Текст книги "Если бы всё было иначе"
Автор книги: Сара Эверетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Но я все равно реагирую так, как он и рассчитывал. Я подаюсь назад.
Все стоящие рядом моментально замолкают. Наконец Уиллоу бьет его по плечу и говорит:
– Эрик, какого черта?
Даже все эти месяцы спустя слова Эрика все еще способны ее шокировать.
– Да, братан, ты ведешь себя не круто, – поддерживает ее Брэтт.
– Отвали, Эрик, – говорю я.
Смущение змеей обвивается вокруг моего тела, но я заставляю себя посмотреть Эрику в глаза. Очень мило, что Брэтт и Уиллоу за меня заступились, но я сама прекрасно могу объяснить ему, на сколько букв ему стоит пойти.
Не то чтобы эта способность сильно мне помогает.
– Отличная идея, Рамфилд, но, думаю, я откажусь.
Напряженность сгущается настолько, что ее можно резать ножом.
– Как ты это пьешь? – ни с того ни с сего спрашивает Эндрю, указывая на мою газировку. – На вкус как моча.
Видимо, он хочет снизить эмоциональный накал смешной шуткой. По его мнению, я, наверное, должна улыбнуться и сказать что-то забавное в ответ, но я ему не подыгрываю. Выясняется, что я сама прекрасно могу делать кое-что еще: чувствовать себя как дерьмо. Эрику даже не надо меня к этому подталкивать.
Поэтому я разворачиваюсь и ухожу, по пути выкинув недопитую банку в мусорку рядом со столиком с напитками. Я слышу, как Уиллоу кого-то отчитывает, а потом бежит за мной через весь двор.
– Джесси, ты как? Можем уехать прямо сейчас, если хочешь.
– Все нормально. – Я закатываю глаза, притворяясь, что слова Эрика вызывали во мне лишь легкое раздражение. – Я просто посижу в машине, пока ты не соберешься домой. Не хочу, чтобы ты из-за меня так рано уходила.
Уиллоу берет меня под локоть.
– Как будто я сама хочу тусить с этими придурками!
– Уиллз… – я хочу ее переубедить, но она не дает мне закончить. Она уже ведет меня к воротам, а потом поворачивает за угол коттеджа, направляясь к тому месту, где мы оставили машину.
– Извини, пожалуйста, – повторяю я третий раз, останавливаясь возле ее дома.
– Можно задать тебе вопрос? – спрашивает она, склоняя голову набок.
– Да, конечно.
– Зачем он это делает? Говорит такое…
Я смотрю на дом Уиллоу сквозь ветровое стекло.
– Мы никогда не ладили. А знакомы мы с самого детства.
– Да, но он все время стремится тебя задеть. И делает это с такой злобой.
Я пожимаю плечами.
– Просто у него такой характер.
Я выдавливаю из себя улыбку, но Уиллоу явно мне не верит. Если бы она знала о том, что произошло прошлым летом, она, наверное, тоже стала бы меня ненавидеть. Но она не знает, а потому наклоняется ко мне и заключает в объятия.
– Подумай вот о чем: лето скоро закончится, и ты больше никогда не увидишь этого Эрика.
– Да, точно, – соглашаюсь я, хотя это не совсем так. Мы живем в маленьком городке, и, хотя все думают, что после школы уедут отсюда навсегда, на самом деле они будут возвращаться. Пусть ненадолго – в гости к родственникам или на праздники, – но все-таки.
А я даже никуда и не уезжаю.
Уиллоу выходит из машины и машет мне рукой.
По дороге домой я стараюсь забыть о дурацких словах Эрика, но мне это не удается. Дело даже не в том, что он произнес их при всех или что он делает подобные выпады уже не один месяц и явно не собирается останавливаться. На самом деле где-то глубоко я знаю, что он прав в своем отношении ко мне.
Я плохой человек, хоть я и всеми силами пытаюсь это исправить.
Слишком многое уже нельзя изменить.
Подъезжая к своему дому, я замечаю, что напротив него, на обочине, стоит какая-то машина. Она серебристого цвета, и мне кажется, что я уже где-то ее видела.
Когда я выхожу из машины, я вдруг понимаю, что это тот же автомобиль, который стоял у дома Коэнов, когда я проезжала мимо. И что сейчас из него выйдет Люк.
Я застываю на месте, а он идет ко мне через дорогу.
Мое сердце отбивает в груди бешеный ритм. Люк все приближается, и вот он уже стоит передо мной. В лунном свете кажется, что его волосы светятся.
– Я пытался до тебя дозвониться, – без предисловий говорит он. – Не знал, дома ли ты.
Мне нужно несколько мгновений, чтобы собраться с силами и пробормотать:
– Я не видела… не смотрела на телефон.
Я не свожу с него глаз, и на меня лавиной обрушиваются все произошедшие в нем перемены. Его взгляд теперь кажется хмурым, голос звучит холодно. На подбородке проступает короткая щетина.
– Люк, – начинаю я, но он меня перебивает.
– Она хочет тебя видеть, – говорит он.
И я сразу понимаю, кого он имеет в виду.
Мэл.
Мэл хочет меня видеть.
В моей голове роятся тысячи вопросов, но я выдавливаю из себя лишь один.
– Когда?
– Завтра? – предлагает Люк, и я киваю.
Еще секунду он смотрит на меня, а затем разворачивается и идет обратно к машине.
Он уезжает, а я остаюсь стоять на дороге. Мне хочется позвать его, поехать вслед за ним и снова оказаться в том месте, которое раньше было для меня домом.
4
ТОГДА
Если пересчитать все секреты, которые я рассказала в доме Коэнов, можно подумать, что я там жила. Как-то, когда я была в пятом классе, мы с Мэл убирались в гараже, и я сообщила ей, что у меня начались месячные. Тринадцатилетняя, я поведала Мэл о своем первом поцелуе – с Каллэмом Тернером, – пока мы с ней танцевали в гостиной под песни Эми Уайнхаус. Мы с Люком и Ро бегали по газону между разбрызгивателей, когда я поделилась с ними тем, что увидела, как папа тайком курит у дома. Мы с Ро сидели в сарае, когда я рассказала, что депрессия моей мамы началась после того, как она родила меня.
Шла четвертая неделя летней школы. Мы с Мэл сидели на кухне, когда я наконец призналась ей и себе, что у меня проблемы с матанализом.
– Как же так? Это потому что ты слишком много времени проводишь здесь? – спросила Мэл. – Я же тебе говорила: хватит за мной ухаживать. Я в порядке!
– Нет, дело не в этом. Я просто тупая, – расписалась я в своем поражении, просеивая муку в чашу для миксера.
– Знаешь, что можно назвать тупым? Углы больше девяноста градусов и правительство, которое не борется с глобальным потеплением, – заявила Мэл. – Ты не тупая.
– Я просто могу заново взять курс по матанализу осенью и бросить один из предметов на выбор.
Мэл перестала взбивать яйца с сахаром и маслом и задумчиво нахмурилась. Ее лицо было бледнее обычного, а над верхней губой выступила капелька пота. Я предлагала ей поваляться на диване и посмотреть телевизор, вместо того чтобы готовить, но она отказалась. Она как будто поставила себе цель доказать, что является единственным человеком на свете, у которого от облучения радиацией возникают не тошнота и усталость, а рвение к активной деятельности и удвоенная энергия. Она играла свою маленькую роль передо мной и своими сыновьями, но ей не удавалось обмануть ни одного из нас.
– Давай отдохнем? – предложила я, но она не обратила на мои слова внимания.
– Ты можешь заново взять матанализ осенью, – проговорила она. – Или ты можешь найти человека, который отлично разбирается в математике, имеет достаточно времени, чтобы давать уроки, и не запросит у тебя за них бешеных денег.
Я сразу поняла, к чему она ведет, и моментально пожалела, что заговорила с ней про школьные неудачи. Я так привыкла делиться с Мэл всеми подробностями своей жизни, что мне даже в голову не пришло, что лучше держать рот на замке.
– Мне, наверное, просто надо больше заниматься, – сказала я, пытаясь вернуть разговор в обычное русло.
– Наверное, надо, – кивнула она и тут же продолжила. – С другой стороны, у занятий с репетитором есть определенные преимущества. Это может быть человек, который живет неподалеку отсюда и имеет опыт работы с учениками. Еще может оказаться, что он не против, чтобы ему платили комиксами. И у него рост около метра восьмидесяти. Или не стоит рисовать настолько подробный портрет?
– Мэл, – вздохнула я. – Он не захочет со мной заниматься.
– Он тебе это говорил?
– Ну нет, – признала я. – Но у него уже и так есть работа. А еще дело ведь не в том, что я не поняла пару тем. Я вообще не разбираюсь в этом предмете.
– Складывается впечатление, что тебе нужен репетитор, – самодовольно произнесла она.
– Только не этот репетитор.
– А почему нет? – с вызовом спросила она и снова принялась взбивать яичную смесь.
Я пристально поглядела на нее, пытаясь понять, зачем она это делает.
Мои чувства к Люку были одной из немногих тем, которые мы ни разу открыто не обсуждали, и после того странного дня, когда Мэл с Наоми долго смеялись, я думала, что это вряд ли изменится. Мэл никогда не делала ничего, чтобы оттолкнуть меня от Люка, но в то же время никогда и не помогала. Если не считать того плюшевого мишку с ярмарки. Или его стоило считать?
Стоило мне на секунду отвлечься, и мука полетела мне в нос. Я замахала рукой, чтобы разогнать это мучное облачко.
– Почему это обязательно должен быть Люк? – поинтересовалась я, впервые за весь разговор назвав его по имени.
– Да ты что? Ты его имела в виду? Люка? Моего Люка?
Сегодня она была в настроении поиграть на публику.
Я закатила глаза, и Мэл захихикала.
– А почему это обязательно должен быть не Люк?
Потому что он однозначно был самым умным человеком, которого я знала. Когда мы познакомились, ему было восемь лет, и он носил очки. С того самого момента я всегда помнила, что он знает множество вещей, о которых я не имею ни малейшего представления. Например, что такое круговорот воды в природе, как выглядят личинки жуков, и почему гром никогда не бывает без молнии.
– Не хочу выглядеть перед ним глупо, – призналась я.
Лицо Мэл тут же приняло серьезное выражение. Она взяла меня за подбородок, чтобы я посмотрела ей в глаза, а потом большим пальцем стерла что-то с кончика моего носа – наверное, муку.
– Если ты не разбираешься в чем-то идеально, это не делает тебя глупой. Это делает тебя человеком.
Пока мы росли, Мэл почти не ругала нас за грубые слова, но «глупый» было одним из немногих исключений.
– Хорошо, в таком случае, я не хочу казаться невежественной.
Мэл вздохнула.
– Если человек знает тебя и считает невежественной, то он глупый.
Разделавшись с мукой, я залезла на один из кухонных столиков и стала наблюдать, как Мэл продолжает готовить.
– Мамы всегда так говорят, даже если это неправда, – сказала я.
– Но только своим детям, – возразила Мэл. – Так что тебе я могу говорить такое абсолютно честно.
Я рассмеялась.
– А Ро и Люку – нет?
Когда мы с Мэл только познакомились, она сразу же понравилась мне за то, что почти никогда не проводила границы между мной и своими сыновьями. Она называла нас троих «ребятами» или «бандой». Любое напоминание о том, что я не была частью их семьи, казалось мне ударом в живот, и Мэл, словно зная об этом, всегда тщательно выбирала слова. Она не обращала внимания на то, что у нас разный цвет кожи, и как будто не видела странных взглядов, которые кидали на нас жители Винчестера – не самого разнообразного по национальному составу города. Хоть мы и не были родственниками генетически, это не играло никакой роли. Даже наоборот: то, что я не была ребенком Мэл, делало меня особенной. Она выбрала меня. Ро даже иногда в шутку называл меня «избранной».
Теперь уже улыбнулась Мэл.
– Я имею право хранить молчание. Значит, договорились? Люк будет давать тебе уроки.
Я вздохнула.
– А что, если он откажется?
– А кто говорил, что его кто-то будет спрашивать? – поинтересовалась Мэл. – Если я его попрошу, то получится, что мама заставляет его работать, бла-бла-бла.
Она произнесла эти слова низким голосом, пародируя то, как говорят мальчики-подростки. Получилось совершенно непохоже на Люка, так что я помимо воли расхохоталась.
– Давай просто сформулируем запрос вселенной и посмотрим, что из этого выйдет, – предложила она.
Я поняла, что она имела в виду только несколько минут спустя, когда Люк вернулся домой. Я думала, что он идет с работы, поэтому ожидала увидеть его в синей рубашке поло и черных брюках, но он оказался в спортивных шортах и домашней футболке, которая прилипла к его груди. Его волосы намокли от пота.
Он поднял руку в знак приветствия, подошел к раковине, налил стакан и залпом его опустошил. Пока он глотал воду, кадык на его горле двигался вверх-вниз, но Мэл зорко следила за мной, и я старательно делала вид, что мне все равно.
Однако, как выяснилось, мне не стоило беспокоиться. Мэл была занята собственными планами.
– Так с какой темой у тебя возникли сложности? – внезапно спросила она. Последние пять минут мы обсуждали вовсе не математику, но Мэл посмотрела на меня так выразительно, что я сразу поняла, о чем она говорит. – С произвольными последовательностями? Или с чем-то другим на букву «п»?
– Ты про производные? – неуверенно предположила я. Мэл прекрасно знала это слово.
– Точно! – воскликнула она, щелкнув пальцами. – Насколько я помню, мы в школе строили к графику касательную и измеряли угол транспортиром. Я могу завтра глянуть, остался ли он у меня, но ничего не обещаю.
Люк поставил стакан на стол и, словно по сценарию, посмотрел на нас. Кажется, он заглотил наживку.
– Эээ, спасибо, Мэл, – проговорила я, с трудом понимая, идет ли все по плану или уже нет.
– На здоровье, Джесси, девочка моя, – отозвалась она. – Люк, а у тебя, случайно, нет математического набора? Можешь на один день одолжить его нам с Джесси?
Люк нахмурился.
– Математический набор? Ты о чем?
– Ну, знаешь, бывают такие наборы в небольших серебристых коробочках?
Люк перевел взгляд на меня.
– Тебе нужна помощь с производными?
Несмотря на то что Мэл готовила меня к этому моменту, я покраснела.
– Да, типа того.
– Я уже все подзабыла, – пожаловалась Мэл. – Но в школе я отлично разбиралась в геометрии. Пойду-ка поищу свой старый калькулятор.
Она вышла из кухни и направилась к лестнице. Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. Мэл так вошла в образ старенькой бабушки, что ее представление начало производить комический эффект.
Люк повернулся ко мне спиной, чтобы налить в стакан еще воды, и сказал:
– Я позанимаюсь с тобой.
Я не могла поверить, что Мэл оказалась права. Он и правда сам предложил мне помочь.
– Если хочешь, конечно, – добавил он, разворачиваясь лицом ко мне.
– Было бы чудесно, – выпалила я. – Это точно удобно?
Он пожал плечами.
– А почему нет?
Люк допил воду и, пройдя через всю кухню, остановился в паре сантиметров от меня. Я не сводила с него глаз, пока он тянулся к корзине фруктов, стоявшей за моей спиной, поэтому не успела заметить, как его вторая рука коснулась моего подбородка.
– Начнем завтра? – спросил он.
Мы одновременно опустили глаза: мука, которую он смахнул с моего подбородка, осела на его черные шорты, оставив на них белое пятнышко.
– Начнем завтра, – прошептала я.
ТОГДА
Производные.
Учитывая, что я была сосредоточена совершенно на другом, за этот час я узнала о них гораздо больше, чем рассчитывала. Мы с Люком расположились за столом, за которым обычно ужинали. Только теперь там не было никого, кроме нас двоих.
Мы сидели рядом, слегка наклонившись друг к другу, и наши головы соприкоснулись уже два раза. Я поняла, что легкий запах мяты, который я ощутила в машине, когда мы ехали забирать Роуэна с вечеринки Силии, все-таки исходил от Люка. Когда я пододвинулась еще ближе, то четко почувствовала свежий запах мыла, исходящий от его кожи. В моей голове тут же замелькали всевозможные обонятельные уравнения. Мятная жвачка + порошок с отдушкой «Океанский бриз», которым пользовалась Мэл = уникальный запах Люка? Или мятные конфетки + пока остающийся неизвестным гель для душа? Как бы то ни было мне нестерпимо хотелось уткнуться в грудь Люка головой.
Роуэн пах по-другому. От него исходил запах «Олд спайс», смешанного с потом, который, надо признаться, был не таким вонючим, как у других людей – если, конечно, не нюхать Ро, когда тот только вернулся с корта. Интересно, у них с Люком было разное мыло, хоть они и пользовались одним и тем же душем?
Пожалуй, я должна была знать их достаточно хорошо, чтобы ответить на этот вопрос. Я начинала казаться себе маньячкой – у Мэл появились бы основания выставить меня из своего дома навечно, узнай она, как сильно я хотела узнать ответ.
– Ты знаешь, что делаешь, – внезапно сказал Люк, и я поняла, что все кончено. Я попалась. Он прочитал мои мысли.
– В смысле? – переспросила я, убирая прядь волос за ухо и отодвигаясь подальше к спинке стула. Мои попытки понюхать Люка привели к тому, что я уже почти сидела у него на коленках. Я не знала, что со мной творилось. Господи, Мэл ведь сидела в соседней комнате.
– Ты знаешь, что делаешь, – повторил он. – Не думай, что примеры сложнее, чем кажутся.
– А… Спасибо, – пролепетала я, чувствуя, как у меня загораются щеки. То ли на меня так подействовала его похвала, то ли безумные мысли, которые никак не шли из головы. – Ты очень добрый учитель.
Так оно и было. Я знала, что Люк редко выходит из себя и, понятное дело, отличается поразительным умом, но я оказалась не готова к тому, с каким терпением он подходил к нашим занятиям. Он никуда не спешил, не давил на меня и делал комплименты.
– А что, нужно быть позлее? – спросил он, и его взгляд – всего в паре сантиметров от моего лица – показался мне ощутимым, словно прикосновение.
– Нет-нет, все хорошо. Мне нравятся добрые.
Осознав смысл своих слов, я с удвоенной силой принялась писать в тетради. Если я сделаю ошибку, у нас будет повод заговорить. Тогда наше негромкое дыхание и оглушительный стук моего предательского сердца потонут в шуме голосов.
Больше на этом уроке я таких глупостей не совершала. Наконец мы закончили, и я начала собираться.
– С этой темой ты разобралась, – сказал Люк. – Мы можем встречаться пару раз в неделю, пока ты не сдашь экзамен, если тебе удобно.
– Да, отлично. Сколько я тебе должна? У меня есть деньги, так что я могу заплатить.
Он покачал головой.
– Ты ничего мне не должна.
– Ого… хорошо, спасибо тебе! – сказала я и убежала прочь, как довольный щенок. Уже потом мне пришло в голову: а может, стоило его обнять? Пожалуй, мне удалось бы это провернуть, не вызвав подозрений. Все-таки он очень сильно мне помог.
К счастью, на следующем нашем уроке неловкости заметно поубавилось. Мэл прилегла поспать в своей комнате, а Роуэн был на работе, так что мы снова остались вдвоем, если не считать Сидни, лежавшей у наших ног. Почему-то наши занятия всегда выпадали на то время, когда Роуэн работал, а так как за расписание отвечал Люк, я начала предполагать, что это происходит не просто так. Вероятно, он опасался, что Ро будет нас отвлекать. Наверное, так оно и случилось бы, но я все-таки скучала по Роуэну. После того утра, когда он забрался в мою комнату через окно, он снова пропал со всех радаров. Я не могла застать Ро даже в его собственном доме. На мои сообщения он почти не отвечал. Я пыталась убедить себя, что он просто занят или что ему нужно побыть одному, чтобы свыкнуться с мыслью о болезни Мэл, но все-таки я не могла не задаваться вопросом, почему он так сильно от меня отдалился.
Я приказала себе не думать о ноющей боли в груди и сосредоточиться на своем настоящем – на этом моменте, в котором я была вместе с Люком.
В этот раз мы решали примеры и болтали о разных вещах. О лечении Мэл. О выпускном классе. Об университете.
– Мама очень хочет, чтобы я поехал учиться, – проговорил Люк, наблюдая за тем, как я переписываю пример из учебника. – Она говорит, что будет чувствовать себя гораздо лучше, если мы будем жить своей жизнью, а не откладывать все личные дела… неизвестно насколько.
Мы оба понимали, что значат эти слова: на то время, которое осталось Мэл. Ее Большое Зло никогда не давало нам ни капельки надежды. Счастливый финал был исключен. Стоял лишь один вопрос: когда именно все закончится?
– Она говорит, что, может быть, даже успеет увидеть, как я оканчиваю университет, – сухо продолжил он.
– Значит, думаешь поехать? – спросила я.
– Не знаю… наверное. – Люк запустил пальцы в волосы, и я почувствовала, как он мучается. – А что ты скажешь?.. Ты бы все-таки осталась?
Это был странный вопрос. Неужели его так сильно интересовало мое мнение? Неужели он так хотел знать, как бы я поступила, будь Мэл моей мамой?
– Я не стану тебя осуждать, если ты об этом, – наконец проговорила я, потому что это был самый честный ответ, который я могла дать.
Мне было легко заявлять, что я сделала или не сделала бы, если бы приходилась Мэл дочерью, но, как правильно заметил Ро (как бы горько это ни было для меня), я таковой не являлась. Я могла любить Мэл эгоистичной, незамысловатой любовью – как любят люди, не связанные родственными узами. И как я поняла за эти годы, возможно, именно поэтому Мэл значила для меня так много. Ее любовь ко мне была ее собственным выбором и не имела никаких гарантий; у Мэл не было передо мной никаких обязательств из-за уз крови или родственных связей. По этой причине ее отношение ко мне казалось таким особенным. И я тоже могла любить ее так необъективно, как мне хотелось. Мне было необязательно знать, умеет ли она распоряжаться деньгами. Для меня не имело значения, повела ли она себя с мистером Коэном так же несправедливо, как он повел себя с ней. Я могла слепо становиться на ее сторону. Все ее советы были для меня только советами, когда для Ро и Люка они являлись приказами.
Я наверняка любила ее не меньше, чем они, но я любила ее иначе.
Это я могла признать.
На следующем нашем занятии Люк вел себя рассеянно и, пока я работала, почти не давал указаний, не исправлял и не хвалил меня. Он вообще почти ничего не говорил.
– У тебя все в порядке? – наконец спросила я.
Меня охватил уже привычный страх, что с Мэл что-то случилось, а мне об этом никто не сказал. Какой бы прекрасной ни была наша неродственная любовь, в ней имелся один недостаток: я не жила с Коэнами. Я понимала, что они не обязаны рассказывать мне абсолютно все.
Люк потер затылок.
– Помнишь, я сказал, что ты ничего мне не должна? Это по-прежнему так, – быстро добавил он. – Но мне пригодилась бы твоя помощь.
– Хорошо, выкладывай, – сказала я, выпрямляя спину.
Несколько минут спустя Люк открыл дверь своей комнаты и завел меня внутрь. Он рассказал о причинах своей рассеянности, и теперь перед нами стояла задача подобрать ему одежду. Сидни, забравшаяся вслед за нами вверх по ступенькам, сначала вилась вокруг моих ног, а потом уселась у изножья кровати. Я подошла к ней, опустилась на колени и погладила ее шерстку, делая вид, что находиться в комнате Люка Коэна для меня совершенно обычное дело.
– Извини за беспорядок, – сказал Люк, как будто я была в состоянии заметить, убрано или нет место, где он живет. Из всех комнат в доме Коэнов реже всего я бывала именно здесь. В детстве мы иногда играли на компьютере Люка или раскладывали настольные игры на его ковре, потому что в его комнате было больше места, чем у Ро. Но за последние несколько лет я ни разу сюда не заходила и лишь иногда бросала взгляд в приоткрытую дверь.
Его комната выглядела далеко не так аккуратно, как моя. Везде лежали стопки книг: на столе, на полу, на двух полках – их было так много, что они едва не падали. В одном углу валялась обувь, в другом я увидела несколько пар гантелей. Кровать была не убрана, но застелена свежим бельем.
– Эй, Сидни, – проговорил Люк. – Давай покажем Джесси наш маленький фокус?
Услышав свое имя, Сидни послушно подскочила и побежала к нему.
– Готова? – спросил Люк. Я не поняла, к кому он обращается: ко мне или к собаке, но на всякий случай широко улыбнулась.
– Обувь! – скомандовал он.
Сидни побежала в угол с ботинками, нашла серую домашнюю туфлю и принесла ее Люку.
– А теперь на другую ногу, – сказал Люк.
Сидни потрусила к куче обуви и, выбрав вторую туфлю из той же пары, бросила ее перед Люком.
– Не может быть, – ахнула я. – Как она поняла, какую туфлю…
– Секрет, – улыбнулся Люк. – Сид, ты славная девочка!
Нагнувшись, он положил туфли перед Сидни, которая виляла хвостом и терпеливо ждала.
– А теперь грандиозный финал… поехали!
По этой команде Сидни засунула в туфли передние лапы.
– Боже мой! – воскликнула я и наклонилась, чтобы еще раз ее погладить. – Ты такая молодец, Сидни! Какая умная девочка! Да-да, это ты наша умница!
Следующие несколько секунд мы с Люком изливали на Сидни нашу нежность. Она счастливо смотрела на нас и позволяла себя гладить.
– Может, нам запустить свое шоу? – спросил Люк.
– Черт возьми, да! – воскликнула я. – Я бы не пожалела денег, чтобы это увидеть. Тебе нужно выкладывать ролики на Ютуб или что-нибудь в таком духе.
Рассмеявшись, Люк поднялся на ноги, и я вспомнила, что он позвал меня в свою комнату не для того, чтобы показывать, каким трюкам он научил Сидни.
Я тоже встала, а потом присела на краешек его кровати, пытаясь не думать (без особого успеха) о том, сколько девушек сидело здесь до меня. Люк подошел к шкафу, открыл его и провел рукой по ряду рубашек, которые там висели. Мое внимание снова вернулось к тому факту, что я находилась в его комнате. В том месте, где он проводил бо́льшую часть времени. Где спал, одевался и раздевался. Учитывая, что он часто спускался к завтраку с растрепанными волосами и в пижамных штанах, довольно низко сидевших на его бедрах, он явно спал без футболки. Но что насчет штанов? Надевал ли он их только из скромности, перед тем как протереть заспанные глаза и спуститься вниз?
– Значит, одежда… – проговорил он, и мое тело накрыла волна тепла.
– Ага, одежда. Она определенно необходима, – пропищала я и смущенно поежилась.
Люк как-то странно на меня посмотрел, но сказал лишь:
– Спасибо, что согласилась помочь. Я бы попросил маму, но ты же знаешь, что тогда начнется…
Я улыбнулась.
– Ты о речи, которую она произнесет? «Силы небесные, может ли быть правдой, что мой первенец куда-то собрался вечером в пятницу?!»
– Типа того, – отозвался он.
Эта пародия на Мэл показалась мне довольно удачной, но, глядя на то, как Люк проводит рукой по затылку, я поняла, что смутила его.
Он вытащил несколько рубашек и футболок.
– Так, ты же собираешься надеть темные джинсы? – спросила я, рассеянно рассматривая предложенные варианты. Вся его одежда казалась такой мягкой на ощупь. Если бы я на мгновение осталась здесь одна, зарылась бы в нее лицом.
Люк кивнул.
Я задумалась, не захочет ли он запатентовать свой запах, чтобы такие девушки, как я (главным образом, именно я), не были вынуждены идти на хитрости ради возможности понюхать его или его одежду.
– Ты говорил, что идешь в караоке? – переспросила я, пытаясь вспомнить, что именно он сказал мне в столовой. Если он еще не начал сомневаться в моих умственных способностях, то ждать осталось недолго.
Я выбрала темно-синюю футболку и серую рубашку без воротника с небольшим вырезом на пуговицах – одну из моих любимых. Да, в его гардеробе у меня были свои фавориты. Возможно, я превратилась в извращенку, но, что поделать. Святую я из себя никогда не строила.
– Скажу честно, – начала я. – Никогда бы не подумала, что ты любишь караоке.
– Ты права, – подтвердил Люк. – Вообще не люблю. Но меня позвали, а я сейчас стараюсь почаще выходить из зоны комфорта, чтобы не испытать культурный шок, когда приеду в универ. Подумал, что пора меняться.
Я подняла на него удивленный взгляд.
– Тебе необязательно меняться.
– Обязательно. Университет – это совершенно другая история, – сказал он и через мгновение добавил: – А ты сама знаешь, какой я человек.
– Какой ты человек? – уточнила я, даже не пытаясь скрыть замешательство. Он уже видел, как я решаю математические примеры, так что у него не могло остаться иллюзий насчет уровня моего интеллекта.
– Ну, понимаешь, – проговорил Люк, глядя не на меня, а на рубашки, перекинутые через его руку. – Я не Ро.
Я понимала. В отличие от брата, Люк не был ни дерзким, ни многословным, ни спонтанным. С самого детства.
– Так в этом же нет ничего плохого…
В ответ он пожал плечами.
Нас окутала тишина. Я сделала глубокий вдох, твердо намереваясь вытянуть как можно больше информации из этого разговора, куда бы он нас ни завел.
– Я правильно понимаю, что ты хочешь впечатлить девушку? – спросила я так шутливо, как только могла.
– Это… эээ, я не могу ответить на такой вопрос.
Я уперла руки в бедра.
– И как я смогу тебе помочь, если ты утаиваешь важную информацию?
Люк рассмеялся.
– Не ожидал, что ты станешь давать мне настолько конкретные советы.
– А как же иначе, – настаивала на своем я. Секунду спустя я продолжила: – Хорошо, давай попробуем зайти с другой стороны. Тот человек, который позвал тебя в караоке… это девушка?
Он кивнул. У меня оборвалось сердце, но я заставила себя сделать вид, что меня это ничуть не расстроило.
– Понятно! Однозначно выбираем серую, – проговорила я, указав на нужную рубашку. – Вот эту.
– Ты уверена? – переспросил он, и я кивнула.
Мы обсудили еще пару деталей – я одобрила кеды, который он собирался надеть, и посоветовала ему выбрать какую-нибудь песню, которую все знают, например, что-нибудь из «Аббы», – а потом он сказал:
– Спасибо, Джей-Джей.
– Всегда пожалуйста, – ответила я. Вся эта ситуация по-прежнему меня расстраивала, но, с другой стороны, я была чуть-чуть счастлива из-за того, что он доверял мне достаточно, чтобы попросить о помощи. Хотя он не слишком-то горел желанием обсуждать эту тему, у меня в рукаве было припрятано несколько безобидных с виду вопросов о девушке, которая его позвала. Например, она была его знакомой с работы? Пригласила ли она кого-то еще?
Но мне так и не удалось их задать, потому что в эту секунду в комнату Люка влетел Ро.
– Вот ты где! – выпалил он, дыша так тяжело, словно пробежал марафон. – Какого черта? Я тебя везде ищу.
– Я сидела тут, – пожала плечами я, как будто в этом не было ничего удивительного.
Ро перевел взгляд с меня на Люка, открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом тряхнул головой и произнес:
– Код «девять-девять-девять». У меня чрезвычайная ситуация. Жду тебя в сарае.
– Прямо сейчас? – спросила я, поймав взгляд Люка. Я собиралась сидеть на его кровати, пока он меня не выгонит.
– Прямо сейчас, – отрезал Роуэн и повторил: – «Девять-девять-девять», – как будто сомневался, что я расслышала его слова, когда он произнес их в первый раз.
Я вздохнула и поднялась с кровати. Мне хотелось остаться и поговорить с Люком, но я знала, что нужна Роуэну. Раз он хотел встретиться в сарае и даже использовал наш не такой уж тайный код, дело было серьезное.
Что бы я ни испытывала к Люку, Роуэн оставался моим лучшим другом. Я очень переживала из-за того, как в последнее время складывались наши отношения. Они стали неопределенными и хрупкими. Я задумалась: может быть, именно поэтому он меня и искал? Возможно, он скучал по мне так же сильно, как я скучала по нему, и отчаянно хотел поговорить – поговорить по-настоящему – так же, как и я?
