Текст книги "Прозрение"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Сандра Браун
Прозрение
1
Син Маккол подумала, что изюм и в самом деле выглядит отвратительно.
– Брэндон, прошу тебя.
– Мам, но мне нравится так делать, потом ты сможешь засушить изюм.
Син покачала головой и печально вздохнула. Ее мать, которая в этот момент вошла в кухню, услышала этот вздох.
– Что тут происходит? Чем ты недовольна, Синтия? – Ладония направилась прямиком к кофейнику и налила себе чашку кофе.
– Твой внук вылавливает изюм из каши и раскладывает по краю тарелки.
– Очень изобретательно!
Син взглянула сначала на мать, потом на молочные капли, стекавшие на стол с каждой ягоды.
– Мама, я ругаю его, а ты хвалишь.
– Ты что, встала не с той ноги? Опять? – Между этими двумя вопросами она выдержала паузу. И сделала это намеренно. Таким способом Ладония Паттерсон хотела подчеркнуть: у ее дочери участились приступы плохого настроения.
Син притворилась, что не заметила иронии в словах матери, и принялась вытирать молочные пятна кухонным полотенцем.
– Ешь тост, Брэндон.
– А можно я возьму его в комнату и съем, пока буду смотреть мультфильм?
– Можно.
– Нельзя.
Эти два противоречивых ответа были произнесены одновременно.
– Мама, но ты же знаешь, что я не разрешаю ему…
– Я хочу поговорить с тобой, Синтия. Наедине. – Ладония помогла четырехлетнему Брэндону слезть со стула и протянула ему в салфетке тост. – Только не сори. – Она слегка шлепнула ребенка, подгоняя его к двери, а потом повернулась к дочери, чтобы заговорить с ней, но та опередила ее:
– Мама, ты должна прекратить постоянно вмешиваться. Так я никогда не приучу Брэндона к дисциплине.
– Дело здесь вовсе не в этом. – Ладония – стройная, привлекательная, только что принявшая душ, строго посмотрела на дочь, стоявшую по другую сторону кухонного стола.
Син не хотелось выслушивать неизбежные материнские наставления. Она бросила озабоченный взгляд на часы.
– Мне надо идти, иначе я опоздаю на работу.
– Садись.
– Я не хочу начинать день со спора.
– Садись, – спокойно повторила Ладония. Син опустилась на стул. – Хочешь кофе?
– Нет, спасибо.
– Ты сама не похожа на себя, Синтия, – начала мать, усаживаясь напротив дочери с чашкой свежего кофе. – Ты какая-то озлобленная, раздражительная, придираешься к Брэндону. Если бы я не знала, что могла бы подумать, что ты беременна.
Син вытаращила глаза.
– Как тебе только могло прийти в голову такое.
– Синтия, где твое чувство юмора. И вообще, что с тобой происходит в последнее время?
– Ничего.
– Ладно, тогда я объясню, что с тобой происходит.
– Мама, давай не будем снова заводить этот разговор. Я прекрасно знаю все, что ты скажешь.
– И что же я скажу?
– Я не живу полноценной жизнью. Тим умер два года назад, но моя жизнь на этом не кончилась. Я молода, у меня все впереди. У меня чудесная работа, с которой я хорошо справляюсь, но это еще не все. Мне необходимы интересы и вне службы. Надо выходить из дома, общаться с людьми своего возраста, заводить новых друзей, вступить в клуб родителей-одиночек. – Син печально улыбнулась матери. – Правильно? Вот видишь, я все это знаю наизусть.
– Тогда почему ты ничего не делаешь?
– Потому что этого хочешь ты. А не я.
Ладония положила руки на стол и наклонилась вперед.
– А чего хочешь ты?
– Не знаю. Я хочу…
А чего она хочет? Син попыталась найти объяснение приступам своей хандры. Чего-то ей в жизни явно не хватало. Но если бы она точно знала чего именно, то давно заполнила бы этот пробел. Многие месяцы Син одолевало такое чувство, словно она живет в безвоздушном пространстве.
Брэндон подрос, с ним уже не требовалось постоянно нянчиться. Работа не приносила ей полного удовлетворения. Заботы по дому после смерти отца?! Но мать переехала к ней и взяла на себя большую их часть. Монотонность бытия поглощала молодость и жизненную энергию Син.
– Я хочу, чтобы произошло что-нибудь такое, – вымолвила она наконец, – что встряхнуло бы все вокруг и перевернуло мою жизнь.
– Будь осторожна с такими желаниями, – мягким тоном предупредила ее Ладония.
– Почему?
– Случайная смерть Тима действительно поставила все с ног на голову.
Син вскочила со стула.
– Ты говоришь ужасные вещи. – Она схватила сумочку, портфель, ключи и распахнула заднюю дверь.
– Возможно, это и так, Синтия. Но не надо считать меня бесчувственной. Если ты хочешь в жизни перемен к лучшему, то не следует сидеть сложа руки и полагаться на то, что судьба преподнесет их тебе. Тебе самой надо несколько измениться.
Эти слова матери Син оставила без ответа.
– Поскольку я выезжаю так поздно, то на Норт Сентрал сейчас будет полно машин. Передай Брэндону, что я позвоню ему во время перерыва на ленч. – И, изобразив на лице вполне законное возмущение, Син уехала в больницу.
– Да, Джордж, знаю, я говорил так, но это было вчера. Кто же мог предположить, что эти акции пустят в продажу до того, как…
Уорт Лансинг сделал знак своей секретарше налить ему еще одну чашку кофе. Ее обязанности выходили далеко за рамки чисто служебных. В зависимости от обстоятельств миссис Хардиман была для Уорта и секретаршей, и помощницей, и матерью, и другом, прекрасно проявляя себя во всех этих ипостасях.
– Я понимаю, что это моя работа, Джордж, но ты не потерял…
Пока клиент возмущался, Уорт прижал телефонную трубку к груди.
– Кто-нибудь еще звонил? – спросил он секретаршу, которая поливала цветы в его кабинете, расположенном на двенадцатом этаже.
– Только твой дантист.
– А что ему нужно? Я же виделся с ним на прошлой неделе.
– Он посмотрел рентгеновские снимки. Тебе надо поставить пару пломб.
– Хорошо, хорошо. – Уорт тяжело вздохнул. – А какие еще есть хорошие новости? Ты уверена, что Грета не звонила?
– Абсолютно уверена. – Миссис Хардиман убрала медный кувшин для поливания цветов в шкафчик под баром.
– Если она все-таки позвонит, сразу же соедини меня с ней, – предупредил Уорт, многозначительно подмигнув. – С кем бы я ни разговаривал.
Миссис Хардиман кивнула и удалилась в приемную.
Уорт снова поднес трубку к уху. Клиент все еще проклинал непредсказуемость фондовой биржи.
– Джордж, успокойся. Ты просто избавился от ненужных акций, вот и все. Дай мне подумать, я перезвоню тебе сегодня до закрытия торгов. У меня полно различных идей, уверен, что одна из них тебе подойдет.
Положив трубку, Уорт поднялся из красного кожаного кресла и взглянул на экран телевизора, постоянно настроенного на канал биржевых новостей. Потом взял мяч для мини-баскетбола, бросил его в корзину, прикрепленную к двери кабинета, – и промахнулся.
Ничего удивительного, ведь он давно не тренировался. Это была сумасшедшая неделя, Уорт даже ни разу не выбрался в спортзал, хотя обычно посещал его ежедневно. Но сегодня пообещал себе, что перед встречей с Гретой хорошенько разомнется. Ему необходимо было в предстоящий уик-энд находиться в отличной форме.
Информация, высвечивавшаяся в нижней трети экрана, с каждой секундой становилась все более удручающей. Обдумывая, какой бы совет дать Джорджу, Уорт, не прицеливаясь, швырял в мишень дротики. Он прервался, когда миссис Хардиман вызвала его по интеркому.
– Грета? – с надеждой спросил он.
– Нет, звонок об отмене встречи во время ленча.
– Проклятие. Эта старуха буквально набита деньгами, – пробормотал Уорт.
– Я перенесла вашу встречу на следующую среду. Правильно?
– Конечно, но я рассчитывал за счет ее толстого кошелька покрыть неудачи этой недели.
– Может, заказать что-нибудь на ленч в буфете?
– Ростбиф с пшеничной лепешкой. И побольше немецкой горчицы.
Уорт сделал несколько телефонных звонков, несколько раз бросил мяч в корзину, швырнул пару дротиков, проконсультировал клиентов, потерявших сегодня деньги, и поздравил тех, кому их удалось заработать. Торги закончились, а он так ничего и не успел посоветовать Джорджу, но пообещал ему, что в понедельник с утра первым делом займется его проблемами.
Когда вновь зазвонил телефон, Уорт поспешно схватил трубку.
– Да?
– Ростбиф у них уже закончился, – сообщила миссис Хардиман.
– Ну и черт с ним. Обойдусь и без ленча. – Швырнув трубку на рычаг, Уорт спросил, обращаясь к черным лакированным стенам: «Этот день когда-нибудь закончится?»
– Привет. Ты где прячешься?
Настроение Син совсем ухудшилось, когда Джош Мастерс вошел вместе с ней в лифт. Последние пару недель она избегала его. Многие женщины, независимо от их семейного положения, посчитали бы Син сумасшедшей за то, что она не принимает ухаживания этого симпатичного, обаятельного доктора – одного из наиболее преуспевающих акушеров-гинекологов Далласа. За прошедший год он принял родов больше, чем любой другой врач в городе.
А главное – доктор Мастерс был холост и богат.
– Привет, Джош. – Син улыбнулась ему, но как бы невзначай отступила на шаг назад, потому что доктор Мастерс стоял так близко, словно в лифте было полно народа. Хотя в кабине они находились вдвоем.
– Ты специально избегаешь меня? – спросил он, сразу переходя к делу.
– Я была ужасно занята.
– Так занята, что не могла позвонить?
– Я же сказала: была ужасно занята, – повторила Син с легким оттенком раздражения. Она не стала бы так разговаривать с любым другим человеком, испытывавшим к ней симпатию. Но здесь был совсем иной случай. Доктора Мастерса занимала лишь его собственная персона.
Его не так-то просто было обидеть. Как ни в чем не бывало он спросил:
– Может, поужинаем вместе?
Син попыталась сменить предмет разговора.
– Послушай, Джош, ты осматривал мою пациентку, Дарлин Доусон?
– Да, вчера.
– Спасибо, что принял ее, хотя ей и нечем заплатить. Я должна была направить девушку в бесплатную муниципальную клинику, но испугалась из-за ее возможных сложностей с беременностью.
– Судя по карте, она уже сделала два аборта.
– Это так. – Син печально покачала головой, жалея незамужнюю семнадцатилетнюю девушку, которую консультировала. – Но она хочет оставить этого ребенка, а потом отдать на усыновление.
– А ты хочешь, чтобы за ней был наилучший уход. – Доктор наклонился вперед, загоняя Син в угол кабины. – Но я прекрасно умею не только помогать вынашивать, но и рожать здоровых детей.
Джош Мастерс явно не страдал излишней скромностью.
– О, мы уже приехали. – Как только дверь начала раскрываться, Син проскользнула мимо него и вышла из кабины лифта.
– Подожди секунду. – Он выскочил вслед за ней, схватил Син за руку и отвел в сторону, чтобы не мешать посетителям, проходившим по первому этажу гинекологической больницы. Син пришла работать сюда после того, как овдовела. До этого ее диплом психолога оставался невостребованным. Сразу после окончания колледжа она вышла замуж, вскоре родился и Брэндон. После смерти Тима все ее уговорили пойти поработать в больницу. Син, понимая, что не имеет практики, согласилась на свою должность с условием испытательного срока.
Персонал больницы и социальные служащие, направлявшие к ней пациенток на консультации, были вполне довольны Син. И только она одна считала, что плохо справляется со своими обязанностями. Нередко беседы с пациентками оставляли у нее чувство разочарования.
– Ты не ответила на мой вопрос, – напомнил Джош.
– Какой вопрос?
– Как насчет ужина сегодня? – Он наградил ее ослепительной улыбкой, над которой хорошо потрудились косметолог и дантист.
– Сегодня? Ох, сегодня я не могу, Джош. Утром я торопилась, убегая из дома, и совсем не уделила времени Брэндону. Я пообещала заняться с ним вечером.
– А завтра?
– Что у нас завтра? Пятница? Ну, я не знаю, Джош. Надо подумать…
– Да что с тобой происходит? – Он упер руки в бока и с раздражением посмотрел на Син.
– Ты о чем?
– Мы с тобой встретились пару раз. Все было великолепно, а потом ты вдруг начала избегать меня.
Син обидели его слова, она встряхнула головой, убирая с лица распущенные, длиной до плеч волосы.
– Ничего подобного я не делаю.
– Тогда почему бы нам снова не встретиться?
– Я же сказала тебе, что подумаю.
– Для этого у тебя было несколько недель.
– Но я до сих пор не приняла решения, – огрызнулась в ответ Син.
Нежно взяв ее за руку, Джош сменил тактику:
– Син, Син, послушай, мы ведь с тобой взрослые люди, не так ли? И вести себя должны как взрослые. Нам надо встречаться, наслаждаться обществом друг друга…
– И спать вместе?
Джош медленно опустил ресницы.
– На мой взгляд, это звучит неплохо, – произнес он тем ласковым и успокаивающим тоном, который приводил в трепет медсестер и многих его пациенток.
Син вырвала руку.
– Спокойной ночи, Джош.
– Так значит, все дело в этом, да? – спросил он, догоняя Син. – В сексе.
– В каком сексе?
– В нашем случае ни в каком. Ты просто боишься секса.
– Вовсе нет.
– Но ты не желаешь даже говорить об этом.
– Я и так целыми днями говорю о сексе.
Стараясь говорить потише, Джош вышел вместе с Син из здания больницы и направился к стоянке.
– Говорить ты об этом можешь, но сразу замыкаешься, когда это касается лично тебя.
– Я уже пожелала тебе спокойной ночи.
– Успокойся, Син. – Джош снова взял ее за руку, но Син передернуло от этого прикосновения. – Вот видишь? Ты боишься, даже когда мужчина просто берет тебя за руку, – крикнул он вслед Син, спешащей к своей машине. – Если товар не продается, то не надо его рекламировать?
К тому времени, как Син выехала со стоянки, руки у нее перестали дрожать, но она все еще кипела от злости. Эгоизм доктора Мастерса был чудовищным и просто невыносимым. Да как он осмелился говорить ей такое только потому, что она не позволила их нескольким свиданиям за ужином перерасти в любовную связь!
Остановив машину перед светофором на одном из самых оживленных городских перекрестков, Син уткнулась лбом в руки, крепко сжимавшие руль.
А может, Джош и прав. Может, она действительно боится секса. Ее сексуальные чувства не умерли вместе с Тимом, но и ложиться в постель в первым встречным она не собиралась. Так что же делать в наш век СПИДа симпатичной, уважаемой в обществе вдове с ребенком, если объект ее сексуальных вожделений больше недоступен?
Сложный вопрос. Слишком сложный, чтобы попытаться решить его сегодня вечером. Вообще нынешний день плохо начался прямо с завтрака, а дальше пошло и поехало. Сейчас Син больше всего нуждалась в человеке, которому могла бы излить душу и который внимательно выслушал бы ее.
Когда загорелся зеленый свет, она, к неудовольствию других водителей, свернула в другой ряд и, вместо того чтобы ехать прямо, повернула налево.
– До свидания, и наслаждайся долгими выходными, – пожелала миссис Хардиман Уорту, когда он проходил через приемную.
– Это я и намерен сделать. И ты не торчи здесь долго, считай, что уже началась пятница.
– Спасибо. Я так и сделаю.
Лифт, бесшумно опускавший Уорта в подземный гараж, представлял собой образец современного модерна, как, впрочем, и все здание, где размещалась брокерская фирма. Уорт обменялся приветствиями с другими молодыми служащими, которые тоже уходили с работы.
Среди них была и женщина – адвокат с ногами газели и глазами лисы. Уорт уже несколько месяцев приглядывался к ней и решил, что на следующей неделе предпримет решительные действия. Он покажет этой «лисичке», что значит настоящая хитрость.
Уверенный в успехе с длинноногой адвокатшей, Уорт вышел из лифта и, насвистывая, направился к своей спортивной машине. Но улыбка моментально слетела с его лица, когда он увидел на лобовом стекле машины конверт, прижатый щетками.
Еще не вскрыв его и не прочитав записки, Уорт уже знал: содержимое конверта ему не понравится. И оказался прав. Бетонные стены гаража эхом отразили несколько его крепких выражений.
– Прекрасно, – пробормотал Уорт, садясь за руль и поворачивая ключ зажигания. – Это просто великолепно.
Солнце уже почти село, когда он добрался до своего многоэтажного дома на Тэтл Грик. Сдержав данное себе слово, Уорт заехал после работы в спортзал, где на тренажерах и баскетбольной площадке отвлекся от неприятных воспоминаний сегодняшнего дня.
Подкатив к воротам, где машину для парковки у него принял одетый в форму привратник, Уорт заметил у тротуара симпатичную женщину, прислонившуюся к капоту автомобиля.
Когда она увидела Уорта, то улыбнулась и помахала рукой. Махнув в ответ, он взял с пассажирского сиденья спортивную сумку, сунул чаевые привратнику и побежал к газону, к тому месту, где была припаркована ее машина.
– Черт побери, как я рад тебя видеть. – Он притянул женщину к себе и крепко обнял.
Син Маккол опустила голову на плечо Уорта и тоже обняла его.
– И я рада.
2
Они направились к солидному, красиво оформленному входу в дом.
Син улыбнулась швейцару, когда Уорт провел ее мимо него, а затем через сводчатый вестибюль с фонтаном.
– Я уже собиралась уезжать.
– Очень рад, что не уехала. Долго ждала?
– Около часа. Ты заезжал куда-нибудь выпить?
– Нет, после работы я поехал в спортзал.
В лифте они прислонились к противоположным стенкам кабины и смотрели друг на друга, улыбаясь. Син критически оглядела шорты и спортивную майку Уорта.
– В спортзал, говоришь? Надеюсь, ты не носишь такой наряд в офисе фирмы «Лансинг и Маккол». Иначе я была бы вынуждена сделать тебе замечание.
– Если ты приехала с намерением поругать меня, то лучше не надо. Ты просто не представляешь себе, какой у меня сегодня был трудный день.
– И у меня тоже. Я приехала попросить у тебя бокал вина.
– Пожалуй, найду один для тебя. – Радушно улыбаясь, Уорт пропустил Син вперед при выходе из лифта и повел по коридору к своим апартаментам, расположенным на двадцатом этаже.
Уже у двери Син повернулась к нему.
– А ты уверен, что там нет девушки, которая залезла в ванную и с нетерпением ждет твоего прихода?
– Ты считаешь меня таким испорченным? – Открыв дверь, Уорт подтолкнул Син вперед. – Эй, все красивые и голые девушки, убирайтесь отсюда! – закричал он. – Пришла женщина, наставляющая меня на путь истинный.
– Боже упаси. Наставлять тебя на путь истинный – это бесконечная и неблагодарная работа. – Син бросила свою сумочку на столик в прихожей. – Почти такая же неблагодарная, как и та, которой я сейчас занимаюсь.
– Что я слышу? – Уорт приставил ладонь к уху. – Профессиональное разочарование?
– Разочарование, жалость к себе и отчаяние.
Уорт вскинул бровь.
– Я думаю, это потянет на два бокала вина.
– Только небольших. Мне еще ехать домой.
– Я займусь вином, и встретимся на балконе.
Спустя несколько минут Уорт пришел туда. Син стояла, облокотившись на перила, и смотрела на центр города. Он находился от нее в нескольких милях, но казалось: можно протянуть руку и потрогать его.
Лучи заходящего солнца отражались в стеклянных небоскребах, которые стали отличительным признаком Далласа и превратили город в образец архитектуры конца двадцатого столетия. Вечер стоял холодный, ощущалось приближение осени. Небо было кристально чистым, ярко лиловым на востоке и пунцовым на западе.
Чудесный вид, открывавшийся с балкона, – одна из причин, по которой несколько лет назад Син уговорила Уорта купить эту квартиру. А Тим убедил его, что это будет беспроигрышное вложение денег.
Уорт протянул ей бокал с вином. Взяв его, Син сказала:
– Каждый раз, выходя на этот балкон, я думаю о Тиме.
– Почему? – Уорт уселся в плетеное кресло, снял кроссовки и носки и осмотрел волдырь на подошве, который натер во время тренировки.
– Потому что здесь он произносил тост за тебя в тот день, когда ты переехал в эту квартиру. Помнишь? Мы открыли бутылку шампанского…
– Теплого шампанского.
– И выпили за тебя и твое здоровье в новом доме.
– А ты назвала мою квартиру не домом, а дворцом удовольствий, – напомнил Уорт, поднимая бутылку с пивом. – А после шампанского вы с Тимом улизнули, оставив меня одного среди кучи коробок и упаковочной стружки.
Улыбнувшись при этих воспоминаниях, Син опустилась в шезлонг, поставила бокал на маленький столик и откинулась на спинку, заложив руки за голову. Еще до того как Уорт появился на балконе с вином, Син сняла жакет, вытащила блузку из юбки и сбросила туфли.
Давно она уже не чувствовала себя такой расслабленной. Едва улыбнувшись, Син сказала:
– Ты не можешь помнить, что мы оставили тебя одного.
– Шутишь? Я даже помню предлог, под которым вы улизнули.
– И что это за предлог?
– Якобы еще кормишь Брэндона грудью, поэтому вам пора домой.
– Очень уважительная причина.
– Убедительная, – съязвил Уорт, – и не предполагающая возражений. И еще ты упомянула что-то о сцеживании молока. И я страшно напугался, как бы не случилось чего-нибудь.
– Например?
– Откуда я знаю? Я ведь непросвещенный холостяк. А если и думаю о женской груди и сосках, то совсем в другом контексте.
Хихикнув, Син отхлебнула вина.
– А как дела в твоей брокерской фирме?
– Плохо. Последние три недели биржу лихорадит. Боюсь, это отразится и на твоем балансе.
– Я тебе доверяю.
По условиям завещания Тима, Син причитались проценты с чистой прибыли фирмы. Она получала ежемесячные отчеты, а дивиденды зачисляла на срочный вклад на имя Брэндона.
– Сегодня у меня намечался ленч с одной леди, я очень рассчитывал на ее деньги и ценные бумаги, – сообщил Уорт.
– С леди, говоришь?
– Да она старая, Син.
– Лет тридцать пять? – поддела Син.
– Нет, восемьдесят пять. Мы договорились встретиться в чайной Хайленд Парк. Ты же знаешь это место, там все посетители с голубыми волосами и в белых перчатках.
– И мужчины тоже?
– Но как бы там ни было, – продолжил Уорт, неодобрительно нахмурившись, когда услышал эту неудачную шутку, – она позвонила и отменила встречу.
– Жаль.
– Ладно, хватит о моих проблемах. Может, поговорим о твоих? – Уорт уперся локтями в колени и наклонился вперед. – Что случилось?
– У меня кончилось вино.
Пробормотав что-то в раздражении, Уорт взял у Син бокал и ушел в гостиную, где автоматически включился свет. Через стекло Син видела, как он наливает вино. Причем это было не ординарное, а дорогое, марочное вино.
Уорт любил роскошь, так как был окружен ею с детства. Единственный и обожаемый ребенок, он унаследовал после смерти родителей очень приличное состояние. Поэтому фирма «Лансинг и Маккол» была для него лишь средством добиться успеха, а не источником существования.
Его современная, роскошно обставленная квартира содержалась в безупречной чистоте. Однажды Уорт порвал с женщиной только из-за того, что та оставила в пепельнице фантики от любимых конфет. Син показалось это смешным, так как Уорт не курил сам и никому не позволял курить у себя в доме. Какой же был смысл держать пустые пепельницы?
Уорт проявлял чрезмерную разборчивость, когда дело касалось его жилища, одежды и женщин, особенно тех, с которыми он встречался. Слишком высокая. Слишком маленькая. Слишком худая. Слишком полная. Слишком шумная. Слишком тихая. Слишком амбициозная. Слишком ленивая. Слишком хорошенькая. Слишком бесцветная. Слишком приятная. Слишком отвратительная. Тим ругал Уорта за то, что он очень часто меняет партнерш, но ругал любя, как это может делать только лучший друг.
– Ладно, вот тебе вино, – объявил Уорт, возвращаясь на балкон, – а себе я принес еще пива. Теперь нам ничего не мешает поговорить? Почему у тебя такой мрачный вид?
– Я не знаю, Уорт.
– Рассказывай.
– Но я действительно не знаю.
– Может, мой крестник плохо себя ведет?
– У него странная привычка есть, а так…
– Странная привычка есть?
– Он вылавливает изюм и раскладывает его… – Син запустила пальцы в волосы, которым закат придал цвет расплавленной карамели. – Ладно, не будем об этом. С Брэндоном проблем нет. Пожалуй, он единственный, кто меня радует.
– Неприятности с Ладонией? Не могу себе этого представить. Если бы эта женщина согласилась, то я тут же женился бы на ней.
– Уорт Лансинг, ты бессовестный лицемер. Тебя абсолютно не интересуют женщины, чей возраст или коэффициент интеллекта превышают размер бюста.
– Сегодня ты меня обижаешь уже второй раз. Прекрати, иначе я разозлюсь.
– Ну и злись. Я переживу.
– Хорошо, но помни: я тебя предупреждал. Если ты не ладишь с матерью, то даю голову на отсечение – это твоя вина. Потому что Ладония – святая женщина.
– Согласна: в наших стычках виновата главным образом я, – устало вымолвила Син. – Это ведь была моя идея, чтобы она переехала к нам после смерти папы, но я вовсе не сожалею об этом. Брэндон растет дома, а не в детском саду. Обе – вдовы, мы помогаем друг другу переносить одиночество. И мне хочется думать, что я так же поддержала ее после смерти папы, как и она меня после гибели Тима.
– Несомненно.
– Но мама постоянно твердит мне одно и то же.
– Что именно?
– Я должна выходить из дома и жить не только работой.
– Она права.
– Ох, не надо.
Уорт поставил бутылку с пивом на стол и взял Син за руку. Усадив ее в шезлонге прямо, он сам сел позади, широко расставив длинные ноги.
– Подержи вот так. – Уорт собрал сзади ее волосы и поднял их, обнажив шею. – Если кому и требуется массаж шеи, так это тебе.
– Гм-м, спасибо, – пробормотала Син, когда сильные пальцы Уорта начали разминать ее напряженные мышцы.
– А теперь, Син…
– Ох. Когда ты начинаешь фразу со слов «а теперь, Син», это всегда означает: скажешь что-нибудь такое, чего мне не хочется слышать.
– Я говорю тебе, потому что уверен – Тим бы одобрил меня.
– Так и знала, массаж шеи – это просто уловка.
– Молчи и слушай, что тебе говорит твой лучший друг. Ты ведь пришла ко мне за советом, вот и получишь его. – Перед тем как продолжить, Уорт глубоко вздохнул. – Ладония права. Тебе нужны другие интересы, а не только дом и работа. Я знаю, как сильно ты любила Тима. Я его тоже очень любил. Он был отличным другом и деловым партнером, таким, о котором можно только мечтать. Никто и никогда не заменит его.
Минуту Уорт массировал Син плечо, расслабляя мышцы.
– Ты ведь не могла предположить, что Тим однажды погибнет, возвращаясь с работы домой на машине. Это был очень тяжелый удар для тебя. Но разве ты в этом виновата? Однако, Син, дорогая, – прошептал Уорт, упершись подбородком ей в плечо и говоря прямо в ухо, – это случилось два года назад. А тебе еще даже нет тридцати. Ты не должна ставить крест на своей жизни.
– Я понимаю это, Уорт. Мое сердце всегда болит, когда я думаю о том, что было и чего уже никогда не будет. Но я смирилась со смертью Тима. И сейчас меня тревожит и не удовлетворяет собственная жизнь.
– Мне казалось, что тебе нравится твоя работа. Хотя, конечно, ты могла обойтись и без нее. Тим оставил тебе вполне достаточно денег. Но разве не ты сама как-то назвала свои консультации любимым и бескорыстным делом?
– Похоже, от них нет никакой пользы.
– Как ты можешь так говорить? Попавшие в беду женщины приходят к тебе за помощью, и ты оказываешь ее.
– Неужели? Вчера я консультировала пациентку, беременную уже в третий раз. В третий, а ей всего семнадцать! – воскликнула Син. – Она не послушалась ни одного моего совета, которые я давала ей раньше. Ей доступны любые средства предохранения, но она ими не воспользовалась. Такое впечатление, будто я говорю со стеной.
– Ты не можешь винить себя за ее поступки. Ты даешь совет, а уж ее дело воспользоваться им или нет.
– Умом я это понимаю, но все равно руки опускаются. Одна пятнадцатилетняя девочка решила оставить ребенка и отдать его на усыновление, но боится ходить в школу во время беременности, так как возглавляет команду болельщиков. Она предпочитает бросить школу, лишь бы только не потерять популярность. А другая сегодня ревела у меня почти час из страха, что отец выгонит ее из дома, когда узнает о ее беременности. Но ребенка она хочет сохранить. Это только те случаи, которые вот прямо сейчас пришли мне на ум. А вообще я всю ночь могу рассказывать о подобных историях. И чем я могу помочь моим пациенткам? Сижу за своим столом и говорю банальности, убеждаю, что понимаю их проблемы, которые просто не могу понимать, так как, к счастью, у меня никогда не возникало подобных ситуаций. Я чувствую себя просто шарлатанкой.
– Ты чувствуешь себя так потому, что на самом деле не шарлатанка.
Син взглянула на Уорта через плечо.
– Думаешь, в твоих словах есть смысл?
– Разумеется. Если бы ты не принимала близко к сердцу их проблемы, то превратилась бы просто в одну из тех цыганок, которые за двадцать пять центов предсказывают каждому счастливую судьбу. Они успокаивают человека на некоторое время, а потом им на него наплевать.
– Ты правда так считаешь?
– Конечно. – Уорт легонько чмокнул Син в затылок и начал массировать большими пальцами позвоночник. – Возможно, неудовлетворенность работой стала в какой-то степени причиной твоего плохого настроения, но осмелюсь предположить, что дело все-таки не в ней.
– Мы опять начинаем спорить?
– Да.
– Тогда мне пора домой.
– Ни в коем случае. – Уорт схватил Син за плечи и прижал ее спину к своей груди. – А как у тебя с личной жизнью?
– Бьет ключом.
– Рад это слышать.
Син рассмеялась, откинув голову на грудь Уорта. Грудь его была широкой, волосатой, майка лишь частично прикрывала ее.
– Веришь или нет, но у меня действительно есть поклонник.
– В это я запросто могу поверить. И кто же этот счастливчик?
– Я познакомилась с ним в больнице. Он гинеколог.
– Шутишь? Ведь в детстве я мечтал стать именно гинекологом.
Син ткнула его локтем в живот.
– Извращенец.
Охнув от боли, Уорт попросил:
– Расскажи мне о нем.
– Он симпатичный, обаятельный и богатый. Настоящий ловелас.
– Гм, я потрясен. И долго вы встречаетесь?
– Да всего пару раз, но все прошло вполне пристойно.
– Почему?
– Потому что он симпатичный, обаятельный и богатый.
– Что-то я тебя не понимаю.
– Чего на самом деле может хотеть от меня симпатичный, обаятельный и богатый гинеколог?
– Который к тому же привык, что перед ним раздеваются все женщины.
– Ты просто невыносим! – Син вскочила с шезлонга и с воинственным видом повернулась к Уорту.
– Я просто произнес вслух то, о чем ты думаешь. – Всем своим видом Уорт попытался изобразить невинность, хотя уголки губ опустились в озорной усмешке. Его голубые глаза сверкали, как у обманщика, убеждающего поверить ему.
– Ты прав, – неохотно призналась Син. – Именно об этом я думаю. Он ухаживает за мной только потому, что я одна из тех немногочисленных женщин, с которыми он еще не переспал.
– Так в чем же дело, если он тебе нравится. – Уорт устроился в шезлонге, откинувшись на спинку и забросив руки за голову.
– Ты хочешь сказать?..
– Конечно. Это очень просто. Раз-два и готово.
– Я не могу, Уорт. – В голосе Син появились серьезные нотки, она повернулась к перилам и снова посмотрела на небоскребы, светившиеся на фоне темного неба. – Уж больно как-то это расчетливо и прозаично – лечь в постель с малознакомым человеком только ради секса. Тим был единственным мужчиной в моей жизни.
– Я знаю.
Син повернулась к Уорту и вопросительно посмотрела на него.
– А помнишь, – начал он, – когда только появилась угроза СПИДа, ты прочла мне целую лекцию о вреде случайных связей. Сказала, что я должен найти себе хорошую девушку и прекратить все сексуальные похождения. Я тогда возразил тебе: мол, хороших девушек уже не осталось, а ты ответила, что вышла замуж за Тима девственницей. Я, безусловно, уверен: у тебя никого не было после Тима, поэтому просто предположил… – Уорт пожал плечами.
