Текст книги "Смертельный удар (сборник)"

Автор книги: Сара Парецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Она разразилась слезами и пулей вылетела из квартиры.

Глава 20
БЕЛЫЙ СЛОН

Мистер Контрерас наконец удалился. Я спала беспокойно, взбудораженная визитом Кэролайн.

Кэролайн ничего не боялась. Именно поэтому она доверчиво полезла за мной в штормившие воды озера Мичиган, когда ей было четыре года. Едва не утонув, она все же не испугалась и была готова снова лезть в воду, когда я откачала ее. Если бы кто-то сказал ей, что моя жизнь под угрозой, она могла бы тронуться умом, но это не испугало бы ее.

Кто-то позвонил ей, чтобы сообщить, что Джой Пановски был ее отцом. Она не могла взять это с потолка. Но пригрозили ей или нет, что разделаются со мной? Может, это ее воспаленное воображение? Я не виделась с ней десять лет, жестов и повадок тех, с кем выросла, не забываешь. Когда я задала ей прямой вопрос, она отвела глаза, и я поняла, что она лжет.

Единственное, в чем я безоговорочно поверила ей, так это в том, что угроза существует, ведь и мне позвонили. Пока не явилась Кэролайн, я полагала, что угроза исходит от Арта Юршака, поскольку я расспрашивала его сына. Или от Рона Каппельмана, потому что я говорила и с ним. А что, если эта угроза от самого Гумбольдта?

Когда на оранжевом табло часов высветилось три пятнадцать, я включила свет и села в постели, чтобы позвонить. Мюррей Райерсон покинул газету за сорок пять минут до этого. Его еще не было дома. На всякий случай я поинтересовалась, нет ли его в «Голден глоу», которая закрывалась в четыре. С третьей попытки вышла удача.

– Вик! Я потрясен. У тебя бессонница, и ты думаешь обо мне, когда лежишь без сна. Я прямо вижу, как газеты пестрят заголовками вроде: «Девочка-детектив не может спать, ибо влюблена».

– А я думала, что объелась луком за обедом. Однако это должно быть то самое, из-за чего я однажды согласилась выйти замуж за Дика. Ты помнишь нашу вчерашнюю легкую беседу?

– Какую еще беседу?! – фыркнул он. – Я рассказал тебе кучу всего о Нэнси Клегхорн, а ты сидела воды в рот набрав.

– Кое-что пришло мне на ум, – прозрачно намекнула я.

– Лучше поясни без намеков, Варшавски.

– Куртис Чигуэлл, – сказала я. – Доктор, который живет в Хинсдейле. Когда-то работал на заводе в Южном Чикаго.

– Так это он убил Нэнси Клегхорн?

– Насколько я знаю, он никогда не встречался с Нэнси Клегхорн.

Я скорее почувствовала, чем услышала, как Мюррей плюнул.

– У меня был ужасный день, Вик. Не заставляй меня играть с тобой в «Двадцать вопросов», не тестируй меня.

Я потянулась за рубашкой, которая валялась рядом с кроватью. Этой ночью я чувствовала себя слишком незащищенной, будучи голышом. Когда я наклонилась, я заметила высвеченные светом ночника клубы пыли в углу спальни. Если я проживу еще неделю, возьмусь за пылесос.

– То, что я могу предложить тебе, – спокойно сказала я, – это двадцать вопросов, на которые нет ответов. Куртис Чигуэлл что-то знает, но не хочет говорить. Двадцать четыре часа назад я не думала, что он имеет какое-то отношение к Нэнси. Но сегодня вечером я получила угрозу по телефону, мне было приказано убраться из Южного Чикаго.

– От Чигуэлла?

Я почти слышала, как пресеклось дыхание Мюррея.

– Нет. Сначала я подумала, что она должна исходить от Юршака или Дрезберга. Но пару часов спустя я услышала кое от кого то же самое, а этот кто-то знает меня только по связям с «Ксерксесом», то есть заводом, на котором работал Чигуэлл.

Я рассказала Мюррею о неувязках в судебном деле Пановски и Ферраро, которые я обнаружила в версиях Манхейма и Гумбольдта.

Я не призналась ему, что слышала всю историю непосредственно из уст самого Гумбольдта.

– Чигуэлл знает, в чем дело и почему. Он просто не хочет говорить. И если мне угрожают люди с «Ксерксеса», он тоже знает почему.

Мюррей предпринял тысячу различных уловок, пытаясь заставить меня рассказать ему больше того, что я сказала. Но я просто не могла выдать Кэролайн и Луизу. Луиза не заслуживала того, чтобы о ее несчастном прошлом трепали языки на улицах Чикаго. Вдобавок я ничего не знала сверх того. Например, возможна ли какая-нибудь связь между фактом смерти Нэнси и именем Джоя Пановски.

Наконец Мюррей сказал:

– Ты не пытаешься помочь мне, а хочешь, чтобы я побегал за тебя. Я все понял. Но история неплохая, и я пошлю кое-кого, чтобы с этим Чигуэллом переговорили.

После того как он повесил трубку, мне удалось немного поспать.

Я проснулась примерно в половине седьмого. За окном стоял очередной февральский день, сильный мороз был бы куда лучше этого нескончаемого тумана и сырости. Я натянула спортивный костюм, сделала разминку и, не испытывая жалости к мистеру Контрерасу, начала стучать в его дверь. Наконец собака залаяла, и он проснулся. Я взяла собаку с собой на озеро. По дороге останавливалась то завязать шнурки, то высморкаться, то бросить псу палку. Таким образом я имела возможность проверить, что там у меня за спиной. Не думая при этом, что там кто-нибудь окажется.

Вернув собаку, я отправилась на угол к фургончику, где продавали блинчики, затем пошла домой переодеться. В тот момент, когда я приняла решение навестить Луизу и узнать, не смогла бы она пролить свет на вчерашнюю панику Кэролайн, позвонила Элен Клегхорн. Она была просто не в себе. Когда она приехала в дом Нэнси, что находился в Южном Чикаго, она обнаружила, что он ограблен.

– Ограблен? – глупо повторила я. – Как вы узнали?

– Как и любой из нас, Виктория, – там все разворочено. Средств у Нэнси было немного, и она сумела обставить и привести в порядок только две комнаты. Мебель в них разбросана, ее бумаги валяются по всему дому.

Я невольно содрогнулась:

– Создается впечатление, будто набег сделали какие-то сумасшедшие воры. Вы можете сказать, что-нибудь пропало?

– Я не пыталась проверить. – Ее голос дрогнул, и она всхлипнула. – Я заглянула в спальню и тут же выбежала стремглав. Я… я рассчитываю, ты сможешь приехать и обойти весь дом со мной. Я не могу находиться там одна и видеть это… этот разор в квартире Нэнси.

Я пообещала встретиться с Элен у входа в ее дом через час. Я хотела поехать прямо к Нэнси, но миссис Клегхорн слишком нервничала, чтобы дожидаться меня у дома своей дочери. Я натянула джинсы и теплую рубашку, а затем, не слишком желая того, подошла к маленькому сейфу, который я встроила в стенной шкаф в спальне, и достала свой «смит-и-вессон».

У меня не было привычки носить оружие – если таскать его с собой, то попадешь в зависимость от него и разум притупляется. Но я была уже достаточно взвинчена, помня об убийстве Нэнси и угрозе отправить меня тем же путем. И вот теперь этот взлом! Я предположила, что это вполне могли быть местные панки, мотавшиеся неподалеку и заметившие, что в доме никого нет. Но сломанная и раскиданная мебель… Это могли быть наркоманы, обезумевшие настолько, чтобы вспороть обивку, разыскивая деньги. Однако это могли быть и убийцы, искавшие то, что могло бы выдать их. Поэтому я положила в свою дамскую сумочку и еще одну обойму, засунула заряженное оружие за пояс джинсов. Я не настолько быстро соображала, чтобы при случае успеть выхватить пистолет из сумочки.

Дом Клегхорн смутно виднелся в сером тумане и показался мне каким-то мрачным. Даже мансарда, в которой некогда была спальня Нэнси, выглядела покосившейся.

Миссис Клегхорн ждала меня на тротуаре. Ее круглое приятное лицо было строгим и печальным. Она робко улыбнулась и забралась ко мне в машину.

– Я поеду с тобой, если ты не возражаешь. Меня так трясло, что даже не знаю, как я попала домой.

– Вы можете просто дать мне ключи от ее дома, – сказала я. – Вам не следует ехать, если вам кажется, что лучше побыть здесь.

Она покачала головой:

– Если ты поедешь одна, я только изведусь. А что, если кто-то поджидает там в засаде?..

Следуя ее указаниям, я вела машину кратчайшим путем. По дороге я поинтересовалась, звонила ли она в полицию.

– Я подумала, что следует выждать. Подождать, пока ты не посмотришь, что произошло. И потом, – она натянуто улыбнулась, – может, ты сможешь поговорить с ними вместо меня. Я думаю, что сообщила полиции все, что могла, я больше не вынесу бесед с ними. Не только сейчас, но и вообще больше никогда.

Я потянулась к ее руке и погладила ее:

– Хорошо. Счастлива быть вам полезной.

Дом Нэнси стоял на Крендон, ближе к Семьдесят третьей улице. Я поняла, почему миссис Клегхорн называла это здание белым слоном: огромный деревянный монстр в три этажа возвышался передо мной. Однако я поняла также, почему Нэнси купила его, – небольшие башенки по углам, окна со ставнями и деревянные лестницы с резными перилами напоминали об уютных и покойных особняках из романов Олкотт или Теккерея.

По внешнему виду нельзя было сказать, что кто-то побывал в доме. По-видимому, Нэнси вложила в покупку все, что имела, поэтому в прихожей и гостиной не было мебели. Пока я не поднялась по дубовым ступенькам в ее спальню, я не заметила никаких следов вторжения.

Зато попав в эту комнату, я поняла и одобрила решение миссис Клегхорн подождать меня у входа.

Очевидно, Нэнси начала отделку дома и интерьера со спальни. Пол был натерт до блеска, стены оштукатурены и покрашены, а в стену напротив кровати был встроен камин, облицованный керамической плиткой. Подле камина находились начищенные до блеска щипцы и всякие необходимые приспособления. Зрелище было потрясающее, но вспоротая обивка и разбросанные по комнате постельные принадлежности привели меня в ужас. Я осторожно пробиралась среди валявшихся вещей, поправ все правила полицейского: я не позвонила, чтобы сообщить о случившемся, а разгуливала по комнате, разрушая улики, оставшиеся на месте преступления, и оставляя следы своего присутствия. Но так бывает только в теории, да еще в справочниках и книгах по руководству к ведению следствия, где сказано, что каждое преступление подвергается детальным лабораторным исследованиям. Не думаю, чтобы в реальной жизни обращали слишком большое внимание на всякие там улики, даже несмотря на то, что домовладелец был убит. Что бы ни искали грабители, это не заняло у них слишком много времени. Они спешили и не только вспороли матрац, порезали набивку, но и отодвинули каминную решетку, вытащили несколько кирпичей, шарили в камине. Может, им понадобились деньги, если остановиться на предположении о наркоманах. А может, бумаги… То есть искали нечто такое, что было у Нэнси и настолько пугало их, что они решили убить ее, лишь бы сохранить это в тайне.

Я спустилась вниз, руки у меня дрожали. Разрушение и осквернение жилища – это ужасное посягательство на личное. Если нельзя быть в безопасности в собственном доме, то возникает ощущение, что вы нигде Не имеете никаких гарантий безопасности.

Миссис Клегхорн ждала внизу. Она по-матерински обняла меня за талию – мой расстроенный вид помог ей вернуть самообладание.

– Столовая – вторая комната, которую Нэнси успела отделать до конца. В нише от стенного шкафа она устроила себе маленький кабинетик на то время, пока у нее не появятся деньги, чтобы оборудовать офис.

Я предложила миссис Клегхорн остаться в холле. Если грабители не нашли того, что искали, наверху, то как же должен выглядеть кабинет?

Действительность оказалась гораздо хуже того, что я могла вообразить. Посуда и утварь были разбросаны по полу, из кресел выдрали сиденья, все полки в шкафах орехового дерева были выломаны. Бумаги, которые относились к личной жизни Нэнси, были рассыпаны повсюду, словно конфетти после большого празднества.

Я бродила среди всех этих разрушений, стиснув зубы и пытаясь сдержать свои эмоции. Миссис Клегхорн время от времени окликала меня, стоя на пороге. Я отсутствовала так долго, что она начинала беспокоиться и подбадривала себя, боясь оказаться лицом к лицу с чем-то ужасным. Мы вместе подобрали банковские отчеты, выудили адресную книгу из кипы других и прихватили все бумаги, которые могли иметь отношение к закладной или страховке, словом, отобрали все необходимое, чтобы миссис Клегхорн изучила взятые документы у себя дома.

Перед уходом я заглянула в другие комнаты. Здесь и там незакрепленные половые доски были приподняты. Камины – их было всего шесть – стояли без решеток. Старинная кухня претерпела свои разрушительные изменения. Она, вероятно, и без того выглядела не слишком прилично – ее оборудование и хозяйственные приспособления датировались двадцатыми годами: старомодного фасона раковина, ледник, шкафчики, вделанные в уже облупившиеся стены, требовали переделки и ремонта. В духе типичного варварства налетчики рассыпали по полу муку и сахар, вышвырнули из холодильника все продукты. Если бы полиция схватила их, я порекомендовала бы, чтобы их для начала содержали в заключении в этом доме, дабы они привели его в порядок.

Грабители попали в помещение через заднюю дверь, взломав замок, они, конечно, не позаботились о том, чтобы запереть за собой. Задний двор скрывали от постороннего взора деревья, и никто из проходивших мимо не сумел бы заметить, что дом стоит открытым. Миссис Клегхорн отыскала в мастерской, которую Нэнси соорудила рядом с кладовой, молоток и гвозди, и я прибила доску поперек двери, чтобы в дом никто не попал. Было ясно, что больше мы ничего не можем сделать, дабы исправить положение. В молчании мы покинули дом.

Вернувшись на Маскегон, я позвонила Бобби и сообщила о том, что случилось. Он поворчал для порядка и сказал, что направит дело в третий округ, и попросил меня быть в пределах досягаемости на тот случай, если они захотят поговорить со мной.

– Да, конечно, – пробормотала я. – Буду торчать у телефона всю оставшуюся неделю, если это осчастливит полицию.

Возможно, вышло неплохо, что Бобби уже успел повесить трубку. Миссис Клегхорн занялась варкой кофе. Она подала его в столовой, а вместе с ним – засохший пирог и салат.

– Что они искали, Виктория? – наконец спросила она, допивая вторую чашку кофе.

Я угрюмо принялась за пирог:

– Что-то небольших размеров. Плоское. Какие-то бумаги, я полагаю. Я не думаю, что они нашли их, иначе они не вытащили бы кирпичи из жерла в других каминах. Итак, где еще Нэнси могла бы прятать что-то? Вы уверены, что она ничего не оставляла здесь?

Миссис Клегхорн покачала головой:

– Она могла прийти, когда я была на работе. Но… я не знаю. Хочешь, взгляни в ее старой спальне.

Я одна поднялась по винтовой лестнице в мансарду, где мы с Нэнси некогда поджидали героев сказок или волшебных пиратов. То была комната, полная невыносимой печали, воспоминания детства опустились на обветшавшую мебель. Я хладнокровно перетрясла плюшевых медведей, игрушки, истрепанные коробки с записями ранних «Битлз», но ничего не нашла. Когда я спустилась вниз, прибыли полицейские, и мы провели около часа, беседуя с ними. Мы сказали, что я поехала вместе с миссис Клегхорн, чтобы помочь ей забрать бумаги Нэнси, поскольку мать не хотела идти одна, и я, как старая подруга дочери, сопровождала ее. Увидев, что дом разорен, мы позвонили им. Два следователя записали все очень тщательно, но, похоже, это вторжение заинтересовало их не больше, чем посягательства на собственность любого другого домовладельца Южного Чикаго. В конце концов они покинули нас, не оставив никаких специальных инструкций или рекомендаций. Вскоре после того, как они ушли, я тоже поднялась.

– Я не хочу пугать вас, но, возможно, что люди, которых заинтересовал дом Нэнси, придут и сюда. Вы должны иметь это в виду. Оставаться здесь не стоит. Надо перебраться к одному из ваших сыновей, как бы сильно вы этого ни хотели.

Миссис Клегхорн нехотя согласилась. Лишь один из ее сыновей не имел детей, но зато жил вместе со своей подружкой в фургончике. Не слишком подходящее помещение, чтобы кто-то мог погостить там.

– Я полагаю, что автомобиль Нэнси тоже надо будет спрятать куда-нибудь подальше. Кто знает, куда эти сумасшедшие твари полезут в следующий раз.

– Ее автомобиль? – Я замерла. – Где ее автомобиль?

– Стоит у моего дома. Она оставила его у административного корпуса ПВЮЧ, и одна из ее сослуживиц перегнала мне машину после похорон Нэнси. У меня есть запасная связка ключей, поэтому следует… – Ее голос упал, когда она увидела выражение моего лица. – Ну конечно!.. Мы должны посмотреть и в машине, ведь верно? А может, у Нэнси действительно было что-то, что хотел найти убийца. Однако я не могу представить, что бы это могло быть…

Она уже говорила это раньше и опять пустилась в заверения о том, что Нэнси, вероятно, не подозревала, что обладает чем-то очень важным для кого-то. Я пошла вместе с миссис Клегхорн к небесно-голубой «хонде» Нэнси и вытащила кипу каких-то бумаг, лежавших на заднем сиденье. Нэнси оставила эти документы рядом с кейсом, ибо формат не позволял положить их в портфель.

– Почему бы тебе не забрать их, дорогая? – Миссис Клегхорн робко улыбнулась. – Ты сможешь посмотреть их позже, а затем вернуть в ПВЮЧ. Это было бы большой помощью с твоей стороны.

Я сунула кипу бумаг под мышку и обняла миссис Клегхорн за плечи свободной рукой:

– Да, конечно. Позвоните мне, если случится еще что-то или если вам понадобятся мои услуги при контактах с полицейскими.

Ее просьба предполагала больше усилий с моей стороны, чем мне хотелось бы, но это казалось мелочью по сравнению с тем, что я могла бы сделать в сложившейся ситуации.

Глава 21
МАМЕНЬКИН СЫНОК

Включив обогреватель, я сидела в своей машине и просматривала документы Нэнси. Все, что касалось рутинных дел ПВЮЧ, я откладывала в сторону, намереваясь забросить большую часть из них в офис на Коммерческой прежде, чем покину Южный Чикаго. Я искала то, что могло бы объяснить, почему член городского управления Юршак был против проекта ПВЮЧ по восстановлению завода. Именно это и пыталась выяснить Нэнси последнее время по моему совету. Если ее убили из-за чего-то, что ей удалось узнать на Южной стороне, то это, как я допускала, было связано с заводом.

Наконец я нашла документ с подписью Юршака, но в нем не содержалось никаких предложений по переработке или чего-то такого, что было связано с проблемой загрязнения окружающей среды. Документ являл собой фотокопию письма, датированного концом 1963 года, и свидетельствовал, что Юршак и Парма становятся попечителями химического завода Гумбольдта «Ксерксес». Письмо это было адресовано в страховую компанию «Маринерз рест лайф» и сопровождалось приложением материалов статистического исследования, доказывающих, что убытки «Ксерксеса» не превосходят цифр нерентабельности по другим компаниям региона, а значит, «Ксерксес» может получить тот же процент страховки.

Я прочла бумаги три раза. Для меня они не имели смысла. То есть не имели смысла как документы, из-за которых убили Нэнси. Страхование жизни и здоровья – не моя специализация, но все выглядело вполне обычно: честно составленный материал по страхованию. То, что я держала в руках, не показалось мне из ряда вон выходящим, правда, эти бумаги относились к прошлому и не имели никакого отношения к тому, чем занималась Нэнси.

Существовал один человек, который мог бы объяснить мне смысл документов. То есть человек этот был не единственным, но у меня не было желания идти с этими вопросами к большому Арту. Где вы нашли это, молодая леди? Ах, случайно, гуляя по улице… Мы с вами знаем, как это бывает…

Но молодой Арт мог бы дать необходимые разъяснения. Даже несмотря на то, что его держали в стороне от интересов отца, он мог достаточно много знать о правилах страхования и объяснить, что значат эти документы. А может, Нэнси обнаружила их и они имели для нее какое-то значение? Тогда она наверняка говорила с Артом. Похоже, так оно и было – вот почему он нервничал. Он знал, почему ее убили, и не хотел распространяться на эту тему.

Эта версия показалась мне неплохой. Другое дело, как заставить Арта раскрыть рот. Я нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. Это не принесло результатов, и я решила расслабиться, надеясь, что идея сама придет мне на ум. Вместо этого я обнаружила, что думаю о Нэнси и о нашем детстве. Первый раз, когда я, будучи в четвертом классе, приехала к ним на обед, ее мать подала покупные спагетти. Я побоялась рассказать Габриеле, что мы ели: я думала, что она не позволит мне ходить в дом, где не готовят собственные макароны и лапшу.

Именно Нэнси заставила меня выступить за баскетбольную команду юниоров. Я всегда была в дружбе со спортом, но баскетбол не был моей игрой. Когда я попала в команду, мой отец прибил к стене дома кольцо и играл со мной и Нэнси. Он приходил на все наши игры в высшей школе, а после нашей последней спортивной встречи с «Лейк форест» повел нас в «Эмпайер рум» выпить и потанцевать. Он учил нас разным приемам, показывал, как надо останавливаться и, сделав обманное движение, развернуться в броске. Благодаря этой уловке я однажды обеспечила своей команде выигрыш на последних секундах.

Я решилась. Мы с Нэнси разработали немало уловок в прошлом, почему бы не продемонстрировать сыгранность теперь? У меня нет доказательств, но нужно заставить молодого Арта думать, что я кое-что знаю от Нэнси.

Я выудила из кипы бумаг, что лежали на соседнем сиденье, ежедневник Нэнси. Последними были записаны три телефонных номера. Почерк у нее был неразборчивый. Я применила все свои способности, чтобы расшифровать, к чему относятся эти номера. Наконец я направилась к телефону-автомату.

Первый оказался номером администрации. Миссис Мэй сладким голоском пропела, что не знает, где находится молодой Арт, и попыталась выяснить, кто я и что мне нужно. Прежде чем я повесила трубку, она посоветовала мне обратиться к самому Арту-старшему.

Я набрала второй номер и попала в страховой офис Юршака и Пармы. Гнусавая секретарша подробно поведала мне, что не видела молодого Арта с пятницы, и хотела бы знать, неужели ее наняли сидеть при нем нянькой. Она посетовала, что полицейские разыскивали Арта утром, а ей велели подготовить и отпечатать к полудню контракт, и как это она сумеет выполнить задание руководства, если все звонят и…

– Так не вынуждайте меня задерживать вас, – резко сказала я и повесила трубку.

Я порылась в карманах, ища мелочь, так как истратила две последние монеты по двадцать пять центов. Рядом с третьим номером рукой Нэнси был записан адрес, должно быть, то место, где проживает Арт.

В любом случае, если бы я позвонила, он, вероятно, повесил бы трубку. Не лучше ли встретиться с ним лично?

Я вернулась к машине и поехала обратно к Восточной стороне на угол Сто пятнадцатой улицы и Дж-авеню. Новый кирпичный дом с высокой оградой и электронным замком на воротах размещался в глубине квартала. Я позвонила и стала ждать. Когда я собралась позвонить снова, сквозь треск переговорного устройства раздался невнятный женский голос.

– Я приехала, чтобы повидаться с молодым Артом, – прокричала я. – Меня зовут Варшавски.

На несколько минут повисла тишина, но наконец я услышала, как щелкнул замок. Я толкнула калитку и направилась к особняку. Дом и прилегающая территория выглядели как частная собственность, выгодно отличаясь от других построек на Восточной стороне. Если эти владения принадлежат Арту, то он скорее всего все еще живет с родителями, решила я. Жилье Арта, не в пример его офису, отличалось комфортом. В превосходно спланированном дворе помещалось стеклянное строение, определенно закрытый плавательный бассейн. Позади двора начинался заповедный лес, и создавалось впечатление, что имение расположено в зеленой зоне. Как-то не верилось, что всего в полумиле отсюда простирается один из самых густонаселенных промышленных районов мира. Я торопливо прошла по мощеной дорожке ко входу в крытую галерею, колонны которой составляли диссонанс с современной кирпичной постройкой. В дверях стояла белокурая женщина. Окружающая обстановка обещала роскошь, но женщина, вышедшая мне навстречу, одетая в отутюженное хлопчатобумажное платье и накрахмаленный передник, смотрелась очень типично для женщин Южной стороны.

Она, нервничая, поздоровалась, но не пригласила меня войти.

– Кто… кто, вы говорите, такая?

Я вытащила карточку из сумки и протянула ей:

– Я – приятельница Арта. Не хотелось бы беспокоить его дома, но он не появлялся в офисе, а мне совершенно необходимо пообщаться с ним.

Она, словно слепая, повела головой, чем-то неуловимо напомнив своего сына.

– Он… его нет дома.

– Я не думаю, чтобы он отказался говорить со мной. Честное слово, миссис Юршак. Я знаю, что полиция пытается связаться с ним, но я – на его стороне, не на их. И не на стороне его отца, – добавила я в порыве вдохновения.

– Его на самом деле нет дома. – Она с несчастным видом смотрела на меня. – Когда пришел сержант Мак-Гоннигал, пожелавший увидеть его, мистер Юршак действительно сильно рассердился, но я не знаю, где он, мисс… Я не видела его со вчерашнего утра, когда мы вместе завтракали.

Я попыталась переварить услышанное. Возможно, молодой Арт был не в состоянии вернуться домой вчера вечером. Но если бы это было так, то его мать узнала бы об этом первой. Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от возникшего в мозгу видения – Мертвое озеро.

– Не можете ли вы дать мне имена кого-нибудь из его друзей? Таких, кому он достаточно доверяет, чтобы провести у них ночь без предварительного приглашения?

– Сержант Мак-Гоннигал тоже спрашивал меня об этом. Но у него никогда не было друзей. Я имею в виду, что настаивала, чтобы он всегда ночевал дома. Я не хотела, чтобы он пошел по той же дорожке, что многие нынешние мальчики. Всякие там наркотики или шайки… Он мой единственный ребенок, и я бы не перенесла этой потери. Вот почему я так беспокоюсь сейчас. Он знает, как я огорчаюсь, если он не предупреждает меня. И тем не менее, видите, его не было всю ночь.

Я не знала, что сказать, и никак не прокомментировала услышанное, ибо поняла, что ничто не заставит ее говорить со мной. Наконец я спросила, в первый ли раз он не ночевал дома.

– О нет, – просто ответила она. – Иногда ему приходилось работать всю ночь. Какие-то презентации и важные встречи с клиентами или что-то в этом роде. За последние несколько месяцев у него было их достаточно. Но он всегда звонил мне.

Я усмехнулась про себя. Мальчик оказался более предприимчив, чем я могла ожидать. Я подумала с минуту и осторожно проговорила:

– Я как раз по одному из этих важных дел, миссис Юршак. Имя клиента – Нэнси Клегхорн. Арт разыскивает некоторые ее бумаги. Не скажете ли вы ему, что они у меня?

Имя Нэнси явно ничего не значило для нее. По крайней мере, она не побледнела, не хлопнулась в обморок и не отпрянула в страхе. Вместо этого она спросила, не могу ли я написать ему записку, поскольку у нее ужасная память и она так беспокоится, что не сумеет верно запомнить имена, как ей кажется. На обороте своей карточки я нацарапала имя Нэнси и короткую приписку о том, что у меня есть ее документы.

– Если что-то выяснится, миссис Юршак, вы сможете оставить мне сообщение по этому номеру. В любое время дня или ночи.

Пока я шла к калитке, она продолжала стоять в дверях, держа руки под передником.

Прошлым вечером мне следовало бы проявить большую настойчивость в разговоре с молодым Артом. Он был испуган. Он знал то, что знала и Нэнси. Так или иначе, мой приход был последним толчком. Он исчез, чтобы избежать ее участи. Или разделил ее участь. Я должна пойти к Мак-Гоннигалу и рассказать ему, что знаю, а точнее, что я подозреваю. Но! Но… на самом деле, у меня нет ничего конкретного. Может, стоит выждать двадцать четыре часа, чтобы дать парню возможность появиться? Если он уже мертв, это ничего не изменит, но если он еще жив, я должна обо всем рассказать Мак-Гоннигалу, чтобы он сумел помочь ему остаться в живых.

Все эти мысли вертелись у меня в голове. В конце концов я отложила принятие решения и поехала обратно в Южный Чикаго, чтобы отвезти документы Нэнси в ПВЮЧ, а затем навестить Луизу. Она обрадовалась, увидев меня, и выключила телевизор. С помощью пульта управления. Лежа, она сжала мою руку своими хрупкими пальцами.

Когда я закончила рассказ о Пановски и Ферраро и их проигранном иске, она, казалось, искренне удивилась.

– Я не знала, что они были так больны, – проговорила она дрожащим голосом. – Я видела их обоих до того, как они умерли, но они ни слова не говорили мне об этом. Не знала, что они предъявляли иск «Ксерксесу». На деле компания отнеслась ко мне по-доброму. Возможно, у ребят был тот же самый случай. Я могла бы понять, если бы они плохо поступили с Джоем – он всегда был проблемой для них. Особенно для девушек, которые отличались легкомыслием. Но старый Стив был честен и прям и не доставлял им хлопот, если ты понимаешь, что я имею в виду. Трудно понять, почему он не добился компенсации.

Я рассказала ей обо всем, что узнала об их болезни, смерти и семейной жизни от миссис Пановски. Слушая меня, Луиза смеялась, перемежая смех приступами мучительного кашля.

– Да, я могла бы кое-что порассказать о Джое. Любая из девушек, работавших в ночную смену, могла бы поделиться такими историями. В первый год своей работы там я даже не знала, что он женат. Когда же я узнала, то указала ему на дверь, можешь поверить. Я бы не потерпела соперницы. Конечно, были другие, не такие разборчивые, а ведь он умел позабавить девушек. Ужас берет при мысли, что они прошли через то, через что я прохожу сейчас.

Мы проговорили до тех пор, пока Луиза не почувствовала, что ее клонит в сон. Она определенно ничего не знала о беспокойстве Кэролайн. Я должна отдать должное своей сестричке – она оберегала свою мать.