Текст книги "Лето, до нашей встречи (ЛП)"
Автор книги: Сара Риз Бреннан
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Оригинальное название : The Summer Before I Met You
By Sarah Rees Brennan
Сара Риз Бреннан « Летом , до нашей встречи »
Серия : Наследие Линбернов — 0.5
Перевод : Виктория vikaz Салосина
Редактура : Ана sadako 999 Овсянникова
Вычитка : Елена Брежнева
Обложка : Катерина Маренич
Дорогами мечты неустанно иду я к вам .
Оно - но Комати [1 ]
Первое, что пришло на ум Лиз при виде них: «Эти девчонки будто сошли с экрана телевизора».
Лиз сама изъявила желание стать тренером по крикету в лагере. Она много лет играла в крикет в школе и в колледже, была ассистенткой тренера и старостой общежития колледжа. И вот, пришло время завязать с колледжем и принять решение о том, какой будет её жизнь. Но прямо сейчас ей не хотелось участвовать в мамином бизнесе. Физерстоунхафсы были друзьями семьи. Друзья – не друзья, однако никто из семьи их, вообще-то, не жаловал.
Новость о том, что они подыскивали хорошую, ответственную девушку на должность тренера по крикету для тридцати детей в лагерь, расположенный недалеко от симпатичного, небольшого городка в Котсуолде, показалась знаком свыше. Или, по крайней мере, прекрасной возможностью отложить принятие любых решений на последнее, долгое лето.
Лиз были обещаны два местных помощника; поэтому, когда она приехала туда и увидела лес Разочарованного дола – пышный, зеленый и тянущийся на мили вокруг, манивший обещанием затерянных озер и лавандовых полей, она разрешила себе стать эгоисткой и взвалить как можно больше ответственности на плечи девочек, а сама отправилась в поход.
Это было до того, как Кларисса Физерстоунхафс сообщила ей, что девочки прибудут только вечером и ей придется весь день самой управляться с детьми.
Сидя на ступеньках одного из детских домиков тем вечером, Лиз, словно испуганный кролик, слушала, как бы кто из мелких кошмариков не издал и звука, и думала, что вот теперь она знает, на что похожа война. Когда подъехала машина, ей пришлось сдержаться, чтобы не броситься на капот и не закричать:
– Спасена! Я спасена! Мои избавители!
Но как только из машины вышла первая девушка, желание броситься им в объятия померкло.
Девушка оказалась бесспорно и пугающе красива: волосы, как мерцающая черная завеса, шарф, как алая дорожка, которая терялась в её черных, как смоль, локонах. На ней были солнечные очки, и она прислонилась к машине так, будто сочла открывшуюся панораму утомительной.
Лиз знала, что на одной машине должны приехать две девочки, но она ожидала, что с ними будет кто-нибудь из семей. Вместо этого, спустя мгновение недоумения, она осознала, что первая девочка, красавица, была одна. Все прибывшие были семьей второй девочки: пожилая азиатка с глубокими морщинами и суровым выражением лица; азиат и красавица с бронзовыми волосами, которые, как подумала Лиз, и были родителями; и два маленьких мальчика: один из них черноволосый, волосы же другого были бронзовыми. При виде них Лиз напряглась; детьми она была сыта по горло.
Вторая девочка выбралась вместе с первой, но после начала исполнять с каждым из членов семьи сложный прощальный танец.
Когда обе девочки стояли рядом, они и в самом деле выглядели так, будто сошли с экрана телевизора. Вторая девочка походила на глуповатого подельника: низенькая и полноватая, более пестро одетая и менее горделивая, нежели её подруга. На ней была шляпа, похожая на маргаритку: желтая макушка и белые пластиковые лепестки вместо полей, и желтая юбка в ромашках.
Лиз поднялась и представилась, как Элизабет Уотсон, пожав руки взрослым. Она старалась выглядеть не слишком молодой или ошеломленной.
– Я – Джон Глэсс, – сказал азиат, который выглядел моложе своей дочери-подростка. – Это моя мама Мегуми и жена Клэр.
– Огромное спасибо за то, что привезли девочек, – сказала Лиз. – Жду не дождусь, пока заселю их и расскажу о лагере и детях.
Красотка приспустила свои солнечные очки вниз по идеальному носу и одарила Лиз исключительно равнодушным взглядом.
– Я – Анджела Монтгомери, – растягивая слова, сказала она, едва прикладывая усилия, чтобы разомкнуть губы с безупречно нанесенным на них блеском. – И мне это неинтересно.
Вторая же гонялась за мальчиком с бронзовыми волосами, как у его матери. Цвет был прекрасным: светло-каштановым, смешанным с красновато-каштановым и золотистым тонами, но на Клэр Глэсс он смотрелся лучше, чем на тощем, маленьком ребенке. Как только девочка изловила его, так сразу крепко расцеловала в лицо (судя по звуку, чмокнула раза четыре), пока его очки не съехали на бок.
– Пока, брат, – сказала она, а потом повернулась к Лиз с улыбкой, которая заставила ее оттаять после ледяного знакомства с Анджелой. – Меня зовут Кэми Глэсс.
– Рада знакомству с вами обеими, – сказала Лиз, и Кэми схватила ее за руку, крепко пожав.
– У меня столько идей для лагеря, – сказала она. – Серьезно. Столько идей.
Из-под шляпки-маргаритки выглядывало симпатичное личико, острый подбородок и темные глаза, которые были слегка странными, мечтательными, так что создавалось впечатление, будто они сосредоточены на чем-то другом. Но поверх всего этого выделялось выражение энтузиазма и решимости, что Лиз нашла почти таким же пугающим, как и холодную манеру поведения Анджелы.
– Она станет большим подспорьем, – сказала Клэр Глэсс.
– Плюс, приятно избавиться от одного из них, – добавил Джон Глэсс. – Я боялся, нам придется посадить их в колодец семьи Хоуп, чтобы получить немного мира и покоя.
Мегуми, пожилая женщина, очень крепко, как и Кэми, пожала руку Лиз.
– Я не сомневаюсь, что Кэми будет большим подспорьем, – сказала она. – Но вы должны все время держать с ней ухо востро.
– Obaasan [2 ]! – возмутилась Кэми.
– Все время, – настаивала бабушка. – Она старается как лучше, но одну её отпускать нельзя.
– Так, все, проваливайте. У меня дела, и мне надоели ваши лица, – объявила Кэми.
Она поймала второго брата с меньшими усилиями, чем потратила на предыдущего; он поднял улыбающееся лицо для поцелуя. Напоследок она приберегла прощание для бабушки, взяв ее за руки.
– Позаботься о себе, пока я не вернусь.
– Кэми, береги свой дух, – сказала Мегуми. – И не сожги лагерь дотла.
Девочки подобрали свои чемоданы, и Джон Глэсс на прощание сжал Анджеле плечо. Лиз была вынуждена восхититься его мужеством. Кэми схватила оба чемодана и направилась в домик, который делила вместе с Лиз и Анджелой. Лиз пошла с ней, и по пути Кэми остановилась.
– Моя Собо преувеличивает, – сказала она искренне. – Пожаров было совсем немного.
* * *
Начало было не самым благоприятным, но прошло несколько дней, и Кэми уже работала за троих помощников, что было замечательно, потому что Анджела вообще отказалась работать.
– Эти четырехчасовые промежутки времени для «физической активности» каждый второй день, – сказала Анджела. – Лично я нахожу эту формулировку подозрительной. Физическая активность, помимо крикета, прогулок на природе и игр? Подозреваю, это заговор «физической активности».
Она лежала на насыпи, с презрением разглядывая летнее поле, полное детей. Анджела выглядела совершенно расслабленной, а её одежда (которая была гораздо дороже одежды Лиз, а Лиз всегда считала, что носит довольно хорошую одежду), похоже, обладала иммунитетом к пятнам, остающимся от травы. Вполне возможно, трава боялась Анджелу.
Лиз испытывала соблазн присоединиться к ней, но было бы грубо, скинуть всю работу на Кэми, которая бегала вокруг с обручами и скакалками, выкрикивая инструкции и то и дело снуя между ними, чтобы присоединяться к разговору.
– Так почему же ты согласилась помогать в крикетном лагере, Анджела? – спросила Лиз, неловко стоя на насыпи.
– Кэми меня заставила, – сказала Анджела. – Проще согласиться с ней и сделать так, как хочет она. Проблем будет меньше.
– А Анджела – самая лучшая подруга и хочет, чтобы я была счастлива, – встряла Кэми, бросая пластиковый обруч на манер лассо.
– А я – её единственная подруга из-за особенности её мозгов, – презрительно сказала Анджела. – И она – единственная моя подруга, потому что я всех ненавижу.
Кэми закусила губу на первой части фразы, но после минутного замешательства она улыбнулась. Лиз подумала, что Анджела даже не обратила внимания на проявление мгновенного смятения. Кэми пришла в норму и, как ни в чем не бывало, стала в два раза напористей.
– Кроме меня, – сказала Кэми.
– Посмотрим, – мрачно заметила Анджела.
Кэми одарила Анджелу улыбкой, особенно наполненной любовью, будто Анджела сказала ей что-то приятное, а потом повернулась к Лиз.
– У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу времени для «физической активности»? – спросила она. – Если у тебя нет никаких предпочтений, то у меня есть несколько предложений. Я подумала, мы могли бы заставить детей вести дневники распорядка дня. Что-то вроде общедоступной записи: ежедневная газета крикетного лагеря, если хотите.
– Звучит неплохо, – с сомнением сказала Лиз.
– Классно! – сказала Кэми.
Анджела прикрыла глаза.
– Кто-нибудь, остановите её, – простонала она. – Разве никто не видит, что она – чудовище?
Кэми наставила на неё пистолет из пальцев.
– Поверить не могу, что ты только что сделала это, – сказала Анджела после паузы. Очевидно, она могла видеть через преграду из солнечных очков и своих собственных рук.
– В пистолете из пальцев нет ничего такого, если этот жест выражает иронию, – заявила Кэми. – А он её и выражал. По крайней мере, на семьдесят процентов. Это математика иронии.
Кое-кто из детей, приехавших из Разочарованного дола, прыгали через скакалку. Они казались довольно дружной группкой. Лиз слышала, как они распевали в такт прыжкам двух девочек.
Лес дремуч , колокол молчит .
Рассказать секрет никто не спешит .
Долина тиха , вода замерла .
Линберны наблюдают с холма .
Яблоки красные , рожь золотая .
Почти все стареют и умирают .
– Чтооооо? – спросила Лиз.
– Лучше так, чем после сотни прыжков каждый будет тянуть за косички Сару Мэннинг, – сказала Кэми. – Большинство детей из Разочарованного дола поют эту песенку.
– Одна из причуд городка, – сказала Анджела. – Как родственные браки.
– Моя бабушка из Японии, – заметила Кэми. – Скорее всего, во мне меньше кровосмешения, чем в тебе. Анджела же считает себя крутой, потому что родилась в Лондоне.
– Я считаю себя крутой по очень многим причинам, – пробормотала Анджела.
– Что за Лидберны? – спросила Лиз.
– Линберны, – сказала Кэми. – Линберны наблюдают с холма.
Городок, к которому лагерь находился ближе всего, Разочарованный дол, лежал в долине. С определенных мест в лагере можно было разглядеть большую часть города. Но, когда Лиз смотрела в указанном Кэми направлении, она видела, что один дом располагался выше остальных. Он стоял на возвышенности и смотрел на долину. Лиз видела только заднюю часть дома, желтый камень и сверкающие окна, но уже по этому виду она могла сказать, что здание было массивным.
– Они были главной семьей в городе. До исчезновения двух сестер Линберн, – удовлетворенно сказала Кэми. – Это загадка. Ауример Хауз пустует на протяжении многих лет.
– Если не считать вламывавшихся туда злоумышленников, – сказала Анджела.
– Анджела, я бы никогда такого не сделала, – воскликнула Кэми. – Я просто проверила несколько дверей и заглянула в несколько окон. Уверена, законом это не запрещено.
Она заметила, что кто-то безнадежно запутался в скакалке, и побежала вызволять девочку.
Порой Кэми говорила тревожные вещи, но она была несомненно деятельна, расторопна и полна энтузиазма. И Лиз начала расслабляться.
Что оказалось ошибкой.
* * *
Прогулки по лесу иногда доходили до Марчтона, городка неподалеку от Разочарованного дола. Если дети вели себя образцово, каждому разрешалось купить себе по конфете.
Приходилось следить более чем за тридцатью детишками. Лиз была достаточно отвлечена, чтобы заметить нечто подозрительное, поэтому даже не заметила возле кассы парня в толстом пальто, пока не услышала крик одного из детей.
Она заглянула в проход между стеллажами с крупами и детскими товарами и увидела, как блеснул нож. Она также увидела Кэми и Анджелу, немедленно оттолкнувших детей назад.
Пока все шло неплохо в этой ужасной ситуации, но затем Лиз увидела Кэми, которая перехватила взгляд Анджелы и приподняла бровь. Она заметила едва уловимый кивок Анджелы в ответ.
Кэми бросилась на парня. Он пошатнулся и налетел на Анджелу, которая внезапно оказалась на коленях, упираясь руками в пол. Он зацепился за нее, словно за натянутую проволоку, и тяжело повалился на спину.
Анджела, из своего положения на полу, положила руку ему на грудь. Кэми приземлила ногу, обутую в розовую туфельку, которая завязывалась на лодыжке черными лентам, на запястье руки с ножом. Затем она наклонилась и забрала его.
– Это не игрушки и никто не должен с этим играть, – сказала Кэми детям. – А теперь, кто быстрее всех добежит до телефона и позвонит в полицию?
Все закончилось благополучно. Но Лиз подумала в ту минуту, что в возрасте двадцати трех лет с ней случится сердечный приступ, прямо перед полками с кукурузными хлопьями.
* * *
– Вы обе должны понимать, что такое не всегда пройдет, – сказала она Анджеле на следующий день. – Вы не можете просто так совершать подобные поступки.
– Я ничего по собственной прихоти не делала, – растягивая слова, сказала Анджела. – Таким образом, не понимаю, почему ты выговариваешь это мне.
Лиз посмотрела на Кэми, которая только что подошла к калитке, и, смеясь, покачивала крикетной битой.
– Эй, – позвала она. Её темные волосы блестели на солнце, а глаза горели вызовом. – Подойди сюда.
– Лучше всего позволить ей действовать по-своему, – сказала Анджела. – А теперь, если позволишь...
Она открыла модный журнал и начала читать. В конце концов, сконцентрированная сила ее игнорирования заставила Лиз встать и помочь Кэми.
Лиз была не единственной, кого напугала маленькая выходка Кэми и Анджелы.
Стоял вечер, и дети записывали наиболее запомнившиеся мгновения, произошедшие с ними за день. Лиз была озадачена потребовавшимся количеством клея с блеском; день в основном прошел неблестяще.
Сара Мэннинг подняла руку.
– А я могу нарисовать своего невидимого друга? – спросила она.
– Гмм, ну... – сказала Лиз.
– Ну, разумеется! – сказала Кэми. – Важная часть твоего дня, я права?
– Понеслась, – пробормотала Анджела, сидя за столом. Она запретила всем детям сидеть рядом с ней, хотя на расстоянии стояла парочка десятилетних мальчишек и с почтительным благоговением поглядывала на неё.
– Не слушай её, – сказала Кэми и провела ладонью, как бы защищая, по косичкам Сары. Взгляд ее мечтательных глаз казался еще более отдаленным, чем обычно. – Если ты за него переживаешь, и он делает твой день лучше, то какая разница, что думают другие?
Сара озадаченно посмотрела на Кэми.
– Минди – девочка, – сказала она. – Кроме того, она – невидимый гигантский дракон, который всегда за мной приглядывает и ждет, когда можно будет извергнуть пламя из своей пасти на всех моих врагов.
– Ну, разумеется, – невозмутимо ответила Кэми. – Похоже, такой друг очень полезен. Не могу понять, почему у меня нет такого. Дракон – это, бесспорно, самый удивительный зверь. Пламя и полет. Два потрясающих ощущения, которые прекрасны в сочетании. Они намного превосходят человека.
– Мне понадобится много оранжевого цвета, – сказала Сара. – Типа, очень много.
Лиз немного переживала, что Сара находится в процессе становления маленькой Анджелой, когда услышала снаружи автомобиль. Она не придала этому значения, потому что у Физерстоунхафсов была странная привычка заезжать, чтобы воспользоваться принтером (похоже, они печатали тонны флаеров). Да вот только Анджела поднялась, выглянула в окно и вышла из комнаты.
Если Анджела делала что-то, хотя бы отдаленно напоминающее активную деятельность, на это стоило обратить внимание. Поэтому Лиз тоже вышла.
Автомобиль снаружи был сильно потрепан (машина не принадлежала ни одному из Физерстоунхафсов), и два парня рядом с ним определенно не были Физерстоунхафсами.
Один был невысоким, одет в футболку с надписью «Че Гевара» и с интересом разглядывал Анджелу. Другой, высокий и очень красивый, обнимал Анджелу за плечи. До сего момента, Лиз думала, что это был самый быстрый способ потерять руку.
Парень был похож на Анджелу, разве что в его темных волосах блестела рыжина, а лицо излучало дружелюбие и общительность.
– Кто эта прекрасная леди? – спросил он и улыбнулся улыбкой, которая заставила колени Лиз подогнуться. – А где Кэмбридж?
– Ржавый, а ты не говорил мне, что у тебя такая обалденная сестра, – сказал парень в футболке с надписью «Че Гевара».
– Ржавый ужасно забывчив, – промурлыкала Анджела. Улыбка превращала ее в тигрицу, разжившуюся каким-то образом помадой. – Бьюсь об заклад, также он забыл упомянуть, что я тычу в глаза булавками всем, кто меня раздражает. В стране слепых одноглазые – это те, кто оказался достаточно умным, чтобы не докучать мне больше одного раза.
– Моя сестра Анджела, мой друг Клод, – сказал Ржавый с довольным выражением лица.
– Мне никогда не нравились твои друзья и не пойму, почему ты продолжаешь их заводить, – объявила Анджела. – Будто с каждым десятком тебе будет выдаваться приз.
– У меня есть ген очарования, – сказал Ржавый.
– А у меня мозги, – отчеканила Анджела.
Ржавый снова ухмыльнулся и поцеловал её в висок.
– А если серьезно, – сказал он, – где Кэмбридж?
– О Господи, Ржавый, – из-за спины Лиз раздался голос Кэми. – Что ты здесь делаешь? Проваливай.
– Кэмбридж, наконец-то, – сказал Ржавый. – Сколько раз мне надо повторять – нельзя нападать на вооруженных преступников с голыми руками, юная леди? Приди же в мои объятия.
Кэми прошагала мимо Лиз, подошла к Ржавому и стукнула того по руке.
– Ты должен был сейчас обживаться в Кингстоне, – сказала она. – Ты не можешь профукать еще один год, Ржавый. Ты не можешь стать отчисленным из колледжа.
– Почему это? – жалобно спросил Ржавый. – Я мог бы найти добрую, умную женщину, которая содержала бы меня в шике, к которому я быстро бы привык.
– Ни одна умная женщина не станет связываться с парнем со сломанным мотоциклом с коляской, которого выперли из колледжа за непомерную лень, – сурово ответила ему Кэми.
– Но если учесть мою красоту и очарование, – заметил Ржавый. – Разве я не великолепный трофей для украшения?
– Могу поспорить, она сможет найти великолепный трофей с аттестатом об окончании колледжа, – сказала Кэми. – Женщины любят образованных.
– Ты в порядке? – спросил Ржавый. – Вы обе в порядке?
– Отлично, у нас все отлично, прекрати ныть по этому поводу. Мы воспользовались приемами самозащиты, которыми ты нас обучил, и кроме того, это случилось еще вчера. Так что оставь прошлое прошлому и хорош переживать. Раз уж ты здесь, поможешь мне со стремянками?
– Ну, не знаю, – сказал Ржавый. – Стремянки тяжелые. А что я получу взамен? Я могу остаться на ужин?
– А для чего тебе стремянки? – с беспокойством спросила Лиз.
– Это сюрприз, – ответила Кэми. – Сюрприз с множеством стремянок. Лиз, тебе понравится.
Она выглядела разочарованной оттого, что остальные не прониклись её идеей.
Клод, который, как заметила Лиз, обратил внимание на появление симпатичной азиатской девушки, которая отнеслась снисходительно к его красивому другу, в этот момент поднял руку.
– Я мог бы помочь с твоими стремянками, – вызвался он. – Если хочешь.
– О, благодарю, – сказала Кэми. – Обладатель столь любимых мною душевных качеств. Кто ты, услужливый незнакомец? Меня зовут Кэми.
– Я – Клод, – представился Клод. – А Ржавый мне не говорил, что у него дома такие симпатичные друзья.
Ржавый с Анджелой, оба, казалось, были возмущены. Кэми, которая не присутствовала во время первой версии этого предложения, сказанного Клодом, и в тот момент, когда его резко отшили, выглядела удивленной и обрадованной. Её щеки зарделись бледно-розовым.
– Я могу помочь тебе со стремянками, – спешно предложил Ржавый.
– Нет, нет, – возразила Кэми. – Теперь у меня есть Клод. Мы с ним справимся. Кому придет в голову беспокоить тебя.
Она потащила Клода за домик.
– Но что ты будешь делать со всеми этими стремянками? – крикнула ей вслед Лиз.
– Я же говорила тебе, что заводить друзей – это плохая идея, – упрекала Анджела Ржавого. – Но разве ты слушал? Нет, конечно.
* * *
В течение последующих недель Ржавый с Клодом приезжали еще несколько раз. Не было похоже, что Ржавый обосновался в колледже, а Клод, по экспертному мнению Лиз, был из тех типов, которые встречались с девушками чуть моложе, с девушками менее опытными, которые купятся на его поведение, в отличие от сверстниц.
Лиз не очень понимала, Клод ли следовал за Ржавым сюда или Ржавый за Клодом, но Клод, по крайней мере, в свои посещения получал внимание Кэми. Единственным положительным моментом для Ржавого были компания его сестры и получение множества коробок с миниатюрными сырными крекерами.
Ржавый был чертовски хорош и моложе Лиз всего лишь на три года, и, если уж быть честной, то попытайся он, Ржавый мог бы заполучить все её внимание. Но, похоже, политика Ржавого заключалась в том, чтобы никогда ни в чем не совершать попыток. Он плыл по течению жизни, как красивое облако, лениво заигрывая и никогда не доводя дело до конца.
Кэми читала книгу, которую дал ей Клод: «Атлант расправил плечи» Айны Рэнд.
– Не уверена в правильности философии безжалостного уничтожения всех бесполезных людей в мире, – вынесла она вердикт. – Но мне понравился пират.
Новый роман не удерживал Кэми, даже слегка, от новых проектов, связанных с детьми. Вот почему Лиз вынуждена была целый день выслушивать отчеты о том, что дети считают новостями, заслуживающим освещения в газете.
– Полагаю, описанное тобой, Сара, – это покушение на убийство, – пришла к выводу Кэми, когда Сара Мэннинг села на место. – Молодец! Удушение скакалкой – это определенно новость. На самом деле, даже думаю, что это главная новость. Однако, ко всему прочему, это еще и преступление. Больше, пожалуйста, так не делай.
Сара была очень довольна собой. Следующим выступать вышел мальчик с рыжими кудряшками, девятилетний, самый маленький в крикетном лагере. Его звали Клайв Грин. Кэми, нисколько не убоявшаяся шестнадцати отчетов, выпрямилась и ободряюще хлопнула в ладоши. Лиз пыталась выглядеть очень заинтересованной. Анджела уже спала на столе, водрузив черную голову на руки.
– Кхм-кхм, – сообщил Клайв. – Прошлой ночью я проснулся и захотел выпить немного воды. Но нам запрещено выходить из домиков и ходить ночью на кухню. Но... мне хотелось пить.
– Дилемма современности, – пробормотала Кэми, делая заметки.
– Вышел я, значит, за водой, – подытожил Клайв. – Я знал, что так нельзя делать, но мне было плевать! Пока я ходил за своей водой (и ну, да, Кэми говорит, что мы должны вдаваться в детали, которые помогли бы представить всю картину, потому, сознаюсь, вдобавок я прихватил еще несколько крекеров), я увидел две машины, подъехавшие к крикетному полю. Из одной вылезла женщина, и ею оказалась миссис Физерстоунхафс. Я подумал, что она хочет напечатать еще флаеров, потому что всегда так делает, так что решил спрятаться. Но она не стала печатать флаеры. Из другой машины вылез мужчина, она протянула ему сверток и сказала: «Эти паспорта выглядят лучше настоящих». Затем он передал ей сверток. Было похоже, будто они играли в очень скучную игру «Передай посылку». Оба они расселись по своим машинам и разъехались, а я вернулся с водой к своей койке. И с крекерами. Я еще прихватил немного печенья. Это история о том, как мне удалось остаться незамеченным, и вы не можете меня наказать, потому что Кэми сказала, что будет относиться к этим отчетам, как к исповеди.
Клайв в ожидании аплодисментов уставился на Кэми.
Кэми выронила ручку. Лиз вцепилась в столешницу. Даже Анджела подняла голову и выглядела слегка ошеломленной.
– Угу, – наконец, выдавила из себя Кэми. – Ребятки, помните ту забавную игру, в которую мы уже играли: кто первый вызовет полицию?
* * *
– Я-то тут при чем? – сказала Кэми. – Не я же изготовитель фальшивых паспортов и использую крикетный клуб как прикрытие.
– А я и не говорила, что ты при чем, хотя это могло пройти мимо нас, – сказала Анджела. – Я сказала: ну, разумеется, это случилось. Потому что вокруг тебя постоянно что-то такое да происходит. Ты у нас как маяк для странностей. Ты как липучка для уродов. Будто над тобой птица кружит, которая постоянно приносит странные известия.
Кэми, в непривычной для Кэми манере, не ответила. Лиз, Кэми, Анджела, Клод и Ржавый сидели за кухонным столом и смотрели по новостям репортаж об аресте Физерстоунхафсов.
Лиз еще никогда в своей жизни не была так сбита с толку. Она всего лишь не хотела пока что становиться специалистом по страховым расчетам. Ей просто хотелось погулять последнее лето. Она не хотела быть замешанной в преступление. Она была такой идиоткой; её мать была права – она не знала, что хорошо для неё, и доказала, что не в состоянии принимать взрослые решения.
И все-таки крикетный лагерь официально пока не закрыли, однако некоторые родители насовсем забрали своих чад.
– Милая, возможно, ты была чуток импульсивна, – сказал Клод, протянув руку, и сжал ладонь Кэми. – В следующий раз мне, что ли, позвони и спроси совета.
– Не надо, – рассеянно сказала Кэми, убрав свою руку, и хмуро поглядела на него.
Ржавый с Анджелой оба исподлобья смотрели в направлении Клода. Кэми, похоже, особо не обратила на это внимания. Её странные глаза были более затуманены и отстранены, чем обычно; она, кажется, была совершенно в другом месте.
Лиз подумала, вот, значит, как это происходит у таких, как Кэми: они либо фонтанируют энергией, либо полностью выпадают из реальной жизни. Лиз была разочарована, но при этом испытывала сожаление.
Но она не собиралась позволять такому ничтожеству, как Клод, заставлять Кэми себя плохо чувствовать, и кроме того, она переживала по поводу Анджелы и её брата, которые уже готовы были совершить убийство.
Она подняла руку и слегка прикоснулась к плечу Кэми.
– Ты все сделала правильно, Кэми.
– Знаю, что правильно, – сказала Кэми рассеянно. – Но нам нужно подумать, как обратить это в свою пользу. Придумать, как сделать эту историю нашей.
По-видимому, под «мы» она подразумевала «я», либо, по крайней мере, не имела в виду никого из них, потому что секунду спустя, её лицо просветлело, и она бросилась вон из помещения.
У Клода было выражение лица человека, который не только откусил больше, чем мог прожевать, но откусил от веточки перечной мяты и теперь переживал, как бы все это не взорвалось.
– Поделом тебе, – сказал ему Ржавый.
Губы Клода принялись выпячиваться. Он собирался надуться.
– Я думал, мы – друзья.
– Ну, – сказал Ржавый. – Похоже, я невзлюбил тебя.
* * *
– Не знаю, Лиз, – сказала Кэми на следующий день, когда Лиз спросила, чем бы она хотела заняться с детьми. – Почему бы тебе не взять это на себя? Чем тебе хочется их занять?
Лиз ухватилась за свою пустую тарелку из-под каши. Анджела прижала кружку с кофе к груди, будто она была её малышом.
Кэми сидела с кружкой кофе и кусочком тоста, намазанным клубничным джемом. На ней был ободок с пластиковыми клубничками и розовая футболка с перевернутой радугой. Большая радужная улыбка почему-то смотрелась пугающе.
– Что ты натворила? – спросила Анджела.
– Не очень понимаю, о чем ты, подруга, – удивилась Кэми.
Они услышали звук подъезжающего автомобиля. Лиз с Анджелой вскочили на ноги и подбежали к окну.
Лиз оглянулась через плечо и увидела счастливо улыбающуюся Кэми, доедающую тост.
Как только Кэми расправилась с завтраком, она вышла на улицу, в хаос, который сама и создала. Лиз сидела в грязи, пытаясь успокоить Сару Мэннинг, которая рыдала и рвала волосы из своих косичек.
– Пожалуйста, не дайте им отобрать у нас крикетный лагерь! – стенала она. – Он и драконы – все, чем я живу!
– А затем Кэми и Анджела схватили преступника, – сказал Фрэнк Фэйрчайлд, взглянув на Кэми для одобрения своих слов. Она в ответ едва заметно кивнула. – Они неутомимы в агонии за справедливостью, – добавил он.
– Погоне, – пробормотала Кэми.
– Именно так я и сказал, – ответил ей Фрэнк.
– Значит, ты и эта другая девушка – Анджела – на самом деле задержали преступника?
– О, да. Анджела, подойди и скажи им!
Анджела подошла, выглядя смертоносно, но при этом, несомненно, фотогенично. Кэми переплела свои пальцы с пальцами Анджелы и улыбнулась.
– Все в полицейском протоколе, – резко ответила Анджела. – Возьмите и почитайте.
– Мы поступили так, как должны были, – серьезно сказала Кэми, размахивая рукой Анджелы. – Мы должны были защитить детишек.
Лиз по-прежнему таращилась на все происходящее с ужасом, когда другой репортер (видимо, не одному писаке анонимный источник намекнул на кое-что интересное) подошел к ней и сказал:
– Некоторые дети описали вас – как наставника и вдохновителя.
– Что? – переспросила Лиз.
Она задумалась, может, они клея нанюхались, но понимала, что не клей во всем виноват, а Кэми.
– Несмотря на темный, полночный час, я почувствовала какое-то движение, а мои инструкторы по крикету и мама учили меня быть храбрым крестоносцем и бороться со злом. Поэтому я вышел и обнаружил, как миссис Физерстоунхафс проворачивает свои темные делишки. Я бы не назвал себя героем. – Клайв Грин выглядел очень благородно. – Но вы могли бы назвать меня героем. Как Бэтмена. Вы могли бы написать это в своей газете, если хотите.
– Ты что, подготовила заявления детей для прессы? – в отчаянии спросила Лиз, когда, по прошествии многих часов, журналисты исчезли. Все валялись группками, за исключением Кэми, которая выглядела так, будто исключительно волшебно провела время и не могла дождаться повторения.
Они сидели на улице, возле домика. Анджела лежала на верхней ступеньке, напоминая то ли изящно упавшую в обморок девушку, то ли красивый труп.
– Я сказала им, чтобы они рассказали прессе правду, – заявила Кэми. – И, возможно, дала несколько маленьких дельных советов о том, как лучше представить эту правду.
– Маленьких? – спросила Лиз.
Кэми свела указательный и большой пальцы, изображая нечто малое, а потом запрокинула голову назад и рассмеялась.
– Правда важна, – сказала она. – Как и её подача.
Пара журналистов уже заговорила об оказании финансовой поддержки крикетному лагерю, чтобы он смог проработать до конца месяца. Лиз выглядела как бы даже героиней, а не облажавшейся.
Ей стало стыдно за то, что она переживает о том, как выглядит в глазах других, когда школьница со всем разобралась.
