Текст книги "Сто имен любви"
Автор книги: Сандра Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Сандра Мэй
Сто имен любви
Пролог
Народная мудрость – это вам не кот начхал! Народная мудрость знает, что говорит. Впрочем, и народная мудрость не может иногда удержаться от банальностей, а также уберечься от ошибок. «Всяк сверчок знай свой шесток», «Яблочко от яблоньки недалеко падает», «Ворон ворону глаз не выклюет», «Учиться всегда пригодится» и еще с полдесятка подобных сентенций известны каждому человеку. И практически каждый же человек привык полагаться на верность этих утверждений, хотя жизнь неизменно держит нас в тонусе, подбрасывая самые неожиданные опровержения народных пословиц и поговорок.
У преступников, уклоняющихся от уплаты налогов, вырастают вполне приличные дети, у профессоров – оболтусы и лентяи; хрупкие балерины выходят замуж за не обремененных избытком интеллекта автослесарей; мальчики из хороших семей приводят знакомиться с родителями очередное «прекрасное, но падшее созданье»... Все дело в том, что помимо народной мудрости, житейского опыта и законов логики во Вселенной существует еще одна, крайне непостоянная, иррациональная и почти не поддающаяся измерению величина. Имя ей – Любовь.
Когда и почему она вас настигает – непонятно. Особенно – окружающим. Глядя на то, с какой нежностью и гордостью взирает на небритое и пузатое чудовище в растянутых трениках иная вполне успешная и привлекательная женщина, мы задаемся вопросом: ЧТО в этом человеке могло ее ослепить до такой степени? Видимо, большая и добрая душа, успокаивает нас подсознание, и мы с облегчением оставляем влюбленных наедине, чтобы вернуться к собственному ненаглядному, который, конечно, тоже пузат и небрит... но ему это идет! И вообще: он лучший! И... не ваше дело, короче.
Кстати, точно так же необъяснимо и спонтанно возникает другое сильное чувство – ненависть, но о нем мы говорить не будем, потому как у нас все же любовный роман, а не, скажем, «ненавистный».
Любовь бывает первая, детская, школьная, подростковая, поздняя, последняя, неразделенная, безответная, взаимная, запретная, страстная, отчаянная, тихая, нежная, неравная – собственно, она может быть какой угодно, лишь бы влюбленные были искренни друг с другом. Любовь к родной стране, родному дому, трем апельсинам и любовь-морковь в данном произведении не рассматриваются.
Еще – в духе времени – следует упомянуть, что все персонажи и события нашей истории вымышлены, автор не несет ответственности за случайные совпадения, и главное – ни один Майки Саллинг в процессе написания романа не пострадал!
Так вот, о любви. Собственно, история приключилась следующая...
1
Вообще-то это вполне мог бы быть самый прекрасный день в ее жизни. Ну... не то чтобы совсем уж САМЫЙ прекрасный – с получением степени бакалавра и сдачей кандидатского минимума не сравнить – но неплохой, неплохой...
Лучшая подруга выходит замуж. Ха-ха, так мы и поверили, что это событие хоть одной женщине в мире доставило искреннюю радость! Тем не менее так и есть: лучшая подруга выходит замуж, и это очень хорошо.
Кроме того, она впервые выступает в роли подружки невесты в таком удачном платье: сиреневое, небольшой вырез, вытачки вот тут, тут и тут, а кокетка... Ох, извините. Ну... вдруг вам было бы интересно?
Просто девяносто пять процентов времени ходить в джинсах – это, знаете ли, накладывает свой отпечаток.
Такое платье вполне можно надеть еще раз, по другому торжественному поводу.
Учитывая ее привычки, можно даже предположить, по какому именно поводу: скорее всего, в этом платьице ее и похоронят – как в единственной нарядной вещи за всю жизнь...
Эбби Лаури протянула тонкие пальцы к зеркалу и задумчиво погладила зеркальную Эбби Лаури по холодной щеке. Удивительный все же сегодня день. Во всех отношениях – неповторимый. Потому что отнюдь не каждый день Эбби Лаури получает письма от самого настоящего шантажиста.
О, Боже! Эбби Лаури практически на сто процентов уверена в том, что Тебя нет, по крайней мере, в ближних к нам галактиках. Эбби Лаури про ближние галактики знает почти все. И тем не менее Эбби Лаури за сегодняшнее утро обратилась к Тебе, Господи, раз пятьсот, если не больше: О, Боже, Боже, Боже!!!
Влетевшая в комнату отдыха Моника завертелась перед зеркалом, пытаясь что-то улучшить в той штуке, которую Эбби для себя определила как турнюр, и не обращая никакого внимания на бледный и несчастный вид своей подружки. Эбби тупо смотрела на вихрь белых кружев и боролась с постыдным желанием рассказать Монике все немедленно и тем самым переложить часть непосильного груза на плечи друга...
Победила человеческая порядочность, а также нехорошее подозрение, что за полчаса до бракосочетния счастливая невеста вполне способна отреагировать на страшную весть легкомысленным «Да ну! Вот ужас-то... Не знаешь, куда делся мой букет?».
Вошла Джессика, третья закадычная подружка в их старинном – с пяти лет дружат – коллективе. Из всех троих именно у Джессики был самый невинный вид – широко распахнутые голубые блюдечки-глаза, золотистые кудри Настоящей Блондинки и фигурка, на которую западали даже полицейские при исполнении. При этом именно Джессика занимала в их маленьком коллективе – и по праву – должность женщины-вамп, поклонников сортировала по размеру, доходу и цвету глаз, а рабочих мест за свою недолгую жизнь сменила столько, что совет могла дать абсолютно по любому поводу.
– Ты что-то бледная, Эбигейл.
– А-а... это сиреневый цвет. Он меня... как это... бледнит!
– Слава богу, я думала, ты беременная.
Незапланированная беременность была тем единственным, что немножечко пугало Джессику. Самую малость.
– А вообще платьишко тебе идет.
– Спасибо...
– Пжалста... Хоть ноги твои увижу, в первый раз за двадцать лет!
– Странные у тебя желания, Джесси...
– Нормальные! Я за тебя волнуюсь. Ты моя подруга. Вон, даже Моника выходит замуж, а ты?
– А что я... И что значит – ДАЖЕ Моника?
– А ничего! Симпатичная ты девчонка, но разве об этом кто-нибудь догадывается? Джинсы, футболка, иногда свитер. Ботинки, кроссовки, иногда мокасины. И толпа мужиков, которые смотрят исключительно в телескоп, а не на тебя, потому что в телескопе интереснее!
О потенциальном замужестве Эбигейл Джеральдины Морин Томасины Лаури Джессика всегда волновалась так, что впадала в ярость. Если ей прямо сейчас рассказать о шантажисте...
– Водички попей.
– Спасибо.
– И посиди. Грохнешься посреди церемонии – свекровь не поймет.
– Она же не моя свекровь...
– Это мелко, Эбигейл. Я все понимаю, тебе трудно смотреть на чужое счастье...
– Джессика! Ты глупости говоришь!
– Нет, правда. Тяжело смотреть на все эти телячьи нежности, белые платья, цветочки, белый «кадиллак»... Кроме того, она предала нашу «Аэлиту девочек»!
Эбби грустно улыбнулась.
«Аэлиту девочек», или «Клуб весталок» они втроем придумали тысячу лет назад, когда еще учились в университете Колумбуса, штат Огайо: Моника на искусствоведческом, Джессика на филологическом, а Эбби – на физическом. До третьего курса они отчаянно прогуливали свои лекции и шатались по университетскому парку, сочиняя всякую ерунду, в том числе и устав «Клуба весталок».
– Джессика, это же была просто шутка, разве нет? Мы же не собирались на самом деле...
– Тем не менее замуж вышла пока только Моника. Мы с тобой соблюдаем устав.
Устав... Надо же, тогда им искренне казалось, что жить без этих дурацких мужчин гораздо лучше, легче и интереснее. Вероятно потому, что окружавшие их однокурсники (в случае с Джессикой – ОДИН однокурсник) были какие-то неинтересные.
Джессика пихнула подругу в бок.
– Давай в кабак не поедем? Я не-на-ви-жу все эти пляски с дядюшкой невесты и подношения рюмок с ликером тетушке жениха. Сбежим, переоденемся и посидим одни... Да хоть у меня в баре!
В данный момент своей жизни Джессика работала в баре «У Алессандро», довольно симпатичном заведении в центре их родного города Толидо, штат, опять же, Огайо. Зачем ей это было нужно, никто не знал: родители Джессики работали в Европе и обеспечивали единственную дочь всем, чего ее душа ни пожелает.
Эбби вяло кивнула. Больше всего ей хотелось оказаться не ГДЕ-ТО, а КОГДА – на неделю без малого обратно, за час до того несчастного банкета, после которого и случилось то, из-за чего может теперь рухнуть вся ее не успевшая толком начаться научная карьера...
Сначала были доклады, за ними прения. Потом профессор Мэдисон из университета Торонто предложил пройти в обсерваторию и самим посмотреть на интересные обстоятельства пролета кометы ЭР-874365/78 мимо Луны. Еще потом долго спорили, подходит ли метод спектрального анализа для определения возможных перспектив превращения туманностей в пульсары типа QR-гамма...
Это все было замечательно и совершенно Эбигейл Джеральдине и так далее Лаури понятно, потому что Эбигейл Джеральдина именно этим и занималась аккурат с того самого третьего курса, когда перестала прогуливать лекции, и по сей день. То есть уже... ха, целых одиннадцать лет!
Если бы все закончилось – как чаще всего и бывало – оживленным научным диспутом до утра, Эбби Лаури сейчас была бы румяна, свежа и бодра.
Вероятно, невольным виновником всего случившегося стал профессор Мэдисон из Торонто – все-таки гость, нехорошо без банкета. Так решили устроители, и к двенадцати ночи вся кафедра астрофизики гуляла напропалую.
И опять же, ничего трагического могло бы и не произойти – не просочись на банкет Майки Саллинг, молодой и симпатичный лаборант из лаборатории Эбби. Вообще-то по рангу ему здесь быть не полагалось, но раз просочился – не устраивать же скандал?
Все остальные – профессора и преподаватели с кафедры – были, во-первых, людьми уважаемыми, во-вторых, пожилыми, в-третьих, большая их часть знала Эбби с детства, когда папа, профессор Лаури, мировой авторитет в области изучения малых квазаров типа дельта икс, притаскивал ребенка на заседания ученого совета и маленькая Эбби тихо играла моделями Марса и Юпитера в углу конференц-зала. Майки Саллинг пригласил ее на танец, отчего у Эбби случился своего рода культурный шок, а потом предложил выпить русской водки. Очень скоро, под воздействием выпитого, комета ЭР-874365/78 стала видна Эбби невооруженным глазом и в тройном количестве...
А потом – вспышки, вспышки, как в кино про агента Борна с Мэттом Дэймоном в главной роли. Вот они с Майки Саллингом бредут, пошатываясь, через сквер перед зданием института астрофизики и космологии... Вот лезут через заборчик и падают... Дико хохочут... Вот такси... Вот дом, но не ее, а Майка Саллинга...
Дальше воспоминания получались лучше, но от этого становилось только хуже. Секс Эбби не отрицала и даже уважала – без него прогресса не дождешься, однако конкретно в ту ночь ничего хорошего про него, про секс в смысле, сказать бы не могла. Борьба нанайских мальчиков... Нет, борьба НЕТРЕЗВЫХ нанайских мальчиков.
Короткий и тяжелый сон и позорное утро с бегством из квартиры Майки, головной болью, неодобрительными взорами старушек-соседок во дворе собственного многоквартирного дома и мечтой помыться, съесть ведро аспирина и поспать.
Вот таковы были ее воспоминания о ночи, так сказать, любви, и больше всего Эбби боялась, что романтический юноша Майки Саллинг полезет к ней прилюдно с нежностями, возомнив невесть что, а ей будет неудобно его отшить, мальчик не виноват, что она не может ответить на его любовь в том смысле, что не очень помнит, как там все было...
Мальчик переплюнул даже самые смелые опасения Эбби Лаури. Он явился на работу только через три дня и положил перед Эбби обычный лазерный диск. После чего подмигнул Эбби и ушел.
И она, идиотка, еще и не сразу этот диск посмотрела, потому что ей было не до того, она рассчитывала всякие амплитуды и траектории... Она просто сунула диск в рюкзак – и забыла о нем. Именно поэтому Саллингу пришлось пойти на крайние меры – и вчера, накануне свадьбы Моники, Эбби получила по электронке от него письмо. В нем Майки Саллинг настойчиво рекомендовал просмотреть диск и недвусмысленно намекал, что если Эбби не выполнит некоторых его требований, то он содержание диска выложит в Сеть...
И она посмотрела.
Никогда, никогда больше она не позволит никому пренебрежительно отзываться о тех актерах, которые снимаются в порнофильмах. Потому что они действительно талантливы и вкладывают в свою игру всю душу. В жизни все выглядит совсем не так, мерзко и смешно, унизительно и глупо...
Вчерашний вечер и большую часть ночи Эбби просидела перед компом, тупо глядя на экран и время от времени перечитывая письмо Майки. Все это было бы смешно, когда бы не было так подло. Эбби изо всех сил пыталась рассуждать логично...
Майкл Саллинг, судя по всему, был на редкость трезвомыслящим человеком. Ученая степень ему не светила, хорошая должность на кафедре тоже, так что помочь могло лишь одно средство, испытанное веками: удачная женитьба. В этом смысле Эбби Лаури, вероятно, подходила по всем статьям – сугубо академическая семья, связи во всех буквально университетах мира, собственно научная репутация самой Эбби Лаури...
Нет, это не было предложением руки и сердца, все же на улице двадцать первый век, и заставить девушку выйти замуж силой практически нереально, но!
Майки начал с малого. В письме содержалось требование вступить с ним, Майки, в неформальные и приятные ему, Майки, отношения не позднее следующего уик-энда, иначе уже в понедельник видеозапись кувырканий Эбби Лаури в постели будет выложена на сайтах университета, Астрофизического общества и просто в Сети. Убить это Эбби не убьет, с работы ее не уволят, а стыд, как известно, не дым, глаза не выест.
Зато, если она согласится на неформальные отношения, жизнь ее будет прекрасна и удивительна, не говоря уж о том, что у нее наконец-то появится официальный и постоянный партнер. Жених, если угодно. Парень. Мужик. Короче, поняла, Эбигейл?
Это было дико, глупо, смешно, мерзко, нереально – но Эбби отчетливо понимала: пусть ее действительно никто не уволит и никуда не выгонит, пусть ей не накидают черных шаров на защите, не закроют программу исследований, но сама она больше никогда не сможет посмотреть окружающим ее коллегам в глаза. И потому придется уйти, а еще лучше – эмигрировать, а уж самое прекрасное – сбежать на необитаемый остров и до конца своих дней числиться пропавшей без вести!
Эбби Лаури очнулась и с изумлением посмотрела на Джессику, махавшую перед ней руками.
– Ты чего это?
– Эбигейл, ты ваще! Пошли жениться, говорю! Без свидетелей не начинают! Слушай, там со стороны жениха привалил такой отпадный парнишка! Высокий, красивый... жаль, ты ему по росту не очень.
– Я попросила бы! Вперед!
Эбби Лаури торопливо поправила темные волосы, одернула оборочки и рюшечки, задрала нос повыше – и отправилась на чужую свадьбу.
Свидетель был высок, элегантен, русоволос и ясноглаз, на свидетеле был шикарный английский костюм и вообще – все в свидетеле было прекрасно, кроме одного: он был несомненным и стопроцентным мужчиной, а в данный исторический отрезок жизни Эбби Лаури относилась к существам противоположного пола несколько предвзято.
Свидетеля звали Энтони. Он ослепительно улыбнулся своей, так сказать, партнерше – и немедленно получил в ответ жуткую гримасу и глухое рычание. Он охнул и даже на всякий случай прикрылся букетом.
Потом набежал фотограф, рассовал всей группе брачующихся и сочувствующих цветочки и принялся щелкать затвором. Во время фотосессии двух свидетелей – ее и Энтони – Эбби случайно посмотрела в зеркало и расстроилась окончательно. Дурак фотограф дал длинноногому и худощавому Энтони крошечный букетик из коротких и пухлых белых розочек, а невысокой и довольно плотненькой Эбби – огромный букетище из кроваво-красных гладиолусов с нее саму ростом. Если это не комическая фотография, то уж и непонятно, как она должна выглядеть! К тому же на лице Энтони сохранялось опасливо-испуганное выражение, а у Эбби – воинственно-неприступное. Джессика помирала со смеху за спиной фотографа.
Потом был торжественный выход на крыльцо церкви, суматоха, хлопанье пробок, поголовное чоканье шампанским, слезы тещи и свекрови, братание друзей жениха с подругами невесты и совершенно несвоевременный бросок невесты букетом в толпу визжащих девиц. Естественно, по закону подлости разлохматившиеся цветы смазали Эбби по физиономии и упали на грудь, засыпав лиловый шелк отравно-оранжевой пыльцой с лилий...
Кстати о лилиях. Или некстати... но все равно. Джессика о своем предложении не забыла и уволокла Эбби буквально в последний момент. Кажется, больше всего этому обрадовался несчастный Энтони, за время церемонии бракосочетания запуганный Эбби до полусмерти.
За рулем была Джессика, потому что Джессика была за рулем всегда. Она себя без машины не мыслила. Эбби водить тоже любила, но сегодня у нее на это не было сил, поэтому она просто расползлась на переднем сиденье наподобие квашни с убежавшим тестом и занялась стаскиванием узких туфель с опухших ног.
– Господи, какое счастье! Как ты на них ходишь всю жизнь?..
– Элементарно, Ватсон. Достигается упражнением. И тебе бы не помешало. Ты ростом не вышла.
– Я миниатюрная.
– Ты – микроскопическая, это разные вещи. Эбигейл Джеральдина Морин Томасина, а каким спортом ты занимаешься...
– ... В это время суток? Сидением за компьютером, ты же знаешь.
– Знаю. Я спрашиваю в назидательном смысле. Пошли в бассейн?
– Только не сегодня. Джессика, заедем ко мне, ладно? Я не могу ходить в этом лиловом безобразии.
– Дура ты, Эбигейл. Ладно, заедем. Только никаких футболочек. На джинсы я согласна, но сверху ты наденешь блузку. Нормальную, дамскую. НЕ джинсовую рубаху и НЕ старую сорочку твоего бывшего мужчины!
– Сбрендила? У меня не было никакого бывшего мужчины!
– Был. Барт Хокинс. На втором курсе. Я помню.
– Ну и зачем ему оставлять мне свою сорочку?
Джессика обреченно вздохнула.
– Все, проехали. Я в образном смысле сказала, балда. Ты любишь одежду мужского покроя – вот я и брякнула... Ладно, не важно.
Дома Эбби с наслаждением переоделась в джинсы – и все-таки футболочку, но несомненно дамского покроя: в обтяжку и с кружавчиками по вороту. Джессика мрачно обозрела подругу и кивнула:
– Сойдет. Когда я начну ходить в клуб «Кому за триста», возьму у тебя поносить.
Эбби Лаури ограничилась тем, что показала подруге язык.
2
В баре «У Алессандро» приятно пахло кофе, было мало народу, а среди того, который был, – ни одного Алессандро. Джессика уже три месяца пыталась разгадать эту загадку – никаких намеков на Алессандро не находилось ни среди учредителей, ни среди хозяев, ни среди спонсоров уютного маленького бара в центре Старого города Толидо. Видимо, какая-то романтическая тайна...
Эбби Лаури с наслаждением обгрызала ребрышки вяленой рыбы, иногда припадая к бокалу с холодным пивом. Джессика, сидевшая напротив, подперла голову ладошкой и с сожалением смотрела на подругу.
– Эбигейл Джеральдина!
– Мм?
– Ты ведешь себя, как необузданный плотогон!
Эбби фыркнула.
– Хорошее название для любовного романа. «Необузданный плотогон»... Почему у тебя сложилось такое впечатление, Джесси?
– Потому что ты хлещешь пиво и грызешь вяленую рыбу, расставив локти по всему столу, вместо того чтобы изячно и загадошно прихлебывать из крошечной рюмочки мятный ликер...
– Фу, гадость!
– Согласна, зато романтично.
– А перед кем выпендриваться?
– Джеральдина Томасина! Не выпендриваться – а строить свою жизнь! Личную!
– Джесс, у тебя навязчивая идея. А если я этого просто не хочу? Такая мысль тебе в голову не приходила?
– Нет! Потому что это ненормально. А ты пока еще на городскую сумасшедшую не тянешь. На малахольную – это да, это есть.
– Джессика...
– Что – Джессика? Ты только не обижайся, Томасина Эбигейл. Я к тебе пристаю исключительно из бессильного желания растормошить, развеселить и разбудить в тебе нормальную молодую бабу с нормальными желаниями и потребностями.
– Так-с... Значит, все-таки ненормальная?
– Не в этом дело, Эбигейл Морин. Просто у тебя все в жизни очень... рационально! Правильно. Распланировано до последней секунды. Никаких неожиданностей, ни малейших потрясений...
Эбби уткнулась в останки рыбы, еле сдерживая истерический хохот. О, если бы ты знала, Джесси...
Джессика продолжала с прежним жаром:
– Я все понимаю – это прекрасно, когда человек любит свою профессию. Я в принципе свою тоже люблю, потому что она у меня очень терпимая к различным моим взбрыкам. Хочешь – наукой занимайся, хочешь – в баре работай, городской фольклор собирай. В астрофизике, я так понимаю, немного строже, но ведь нельзя же посвящать работе исключительно всю свою жизнь? Рабочий день заканчивается – ты куда идешь?
– Ну... домой...
– И что там делаешь?
– За компьютером сижу.
– Потом спать ложишься, потом встаешь и идешь на работу. Как ты хочешь, чтобы тебя нашел Мужчина Твоей Мечты?!
– Джесси, а я и не хочу особо...
– А захочешь – будет поздно, Эбби Лаури. Тикают часики, как говорится! Ладно, не хочешь выходить на охоту – не надо. Будем искать в твоем ближайшем окружении. Вот скажи: среди твоих звездочетов есть кто-нибудь моложе шестидесяти?
– Джесс, перестань. Они совершенно нормальные дядьки...
– ... нерепродуктивного возраста. Кто у тебя еще есть в лаборатории? Был же какой-то прелестный юноша... Микки? Рикки? Сколько ему лет? Восемнадцать исполнилось?
Эбби залпом допила пиво. От судьбы не уйдешь, и, если она, судьба, так настойчиво подталкивает Эбби Лаури к разговору по душам, так тому и быть.
Эбби отставила бокал в сторону и посмотрела на Джессику ясным взором своих честных серых глаз.
– Его зовут Майки, Джессика. Майки Саллинг. Пять дней назад мы с ним занимались сексом.
– Bay!!!
– Да, ты права. Действительно – вау. Потому что эти занятия он заснял на камеру, потом принес мне диск и написал по мылу письмо... одним словом, теперь он меня шантажирует.
Джессика издала звук, который издает шарик с гелием, если его развязать и отпустить. Эбби усмехнулась:
– Да, полагаю, это правильное определение. Майки Саллинг обещает выложить это видео на институтский и университетский сайты, а потом и вообще в Сеть, если я не соглашусь время от времени спать с ним и вообще... стать его девушкой.
– Побойся бога, Эбигейл, какая девушка, тебе тридцатник скоро...
– Хорошо, значит, постоянной сексуальной партнершей. Ты довольна?
– Я потрясена. Ты хоть хорошо получилась?!
В этом вся Джессика, устало подумала Эбби, откидываясь на спинку стула. Скажите ей: «Я упала со скалы и чудом не разбилась!» – она спросит с тревогой: «А юбка у тебя не задралась?» Для Джессики вопрос экстерьера всегда стоит на первом месте.
– Джесс, я получилась омерзительно. Вообще все получилось омерзительно. Из Майки любовник – как из джема пуля, из меня секс-бомба – как из козьей задницы валторна, но дело не в этом, а в общем идиотизме ситуации. В понедельник этот маленький паскудник вполне способен разрушить мою жизнь, и мне придется...
Джессика простерла вперед длань и возопила, пугая бармена:
– Не придется! Никогда, никогда в жизни моя ближайшая подруга не пойдет на секс по принуждению – пока я жива!
– Джесс...
– Начнем с главного. Ты случаем сама-то не хочешь повторить?
– Нет! Это было омерзительно, я же говорю.
– Вычеркиваем. Что же нам делать?
– Я должна забрать у него этот диск.
– Это понятно. Вопрос – как? Выкупить не предлагала?
– Можешь не напрягаться. Я перебрала все возможные варианты. Удушение, утопление, переезд машиной и уронение кирпича с крыши туда тоже вошли. На деньги он не согласен, а все остальное чревато для меня тюремным сроком.
– Что остается?
– Выкрасть.
– Это тоже срок. Если поймают.
– Значит, мне нужен профессионал. У тебя СЛУЧАЙНО нет знакомых взломщиков?
Джессика совершенно серьезно наморщила нос и стала вспоминать. Эбби, прикусив язык, смотрела на подругу с некоторым трепетом. Самое интересное, что у общительной Джессики в приятелях вполне мог найтись и взломщик...
Джессика посмотрела на Эбби абсолютно прозрачным взором.
– Слушай, а может, частный детектив сгодится?
– Нет. Мне нужен кто-то криминальный. Из настоящих грабителей. Только вот, сама понимаешь, в моей лаборатории такого не найти.
Кукольное личико Джессики воссияло неземным светом.
– А я знаю!
Заинтригованная Эбби воззрилась на подругу с неподдельным интересом и уважением.
– Ты знаешь настоящего вора-домушника?
– Ха! Естессно! Ну вообще-то я не очень уверена, что он именно домушник, но... криминал я тебе обещаю. Темная личность. Завтракает у нас в баре каждое утро, в десять. Садится во-он за тот столик.
Эбби нерешительно посмотрела в дальний угол бара, словно рассчитывала увидеть неведомого предполагаемого домушника немедленно.
– А он... по каким делам? Если наркотики, то я пас!
– Да нет, не думаю. Скорее всего, он из деловых или из этих... как их... из быков!
– Это что еще такое?
– Ну бригады всякие. Выбивает долги. Наверное.
Эбби с сомнением посмотрела на подругу:
– Что, в наколках и с перебитым носом?
– Прошлый век, девочка моя. Сейчас они все ходят в хороших костюмах и вполне связно разговаривают.
– Тогда откуда тебе знать?..
– Потому что я его несколько раз видела с одним мужиком, а про него все здесь знают, что он из мафии.
– Все – это кто?
– Эбигейл, ну что ты, как коп прямо! Говорю тебе, этот парень подойдет. У него на лбу большими буквами написано, что вломиться в чужой дом для него – семечки.
– Ага, я к нему пристану, а окажется, что он менеджер среднего звена...
– Не волнуйся. Не менеджер. Потом, у меня же женское чутье!
Эбби помахала официанту на предмет восполнения запасов пива. Женское чутье... завтрак в баре «У Алессандро»... Мафия, про которую все знают... Ерунда какая-то получается.
Она вообще не верила во всю эту муру насчет предчувствий. Инстинкты – это суеверие, а истинный ученый доверяет только фактам. Так ее учил папа. И еще целая толпа уважаемых людей.
Но что ей еще остается? Если бы она хоть какое-то представление имела, где искать настоящего бандита...
Если этот парень из тех, что завязывают кочергу на бантик и отжимаются от пола, стоя на указательных пальцах, то этого уже вполне достаточно, Майки Саллинг просто умрет при виде такого громилы на месте. И то хлеб. Главное, чтобы жуткая запись не попалась на глаза никому из знакомых...
На следующее утро в тихий бар вошло Видение. Видение было на полуметровых каблуках, на Видении были микроскопическая юбка и неприличная маечка, глаза скрывались за громадными черными очками, а на голове красовался блондинистый парик с огромным начесом. Губы у Видения были ярко-малиновые, слой штукатурки на лице вполне мог защитить от прямого попадания снаряда...
– Джесс... Джесси! ДЖЕССИКА!!!
Джессика вынырнула из-за кофеварки и недружелюбно уставилась на Видение.
– Доброе утро. Чем могу помочь?
Видение приподняло очки на лоб и прошипело голосом Эбби Лаури:
– Это я, Эбби!
– Ой! Эбби, класс! Я тебя вообще не узнала... Что ж ты врала-то все эти годы?
– В каком смысле?
– «Не понимаю, как можно носить такие непотребные тряпки... Какой жуткий боевой раскрас...» Ты выглядишь, как девушка трудной судьбы, Эбигейл, либо как картинка из «Хастлера», что в наших условиях практически одно и то же.
– Это ты меня подбадриваешь так?
– Ты заметила? Нет, действительно класс! То, что нужно. Мой жизненный опыт подсказывает мне, что на такую девицу наш бандюган западет немедленно и всерьез.
– Джесс, можно подумать, у тебя богатый опыт общения с бандюганами.
– Знаешь одного – знаешь всех.
– Ладно. Что мне делать дальше? Он уже тут? Я за этими чертовыми очками ничего не вижу...
– Нет, еще рано. Он всегда приходит к десяти ровно. Чеши за его столик и сиди там до посинения.
Легко сказать – чеши! Дома Эбби чуть не до рассвета отрабатывала походку от бедра, в результате набила себе синяков на этих самых бедрах и едва не вывихнула ногу, пытаясь элегантно развернуться на проклятых каблуках.
С грехом пополам Эбби Лаури, молодой ученый-астрофизик, добралась до нужного столика и с облегчением уселась на стул. Джессика с каменным лицом принесла ей кофе – и время пошло.
С собой Эбби прихватила журнал с развратной красоткой на обложке и броскими заглавиями типа «Оргазм за три минуты: вымысел или реальность» и «Прогулка по секс-шопу». Внутри журнала лежала распечатка свеженькой статьи профессора Мэдисона про пульсары, вот ее-то Эбби и принялась изучать. Это было привычно, это возвращало ее из мира абсурда на твердую почву реальности...
А потом в дверях появился Он.
Несмотря на свой крайне небогатый опыт общения с истинными самцами, Эбби Лаури сразу и уверенно определила: перед ней Самец с большой буквы «С»! Самый опасный из всех опасных мужчин на свете. Женщины при виде таких должны штабелями падать на любые плоские поверхности и учащенно дышать, а мужчины... мужчины должны чувствовать себя жалкими неудачниками.
Такой убьет – и не чихнет, вы даже не сообразите, что это было... Плечи широченные – должно быть, накачал, таская трупы конкурентов к бетономешалке. А двигается, как... как тигр в джунглях!
Характерно то, что она понятия не имела обо всем том, что лезло ей в голову сейчас, при виде темноволосого смуглого флибустьера, озиравшего полутемный бар с выражением настороженного равнодушия на бесстрастном лице. Горели углями только глаза – и когда они уперлись в Эбби Лаури, она невольно заерзала на стуле. Кто их знает, криминальных авторитетов, может, они стреляют без предупреждения, как шерифы в вестернах?
Температура в помещении стремительно повышалась. Во всяком случае, так казалось Эбби Лаури, по чьей спине струился пот, а колени медленно превращались в бланманже.
Карман легкого льняного пиджака незнакомца был слегка оттопырен, и Эбби немедленно представила, что там лежит револьвер, причем такой примерно, как она видела в цирке – с дулом в полметра и громадным барабаном.
Незнакомец отсканировал увиденное, сделал три или четыре грациозных шага и процедил, оказавшись рядом с окаменевшей Эбби и упорно глядя в стену поверх ее вспотевшей под париком головы:
– У тебя ровно три секунды, птичка моя, чтобы убрать свою хорошенькую задницу из-за моего столика.
Возможно, услышь она другую интонацию, она бы испугалась и растерялась, но беда была в том, что именно таким, презрительным и равнодушным, голосом на третьем курсе отчитал ее молодой и подающий надежды профессор Бейкер – это когда она с хронического недосыпа предположила, что доказала теорему Максвелла. Впоследствии, когда Эбби Лаури стала уже вполне нормальным специалистом в своей области, многие преподаватели-мужчины пытались говорить с ней ВОТ ТАКИМ ГОЛОСОМ, и у нее выработался своего рода иммунитет.
