Текст книги "Здравствуй, счастье"

Автор книги: Сандра Мартон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

И с тихим рыданием поражения она подняла руки и позволила им крепко обнять его шею. Она прижалась к нему, желая глубже ощутить, как он вжимается в ее груди, в ее живот, желая чувствовать шелк его темных волос в своей ласкающей руке, чувствовать жар его губ на своих губах.

Он оторвал ее от себя так внезапно, что она чуть не упала. Расширенными глазами она смотрела в его глаза и видела, как из цвета морской волны они становятся ледяными.

– Видишь? – сказал он. – Это могло бы быть великолепно. – Вновь по его лицу пробежала кривая ухмылка. – Но я не уверен, что захочу довольствоваться объедками от другого мужчины.

Оливия не колебалась. Ее рука взметнулась и с силой ударила его по щеке. Удар плоти по плоти был подобен удару молнии и эхом отдался в маленькой комнате. На лице Эдварда появилось зловещее выражение, но Оливию это уже не волновало.

– ВЫ негодяй, – произнесла она гневным шепотом. – Вы не смеете приходить в мой дом и обращаться со мной подобным образом! Кто, в конце концов, вы такой?

Он улыбнулся лениво, словно она задала наконец единственный вопрос, заслуживающий ответа; казалось, ему потребовалась вечность, чтобы дать этот ответ.

– Я думал, ты знаешь, – сказал он спокойно. – Я пасынок Чарлза Райта.

Она глядела на него, не веря своим ушам.

– Не может быть. Вы же родственник его…

– Я его пасынок, мисс Харрис. И я здесь нахожусь с целью проследить, чтобы вам не досталось ни цента из того, что по праву принадлежит моей матери.

– Вашей… вашей матери? Но Чарлз с ней разводится.

Он засмеялся.

– Он вам тоже это говорил? Черт возьми, похоже, это любимая сказочка, которую он рассказывал в постели. – Улыбка улетучилась с его лица. – Слушай же, и слушай внимательно, детка. Я намерен сказать это только один раз перед тем, как поручу вести все разговоры своим юристам. – Он обвел рукой вокруг, как бы захватывая все, – эту квартиру, этажи под ней и, Оливия знала, самое ее существование. – Тебе не достанется ничего из этого. Ни это место, ни апартаменты, снятые на твое имя на Саттон-Плейс…

– Какие апартаменты?

– Вы лишитесь всего этого, мисс Харрис. Мои адвокаты и я проследим за этим. Так что можете почистить ваши туфли и отправляться на прогулку. Оглядитесь как следует, может, вам улыбнется удача и вы найдете другого лизуна на место доброго старины Чарли.

Оливия прижала руки к груди:

– Убирайтесь, – прошептала она. – Убирайтесь, вы… вы…

Его зубы обнажились в злорадной улыбке.

– , Леди наконец-то утратила дар речи. Он повернулся и взялся за ручку двери.

– Не переживай, дорогая. Во всяком случае, беседа – это не лучшее, что ты умеешь делать.

Она сделала шаг к нему.

– Убирайтесь из моего дома!

– Наслаждайтесь им, пока можно. – Арчер откровенно глумился над ней. – Он не слишком долго останется вашим.

Дверь распахнулась и с грохотом захлопнулась за ним.

Глава 3

Оливия сидела за письменным столом, ее темно-русую голову освещала настольная лампа на гибком штативе. Была пятница, почти восемь вечера, и в ателье было тихо, лишь шуршание бумаги нарушало тишину, когда она перелистывала документы, которые достала из специального ящика, лежавшего сейчас на полу рядом со столом.

Она читала медленно, очень внимательно, напряженно вглядываясь в каждое слово, пока буквы не начали плясать перед ее глазами. Тогда она откинулась на спинку стула, приложила руки к вискам и глубоко вздохнула.

Бумаги» – подтверждали то, что она и так хорошо знала. Угрозы Эдварда Арчера были всего лишь угрозами, ничем больше. «Мечта Оливии» была ее полной собственностью, до последнего метра ткани. До тех пор, пока она регулярно выплачивает суммы по ссуде и закладной, ей нечего бояться кого бы то ни было.

Почему она позволила ему так ее запугать? Она была не из тех женщин, которых можно загнать в угол – нельзя загнать в угол того, кто преуспевает в своем деле. Что касается остального…

Оливия встала. Ей не хотелось думать об остальном, о том, что она позволила себе ответить на его поцелуй, повести себя как безнравственная женщина, в чем, собственно, он ее и обвинял. Единственное, на что ей оставалось надеяться, так это на то, что он, несмотря на свое невероятное высокомерие, все же понял, что она так поступила в замешательстве, что минутная слабость, которую она проявила, оказавшись в его объятиях, вызвана отнюдь не чувством к нему.

Но это неважно. Оливия никогда больше с ним не встретится. Он ей угрожал – это главное. Теперь он во всяком случае знает, что все его угрозы безосновательны. Деньги, которые Чарлз ссудил ей, были ее, и до тех пор, пока она производит выплаты по этому соглашению, никто, даже Арчер, не может ей помешать.

Что касается гнусных подозрений о ее отношениях с его отчимом, – что ж, для нее это не сюрприз. В этом мире подобные эдварды арчеры всегда готовы верить худшему. Они принадлежат к тому типу людей, имеющих привилегии и деньги, которые считают, что девушки и женщины не их класса – всего лишь игрушки, которые можно купить.

Если когда-нибудь он узнает, что Риа, а не она, была связана с его отчимом, то она испытает глубокое удовлетворение оттого, что утрет нос этому нуворишу.

Оливия еще раз вздохнула, складывая документы обратно в ящик. Что ж, придется подождать. Она не может ничего рассказать о Риа, пока не посоветуется с ней, а Риа сама ни с кем об этом еще не говорила. Единственной весточкой от нее была короткая записка, доставленная с посыльным на следующий день после внезапного визита Эдварда Арчера..

«О, Ливви, это ужасно! – было написано в записке неровным почерком Риа. – Скоро мы обо всем поговорим, но сейчас мне необходимо побыть одной. Знаю, ты поймешь. Храни тебя Бог».

«Ничего не остается, как ждать появления Риа», – думала Оливия, ставя ящик с документами в стенной сейф и закрывая дверцу. Пока этого не произошло, она, сжав зубы, будет продолжать заниматься своим делом и добьется процветания «Мечты Оливии». А Эдвард Арчер, со всеми его угрозами…

– Оливия?

Оливия схватилась за сердце и обернулась. Дольчи стояла в проеме двери – в одной руке ее была сумка, другой она протягивала ей дымящуюся кружку.

– Дольчи! – Она нервно засмеялась. – Ты испугала меня до смерти. Я думала, ты давным-давно ушла.

– Хочешь кофе? Судя по твоему виду, тебе он просто необходим.

– Спасибо. – Оливия взяла кружку, подула на нее и сделала глоток. – Прекрасно. Ты права, это то, что мне сейчас нужно.

Она отпила еще немного, потом поставила кружку на стол.

– Что ты здесь делаешь? Дольчи прошлась по комнате и остановилась у стола.

– Не так просто сказать почему, – сказала она. – Но… В сегодняшнем номере «Чаттербокса» 2 есть кое-что, что тебе следует посмотреть.

– В этой газетенке? – Оливия сделала гримасу. – Что может быть интересного для нас…

– Это… Это о Чарлзе.

– О Чарлзе? Но… – Оливия вся напряглась. Почему Дольчи так смотрит на нее? – Может быть, ты лучше расскажешь мне, о чем эта статья? – сказала она мягко.

– Я ненавижу эти бульварные газетенки, – сказала девушка со сдержанной яростью. – Они такие… такие грязные. Я имею в виду, ну, что тот был вашим партнером, вот и все, он…

– Он был моим кредитором. Чарлз Райт был моим кредитором. Он ссудил мне деньги для открытия этого магазина. – Оливия старалась скрыть малейший намек на панику в голосе. – Ты это знаешь.

Ее помощница выразительно пожала плечами.

– Конечно. Я это и имела в виду. А если он был чем-то еще…

– Черт возьми, Дольчи, что ты говоришь?

– Послушай, кому какое дело, если он… если ты и он… – Лицо Дольчи стало пунцовым. – Я никому ничего не скажу, Оливия, даже если парень из «Чаттербокса» придет что-нибудь выведать. Я только скажу ему, что считаю его мразью, способной печатать такую чепуху о тебе.

Оливия почувствовала, что бледнеет. Она схватилась рукой за спинку стула, чтобы не упасть.

– Обо мне?..

– Ну да, – Дольчи кивнула, совсем расстроившись. – О… о вас с Райтом.

– Какую чепуху? – Оливия облизнула пересохшие губы. – Что он ссудил мне деньги для покупки этого магазина? Это ты имеешь в виду? – Дольчи кивнула и, покопавшись в сумке, вынула оттуда свернутую газету.

– Вот, – пробормотала она, – будет лучше, если ты сама прочтешь это.

Оливия молча взяла газету и взглянула на ней.

Крикливый заголовок бросился ей в глаза и показался приговором.

«Финансист-миллионер выстлал перьями тайное любовное гнездышко», – и ниже более мелким шрифтом шло: «Саттон-Плейс – приют для Чарлза Райта и темноволосой таинственной незнакомки».

Газета дрожала в руках Оливии, пока она смотрела на страницу, внизу которой она увидела нечеткую черно-белую фотографию высокой, стройной женщины, выходившей из спортивной машины и повернутой спиной к камере; ее темные, до плеч волосы рассыпались по плечам. «Вам известна эта великолепная птичка?» – вопрошала подпись.

У Оливии перехватило дыхание. «Да, – подумала она, – я знаю ее. Конечно, я знаю ее».

Это была Риа.

– Тебе не стоит беспокоиться. Оливия недоуменно посмотрела на Дольчи, которая очень внимательно наблюдала за ней.

– Беспокоиться о чем? – спросила девушка, растягивая слова.

Эд Дольчи выставила подбородок.

– Я никому не расскажу, ни единой душе.

– Хорошо, – рассеянно сказала Оливия, продолжая разглядывать фото. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-то узнал. Будет неприятно, если вся эта огласка…

– О, я понимаю. – Дольчи коснулась руки Оливии. – Мистер Райт нипочем бы не хотел, чтобы твое имя смешивали с грязью. Зачем? Он всегда относился к тебе так… так вежливо. Никто не догадается, что вы с ним… что ты и он были…

Оливия в ужасе посмотрела на девушку.

– Но это не я, – живо сказала она. – Это… Это Риа, чуть не проговорилась она. Но Дольчи с Риа никогда не встречались, Риа не была в магазине со дня его открытия. Кроме того, как она может сказать обо всем Дольчи?

Она снова посмотрела на фото. Да, это была Риа. Но если этого не знать, то можно легко подумать, что это она, Оливия, с ее темными, развевающимися волосами, Оливия, выходящая из небольшого черного «мерседеса» Чарлза Райта…

– Это не я, – снова повторила она.

– Конечно, не ты, – проговорила Дольчи с состраданием, но в ее словах и в том, как она их произнесла, Оливия определенно уловила мысль:

«Мы обе знаем, что это ты, Оливия, но если ты не хочешь этого признать, то я тебя понимаю».

– Я вовсе не осуждаю тебя и никто не осудит, если у него есть хоть капля здравого смысла. Если бы это была ты, то они бы написали об этом. – Дольчи провела языком по губам. – Но это, конечно, не так.

Оливия взглянула на нее.

– Уже поздно, – сказала она мягко, – Почему ты не идешь домой? Очень мило с твоей стороны, что ты задержалась на работе.

– Послушай, если тебе надо поговорить… Если тебе нужна поддержка… Сегодня вечером я могу еще задержаться, или же мы можем пойти куда-нибудь перекусить…

– Нет, – быстро ответила Оливия, – нет, все хорошо. Ты иди. Со мной все в порядке.

– Ты уверена? Оливия кивнула.

– Уверена, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Я сейчас поднимусь наверх, надену халат и приготовлю себе омлет, потом приму горячий душ и заберусь в постель с хорошей книгой.

Это был неплохой рецепт. Но последовать ему она была не в силах. Вместо этого она неподвижно стояла в середине комнаты, прислушиваясь к стуку каблуков Дольчи по ступеням лестницы, затем к глухому удару захлопнувшейся двери, и тогда только подошла к письменному столу и опустилась на стул.

О, Господи! Что же это! Сначала Эдвард Арчер, теперь Дольчи. Как она могла подумать? Неважно. Оливия сможет это пережить, по крайней мере до тех пор, пока не появится Риа, и тогда она сможет рассказать Дольчи правду.

Оливия разложила газету на столе. Ее лишила покоя и эта статья, полная двусмысленных намеков, и фото. Газетенки вроде «Чаттербокса» гордятся своей чертовской настырностью, с которой они отыскивают историйки – чем грязнее, тем лучше. Что, если репортер газеты появится у ее двери?

Что, если?..

Резкий звук звонка нарушил ее сосредоточенность. Оливия встрепенулась, ее сердце заколотилось. Репортер? Нет, не может быть. Никто не смог бы, даже связав одно с другим, узнать ее имя. Во всяком случае, так быстро.

«Дольчи», – подумала Оливия, спускаясь по лестнице; с нее станет вернуться, несмотря на все уверения Оливии, что с ней все в порядке. Ну, что ж, она предложит девушке войти и выпить чашку чая или бокал вина, а затем отошлет ее. И Оливия отперла дверь.

– Заходи, дорогая, – сказала она, открывая дверь. – Ты такая милая и очень настойчивая…

Слова застряли у нее в горле. В слабом свете уличных фонарей стояла не Дольчи. Это был Эдвард Арчер.

Обеими руками она уперлась в дверь и попыталась ее захлопнуть. Но он был проворнее и сильнее и протиснул плечо в дверной проем.

– Откройте дверь, мисс Харрис.

– Убирайтесь отсюда! – Оливия, сжав зубы, уперлась бедром в стену. Ее ноги заскользили по полу, когда она всей тяжестью тела навалилась на дверь.

– Вы – слышите – меня? – задыхаясь, проговорила она. – Уходите, не то я, я…

– Что вы? Вызовете полицию? – Он издал звук, похожий на смешок. – Мы оба знаем, что вы не сделаете этого. – Он еще нажал на дверь, и Оливия почувствовала, как та подалась.

– Откройте дверь, а то я ее выломаю. «Он способен на это», – подумала она с озлоблением. Он был сильным и действовал решительно.

Он был из тех мужчин, которые ни перед чем не останавливаются на своем пути.

Как только она отступила, он проник в темноту магазина. Дверь захлопнулась за ним. Оливия попыталась пройти мимо него, чтобы включить свет, но он схватил ее за запястье.

– Кого вы поджидаете? – спросил он холодным, приглушенным голосом. Сердце Оливии сжалось.

– Отойдите.

– Мужчину, – сказал он решительно, отвечая на свой вопрос.

Он еще сильнее сжал ее руку и приблизился к ней вплотную. Она почувствовала запах ночного воздуха, смешанный с особенным запахом мужчины.

– Еще один любовник, Оливия. Мне кажется, прошло достаточно времени, чтобы свыкнуться с трагической утратой.

Чего он пытается добиться? Запугать ее? Не хочет ли он заставить ее выйти из себя, чтобы она попыталась вырваться из его рук, а он при этом еще раз смог бы доказать то, что они оба, в общем-то, хорошо понимали: он без особого усилия может взять верх над ней.

Ну, что ж, пусть она будет проклята, если позволит ему получить такое удовольствие.

– Я сказала, отпустите меня. – Ее голос звучал уверенно, хотя сердце бешено колотилось. Казалось, в молчании прошла вечность, но наконец его хватка ослабла и он отпустил ее. Все еще прерывисто дыша, она включила свет и посмотрела в его холодное, неподвижное лицо.

– Хорошо, – сказала она, – так что же вам нужно?

Его губы раздвинулись в подобие улыбки, обнажая зубы.

– Что за манеры, дорогая! Разве мне не предложат выпить или по крайней мере сесть? У меня был трудный день.

Он стоял очень близко от нее, и ей не нравилось, что приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть его лицо. Не нравилось ей и то, как они стояли: она – спиной к стене, он – с ухмылочкой на лице, которая говорила, что…

Она прошла на середину комнаты для посетителей, где обычно сидели клиенты и обсуждали выбор ткани и отделок, миновала пару красивых кресел с высокими спинками, стоящих возле круглого стола со стеклянной крышкой, и направилась к изящным, низким, покрытым замшей креслам, расположенным друг против друга по обе стороны низкого столика с крышкой из черного мрамора. Этот уголок она специально устроила для клиентов-женщин. Но Эдварду Арчеру здесь будет неудобно. Кресла были слишком мягкие и низкие, он утонет в подушках сиденья, и у него не останется другого выбора, как задрать колени до подбородка или согнуть ноги под неимоверным углом и засунуть их под столик. Как бы там ни было, ему будет ужасно неудобно. А ей только того и надо. До сих пор, каждый раз, как они сталкивались, он был в выигрышном положении, потому что играл свою игру, по своим правилам, хотя в этой игре, она знала, не будет победителей до тех пор, пока она не поговорит с Риа. Но сейчас преимущество на ее стороне. Она будет спокойной, выдержанной. Она воспользуется всем, чтобы поставить его в дурацкое положение. Например, этими креслами, столь удобными для женщин, но никак не для мужчин. Эта мысль доставила ей удовольствие, и она улыбнулась почти вежливо, когда обернулась к нему.

– Я так понимаю, мистер Арчер, что вы здесь не для того, чтобы заказать нам отделку вашей квартиры?

Его зубы сверкнули в широкой улыбке.

– Нет, отнюдь.

Оливия опустилась в одно из кресел, закинула ногу за ногу и положила руки на колени.

– Тогда зачем вы сюда явились?

На кресло, в которое она намеревалась его усадить, он даже не взглянул. Просто подошел к нему со стороны спинки, положил на нее руки и наклонился в сторону Оливии. Эта поза была случайна, но он чувствовал себя свободно. И при этом широкая линия плеч стала еще явственнее. Испытывая раздражение, она поняла, что вынуждена опять откинуться назад, чтобы смотреть на него, то есть снова принять то положение, которого она хотела избежать, стоя у двери.

– Я ожидал увидеть ваши пальчики в чернилах.

Оливия нахмурила брови.

– Что?

Легкая улыбка пробежала по его губам.

– Только не говорите мне, что никто не просил вас оставить свой след на страницах сегодняшнего номера «Чаттербокса», дорогая. Я было подумал, что у вас от непрерывного писания к вечеру пальцы свело.

Значит, он видел эту чертову статью. Ее пульс участился, но ответ прозвучал холодно, – на этот раз ее не запугаешь.

– Неужели вы действительно вообразили, что я способна на что-либо подобное? Он рассмеялся.

– Действительно, не могу вообразить. Как начну думать об этом, то никак не могу представить, что вы можете подписывать свое имя на чем-либо, кроме чеков.

– Именно это вы пришли сюда обсуждать? Мой почерк?

Он выпрямился и медленно прошелся вдоль стенда, занимающего всю длину одной из стен комнаты.

– Ваши проекты? – спросил он, рассматривая рисунки и фото комнатного дизайна, развешанные на стенде.

– Мистер Арчер…

– Прекрасно. – Он легко провел рукой по двум-трем рисункам. – Действительно прекрасно. – Он повернулся к ней. – У вас настоящий талант. – Ухмыльнулся. – В дополнение к вашему другому, я думаю, яркому таланту.

Оливия вскочила на ноги.

– Я задала вам вопрос, мистер Арчер. Зачем вы сюда пришли?

– Эдвард. – Он улыбнулся, подходя к ней. – Не думаете ли вы, что нам давно следует называть друг друга по имени? Черт возьми, ведь мы почти родственники.

– Мы не имеем друг к другу никакого отношения, – сказала она холодно.

– Неужели? – Он остановился прямо перед ней, ухмыльнулся. – Вероятно, в наш век, когда понятие «семейный круг» так расширилось, должен существовать термин для обозначения отношений между человеком и любовницей его отчима.

При этих словах все ее намерения оставаться спокойной и собранной улетучились.

– Убирайтесь из моего дома, – тихо, но внушительно потребовала она. – Вы слышите? Убирайтесь из моего…

– Но это не ваш дом.

– Значит, из моего магазина. Бросьте эти игры, мистер Арчер. Вы знаете, что я имею в виду.

– Выходит, вы так все воспринимаете, Оливия? Игра? – Он быстро подошел к ней и схватил за руку. – Да, – сказал он медленно, – вы это понимаете именно так. Таким образом вы пробили себе дорогу, играя в игры с мужчинами.

– А к какой разновидности относите вы свою игру? – спросила она, нарочно устремив взгляд на то место, где его пальцы сжали ее руку. – Вы получаете удовольствие от грубого отношения к женщинам?

– Я с вами не груб, Оливия, просто должен быть уверен, что вы внимательно слушаете то, что я хочу вам сказать.

– Только вы виноваты в том, что в газете появилась эта мерзкая статейка, не так ли? – спросила она, выставив подбородок. – Именно вы…

– Не смешите меня, – огрызнулся он. – Уж чего я меньше всего хочу, так это смешивать имя Райта с грязью.

– О, конечно. – В голосе Оливии послышались саркастические нотки. – Я почти забыла. Сыновняя преданность.

– Вы – дура! Моя мать носит имя этого человека или вы забыли об этой маленькой обузе старины Чарлза?

Его рука еще сильнее сжала запястье Оливии, так, что у нее даже перехватило дыхание.

– Я же рассказывала, – проговорила она сквозь зубы, – он говорил, что собирается развестись.

– Да, конечно. – Смех Эдварда прозвучал неприятно. – Иначе вы бы никогда не связались с ним.

Вы не из тех девушек, что спят с женатыми мужчинами.

– Совершенно верно, – согласилась она, почувствовав, что лицо ее горит от гнева, – я не из таких.

Эдвард ухмыльнулся.

– Ах, вы из тех, кто прежде всего думает о вознаграждении, – говоря это, он все ближе притягивал ее к себе. – Трепет тайных свиданий, немного лжи, что придает пикантность каждой встрече.

– Будьте вы прокляты! – она с трудом дышала, стараясь вырваться из его рук.

– Черт возьми, чем-то вам надо за это компенсировать, – как же мне сделать это? В конце концов, мужчина в возрасте Чарлза… Много ли страсти он мог дать вам в постели, Оливия?

– Сукин сын, – выдавила она.

– Как вы сдерживали растущую скуку, интересно узнать? Вы закрывали глаза и представляли рядом с собой более молодого, более сексуального мужчину?

Оливия подняла раскрасневшееся лицо.

– Мы опять возвращаемся к этому? Я же говорила вам, что никогда не могу представить себя с вами.

Он рассмеялся, обняв ее, и привлек к себе. Это была игра, по крайней мере, поначалу. Но затем, когда ее тело оказалось прижатым к нему, Оливия поняла, что совершила ошибку, увещевая его. Она почувствовала, что он все больше возбуждается, его глаза потемнели и он все сильнее прижимается к ней.

– Нет, – умоляла она, но было уже поздно. Эдвард сомкнул руки за ее спиной, его губы коснулись ее губ, и он целовал девушку до тех пор, пока она не почувствовала, что сама загорается этим поцелуем и сдается.

Ее губы раскрылись в ответ на сладостное движение его языка. В глубине ее горла раздался звук, который возбудил его, и он застонал, прижимаясь спиной к стене и прижимая ее все крепче; его поцелуй становился все глубже, сильнее и страстнее, чем ближе она приникала к нему. Одной рукой он нащупал ее грудь, и она застонала, почувствовав, как его пальцы гладят сосок.

Девушка вся дрожала, когда он наконец отпустил ее. Они смотрели друг на друга несколько коротких, как удары сердца, секунд, затем Эдвард глубоко и резко вздохнул.

– Черт вас возьми, – слабым голосом сказал он. Его рука скользнула по ее горлу, потом по лицу, и пальцы легко коснулись ее губ. Эти прикосновения обжигали Оливию.

– Почему я желаю того, что другие мужчины покупают?

– Вероятно, потому, что вы знаете, что никогда не сможете этого получить, – произнесла она каким-то чужим голосом.

На какое-то мгновение его руки опять сжали ее. Но он уже контролировал себя, это было видно по холодному выражению его глаз и по его улыбке.

– Нечего сомневаться в этом, Оливия, – сказал он мягко. – Вы могли только что убедиться, что я способен получить такую возможность.

Когда он отпустил ее, Оливия быстро отошла от него подальше, чтобы пространство комнаты разделило их. Тогда только она позволила себе взглянуть ему в глаза.

– Почему вы пришли сюда сегодня?

Он молчал довольно долго, потом ответил.

– Я разговаривал сегодня с адвокатом Райта. Оливия скрестила руки на груди.

– И вы подумали, что меня это интересует? Он натянуто улыбнулся.

– Мы, обсуждали завещание Чарлза. – Он начал опять мерить комнату шагами, переходя от одного рисунка к другому, но было видно, что он на них даже не смотрит. Полагаю, вы знаете, что в нем содержится, не так ли? Женщины вроде вас никогда не доверяются случаю. Они оговаривают цену взаимоотношений до того, как вступают в них.

Оливия вся подобралась.

– Ближе к делу, пожалуйста.

– Он оставил кое-что паре своих «особых друзей».

В значении подтекста его слов можно было не сомневаться. Оливия внимательно смотрела на стоящего перед ней человека с презрительной улыбкой.

– Я не отношусь к его «особым друзьям», – сказала она холодно. – Это меня не касается.

– Конечно, касается, дорогая. Старик списал вам данную ссуду.

Это известие удивило ее.

– Он… что сделал?.. Рот Эдварда скривился.

– Это был благородный жест, не так ли? Не такой щедрый, как другой его подарок, но… Оливия покачала головой.

– Я не могу… Я не верю этому. Я никогда не представляла…

– Вы еще не устали разыгрывать эту комедию? – Он подошел к ней ближе. – Чарли всегда по-доброму относился к своим любовницам. Она уставилась на него.

– Но я не была его любовницей.

– Не были? – Он язвительно засмеялся. – Кто же был тогда? Ваш двойник?

«Риа, – подумала она в отчаянии, – это была Риа, а не я…»

Его губы презрительно скривились:

– Что случилось, дорогая? Проглотили язык?

– Мы были… Мы были просто друзьями, – сказала она беспомощно. – Даже не так. Знакомыми. Ваш отчим и я…

– Вы получите официальное извещение, конечно. От адвоката Райта. – Он метнул на нее взгляд, и под этим взглядом она почувствовала себя незащищенной и оскверненной. – Я только хотел получить удовольствие, сообщив вам эту новость.

– Мистер Арчер, если вы только меня выслушаете…

– Что вы можете сказать такого, что могло бы заинтересовать меня? – спросил он ледяным тоном.

«Что я была для вашего отчима никем», – подумала Оливия.

– Мистер Арчер… – начала она, но замолчала. Он наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки, недоверие и презрение сквозили в каждой складке его лица, и она поняла, что он никогда не поверит ни единому ее слову. Такие никогда не верят.

А кроме того, разве имеет значение, что он подумал? Арчер живо напомнил Оливии о мире ее детства, проведенного на задворках его мира.

Будь она проклята, если вообще будет что-то ему объяснять.

– Вы правы, – сказала она таким же ледяным тоном. – Мне нечего вам сказать. Абсолютно нечего.

Что-то блеснуло в его глазах, когда он взглянул на нее.

– Нет, – голос Эдварда прозвучал вяло. – Я не думаю…

Она взяла себя в руки:

– До свидания, мистер Арчер.

– В последние несколько месяцев старые вкусы Чарли, должно быть, очень изменились, – сказал он мягко. Девушка отступила, когда он подошел к ней, но он только легко провел рукой по ее щеке. – Вы отличаетесь от женщин, с которыми он обычно имел дело, надо отдать вам должное… Это холодное презрение, этот вид недотроги, даже то, как вы реагируете, когда мужчина целует вас, словно вы ждали всю вашу жизнь его, его одного… – Он глубоко вздохнул. – Если я когда-нибудь буду платить женщинам, то, возможно, прельщусь теми, которых отвергал Райт.

– Во всем мире для вас не найдется достаточно денег, чтобы купить меня, – сказала она, и голос ее дрожал от еле сдерживаемой ярости.

Он рассмеялся. Рассмеялся, черт его возьми! Затем, очень медленно и осторожно, он наклонился, обхватил ее голову руками так, что его пальцы погрузились в волосы, и поцеловал ее.

– Спокойной ночи, Оливия, – ласково сказал он.

Она стояла, замерев, пока он шел через комнату к двери, потом услышала, как дверь открылась, затем захлопнулась. Очень медленно и осторожно, будто сделанная из стекла, Оливия направилась к выходу и дважды повернула ключ в замке, потом поднялась по лестнице в свою квартирку.

Она постояла в темноте, затем сбросила одежду и вошла в душевую, включила очень горячую, насколько можно терпеть, воду и стояла под струей долго-долго, пока, наконец, не почувствовала себя очистившейся не только от обвинений Эдварда Арчера, но и от его прикосновений и от стыда, что не отвергла их.