Текст книги "Пионовый фонарь (ЛП)"

Автор книги: Санъютэй Энтё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Санъютэй Энтё

Пионовый фонарь

Мистическая драма в 2 действиях.

Перевод со старояпонского языка М. Май.

Действующие лица

ИИДЗИМА ХЭЙТАРО – самурай, 22 года.

ИИДЗИМА ХЭЙДЗАЭМОН – он же, 40 лет.

КОСКЭ – слуга Иидзимы, 21 год.

О-КУНИ – наложница Иидзимы.

МИЯНОБЭ ГЭНДЗИРО – любовник О-Куни, племянник Иидзимы.

О-ЦУЮ – дочь Иидзимы, 17 лет.

О-ЁНЭ – ее служанка, 30 лет.

ХАГИВАРА СИНДЗАБУРО – ронин, свободный самурай, живущий на доходы с рисовых полей и домов, сдаваемых внаём, 25-27 лет.

ЯМАМОТО СИДЗЁ – его приятель, лекарь-шарлатан, «знаток» древней китайской медицины.

ТОМОДЗО – человек, снимающий вместе с женой пристройку во дворе у Синдзабуро, работает у него во дворе, 38 лет.

О-МИНЭ – жена Томодзо, ведёт у Синдзабуро хозяйство, 35 лет.

ХАКУОДО ЮСАЙ – гадатель-физиогномист, также снимает домик во дворе Синдзабуро, 70 лет.

НАСТОЯТЕЛЬ РЁСЭКИ – настоятель храма Симбандзуй-ин, 53-55.

АИКАВА СИНГОБЭЙ – самурай, будущий тесть Коскэ, 54 года.

О-ТОКУ – дочь Аикавы, 17 лет.

КОРМИЛИЦА – женщина, воспитавшая О-Току.

ДЗЭНДЗО – слуга в доме Аикавы Сингобэя.

ФУДЗИМУРАЯ СИМБЭЙ – держатель оружейной лавки.

КУРОКАВА КОДЗО – спившийся самурай.

ГЭНСКЭ – слуга в доме Иидзимы, по возрасту старше всех остальных слуг.

О-ТАКЭ – служанка в доме Иидзимы.

О-КИМИ – служанка в доме Иидзимы.

СЛУЖКА в храме Симбандзуй-ин.

КАМЭДЗО, ТОКИДЗО – слуги соседских самураев.

ХОЗЯИН ХАРЧЕВНИ в Курихаси.

О-РИЭ – мать Коскэ.

ГОРОДЗАБУРО – брат О-Куни.

КЮДЗО – погонщик лошадей, приятель Томодзо в Курихаси.

БУНСКЭ – приказчик Томодзо.

ТОСКЭ – первый слуга Иидзимы, молодой юноша.

О-МАСУ – служанка в доме Томодзо, 30 лет.

ИСИКО БАНСАКУ – сыщик службы князя.

КАНАЛ ТОТАРО – сыщик службы князя.

РАССКАЗЧИК – дзёрури.

СТРАЖНИКИ.

В древней Японии применялся лунный календарь, заимствованный в Китае.

 Весна – 1—3 луна

 Лето – 4—6 луна

 Осень – 7—9 луна

 Зима – 9—12 луна

Сутки делились на двенадцать страж, также носящих имена «двенадцати ветвей» (дзиккан).

Каждая стража делилась на четыре коку. Одно коку соответствовало тридцати минутам.

СтражаЧасыКрыса23-1Бык1-3Тигр3-5Заяц5-7Дракон7-9Змея9-11Лошадь11-13Овца13-15Обезьяна15-17Петух17-19Собака19-21Свинья21-23

Действие первое

Картина первая

РАССКАЗЧИК: Это было давно. Когда город Токио ещё назывался Эдо… В то время Японией правил сёгун из феодального дома Токугава, и чуть ли не каждый пятый был самураем. Высший слой воинов-самураев, служивших при императорском дворе, составляли – хатамото. Законы Токугава разрешали самураям безнаказанно убивать на месте простолюдина – любого, кто посмел неприличным образом вести себя по отношению к членам военного класса…

Одиннадцатого апреля третьего года Кампо, в 1773 году, в Юсимском храме было торжество в честь достойной памяти принца Сётоку. Неподалёку, в третьем квартале Хонго, была тогда лавка оружейника по имени Фудзимурая Симбэй. Возле доброго товара, выставленного в лавке, остановился самурай…

Cтолица Японии – Эдо. Улица. БОГОМОЛЬЦЫ спешат к храму, на улице полно зевак и просто ПРОХОЖИХ. Оружейная лавка. Хозяин – Фудзимурая СИМБЭЙ. Самурай ИИДЗИМА ХЭЙТАРО разглядывает выставленные мечи. На вид ему двадцать два года, лицо белое, взгляд прямой и смелый, волосы уложены строго. На нём хаори – куртка, надеваемая поверх кимоно – и хакама – широкие штаны, заложенные складками у пояса. Его сопровождает слуга ТОСКЭ, он в короткой куртке хаппи, на которой изображён герб его хозяина-самурая, на нём нарядный пояс и деревянный меч, обшитый медью.

ИИДЗИМА: А ну, хозяин, покажи-ка вон тот меч с чёрной рукоятью и с гардой из старого заморского железа…шнур у него не то чёрный, не то синий… Кажется, отменный клинок.

СИМБЭЙ (с готовностью). Сию минуту. Эй, кто там, подать господину чай!.. (Снимает меч.) Нынче у нас в храме торжество, народ валом валит, вы, наверно, совсем замучились от пыли… (Обтирает и подаёт меч.) Вот здесь отделка немного попорчена.

ИИДЗИМА: Действительно, попорчена.

СИМБЭЙ: Зато клинок, как сами изволите видеть, хоть куда. Он вас не подведёт. Товар отменный, из хороших рук вышел… (Протягивает меч.)

Появляется МАЛЬЧИК-СЛУГА, который подаёт чай. Иидзима прикидывает, как меч будет смотреться за поясом, пробует остриё, осматривает головку рукояти.

(Тихо – мальчику). Гляди-ка, вот это настоящий знаток оружия, даже не пробует клинок на изгиб, чтоб определить, не пережжена ли сталь. Сразу видно, что он из господ хатамото, а не из каких-нибудь простых самураев.

ИИДЗИМА: Да, вещь, кажется, весьма хорошая. Работа мастеров Бидзэн, не так ли?

СИМБЭЙ: Ну и глаз у вас! Мы, оружейники, тоже считаем, что это меч работы Тэнсё Сукэсады. К сожалению, в те времена он не ставил клейма на изделиях.

ИИДЗИМА: И сколько ты за него хочешь, хозяин?

СИМБЭЙ: Спасибо, господин. Цена этому мечу была бы большая, если бы на нём было клеймо. Но ничего не поделаешь, клейма нет, и я уступлю вам меч за десять золотых.

ИИДЗИМА: Десять рё? Что-то очень уж дорого. А не уступишь ли за семь с половиной?

(Рё – старинная золотая монета.)

СИМБЭЙ: Да ведь я тогда останусь в убытке! Он мне самому достался недёшево…

С улицы доносится шум, это пьяный КУРОКАВА КОДЗО сцепился со слугой Иидзимы – ТОСКЭ. Вокруг сразу же собрались ЗЕВАКИ.

КОДЗО: (держит за шиворот Тоскэ). Т-ты как с-смеешь?

Кодзо, пошатнувшись, падает. Затем кое-как пднимается и бросается колотить слугу. Тоскэ положил руки на землю, нагнул голову и бормочет извинения, однако Кодзо его не слушает и бьёт всё сильнее.

ИИДЗИМА: (выходя из лавки, вежливо кланяется Кодзо). Я не знаю, какое невежество позволил себе мой слуга, но прошу у вас за него извинения.

КОДЗО: (кричит). Так этот болван – твой слуга? Мерзавец! Уж если сопровождаешь самурая, должен быть возле него, и быть тише воды ниже травы! А он что? Расселся тут возле этой пожарной бочки, загородил всю улицу – ни пройти, ни проехать…

ИИДЗИМА: Я вас очень прошу, простите этого тупицу. Я сам прошу у вас прощения вместо него.

КОДЗО: Иду это я себе и вдруг – бац! – натыкаюсь. Что такое, думаю, собака что ли? А тут, холуй этот вытянул ноги на всю улицу, а я всю одежду из-за него в пыли вывалял!

ИИДЗИМА: (терпеливо). Примите во внимание, это же невежественный человек, всё равно что собака. Пожалуйста, простите его.

КОДЗО: Вот тебе на! Да где это видано, чтобы самурай с собакой разгуливал? А раз он у тебя всё равно что собака, так отдай его мне, я накормлю его крысиным ядом… Да ты… А ты что? Кто это просит прощения с мечом в руке? Ты уж не рубить ли меня собрался?

ИИДЗИМА: Да нет же, я покупаю этот меч, и как раз осматривал его…

КОДЗО: А мне что до этого? Какое мне дело, покупаешь ты или нет?..

1 ЗЕВАКА: Ну, сейчас подерутся…

2 ЗЕВАКА: Что, драка?

3 ЗЕВАКА: Ух ты, они оба – самураи, плохо дело…

2 ЗЕВАКА: Из-за чего это?

1 ЗЕВАКА: Да вон тот пьяный самурай к мечу приценился первым, да цена больно высокая, а тут подходит этот молодой и тоже стал прицениваться, ну пьяный и рассвирепел, «как, мол, смеешь, не спросясь меня, прицениваться к вещи, которую я сам хочу купить?»

3 ЗЕВАКА: Из-за собаки здесь ссора. Ты, мол, отравил крысиным ядом мою собаку, так отдавай мне свою, я её тоже отравлю…

4 ЗЕВАКА: Да не-ет, родственники они. Вон тот, красномордый и пьяный, это дядя, а молодой красивый самурай – его племянник. А ссорятся они потому, что племянник не даёт дяде карманных денег.

5 ЗЕВАКА: Нет же, просто вора поймали.

ПРОХОЖИЙ: Этот пьяница живёт в подворье храма Маруяма Хоммёдзи. Прежде он был в вассалах князя Коидэ, но потом начал пьянствовать. Зовут его Курокава Кодзо. Привык всюду жрать и пить бесплатно, и к молодому самураю, видно, пристал, чтобы тот купил ему водки.

2 ЗЕВАКА: Вон оно что! Ну, другой на его месте давно уж зарубил бы этого пьяницу, да молодой на вид что-то немощный!

5 ЗЕВАКА: Просто он не умеет фехтовать. Самурай, если не умеет фехтовать – всегда трус.

ИИДЗИМА: (услышав последние фразы, задрожал от ярости, вплотную подошёл к Кодзо). Итак, несмотря на все мои извинения, вы не желаете покончить дело миром?

КОДЗО: Заткнись! Напугал, тоже мне! А если я не желаю покончить миром, что ты сделаешь? (Плюнул Иидзиме в лицо.)

ИИДЗИМА: Подлая тварь! Ты посмел плюнуть в лицо самураю?! Ну ладно, я хотел разойтись по-хорошему…

Мгновение – и блестящее лезвие сверкнуло перед самым носом пьяницы. Толпа зевак с воем бросается врассыпную. Торговцы закрывают лавки, только Фудзимурая Симбэй остаётся сидеть на месте, рядом с ним – трясущийся Тоскэ. Курокава Кодзо повернулся и, пошатываясь, побежал.

ИИДЗИМА: Стой! Трус! Хвастун! Позор воину, который показывает противнику спину! Стой! Вернись!

Кодзо понял, что ему не убежать. Он остановился, ноги его тряслись. Он схватился за облезлую рукоять своего меча и обернулся. В то же мгновение Иидзима набежал на него и, пронзительно вскрикнув, погрузил меч в его плечо. Кодзо упал на одно колено. Стоя над ним, Иидзима вновь ударил его, разрубив левое плечо до самой груди. Двумя косыми ударами Кодзо был разрублен на три части, словно рисовая лепёшка. Иидзима быстро нанёс точный завершающий удар и, помахивая окровавленным мечом, вернулся к лавке. Он был совершенно спокоен.

ИИДЗИМА: Он сам призвал к себе гибель. (Слуге.) Возьми меч, Тоскэ, и смой с него кровь.

ТОСКЭ: (полумёртвый от страха). Вот ведь беда какая, и всё из-за меня… А что, если при расследовании дела выплывет ваше имя?

ИИДЗИМА: Пустяки. Что с того, что я зарубил негодяя, державшего в страхе весь город!.. А знаешь, хозяин, я и не думал, что меч так хорош. Рубит превосходно.

СИМБЭЙ: (дрожа). Это всё ваше мастерство.

ИИДЗИМА: Мастерство мастерством, а меч замечательный. Ну что ж, если уступишь мне его за семь рё и два бу, мы поладим.

(Бу – старинная денежная единица; четыре бу составляли один рё.)

СИМБЭЙ: (поспешно). Уступаю, пожалуйста.

ИИДЗИМА: Не бойся, твою лавку не потревожат, но сообщить обо всём городской страже необходимо. Подай мне тушечницу, я напишу тебе моё имя.

СИМБЭЙ: (не заметив тушечницы, стоявшей рядом с ним). Эй, мальчик, принеси тушь!.. Разбежались все кто куда...

ИИДЗИМА: А ты молодец, лавку свою не бросил.

СИМБЭЙ: Зря хвалите…У меня просто ноги со страху отнялись…

ИИДЗИМА: (с улыбкой) А тушечница ведь возле тебя.

Симбэй подаёт тушечницу, Иидзима берёт кисть, бегло пишет иероглифы своего имени, расплачивается, берёт меч и выходит на улицу. Там к нему подходит городская СТРАЖА.

СИМБЭЙ: (читает). Иидзима Хэйтаро.

РАССКАЗЧИК: Шли годы, Иидзима набирался знаний и мудрости, а когда скончался его отец, он принял имя отца, и стал называться – Иидзима Хэйдзаэмон. Потом он женился, и у него родилась дочка, О-Цую. Была она хороша, и родители души в ней не чаяли... Но так уж повелось в этом мире, что где прибавляется, там и убавляется. Супруга Иидзимы вдруг заболела и отправилась в последнее путешествие, из которого не возвращаются…

Когда-то она привела с собой в дом мужа служанку О-Куни, и вот после смерти супруги господин, устав от одиночества, приблизил О-Куни к себе, она стала его наложницей, и дочь Иидзимы возненавидела её. Тогда он купил неподалёку от Янагисимы небольшое поместье и переселил туда О-Цую вместе со служанкой О-Ёнэ. Минул ещё один год, и девушке исполнилось семнадцать…

Картина вторая

Улица. ХАГИВАРА Синдзабуро встречает свого приятеля – Ямамото СИДЗЁ. Природа оделила Хагивару прекрасной внешностью, но он застенчив и до сих пор не женат.

СИДЗЁ: Погода сегодня прекрасная, предлагаю прогуляться по сливовым садам в Камэидо! На обратном пути заглянем в усадьбу Иидзимы Хэйдзаэмона. Кстати, я был у него сегодня, пытался заговорить его болезнь – но он так странно смотрел на меня...

ХАГИВАРА: Чему удивляться? Только ты сам и считаешь себя великим знатоком китайской медицины. У тебя же в сумке только костяшки для фокусов и шутовские маски!

СИДЗЁ: Ерунда! Пойдём погуляем! В доме, о котором я говорю – только девушка и служанка. Хороша цветущая слива, спору нет, но я человек простой, мне женщин подавай! Знаю я тебя, сейчас опять за какие-нибудь рукописи засядешь! Ну, хватит зарываться в пыльные книги, пошли!

Дом и двор О-Цую. СИДЗЁ и ХАГИВАРА стоят возле калитки.

СИДЗЁ: А вот и мы! Разрешите?

Появляется служанка О-ЁНЭ.

О-ЁНЭ: Кто это? Ой, да это господин Сидзё! Добро пожаловать!

СИДЗЁ: Здравствуйте, госпожа О-Ёнэ. Нелегко стало добираться до вас.

О-ЁНЭ: Мы решили, что с вами что-то стряслось, так давно вы не были.

СИДЗЁ: Прошу прощения. Мы ходили смотреть на цветущие сливы в Камэидо. Но любоваться цветущей сливой можно без конца, и поэтому мы просим разрешения побыть и в вашем саду.

О-ЁНЭ: Мы будем только рады! Проходите. (Открывает калитку.)

СИДЗЁ И ХАГИВАРА проходят в сад во дворе.

Право, как приятно, мы с госпожой совсем истомились от скуки. Простите, я на минутку оставлю вас. (Уходит в дом.)

СИДЗЁ: Превосходный дом… Кстати, Хагивара, меня поразил тот изысканный cтих, который ты сложил сегодня. Как это там у тебя?

Огня до трубки

Не донесёт моя рука

Средь сливовых ветвей…

Очаровательно! А вот у грешников вроде меня и стишки получаются грешные:

А у меня иное на уме,

Когда хвалю я сливу,

Другой меня притягивает запах…

Приоткрываются сёдзи. Это О-ЦУЮ выглядывает из своей комнаты и видит Хагивару Синдзабуро, мужественного и изящного. В голове у неё проносится мысль: «Да каким же ветром его занеслю сюда на мою погибель?»

СИДЗЁ: Как тебе? Нет, ты невозможен! Ну, куда это годится – пребывать в постоянной меланхолии? (Достаёт тыквенную бутылку.) Здесь осталось ещё немного водки, глотни… Не хочешь? Ну как хочешь, тогда я сам. А госпожа О-Цую – такая красавица, вот выйдет – сам убедишься…

О-ЁНЭ приносит вино и закуски.

О-ЁНЭ: Госпожа просит вас принять угощение.

СИДЗЁ: Помилуйте, сколько беспокойства… Что это, суп? И подогретая водка? Замечательно!.. А нельзя ли попросить выйти к нам госпожу О-Цую? Мы ведь к вам сегодня вовсе не из-за цветущей сливы пожаловали… Что? Нет, я ничего…

О-ЁНЭ: (рассмеялась). Я уже звала её, она сказала: «Я не знакома с приятелем господина Сидзё, и мне неловко».

СИДЗЁ: Да что вы! Это же мой самый близкий приятель, друг детства, мы с ним чуть ли не в лошадки вместе играли!

О-ЁНЭ: Пойду, попробую уговорить её. (Входит в дом.)

Спустя некоторое время появляются О-ЦУЮ и О-ЁНЭ.

О-ЦУЮ: (еле слышно от стеснения). Добрый вечер.

СИДЗЁ: Разрешите представить вам моего приятеля. Он холост, и зовут его Хагивара Синдзабуро… А теперь давайте в честь нового знакомства обменяемся чоко… Вот так! Ни дать ни взять брачная церемония! Только там обмениваются трижды три раза…

Они беседуют, смеются, юная О-Цую то и дело поглядывает на Хагивару; он тоже глядит на неё и чувствует, что душа его уносится в небеса. Спускаются сумерки.

О-ЁНЭ: (зажигает свечи). Кажется, настало время зажечь огни.

СИДЗЁ: А мы изрядно засиделись, пора и честь знать.

О-ЁНЭ: Ну что вы, господин Сидзё, может быть, ваш товарищ ещё не собирается уходить? И вообще, оставайтесь у нас ночевать!

ХАГИВАРА: (поспешно). Я с удовольствием. Я могу остаться.

СИДЗЁ: Что ж, хотя я навлеку на себя всеобщее осуждение, но всё– таки на сегодня довольно, давайте прощаться.

ХАГИВАРА: Простите, нельзя ли мне пройти в уборную?

О-ЁНЭ: Пожалуйста.

О-ЁНЭ ведёт Хагивару в дом, показывает туалет, возвращается в садик, и протягивает О-Цую чистое полотенце.

Когда он выйдет, полейте ему воды, пусть помоет руки.

О-ЦУЮ входит в дом и в коридоре ждёт Хагивару с полотенцем и ковшиком тёплой воды. Из туалета выходит ХАГИВАРА, О-Цую очень смущена.

ХАГИВАРА: (тоже смущён). Спасибо большое, вы очень любезны.

Он протягивает ладони, О-Цую льёт воду мимо. Гоняясь за струёй воды, он кое-как обмывает руки. Не спуская глаз с девушки, он тянет к себе полотенце. Она в смятении не выпускает его из рук. тогда он очень нежно пожимает через полотенце её руку. Она пожимает в ответ.

СИДЗЁ: Куда это запропастился Синдзабуро? Ведь нам пора идти.

О-ЁНЭ: Перестаньте, ничего дурного не случится. Вы же знаете, наша госпожа – она у нас строгого нрава.

Появляются О-ЦУЮ и ХАГИВАРА.

СИДЗЁ: Где это ты пропадал?.. Нам пора, разрешите откланяться.

ХАГИВАРА: Сердечно благодарим.

О-Ёнэ и Сидзё идут впереди, О-Цую вдруг останавливается и поворачивается к Хагиваре.

О-ЦУЮ: (отчаянным шёпотом). Если вы не вернётесь ко мне, я умру.

Сидзё и Хагивара уходят, в голове Хагивары, ни на минуту не смолкая, звучат слова О-Цую «Если вы не вернётесь ко мне, я умру…»

Картина третья

Сад при дворе Иидзимы Хэйдзаэмона. В саду – КОСКЭ, новый слуга, дзоритори, красивый парень лет двадцати с небольшим. Из дома выходит ИИДЗИМА.

(Дзоритори – звание слуги в доме самурая; прислужник, который нес в пути обувь своего господина.)

ИИДЗИМА: Эй, малый! Поди-ка сюда! Это тебя зовут Коскэ?

КОСКЭ: Желаю здравствовать, ваша милость. Да, меня зовут Коскэ, я ваш новый слуга.

ИИДЗИМА: О тебе хорошо отзываются, хотя ты у нас недавно. Сколько тебе? Лет двадцать?

КОСКЭ: Двадцать один.

ИИДЗИМА: Право, такого парня жаль держать на должности простого слуги – дзоритори . Ты где-нибудь служил до сих пор?

КОСКЭ: Да, ваша милость. Сначала я поступил в услужение к торговцу скобяными изделиями, пробыл у него год и сбежал. Затем поступил в кузницу на Симбаси и сбежал оттуда через три месяца. После этого я нанялся в книжную лавку, и ушёл из неё на десятый день.

ИИДЗИМА: (усмехнулся). Если тебе так быстро надоедает служба, как же ты собираешься служить у меня?

КОСКЭ: Я всегда мечтал поступить на службу к самураю. А мой дядя устраивал меня к торговцам: говорил, что у самураев – тяжело.

ИИДЗИМА: А почему ты хочешь служить у самурая? Служба эта действительно тяжёлая и строгая!

КОСКЭ: Я надеюсь научиться фехтованию.

ИИДЗИМА: Тебе так нравится фехтование?

КОСКЭ: Мне стало известно, что господин Курихаси с улицы Банте и вы являетесь признанными мастерами школы «синкагэ-рю». Может… вы согласитесь иногда, хотя бы понемногу учить меня?..

ИИДЗИМА: М-м… Недавно я получил новую должность, и у меня дел по горло… Впрочем, как-нибудь на досуге мы займёмся. А чем торгует твой дядя?

КОСКЭ: Он мне не родной. Он был поручителем вместо отца.

ИИДЗИМА: Вот как… А сколько лет твоей матери?

КОСКЭ: Мать оставила меня, когда мне было четыре года.

ИИДЗИМА: Бессердечная женщина.

КОСКЭ: Это не так. Её вынудило к этому дурное поведение моего отца.

ИИДЗИМА: А отец твой жив?

КОСКЭ: Отец умер. У меня нет ни братьев, ни родственников. Мой поручитель, господин Ясубэй, взял меня к себе и воспитывал с четырёх лет… (На глазах его показались слёзы.)

ИИДЗИМА: (заметив слёзы). Хм… В твои годы многие забывают даже годовщину смерти отца. Так что же, отец твой скончался недавно?

КОСКЭ: Мне было четыре года.

ИИДЗИМА: О, в таком случае ты, наверное, совсем их не помнишь… Как же умер твой отец?

КОСКЭ: Его зарубили…

ИИДЗИМА: Вот несчастье. Как это случилось?

КОСКЭ: Большое несчастье. Его зарубили восемнадцать лет назад, возле лавки оружейника Фудзимураи Симбэя, что в квартале Хонго.

ИИДЗИМА: (его что-то кольнуло в грудь). Какого месяца и числа это случилось?

КОСКЭ: Мне сказали, одиннадцатого апреля…

ИИДЗИМА: Имя твоего отца?

КОСКЭ: Курокава Кодзо. Раньше он был вассалом господина Коидэ, служил у него в конюших и получал сто пятьдесят коку риса в год…

Иидзима поражён. Сердце его сжалось, но он не подал вида.

ИИДЗИМА: Представляю, как горько тебе…

КОСКЭ: Да, господин. И я хочу отомстить за отца. Но отомстить, не умея фехтовать, я не могу, ведь всё-таки мой враг – самурай. Научите меня фехтовать!

ИИДЗИМА: Я научу тебя фехтовать, Коскэ… А что бы ты сделал, если б твой враг сейчас появился перед тобой и сказал: «Я твой враг». Ведь ты не знаешь его в лицо. И к тому же он превосходно владеет мечом.

КОСКЭ: Не знаю… А впрочем, будь он хоть трижды доблестный самурай, я брошусь и перегрызу ему горло!

ИИДЗИМА: (усмехнувшись). Горячий ты парень. Ну хорошо. Когда ты узнаешь, кто твой враг, я – Иидзима – сам помогу тебе отомстить. А пока крепись и служи мне верно.

КОСКЭ: Поможете мне?! О! С вашей помощью я справлюсь с десятком врагов! Спасибо!

ИИДЗИМА: Коскэ…

КОСКЭ: Да, господин.

ИИДЗИМА: Нет, ничего. Ты можешь идти.

КОСКЭ: Слушаюсь.

ИИДЗИМА: Нет, подожди…

КОСКЭ: Да, господин… Я слушаю вас…

ИИДЗИМА: Рассказывают, что когда-то жили в Японии два знаменитых оружейника: Мурасама и Масамунэ. Мурасама был суров и вспыльчив, и никому ни в чём не уступал. Мечи, изготовленные этим мастером, были также свирепы. Иногда они наносили раны даже собственным хозяевам. Масамунэ, напротив, был кроткого нрава. – Мечи его, обладая удивительной силой в бою, были на редкость красивы, и ими предпочитали любоваться, нежели применять для убийства.

КОСКЭ: Вот как…

ИИДЗИМА: Однажды они устроили поединок: оба вонзили свои мечи – катаны – в дно небольшого ручья, повернув лезвия против течения… Опавшие листья в ручье подплывали к мечу Мурасамы – и он резал их пополам, а листья, что приближались к клинку Масамунэ, нерассечёнными плыли дальше, огибая меч… И Муросама признал себя побеждённым. Ибо меч – не оружие агрессии, его истинное предназначение – предотвращать и прекращать войны…

КОСКЭ: Я думаю, что понял вас, господин.

ИИДЗИМА: Тогда считай, что это был наш первый урок. Можешь идти.

КОСКЭ: Слушаюсь. (Уходит.)

Воспоминание Иидзимы. Урок фехтования. УЧИТЕЛЬ и МОЛОДОЙ ИИДЗИМА делают последние выпады. Урок закончен. Они выходят в сад.

УЧИТЕЛЬ: Высоко-высоко в горах пылает печь татара…

(Татара – плавильная печь, использует способность раскаленного железа объединяться с углеродом, в результате – получается сталь.)

Несколько дней и ночей в языках пламени рождается сталь тамахаганэ – тело будущего меча. Отобрав несколько лучших осколков и обратившись за благословением к богам Синто, Мастер начинает переплавку. Удар за ударом, он складывает и разбивает сталь. Рождается сплав, в котором более пяти тысяч слоёв. И так рождается душа самурая – меч катана. Чтобы меч был упругим, Мастер вкладывает в него сердцевину из мягкой стали. а твёрдая обволакивает его подобно коре дерева, рождая рисунок незабывамой красоты…

ИИДЗИМА: Душа самурая…

УЧИТЕЛЬ: Но в нём и душа Мастера, который его сделал. Это Мастер будет решать – выжить тебе… или злой равнодушный клинок принесёт беду.

ИИДЗИМА: Как я узнаю свою катану?

УЧИТЕЛЬ: Каждый меч имеет своё имя и свой характер. Выбирая катану – делай это серьёзно: возможно, ты выбираешь свою жизнь или смерть. Не только взвешивай клинок и проверяй его на излом.

ИИДЗИМА: Как же выбирать, учитель?

УЧИТЕЛЬ: Возьмись за рукоять и молча в тишине подержи его. Он сам заговорит с тобой. Если меч откликается – это твой меч. Ты выбираешь друга, с которым в бою и победе у вас равный вклад.

ИИДЗИМА: Я буду помнить ваши слова, учитель.

УЧИТЕЛЬ: Легенды говорят, что из-за хорошего меча убивали, как ради женской любви, но если убив хозяина, ты завладеешь его верным мечом – он станет коварен и лжив, он затаится и будет ждать, когда настанет удобный момент для расплаты… Такова месть меча.

Картина четвёртая

Дом и двор Хагивары Синдзабуро. ХАГИВАРА – один, он тоскует о прекрасной О-Цую.

ХАГИВАРА: Прошёл февраль, и март, и апрель. А Сидзё, как назло не появляется… Как же я увижу О-Цую? А если решиться пойти одному?.. Но меня может увидеть кто-нибудь из слуг Иидзимы…

К дому подходит ТОМОДЗО, он снимает у него пристройку.

ТОМОДЗО: Разрешите, господин Хагивара?

ХАГИВАРА: Кто там? Это ты, Томодзо? Входи.

ТОМОДЗО: Господин Хагивара, я – ваш сосед и волнуюсь за вас. Жена моя тоже беспокоится, сегодня она говорит: «Может, господин Хагивара недоволен, как я готовлю – он совсем перестал есть».

ХАГИВАРА: Нет, Томодзо, твоя жена прекрасно готовит.

ТОМОДЗО: В ваши годы нужно съедать по полтора обеда. Я, например, если не уплету пять или шесть больших чашек риса, то как будто и не ел вовсе! И со двора выходить совсем перестали. Вон в феврале, как вы весело прогулялись с господином Сидзё!..

ХАГИВАРА: (вдруг). Послушай, Томодзо, ты любишь рыбную ловлю?

ТОМОДЗО: Страсть как люблю. Мне это слаще, чем суши есть.

ХАГИВАРА: Поедем ловить рыбу вместе?

ТОМОДЗО: (с удивлением). Да вы же рыбную ловлю терпеть не можете.

ХАГИВАРА: А вдруг захотелось. Сам удивляюсь – с чего бы!

ТОМОДЗО: Ну что ж… А куда мы поедем?

ХАГИВАРА: Говорят, хорошо клюёт на Ёкогаве.

ТОМОДЗО: На Ёкогаве? Помилуйте, да чему там клевать?

ХАГИВАРА: Большие бониты клюют.

ТОМОДЗО: Что за глупости? С каких это пор бониты водятся в реках? Самое большее, там можно поймать или лобана или окуня… А вобщем, если вам хочется – поедем. Только наполню фляги сакэ да соберу закуску. (Уходит.)

ХАГИВАРА: Мне бы только увидеть её! Подплывём поближе, загляну через ограду, может, увижу хоть тень её на стенках бумажных сёдзи…

Река Ёкагава. Сумерки. В лодке спит ХАГИВАРА, напившись сакэ, ТОМОДЗО удит рыбу.

ТОМОДЗО: Господин! Проснитесь! Простудитесь ещё, в мае здесь вечера прохладные! Слышите, господин, проснитесь! Водки я взял слишком много что ли?

ХАГИВАРА: (вдруг открыл глаза). Томодзо, где это мы?

ТОМОДЗО: На Ёкогаве.

ХАГИВАРА: Ёкогава? (Посмотрел на берег.) Что там на берегу – храм Кэннин?

ТОМОДЗО: Где?

ХАГИВАРА: (себе) Да нет, это же дом Иидзимы… Подгреби к берегу. Причаль-ка вон там, мне надо сходить кое-куда.

ТОМОДЗО: Куда это вы пойдёте? Тогда уж давайте и я с вами пойду.

ХАГИВАРА: Ты подождёшь меня здесь.

ТОМОДЗО: А разве Томодзо – не для того, чтобы быть возле вас?

ХАГИВАРА: Вот дурень. Неужели не понимаешь? В любви провожатый – только помеха!

ТОМОДЗО: В любви? Да вы никак шутите? Ну, это уже хорошо. (Причаливает к берегу.)

Дом и двор О-Цую. ХАГИВАРА подходит к калитке, проходит через сад, подходит к комнате О-ЦУЮ и заглядывает в неё. О-Цую вскрикивает, не веря своим глазам.

О-ЦУЮ: Вы ли это, господин Хагивара?

ХАГИВАРА: Тише… Простите, что не навещал вас. Мне так хотелось прийти, но Сидзё с тех пор ещё не заходил, а явиться к вам одному…

О-ЦУЮ: Как хорошо, что вы пришли!

От счастья совсем не смущаясь, О-Цую берёт Хагивару за руку и увлекает под сетку от комаров.

ХАГИВАРА: (тихо, про себя). Теперь мне всё равно. Будь что будет…

И тут же, под пологом от комаров, они разделили изголовье… После этого О-ЦУЮ принесла шкатулку для благовоний.

О-ЦУЮ: Я хочу сделать тебе подарок на память. Эту шкатулку я получила в наследство от матери. На ней инкрустации из слоновой кости и золота. Смотри, это бабочки на осеннем лугу…

О-Цую отдаёт Хагиваре крышку, а себе оставляет ящик. Вдруг фусума раздвигаются, и в комнату входит ИИДЗИМА. При виде его любовники от страха не могут двинуться с места.

ИИДЗИМА: (подняв ручной фонарик, гневно). Цую, ко мне! А вы кто такой?

ХАГИВАРА: Я недостойный ронин, и зовут меня Хагивара Синдзабуро. Поистине я совершил ужасный поступок.

ИИДЗИМА: Что же, Цую, ты жаловалась, что Куни обижает тебя, что отец твой ворчит, ты захотела жить отдельно. И для чего?! Дочь хатамото затащила к себе мужчину! Иидзима не уследил за чистотой домашнего очага! Дрянь, ты опозорила нас перед предками. Я зарублю тебя собственной рукой!

ХАГИВАРА: Подождите! Выслушайте меня! Дважды справедлив ваш гнев, но виноват только я! Сохраните ей жизнь, убейте меня!

О-ЦУЮ: Нет! Это я во всём виновата! Убей меня, только прости его!

Наперебой оспаривая друг у друга право смерти, они на коленях ползут к Иидзиме. ИИДЗИМА обнажает меч.

ИИДЗИМА: (отрывисто). За блуд отвечают оба. Первой умрёт О-Цую. Молись.

ИИДЗИМА наносит страшный косой удар, и голова в причёске симада со стуком падает к его ногам. ХАГИВАРА, вскрикнув от ужаса, падает ничком. В тот же миг меч Иидзимы с хрустом разрубает его лицо от виска до подбородка. Он стонет и переваливается на спину…

ТОМОДЗО: (тормошит спящего Хагивару) Господин! Что это вы так страшно воете? Перепугали меня до смерти. Не простыньте…

ХАГИВАРА: (открыл глаза и с облегчением вздохнул). Томодзо…

ТОМОДЗО: Что с вами?

ХАГИВАРА: Томодзо, скажи, есть у меня что-нибудь на плечах?

ТОМОДЗО: Есть, конечно. Одеты вы, как полагается. А что, замёрзли?

ХАГИВАРА: Да я не об этом. Голова у меня на плечах? Не отрублена?

ТОМОДЗО: Вы сегодня всё шутки шутите. Ничего у вас не отрублено. Только я вижу, вы сильно вспотели.

ХАГИВАРА: (себе.) Приснилось… А всё же плохое предзнаменование. Поехали домой, Томодзо. И поскорей.

Лодка причаливает к берегу. Хагивара хочет сойти.

ТОМОДЗО: Подождите! (Протягивает какой-то предмет.) Вы тут обронили, господин, возьмите.

ХАГИВАРА: Что это? (Берёт, подносит к глазам). Крышка от шкатулки… с инкрустациями… бабочки на осеннем поле…

Картина пятая

21 июля. Ночь. Дом и двор Иидзимы. Служанка-любовница Иидзимы О-КУНИ выходит во двор в ожидании своего любовника соседа Гэндзиро – племянника Иидзимы – открывает калитку, выставляет возле калитки гэта и возвращается в дом.

(Гэта – деревянные сандалии на высоких подставках.)

КОСКЭ, которому не спится в его комнатушке, что находится у ворот, выходит в сад.

КОСКЭ: Такой жары, как в этом году, кажется, ещё не было. (Замечает открытую калитку.) Странно, я же сам закрывал калитку… О, да тут и гэта стоят…

Слышны голоса из комнаты.

ГОЛОС О-КУНИ: О-Такэ! Слышишь, О-Такэ, поди-ка сюда!

ГОЛОС О-ТАКЭ: Слушаю вас, госпожа О-Куни.

ГОЛОС О-КУНИ: Жарко сегодня, сил нет. Раздвинь-ка на веранде ставни. И на сегодня всё. Можешь идти спать.

ГОЛОС О-ТАКЭ: Хорошо, госпожа.

О-ТАКЭ раздвигает ставни и уходит. КОСКЭ уходит к себе, но он настороже.

Появляется ГЭНДЗИРО, озираясь, проходит босиком по плитам садовой дорожки, забирается на веранду через раздвинутые ставни и пробирается в спальню О-КУНИ. КОСКЭ на цыпочках идёт к дому, упирается руками в каменную ступеньку и заглядывает в комнату, ему слышно всё.

О-КУНИ: Почему ты так долго? Я вся извелась.

ГЭНДЗИРО: У нас из-за жары никто спать не ложился. Еле дождался, пока улеглись. (Целует О-Куни.) О нас правда никто не знает?

О-КУНИ: Не бойся. Сам господин тебе покровительствует.

ГЭНДЗИРО: Да, но всё-таки дядя – человек умный… Я очень боюсь его.

О-КУНИ: Был бы умный – давно заподозрил бы… Сердца у тебя нет! Я за тебя умереть готова, а ты... Послушай, Гэн, дочка господина –

О-Цую – умерла. Он обязательно возьмёт в наследники кого-нибудь со стороны. Я намекнула ему, что подошёл бы сын вашего брата – Гэндзиро, но он сказал, что ты молод, жизненные цели твои ещё не определились…

ГЭНДЗИРО: Конечно, не определились, если я забрался в постель к его любовнице…

О-КУНИ: (решительно). Вот что, Гэндзиро. Тебя могут отдать в наследники куда-нибудь на сторону, и видеться мы не сможем. А если ещё и жена у тебя будет красивая... Так что если ты меня любишь, убей господина!

ГЭНДЗИРО: Убить своего дядю?! Ну, нет, совесть у меня ещё есть.

О-КУНИ: Не до совести нам сейчас.