Текст книги "Лилия и меч"
Автор книги: Сара Беннет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 3
Сердце Лили ушло в пятки. Отец Люк! Ситуация становилась по-настоящему опасной. Она всегда любила отца Люка и надеялась, что он тоже питает к ней добрые чувства. Оставалось только молиться, чтобы у него хватило здравого смысла не выдать ее.
– Нашли? И что? Я должен увидеться с ним немедленно? – В голосе Радолфа прозвучало недовольство.
– Но, милорд, разве вы сами не желаете с ним поговорить? – Стефан явно был растерян, и в любой другой момент Лили, возможно, посчитала бы это достаточно забавным, но теперь...
В напряженной тишине Радолф потянулся за рубашкой.
– Ладно уж, – изрек он сердито. – Только пусть поторопится, я голоден.
Стефан не мешкая сделал знак кому-то, стоявшему у входа:
– Проходите, милорд готов оказать вам честь и поговорить с вами.
– Он окажет мне честь?
Лили отступила в тень и стояла там не шевелясь, в то время как отец Люк вошел в круг света, отбрасываемого свечами. Это был маленький, круглый человечек в грубом коричневом одеянии. От гнева его лысая, как дыня, голова порозовела, а голубые глаза засверкали. До появления норманнов отец Люк имел жену и детей, поскольку англиканская церковь не видела ничего дурного в том, чтобы ее служители заводили семьи. Но с приходом завоевателей, как слышала Лили, жену и детей Люка отправили в неизвестное место, и с тех пор отец Люк вел одинокое существование, более соответствовавшее идее норманнов о благочестии.
– Милорд! – Люк нахмурился. – Ваши люди грубы и неотесанны. Чего вы добиваетесь подобной непочтительностью?
– Чего добиваешься ты? – Радолф даже не удосужился подняться. – Ты так хорошо спрятался, священник, что мы тебя едва нашли.
– С тех пор как вы пришли на север, меня многие ищут, милорд, – с достоинством ответил отец Люк. – Сельскохозяйственные орудия разбиты, урожай на полях сгорел, скотину перебили. Люди пухнут с голоду. Они обращаются за помощью ко мне и Господу, и я даю им то, что в моих силах.
– Ну так помоги и мне, святой отец.
Люк прищурился, словно хотел прочитать мысли Радолфа.
– В каком смысле, милорд?
– Я ищу жену Воргена. Ты ее знаешь?
Священник осторожно кивнул, по-прежнему не отрывая от Радолфа глаз, но у Лили возникло ощущение, что он догадывается о ее присутствии.
– Вы ищете леди Уилфриду?
– Как давно ты ее видел?
– Она сбежала, лорд Радолф, сбежала тотчас, как только услышала, что сюда идет Меч Короля. Ваше имя обладает могучей силой. Только глупец может бороться с вами.
Радолф фыркнул:
– Ворген боролся.
– Да, милорд, но он и был глупцом.
– А меня ты за кого держишь, старик? – Радолф угрожающе подался вперед. – Ходят упорные слухи, что леди Уилфрида все еще в Нортумбрии. Я не верю, что она сбежала на север. Возможно, я смогу найти с тобой общий язык, священник? Мне известно, что божьи люди небогаты...
Отец Люк пожал плечами, его округлая фигура как будто съежилась.
– Она сбежала, это как пить дать. Возвращайтесь домой, милорд, и золото свое забирайте.
А он не трус, подумала Лили. Вот только стоит ли открыто противостоять Радолфу? Она быстро взглянула на норманна, ожидая увидеть признаки гнева на его лице, но слова старика рыцаря, по-видимому, не задели.
– Я уйду домой, только когда найду Уилфриду, – ворчливо ответил Радолф. – А до тех пор мне придется вести охоту.
Рот священника сжался.
– Пока же, надеюсь, ты окажешь мне содействие в другом деле. – Радолф повернулся и уставился на Лили. – Эта леди пряталась в твоей церкви. По ее словам, она – дочь Эдвина Реннока и возвращается с границы домой. Ты ее знаешь?
Отец Люк мельком взглянул на Лили, затем отвел взгляд, и ее сердце сжалось. Священник наверняка узнал ее, узнал еще в тот момент, когда переступил порог палатки рыцаря.
– Я не знаю дочери Эдвина Реннока, милорд.
– Но деревенские жители знают о ней.
– Это совсем другое дело. У него действительно есть дочь, белокурая и пригожая лицом, но я никогда с ней не встречался. Вы говорите, это она? – Священник кивнул в сторону Лили. – Надеюсь, вы ее не обидели? Ее отец – вассал графа Моркара, а Моркар – человек короля. Наверняка король разгневается, если узнает, что Меч крушит его друзей, как врагов.
Радолф замер в напряжении, и Лили затаила дыхание. Отец Люк подвергал сомнению действия посланца короля, и, если бы на месте Радолфа был Ворген, священник уже давно лежал бы мертвым. Но неужели она позволит, чтобы этого маленького человечка постигла подобная участь? Разумеется, нет. Лили не желала, чтобы кто-либо снова пострадал из-за нее, и поэтому решила сказать правду.
К ее удивлению, Радолф расправил плечи, откинулся назад, и хмурое выражение сошло с его лица, отчего сила и могущество, исходившие от него, только усилились. В этот миг Лили поняла, что Радолфу не нужно убивать и калечить, чтобы доказывать свою значимость.
– Ты смелый человек, священник, только не забывай следить за своим языком. – Уголки губ Радолфа изогнулись в подобии улыбки, но в темных глазах по-прежнему светилось предупреждение.
Священник смиренно склонил голову.
– Мальчик!
Стефан тотчас повернулся к своему господину, удивленно глядя то на хозяина, то на священника.
– Можешь отпустить старика; в конечном счете он оказался бесполезным.
– Благодарю, милорд. – Отец Люк поправил платье и стряхнул с подола грязь. Сохраняя бесстрастное лицо, он повернулся к Лили: – Желаю вам здравствовать, леди Реннок. – Его голубые глаза сверкнули. – Полагаю, очень скоро вы будете среди друзей.
Когда он ушел, Лили еще некоторое время пыталась разгадать значение сказанного. Ей показалось, что его слова содержали нечто большее, чем просто утешение.
– Священник, которого нельзя подкупить? – Радолф покачал головой. – В наше время это большая редкость.
Лили нахмурилась и медленно направилась к столу. Проходя мимо Радолфа, она резко бросила:
– Вы так циничны, милорд...
– Какой есть, уж не взыщите.
Снова этот взгляд, словно под оболочкой закаленного в боях воина скрывается израненная душа.
– Может, все дело в людях, с которыми вы общаетесь?
Радолф рассмеялся.
– Что ж, возможно. Присаживайтесь, миледи. Будем завтракать, и, надеюсь, на этот раз нам никто не помешает.
Его глаза обещали гораздо больше, чем она могла предположить, но Лили старалась на него не смотреть.
– Я так устала, милорд, что предпочла бы лечь спать.
Тишина становилась гнетущей, но Лили по-прежнему отказывалась поднять глаза. Наконец она услышала, как Радолф вздохнул.
– Хорошо, миледи. Я велю Стефану отвести вас в палатку Гадрен.
У Лили отлегло от сердца, и одновременно она почувствовала разочарование. Ей хотелось, чтобы Радолф ее снова поцеловал, но поцелуи могли привести к другим действиям, и Лили не была уверена, что имела достаточную силу, чтобы устоять.
Радолф проглотил очередной кусок баранины и потянулся за другим. Его тело горело, но не от лихорадки. Вылив в себя изрядную порцию вина, он торопливо наполнил кубок, словно кислая красная жидкость могла утолить огонь, который разожгла в нем Лили. Заставив себя пожевать еще мяса, он впился зубами в черствый черный хлеб. Радолф лихорадочно гадал, стоит ли велеть сквайру прислать ему одну из шлюх, составлявших неотъемлемую часть любого солдатского лагеря.
Впрочем, теперь шлюхи его не привлекали; он хотел Лили.
Желание это возникло в нем тотчас, как только он вошел в шатер и увидел ее спящей на кровати с разметавшимися по подушкам волосами и таинственной улыбкой на губах. Если бы не присутствие Стефана, то он, возможно, решился бы разбудить ее ласками, одурманить поцелуями, чтобы она забыла, кто он такой. А после того как дело зашло бы слишком далеко...
Но вместо этого он велел пленнице заняться его раной. Вдыхая ее запах, щекотавший его ноздри, он страдал от вожделения, в то время как ее нежные пальцы касались его тела и каждое прикосновение лишь подливало масла в костер его желания.
Недовольный собой, Радолф вздохнул. Ну что за глупец! Он наблюдал ужас в ее серых глазах, когда она проснулась и увидела его рядом. Все же она обработала его рану и, разговаривая с ним, не отводила глаз. Эта женщина обладала отвагой. Возможно, когда-нибудь благодарность затмит страх и она забудет хотя бы на время, кто он и какая опасность исходит от него.
Радолф вспомнил, какими сладкими были ее губы, когда она раскрылась ему навстречу. Чтобы сдержать стон, ему пришлось стиснуть челюсти. Он держал ее в объятиях, и ресницы темными серпами лежали на ее бледных щеках, а длинные светлые волосы непокорными кудрями рассыпались по спине и плечам. Ее грудь, вздымавшая красную шерсть платья, поднималась и опускалась при каждом вдохе и выдохе; казалось, Господь нарочно создал ее, чтобы она точно вписалась в размер его ладони.
Вздохнув, Радолф отказался от дальнейших попыток поесть.
Ему бы надо подробнее расспросить ее о Моркаре и Ренноке, о путешествии с границы, о засаде, из которой ей одной удалось спастись бегством. И почему трое его солдат, посланных обследовать указанный ею лес, вернулись, не обнаружив следов схватки?
Что, если она лжет ему?
Увы, его это не волновало. Его вообще ничто теперь не волновало, кроме огня в паху и желания унять его с ней.
Радолф не представлял, как долго просидел без движения, пялясь в пространство. В себя его привели какие-то звуки, с трудом проникшие в его сознание.
И тут же звон мечей и крики людей красноречиво сообщили ему о внезапном нападении на лагерь.
В шатре Гадрен было достаточно просторно, хотя порывистый ветер время от времени наполнял палатку клубами дыма от костра.
Как только Лили привыкла к полумраку и едкому запаху дыма, она обнаружила, что внутри тепло и чисто. Не обращая внимания на ее протесты, Гадрен подала ей на ужин ломоть хлеба и козьего сыра, а также эль, чтобы запить еду.
Гадрен была женщиной средних лет с пухлым телом и светлыми глазами в обрамлении тонкой сетки морщин. Обратившись к ней несколько раз, Лили получила в ответ лишь улыбку и безмолвные кивки.
После ужина Лили решила привести себя в порядок. Гребнем из оленьего рога она причесала спутанные волосы и заплела их в одну длинную косу. Гадрен как будто дремала, сидя с полузакрытыми глазами; дрожащее пламя сальной свечи стерло с ее лица признаки возраста и придало красноватый цвет ее седым волосам.
Снаружи все было тихо; солдаты укладывались спать, кто у костра, кто в палатках. Как ни странно, Лили чувствовала себя в полной безопасности, как в детстве, когда была под защитой крова отцовского дома. Она словно слышала голос отца...
«В твоих венах, Лили, течет кровь воинов и королей. Но возможно, в один прекрасный день тебе придется склонить голову перед менее достойными людьми во имя твоих земель и твоего народа. Будь гордой и помни, что умение вовремя согласиться на компромисс не делает тебя слабой, скорее, наоборот, добавляет тебе силы».
Неужели отец уже тогда знал, что война неизбежна? Возможно, он чувствовал холодный ветер, дувший с канала, со стороны нормандских завоевателей. Возможно, он стоял у ворот, чтобы приветствовать этих завоевателей и увидеть алчный огонь в глазах Воргена.
Что бы он сказал о Радолфе? Увидел бы еще одного норманна или разглядел за внешней оболочкой человека?
Шорох снаружи палатки насторожил Лили. Вглядевшись в дымный полумрак, она увидела силуэт солдата, стоявшего у входа, он беспокойно переступал с ноги на ногу, звякая ножнами меча о кольчугу.
Лили снова закрыла глаза, пытаясь вернуть прежнее ощущение, но состояние теплого удовлетворения исчезло.
– Ты устала, моя прелесть?
– Немножко, мама.
Лили ответила прежде, чем подумала. Ее охватил страх, и, медленно открыв глаза, она выпрямилась. Гадрен только что обратилась к ней на языке викингов, и Лили ей ответила.
Гадрен широко улыбалась; в ее светлых глазах мерцали хитрые искорки. Только тут Лили поняла, что Гадрен молчала не из любви к тишине, а потому, что была чужестранкой, плохо владевшей французским, если вообще им владела. Неудивительно, что теперь она радостно улыбалась! Много ли найдется нормандских женщин благородного сословия, говорящих на этом языке?
От Гадрен исходил густой запах трав.
– Много времени прошло с тех пор, как я слышала чудные звуки языка моей страны. Вы из Норвегии, леди?
Лили покачала головой. Кривить душой было бессмысленно.
– Я родилась и выросла в Нортумбрии. А что вы делаете в Гримсуэйде, матушка?
Гадрен вздохнула:
– Я последовала за своим мужем Олафом. Он пришел в Англию с Вильгельмом Нормандским в качестве наемника и теперь служит оружейником у лорда Радолфа.
Лили сделала большие глаза:
– Он, должно быть, трудится не покладая рук!
От этих слов Гадрен только рассмеялась.
– Вы правы. Трудно обрядить в доспехи такого великана, как лорд Радолф, но он щедро платит своему оружейнику. К тому же Олаф кует мечи, такие же превосходные, как английские; они ладно сидят в руке, как будто всю жизнь там находились, и поют от радости, когда крошат плоть и кости.
Лили почувствовала дрожь. Она не считала себя неженкой и давно научилась спокойно смотреть в лицо войны; но уж слишком много было кругом убийств. Почему норманны взирают на каждую пустячную ссору как на шанс испытать свое боевое искусство?
– Вы прибыли с земель Радолфа? – осторожно осведомилась Лили.
Гадрен кивнула:
– Да, из Кревича. Уже много месяцев прошло с тех пор, как мы уехали из дому. Это замечательный край, – добавила она с грустью. – Холмы и долины, высокая зеленая трава и болотистые равнины. Лорд Радолф скучает по дому, хотя никогда в этом не признается.
Лили попыталась представить Радолфа скучающим по чему-нибудь. Радолф из легенды больше всего на свете любил рубить своих врагов, наедаться от пуза и снова рубить. В легенде ни словом не упоминалось о его тоске по дому.
Гадрен подлила себе еще эля.
– Вас, похоже, интересует лорд Радолф. Хотите, я расскажу вам историю его жизни? – Гадрен откинулась на стуле.
У порога палатки послышался шум, затем раздался крик. Оттолкнув стражника в сторону, в задымленную палатку ворвался огромный, как гора, человек.
Лили взвизгнула. Белые волосы, загорелое, почти черное лицо и голубые, как небо, глаза сразу поразили ее.
Повертев головой, незнакомец, сжимая в руке топор, направился к ней.
– Олаф! – неожиданно раздался позади укоризненный голос Гадрен. – Зачем ты пугаешь леди?
Олаф посмотрел на жену и грозно оскалился:
– На нас напали, женщина! Разве ты не слышишь звуков боя, что доносятся с холма? Ну да, твой язык трещит слишком громко, чтобы ты могла что-нибудь услышать! Идемте. – Он протянул мясистую ладонь Лили. – Я должен отвести вас к своему господину, а уж он позаботится о вашей безопасности.
Теперь, когда ее сердце слегка успокоилось, Лили действительно услышала шум: глухие удары и человеческие крики, вопли раненых. Их атаковали, но кто? Если враги норманнов, то значит ли это, что они – ее друзья?
Первым ее импульсом было оттолкнуть Олафа и бежать, но великан представлял слишком реальную угрозу. Вряд ли она сумеет с ним справиться. К тому же тогда ей придется как-то объяснять свой поступок Радолфу.
Лили послушно подала гиганту руку.
– Она говорит на языке далекого севера, – не без удовольствия сообщила мужу Гадрен. Пожилая женщина держалась так, словно ничего дурного за пределами лагеря не происходило.
Суровая гримаса на лице Олафа не изменилась, но непоколебимое спокойствие жены зажгло в его глазах искорки одобрения.
– Побудь здесь, Гадрен. Я, оставлю нескольких мужчин охранять палатки. – Его голос понизился. – Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Гадрен безмятежно улыбнулась:
– Я это знаю.
В какой-то момент их любовь друг к другу полыхнула ослепительным огнем. Впечатление было столь сильным, что Лили не сомневалась – стоит ей протянуть руку, она почувствует источаемое им тепло.
При мысли о своем злосчастном браке с Воргеном и предательстве возлюбленного юности Хью ее накрыла волна тоски по безвозвратной потере. Почему ей не дана любовь, подобная любви Гадрен и Олафа? Почему она всегда должна жить в страхе и одиночестве?
– Идемте, – приказал Олаф.
Снаружи тьму ночи разгонял свет полной луны, освещавший окрестности много ярче жалкого пламени лагерных костров. Звуки битвы то делались громче, то затихали, следуя за порывами холодного ветра. Олаф упрямо тащил Лили вперед, лавируя между палатками и бегущими солдатами.
От лязга щитов и мечей у Лили загудело в голове.
– Мы порежем их, как свиней, – грозно пообещал Олаф.
– Кто они? – Проглотив ком в горле, Лили наконец обрела голос.
– Люди Воргена: они следили за нами и подобрались слишком близко к лагерю. Не уверен, что они хотели схватиться с нами, но наши лазутчики их обнаружили. Теперь мы их всех перебьем.
Не этих ли «друзей» подразумевал отец Люк? Лили надеялась, что нет. Она не хотела, чтобы из-за нее гибли люди, чтобы продолжалась эта уже проигранная война. Если бы только она могла обратиться к своему народу, заставить его понять, что дальнейшее сопротивление никуда не приведет, а лишь ввергнет страну в еще большие несчастья и единственной надеждой является заключение мира с Вильгельмом Нормандским...
Когда они наконец добрались до шатра Радолфа, Олаф бесцеремонно втолкнул ее внутрь.
– Оставайтесь там! – рявкнул он и тут же скрылся.
Лили снова оказалась в том месте, которое только недавно покинула.
– Миледи! – На этот раз Стефан показался ей совсем мальчиком. – Господин попросил, чтобы я оставался с вами, пока он не вернется. Хотите вина? У меня есть немного.
Лили кивнула, и Стефан наполнил кубок. Звуки боя становились тише, и при мысли о поражении ее сторонников Лили пронзила дрожь. Она торопливо сделала глоток и ощутила, как по горлу разливается тепло, наполняя ее прежней отвагой. Ее ум заработал с удвоенным усердием, занятый поисками хоть какого-нибудь выхода, за который она могла ухватиться. Но чем больше она думала, тем больше проникалась уверенностью, что ее появление является для Нортумбрии единственным шансом избежать полного опустошения.
От внезапного осознания собственной ответственности у Лили подкосились ноги, и она, продолжая сжимать в руке кубок, опустилась на один из стоявших в шатре табуретов.
– Миледи, вам нехорошо? – Присевший было Стефан поспешно вскочил со своего места у входа.
Лили отрицательно покачала головой, и в шатре повисла тишина. Затем снаружи послышалась тяжелая мужская поступь.
Лили подняла голову и прислушалась к приближавшимся голосам... в одном из них она узнала голос Радолфа, но он говорил слишком тихо, чтобы можно было что-либо разобрать. Рядом всхрапнула лошадь и затопали копыта, потом кто-то рассмеялся. Олаф?
В следующий миг Стефан по-солдатски выпрямил спину, и в шатер вошел Радолф.
Глава 4
В тяжелой кольчуге и шлеме Радолф выглядел настолько впечатляюще, что его воинственный вид привел Лили в состояние трепетного шока. Ей даже показалось, что они снова вернулись в Гримсуэйдскую церковь, в самое начало, когда еще не были знакомы. Впрочем, она тут же поняла с некоторой долей удивления, что они и вправду почти не знают друг друга. К тому же Радолф был ее врагом, которого ей надлежало убедить в своей правоте, если она хотела вернуть себе земли и спасти свой народ.
Радолф снял шлем, и Лили поспешно опустила глаза. Все вокруг вдруг потеряло для нее значение, кроме его темного, сосредоточенного на ней взгляда. Единственное, чего ей теперь хотелось, – находиться с ним рядом.
Стефан бросился к своему лорду, чтобы помочь отстегнуть меч и снять боевое снаряжение. Когда Радолф остался в полотняной рубахе и штанах, юноша, сгибаясь под невероятной тяжестью кольчуги и оружия, унес его прочь.
Радолф провел рукой по коротким черным волосам, потом, расправив плечи, поднял кубок с вином. Вновь открывшийся порез, пересекавший костяшки пальцев, служил единственным свидетельством его участия в сражении.
Лили старалась смотреть на него с безразличием, но сердце подсказывало ей, что она пытается себя обмануть.
– Полагаю, вы взяли пленных? – спросила она, вновь обретая дар речи.
Радолф покачал головой:
– Предводитель и половина банды обратились в бегство, прежде чем мои люди успели их окружить, остальные предпочли сражаться. Никто не сдавался, все бились до последнего, как и мы. Храбрые люди, хотя и введенные в заблуждение.
– Кто они?
Радолф пожал плечами и поморщился, видимо, превозмогая боль в раненом плече.
– Люди Воргена или отщепенцы. А может, те и другие.
Стефан подлил ему вина и вполголоса предложил поесть, но Радолф лишь покачал головой.
– Ступай спать, малец, с едой я сам что-нибудь придумаю.
Когда Стефан ушел, Радолф допил остатки вина и поставил бокал на стол. В лагере наступила тишина – по-видимому, возбуждение от битвы прошло, и все разошлись отдыхать после одержанной победы.
Радолф мог ожидать, что благодаря наступившей усталости сладострастие его наконец отпустит, но этого не случилось. Тем не менее испытываемое им чувство заметно отличалось от похотливого томления самца по самке. Им владело нечто другое.
Зачем он послал за ней? В палатке Гадрен женщине ничто не угрожало: Олаф был вполне способен позаботиться о ее безопасности. Радолф подозревал, что присутствие в лагере Лили и нападение повстанцев каким-то образом связаны, но у него не было достаточных доказательств, чтобы всерьез верить этому. К тому же ему отчего-то хотелось, чтоб она и дальше оставалась под его покровительством.
Внезапно он вспомнил об отце. Когда он видел отца в последний раз, его лицо искажала гримаса боли. Говорили, что в могилу его свело разбитое сердце, и после смерти отца Радолф поклялся, что не позволит ни одной женщине взять власть над собой. Любовь же он считал уделом дураков.
И вот теперь он тщетно вспоминал избитые фразы, которые прежде отлично работали, но на ум, как нарочно, ничего не приходило. Все вокруг утратило важность. Он затерялся в чужом для себя краю, одинокий, сбитый с толку, испуганный. Ему уже довелось побывать там однажды, и после он долго расхлебывал катастрофические для себя последствия. Так стоит ли рисковать еще раз?
Медленно опустив кубок, Радолф исподлобья взглянул на Лили. Ничего особенного. Она всего лишь женщина... Только женщина...
Лили стояла у стены шатра с аккуратно заплетенными в косу светлыми волосами, прижав ладони к груди, и он вдруг задумался над ее возрастом, но тут же прогнал эту мысль. Она выглядела достаточно взрослой. Его взгляд пробежал по ее груди, где под красным платьем отчетливо проступали округлые формы. У нее был тонкий стан, такой тонкий, что он мог обхватить его руками, а ее бедра, несмотря на хрупкость, выглядели достаточно крутыми.
Прогнав непристойную мысль, Радолф задумался над цветом ее волос в том месте, где расходились ноги. Были ли они светлыми, как кудри на голове, или темными, как ресницы и брови?
Она всего лишь женщина.
У него на лбу выступили капельки пота, когда его глаза встретились с глазами Лили, и скрытый в их глубинах огонь вспыхнул с новой силой. Теперь она точно убежит... или нет?
– Милорд...
Радолф с удивлением обнаружил, что ее голос слегка дрожит. Может, она чувствует то же, что и он? Одно он знал точно: она не убежала, и если не убежит в ближайшее время, то он сделает ее своей. И не беда, что она женщина, ведь он – Меч Короля. Разве он не обладает правом брать то, что хочет?
– Вы поразительно хороши собой, леди Лили.
Ее ресницы затрепетали, дыхание участилось. Возможно ли, чтобы и она находилась во власти того же огня страсти, который сжигал его? Впрочем, он все равно не станет набрасываться на нее, подобно дикому зверю, а прибегнет к обольщению и завоюет ее покорность. Овладеть и потом ничего не видеть, кроме страха и презрения на ее лице, – это было бы хуже смерти.
– Подойдите. – Радолф протянул руку, и Лили уставилась на нее, словно не понимая, что он имеет в виду. – Пожалуйста...
Великий Радолф просит! В этот момент он был не более чем мужчиной, а она – всего лишь женщиной.
Лили сделала несколько шагов и, приблизившись к нему, нерешительно подала ему свою ладонь. Радолф медленно притянул ее к себе, и она оказалась в промежутке между его раздвинутыми коленями. Глаза Лили закрылись, превратившись в серебристо-синее мерцание, проглядывающее сквозь густоту пушистых ресниц, но она не отодвинулась.
Радолф наклонился ближе к ней и, действуя бесконечно медленно, чтобы у нее было время сказать «нет», провел рукой по ее волосам. Внезапно его пальцы задрожали.
Лили ждала. Ее грудь вздымалась так бурно, словно каждый вдох давался ей с огромным трудом.
Наконец его пальцы едва уловимым движением коснулись ее губ, но тут же быстро заскользили вниз по шее. Их кончики были шершавыми и слегка царапали ее кожу.
Внезапно его ладонь замерла, сомкнувшись вокруг округлости ее груди.
Лили вскрикнула, ее тело напряглось; оно излучало жар, какого она прежде никогда не испытывала. В одурманенном сознании бился лишь один вопрос: сколь велика над ней власть Радолфа? Его прикосновение действовало на нее магически.
Когда грудь в его руке набухла и сосок затвердел, Радолф провел по нему большим пальцем. От этого движения ее окатила новая волна жара, а кожа словно занялась огнем.
Негромко застонав, Радолф оторвал ее от пола и посадил к себе на колени. Его руки сложились в теплое, уютное кольцо плоти и мышц, однако Лили знала, что ощущение безопасности было иллюзорным.
Не прикладывая значительных усилий, она уперлась руками ему в грудь, надеясь, что он не обратит внимания на ее слабую попытку самосохранения, так как на самом деле ей совсем не хотелось, чтобы Радолф прекратил то, что делал. Однако он вдруг остановился, словно она его ударила. На мгновение повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь шумом их дыхания.
Наконец Радолф, приподняв ее подбородок, заглянул ей в глаза. От неутолимого желания его лицо окаменело, а рот вытянулся в жесткую линию.
– Итак? – Вопрос прозвучал, словно хриплый скрежет.
Лили томно вздохнула. Ее согревшееся тело таяло, пробуждаясь навстречу новым, волшебным ощущениям, и ей не хотелось, чтобы он останавливался. Она едва помнила причину, по которой здесь оказалась, и, что бы ни случилось позже, этот момент навсегда запечатлеется в ее памяти.
Должно быть, Радолф прочел ответ в ее глазах, ибо внезапно утратил самообладание, стоившее ему стольких усилий, и, склонив голову, глубоким, страстным поцелуем приник к ее губам.
Лили тихо застонала. Ее руки птицами взвились к его лицу и пробежали по шраму, пересекавшему щеку, после чего зарылись в волосы, притягивая ближе его лицо. Она почувствовала, как напряглись под ней мышцы его бедер и дерзко восставшая мужская плоть уперлась в ее тело. Радолф не прерывал поцелуя, казалось, целую вечность; похоже, он желал оценить ее вкус, словно она была его винным кубком. Скользнув внутрь, его язык начал поиск ее языка, и его жар немедленно передался ее плоти.
Когда Радолф наконец отпрянул, Лили почувствовала странное опьянение.
– Теперь слишком поздно убегать. Ты – моя, – выдохнул он, обжигая дыханием ее шею, и его рот торопливо заскользил вниз, оставляя нежные поцелуи, пока не спустился до выреза платья, за которым притаилась сладостная мякоть. Затем его рука снова поднялась вверх, чтобы осыпать ласками ее грудь.
Когда его горячий рот сомкнулся вокруг одного из сосков, Лили словно взлетела в недоступную прежде высь. Ей никогда не приходило в голову, что подобные ощущения возможны. Как могла она узнать о существовании подлинной страсти из бессильных злобных попыток Воргена разбудить в ней женщину или из мальчишеских поцелуев Хью? А вот Радолф нашел в ней то, о чем она даже не подозревала.
Но если Радолфу так легко удалось изменить ее сущность, как сможет она противостоять ему... И как сможет оставить его?
Лили попыталась оттолкнуть его голову, словно не хотела, чтобы он делал с ее грудью то, что делал, но, когда Радолф поднял взгляд, она тотчас ощутила всю полноту своей потери.
Он смотрел на нее так, словно что-то искал на ее лице, и Лили внезапно почувствовала испуг. Она попыталась подняться.
– Нет, не надо. Не забывайте, рыцарь должен заботиться о даме, находящейся под его покровительством.
Радолф поднялся вслед за ней, наступая кошачьей поступью, когда она попятилась к постели.
– Мне кажется, леди сама желает...
– А что, если леди замужем? – вырвалось у нее. Это его остановило. Он нахмурился, но по-прежнему продолжал смотреть на нее.
– Так ты замужем, Лили?
– Нет. Уже нет. Его больше нет на свете, – нехотя сообщила она.
Улыбка снова приподняла уголки его рта – улыбка победителя.
– Тогда иди скорее сюда! – Он решительно притянул ее к себе.
Лили невольно ахнула, когда его руки, скользнув по ее спине и бедрам, замерли на ягодицах. Она ощутила твердую длину его плоти, и жаркие видения наполнили ее разгоряченное воображение. Она прикасается к нему, держит в ладони, раскрывается ему навстречу. В недрах ее лона возникла томительная боль. Если до сих пор у нее имелась возможность пойти на попятную, то теперь эта возможность исчезла окончательно.
– Радолф, – простонала Лили.
Он стянул с ее плеч платье, затем сорочку, и Лили осталась по пояс обнаженной. Когда он нашел ее груди и принялся мять и тискать их теплую мякоть, Лили тихо вскрикнула.
Издав низкий, гортанный звук, Радолф склонил голову и приник к одной из набухших почек. Лили откинула назад голову. Ее длинная коса зазмеилась вниз по изогнутой спине. Только рука Радолфа, обнимавшая ее за плечи, помогала ей сохранять неустойчивое равновесие.
Она снова застонала, и ее тело утратило силу, стало мягким, податливым. Руки Лили слепо забрались под его рубаху и теперь гладили твердый рельеф мышц на его груди. Она и там обнаружила шрамы и ласкала их кончиками пальцев, словно ее прикосновения могли исцелить прошлые раны.
Может быть, подумала Лили опьянено, они смогут вылечить друг друга?
Покончив с одной грудью, Радолф перенес внимание на другую. Лили стояла, покачиваясь, подставляя свой стан его рукам и губам. Но и этого ему показалось мало. Радолф подхватил ее на руки и одним плавным движением уложил на постель. Лили хотела было возразить, но, взглянув на него, замерла в удивлении.
Радолф раздевался, торопливо срывая с себя одежду. Восхищенный взгляд Лили, скользнув по его широкой груди, опустился вниз по плоскому животу, к узким бедрам и восставшей мужской плоти. У Воргена он никогда не был таким... большим и таким твердым. Лили не подозревала, что мужское тело бывает до такой степени гордым, важным и в то же время таким красивым.
Она протянула руку, словно хотела к нему прикоснуться, но тут же отдернула ее, вспомнив слова Воргена. Он называл ее холодной и бесчувственной, говорил, что ее тело сочится ядом и мешает ему становиться мужчиной, когда он с ней. При этом он хвастался своими победами над другими женщинами.
