Текст книги "Хранительница персиков (ЛП)"
Автор книги: Сара Аллен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Сара Эдисон Аллен
Хранительница персиков
ГЛАВА 1
Убежище
В тот день, когда Пэкстон Осгуд отнесла тяжелую коробку и многочисленные конверты с приглашениями на почту, начался сильнейший ливень, воздух словно побелел и не было видно ничего дальше протянутой руки. К вечеру все реки в городе вышли из берегов и не было никакой возможности доставить почту, чего не случалось с 1936 года. Когда наконец на улицах подсохло, из подвалов была выкачана вся вода, а на аллеях убрали обломанные ветки, все приглашения наконец были доставлены. Но, к сожалению, по неправильным адресам. Соседи через заборы передавали приглашения получателем, смеясь над тем, какой у них в городе бестолковый почтальон. На следующий день в кабинете местного врача образовалась большая очередь из людей, которые порезались о бумагу конвертов, так как те были запечатаны словно цементом. Но приглашения все равно не нашли всех своих получателей. Казалось, что конверты словно играются, так как позже некоторые из них были обнаружены в птичьем гнезде или на крыше сарая.
Если бы люди обращали внимание на знаки, они бы поняли, что если воздух побелел, то впереди грядут перемены, порезы от бумаги значат, что то, что написано на бумаге, гораздо важнее взглядов, а птицы всегда стремятся защитить человека от вещей, которых тот не видит.
Но никто не придал этому ровно никакого значения. И тем более Уилла Джексон.
Вот уже неделю на прилавке ее магазина лежал нетронутый конверт с приглашением. Она с любопытством доставала его из почтового ящика, но когда поняла, что это и от кого, уронила его так, будто он обжег ей ладонь. Даже теперь, спустя столько времени, проходя мимо, Уилла подозрительно смотрела в его сторону.
– Да открой ты его уже, – наконец раздраженно сказала Рейчел одним утром. Уилла повернулась к Рейчел Эдни, которая стояла за кофейной стойкой. У нее были темные короткие волосы и в ее бриджах и спортивных кроссовках она, казалось, вот-вот собирается вскарабкаться на гору. И сколько бы раз Уилла ей не говорила, что она не обязана одеваться в вещи, которые продаются в ее магазине – Уилла сама редко что носила кроме джинсов и ботинок, – Рейчел была уверена, что должна наглядно показывать одежду из ассортимента.
– Не буду. В этом нет нужды, – ответила Уилла, решив, что сейчас самое время заняться распаковкой недавно пришедших экологически чистых футболок. Она надеялась, что это занятие поможет ей позабыть о том странном чувстве, которое было похоже на огромный воздушный шар ожидания, раздувавшийся в ней, и которое каждый раз охватывало ее, когда она думала о конверте. Когда она была моложе, Уилла часто отдавалась этому ощущению, как раз перед тем как сделать что-то очень глупое. Но она думала, что давно уже переросла это. Она наполнила свою жизнь таким спокойствием, что, казалось, ничто не сможет выбить ее из колеи. Но, видимо, она ошибалась.
–Ты такая высокомерная, – цыкнула Рейчел.
Уилла засмеялась.
– Объясни, почему мой отказ открывать приглашение на торжественный прием от самой богатой женщины в городе делает меня высокомерной?
– Ты смотришь на все, что они делают, с пренебрежением.
– Не правда.
– Ну, создается такое впечатление, что ты в тайне мечтаешь быть одной из них, – сказала Рейчел, надевая фартук с вышитым на нем названием магазина: «Кофе и спортивные товары».
Рейчел была младше Виллы на восемь лет, но Уилла никогда не считала, что Рейчел еще слишком глупа и неопытна, как другие девушки в свои двадцать два года. Рейчел успела пожить и без гроша в кармане, и ни в чем себе не отказывая, она многое знала о человеческой натуре. Единственная причина, по которой она осталась жить в Вотер Волс, ее влюбленность в местного мужчину. Как она всегда говорила, любовь меняет все.
Но Уилла не хотела вникать в то, что она чувствовала или не чувствовала по отношению к богатым семьям в городе. Рейчел никогда не жила дольше пары месяцев в одном месте, с тех пор как выросла. А Уилла здесь с самого рождения. Она унаследовала интуитивное понимание мистического развития города, но она совершенно не понимала, как это все объяснить другим, кто этого всего не чувствовал. Поэтому она задала вопрос, который наверняка смог бы отвлечь Рейчел:
– Что у нас сегодня в меню? Пахнет изумительно.
– Чудеснейшие вещи: смесь из сухофруктов и орехов с кофейными зернами в шоколаде, овсяное печенье в кофейной глазури и кофейные брауни. – Рейчел жестикулировала так, словно была ведущей телевикторины.
Почти год назад Уилла позволила принять Рейчел руководство недавно закрытой маленькой кофейни в магазине и посоветовала ей делать разные закуски, которые бы содержали кофе в своем составе. Как оказалось, это была отличная идея. Приходить в магазин по утрам сейчас стало сплошным удовольствием. Чувствуя с порога сладкий запах шоколада и бодрящий аромат кофе, Уилла думала, что нашла для себя идеальное убежище.
Магазин Виллы, специализировавшийся на спортивной одежде из экологически чистых материалов, находился на Нейшенл стрит, главной дороге, ведущей к Катарактовому национальному заповеднику, который был известен своими потрясающими водопадами в самом сердце Голубого хребта в Северной Каролине. Все магазины для путешественников и туристов располагались на этой длинной главной улице. И именно здесь Уилла нашла свое призвание. Хотя она никогда не интересовалась пешим туризмом или кемпингом, но ей было намного комфортнее рядом с другими владельцами магазинов и новенькими в городе, чем с людьми, которых она знала с юности. Именно здесь она и чувствовала себя в своей тарелке.
Магазины располагались в старых зданиях, которые были построены более века назад, когда Вотер Волс был еще маленьким городком для лесорубов. При малейшем давлении доски пола трещали и скрипели, как кости старухи, и именно поэтому Уилла узнала, что сзади подошла Рейчел.
Она повернулась и увидела, как Рейчел протягивает ей этот жуткий конверт.
– Открой его.
Уилла с неохотой взяла его. Он был плотным и приятным на ощупь, словно обтянутый кашемиром. Только чтобы Рейчел оставила ее в покое, Уилла открыла конверт. В этот момент зазвонил дверной колокольчик, и девушки одновременно подняли головы на посетителя.
Но в дверях никого не оказалось.
Рейчер потерла руки.
– У меня мурашки по коже.
– Моя бабушка говорила, что это значит, будто около тебя только что прошел призрак.
– Суеверие – это мужской способ оправдать те вещи, которые они не могут контролировать, – фыркнула Рейчел. – Давай же, – подтолкнула ее локтем Рейчел, – Прочитай.
Уилла достала приглашение и начала читать вслух.
«12 августа 1936 года маленькая группа жительниц Вотер Волс организовали сообщество, ставшим важным общественным клубом в городе, который организует благотворительные вечера, спонсирует культурно-массовые мероприятия и выделяет ежегодные стипендии.
С большой гордостью Женский общественный клуб приглашает вас, как бывшего члена или родственника бывшего члена клуба, на празднование семьдесят пятой годовщины основания нашего клуба.
Приезжайте, чтобы вместе с нами отметить семьдесят пять лет благодушных деяний. Празднование будет первым событием, которое пройдет в недавно отреставрированном «Мадам Блу-Ридж», и состоится 12 августа в семь часов вечера.
Прошу вас ответить на письмо в прилагаемой карточке.
С уважением, Пэкстон Осгуд, президент клуба».
– Видишь? – произнесла Рейчел из-за плеча Виллы. – Не так все плохо, как ты думала.
– Не могу поверить, что Пэкстон устраивает все это в «Мадам Блу-Ридж».
– Ой, да перестань. Я бы все отдала, чтобы увидеть, как там внутри. И ты, кстати, тоже.
– Я не пойду.
– Да ты сумасшедшая! Твоя же бабушка...
– …помогла основать клуб, я знаю, – закончила за нее Уилла, отложив приглашение. – Она это сделала, а не я.
– Это твое наследие.
– Это не имеет никакого отношения ко мне.
Рейчел всплеснула руками.
– Сдаюсь. Хочешь кофе?
– Да, – ответила Уилла, обрадовавшись, что этот разговор наконец окончен. – С соевым молоком и два кусочка сахара.
Только на прошедшей неделе Рейчел убедилась, что подсказать, какой у человека характер, может то, как он пьет кофе. Например, были ли люди, которые пьют черный кофе без сахара, непоколебимы? Или те, кто пьет кофе с молоком, но без сахара, в детстве страдали от проблем с матерями? Она взяла блокнот со стойки, в котором всегда записывала свои мысли. Уилла была с ней начеку и каждый день заказывала разный кофе.
Рейчел прошла за стойку, чтобы сделать новую запись в ее блокноте.
– М-м-м, интересно, – серьезно сказала она, будто судьба всего мира зависит от того, сможет ли она разгадать характер Виллы.
– Ты не веришь в призраков, но ты веришь, что кофе может многое рассказать о моей личности.
– То – суеверие. А это – наука.
Уилла покачала головой и пошла распаковывать футболки, стараясь не думать о приглашении, лежащем на столе. Но оно то и дело попадалось ей на глаза, словно немного двигаясь, чтобы обратить на себя внимание.
Она кинула на него футболку и постаралась забыть о нем.
Вечером, закрыв магазин, Рейчел отправилась на пешую прогулку со своим парнем. Уиллу раздражало это почти поклонение перед здоровым образом жизни, поэтому она прихватила с собой брауни и съела его за три больших укуса. Затем она села в свой большой желтый джип Рэнглер и отправилась домой, заниматься стиркой. Вечер среды всегда вечер стирки. Иногда она даже ждала этого.
Ее жизнь была монотонной, но именно так она не попадала в неприятности. Ей было тридцать лет. Именно это, как говорил ее папа, и называется быть взрослым.
Но вместо того, чтобы отправиться домой, Уилла свернула на Джексон Хилл, сделав большой крюк. Дорога вела в гору и была единственной, ведущей к особняку наверху, который называли «Мадам Блу-Ридж». С тех пор как началась реставрация особняка, Уилла часто ездила по этой дороге, чтобы понаблюдать, как изменяется здание.
Место забросили много лет назад. Особняк начал разрушаться, пока семья Осгуд не купила его. Теперь его практически полностью восстановили и в будущем здание превратят в гостиницу с банкетным залом. Отреставрировали даже колонны, охватывающие весь периметр особняка. На открытой нижней галерее теперь висела антикварная люстра. Верхняя галерея была уставлена чугунными стульями. И весь дом сверкал огромным количеством окон, когда как раньше все стекла в них были выбиты. Особняк был похож на здание в стиле старого юга, словно поместье плантатора, где женщины в пышных юбках обмахивались веерами, а мужчины говорили о ценах на урожай.
Особняк был построен в 1800 году пра-пра-прадедушкой Уиллы, основателем уже несуществующей лесозаготовительной фирмы Джексонов. Это был свадебный подарок его молодой жене, красивой, утонченной женщине из известной семьи из Атланты. Она влюбилась в дом, и дом отвечал ей взаимностью. Но всем своим сердцем она ненавидела этот городок среди гор. Она была известна своими балами, которые устраивала в том доме, надеясь, что местное население станет таким, каким она хотела его видеть. Но этого так и не произошло. Не сумев сделать приятное ей общество из тех людей, которые ее окружали, она решила привезти сюда тех, кто был бы ей по нраву. Она уговорила своих друзей из Атланты поселиться рядом с ней, сделать это место настоящим раем. Она умела уговаривать. Это была исключительная магия красивой, но неудовлетворенной женщины.
И так в этом крошечном городке в Северной Каролине, окруженном водопадами, появилось высшее общество, вставшее во главе грубых дровосеков. Эти состоятельные семьи были богатыми, смелыми и упрямыми. И совсем не гостеприимными. Но когда правительство купило окружающий горы лес и превратило его в национальный парк, тем самым погубив все лесозаготовительные фирмы, именно эти семьи помогли городу выжить.
Ирония заключалась в том, что семья Джексонов, когда-то являвшаяся самой богатой в городе и благодаря которой этот город и появился, потеряла все свои деньги. Память о том, кем они были и сколько денег у них было, помогала им первое время. Но когда они не смогли выплатить свои многочисленные долги, их выселили из особняка. Большинство людей с фамилией Джексон покинули город. Осталась только Джорджи Джексон – бабушка Уиллы. Ей было семнадцать, она была не замужем и беременна. И она стала – как ни странно – служанкой в семье Осгуд, которые когда-то были друзьями семьи Джексон.
Уилла притормозила у обочины на пути к особняку. С этого места можно было наблюдать за домом, оставаясь незамеченной. Она вышла из джипа и забралась на капот, прислонившись спиной к лобовому стеклу. Был конец июля, самое жаркое время летом, изобилующее насекомыми. Уилла надела солнечные очки, чтобы глаза не слепил свет заходящего солнца, и посмотрела на особняк.
Единственное, что не изменили, – это ландшафтная архитектура, над которой, казалось, начали работать в только этот день. Это взволновало Уиллу. Она видела деревянные доски, которые служили разметкой будущей аллее; также на траве были разноцветные пометки в тех местах, где проходили линии электропитания, чтобы рабочие там не копали. Но большее движение наблюдалось около дерева на вершине небольшого холма, на котором и находился дом.
Дерево росло как раз над небольшим утесом. Оно было большим, с длинными ветками. Когда солнечные лучи падали на его листья в определенный момент дня, казалось, что на обрыве стоит человек, который готов прыгнуть в океан. Рядом с деревом стоял экскаватор с обратной лопатой.
Неужели дерево хотят выкорчевать?
Интересно зачем. Оно кажется здоровым.
Ну, что бы они ни сделали, все только к лучшему. Осгуды славились своим хорошим вкусом. «Мадам Блу-Ридж» снова станет достопримечательностью.
Как бы Уилла не хотела признавать, но Рейчел права: она бы с удовольствием посмотрела на то, каким дом стал внутри. Но она считала, что у нее нет на это права. Особняк не принадлежит ее семье с 1930 года. Даже находиться так близко к нему казалось нарушением частной собственности. И это одна из причин – Уилла была честна с собой – почему она так часто сюда приходила. Но у нее никогда не хватало смелости пробраться внутрь пустующего дома, даже когда она была подростком. В юности она дурачила всех и была так хороша, что никто и не мог подумать, что за всеми розыгрышами стоит Уилла. Она была легендой в своем классе, в школе ее все называли Джокер. Но это место было другим. Дом вселял и до сих пор вселяет в нее мистическое благоговение. Каждый подросток, который там побывал, рассказывал потом о звуках шагов в коридорах, открывающихся и закрывающихся дверях и темной фетровой шляпе, парящей по воздуху, будто ее носил невидимый человек. Может, именно поэтому она всегда держалась от особняка подальше. Призраки пугали ее, благодаря бабушке.
Уилла привстала и достала из кармана джинсов приглашение. Там было написано ответить во вложенной карточке, и Уилла достала ее.
Она была удивлена, обнаружив приклеенный к ней стикер.
«Уилла, наши бабушки – единственные живые члены-основатели клуба, и я бы хотела устроить для них что-то особенное на вечеринке. Позвони мне, давай вместе что-нибудь придумаем. Пэкс».
Какой у нее красивый почерк. Уилла его помнила еще со времен старших классов. Однажды она подняла записку, которую написала Пэкстон, и хранила ее месяцами: странный список, состоящий из различных черт, которыми должен обладать ее будущий муж. Она читала его снова и снова, изучая наклон ее букв «у» и округлость «а». Она так тщательно рассматривала все буквы, что в один день поняла, что сможет с легкостью подделать ее почерк. И если уж научилась такое делать, это нельзя было не использовать. И именно она подстроила неловкую встречу чванливой Пэкстон Осгуд и Робби Робертса, деревенского донжуана, который подумал, что Пэкстон отправила ему любовную записку.
Джокер снова нанес удар.
– Красиво, да?
Уилла подпрыгнула от неожиданности. Сердце бешено заколотилось. Она уронила приглашение и повернулась в сторону обладателя голоса, который стоял рядом с правым крылом ее джипа.
На нем были темные брюки, из кармана которых торчал синий галстук. Его белая костюмная рубашка просвечивалась от пота, а темные волосы прилипли ко лбу и шее. Солнцезащитные очки скрывали его глаза. Приглашение ударилось о его грудь и прилипло к рубашке. Он чуть устало улыбнулся и взял приглашение так, будто это было последней вещью на земле, до которой он хотел дотронуться. Уилла подумала, что это знак. Но что за знак, она понятия не имела. Именно это всегда говорила ее бабушка, когда происходило что-то неожиданное. Только после такого бабушка еще и стучала по дереву три раза и поворачивалась вокруг своей оси; или клала каштаны или монетки на подоконник.
Мужчина снял очки и посмотрел на Уиллу. На его лице появилось удивление.
– Это ты.
Она смотрела на него, пока не поняла. О, Боже. Быть пойманной здесь еще ладно, но быть пойманной одним из них... Сгорая от стыда, Уилла соскользнула с капота и кинулась в салон джипа. Это знак! Знак, что нужно сматываться как можно быстрее.
– Подожди, – услышала она его голос, когда завела мотор.
Но Уилла не подождала. Она помчалась прочь.
ГЛАВА 2
Голоса
Пэкстон Осгуд пришлось задержаться в социальном центре, чтобы доделать бумажную работу. К тому времени, как она ушла, на город опустились сумерки. Когда она ехала домой, включились фонари, будто сопровождающие ее и показывающие ей дорогу светлячки. Она припарковалась у родительского дома и вышла из машины. Если Пэкстон правильно рассчитала время, то, перед тем как переодеться и поехать на встречу Женского общественного клуба, она успеет еще и поплавать немного.
Этот план она составила исключительно для того, чтобы не встречаться с родителями. Она неделю подстраивала свое расписание дня так, чтобы ей не пришлось встретиться с родителями лицом к лицо и рассказывать о своем дне. Она не привыкла избегать общения с ними. На самом деле, до этого момента она была совсем не против жить с родителями в одном доме. Раз в три месяца Пэкстон ездила к своим сестрам по женской общине Тулейнского университета в Новый Орлеан. И каждый раз они удивлялись, что она до сих пор не съехала от родителей. Они не понимали, почему она вернулась домой после окончания университета, хотя у нее были деньги на все, что она только пожелает. Это тяжело объяснить. Она любила Вотер Волс. Ей нравилось быть частью истории города. Здесь она чувствовала себя гармонично. Она – часть города. И так как ее брат-близнец Колин имел такую работу, что ему приходилось мотаться по всей стране, а иногда даже миру, Пэкстон была уверена, что будет правильно, если с родителями рядом будет хотя бы один ребенок.
Но в прошлом году, когда ей исполнилось тридцать, Пэкстон решила переехать. Не в другой штат, конечно, и не в другой город, а в дом в 10 километрах 200 метрах от особняка «Пекан», который ее подруга и риелтор Кирсти Лймон пыталась продать. Она узнала точное расстояние благодаря счетчику пробега в своей машине, и именно расстояние стало главным доводом в пользу покупки этого дома. Но ее мама была так расстроена предполагаемым отъездом дочери, что Пэкстон пришлось отказаться от предложения подруги. Но она все равно съехала, правда, из главного дома в гостевой. Уже хоть что-то.
Гостевой дом давал ей уединение, но, к сожалению, в него можно было попасть, только пройдя через главный дом. И поэтому ее родители всегда знали, когда она приходит и уходит. Пэкстон не могла даже принести пакеты с едой, чтобы мама не прокомментировала ее покупки. И временами она мечтала о том, как накупит всякой вредной еды: чипсов, пиццы, конфет, пирожных – и будет все это есть и никто ей и слова не скажет.
Она поднялась по ступенькам родительского дома, который называли особняк «Пекан» из-за множества пекановых деревьев на территории их землевладения. Осенью весь сад превращался в золотые аллеи; листья на деревьях становились настолько ярко-желтыми, что даже ночью в саду светло как днем. Птицы, вьющие гнезда на деревьях, не могут определить, день или ночь на дворе, и они не спят днями, пока не начинают падать с веток в измождении.
Она осторожно открыла входную дверь, тихонько ее прикрыла. Ее родители должны сейчас смотреть новости, так что она просто пройдет на носочках через кухню, и они ее даже не заметят.
Пэкстон развернулась и с грохотом упала на мраморный пол, споткнувшись о чемодан.
Она приземлилась на руки – ладони начали гореть.
– Что это за грохот? – услышала Пэкстон голос матери. А затем и быстрые шаги по лестнице.
Пэкстон села и увидела, что все содержимое ее сумки-тоут рассыпалось по полу. Все бумаги разлетелись, она начала паниковать: это личное. Она никому не показывала их. Пэкстон быстро начала собирать их и запихивать обратно в сумку как раз тогда, когда в холле появились три человека.
– Пэкстон, с тобой все хорошо? – спросила ее мама. – Колин, сделай уже что-нибудь с этими чемоданами!
– Я собирался отнести их в гостевой домик, но, как оказалось, там живет Пэкстон, – ответил Колин.
Услышав голос брата, Пэкстон встала и тут же побежала к нему обниматься.
– Ты же не собирался приезжать раньше пятницы! – сказала она, крепко стискивая его в объятиях. Она думала, что сейчас заплачет – настолько рада была его видеть. А потом она так разозлилась, что ей захотелось его ударить: было намного проще ладить с родителями, если бы он перестал мотаться по свету и остепенился дома
– Получилось завершить мой проект гораздо раньше, чем я планировал, – ответил Колин, отодвигая Пэкстон, чтобы посмотреть на нее. – Отлично выглядишь, Пэкс. Выходи замуж и съезжай наконец.
– Не говори ей выходить замуж! – сказала их мать София. – Знаешь, с кем она сейчас встречается? С Себастьяном Роджерсом.
– Мы не встречаемся, он мой друг.
– Себастьян Роджерс, – повторил Колин и посмотрел на Пэкстон. – Мы же с ним вместе учились в школе? Женственный мальчик в сиреневом пальто?
– Да, это он, – ответила их мама так, будто Колин был с ней заодно.
Пэкстон заскрипела зубами.
– Он больше не носит сиреневое пальто. Он зубной врач!
Колин пару секунд колебался, сменить ли тему, и в итоге произнес:
– Думаю, отнесу тогда свои чемоданы на второй этаж, в гостевую комнату.
– Не говори ерунды. Будешь жить в своей старой комнате. Там никто ничего не менял, – сказала София и взяла мужа за руку. – Дональд, наши дети здесь! Это же чудесно! Давайте откроем шампанское.
Дональд, муж Софии, кивнул, развернулся и вышел из холла.
На протяжении всех совместно прожитых лет отец Пэкстон все больше и больше отдавал контроль над всем своей жене. И теперь она принимала все решения, а он же большую часть времени проводил на поле для гольфа. Как бы Пэкстон ни старалась понять поведение матери и идею того, что самой легче что-либо делать, нежели ждать нужного результата от других , у нее в голове всегда был один вопрос: разве смысл брака не в том, чтобы принимать важные решения вместе и помогать друг другу?
– Могу остаться только на один бокал, – сказала Пэкстон. – Колин, извини, но у меня встреча в клубе.
Он покачал головой.
– Не переживай. Позже еще наговоримся. Тем более, мне тоже сегодня нужно отлучиться.
София поправила несколько выбившихся прядей на голове сына.
– Ты же только приехал и уже уходишь?
Колин ухмыльнулся.
– А ты больше не можешь посадить меня под замок. Наверное, это сводит тебя с ума, да?
– Ах, ты! – воскликнула она по пути на кухню, махнув детям рукой с идеальным маникюром, приглашая за собой. Теннисный браслет на ее запястье поймал свет и моргнул бриллиантами, словно гипнотизируя смотрящих.
Когда они оказались вне досягаемости мамы, Пэкстон вздохнула и произнесла:
– Слава Богу ты здесь. Не хочешь переехать навсегда?
– Я верен своим старым клятвам. – Он пожал широкими плечами. Все члены ее семьи были высокими, но Колин, ростом метр девяносто пять, был самым высоким. Его волосы были темными, а волосы Пэкстон – светлые, к тому же она их еще и осветляла. Но у них были одинаковые темные глаза, как и у всех Осгудов.
– Ты ходишь на работу в костюме, – заметила она. – А это как раз противоречит твоей клятве.
Он опять лишь пожал плечами.
– С тобой все хорошо?
– Я не спал два дня. Мне нужен отдых. Так что там между тобой и Себастьяном?
Пэкстон осмотрелась и прижала к себе свою сумку.
– Мы просто друзья. Мама все выдумывает.
– А когда-то было иначе? Кстати, «Мадам Блу-Ридж» выглядит великолепно. Лучше чем на фотках, которые ты мне присылала. Хоть я поздно приехал, но заметил, что и во дворе что-то собираются менять.
– Как думаешь, они успеют все сделать до праздника в следующем месяце?
Он утешительно сжал ее руку. Она опять чуть не расплакалась.
– Обещаю. Все будет отлично.
– Шампанское! – позвал их отец. Колин и Пэкстон одновременно вздохнули и пошли к родителям.
В тот вечер собрание «Женского общественного клуба» проходило в доме Кирсти, особняке «Лимонное дерево». Когда Пэкстон добралась до места встречи, то увидела дом, украшенный в лимонной теме. Всю дорожку от аллеи до входной двери украшали бумажные фонарики с вырезанными изображениями долек лимона. Около двери стояли небольшие деревца в горшках с искусственными лимонами на ветках. Сама дверь была украшена желтой блестящей бумагой. За все эти годы их собрания стали скорее соревнованием по убранству дома между теми, кто принимает у себя гостей, нежели действительно встречами с благотворительными целями.
Пэкстон подошла к двери и постучала. Выпив по бокалу шампанского с семьей, она переоделась в белое платье и туфли на каблуках и вышла из дома одновременно с братом. Их родители махали им около выхода, пока они не скрылись с глаз.
Дверь открыла Кирсти. У нее были темные короткие волосы и крошечные ладони. Ее называли «женщина – оптическая иллюзия», так как она обладала уникальным умением создавать впечатление, что все вокруг нее казались больше, чем они есть на самом деле. Пэкстон была ростом сто семьдесят семь сантиметром, на двадцать сантиметром выше Кирсти и на двадцать три килограмма тяжелее. Ее бесило то, что она возвышалась над ней словно башня, но никогда этого не показывала, никогда не носила обувь на плоской подошве.
– Привет, Пэкс. Заходи. Ты немного опоздала.
– Знаю. Извини. Колин раньше вернулся домой. Мы заболтались, – ответила она, идя за Кирсти в гостиную. – Как дела?
Кирсти начала болтать о своем идеальном муже, любимых непослушных сыновьях и замечательной работе риелтора по совместительству.
Двадцать четыре члена клуба расселись на складных стульях, стоящих ровными рядами посреди гостиной. У кого-то на коленках были тарелки с закусками, куриным салатом с лимоном, мини-пирожками с лимоном и брокколи и лимонными меренгами. Фуршетный стол был накрыт у стены, за спинами присутствующих. В дальнем конце комнаты стоял маленький стол, около которого шептались три девочки-подростка, одетые в вечерние платья. Это были дебютантки. Они должны занять места их матерей, когда придет время. Этот клуб был исключительно для молодых. Как только женщине исполняется определенное количество лет, она уже не может быть членом клуба. И ее дочь должна занять ее место. Как правило, женщины юга не любят, когда кто-то превосходит их в красоте и богатстве. Но исключение составляли дочери. Дочери для их матерей были тем же самым, что и притоки рек: источником непоколебимой силы.
Когда Пэкстон вошла в комнату, она улыбнулась девочкам и дала каждой по маленькой шоколадке. Как президент, она всегда делала небольшие подарки девушкам, чтобы они чувствовали себя вовлеченными в собрание. Они обняли ее, а она стиснула их в объятиях в ответ. Она всегда думала, что к такому возрасту у нее уже будет своя семья, своя дочь, которую она будет готовить к членству в клубе. Она так сильно этого хотела, что иногда ей даже снилась собственная свадьба, а просыпаясь, она чувствовала на коже ткань подвенечного платья. Но она никогда не чувствовала что-либо к мужчинам, с которыми встречалась, ничего кроме отчаяния и безысходности. А ее желание быть женой не было таким сильным – и никогда не будет, – чтобы она позволила себе выйти замуж за нелюбимого.
Она прошла мимо фуршетного стола, как и всегда, из-за взглядов ее друзей, осматривающих ее широкие бедра, и направилась в центр комнаты, по пути со всеми здороваясь. Странный ветерок коснулся ее кожи, похожий на отголосок голосов, раскрывающих чьи-то тайны. Пэкстон стряхнула с себя встревоженность.
Она поднялась на трибуну и достала свой блокнот.
– Итак, начнем. Нам многое нужно обсудить. Почти все ответили на свои приглашения на празднование. Мойра отправила запрос в «Мадам Блу-Ридж», чтобы особняк смог принять и ранних гостей, так как многие приглашенные приедут еще утром и смогут в таком случае остаться в особняке до вечера торжества. А сейчас итоги по нашей прошлой встрече. Стейси, тебе слово.
Стейси Хёрбст поднялась и зашуршала блокнотом. Она недавно покрасила волосы в ярко-рыжий, и хотя все говорили ей, что скучают по ее каштановым волосам, на самом деле ей лучше было рыженькой. Но, скорее всего, она вернется к каштановому цвету волос. Она слишком ценила общественное мнение.
Стейси открыла рот, чтобы зачитать свои записи, но вместо этого сказала:
– Я краду помаду каждый раз, когда хожу в косметический магазин. Не могу ничего с собой поделать. Я просто кладу помаду в сумочку и ухожу. И я рада, что никто из вас об этом не знает, так как я держу все в секрете.
Она резко прикрыла ладонью рот.
Брови Пэксто поползли наверх. Но прежде чем она смогла хоть что-то сказать, Онер Редфорд, которая являлась президентом клуба до Пэкстон, выпалила:
– С тех пор как мой муж потерял работу, я всегда боялась, что не потяну взносы клуба, а вы меня из-за этого перестанете любить.
Мойра Кинли повернулась к соседке и сказала:
– Знаешь, почему я люблю с тобой посещать публичные мероприятия? Потому что я симпатичнее и рядом с тобой я чувствую себя увереннее.
– А я купила новую машину, только чтобы ты позавидовала.
– А я увеличила грудь.
– Я-то знаю, что у тебя проблемы с мочевым пузырем, но, когда ты уходишь в туалет, я всем говорю, что у тебя булимия.
Все уже начали говорить хором, друг друга перебивая и открывая все новые и новые постыдные тайны. Пэкстон уставилась на них, открыв рот. Сначала она подумала, что они все так шутят, потому что некоторые любили подшучивать над Пэкстон, стараясь вывести ее из себя, так как она славилась своей непоколебимостью. Но потом она увидела панику в глазах собравшихся. Сложилось такое впечатление, что все их тайные мысли получили голоса, и никто не мог заставить их замолчать.
