Текст книги "Милые обманщицы"

Автор книги: Сара Шепард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

И тут что-то привлекло ее внимание в верхнем окне соседнего дома: ей показалось, что мелькнули светлые волосы, собранные в хвост. Но разве новые жильцы не темнокожие? Ледяной холодок пробежал по спине Спенсер. Это было окно бывшей комнаты Эли.

8. Скауты никогда не приходят вовремя

Ханна погрузилась глубже в мягкие подушки дивана и попыталась расстегнуть Шону джинсы от «Пейпер Деним».

– Эй, – сказал Шон. – Нам нельзя…

Ханна загадочно улыбнулась и приложила палец к его губам. Она начала целовать его в шею. От него пахло мылом «Левер 2000» и, как ни странно, шоколадом, и ей нравилось, как его новая стрижка подчеркивает все сексуальные выпуклости его лица. Она любила Шона с шестого класса, и с каждым годом он становился только красивее.

Пока они целовались, мать Ханны, Эшли, отперла переднюю дверь и зашла в дом, болтая по своему подростковому телефону-раскладушке «Эл-Джи».

Шон дернулся, вжимаясь в подушки дивана.

– Она увидит! – прошептал он, судорожно заправляя в джинсы бледно-голубую рубашку поло от «Лакост».

Ханна пожала плечами. Мама невозмутимо помахала им рукой и прошла в другую комнату. Эшли уделяла больше внимания своему «блэкберри», чем дочери. Из-за сумасшедшего графика работы она почти не общалась с Ханной, если не считать периодических проверок домашних заданий, обсуждения распродаж в магазинах и напоминаний о том, чтобы дочь убрала у себя в комнате на случай, если кто-то из гостей ее коктейльных вечеринок захочет воспользоваться ванной комнатой на втором этаже. Но Ханну это вполне устраивало. В конце концов, мамина работа служила источником пополнения ее кредитки – не всегда же она подворовывала – и оплаты дорогого обучения в дневной школе Роузвуда.

– Я должен идти, – пробормотал Шон.

– Приходи в субботу, – промурлыкала Ханна. – Моя мама целый день будет в спа-салоне.

– Увидимся на вечеринке у Ноэля в пятницу, – сказал Шон. – И ты же знаешь, мне тоже нелегко.

Ханна застонала.

– Так не должно быть, – заскулила она.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее.

– До завтра.

Когда Шон ушел, она уткнулась лицом в подушку дивана. То, что она встречалась с Шоном, до сих пор казалось ей сном. Когда Ханна еще была неуклюжей пампушкой, она восхищалась его высокой и спортивной фигурой, его учтивым отношением к учителям и ребятам из простых семей, его вкусом в одежде, утонченным и сдержанным. Она никогда не переставала любоваться им, даже после того как сбросила свои последние ненавистные килограммы и открыла замечательные средства для стильной укладки. Так что в прошлом учебном году, когда они делали в классе домашние задания, она как бы невзначай шепнула Джеймсу Фриду, что ей нравится Шон, и уже через три урока Колин Ринк сообщила Ханне, что Шон собирается позвонить ей на мобильный вечером, после футбола. Ох, как жалела тогда Ханна, что Эли не сможет увидеть момент ее триумфа.

Они встречались вот уже семь месяцев, и Ханна была влюблена как никогда. Она еще не сказала ему об этом – словно боялась поделиться своим секретом, который хранила столько лет, – но теперь была почти уверена, что он тоже ее любит. И разве секс не лучший способ выразить любовь?

Вот почему обет целомудрия казался ей совершенно бессмысленным. Она бы еще могла это понять, если бы родители Шона были чрезмерно религиозными, а так… нет, все это никак не вязалось с представлениями Ханны о парнях. Как бы Ханна ни выглядела в прошлом, она должна была признаться самой себе: с темно-каштановыми волосами, точеной фигурой и безупречной – да-да, ни единого прыщика – кожей, она была секси. Кто мог устоять перед ней? Иногда она задавалась вопросом: может быть, Шон гей – у него действительно было много красивых тряпок, – или попросту боится вагинальных инфекций?

Ханна позвала к себе на диван своего карликового пинчера, Кроху.

– Скучал по мне сегодня? – ласково спросила она, когда пес лизнул ей руку. Ханна обращалась за разрешением приходить в школу с Крохой, который прекрасно умещался в ее безразмерной сумке «Прада», – в конце концов, так делали все девчонки Беверли-Хиллз, – но в дирекции Роузвуда ей отказали. Поэтому, чтобы собачка не так тосковала в ее отсутствие, Ханне пришлось купить Крохе самую уютную кроватку от «Гуччи», какую только можно было приобрести за деньги, и на целый день оставлять включенным телеканал «Магазин на диване».

Ее мать – в строгом твидовом костюме и коричневых босоножках на низком каблуке – зашла в гостиную.

– Суши будешь? – спросила мисс Марин.

Ханна взглянула на нее.

– Торо роллы?[40]40
  Торо – особое мясо тунца, которое обычно используется для суши. Истинный торо берется исключительно у голубого тунца и выделяется своим мраморным оттенком.


[Закрыть]

– Не знаю. Я много всего накупила.

Ханна прошла на кухню, где на столе уже стоял мамин ноутбук и жужжала «раскладушка».

– Что еще? – рявкнула в трубку мисс Марин.

Следом за Ханной простучали по полу и коготки Крохи. Порыскав в пакете, она выбрала для себя сашими из желтохвоста, ролл с угрем и суп мисо.

– Я разговаривала с клиентом сегодня утром, – выговаривала кому-то мама. – Тогда они были счастливы.

Ханна изящно обмакнула желтохвоста в соевый соус и принялась листать каталог «Джей Кру». Ее мать была вторым человеком в филадельфийской рекламной компании «Макманус энд Тейт», и ее целью было стать первой в истории фирмы женщиной-президентом.

Помимо того что мисс Марин была чрезвычайно успешной и амбициозной бизнес-леди, она принадлежала к тем женщинам, которых большинство парней в роузвудской школе называли не иначе как «милф»[41]41
  MILF (англ.) – аббревиатура фразы «mother I’d like to fuck», что переводится как «мама, с которой я хотел бы заняться сексом» и является общим разговорным выражением (сленгом), разъяснение которого расценивается как вульгарное.


[Закрыть]. У нее были длинные, рыжевато-золотистые волосы, гладкая кожа и невероятно гибкое тело, отточенное ежедневными ритуалами виньяса-йоги.

Ханна знала, что ее мама не идеальна, но до сих пор не понимала, почему родители развелись четыре года назад и почему ее отец тотчас начал встречаться с Изабель, невзрачной реанимационной медсестрой из Аннаполиса, штат Мэриленд. Что называется, обменял дорогую вещь на дешевку.

У Изабель имелась дочь-подросток, Кейт, и мистер Марин сказал, что Ханна непременно полюбит ее. Через несколько месяцев после развода он пригласил Ханну в Аннаполис на уик-энд. Ханна нервничала перед встречей со своей квазисводной сестрой, поэтому уговорила Эли поехать вместе.

– Не волнуйся, Хан. Мы затмим эту Кейт, какой бы она ни была, – заверила ее Эли. Увидев, что ее слова не убедили Ханну, она добавила свою знаменитую фразу: «Я – Эли, и я непревзойденна!» Сейчас это прозвучало бы глупо, но тогда Ханна могла только мечтать о том, чтобы чувствовать себя так же уверенно. В той поездке Эли была ее подушкой безопасности – доказательством того, что она не лузер, от которого попросту сбежал отец.

Как бы то ни было, уик-энд обернулся катастрофой. Кейт оказалась самой красивой девчонкой из всех, кого она знала, а отец, не стесняясь, прилюдно назвал Ханну поросенком. Правда, он быстро дал задний ход и сказал, что это шутка, но то был последний раз, когда она его видела… и первый, когда она заставила себя сблевать еду в унитаз.

Впрочем, Ханна ненавидела думать о прошлом, поэтому редко предавалась воспоминаниям. К тому же теперь она уже не смотрела на ухажеров своей матери с надеждой «Вы будете моим новым папой?» в глазах. Да и разрешил бы ей отец являться домой в два часа ночи или пить вино, как разрешала мама? В этом она очень сомневалась.

Мисс Марин хлопнула крышкой телефона, и ее изумрудно-зеленые глаза впились в Ханну.

– Это твои новые туфли к началу учебного года?

Ханна перестала жевать.

– Да.

Мисс Марин кивнула.

– Много комплиментов получила?

Ханна повернула лодыжку, чтобы осмотреть свои фиолетовые туфли на платформе. Она побоялась столкнуться с секьюрити универмага «Сакс», поэтому пришлось заплатить за них из собственного кармана.

– Да. Немало.

– Не возражаешь, если я позаимствую их?

– Э-э, конечно. Если хоч…

Опять зазвонил телефон. Мама схватила трубку.

– Карсон? Да. Я разыскивала тебя всю ночь… Что, черт возьми, там происходит?

Ханна сдула со лба косую челку и сунула Крохе крохотный кусочек угря. Кроха выплюнул его на пол, и тут же раздался звонок в дверь.

Мать и ухом не повела.

– Им это необходимо сегодня вечером, – говорила она в трубку. – Это твой проект. Я что, должна приехать и водить тебя за руку?

В дверь позвонили снова. Кроха залаял, и мама наконец встала, чтобы открыть.

– Это, наверное, опять те девчонки-скауты.

Девочки-скауты приходили к ним в течение трех дней подряд, пытаясь продать какое-то печенье. В их районе скауты были особенно настырные.

Но уже в следующее мгновение мама вернулась на кухню, а следом за ней вошел молодой темноволосый зеленоглазый офицер полиции.

– Этот джентльмен сказал, что хочет говорить с тобой. – На золотом нагрудном знаке копа было выбито: ВИЛДЕН.

– Со мной? – Ханна ткнула себя пальцем в грудь.

– Вы Ханна Марин? – спросил Вилден. У него на поясе зашумела рация «уоки-токи».

И тут Ханна его узнала: Даррен Вилден, он же учился в старшей школе, когда она была в седьмом классе. Насколько она помнила, этот Даррен Вилден переспал со всеми девчонками из команды по дайвингу, и его чуть не выгнали из школы за кражу директорского винтажного мотоцикла «Дукати». Точно, этот коп и есть Даррен Вилден – такие зеленые глаза трудно забыть даже по прошествии четырех лет. Ханна надеялась, что он окажется стриптизером, которого ради розыгрыша подослала к ней Мона.

– В чем, собственно, дело? – спросила мисс Марин, с тоской поглядывая на свой мобильник. – Почему вы прерываете наш ужин?

– Мы получили сигнал из бутика «Тиффани», – сказал Вилден. – Камера видеонаблюдения зафиксировала вас в момент кражи некоторых ювелирных изделий. Записи с других камер молла прослеживают ваши передвижения до самой машины. Мы вычислили вас по номерному знаку.

Ханна впилась ногтями в ладонь, как это всегда бывало с ней в минуты особого волнения.

– Ханна не могла этого сделать, – отрезала мисс Марин. – Правда, Ханна?

Ханна открыла было рот, чтобы ответить, но слова застряли где-то в горле. Сердце бешено колотилось.

– Послушайте. – Вилден скрестил на груди руки. Ханна заметила у него пистолет, заткнутый за пояс. Он казался игрушечным. – Мне просто нужно, чтобы вы пришли в участок. Может, все прояснится и окажется, что это ошибка.

– Я уверена, что это ошибка! – воскликнула мисс Марин и достала бумажник от «Фенди» из такой же сумочки. – Сколько я должна заплатить, чтобы вы оставили нас в покое и не мешали ужинать?

– Мэм, – его голос прозвучал сердито, – вы должны просто проехать со мной. Хорошо? Это не на всю ночь. Я обещаю. – Он улыбнулся той чертовски сексуальной улыбкой Даррена Вилдена, которая, видимо, и помогла ему избежать исключения из школы.

– Хорошо, – сказала мать Ханны. Они с Вилденом долго смотрели друг на друга. – Позвольте, я возьму свою сумку.

Вилден повернулся к Ханне.

– Мне придется надеть на вас наручники.

Ханна ахнула.

– Меня, в наручники? – Вот это уж действительно полная глупость. Такое можно было услышать разве что от шестилетних соседских близнецов, когда они играли в копов. Но Вилден вытащил из кармана настоящие стальные браслеты и осторожно защелкнул их на ее запястьях. Ханна надеялась, что он не заметил, как дрожат ее руки.

Если бы только произошло чудо, и Вилден приковал ее этими наручниками к стулу, врубил популярную мелодию семидесятых «Оторва» и содрал с нее одежду. К сожалению, чуда не произошло.

* * *

В полицейском участке пахло подгоревшим кофе и замшелым деревом, потому что, как и большинство муниципальных зданий Роузвуда, это был бывший особняк железнодорожного магната. Вокруг суетились копы – принимали телефонные звонки, заполняли бланки, раскатывали взад-вперед на своих маленьких стульях на колесиках. Ханна ожидала увидеть здесь и Мону с накинутым на запястья маминым шарфом от «Диор». Но, судя по пустой скамейке, Мону еще не задержали.

Мисс Марин сидела рядом с ней, натянутая как струна. Ханна внутренне съежилась; ее мама обычно была очень снисходительной и терпимой – впрочем, Ханну еще никогда не таскали в участок и не предъявляли ей обвинений.

Вдруг мама наклонилась к ней и тихо спросила:

– Что ты взяла там?

– А? – встрепенулась Ханна.

– Тот браслет, что на тебе?

Ханна посмотрела на свои руки. Супер. Она забыла снять его, и браслет гордо красовался на запястье. Она подтянула его повыше, пряча под рукав. А что там с сережками? Так и есть, она и их сегодня нацепила. Ну не идиотка ли?

– Дай его мне, – прошептала мать.

– А? – пискнула Ханна.

Мисс Марин протянула открытую ладонь.

– Давай его сюда. Я сама со всем разберусь.

Нехотя Ханна позволила матери отстегнуть браслет. Потом сама сняла с себя сережки и тоже отдала их. Ни один мускул не дрогнул на лице мисс Марин. Она невозмутимо сунула украшения в сумочку и сложила руки на металлической пряжке.

В комнату вошла блондинка из бутика «Тиффани», которая помогла Ханне выбрать браслет с шармом. Как только она увидела Ханну, понуро сидящую на скамейке в наручниках, она кивнула головой:

– Да. Это она.

Даррен Вилден сурово посмотрел на Ханну.

– Я думаю, тут какая-то ошибка. – Мисс Марин встала со скамейки и подошла к столу Вилдена. – Видите ли, я неправильно поняла вас в самом начале нашего разговора. Я была с Ханной в тот день. И мы вместе покупали эти безделушки. У меня сохранились чеки, они дома.

Продавщица злобно прищурилась:

– Вы хотите сказать, что я вру?

– Нет, что вы, – ласково произнесла мисс Марин. – Я думаю, вы просто перепутали.

Что она делает? Липкое, неуютное, похожее на вину чувство захлестнуло Ханну.

– Как вы объясните записи с камер видеонаблюдения? – спросил Вилден.

Мисс Марин задумалась. Ханна увидела, как пульсирует жилка на ее шее. И тут, прежде чем Ханна смогла ее остановить, она полезла в сумочку и достала трофеи.

– Это я во всем виновата, – сказала она. – Не Ханна.

Мисс Марин снова повернулась к Вилдену.

– Мы с Ханной повздорили из-за этих цацек. Я ей запретила их покупать, вот и довела до такого отчаянного поступка. Больше этого не повторится. Я позабочусь об этом.

Ханна ошеломленно смотрела на мать. Они никогда не обсуждали «Тиффани», не говоря уже о том, чтобы спорить насчет того, что ей можно носить, а что нет.

Вилден покачал головой:

– Мэм, я думаю, вашей дочери, возможно, придется провести какое-то время на общественных работах. Это обычное наказание в таких случаях.

Мисс Марин заморгала, изображая невинность.

– Разве нельзя как-то обойти это правило? Пожалуйста…

Вилден долго смотрел на нее, и вот уголок его рта дернулся в чуть ли не дьявольской усмешке.

– Присядьте, – наконец произнес он. – Я подумаю, что можно сделать.

Ханна смотрела по сторонам, куда угодно, только не на мать. Вилден склонился над своим столом, на котором стояли фигурка шефа полиции Виггама из «Симпсонов» и металлическая шагающая пружинка «Слинки». Он облизнул указательный палец, листая страницы документов, которые взялся заполнять. Ханна вздрогнула. Что это за бумаги? Может, уже и в местных газетах напечатали про эти кражи? Это было бы плохо. Очень плохо.

Ханна нервно дернула ногой. Ей вдруг ужасно захотелось пососать ментоловую пастилку. Или, может, кешью. Да хоть бы и мясные палочки «Слим Джимз» со стола Вилдена.

Она уже мысленно представляла себе эту жуткую картину: все обо всем узнают и она остается без друзей, без подруг, без парня. С такой-то высоты она опять скатится к нелепой и тупой семикласснице Ханне. Проснется утром, и ее волосы снова будут тусклой серо-бурой паклей. Зубы опять станут расти вкривь и вкось, и ей придется надеть брекеты. Она не влезет ни в одни джинсы. И дальше неприятности будут нарастать как снежный ком. Она обречена доживать свои дни толстой, уродливой, несчастной, одинокой, какой и была прежде.

– У меня есть лосьон, если они натерли тебе запястья, – сказала мисс Марин, кивая на наручники, и полезла в свою сумочку.

– Все нормально, – ответила Ханна, возвращаясь в настоящее.

Вздохнув, она вытащила из кармана свой «блэкберри». В наручниках ее движения были неловкими, но она должна была написать Шону, убедить его прийти к ней домой в субботу. Она вдруг поймала себя на том, что для нее это очень важно – знать, что он придет. Пока она тупо смотрела на дисплей, в ее почтовый ящик прилетело новое письмо. Она открыла его.

Эй, Ханна,

Поскольку от тюремной пищи толстеют, представляешь, что скажет Шон? Только не это! – Э.

Она была так поражена, что даже встала со скамейки, решив, что кто-то наблюдает за ней. Но в коридоре никого не было. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, кто мог видеть полицейскую машину возле ее дома.

Вилден оторвался от своей писанины.

– С тобой все в порядке?

– Хм, да, – сказала Ханна и медленно села. Только не это? Что за черт? Она проверила адрес отправителя, но он оказался мешаниной букв и цифр.

– Ханна, – расслышала она голос матери. – Никто не должен знать об этом.

Ханна моргнула.

– О да. Согласна.

– Вот и хорошо.

Ханна с трудом сглотнула. Только вот… кто-то уже знал.

9. Не совсем обычный диалог с учителем

В среду утром отец Арии, Байрон, взъерошив свои густые черные волосы, высунул руку из окна «Субару», подавая сигнал левого поворота. «Поворотники» сдохли вчера вечером, так что сегодня утром он подвозил Арию и Майка в школу по дороге в автомастерскую.

– Ну как, ребята, рады, что вернулись в Америку? – спросил Байрон.

Майк, сидевший рядом с Арией на заднем сиденье, ухмыльнулся.

– Америка супер! – Он вернулся к прерванному занятию, маниакально перебирая крошечные кнопки на своей игровой приставке. Раздался пукающий звук, и Майк торжествующе поднял в воздух кулак.

Отец Арии улыбнулся и въехал на однополосный каменный мост, помахав рукой проезжавшему мимо соседу.

– Ну хорошо. И почему же она супер?

– Потому что в Америке есть лакросс, – сказал Майк, не отрываясь от игры. – И секси-цыпочки. И «Хутерс»[42]42
  Hooters (англ.) – торговая марка двух американских частных ресторанных сетей. Название ресторана дословно переводится как «Гудки».


[Закрыть] в Кинг-оф-Пруссия[43]43
  Город в штате Пенсильвания.


[Закрыть].

Ария рассмеялась. Как будто Майк бывал в «Хутерсе». Если только… О боже, неужели?

Она содрогнулась и плотнее закуталась в ярко-зеленую накидку из альпаки, уставившись в густой туман за окном. Женщина в длинной спортивной красной куртке с капюшоном и броской надписью ОБРАЗЦОВАЯ МАМАША пыталась удержать немецкую овчарку, которая собралась перебежать дорогу за белкой. На углу оживленно разговаривали две блондинки с детскими колясками в стиле хай-тек.

То, что произошло вчера на английском, можно было описать только одним словом: жесть. После того как у Эзры вырвалось «Черт!», весь класс обернулся и уставился на нее. Ханна Марин, которая сидела прямо перед ней, прошептала, причем довольно громко: «Ты спала с учителем?» В какое-то мгновение Ария подумала, что, возможно, это Ханна написала сообщение – она была одной из немногих, кто знал про Хрюшу. Но с другой стороны, какое Ханне дело до ее личной жизни?

Эзра – то есть мистер Фитц – быстро взял себя в руки и придумал самое нелепое оправдание за то, что чертыхнулся в классе. Ария дословно запомнила все, что он сказал:

– Мне показалось, по ноге что-то ползет. Я испугался и вскрикнул от неожиданности.

Эзра перешел к изложению учебного плана и правил написания эссе из пяти параграфов, но Ария не могла сосредоточиться. Это она, если так можно сказать, залетела ему в штаны. Она не могла оторваться от его волчьего цвета глаз и роскошных розовых губ. Когда он покосился в ее сторону, Ария почувствовала, как ее сердце сделало сальто в два с половиной оборота и приземлилось внизу живота.

Эзра был парнем для нее, и она была девушкой для него – она просто знала это, и точка. И что из того, что он ее учитель? Наверняка можно ведь что-то придумать.

Отец остановил машину у каменных ворот школы. Издалека Ария заметила винтажный бледно-голубой «Фольксваген Жук», припаркованный на стоянке для преподавателей. Она запомнила его еще в «Снукерсе» – это был автомобиль Эзры. Она посмотрела на часы. Пятнадцать минут до начала занятий.

Майк пулей вылетел из машины. Ария открыла дверцу, но отец придержал ее за руку.

– Подожди, – сказал он.

– Но я должна… – Она с тоской посмотрела на «жука» Эзры.

– Всего на минутку. – Отец приглушил громкость радиоприемника. Ария снова упала на сиденье. – Ты как будто не в себе… – Он неуверенно потер запястье. – С тобой все в порядке?

Ария пожала плечами:

– О чем ты?

Он вздохнул:

– Ну, я не знаю… Это возвращение. И мы с тобой… ну, ты понимаешь… очень давно не говорили.

Ария теребила застежку молнии на жакете.

– О чем говорить-то?

Отец сунул в рот сигарету, которую приготовил еще с утра.

– Я не могу представить, как тяжело это было. Молчать. Но я люблю тебя. Ты ведь знаешь об этом, верно?

Ария снова посмотрела на стоянку.

– Да, я знаю, – сказала она. – Мне пора идти. Увидимся в три.

Прежде чем он успел ответить, Ария выскочила из машины, чувствуя, как кровь прилила к ушам. Как она собиралась быть исландской Арией, которая распрощалась с прошлым, если одно из ее худших воспоминаний о Роузвуде так и норовило вырваться наружу из глубин памяти?

Это случилось в мае, когда она была в седьмом классе. В тот день учеников отпустили пораньше из-за учительской конференции, так что Ария и Эли отправились в «Спарроу», музыкальный магазин в кампусе колледжа Холлис, чтобы прикупить новых компакт-дисков. Срезая путь, они пошли через переулок, и тут Ария заметила знакомый автомобиль – побитый коричневый «Хонда Цивик» своего отца, – в дальнем углу пустынной парковки. Когда Ария и Эли подошли ближе, чтобы оставить отцу записку, они увидели, что в машине кто-то сидит. И это были отец Арии, Байрон, и девушка лет двадцати, которая целовала его в шею.

Но тут Байрон поднял голову и увидел Арию. Она бросилась прочь, прежде чем увидела что-то еще и прежде чем он смог остановить ее. Эли шла следом за Арией до самого дома, но не стала ее останавливать, когда Ария сказала, что хочет побыть одна.

В тот вечер Байрон зашел в комнату Арии, чтобы объясниться. «Это не то, о чем ты подумала», – сказал он. Но Ария была не так глупа. Каждый год ее отец приглашал своих студентов к себе домой на коктейль, чтобы познакомиться поближе, и Ария видела ту девушку. Ее звали Мередит – Ария запомнила, потому что Мередит напилась и выложила свое имя пластиковыми буквами-магнитами на дверце холодильника. Когда Мередит уходила, вместо того чтобы пожать отцу руку, как это сделали другие студенты, она подарила ему нежный поцелуй в щеку.

Байрон умолял Арию ничего не рассказывать маме. Он обещал, что этого больше не повторится. Она решила поверить ему и так и держала это в секрете. Отец никогда этого не говорил, но Ария была уверена, что именно из-за Мередит он взял творческий отпуск.

Ты обещала себе, что не будешь думать об этом, – мысленно произнесла Ария, обернувшись через плечо. Отец сигналил рукой, отъезжая от ворот школы.

Ария зашла в крыло английского факультета. Кабинет Эзры находился в самом конце узкого коридора, рядом с небольшим и уютным холлом у окна. Она остановилась в дверях, наблюдая за тем, как он набирает что-то на компьютере.

Наконец, она постучала. Голубые глаза Эзры расширились, когда он увидел ее. Он выглядел сногсшибательно в белой рубашке, синем форменном блейзере, зеленых вельветовых брюках и разношенных черных мокасинах. Уголки его рта дрогнули в еле уловимой смущенной улыбке.

– Привет, – сказал он.

Ария так и стояла в дверях.

– Могу я поговорить с тобой? – спросила она. Ее голос больше походил на писк.

Эзра замялся, смахнул прядь волос, упавшую на глаза. Ария заметила пластырь, замотанный на его левом мизинце.

– Конечно, – тихо произнес он. – Входи.

Она прошла в кабинет и закрыла дверь. В кабинете было пусто, если не считать широкого массивного деревянного стола, двух раскладных стульев и компьютера. Она села на свободный стул.

– Что ж, м-м, – сказала Ария. – Привет.

– Привет еще раз, – ответил Эзра, улыбаясь. Он опустил глаза и сделал глоток кофе из кружки, украшенной гербом роузвудской школы. – Послушай, – начал он.

– О вчерашнем, – вместе с ним произнесла Ария. Они оба рассмеялись.

– Сначала дамы. – Эзра улыбнулся.

Ария почесала в затылке, поправила «конский хвост» черных волос.

– Я… мм… хотела поговорить… о нас.

Эзра кивнул, но ничего не сказал.

Ария заерзала на стуле.

– Да, наверное, это шокирует, что я… оказалась твоей ученицей… после, ну, ты понимаешь… «Снукерса». Но если тебя это не смущает… меня тогда тоже.

Эзра обхватил рукой свою кружку. Ария слушала, как настенные школьные часы отсчитывают секунды.

– Я… не думаю, что это хорошая идея, – мягко произнес он. – Ты сказала, что ты старше.

Ария рассмеялась, не уверенная в том, шутит он или всерьез.

– Я никогда не говорила, сколько мне лет. – Она опустила глаза. – Ты сам предположил.

– Да, но ты могла меня поправить, – возразил Эзра.

– Все лгут о своем возрасте, – тихо сказала Ария.

Эзра пробежал пальцами по волосам.

– Но… ты… – Он встретился с ней глазами и вздохнул. – Послушай, я… я думаю, что ты удивительная девушка, Ария. Это правда. Я увидел тебя в том баре, и у меня было такое чувство… вау, кто это? Она так не похожа на других девушек, которых я встречал.

Ария опустила голову. Ей было приятно и в то же время тревожно.

Эзра потянулся через стол и коснулся ее руки – теплой, сухой и мягкой ладонью, – но тут же отдернул руку.

– Но так не должно быть, ты понимаешь? Потому что ты… моя ученица. У меня будут большие неприятности. Ты же этого не хочешь?

– Никто не узнает, – слабым голосом произнесла Ария, хотя из головы не шло вчерашнее странное сообщение, из которого следовало, что, возможно, кто-то уже знает.

Эзра долго молчал. Арии казалось, что он пытается принять какое-то решение. Она с надеждой посмотрела на него.

– Я сожалею, Ария, – пробормотал он наконец. – Думаю, тебе лучше уйти.

Ария встала, чувствуя, как у нее горят щеки.

– Конечно. – Она схватилась за спинку стула. Ей казалось, будто у нее внутри рассыпаются горячие угли.

– Увидимся в классе, – прошептал Эзра.

Она бесшумно закрыла за собой дверь. В коридоре носились учителя, которые спешили в свои классные комнаты. Она решила пройти в раздевалку через столовую – ей нужен был глоток свежего воздуха.

Выйдя на улицу, Ария услышала знакомый девичий смех. Она застыла на мгновение. Когда ей перестанет всюду мерещиться голос Элисон? Она пошла к столовой не по извилистой каменной дорожке, а прямиком по траве. Утренний туман был настолько плотным, что Ария едва различала свои ноги. Отпечатки ее следов мгновенно таяли в мягкой траве.

Ну и ладно. Похоже, подходящий момент, чтобы и самой исчезнуть навсегда.