, мягким ироничным голосом сказал:
– Знаешь, интересная вещь получилась, Эллен. Я думал, что причиню тебе боль предложением отказаться от родительских прав.
