Текст книги "Скромница для злодея"
Автор книги: Сара Маклейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Ее сердце снова заколотилось, и Фелисити возненавидела безумную надежду на то, что странный человек из темноты сможет выполнить свое несбыточное обещание.
Это было настоящее сумасшествие, но она все же шагнула к нему, снова его осветив. Девушка подходила все ближе и ближе, в конце концов она остановилась там, где заканчивались его невозможно длинные ноги, где заканчивалась невозможно длинная прогулочная трость, и подняла свечу, еще раз вырвав из мрака его невозможно красивое лицо.
Да только на этот раз она увидела его целиком, и безупречная левая сторона совсем не походила на правую, где от виска до подбородка тянулся ужасный, грубый шрам, неровный и белый.
Она резко втянула в себя воздух, и он тотчас же отвернул лицо от света.
– Какая жалость. А мне так не терпелось услышать ваш нагоняй. Даже и не думал, что у вас так легко вызвать отвращение.
– О, вы не вызвали никакого отвращения. По правде сказать, я даже рада, что вы больше не самый безупречный мужчина, какого я когда-либо видела.
Он снова повернулся и мрачно уставился на нее.
– Рада?
– Конечно. Я никогда толком не понимала, что нужно делать с чрезмерно безупречными мужчинами.
Одна бровь взлетела вверх.
– Что с ними делать.
– Помимо очевидного.
Он склонил голову набок.
– Очевидного.
– Смотреть на них.
– А, – сказал он.
– В любом случае, теперь я чувствую себя куда лучше.
– Потому что я больше не безупречен?
– Вы все еще ужасно близки к этому, но теперь вы уже не самый красивый мужчина на свете, – солгала она.
– Я чувствую, что должен оскорбиться, но как-нибудь это переживу. Исключительно из любопытства – а кто узурпировал мой трон?
«Никто. Если уж на то пошло, шрам сделал тебя еще привлекательнее».
Но он не тот мужчина, которому можно сказать подобное.
– Строго говоря, он занимал трон до вас. Так что просто получил его обратно.
– Буду благодарен за имя, леди Фелисити.
– Как вы назвали его раньше? Моим мотыльком?
Он застыл на мгновенье – недостаточно долгое, чтобы это заметил обычный человек.
А вот Фелисити заметила.
– Я-то думала, вы этого ожидали, – насмешливо произнесла она. – С вашим-то предложением заполучить его для меня.
– Предложение остается в силе, хотя я не считаю герцога красивым. Вообще.
– Не вижу смысла спорить об этом. С эмпирической точки зрения он красавчик.
– Ммм, – протянул он, явно не убежденный. – Скажите, почему вы соврали?
– Скажите, почему вы так хотите помочь мне исправить это?
Он долгую минуту смотрел ей прямо в глаза.
– Вы поверите в то, что я добрый самаритянин?
– Нет. Что вы делали у дома Марвика во время бала? Что он для вас значит?
Незнакомец пожал плечом.
– Скажите, почему вы не верите, что он будет в восторге, став вашим женихом?
Девушка усмехнулась.
– Во-первых, он понятия не имеет, кто я такая.
Один уголок его рта дернулся, и Фелисити на мгновенье задумалась, каково будет увидеть его полноценную улыбку.
Откинув эту безумную мысль, она добавила:
– И, как я уже говорила, чрезмерно красивым мужчинам до меня нет дела.
– Вы говорили не так, – поправил ее он. – Вы говорили, будто не знаете точно, что делать с чрезмерно красивыми мужчинами.
Она немного подумала.
– И то и другое – чистая правда.
– Почему вы считаете, будто Марвику нет до вас дела?
Она нахмурилась.
– Мне кажется, это очевидно.
– Вовсе нет.
Фелисити скрестила руки на груди, словно защищаясь.
– С вашей стороны грубо о таком спрашивать.
– С моей стороны грубо забираться по шпалерам и вторгаться в ваши комнаты.
– Тоже верно. – А затем, по причине, которую она так до конца и не поняла, Фелисити ответила на вопрос, позволив себе погрузиться в досаду, тревогу и очень реальное ощущение надвигающейся погибели. – Потому что я воплощение заурядности. Потому что я не красива, не занимательна, не выдающийся собеседник. И хотя когда-то было невозможно поверить, что я превращусь в старую деву, вот она я, и никто никогда меня по-настоящему не хотел. И я совершенно не жду, что это вдруг случится сейчас, с красавчиком герцогом.
Некоторое время незнакомец молчал, и ее смущение все усиливалось.
– Пожалуйста, уйдите, – добавила она.
– В разговоре со мной вы очень даже выдающаяся.
Фелисити предпочла не обращать внимание на то, что с остальными ее утверждениями он не спорил.
– Вы незнакомец в темноте. В темноте все всегда проще.
– Ничто не проще в темноте, – возразил он. – Но это не имеет значения. Вы ошибаетесь, и я здесь именно поэтому.
– Убедить меня, что я хорошая собеседница?
Сверкнули зубы, и он поднялся, мгновенно заполнив собой комнату. Фелисити трепетала, разглядывая его фигуру, невероятно высокую, с широкими плечами и узкими бедрами.
– Я могу дать вам то, чего вы хотите, Фелисити Фэрклот.
Она вздрогнула от обещания, прозвучавшего в его шепоте. Что это, страх? Или что-то другое?
Фелисити покачала головой.
– Вы не сможете. Никто не сможет.
– Вы хотите стать пламенем, – мягко произнес он.
Она покачала головой.
– Нет, не хочу.
– Конечно, хотите. Но это не все, верно? – Он сделал шаг к ней, и она учуяла его запах, теплый и дымный, словно он явился из какого-то запретного места. – Вы хотите всего. Весь мир, мужчину, деньги, власть. И еще кое-чего. – Он шагнул еще ближе, навис над ней, и ее окутало его головокружительным, искушающим теплом. – Чего-то большего. – Его голос понизился до шепота. – Чего-то тайного.
Фелисити сделалось жутко. Как ужасно, что этот незнакомец как будто видит ее насквозь. Ужасно, что ей хочется ему ответить.
– Больше, чем я могу получить.
– А кто вам это сказал, миледи? Кто сказал вам, что вы не можете иметь все это?
Ее взгляд упал на его руку, сжимающую длинными, сильными пальцами серебряный набалдашник прогулочной трости. Серебряное кольцо на указательном пальце подмигнуло ей. Она всматривалась в рисунок на серебре, пытаясь его разобрать. Ей показалось, что прошла вечность. Наконец, она все же подняла глаза на незнакомца.
– У вас есть имя?
– Дьявол.
Сердце ее пустилось вскачь – имя показалось нелепым и одновременно идеально ему подходившим.
– Это не настоящее ваше имя.
– До чего странно, сколько значения мы придаем именам, верно, Фелисити Фэрклот? Называйте меня, как пожелаете, но я человек, который может вам все это дать. Все, чего вы хотите.
Она ему не поверила. Разумеется. Ни единому слову.
– Почему я?
Он протянул к ней руку, и она знала, что должна отступить назад. Знала, что нельзя позволять ему прикоснуться к себе. Только не его пальцам!
Они пробежали по ее левой щеке. Щека теперь пылала, словно он перенес на нее свой шрам, свою метку, вещественное доказательство того, что он тут был.
Но ожог от прикосновения вовсе не причинял боль.
– А почему нет? – наконец ответил он.
Почему не она? Почему она не может получить то, что хочет? Почему бы ей не заключить сделку с этим дьяволом, что появился из ниоткуда и скоро исчезнет в никуда?
– Я хочу, чтобы мне не пришлось тогда солгать, – сказала Фелисити.
– Я не могу изменить прошлое. Только будущее. Но я могу сдержать свое обещание.
– Превратить солому в золото?
– А, так значит, мы все-таки находимся в сказке.
Его послушать, все было так просто… так возможно, словно он умел ночами совершать чудеса, не прикладывая к этому никаких усилий.
Разумеется, это полное безумие. Он не может изменить то, что она сказала. Произнесенную ею ложь, самую большую из всех возможных. Сегодня вечером для нее захлопнулись все двери, преградив ей путь ко всем мыслимым и немыслимым дорогам. Перекрыв будущее. Будущее ее семьи.
Снова вспомнилась беспомощность Артура. Отчаяние матери. Их общая обреченность. Невскрываемые замки.
А теперь этот человек… потрясает перед ней ключом.
– Это может стать правдой.
Его рука повернулась, жаром обдав щеку, подбородок, и на мгновение он стал волшебным королем.
– Сделать-то это просто. Но ведь это не все, чего вы хотите, верно?
Откуда он знает?
От его прикосновения по ее горлу растекся огонь, а его пальцы уже ласкали плечо.
– Расскажите мне все остальное, Фелисити Фэрклот. Чего еще желает принцесса в башне? Весь мир у ее ног, и семья снова разбогатеет, и…
Его голос затих, но слова словно повисли в воздухе, заполнив собой пространство. И тут у нее вырвался ответ:
– Я хочу, чтобы он был мотыльком. – Дьявол убрал руку с ее плеча, и она остро ощутила потерю. – Я хочу быть пламенем.
Он кивнул. Губы его изогнулись в улыбке, манящей, как сам грех, и без того темные глаза еще сильнее потемнели, и она подумала, что смогла бы хоть немного выйти из-под его влияния, если бы разглядела, какого они цвета.
– Вы хотите соблазном привлечь его к себе.
Вспыхнуло воспоминание – муж, отчаянно желающий свою жену. Мужчина, отчаянно желающий свою любовь. Страсть, которую нельзя отрицать – к женщине, обладающей бесконечной властью.
– Хочу.
– Будьте осторожны с соблазнами, миледи. Это опасное предложение.
– Вы говорите так, словно сами все это испытали.
– Потому что испытал.
– К вашей цирюльнице? – Кто эта женщина – его жена? Любовница? Любовь? И почему Фелисити это волнует?
– Страсть – вещь обоюдоострая.
– Совсем не обязательно, – ответила она, внезапно почувствовав себя невероятно легко и уютно рядом с этим мужчиной, которого совсем не знала. – Я надеюсь в конце концов полюбить своего мужа, но не обязательно должна быть полностью поглощена им.
– Вы хотите, чтобы поглощены были вами.
Она хочет, чтобы ее хотели. Просто так, без причины. Она хочет, чтобы ее страстно жаждали.
– Вы хотите, чтобы он влетел в ваше пламя.
«Невозможно».
Она ответила:
– Когда звезды не обращают на тебя внимания, ты гадаешь, сумеешь ли когда-нибудь запылать ярко. – Мгновенно смутившись, Фелисити отвернулась, оборвав чары. Кашлянула. – Это не имеет значения. Вы не можете изменить прошлое. Не можете стереть мою ложь и обернуть ее правдой. Не можете заставить его хотеть меня. Даже если вы и впрямь дьявол. Это невозможно.
– Бедная Фелисити Фэрклот так озабочена тем, что невозможно.
– Это было вранье, – повторила она. – Я с герцогом даже не знакома.
– А вот вам правда… герцог Марвик не будет отрицать ваше заявление.
Невозможно. И все-таки какая-то крохотная ее часть надеялась, что он прав. Если так, она еще может их всех спасти.
– Как?
Он усмехнулся.
– Магия дьявола.
Фелисити вскинула бровь.
– Если вы сможете это сделать, сэр, то заслужите свое глупое прозвище.
– Большинство находят мое имя выбивающим из колеи.
– Я не большинство.
– А вот это, Фелисити Фэрклот, чистая правда.
Ей не понравилось тепло, разлившееся по ее телу при этих словах, так что она его проигнорировала.
– И вы сделаете это исключительно по доброте душевной? Простите, если я не поверю в это, Дьявол.
Он чуть склонил голову.
– Разумеется, нет. В моем сердце нет ни капли доброты. Когда все свершится и вы его завоюете – и разум его, и сердце, – я приду и возьму свою плату.
– Полагаю, это то место в сказке, где вы сообщаете мне, что платой является мой первенец?
Он засмеялся. Низким, таинственным смехом, словно она сказала нечто куда более забавное, чем ей кажется. А затем произнес:
– А что мне делать с мяукающим младенцем?
Ее губы дернулись.
– Мне нечего вам дать.
Он долгую минуту смотрел на нее.
– Вы недооцениваете себя.
– У моей семьи нет денег, чтобы расплатиться с вами, – проговорила она. – Вы сами это сказали.
– Если бы деньги были, вы бы не оказались в этом затруднительном положении, верно?
Фелисити сердито нахмурилась, очень уж прозаично это прозвучало. Ее снова охватила беспомощность.
– Откуда вы знаете?
– Что граф Граут и маркиз Бамбл потеряли целое состояние? Милая, об этом известно всему Лондону. Даже тем из нас, кто не был приглашен на бал к Марвику.
Она насупилась.
– Я вот не знала.
– До тех пор, пока им не потребовалось, чтобы вы узнали.
– Даже тогда, – проворчала девушка. – Я узнала слишком поздно, когда уже ничего не могла сделать.
Он дважды ударил тростью в пол.
– Но я-то здесь, разве нет?
Она прищурилась.
– За плату.
– Все имеет свою цену, милая.
– Надо полагать, вы свою уже знаете.
– Безусловно.
– И какова она?
Он лукаво усмехнулся.
– Если я вам скажу, будет неинтересно.
Ее охватил трепет, по телу побежали мурашки – сначала по плечам, затем по позвоночнику. Это было теплое и возбуждающее ощущение. Пугающее и полное надежды. Какова цена комфорта и безопасности ее семьи? Какова цена ее собственной репутации – пусть чудачки, но не лгуньи?
И какова цена мужа, ничего не знающего о ее прошлом?
Почему не заключить сделку с этим дьяволом?
Ответ пришел сам. Это было обещание чего-то опасного. Искушение. Но прежде всего нужны гарантии.
– Если я соглашусь…
Снова эта усмешка, словно перед ней кот, поймавший канарейку.
– Если я соглашусь, – насупившись, повторила она. – Он не будет отрицать помолвку?
Дьявол склонил голову.
– Никто никогда не узнает о вашей выдумке, Фелисити.
– И он меня захочет?
– Как воздух, – сказал он. Его слова прозвучали дивным обещанием.
Это невозможно. Этот человек никакой не дьявол. Да если бы и был, даже сам Господь не сможет стереть события вечера и заставить герцога Марвика жениться на ней.
«Но что, если он сможет?»
Все сделки – вещи обоюдоострые, а этот человек кажется ей куда более волнующим, чем большинство других.
Может быть, если с обещанной им невероятной страстью ничего не выйдет, она сумеет получить что-нибудь другое? Фелисити посмотрела ему в глаза.
– А если вы не сможете этого сделать? Получу ли я от вас какую-нибудь услугу или любезность?
Он некоторое время помолчал, затем произнес:
– Вы уверены, что желаете получить услугу от Дьявола?
– Мне кажется, она будет куда более полезной, чем от кого-нибудь исключительно порядочного, – заметила Фелисити.
Бровь над шрамом удивленно приподнялась.
– Справедливо. Если я потерплю неудачу, вы можете потребовать от меня услугу.
Она кивнула и протянула руку, чтобы скрепить сделку рукопожатием, и пожалела об этом в ту же секунду, как его большая ладонь коснулась ее. Она была теплой, крупной и грубой, что предполагало работу, не имеющую отношения к той, которую выполняют вежливые джентльмены.
Она была восхитительной, и Фелисити немедленно отпустила его руку.
– Вам не стоило соглашаться, – добавил он.
– Почему?
– Потому что из соглашений, заключенных в темноте, никогда не выходит ничего хорошего. – Он сунул руку в карман и вытащил визитную карточку. – Увидимся через две ночи, если я не потребуюсь вам раньше. – Он бросил карточку на маленький столик рядом с креслом, которое, как подумалось Фелисити, теперь всегда будет считаться его креслом. – Заприте за мной дверь. Совсем не нужно, чтобы в вашу комнату ворвался какой-нибудь бесчестный тип, пока вы спите.
– Сегодня замки не уберегли мою комнату от бесчестного типа.
Уголок его рта приподнялся.
– Вы не единственный человек в Лондоне, умеющий вскрывать дверные замки, голубка.
Она вспыхнула. Он прикоснулся к своей шляпе и вышел через балконную дверь прежде, чем она начала отрицать свое умение отпирать замки. Лишь серебряный набалдашник его трости блеснул в лунном свете.
К тому времени, как девушка выбежала на балкон, он уже исчез, похищенный ночью.
Она вернулась в комнату и заперла дверь. Взгляд ее упал на оставленную визитку.
Взяв ее, Фелисити некоторое время рассматривала единственную букву: Б
На обратной стороне карточки был написан адрес (она никогда не слышала о такой улице), а под ним тем же мужским почерком:
«Добро пожаловать. Дьявол».
Глава шестая
Два вечера спустя, когда последние солнечные лучи растворились в темноте, Бесперчаточники пробирались по грязным улицам самой дальней части Ковент-Гардена. Район знаменитых таверен и театров остался позади. Путь братьев лежал через славившиеся преступностью трущобы.
Ковент-Гарден представлял собой лабиринт узких, запутанных улочек, извивающихся и заворачивающих в самих себя, так что несведущий прохожий раньше или позже попадался в эту паутину и не мог из нее выбраться. Единственный неверный поворот после того, как вышел из театра, и богатенький франт лишался своего кошелька, а сам оказывался в сточной канаве – а то с ним случалось и кое-что похуже. Улицы, что вели в трущобы Гардена, не отличались добротой к прохожим, в особенности к приличным джентльменам, одетым в еще более приличные костюмы. Но Дьявол и Уит не были приличными, и джентльменами тоже не являлись, и все до единого тут знали, что лучше не перечить Бесперчаточникам, невзирая на то во что они одеты.
Более того, здесь перед братьями благоговели, ведь они сами вышли из трущоб, дрались, воровали и спали в грязи, а какой же бедняк не любит богача, который начинал жизнь так же, как и он сам. К тому же бо́льшая часть бизнеса Бесперчаточников проворачивалась тут, в этих самых трущобах, где на них работали сильные мужчины и умные женщины, а славные мальчики и умненькие девочки высматривали тех, кто казался здесь неуместным, и тут же сообщали о своих наблюдениях, получая за труды золотую крону.
Здесь на крону можно было целый месяц кормить семью, а Бесперчаточники тратили деньги не жалея, благодаря чему они сами (и их бизнес) делались неприкосновенными.
– Мистер Зверь. – Дергающая Уита за брючину маленькая девочка так называла всех, кроме своих братишек и сестренок. – Оно тута! Когда нам снова дадут лимонного мороженого?
Уит остановился, присел на корточки и заговорил голосом, хриплым от долгого молчания, с сильным акцентом времен своей юности, который проявлялся у него только здесь:
– Слушай сюда, малявка. О мороженом мы на улице не разговариваем.
Ярко-голубые глаза девочки широко распахнулись.
Уит взъерошил ей волосы.
– Секреты нужно хранить, а свое лимонное ты получишь, не бойся. – Девочка расплылась в улыбке, и стало заметно, что недавно у нее выпал зуб. Уит развернул ее в нужном направлении. – Беги найди маму. Скажи, я приду за постиранным бельем, когда управлюсь на складе.
Девочка исчезла как пуля.
Братья зашагали дальше.
– Хорошо, что ты отдаешь стирку Мэри, – сказал Дьявол.
Уит что-то буркнул в ответ.
Здешние трущобы были одними из немногих в Лондоне, где имелся коммунальный водопровод с чистой водой – потому что об этом позаботились Бесперчаточники. Кроме того, они обеспечили этот район хирургом, священником и школой, где малыши могли научиться читать прежде, чем выйдут на улицы и начнут искать работу.
Но Бесперчаточники не могли дать людям все, да и в любом случае жившие здесь бедняки были слишком горды, чтобы брать подачки.
Поэтому Бесперчаточники старались нанять на работу как можно больше людей – старых и молодых, сильных и умных, мужчин и женщин со всего мира, как лондонцев, так и северян, шотландцев, валлийцев, африканцев, индийцев, испанцев, американцев. Если они добирались до Ковент-Гардена и могли работать, Бесперчаточники обеспечивали им место на одном из своих многочисленных деловых предприятий. Таверны и бойцовские ринги, мясные лавки и пирожковые, дубильни и красильни – и еще с полдюжины заведений, раскиданных по окрестностям.
Если бы одного того, что Дьявол и Уит выросли в этой же навозной жиже, было недостаточно, то работа, которую они давали всем желающим (за приличную плату и в безопасных условиях), обеспечила бы им преданность обитателей трущоб. Это то, чего не понимали о трущобах другие бизнесмены, не задумывавшиеся о том, что на голодное брюхо много не наработаешь.
Склад, которым владели братья, был расположен в дальнем конце этого района. Когда-то в этом помещении производили деготь, но затем построившая его компания ушла отсюда, обнаружив, что окрестные жители не испытывают к ним никакой симпатии и воруют все, что не охраняется.
Однако ничего подобного не происходит, когда хозяева нанимают на работу двести местных жителей.
Войдя в здание, которое теперь служило централизованным складом всех деловых предприятий Бесперчаточников, Дьявол кивнул полудюжине мужчин, бродивших в темном помещении, охраняя ящики со спиртным и сладостями, кожей и шерстью, – если Корона облагала какой-то товар налогом, Бесперчаточники продавали его, причем дешево.
И никто у них ничего не крал, в том числе и из страха перед возмездием, которое сулило прозвище братьев, полученное ими много лет назад, когда они были моложе, на несколько стоунов легче и куда быстрее и сильнее отвоевывали на кулаках сферу влияния, не проявляя к противнику ни капли милосердия.
Дьявол подошел поздороваться к крепкому, представительному мужчине, главному среди охранников.
– Все в порядке, Джон?
– Все в порядке, сэр.
– Младенец уже родился?
На мужественном загорелом лице появилась гордая белозубая улыбка.
– На той неделе. Мальчик. Крепкий, как его папочка.
Эта улыбка озарила тускло освещенное помещение, словно солнечный луч. Дьявол хлопнул мужчину по плечу.
– Я в этом и не сомневался. А как жена?
– Здорова, слава богу. И слишком хороша для меня.
Дьявол кивнул и понизил голос:
– Все они такие, старина. Лучше, чем все мы, вместе взятые.
Джон засмеялся, а Дьявол повернулся и увидел Уита, стоявшего рядом с Ник, старшиной склада, молодой женщиной (ей едва исполнилось двадцать), обладавшей такими умом и способностью к организации, каких Дьявол никогда ни в ком не встречал. Тяжелое пальто, шляпа и перчатки скрывали ее почти полностью, а тусклый свет довершал начатое одеждой. Она протянула руку подошедшему Дьяволу.
– Ну, так что тут у нас, Ник? – спросил он.
Белокурая норвежка осмотрелась и махнула рукой в дальний угол склада, где охранник уже открыл дверь, за которой виднелась огромная черная пропасть.
Дьявол ощутил укол беспокойства и повернулся к брату.
– После тебя.
Жестом руки Уит сказал больше, чем мог бы словами, но затем пригнулся и без колебаний исчез в темноте. Дьявол вошел следом и протянул назад руку, чтобы взять у Ник незажженный фонарь. Последней вошла она, взглянув на охранника только для того, чтобы сказать:
– Закрой за нами.
Охранник тут же выполнил приказ. Дьявол не сомневался, что чернота этой пещероподобной пропасти может сравниться только с чернотой смерти. Он изо всех сил старался дышать ровно. Не вспоминать.
– Проклятье, – прорычал в темноте Уит. – Свет!
– Он у тебя, Дьявол. – Ник говорила с сильным скандинавским акцентом.
Господи! Он и забыл, что держит фонарь. Дьявол нащупал дверцу, причем из-за нервного напряжения времени на это ушло больше, чем обычно. Но в конце концов он все же справился с кремнем, и благословенный свет зажегся.
– А теперь быстро. – Ник забрала у него фонарь и возглавила шествие. – Нам лучше не нагревать воздух сильнее, чем это необходимо.
В глубь черного, как деготь, помещения тянулся длинный, узкий проход. Дьявол шел вслед за Ник. Где-то на половине коридора воздух начал свежеть и холодеть. Ник повернулась и сказала:
– Пожалуйста, пальто и шляпы.
Дьявол запахнул пальто и тщательно его застегнул. Уит сделал то же самое и надвинул шляпу пониже на лоб.
В конце коридора Ник извлекла откуда-то кольцо с железными ключами и начала отпирать замки, вытянувшиеся в длинный ряд на тяжелой металлической двери. Когда все замки были отперты, она распахнула дверь и приступила ко второму ряду замков на двери внутренней – в общей сложности их оказалось двенадцать. Прежде, чем открыть эту дверь, она обернулась.
– Входим быстро. Чем дольше дверь остается открытой…
Уит что-то буркнул, оборвав ее.
– Мой брат хочет сказать, – произнес Дьявол, – что мы заполняем это хранилище дольше, чем ты живешь на свете, Анника.
Услышав свое полное имя, она прищурилась, но дверь отворила.
– Ну так заходите.
Оказавшись внутри, Ник плотно захлопнула дверь, и они снова погрузились в темноту, но тут девушка повернулась и высоко подняла фонарь, осветив огромное, похожее на пещеру помещение, заполненное глыбами льда.
– Сколько сохранилось?
– Сто тонн.
Дьявол негромко присвистнул.
– Мы потеряли тридцать пять процентов?
– Сейчас май, – объяснила Ник, стягивая шарф с нижней половины лица, чтобы ее услышали. – Океан теплеет.
– А остальной груз?
– Все учтено. – Она вытащила из кармана накладную. – Шестьдесят восемь бочонков бренди, сорок три бочонка американского бурбона, двадцать четыре упаковки шелка, двадцать четыре ящика игральных карт, шестнадцать шкатулок игральных костей. Кроме того, коробка пудры для лица и три ящика французских париков, которых нет в списке и которые я намерена проигнорировать, если вы не пожелаете доставить их в обычное место.
– Прекрасно, – сказал Дьявол. – От таяния льда ничто не пострадало?
– Нет. Все отлично упаковано и хранится в другом конце склада.
Уит буркнул что-то одобрительное.
– Благодаря тебе, Ник, – сказал Дьявол.
Она не стала скрывать улыбку.
– Норвежцы всегда остаются норвежцами. – Она помолчала. – Но есть кое-какая странность.
На ее лицо уставились две пары темных глаз.
– В доках был наблюдатель.
Братья переглянулись. Хотя никто не решался воровать у Бесперчаточников в трущобах, сухопутные караваны братьев за последние два месяца дважды пострадали – были ограблены под угрозой применения оружия, едва вышли из безопасной зоны Ковент-Гардена. Подобное являлось частью их бизнеса, но Дьяволу совсем не нравился такой скачок.
– Что за наблюдатель?
Ник склонила голову набок.
– Не могу сказать точно.
– Попытайся, – велел Уит.
– Если судить по одежде, то из портовых конкурентов.
Это представлялось логичным. Множество контрабандистов работали с французами и американцами, хотя ни у кого не было такого безупречного способа импорта.
– Но?
Она сжала губы в тонкую линию.
– Сапоги чертовски чистые для парня из Чипсайда.
– Корона?
При занятии контрабандой всегда имелся такой риск.
– Возможно, – сказала Ник, но уверенности в ее голосе не слышалось.
– Ящики? – спросил Уит.
– Никогда не видны. Лед перевозится на плоских конских повозках, ящики надежно спрятаны внутри. И никто из наших людей не видел ничего необычного.
Дьявол кивнул.
– Товар останется тут на неделю. Никому не входить и не выходить. Передай мальчишкам на улицах, пусть присматриваются, не увидят ли кого-нибудь необычного.
Ник кивнула.
– Уже сделано.
Уит пнул глыбу льда.
– А упаковка?
– Чистая. Для продажи вполне подойдет.
– Пусть все лавки в районе, торгующие требухой, получат сегодня же вечером понемногу. Никто не будет есть протухшее мясо, если у нас тут лежат тонны льда. – Дьявол помолчал. – А Зверь пообещал детям лимонное мороженое.
Брови Ник взлетели вверх.
– Какой добрый поступок.
– Все так говорят, – сухим, как песок, голосом произнес Дьявол. – О, этот Зверь, он такой добрый!
– Ты собираешься им и лимонного сиропа намешать, Зверь? – усмехнувшись, спросила Ник.
Уит что-то пробурчал.
Дьявол захохотал и хлопнул ладонью по льду.
– Отправь один кусок в контору, хорошо?
Ник кивнула.
– Уже. И ящик бурбона из колоний.
– Ты хорошо меня знаешь. А теперь мне нужно возвращаться.
После блужданий по трущобам ему придется принять ванну. Его ждут дела на Бонд-стрит.
А еще у него есть дельце с Фелисити Фэрклот.
Фелисити Фэрклот, чья кожа в отсветах пламени свечи становится золотистой, чьи карие глаза, большие и умные, полны страха, огня и ярости. И она способна вести словесную дуэль как никто другой, с кем он встречался на своей памяти.
Он хотел устроить еще один такой словесный поединок.
Дьявол откашлялся, прочищая горло, повернулся и посмотрел на Уита, наблюдавшего за ним с понимающим выражением лица.
Дьявол проигнорировал этот взгляд, поплотнее закутавшись в пальто.
– Что? Тут чертовски холодно, я замерз.
– Это ты решил иметь дело со льдом, – сказала Ник.
– Плохой план, – произнес Уит, глядя прямо на него.
– Ну, менять его уже немного поздновато. Можно сказать, – с ухмылкой добавила Ник, – корабль уже отплыл.
Дьявол с Уитом даже не улыбнулись, услышав эту глупую шутку. Она не поняла, что Уит говорил вовсе не про лед; он говорил про девушку.
Дьявол круто повернулся и направился к двери хранилища.
– Идем же, Ник, – сказал он. – Неси свет.
Она послушалась, и все трое вышли. Дьявол старательно избегал проницательного взгляда Уита, пока Ник запирала двойные стальные двери и выводила их из тьмы обратно на склад.
Он продолжал избегать взгляда брата и позже, когда они забрали выстиранное белье Уита и, прокладывая путь по булыжным мостовым, направились назад, в самое сердце Ковент-Гардена, к своим конторам и жилищам, расположенным в громадном здании на Эйм-стрит.
Примерно через четверть часа безмолвной прогулки Уит сказал:
– Ты устроил для девушки западню.
Дьяволу не понравился намек, прозвучавший в этой фразе.
– Я устроил западню для них обоих.
– Ты все еще намерен соблазнить девицу, буквально вытащив ее из-под него.
– Ее, и каждую, что появится после нее, если потребуется, – отозвался Дьявол. – Он самонадеян, как всегда, Зверь. Рассчитывает получить наследника.
Уит покачал головой.
– Нет, он рассчитывает получить Грейс. Думает, мы отдадим ее, чтобы помешать ему состругать нового герцога с этой девицей.
– Он ошибается. Не получит он ни Грейс, ни эту девушку.
– Вы, словно две кареты, мчащиеся друг на друга, – прорычал Уит.
– Он свернет.
Брат посмотрел ему прямо в глаза.
– До сих пор не сворачивал.
Мелькнуло воспоминание. Эван, высокий и худощавый, кулаки подняты, глаза опухли, губа разбита, но сдаваться он отказывается. Не желает отступить. Отчаянно жаждет победить.
– Это не одно и то же. Тогда мы голодали дольше. Работали тяжелее. Герцогство смягчило его.
Уит буркнул:
– А Грейс?
– Он ее не нашел. И никогда не найдет.
– Надо было его убить.
Убийство заставило бы весь Лондон наброситься на них и раздавить.
– Слишком рискованно. И ты это знаешь.
– Да. И мы дали Грейс обещание.
Дьявол кивнул.
– Вот именно.
– Его возвращение – угроза для всех нас, особенно для Грейс.
– Нет, – сказал Дьявол. – Его возвращение – особая угроза для него самого. Только вспомни – если кто-нибудь узнает, что он сделал… как получил титул… он запляшет в петле. Как предавший Корону.
Уит покачал головой.
– А что, если он готов рискнуть ради нее?
Ради Грейс, девушки, которую он когда-то любил. Девушки, чье будущее украл. Девушки, которую давно бы уничтожил, если бы не Дьявол с Уитом.
– Значит, он пожертвует всем, – ответил Дьявол. – И не получит ничего.
Уит кивнул.
– Даже наследников.
– Никаких наследников.
Затем добавил:
– Всегда остается основной план. Отколошматим герцога. Отправим его домой.
– Это не помешает его женитьбе. Не теперь, когда он думает, что вот-вот отыщет Грейс.
Уит стиснул кулак, черная кожа перчатки затрещала.
– Зато будет невероятно забавно. – Они несколько минут шагали молча, затем Уит добавил: – Бедная девочка, она даже не догадывается, что невинная ложь приведет ее в твою постель.
Разумеется, это была всего лишь фигура речи. Но картинка все равно возникла, и Дьявол ничего не смог с этим поделать – Фелисити Фэрклот с ее темными волосами и розовыми юбками, распростертая перед ним. Умная, красивая, и с губами, наводящими на мысль о грехе.
