Текст книги "Лед"

Автор книги: Сара Дёрст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Я не верю в души, – сказала она со всей решимостью. – Мозг – это набор химических реакций. Сложная система нейрохимических элементов.

– Ладно, как тебе угодно, – мягко ответил он.

Ей было угодно быть дома, где ей самое место и где мир был логичен и упорядочен. Или только казался таким, потому что папа и бабуля ей лгали? Вдруг это изменилось бы, если бы она встретила маму?

Касси поела. Медведь рявкнул, и еда, к которой она не притронулась, просто растаяла: блюда потекли разноцветными лужицами и разлились по столу, застыв узорчатой скатертью. Хлеб, супы, – все исчезло, будто лопнувшие пузыри. Касси попятилась.

– Пойдем, – сказал медведь. – Ты, наверно, устала после долгой дороги. Я покажу тебе спальню. Тебе стоит отдохнуть, пока я договорюсь об освобождении твоей матери.

Она не представляла, как сможет заснуть здесь и сейчас, но все равно проследовала за медведем в глубины замка: из цветистого великолепия банкетного зала в царство синей тишины. Касси хваталась за его слова, как за спасительный якорь: договорюсь об освобождении твоей матери. Медвежьи лапы неслышно ступали по льду. Коридор сужался, света становилось все меньше, и тишь постепенно обволакивала Касси. В надвигающихся тенях силуэт медведя казался невероятно огромным. На позолоченных стенах в свете свечей танцевали изображения звериных морд. Их пустые ледяные глаза смотрели прямо на Касси. Она съеживалась под их взглядами. Все инстинкты кричали, чтобы она возвращалась обратно в свет. Темно-синий лед надвигался на нее; девушке казалось, что ее похоронили заживо. Может, именно так чувствовала себя ее мать в замке троллей? Там она упала на землю, и ее схватили тролли. Касси попыталась представить свою маму в замке, но у нее не получилось. Что за жизнь вела ее мать? И какова она сама, мама? Жаль, что она ее совсем не запомнила. Мать была бы для нее сейчас такой же незнакомой, как… как этот медведь. Внезапно мысль о том, чтобы познакомиться с ней, показалась девушке пугающей.

Медведь остановился у подножия лестницы. Янтарный свет свечей лизал ему шерсть; темные глаза были непроницаемыми тенями. В темноте он казался диким.

– Спальню ты найдешь наверху, – сказал он. – И, может, тебе лучше прихватить с собой свечу.

Она вынула свечку из стенного канделябра. Даже воск был изо льда, как и все остальное в замке. Из теплого льда.

Медведь пророкотал:

– Надеюсь, ты будешь здесь счастлива.

Но она не собиралась оставаться здесь надолго и выяснять, ждет ли ее счастье или несчастье. Как только она убедится, что ее мама свободна, она потребует у медведя вернуть ее назад. Но пока что она просто промолчала: просто посмотрела на хозяина замка, крепко зажав в руке свечу.

Он отступил в голубые тени, и вот она осталась одна и подняла свечу выше: неверный свет осветил ступени.

– Только до того, как ее освободят, – прошептала Касси. Внезапно она задрожала, хотя холодно ей не было.

Пять

Широта 91º 00' 00'' N

Долгота: неопределенная

Высота 15 футов

КАК И ПООБЕЩАЛ МЕДВЕДЬ, наверху Касси обнаружила спальню. Она толкнула дверь, эту толстую глыбу молочно-бирюзового льда, и осветила внутренности комнаты.

– Ого, ничего себе… – только и вымолвила она.

За дверью все будто было облеплено бриллиантами: платяной шкаф, раковина, стол, кровать. Балдахин кровати поднимался метров на пять в воздух; занавеси на нем были из мерцающих ледяных роз, переплетенных с кружевом. Пол поддерживали четыре колонны с резьбой, какая обычно украшает изделия из нарвальего бивня. Касси потрогала гладкий изгиб. Как и все в замке, он был теплый и сухой на ощупь. На кровати горой возвышались матрасы из птичьего пера, а груда подушек доходила девушке до шеи.

Зайдя внутрь, она поставила свечу на прикроватный столик.

Она сняла рюкзак и открыла шкаф. С единственной вешалки свисала ночная сорочка. Касси потрогала шелк. Это для нее? Почему Медведь хочет, чтобы она надела… Она задвинула эту мысль подальше и закрыла дверь шкафа.

Присев на край кровати, она задумалась о бабушкиной сказке: этой единственной ниточке, которая соединяла ее с мамой. Когда-то давным-давно… Все, что она знала о маме, – это сказка.

Она откинулась на подушки и попыталась представить себе свою маму, дочь Северного Ветра. И, сама того не заметив, заснула. Ей снились темноволосая женщина и полярный медведь, обсуждающие сделку на просторах заснеженной Арктики. Касси пригляделась: у женщины было ее лицо.

Через несколько минут (или часов?) Касси проснулась от скрежещущего звука. Она по привычке потянулась, чтобы включить ночник, но тут же вспомнила: здесь не ее дом, она не лежит в своей кровати, спичек для свечи у нее нет, а фонарик остался в рюкзаке. Она резко села:

– Кто там?

Касси напрягла слух. Ничего.

Медведь сказал ей, что здесь ничто не причинит ей вреда. Можно ли ему доверять?

– Слишком живое воображение, – сказала она себе и опустила голову обратно на подушки.

И почувствовала, как рядом с ней просел матрас.

Дернув на себя одеяло, она выпрыгнула из кровати:

– Убирайся отсюда!

– Не тревожься, – ответил голос. Она не узнала его. Но он принадлежал мужчине.

Черт, надо было найти фонарик, как только она проснулась! Касси отпрянула к стене; сердце у нее колотилось. Медленно, медленно она передвинулась в сторону рюкзака. Обогнула раковину, и тут к ее руке прикоснулась чужая. Она со всей силы толкнула незнакомца локтем и почувствовала, как тот согнулся вдвое.

– Не прикасайся ко мне!

– Я не причиню тебе вреда, – выдохнул он.

Она продолжала путь к рюкзаку. Да где же он? Ей казалось, что она оставила его в этом углу. Наконец нога ее коснулась чего-то твердого. Нашла!

– Стоит мне закричать – и тебя схватит хищник в четыре метра ростом, – предупредила она и встала на колени, пытаясь нащупать рюкзак. Но где же Медведь? Как он пустил сюда этого чужака? Она внезапно подумала, что не знает, зачем вообще понадобилась здесь Медведю.

– Не бойся, возлюбленная, – сказал он. – Сегодня наша брачная ночь.

О Боже.

– Ты не полярный Медведь, – ответила Касси. – Я не выходила за тебя замуж.

Она расстегнула верхнюю застежку рюкзака.

– Я Медведь.

– У него меха больше. И он меньше похож на человека.

Расстегивая застежки на рюкзаке, ее рука наткнулась на что-то деревянное. Еще лучше, чем фонарик, подумала она и с волчьей улыбкой вынула топорик для льда из петли. Схватилась за ручку, выпрямилась.

– Я что, похожа на идиотку?

– Ты похожа на красавицу. И топор тебя не портит.

Он видит ее в темноте? Она крепче сжала топорик. Сердце ее стучало, но голос был тверд:

– Мне надо было сравнять наши шансы.

– Ты можешь мне доверять. Я тебе не враг. В глубине сердца ты знаешь это.

– Еще один шаг – и я рубану. Клянусь.

Он положил руку ей на плечо:

– Думаю, ты этого не сделаешь.

Касси сделала выпад.

Она почувствовала порыв воздуха, когда незнакомец отпрыгнул назад.

– Вон! – сказала она и, размахивая топором, стала надвигаться на него в темноте. Она услышала, как он отступает. Она слышала, как открылась и захлопнулась дверь. Сердце чуть не выпрыгивало у нее из груди, но топор она не опустила. У нее вспотели ладони, и Касси поняла, к своему ужасу и смущению, что плачет.

Шесть

Широта 91º 00' 00'' N

Долгота: неопределенная

Высота 15 футов

КАССИ ПРОСНУЛАСЬ ВСЯ В МУРАШКАХ.

– Дурацкие обогреватели, – пробормотала она. Наверняка Оуэн опять игрался со своим допотопным компьютером вместо того, чтобы починить отопление. – Оуэн! – позвала она, подняв руку и постучав по стене. Стена была гладкой и прохладной на ощупь, и это ее насторожило. Она не на станции, внезапно вспомнила Касси, и Оуэн ее не услышит.

Резко вскочив, она принялась шарить в поисках фонарика: ночью, прогнав непрошеного гостя, Касси оставила фонарик на ночном столике. Пока она включала фонарик, у нее бешено колотилось сердце и тряслись руки. Касси мазнула светом фонаря по комнате; ледяные стены заискрились. Блеснули резные птицы на дверцах шкафа, будто замерев в полете. Ночью она передвинула шкаф к двери, чтобы заблокировать вход. Это сработало. Теперь она была одна в этом хрустальном великолепии, и никто не мог проникнуть к ней. Она выдохнула, опустив плечи, и сердце ее наконец замедлило бешеный бег. Как она вообще смогла заснуть снова? Там, за дверью, был мужчина, который желал «брачной ночи». Где-то снаружи комнаты был Медведь, за которого она вышла замуж. За стенами замка находилась ее мать. Касси не знала, какой из этих трех фактов пугал ее больше.

Но я не собираюсь сидеть здесь и дрожать от страха, подумала она. Ей никогда не случалось ни от кого прятаться, и начинать она и не думала.

Прислонившись спиной к шкафу, она надавила на него со всей силы. Шкаф заскрежетал по ледяному полу. На последних сантиметрах она закряхтела. Интересно, слышал ли это мужчина за дверью? Касси схватила фонарик, примеряя в руке, подойдет ли он в качестве оружия, и ступила наружу.

Ничего. Она была одна.

Хрустальный коридор казался таким безмятежно-тихим, синим, прекрасным. Осветив его фонариком, она увидела несколько притаившихся в тенях дверей. Что же там, по ту сторону? Интересно, как этот… как его… мунаксари. Он правда переправлял души? Может, в этих комнатах находятся склады душ?

Касси шагнула к первой двери, но остановилась. Она сюда явилась не исследовать замок. Вспомни про мужчину, про полярного Медведя, про свою маму, подумала она, оглянулась через плечо и зашагала по ступеням вниз.

Медведь был в банкетном зале. Увидев его, Касси остановилась у входа. Перед Королем Медведей на столе лежал тюлень. Пасть медведя была испачкана красным; кровь пятнами разбрызгалась по праздничному столу: ярко-алая на белоснежном. Он вытер морду лапой, словно устыдившись своих манер.

– Прости, – сказал он. – Я думал, ты еще спишь.

Кровь теперь запятнала не только пасть, но и лапы. Касси внезапно поняла, что и в ней тоже течет кровь; поняла, как тонка и хрупка ее кожа. Эти зубы и когти с легкостью порвут ее, как листок бумаги.

Она нарочно перевела взгляд с медвежьих челюстей на скульптуру северного оленя в нише за его спиной.

– Ночью, – начала она, стараясь, чтобы голос ее звучал четко и твердо, – какой-то мужчина проник ко мне в комнату.

– Знаю. Это был я.

– Ты?! – От ее лица отхлынула кровь. Но… но она была уверена, что посетитель был человеком. У него были человеческие руки.

– Я пытался объяснить тебе, – мягко сказал он. – А ты замахнулась на меня топором.

Она смотрела на него, не отрывая глаз; он слизнул каплю крови с носа.

– Ты можешь быть человеком? Как… Почему…

– Мне хотелось удивить тебя. Помнишь, я сказал, что мне подвластна материя. Мы можем принимать иной облик, чтобы быть похожими на тех, о ком заботимся. Но это необязательно наша единственная – или первоначальная – форма. Я не всегда такой, каким ты видишь меня сейчас. Я думал, тебе понравится.

Понравится?

– Ты превратился в человека и забрался в мою постель.

– Это наша постель, – сказал Король Медведей. – Мужья и жены делят ложе.

Девушка посмотрела на его огромные окровавленные лапы, и ее затошнило. Мужья и жены… Нет. Она не будет спать с незнакомцем. Особенно с незнакомцем, который вдобавок еще и волшебный медведь.

Каждая клеточка в ней призывала ее убежать из пиршественного зала. Успокойся, призывала она себя.

– Я выполнила свою часть сделки, – сказала она. – Я вышла за тебя замуж. И теперь я желаю развода.

– Я напугал тебя. Прости. Мне этого не хотелось. Пожалуйста, дай мне еще один шанс; я очарую тебя.

Она посмотрела на него: окровавленный мех, кусочки тюленьего мяса на морде.

– Будь ты самим медвежьим Казановой, я не останусь.

– Не принимай поспешных решений. Ты ведь только-только приехала.

Касси опустила взгляд на тюлений труп. Это было кровавое месиво; хозяин замка ел, как медведь, и говорил, как человек. Она не знала, как его оценить. Он был слишком невероятным, чтобы ей удалось подобрать критерии оценки.

– Ты непохожа ни на кого из тех, кого я встречал раньше. Ты – сама яркость. Ты – свет. Ты – огонь. Я пришел из мира льда.

Она вздрогнула. Похоже, он правда так думает. Никто прежде не говорил ей таких слов. Она потеряла почву под ногами.

– Да? – переспросила она. – А знаешь, что получается, если смешать огонь и лед?

Он смотрел на нее своими непроницаемыми медвежьими глазами.

– Расскажи мне.

– Прохладная водичка, – ответила она. – Я хочу домой.

– Ты нужна мне. Мне нужно, чтобы ты была моей женой.

Этого ей тоже никогда не говорили. Она сглотнула.

– Зачем? Почему я? Зачем тебе вообще человеческая жена? Почему не медведица?

– Потому что я не хочу, чтобы мои дети были медвежатами.

На секунду у Касси перехватило дыхание. Дети.

– Только дети мунаксари могут принимать на себя власть и ответственность. Нам нужно больше мунаксари, обладающих человеческим разумом. Нас слишком мало, а наши области слишком велики. Мы теряем слишком много душ, и многие виды вымирают.

Она не знала, что он имеет в виду под областями и потерянными душами, и ей было наплевать.

– Ты женился на мне, чтобы продолжить род?

– Конечно, это не было единственной причиной – про твою яркость и свет я говорил искренне – но в первую очередь я думал о наших детях.

Его голос звучал так спокойно. Ей не верилось, до чего спокойно он говорил. Наших детях?

– Тебе нужен человеческий инкубатор. – Касси снова затошнило, и она схватилась за край стола. – Все, я пас. Забудь.

– Но ты согласилась.

– Не на детей. – Она не была готова стать матерью. Тем более матерью мохнатых детенышей. – Ты вообще-то медведь. Ты даже на двух ногах не ходишь.

– Но могу, – напомнил он ей.

– Дети в условиях сделки не упоминались, – сказала она. – Я ее расторгаю.

Резко повернувшись, Касси вышла из зала для банкетов. Дойдя до коридора, она не выдержала и пустилась бежать.

* * *

Пробежав за хрустальные решетчатые ворота, Касси замедлила шаг. Она же не может так нестись всю дорогу до дома. До дома было тысяча триста километров – вернее, тысяча триста один километр, если верить Медведю. Одна она не доберется. Надо, чтобы Медведь ее довез.

Касси оглянулась на замок. Его летящие шпили и изящные арки горели золотом, точно небо на рассвете. На ледяных стенах скульптор вырезал нежные линии замерзших листьев. Вокруг оконных рам вились, лепесток за лепестком, гирлянды из роз. Все это было так красиво, что внутри у нее все зашлось от неизъяснимой боли.

Почему к такому замку прилагается еще и медвежий супруг?

Она прошла дальше, обогнула угол замка и замедлила шаг.

– Ого, ого! – выдохнула она.

Перед ней расстилался ледяной сад с фигурно подстриженными деревьями. Сотни скульптур искрились в жидком свете низкого солнца. Изгороди, цветы, яблони, статуи драконов, русалок и единорогов. У Касси перехватило дыхание; она прикоснулась к листку ледяного розового куста. В тонких складках лепестка были видны прожилки.

Она прошлась по тропинкам между ледяными грифонами, застывшими фонтанами и деревьями, на которых висели, стеклянно переливаясь, фрукты. Она нырнула под шпалеру, увитую диким виноградом. Никогда ей не попадалось на глаза ничего подобного: словно Эдемский сад, скованный льдом. Кто же создал его? Она обернулась, чтобы посмотреть на замок, – и увидела, что в метре от нее среди розовых кустов молча стоит Король Медведей. Она отпрыгнула:

– Не делай так.

Он ничего не сказал. Она чувствовала, что у нее от пота намокли подмышки. Девушка задрала подбородок и встретилась с Медведем взглядом.

– Я не думал, что ты из тех, кто сдается, не попробовав, – сказал Король Медведей.

– Я не сдаюсь, – машинально ответила Касси. Потом задумалась на секунду и повторила: – Я не сдаюсь.

У него уже был случай убедиться в ее упрямстве. Она выследила его, чуть не истратив на погоню все горючее и зная, что нарушает станционные правила. Казалось, это случилось целую вечность назад.

– Сложно принять, что твой мир переворачивается с ног на голову, – сказал он. – Я тебя не виню. Ни за то, что ты недостаточно сильна, чтобы принять то, что увидела здесь. Ни за то, что ты недостаточно отважна, чтобы захотеть увидеть больше.

Она вздрогнула: два оскорбления за одну реплику! Она уходит не потому, что слишком слабая или трусливая. Или потому?

Он добавил:

– Мне казалось, что у тебя хватит смелости. Не твоя вина, что я ошибся.

Он что?.. Нет, не может быть. Погодите.

– Ты что, бросаешь мне вызов?

Он подумал немного:

– Да.

– Ты думаешь, это смешно?

– Я думаю, ты напугана.

– Да черта с два!

Он вразвалку двинулся к ней через хрустальные кусты. Ледяные листья задевали его мех и звенели, как стеклянные колокольчики. Она отступила на шаг и врезалась в статую русалки.

– Я могу показать тебе новый мир, – сказал Король Медведей. – Я могу подарить тебе чудеса, которые ты и представить не можешь. Ты даже не знаешь, что они существуют, и пока не можешь их постичь.

– Я постигаю достаточно, – сказала Касси, медленно огибая статую, отходя подальше от Медведя. – Ты хочешь, чтобы я стала матерью твоих детей. Твоих детенышей. – Она сама услышала, что голос ее зазвучал выше, и остановилась. Мне не страшно, повторяла она, как заклинание. Не страшно.

– Я подожду, пока ты будешь готова.

– Я никогда не буду готова.

– Я могу ждать дольше, чем «никогда».

Касси задрожала и обхватила себя руками, хотя ей и не было холодно. Дыхание ее вырывалось крошечными облачками, но ей было так же тепло, как внутри замка. Как долго он собирается ее держать здесь? Сколько это – «дольше, чем никогда»?

– У тебя нет причин меня бояться, – ласково сказал он.

– Тогда отвези меня домой.

Домой. Домой к матери, которую она никогда не видела, и к отцу, который ей лгал.

– Ты вышла в большой мир, Касси, – сказал он. – Почему ты хочешь так быстро от него отказаться? Ты же едва его увидела.

Она невольно посмотрела на замок с его парящими ледяными башнями и хрустально-прозрачным плющом. Если медведь был настоящим, то все, что она знала о мире – все, что она знала о науке и устройстве мира, – было неверно. Часть ее хотела исследовать каждый сантиметр этого места. Другая часть хотела повернуть часы вспять и вернуться во вчерашний день.

Он подошел ближе, неслышно ступая мягкими лапами. На сей раз она не отпрянула.

– Ты можешь вернуться на свою «исследовательскую» станцию и притвориться, что все опять стало, как раньше. Но это не так; ничто уже не будет, как раньше. Ты не можешь стереть из головы то, что узнала. Твой мир изменился.

Он был прав. Она больше не сможет притворяться, что ничего этого не существует, особенно если рядом будет ее мама, живое доказательство реальности магического мира. Взгляд Медведя прожигал Касси насквозь, и ей пришлось отвернуться. Она наблюдала, как солнце танцует по саду. Скульптуры мерцали лимонно-желтыми и розовыми огнями.

– Нравится? – спросил он. Голос его звучал до странного робко.

– Это прекрасно, – признала она. – Работа скульптора впечатляет.

– Замок построили до моего прихода сюда, – сказал он. – А вот сады – моя работа.

Полярный Медведь с душой художника? Глядя на его громадные лапы, сложно было предположить, что он способен создать нечто настолько красивое и хрупкое, как хрустальный сад. Его конечности предназначены для того, чтобы убивать тюленей, а не создавать розовые лепестки.

– Я работаю здесь каждый день, за исключением времени, когда у полярных медведей рождаются детеныши. В самый разгар зимы мне надо обходить лед рядом с лежбищами. Мои умения мунаксари – скорость, способность предчувствовать смерть или рождения, дар изменять материальный мир – делают мою работу возможной, но не гарантируют успех. Я не могу рисковать тем, что явлюсь поздно к рождению из-за того, что работал в саду. – Он помедлил и добавил: – Или даже из-за того, что буду проводить время с тобой.

– К тому времени меня здесь уже не будет, – со всей решимостью возразила Касси.

– Посмотрим, – ответил Король Медведей.

Семь

Широта 91º 00' 00'' N

Долгота: неопределенная

Высота 15 футов

ЛЕДЯНЫЕ ЛИСТЬЯ ЗВЕНЕЛИ В ТАКТ ЕГО ШАГАМ, когда Король Медведей прошествовал обратно к замку.

– У тебя есть вопросы, – сказал он, обернувшись через плечо. – У меня есть ответы. Может, заключим сделку? За каждый вопрос, на который я отвечаю, ты обещаешь остаться в замке еще на день.

– Тебе, видимо, очень нравятся сделки, – крикнула она ему. – А откуда мне знать, что ты выполнишь свое обещание? Как я узнаю, что моя мама вернулась домой?

Он зашел за угол.

– Эй, вернись! – Она поспешила следом.

Король Медведей ждал ее у парадного входа; по сторонам от него стояли мерцающие колонны.

– Мунаксари не может нарушить обещания. Так природа заставляет нас играть нашу роль. Это – цена, которую мы платим за власть.

Он зашел внутрь. Она последовала за ним, и снова ее окружили переливающиеся скульптуры.

– Ветра принесли твою мать на лед, пока ты спала, – сказал он. – Я отнес ее на твою исследовательскую станцию еще до твоего пробуждения.

Она замерла. Дыхание замерло у нее в груди. Ледяные фрески поплыли в глазах, и она резко заморгала. Ее мама была сейчас на станции, ходила по тем же комнатам, что и Касси, сидела на кухне, чистила зубы в ванной: делала все те повседневные дела, которые, в сознании Касси, были ее маме совершенно недоступны. Она же была мифической личностью. Одной мысли об этом хватило, чтобы Касси почувствовала, будто лед разверзается у нее под ногами.

– Как она… У нее все хорошо?

– У нее все в порядке.

Касси хотела расспросить его: что он сказал, что она сказала, как она выглядела, какой у нее голос. Но в горле у нее застрял комок, а Медведь уходил все дальше.

– Куда… Куда ты? – Голос у нее дрогнул.

Он обернулся через плечо:

– Я хочу показать тебе, что ты потеряешь, если вернешься домой. Пойдем.

Касси пошла за ним. Он повел ее вверх по синим лестницам в комнаты, которые казались вырезанными из чистого бриллианта. Она увидела музыкальную комнату с прозрачным роялем и массой скрипок и виолончелей, которых хватило бы на целый оркестр. Струнами служили невозможно тонкие ледяные нити. Она бродила по залу, освещенному радужными канделябрами и обшитому панелями из зеркально-гладкого льда. В гостиной с отороченными инеем диванами она подивилась шахматной доске с ледяными фигурами размером с ее руку, каждая из которых изображала какое-нибудь арктическое животное.

Он был прав. Она никогда не видела похожего места. Она и представить себе не могла, что такое существует. Чего еще она не могла себе представить? Свою маму. Дома.

Может, если я уйду не сразу, подумала она. Побуду тут пару дней… просто чтобы все осмотреть. Тут ведь столько тайн, столько знаний. Медведь, превращающийся в человека, нетающий лед, сокровенный замок… Каждый из этих феноменов она могла бы изучать годами. А еще она сможет совершить прорыв в изучении полярных медведей! У нее есть столько вопросов, и он может ответить на все.

– А твоя мама… – спросила она первое, что пришло в голову, – она тоже мунаксари?

– Нет.

Касси обернулась на него: он сидел у замерзшего фонтана; резные рыбы застыли в прыжке в его водах.

– Мой отец мунаксари, – продолжил он. – Он… я думаю, проще всего будет назвать его «смотрителем». Среди мунаксари есть своя иерархия. Есть те, которые присматривают за душами конкретного вида, – как я. Есть старшие мунаксари, которые отвечают за всех мунаксари конкретной области, – как мунаксари ветра. Мой отец отвечает за мунаксари одной горной гряды в Скандинавии. Я не видел его с тех пор, как взялся за работу с полярными медведями.

Он отвернулся от нее, словно разглядывал замерзшие воды. Она попыталась представить, каким он был до того, как стал Королем Медведей.

– Ты не всегда был медведем?

– Дети мунаксари должны сделать выбор, принимают ли они власть и ответственность. Потом смотритель назначает вид живых существ, о которых ему или ей предстоит заботиться.

– И ты выбрал стать мунаксари? У тебя был выбор? – Она не знала, почему этот вопрос был для нее настолько важен.

– Во мне нуждались. Все в мире – медведи, птицы, насекомые, реки, моря – нуждаются в мунаксари, который бы помогал им существовать. Для большинства видов необходимо даже несколько. У людей, например, их целые сотни. У жуков и того больше. Полярным медведям хватает одного, потому что их совсем не много. Но все же в мунаксари есть нехватка. Дети у нас рождаются редко, и миру отчаянно нужны все мы.

Не сказать, чтобы у него был особый выбор.

Тихим и спокойным голосом Король Медведей произнес:

– Раньше я гневался на отца из-за того, что у меня не оказалось выбора. Жизнь у мунаксари такая, что… Мир зависит от нас, но мы ему не принадлежим.

Жизнь на станции тоже нельзя было назвать вполне обычной. Касси потрясла головой. Невероятно, но она, кажется, ему сочувствует. Может ли такое быть, что у них есть что-то общее?

– Ты, наверно, голодна, – резко сменил он тему, словно и так сказал слишком много.

Король Медведей повел ее вниз по еще одной лестнице обратно в зал для банкетов. По его велению на столе расцвели новые яства: блюда с фруктами раскрывались, словно цветы; вот появился стебель, и на нем вырос поднос с хлебом. Он оторвался и проплыл к Касси. Она отступила на шаг, не отрывая от хлеба глаз.

– Не тревожься, – сказал Медведь веселым голосом.

Поднос покачался, словно в нетерпении; булочки перекатились набок. Касси застыла на месте, а потом схватила круассан. Она не «тревожилась». Просто не привыкла есть парящую в воздухе еду. Он своей гигантской лапой взял кекс.

Касси осторожно присела на ледяной трон. На нем она казалась совсем крошечной: ноги еле доставали до пола. Внезапно она поняла, какой незначительной и бессильной была она в безупречном совершенстве замка.

От тарелок поднимался пар, и у нее заурчало в животе. Она облизала губы. Никогда прежде ей не доводилось видеть столько еды разом, и вся она выглядела так аппетитно. Она неодобрительно покачала головой: с ней случилось нечто невероятное, с ней и сейчас происходило нечто невероятное, и что же она чувствует по этому поводу? Голод. Может, она привыкает ко всей этой нелепице. Или, во всяком случае, ее желудок привыкает. Она протянула руку к дымящемуся блюду с морковью в белом соусе.

Наступила тишина, прерываемая лишь звоном тарелок, спешащих через стол. Касси попыталась представить маму на станции за обедом. Она представила, как та сидит, зажав в руках любимую кружку Касси, а Оуэн в это время переворачивает оладьи. Она представила четырехлетнюю себя, сидящую рядом с мамой за столом. У нее опять защипало в глазах.

Она попыталась придумать вопрос, какой-нибудь безобидный вопрос, который вернул бы ей ощущение контроля над ситуацией. Стараясь, чтобы ее голос звучал беззаботно, Касси сказала:

– Расскажи, каким ты был медвежонком!

– Очень человекообразным, – сухо ответил Медведь.

Она почти улыбнулась. У него правда было чувство юмора.

– Мое детство… – Он помолчал, глядя на нее, словно оценивая, как ему лучше ответить. – Мое детство закончилось много лет назад, – проговорил он наконец. – Я старше, чем кажусь. На несколько столетий старше.

Несколько столетий? Она попыталась это осмыслить.

– Но ты выглядишь не таким старым.

– Спасибо.

Несколько веков?

– У меня было хорошее детство. Человеческое.

Касси накладывала еду на тарелку, а он рассказывал ей, как рос, разрываясь между папиными горами и маминой Норвегией. Его мама, сказал он, была обычным человеком, и она вырастила его, как человека. Он играл с другими деревенскими детьми и брал уроки у учителя. Мама надеялась, что он станет юристом. Выходные он проводил у отца, учась всему тому, что не смог бы найти в книгах своего преподавателя: узнавал о магии и об обязанностях мунаксари, о том, как мунаксари используют свою силу, чтобы выполнять эти обязанности.

– Твоя очередь, – сказал он, закончив.

– Что? – Она вздрогнула от неожиданности.

– Расскажи мне о своем детстве.

Она помолчала, но так и не смогла придумать отговорки, почему бы ей не рассказать. Кроме того, по какой-то не очень понятной для нее причине, ей хотелось поговорить об этом. Она рассказала ему про Макса и его самолеты, про бабулю и ее сказку, про Оуэна и его железяки. Она рассказала, как ее жизнь отличалась от жизни, скажем, племянницы Оуэна, которая живет в Фэрбенксе. Жизнь той состоит из косметики и кино.

– Я впервые попала в кино, мне было четыре, во время моей первой поездки в Фэрбенкс. Я была в полном ужасе.

– Я не нахожу это удивительным.

– Это не был ужастик. Это была «Мэри Поппинс». – Когда она впервые увидела, как Джули Эндрюс парит по воздуху на своем зонтике, она завопила, и папе пришлось пихать в нее попкорн, чтобы успокоить. – Я держалась до той сцены, когда дети прыгнули в рисунок на асфальте.

Ей показалось тогда, что их засосало в тротуар, и она опять разоралась так, что потом у нее болело горло.

Они делились историями, пока Касси заглатывала медовый хлеб, изысканно приготовленную рыбу в специях, малиновый пирог. Наконец разговор затих.

Она поерзала на ледяном троне. Она не собиралась столько болтать, но с ним было так легко. Ей не нравилось, как… спокойно она себя чувствовала. Он ведь должен быть Королем Полярных Медведей, а сейчас, когда она смотрела на него, он скорее был похож на переросшую мягкую игрушку или медведя из рекламы кока-колы. Она резко встала:

– Ну что, есть еще что-нибудь в этом замке?

– Тебе некуда спешить. У тебя в запасе целая неделя.

Она нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты задала по меньшей мере семь вопросов; теперь ты должна мне по меньшей мере семь дней. Это не то чтобы целая жизнь, но надо же с чего-то начинать.

– Я никогда не соглашалась на эту сделку, – запротестовала она.

Он моргнул и удивленно сказал:

– И правда, не соглашалась.

Они пару секунд смотрели друг на друга. Потом Король Медведей сосредоточил внимание на столе: блюда начали пропадать. Тарелка Касси лопнула, как пузырь; девушка вскочила со стула. Ее приборы растаяли, как лед. Морозная скатерть скукожилась.

– Останься на неделю, а там посмотришь. Всего на неделю. Ты восемнадцать лет ждала свою мать. Подожди еще неделю.

Она подумала обо всех воспоминаниях, которые сейчас излила перед ним, обо всех тех минутах, когда она жила с мыслью, что ее мама давно умерла. А теперь… Касси отвернулась, чтобы не смотреть в сияющие черные глаза Короля Медведей. Она не хотела об этом думать.

– Покажи мне еще что-нибудь в замке, – сказала она.

Он отвел ее в великолепный бальный зал: колонны арками сходились высоко над ее головой, а над крышей сияло бледное, безоблачное небо. В густой синеве пола отражались ленты северного сияния. Заглядевшись на небеса, Касси сделала несколько шагов по залу, поскользнулась и шлепнулась прямо на задницу.

Король Медведей склонился над ней: