Текст книги "Любовь сама выбирает"

Автор книги: Сара Крейвен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Она сбросила халат с плеч, на секунду прижала его к бедрам, а затем позволила ему упасть на пол. Атмосфера в комнате изменилась: вместо тишины и спокойствия наполнилась почти осязаемой вибрацией.

Габриель в два больших шага покрыл расстояние между ними, рухнул перед ней на колени и прижался сначала щекой, а затем ртом к ее плоскому животу.

Она услышала сдавленный шепот:

– О Господи, ты знаешь… ты хоть немного представляешь, как ты прекрасна?

Она протянула руку и погладила его упругие темные волосы. Он мягко потянул ее вниз, так что она встала на колени перед ним. Когда он поцеловал ее, она, сдаваясь, страстно раздвинула губы. Его руки гладили ее тело, легко пробежались по спине, ласкали каждый грациозный изгиб, и она почувствовала, как ее тело выгнулось в немом восторге. Он взял ее груди в ладони и наклонил голову, чтобы поцеловать их, ласкать языком напряженные розовые вершины, и заставил ее судорожно вздохнуть от удовольствия. От желания. Казалось, одно чувственное ощущение сменялось другим, и она едва заметила, когда он поднял ее на руки и отнес в постель.

Полуприкрыв глаза, Джоанна смотрела, как муж снимает брюки, но когда он взялся за резинку трусов, она остановила его.

– Позволь мне.

Габриель лег рядом с ней, когда она мягко освободила его от этой последней преграды. Он положил голову на сложенные руки, пожирая ее сверкающими темно-желтыми глазами.

– Мне надо было упомянуть, – сказал он лениво, увидев, куда смотрят ее расширившиеся глаза. – Другим чувством было вожделение. Явно смертный грех.

– Я догадалась.

Она робко дотронулась до него, ее пальцы исследовали свидетельство его мужественности, пока его дыхание не стало хриплым и прерывистым и он не перекатился к ней, прижав ее мускулистым бедром.

– Извини. – Она посмотрела на него с несчастным видом. – Я… я сделала что-то не так?

Габриель мягко засмеялся.

– Совсем наоборот. Ты все делаешь правильно, но я не хочу терять контроль над собой.

Он начал ее целовать, медленно, глубоко, чувственно, слегка касаясь ее языка своим. Его руки ласкали ее грудь, дразня припухшие соски. Его руки ласкали ее, исследуя каждый изгиб, вызывая новые чувственные ощущения и заставляя ожить каждый дюйм тела и запеть каждое нервное окончание. Она прижалась к нему, тяжело дыша и осыпая его кожу быстрыми неистовыми поцелуями. Его пальцы дотронулись до нежной плоти между бедер, задержались там, и у нее перехватило дыхание от их мягких и ритмичных движений. Она услышала тонкий напряженный голос, в котором с трудом узнала свой собственный:

– О… здесь. Пожалуйста… здесь.

Каждая частичка ее тела была сосредоточена на том крошечном чувственном островке, который он ей открыл. Голова металась по подушке, и дыхание было учащенным и неглубоким. Она вцепилась в его плечи, пытаясь опустить его на себя. Впустить в себя.

– Габриель. – Его имя звучало как молитва. – О Боже… Габриель.

– Нет, – прошептал он, щекоча дыханием ее кожу. – Нет, дорогая… еще рано. Это для тебя… только для тебя.

– Она парила над пропастью и слышала свои стоны. Затем на ее тело нахлынули волны пронзительного восторга…

Джоанна медленно возвращалась в реальность с чувством удовлетворения, которое никогда не испытывала раньше. Она открыла глаза. Габриель сидел около нее, упершись лбом в колени. Его спина блестела от пота, и она устало протянула руку и дотронулась до нее. Он вздрогнул, как будто она оцарапала его. С какой-то странной застенчивостью Джоанна спросила:

– Габриель… дорогой…

– Да, моя сладкая? – Улыбка, с которой он произнес это ласковое обращение, казалась натянутой.

На какой-то момент она почувствовала себя разочарованной, но сказала себе, что у нее просто разыгралось воображение.

– Я… я не знала, что так бывает.

– Не знала? – Он улыбнулся почти насмешливо. – Ну, полагаю, я был довольно невнимательным в прошлом, когда занимался твоим сексуальным образованием. – Он взял ее руку и небрежно поцеловал в ладонь. – Но ты способная ученица, дорогая.

Она насторожилась.

– О чем ты говоришь?

– О небольшом ускоренном курсе женского удовольствия, которым мы только что наслаждались.

– Так вот чем это было? – Казалось, ее голова плохо работала. – И это все?

– Надеюсь, что ты не разочарована.

Ей стало больно дышать.

– Нет… но я… я думала, что мы будем по-настоящему заниматься любовью.

– Это было бы не очень умно… при подобных обстоятельствах. – Темно-желтые глаза сверкнули, и, пожав плечами, он добавил: – Кроме того, нам следует заниматься безопасным сексом, сегодня ночью у меня, к несчастью, нет ничего с собой.

Она попыталась рассмеяться, но смех скорее напоминал рыдание.

– Это звучит так… бесстрастно.

– Все экспериментаторы такие. Но я рад, что опыт удался.

– Да?

– Да, – сказал он легко. – Помимо всего прочего, я не мог позволить, чтобы ты ушла к какому-то незнакомцу, не зная, что тебя возбуждает.

– Нет, – ответила она тихо. – Я уверена, что твоя гордость не позволила бы этого. – Она взглянула на него, подняв брови. – Очевидно, что она заменила вожделение как новый смертный грех.

Он зевнул.

– Боюсь, ее скоро заменит лень. Останешься здесь или хочешь вернуться в свою комнату?

– Спасибо, – сказала она невероятно спокойно.

Она скользнула на пол и пошла к тому месту, где лежал ее скомканный халат, все время чувствуя, что он наблюдает за ней. Подняв его, наспех надела неуклюжими движениями и направилась к двери. Ей показалось, что издалека до нее донеслось ее имя, но она даже не обернулась.

Гордость, подумала она, когда вышла из его комнаты, – это не только смертный грех. Иногда это единственная опора, когда рушатся надежды и мечты.

Наклонив голову, она быстро прошла по коридору и уже открывала дверь в свою комнату, как что-то – какое-то движение – привлекло ее внимание. На верху лестницы стояла Синтия и смотрела на нее, скривив губы в неприятной улыбке.

– Так, так, так, Джоанна. Надеюсь, ты не выставила себя дурой, дорогуша.

Ничего не отвечая, Джоанна вошла в свою комнату. Иногда, подумала она горько, закрыв за собой дверь, не остается даже гордости.

Она долго стояла, прислонившись к дверному косяку и глядя в зеркало, висевшее напротив. Там отражалась женщина, которую она совсем не узнавала, – полураздетая незнакомка с растрепанными волосами и залитым слезами бледным лицом.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Джоанна забылась беспокойным сном только на рассвете. А до этого просто лежала на кровати, уставившись в пустоту, слезы наконец перестали литься, и она пыталась разобраться в том, что произошло, но безуспешно.

Габриель хотел ее. Это было очевидно. И он не пытался это скрывать. Но потом, совершенно неожиданно, желание улетучилось, и он выгнал ее из своей постели… и из своей жизни. С такой ситуацией она была уже знакома, но снова позволила ей повториться.

Сама виновата, подумала она. Я напросилась на это: в одну минуту говорила о разводе, а в следующую – бросилась на него.

Наверное, Габриель вспомнил, как раз вовремя, что теперь связан с Синтией, что он просто собирался выяснить отношения. Это мне надо было помнить об этом, именно я должна была отступить, сказала она себе. А теперь придется жить с последствиями происшедшего.

Джоанне хотелось остаться в постели, с головой закрывшись одеялом, но остатки гордости не позволили ей поступить так малодушно.

Гордость же заставила ее принять душ, одеться и войти в столовую с высоко поднятой головой. Но, к своему несказанному облегчению, та оказалась пустой. Наверное, сегодня утром Синтия оставила Габриеля у себя, чтобы он загладил вину за свой небольшой проступок.

Хватит терзаться, сказала Джоанна себе, когда пила кофе и апельсиновый сок и крошила свежие тосты, которые принесла Грейс. Пора сосредоточиться на новой жизни, которая открывается перед ней.

Надеюсь, у меня окажется больше достоинства, чем у Синтии, когда наступит время, подумала Джоанна. Хотя гарантии нет.

Когда закончилась эта пародия на завтрак, Джоанна пошла на конюшню, где мрачно убиралась Сэди.

– Что случилось?

Джоанна принесла сбрую Минни и начала ее седлать. Сэди не обернулась.

– Мы с Джимми были вчера вечером в «Королевском дубе», – пробормотала она наконец. – И все болтают, Джо. Говорят о том, что здесь случится. Мне так плохо. Джоанна напряглась.

– Полагаю, судачат о мистере Верне… и нашем разводе…

Сэди взглянула на нее ошарашено.

– Нет, никто не упоминал… О, Джо, это не так, правда?

– Я думала, уже всем очевидно, как здесь обстоят дела. В Вестроу сплетни разлетаются быстро. – Ее голос оставался спокойным.

– Так вот почему мистер Габриель решил все продать и уехать, – сказала Сэди с несчастным видом.

– Все продать? – не веря своим ушам, повторила Джоанна. – О чем ты говоришь? Габриель никогда не продаст поместье.

Сэди мрачно на нее посмотрела.

– Именно об этом все и говорят. Появились люди из сети отелей, те самые, которые приходили к мистеру Лайонелу несколько лет назад.

– Да, но он выпроводил их. – Джоанна трясущимися руками затянула подпругу. – Сказал, что его не интересует их предложение и никогда не заинтересует.

– Но его больше нет. И понятно, что мистер Габриель не так привязан к поместью, иначе он бы не уезжал отсюда надолго. А если еще будет и развод… – Наступило тягостное молчание. – Говорят, что он собирается все продать и переехать в Лондон. Я была уверена, что ты все знаешь об этом.

– Очевидно, сюда информация доходит позднее, чем в «Королевский дуб». – Джоанна пыталась посмеяться над этой ситуацией, но не смогла. Казалось, что земля уходит из-под ног. – И от кого же все узнали?

Сэди закусила губу с уклончивым видом, и Джоанна неожиданно вспомнила, что Дебби Макинтош, дочь хозяина гостиницы, работает у Генри Фортескью, и мрачно сказала:

– Наверное, я бы предпочла этого не знать.

Она начала выводить Минни из конюшни и услышала ржание Наткина, когда проходила мимо. Что будет с лошадьми, подумала она с болью. О них меньше всего должна болеть голова. Есть Грейс и ее муж, Сэди и все люди, которые работают в поместье. Вскоре их спокойный, безопасный мир рухнет, и они окажутся не у дел.

Собаки, подумала она в оцепенении. Собак я по крайней мере могу взять к себе. Синтия не любит животных, и в городе им не понравится.

Но я не могу оставаться в стороне. Может быть… каким-то образом… смогу поговорить с Габриелем… убедить… заставить его понять, что это принадлежит ему по праву рождения… это его наследство… и у него есть обязанности перед всеми.

Только он не послушает. Наверное, он давно собирался это сделать: сбросить старые оковы и начать новую жизнь… с новой женой. Принести любую жертву, которую она захочет. Надо смотреть правде в глаза. Синтия скорее предпочтет блистать в Лондоне и в Нью-Йорке, чем играть роль хозяйки поместья. Возможно, кстати, что это полностью ее идея.

Джоанна села в седло и посмотрела на склоненную голову Сэди, которая подтягивала подпругу. Сэди жалобно спросила:

– Как ты думаешь, они оставят конюшню при отеле?

– Я не знаю, – мягко ответила Джоанна. – Но, пожалуйста, помни, что это только слухи.

– Говорят, что представители скоро приедут, чтобы обговорить детали.

– Я считаю, что Дебби стоит научиться держать язык за зубами, если она хочет сохранить работу, – ответила Джоанна сухо и поскакала по двору, оставив Сэди с открытым ртом.

Утро было серым, но более теплым, чем обычно, и Джоанна повернула Минни к холму. Добравшись до «приюта отшельника», она слезла с лошади, привязала ее к пню и села на камень. Дом выглядел так, будто был естественным продолжением пейзажа. И таким же он всегда останется в ее памяти, будет она присматривать за ним или нет.

Сеть отелей разработала грандиозную программу, подумала она невесело. Теннисные корты, источник с минеральной водой и бассейн. Лайонел все молча выслушал, а потом выпроводил их с ледяной решительностью.

Следовало понять, что эти стервятники так легко не сдадутся. Интересно, сколько времени прошло после смерти Лайонела, прежде чем они обратились к Габриелю. Но, в конце концов, для них это бизнес, как, в общем, и для Габриеля.

Минни, которая мирно паслась рядом, подняла голову и резко всхрапнула. Джоанна испуганно повернула голову и увидела, что в нескольких ярдах от нее стоит Пол Гордон. Разодет не для деревни, подумала она критически, осматривая его тесные джинсы, черную кожаную куртку и шелковый кремовый шарф. Пол выглядел довольным собой и ничуть не смущенным.

– Я надеялся, что встречу тебя. Джоанна сунула руки в карманы.

– Не могу ответить взаимностью.

– Как невежливо, – ухмыльнулся он. – Я хотел сделать все, что в моих силах, чтобы ты хорошо провела время. – Он помолчал. – Однако признаю, что позволил страсти захватить меня, и хочу извиниться.

– Страсти? – Джоанна подняла брови.

– Конечно. Ты славная, совершенно заброшенная девочка. Ты ведь не можешь винить меня за попытку тебя утешить?

У меня не создалось впечатления, что тебя захватила непреодолимая страсть, подумала Джоанна. Наоборот, странным образом вся ситуация казалась заранее спланированной. Она пожала плечами.

– Давай просто согласимся, что мы оба сделали ошибку, и забудем об этом. Скорее все го, мы больше не встретимся.

Он засмеялся.

– Так ты ледышка?! Неудивительно, что красивый муженек предпочел согреться в другом месте.

Насмешка достигла цели. Но тут Джоанну отвлекло какое-то движение на холме. Красивый гнедой мерин ехал к ним по траве, всадник грациозно сидел в седле. Ее сердце замерло. На мгновение в голове появилась сумасшедшая мысль, что Габриель догадался, куда она уехала, и направился за ней, но она быстро ее отбросила. Его появление – чистая случайность, но можно использовать подвернувшуюся возможность. Будь она проклята, если уедет, оставив его с мыслью, что она страдает, одинокая и никому не нужная. Самое время поставить свой собственный маленький спектакль.

Джоанна неторопливо подошла к Полу Гордону, кокетливо провела рукой по его руке до плеча и с придыханием протянула:

– Видимо, ты прав. Может быть, рядом с тобой я оттаю.

На его лице отразилась борьба недоверия и польщенности, но тщеславие победило. Бесконечно долгую минуту Джоанна терпела противное прикосновение его рта. Когда она освободилась и отступила назад, то увидела Габриеля, проезжающего мимо легким галопом. Янтарные глаза не коснулись их взглядом, но лицо потемнело и напряглось, как будто его высекли из камня.

Пол Гордон тоже увидел всадника, с его лица исчезла самодовольная улыбка, и он сдвинул брови.

– Какого дьявола…

– Не бери в голову, – сказала Джоанна доброжелательно. Она подошла к Минни и развязала повод.

Его глаза неприятно сузились.

– Ты меня использовала, стерва. И мне это не нравится.

– Тебе больше нравилось думать, что ты неотразим? – Джоанна вскочила в седло и покачала головой, посмотрев на его рассерженное лицо. – Боюсь, не для меня.

Он подошел ближе, чтобы схватить повод, но Минни дернула головой и отпрянула от него.

– Очевидно, для собак и лошадей тоже, – сказала Джоанна, щелкнув неодобрительно язы ком, когда он пробормотал грязное ругательство.

Она повернула Минни и поехала в направлении, противоположном тому, куда ускакал Габриель. Не оглядываясь, она чувствовала, что разъяренный взгляд Пола Гордона буравит ее спину.

Несмотря на неприятный инцидент, она обнаружила, что наслаждается поездкой. Везде были видны признаки весны – начала новой жизни, которые ей, может быть, следует рассматривать как доброе предзнаменование.

Надо думать о хорошем.

Когда она направила Минни по склону, кобыла вытянула уши и радостно заржала.

– В чем дело? – Джоанна натянула повод. – Что ты услышала?

Достигнув гребня, она увидела причину волнения Минни. Габриель с загадочным выражением лица ждал их посреди дороги.

– Доброе утро. – Его тон был холоден и официален.

– Доброе утро, – ответила Джоанна. Она почувствовала, что на лице появляется предательский румянец, и, чтобы спрятать его, наклонилась поправить поводья. – Я… я думала, что ты поехал в другую сторону.

– Я ехал по кругу. Догадался, что ты приедешь сюда. Это одно из твоих любимых мест.

Которое он знал, подумала она, потому что сам показал ей его в те старые невинные времена, когда был не просто ангелом для нее, а богом.

– Извини, если испортил твое свидание, – продолжал он.

– Пожалуйста, не извиняйся, – ответила холодно Джоанна. – Уверена, будут и другие.

– Как скажешь. – Наткин начал танцевать под ним, но был легко укрощен. – Может быть, в следующий раз ты выберешь более укромное место.

– Может быть. Но у меня нет твоего опыта в таких делах. Наверное, мне стоит обратиться к тебе за советом.

Его лицо окаменело.

– Не рекомендую. – Он помолчал и потом добавил: – Сделай мне одно одолжение, Джо анна. Отложи свой разгул до нашего развода.

Джоанна подняла подбородок.

– По какой причине?

– Очень практичной. Ты можешь забеременеть, а так как все еще остаешься моей женой, это может вызвать много разных проблем.

– Действительно, очень практично, – согласилась она безразлично. – Тогда, возможно, и ты сделаешь мне одолжение.

– Если это в моих силах. Чего ты хочешь?

Я хочу тебя, подумала она. Сейчас и навсегда.

– Я бы хотела взять Минни с собой, когда уеду. – Она сделала паузу. – И еще хочу купить у тебя Наткина. Сэди мне сказала, что ты не собираешься оставлять его у себя.

Габриель поднял брови в непритворном удивлении.

– Ты собираешься держать конюшню?

– Возможно, – кивнула она. – А пока могу поставить их в платную конюшню.

– Кажется, ты все решила, – сказал он сухо и минуту помолчал. – Конечно, ты можешь взять Минни, но я не уверен насчет Наткина. Им нелегко управлять… даже мне.

Джоанна смотрела, как Габриель уверенно и без труда успокаивает Наткина. Лошади всегда играли большую роль в его жизни, подумала она тоскливо. Как он представляет свою жизнь без них в Лондоне? Он действительно верит, что Синтия стоит таких решительных перемен? Их глаза встретились. Она тихо сказала:

– Quid pro quo, Габриель. Одно доброе дело заслуживает другого.

Он холодно улыбнулся.

– Я бы не назвал Наткина добрым делом. Но если ты докажешь мне, что можешь с ним справиться, тогда я отдам его тебе.

– Прямо сейчас? Доказать, что смогу удержаться на нем?

– Это неподходящее седло для тебя.

– Все равно. – Она попыталась улыбнуться. – Я хочу уладить дело… Я слышала, что ты передумал жить в поместье, – добавила она, соскальзывая со спины Минни.

Габриель резко вскинул голову.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

Она пожала плечами.

– Я поняла, что опять появились люди из сети отелей.

– Они готовят предложения, которые я собираюсь рассмотреть.

– А… – Она немного помолчала. – Не могу поверить, что ты его продашь.

– Почему бы и нет? – Его голос звучал сухо. – Оно стоит немалых денег.

– Но это твой дом.

– Не в последние два года. – Он с иронией посмотрел на ее вспыхнувшее лицо. – В любом случае ты получишь свою долю от продажи.

Джоанна задохнулась от возмущения.

– Ты действительно думаешь, что я возьму… эти проклятые деньги?

Она вставила ногу в стремя, взлетела на Наткина и поскакала. Он что-то кричал ей вслед, но она не обратила никакого внимания. Ей нужно было умчаться от него подальше. У них разные дороги. Разные жизни.

– Мы с тобой против всего мира, – крикнула она ветру и лошади. Она попыталась рассмеяться, но смех застрял в горле и превратился в рыдание.

Они приближались к «приюту отшельника». Пора было придержать Наткина и поворачивать домой. Она оглянулась через плечо, но Габриеля нигде не было видно. Зато впереди… прямо перед ними она увидела… что-то белое, развевающееся на ветру между камней. И в ту же самую секунду поняла, что Наткин тоже заметил это. Почувствовала, как напряглись его мускулы, услышала его испуганное ржание, когда он встал на дыбы…

И увидела приближающуюся землю, когда падала.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Перед ней проплывали и пропадали лица. В основном она знала их имена, но не все. Были также и голоса, которые, казалось, доносились со дна какого-то глубокого моря. И слова, среди них она разобрала такие, как «легкое сотрясение» и «ничего не сломано». Но ей казалось, что все ее тело превратилось в огромный синяк, даже несмотря на мягкую кровать.

Она заставила себя открыть глаза, ища только одно лицо. И нашла его – застывшим и серым от потрясения. Она хотела обхватить руками его голову и целовать, пока ужас не исчезнет из его глаз, но не могла, потому что он принадлежал не ей. Она даже не могла сказать, что любит его, и пообещать, что все будет хорошо. Вместо этого услышала свой собственный голос, странно тонкий и напряженный.

– Ты не должен винить Наткина. Это не его вина.

И его горький ответ:

– Ты могла умереть, Джоанна, но все, о чем ты беспокоишься, – это чертово животное.

Здесь вмешался доктор и сказал, что больной нужен покой и отдых и лучше ее перевезти в частную лечебницу.

– Нет, – сказала Джоанна, собрав все оставшиеся силы. – Нет, спасибо. Я… я хочу остаться здесь. Со мной все будет хорошо.

Она бы не вынесла, если бы ее отправили отсюда, даже ради ее собственного блага. Внутренний голос предупреждал, что если она уедет, то может никогда не вернуться.

Лица около кровати исчезли, голоса тоже, и она осталась одна, окруженная болью, которая не могла заглушить всеобъемлющую тоску в ее сердце. Она проглотила оставленное доктором болеутоляющее и откинулась на подушки, ожидая обещанного забвения.

В конце концов Джоанна задремала, но во сне ее преследовали стук копыт, ветер в лицо и полыхающий отблеск чего-то белого, что и привело к такому неожиданному и драматическому концу.

Белая ткань надвигалась на нее и замоталась вокруг лица так, что она не могла ничего видеть… не могла дышать.

Негромко вскрикнув, она села на кровати, вздрогнув, когда синяки отозвались болью на это неожиданное движение. Что это было?

– Итак, ты проснулась, – послышался от двери голос Синтии. Она была одета в темно– малиновый шерстяной костюм, а помада и лак для ногтей были подобраны под цвет костюма. Она была похожа на какой-то экзотический, но ядовитый цветок. – Я зашла попрощаться. Переезжаю в свой коттедж. – Она оглядела бледное лицо и запавшие глаза Джоанны с нескрываемой злостью. – Ты чертовски плохо выглядишь, дорогуша. Но все напрасно. Или ты думала, что Габриель будет сражен твоей театральной попыткой сломать себе шею?

Джоанна уставилась на нее и медленно произнесла:

– Ты намекаешь, что я упала специально? Это неправда. Что-то напугало Наткина. Что-то белое неслось в воздухе между камней около «приюта отшельника».

Синтия фыркнула.

– Еще одна улетевшая газета? У тебя богатое воображение, дорогая моя. Но это неважно. – Она рассмеялась неприятным дребезжащим смехом. – Все, чего ты добилась, – это раздосадовала Габриеля и покалечила ценную лошадь.

– Наткин пострадал? – резко спросила Джоанна. – Что с ним?

Синтия пожала плечами.

– Откуда я знаю? Что-то с ногой, кажется. В любом случае скоро приедет ветеринар, чтобы положить конец мукам несчастного животного.

– Нет! – вырвалось у Джоанны. – Нет, он не может так поступить. Наткину не может быть так плохо. – Она откинула одеяло и, болезненно поморщившись, поползла к краю кровати. – Я должна увидеть Габриеля… поговорить с ним.

– Габриель уехал, дорогуша. Скорее всего, не мог оставаться в доме с тобой. Я никогда не видела его таким злым. – Она изучала воображаемое пятнышко на безукоризненном ногте. – Но я могу передать ему твое пожелание при встрече. Он же заедет, чтобы убедиться, что я хорошо устроилась.

Джоанна прикусила губу.

– Он будет здесь, когда приедет ветеринар. Тогда я и поговорю с ним.

– Ну, если ты и дальше хочешь унижаться. – Синтия покачала головой. – Бедняжка. Ты просто не умеешь красиво сдаваться.

Она повернулась и вышла из комнаты. В воздухе остался тяжелый запах ее духов, отчего Джоанну начало слегка подташнивать. Она упрямо прохромала в ванную и включила кран, щедро добавив в воду соль для ванны на травах. Залезть в ванну было нелегко, но горячая вода успокоила ее, и дрожащее тело начало расслабляться.

Она аккуратно вытерлась, промокая воду полотенцем около синяков, и надела спортивный темно-синий костюм. Затем причесалась и стянула резинкой волосы на затылке.

– Доктор сказал, что вы должны отдыхать. – Грейс Эшби мрачно встретила ее у подножия лестницы. – Не знаю, что скажет мистер Габриель.

Сердце Джоанны замерло.

– Он вернулся?

– Только что. Он сейчас говорит по телефону, потом пойдет на конюшню. Ждет ветеринара.

– Да, да, я знаю. – Джоанна глубоко вздохнула. – Я… я просто хотела сначала поговорить с ним.

Дверь в кабинет была приоткрыта. Джоанна толкнула ее и вошла. Габриель стоял спиной к ней и смотрел в окно. Казалось, он стоял здесь уже целую вечность. Услышав шаги, он повернулся, и она вспомнила, что Синтия говорила о его гневе. От Габриеля исходил холод, пронизывающий ее до костей.

– Ты что-то хотела?

– Мне нужно рассказать тебе, что случилось на холме, почему я упала. Наткин в этом не виноват. – Она сделала паузу, всматриваясь в его лицо, но оно было непроницаемым. Закусив губу, она с трудом продолжила: – У него есть один недостаток, но я смогу с ним справиться. Его приводит в возбуждение что-нибудь белое и трепещущее. И около «приюта отшельника» среди камней как раз и было что-то похожее. Ветер подхватил этот клочок, бросил к нам, и Наткин испугался.

Габриель посмотрел на нее скептически.

– И что же это было?

– Не знаю, но думаю, кусок ткани.

– Ради Бога. – В его тоне прозвучали насмешка и горечь. – Твоя преданность этой проклятой лошади поражает меня. Ты пойдешь на все, чтобы оправдать ее.

– Я просто защищаю свою собственность. – Она выпрямила ноющие плечи. – Я хочу, чтобы ты знал, что сделка все еще остается в силе… и отослал ветеринара.

Он сурово сказал:

– Лошадь очень пуглива, Джоанна. Я не забыл, что случилось с моим отцом. И сегодня утром ты тоже могла погибнуть. Хотя это, может быть, и твоя вина, – добавил он мрачно.

– Я хотела доказать, что могу ездить на нем. То, что Наткин испугался, – просто неудачное стечение обстоятельств…

– Прекрати, Джоанна! – воскликнул он язвительно. – Не забывай, что это я нашел тебя, и там не было никакой ткани, болтающейся на ветру. Только ты, лежащая на земле, и эта идиотская лошадь, танцующая вокруг тебя. – На лице его появилось загнанное выражение. – Я думал, что ты погибла.

Она с трудом изобразила подобие улыбки.

– Но я здесь… жива и здорова, несмотря ни на что. И прошу тебя дать Наткину еще один шанс. Пожалуйста, не позволяй ветеринару усыпить его.

– Усыпить? – В его голосе прозвучало настоящее удивление. – О чем ты говоришь? У него растянуто сухожилие, вот и все. Я хочу, чтобы ветеринар взглянул на него.

– Но я думала… – Джоанна запнулась. Так, значит, это еще одна злобная ложь Синтии. Но об этом Габриелю не стоит знать. В конце концов, пусть сам поймет, что представляет собой женщина, которую он любит.

– Что ты думала?

Она пожала плечами.

– Я знала, что тебе он не нравится, и услышала, что он ранен, вот и сложила два и два и получила пять. Извини.

Габриель резко кивнул.

– Я не могу сейчас принять решение по этому поводу. – Он скупо улыбнулся. – Жаль, что я не лошадь. Ты могла бы дать и мне еще один шанс.

И он быстро вышел из комнаты, а Джоанна смотрела ему вслед, прижав руку к дрогнувшим губам.

– Ты могла погибнуть, – сказала Сильвия неодобрительно. Она приехала выпить кофе и «посмотреть на ходячую рану».

Джоанна вздохнула.

– Я знаю. Это было ужасно глупо, и мне нет оправдания.

Сильвия отставила чашку с кофе и, нахмурясь, обвела ее взглядом.

– Ты до сих пор очень бледна. Как ты себя чувствуешь?

– Как доска. Не могу согнуться, – сказала Джоанна, скривившись. Она поколебалась. – Я не помню, что произошло между тем, когда я упала с Наткина, и тем, как очутилась здесь. Меня это беспокоит.

– А что говорит доктор?

– «Успокойтесь – и вспомните со временем». – Джоанна свела брови. – Я помню, что кто-то наклонялся надо мной.

– Ну, конечно, это был Габриель. – Сильвия задумчиво изучала свои кольца. – Как я поняла, это он принес тебя сюда.

Джоанна прикусила губу.

– Возможно, – сказала она неопределенно. – Но это был не просто несчастный случай. У меня такое чувство, что я должна что-то вспомнить, что-то важное.

– Какое-то безумие! – Сильвия вопросительно посмотрела на нее. – А из-за чего ты помчалась сломя голову?

На лице Джоанны появилось обеспокоенное выражение.

– Я услышала, что Габриель собирается продать поместье.

– Такая возможность существует, – кивнула Сильвия. – Но почему это так тебя расстроило?

У Джоанны перехватило дыхание.

– Это его дом… его наследство.

– Разумеется, это прекрасный старый дом, иначе его не захотели бы купить, – сказала сухо Сильвия. – Думаю, Габриель испытывает к нему двоякое чувство.

– Что ты имеешь в виду?

Сильвия на минуту задумалась.

– Вряд ли он мог назвать это место «своим домом» в последние три года. Я ни на кого не возлагаю вину, – добавила она быстро. – Габриель не ангел и никогда им не был.

– Но все изменится, – произнесла Джоанна прерывающимся голосом, – когда мы разведемся.

– Разводы вызывают много неприятных перемен в жизни людей, – не согласилась Сильвия. – А что касается наследства – у Габриеля нет сына, которому можно передать поместье, и вероятности, что он появится, тоже.

– Не стоит загадывать, – сказала Джоанна напряженно. – Когда он снова женится…

Сильвия покачала головой.

– Нет. Габриель не собирается жениться еще раз. Он мне сам сказал. Так что, ты понимаешь, вопрос наследства больше его не волнует. А дом без детей становится просто… строением.

Джоанна механически взяла молочник, голова у нее кружилась. Как Габриель может так решительно отказаться от продолжения рода? Синтия еще довольно молодая женщина, и в любом случае иметь детей в сорок и позже теперь стало обычным делом. Или Синтия просто не хочет брать на себя ответственность? Как бы то ни было, это лишний раз доказывает глубину чувств Габриеля к ней, если он готов ради нее отказаться от отцовства.

– Какое ужасное… трагичное решение.

– Согласна, – ровно сказала Сильвия. – Но он совершенно непреклонен. – Помолчав, она спросила: – Как я понимаю, твоя мачеха окончательно переехала отсюда?

– Да. Она теперь живет в коттедже Ларкспар. – И Габриель не пришел домой прошлой ночью, а следовательно, переехал вместе с ней мысленно добавила Джоанна.

– Ну, я надеюсь, что она окажется более надежным жильцом, чем наш, – резко заметила Сильвия. – Тот просто оставил записку, исчезнув совершенно неожиданно. – Она фыркнула. – Не то чтобы мы с Чарльзом жалели об этом. Сдавать жилье молодым людям без видимых средств к существованию – не самое прибыльное дело.