Текст книги "От ненависти до любви"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Кари скрестила руки на груди.
– Кончай валять дурака. Выпустишь сюжет в эфир или нет?
– Сюжет, основанный на словах какого-то засранца?
– Почему ты считаешь его засранцем? – с вызовом спросила Кари. – Может, он главврач этой больницы? – Увидев, какую физиономию скорчил Пинки, она отступила: – Ну хорошо, я согласна, он стоит не на самой высокой ступени служебной лестницы, но его слова подтвердила Р.Н.
– Кто?
– Она отказалась назвать мне свое имя, но заверила, что работает в госпитале уже много лет.
Пинки выругался сквозь зубы и несколько секунд глядел в стену.
– Ну хорошо, я выпущу твой сюжет. В конце концов, ты в достаточной мере обезопасила нас, напихав в него целую кучу «не исключено» и «возможно». Но ты должна понимать, что после этого полицейских сюда напрыгает, как лягушек в пруд во время весеннего спаривания.
– Ничего нового я им поведать не смогу. Все, что мне было известно, я рассказала в сюжете.
– Им это не понравится. Более того, они в это не поверят.
– А мне-то что! – вздернула подбородок Кари.
– Послушай, девочка, сегодня вечером я собираюсь как следует нарезаться, так что не порть мне настроение своим упрямством, – проговорил Пинки, поднеся свой толстый указательный палец к самому носу Кари.
Улыбнувшись, она поцеловала его в щеку и ответила:
– Я тоже люблю тебя, Пинки.
Бросив последний взгляд на монитор, толстяк издал мучительный стон.
– Я наперед знаю, что огребу из-за этого целую кучу неприятностей, но сюжет так хорош, что класть его на полку просто грешно.
Кари свернулась калачиком в кресле и смотрела свой собственный сюжет, транслировавшийся в шестичасовом выпуске новостей. Изобразительный ряд был, что греха таить, не слишком богат. На пленку ей удалось заснять лишь здание госпиталя, да еще она вставила в свой сюжет кадры из других телерепортажей, которые снимались после каждого исчезновения новорожденных.
Она не могла не рассказать об этом. Ведь целых два вполне надежных источника сообщили ей, что в похищениях были замешаны сотрудники больницы.
Репортаж получился потрясающим. Кари была настолько возбуждена, что есть ей совершенно расхотелось, и тем не менее она приготовила себе омлет. Однако не успела она выложить его на тарелку, как в дверь позвонили. Прежде чем открыть, Кари посмотрела в дверной глазок.
Хантер! Сердце ее ухало, как паровой молот. Она отперла замок и широко распахнула дверь.
Он был зол как черт.
Глава 12
Не говоря ли слова, Хантер прошел мимо нее и вошел в гостиную. Кари закрыла дверь, повернулась и встретилась с ним взглядом. Его глаза за стеклами очков светились яростью, брови сошлись в одну линию. От гнева тело Хантера было напряжено, ладони сжаты в кулаки.
– Ты хоть понимаешь, что натворила?
– Здравствуй, Хантер. Рада видеть тебя, – ответила Кари, одарив гостя улыбкой записной соблазнительницы. Она уже успела снять платье, в котором ходила на работу, и теперь на ней были только старые джинсы и большой, не по размеру джемпер от тренировочного костюма с закатанными по локоть рукавами. Кари была босой, с небрежно забранными в пучок волосами.
Ее спокойствие немного отрезвило Хантера. Он постарался взять себя в руки и умерить свой гнев. Окинув ее холодным взглядом, он увидел, как соблазнительно она выглядит, и его наполнило желание – ненасытное и неудержимое, словно лесной пожар. Протянув руку, Хантер сгреб ворот ее джемпера и притянул к себе. Второй рукой он взял ее затылок, и лицо Кари оказалось в нескольких сантиметрах от его лица.
– Я так хочу тебя, что просто схожу с ума.
Его губы были сухими и жадными.
Кари даже не пыталась сопротивляться. Меньше всего ее волновало то, что Хантер был вне себя от злости. Что бы ни привело его сюда, она обрадовалась ему. Ее голова откинулась назад, а рот мягко открылся навстречу его губам.
Воодушевленный податливостью Кари, он отпустил ворот и стал поднимать джемпер до тех пор, пока обнаженные груди женщины не прижались к его рубашке. Шепча ее имя, он накрыл их ладонями, и соски ее тут же затвердели.
– Как хорошо… – выдохнул он.
– Да, Хантер, да…
Внезапно он отпустил ее, отступил на шаг и отвернулся.
Кари, будто онемев, смотрела на него. Она с такой готовностью пошла ему навстречу и теперь чувствовала себя униженной. Одернув джемпер, она поднесла дрожащую руку к губам. Из глаз ее потекли слезы.
Должно быть, Хантер услышал тихие всхлипывания за своей спиной, поскольку резко повернулся к ней. И тут напряженное выражение на его лице смягчилось.
– Не надо, милая. Я не могу вот так просто целовать тебя… – Неожиданно для самого себя он провел кончиком указательного пальца по ее губам, и тут же рука его безвольно упала вдоль тела. – Не могу, потому что хочу заняться с тобой любовью. – Голос его перешел в шепот: – Но и этого я сейчас не имею права себе позволить.
Хантер снял очки и потер глаза. Затем снова нацепил их на нос и устало посмотрел на женщину.
– Кари, ты хотя бы приблизительно представляешь, что ты наделала этим своим репортажем о госпитале?
Она открыла рот, но так и не произнесла ни слова. Ей и в голову не могло прийти, что ее сюжет может до такой степени вывести его из себя. Она была не готова отвечать на какие бы то ни было вопросы.
– Я уверена в том, – выдавила она наконец, – что мне удалось наконец-то открыть для всеобщего обозрения банку с кишащими в ней червями.
Он горько усмехнулся и на мгновение поднял взгляд к потолку.
– Ты добилась гораздо большего. Ты пустила насмарку результаты многомесячного тайного расследования.
Онемев, Кари изумленно смотрела на собеседника. Поняв, что он не шутит, она обессиленно опустилась на край дивана, крепко стиснула руки, и ее тело начала бить крупная дрожь.
– Значит, в госпитале тайно работали сыщики? Хантер кивнул:
– А теперь из-за твоего репортажа все, чего им удалось достичь, пошло коту под хвост. Мои оперативники ходили по лезвию ножа, они добились отличных результатов, но теперь стали для меня бесполезны. Все пошло прахом.
– Извини, – искренне проговорила Кари. – Откуда же мне было знать…
– Перво-наперво ты должна была посоветоваться со мной! – выкрикнул он.
Его столь резко изменившийся тон заставил Кари вскочить на ноги. Она была готова защищаться.
– По всем вопросам, касающимся моей работы, я советуюсь только с Пинки.
– В отношении этого сюжета твой Пинки – не авторитет.
– В службе новостей авторитетом для меня является только он, и уж никак не вы, господин окружной прокурор. – Лицо Хантера побагровело от гнева, и Кари пошла на попятный. – Извини, я не хотела тебя обидеть. – Она снова села на подлокотник кресла и подняла взгляд на собеседника. – Пойми, Хантер, такую тему нельзя было упустить. Это же бомба!
– И рейтинг у программы повысится, не так ли?
– Да! – К черту все его аргументы. Если он хочет играть жестко, то и она не будет стесняться.
– Неужели рейтинг для тебя важнее, чем месяцы кропотливой работы многих полицейских?
– Конечно же, нет. Но откуда мне было знать, что ты внедрил в госпиталь своих людей? У меня и в мыслях не было, что от моего репортажа может быть какой-то вред.
– А о чем же ты думала! Неужели полагала, что я ограничился выражением соболезнования родителям пропавших детей и пожелал им удачи в следующий раз? Или ты считаешь, что все время, которое я провожу вне судебных заседаний, я сижу дома и ковыряю в носу?
Кари задрала подбородок.
– Ты вовсе не должен оправдываться передо мной за свою работу, а я не должна перед тобой – за свою.
Хантер выругался сквозь зубы:
– Черт побери, Кари, ведь мы же не соревнуемся друг с другом. Тут речь идет о гораздо более важном. Ты вообще понимаешь, о чем мы говорим? О трех исчезнувших детях, шести безутешных родителях и целой ораве облажавшихся по твоей вине сыщиков!
Боевой запал Кари как рукой сняло. Конечно же, он был прав, а она вела себя, как девчонка.
– Я уже попросила у тебя прощения. Я действительно сожалею об этом. Разумеется, я понимаю всю тяжесть ситуации. Только подумать, что кто-то может взять и украсть новорожденного младенца из госпиталя… – Она в недоумении пожала плечами. – Мне очень жаль этих несчастных родителей. Именно поэтому я и хотела, чтобы мой сюжет выпустили в эфир. Кстати, бывало и так, что телесюжеты, наоборот, помогали расследованию.
Злость Хантера также выдохлась. Он устало покачал головой:
– Нет, только не в данном случае. Мы положили глаз на одного человека, на которого падали все подозрения. Следили за ним круглые сутки. В последнее время он тратил большие суммы денег, несоразмерные своему официальному доходу. Однако это еще не основание для ареста. Нам нужны были доказательства, факты, подробности. Теперь он затаится, станет заметать следы, и вполне возможно, что нам уже никогда не удастся добраться до него.
Хантер сделал шаг по направлению к женщине и пристально посмотрел ей в глаза.
– Можешь ли ты помочь мне, Кари?
– Едва ли. Все, что мне было известно, я изложила в репортаже.
– Назвал ли твой информатор имя того врача? Или – медсестры?
Она энергично помотала головой:
– Нет, клянусь тебе.
– Кем является твой источник?
Кари окинула мужчину долгим грустным взглядом.
– Пожалуйста, не спрашивай меня об этом, – виновато попросила она. – Ты же знаешь, я не могу сказать.
– Это не игрушки, Кари. Ты обязана сказать мне. Твоим информатором может оказаться преступник. Возможно, больная совесть требует от него покаяться, но он боится это сделать.
– Нет, он не такой. Заметь, я говорю о нем «он» только для того, чтобы как-то его называть. Это не значит, что «он» – обязательно мужчина.
– Ты поверила какому-то человеку и…
– Двум. У меня два источника. С одним я встречалась лично, другой подтвердил мне по телефону все, о чем рассказал первый. Они оба боятся.
– Мы будем обеспечивать им защиту до тех пор, пока соберем достаточно улик и сможем арестовать подозреваемого. Их имена останутся в тайне. Я обещаю тебе.
– Но я первая обещала, Хантер. Обещала не засвечивать своих информаторов.
– Даже если отправишься за это в тюрьму? – спокойно спросил он.
От лица Кари отхлынула вся кровь.
– В тюрьму? – непонимающе переспросила она.
Хантер мерил комнату шагами.
– Придя сюда сегодня, я был зол на тебя, как тысяча чертей. На моих глазах результаты многомесячных усилий спустили в унитаз. Но я – просто безобидный котенок по сравнению с главным детективом, которому поручено это расследование. Он – наш самый жесткий коп. У меня с ним был очень тяжелый разговор по поводу тебя. Я едва упросил его дать мне возможность сначала поговорить с тобой и обещал завтра же утром привезти тебя и узнать имена твоих источников.
– Зря ты это пообещал. Я не могу сообщить их ему.
– А мне?
– И тебе тоже.
Хантер схватил женщину, прижал ее голову к своей груди и заговорил:
– Ну хотя бы раз в жизни не будь упрямой, Кари. Уступи хоть на этот раз. Дай мне какое-нибудь имя, телефонный номер – что угодно, от чего можно оттолкнуться.
Закрыв глаза, она крепко прижалась к нему. Ее губы ощущали кожу на его шее.
– А если я этого не сделаю?
Кончиками пальцев он погладил ее по голове.
– Они упрячут тебя за решетку за то, что ты препятствуешь правосудию.
Кари подняла голову. Глаза ее блестели от слез.
– И ты позволишь им это сделать? Отправить меня в тюрьму?
Взгляд Хантера блуждал по ее лицу. В нем читались одновременно любовь и страх. Сердце его ныло, но он все же ответил:
– Я ничего не смогу поделать.
Кари закрыла глаза, и из-под сомкнувшихся век выкатились две слезинки, оставляя на щеках влажные полоски.
– Да, вероятно, не сможешь, – тихо сказала она.
Хантер привлек ее еще ближе и обнял, словно пытаясь спрятать. Она чувствовала себя маленькой и беззащитной. Сейчас, когда она была без туфель, ее затылок едва доходил ему до подбородка. Хантеру всей душой хотелось ее защитить, но она сама делала это невозможным.
– Я сказал им, чтобы они не присылали за тобой машину, – прошептал он на ухо Кари, – и что утром ты сама приедешь к ним.
– Спасибо.
– Завтра в девять утра. Встретимся в моем кабинете.
– В девять утра, – механически повторила женщина. Руки ее по-прежнему обнимали его за талию. Ладони Кари гладили его спину, чувствуя под тканью пиджака знакомую твердость мускулов. Его тело было таким сильным… Как бы ей хотелось, чтобы он поделился с ней своей силой и мужеством!
– Я надеюсь, ты передумаешь, – с отчаянием в голосе прошептал Хантер. – Ну как я смогу запереть тебя в тюремной камере?
– А как я смогу предать поверивших мне людей?
Хантер беспомощно выругался и сделал шаг назад. Затем – нагнулся и прижался губами к ее рту. Этот поцелуй был долгим и глубоким, но на сей раз страсть подогревалась не желанием, а возбуждением совсем иного рода. Потом они долго смотрели друг другу в глаза.
Он ушел так же, как и пришел, – без единого слова.
Не желая опаздывать и опасаясь, что за ней могут послать полицейскую машину, без четверти девять Кари уже вошла в приемную Хантера. Ей была невыносима мысль о том, что ее вот-вот арестуют и отправят за решетку.
Секретарша Хантера церемонно поздоровалась с Кари и провела ее в кабинет начальника. В ту же секунду, как она переступила порог, Хантер вскочил и, обойдя стол, взял ее за руку. Неужели она выглядит такой же бледной и растерянной, как он, невольно подумалось ей.
Второй присутствовавший в кабинете мужчина был гораздо менее галантен и вовсе не стремился облегчить ей эти минуты. С торжествующей улыбкой на толстых губах он неспешно поднялся со стула. Глядя на этого человека, Кари испытывала к нему неприязнь и страх.
Он был невысок и коренаст. Его выбритый подбородок, казалось, был синего цвета, волосы намазаны маслом. Глядя на этого толстяка, можно было предположить, что он любит мясные сандвичи с чесноком на обед и нередко отпускает сальные шуточки в адрес женщин.
Кари уже доводилось слышать о лейтенанте Гаррисе. Он считался хорошим полицейским, сыщиком с хваткой бульдога и изощренным аналитическим умом. Взглянув в его маленькие черные глазки, Кари поняла, что он чрезвычайно хитер.
– Лейтенант Гаррис. Миссис Стюарт, – потухшим голосом представил их друг другу Хантер.
– Весьма польщен, миссис Стюарт, – промурлыкал коп.
– Очень рада, лейтенант Гаррис, – проворковала в ответ Кари.
Хантер подвел ее к стулу, и она с облегчением села. Это было сделано вовремя – ее ноги были готовы подкоситься. Кари изо всех сил надеялась, что ее волнение незаметно со стороны, однако, встретив встревоженный взгляд Хантера, она поняла, что дело обстоит наоборот. Впрочем, он сам выглядел не лучше. Видимо, тоже провел бессонную ночь.
Гаррис устроился на стуле, закинув ногу на ногу.
– Итак, вы попали в довольно неприятную историю, миссис Стюарт.
– То же самое сказал мне и мистер Макки. – Как ни странно, ее голос не дрожал, и Кари похвалила себя за это.
– Однако вы еще можете из нее выбраться, – продолжал Гаррис. – С кем вы беседовали в больнице?
– Я не могу сказать вам этого.
Он уперся ногами в пол и резко подался вперед.
– Стало быть, вы намеренно утаиваете сведения, исключительно важные для полицейского расследования?
– Такими сведениями я не располагаю.
– Позвольте нам судить об этом. Расскажите все, что вам известно.
– Я уже это сделала. В своем видеосюжете. Если хотите освежить память, посмотрите его еще раз. Могу даже прислать вам машинописную копию текста.
– Значит, вы не хотите сотрудничать с нами?
– Я стараюсь. Только что я предложила вам…
– Слышал я, что вы предложили, – рявкнул он. – Мне нужно имя вашего информатора.
– Извините, но я не могу вам его сообщить.
– В таком случае вам придется отправиться за решетку, леди.
– Что ж, в таком случае отправлюсь, – холодно ответила Кари. Она терпеть не могла, когда ее называли «леди». Однако, встретившись с буравящим взглядом полицейского, она была вынуждена первой отвести глаза.
– Вам когда-нибудь доводилось бывать в тюрьме, леди? Нет? Впрочем, о чем это я! Конечно же, нет. Такая послушная девочка… Ну что ж, постараюсь описать вам, что это такое. Во-первых…
– Довольно, Гаррис, – твердо сказал Хантер. – Теперь я сам буду говорить с ней.
– Но…
– Я сказал, довольно! – крикнул он. В знак возмущения полицейский встал и вышел из кабинета. После того, как за ним закрылась дверь, Хантер сел на стул, на котором только что сидел коп, – прямо напротив Кари. – Итак, миссис Стюарт, вы не намерены сообщить нам то, что нас интересует?
– Нет.
– Кари, подумай хотя бы о родителях этих детишек.
– Я уже думала, – в отчаянии выкрикнула она.
– Правда? Ты в этом уверена? Представь себе; ты отправляешься в госпиталь, чтобы родить ребенка, а он после этого бесследно исчезает, и ты даже не знаешь, где он, этот малыш, родившийся у тебя от любимого тобой человека.
– Замолчи!
– Ты потеряла ребенка…
– Прекрати!!
– …Но ты никогда не видела его. А если бы тебе довелось хотя бы несколько раз подержать его на руках, покормить грудью…
– Не надо, Хантер!
– Только подумай: собираясь в роддом, ты обустраиваешь детскую комнату, украшаешь колыбельку, представляя дитя, которое скоро будет в ней лежать, а потом… потом возвращаешься домой одна.
Кари поднялась и стала бесцельно ходить по кабинету, словно пытаясь найти выход из невидимой клетки, в которой очутилась.
– Ты жесток, Хантер. Я знаю, как страдают эти родители, но не могу изменить самой себе.
– Что случилось с этими детьми, Кари? Может, за большие деньги их передали бездетным богачам, которые будут любить их? Или на них ставят незаконные медицинские эксперименты? А может, их будут растить для того, чтобы впоследствии использовать в детской порнографии? Или их продали какому-нибудь старому извращенцу…
– Замолчи, пожалуйста! – Она уже кричала, отчаянно зажимая уши ладонями. – Зачем ты меня мучаешь!
– Затем, черт побери, что я не хочу видеть женщину, которую люблю, за тюремной решеткой и сделаю все от меня зависящее, чтобы этого не произошло. – Он больно схватил ее за плечо. – Не заставляй меня так поступать, Кари, – добавил он умоляющим тоном.
– Я не могу иначе, милый. – Она погладила складки у его губ, словно пытаясь снять накопившуюся в них боль и усталость. – Поверь, Хантер, когда я думаю о родителях пропавших малюток, мое сердце разрывается на части. Ты достаточно хорошо знаешь меня, чтобы поверить в это. – Она освободилась из рук возлюбленного, но продолжала смотреть ему в глаза. – Но, если я раскрою свой источник информации, на моей работе можно будет поставить крест. Меня перестанут воспринимать как журналиста мои коллеги, я потеряю свое честное имя, и никто никогда мне больше не поверит. Я дала слово и не могу его нарушить.
Хантер бессильно уронил голову на грудь. Несколько секунд он невидящим взглядом смотрел в пол, а затем пересек кабинет, подошел к двери и открыл ее.
– Гаррис! – отрывисто позвал он. Детектив сидел в кресле в приемной прокурора. При звуке его голоса он встал и направился к открывшейся двери. – Она готова отправляться, – резко сообщил Хантер, как бы выталкивая из себя каждое слово.
Кари перешагнула через порог. Гаррис поднял вверх два пальца, и по обе стороны от Кари моментально возникли двое полицейских в форме. Прежде чем ее вывели из приемной и повели к выходу из здания, возле которого была припаркована полицейская машина, она с открытым вызовом посмотрела на Хантера.
– Ну вот и все, – удовлетворенно проговорил Гаррис. – Пара часов в холодной – и она запоет как миленькая. Готов держать пари. – Он зевнул. – Эта бабенка – лакомый кусочек, не правда ли?
Хантер развернулся, вошел в свой кабинет и грохнул дверью. Ему стоило больших усилий удержаться и не врезать кулаком в жирное брюхо Гарриса.
К тому времени, как после всех положенных формальностей Кари пересекла порог тюрьмы, весть о ее аресте уже облетела все журналистское сообщество. Когда ее вели в камеру, тюремный коридор был заполнен журналистами и фотографами. На нее обрушилась лавина вопросов, она то и дело моргала от ослепительных вспышек фотоаппаратов и переносных софитов. Она вспомнила тот скандал, который разразился вокруг имени ее покойного мужа, однако на сей раз Кари чувствовала, что отношение журналистской братии было не враждебным, а, наоборот, сочувственным.
– Кари! – раздался вдруг знакомый голос.
Она оглянулась и увидела Марка Гонсалеса. На плече его как всегда была видеокамера, но смотрел он не в видоискатель, а прямо на нее. На лице его читалось крайнее возбуждение.
– Что происходит, Марк? – попыталась она перекричать царивший в коридоре гвалт. Женщина-полицейский настойчиво тянула ее вперед, но Кари упиралась, стараясь не потерять из виду знакомого оператора.
– Ты – героиня! Любой журналист в городе всей душой на твоей стороне. Пинки собирается устроить грандиозную бучу. После этого карьера Макки не будет стоить и ломаного гроша.
– Но…
– Пройдемте, миссис Стюарт, – проговорила полицейская дама, волоча за собой Кари сквозь толпу. Ошарашенная всеми событиями сегодняшнего утра, сбитая с толку тем, что услышала от Марка, она даже не сообразила, что ее тащат в тюремную камеру.
– Когда я узнала, что вас должны привезти сюда, я позвонила своему мужу, – сказала матрона. – Не могу поверить, что вижу вас, и – где! В тюрьме.
По телу Кари побежали мурашки. Она обхватила себя руками.
– Да, жаль, что нам довелось встретиться при таких печальных обстоятельствах. – Она слабо улыбнулась своей сопровождающей.
Матрона с осуждением покачала головой:
– Как же так можно! Запереть в камере такую женщину, как вы, в то время как преступники разгуливают на свободе.
– Вы не виноваты, – ответила Кари.
Что же это она делает! Успокаивает собственных тюремщиков? Кари почувствовала, что вот-вот расхохочется. «Неужели у меня начинается истерика?» – подумала она и подавила готовый было вырваться нервный смех. Все многочисленные камеры, которые они проходили одну за другой, были пусты.
– Нет, не в этом ряду. От окружного прокурора поступило указание устроить вас вот здесь.
– Понимаю, – откликнулась Кари. На самом деле она не понимала ровным счетом ничего.
Сопровождающая широко распахнула дверь одной из камер.
– Здесь даже окно есть, – дружелюбным тоном заметила она. – Если вам что-нибудь понадобится, зовите меня.
– Большое спасибо, – ответила Кари и в ту же секунду поняла, как нелепо это прозвучало в данной ситуации.
Полицейская матрона закрыла дверь камеры, и Кари вздрогнула, когда раздалось металлическое громыхание. Лязганье запираемого замка было самым страшным звуком, который ей когда-либо доводилось слышать. Этот звук пронизал ее насквозь. Ну как тут не сойти с ума!
– Не могли бы вы дать мне свой автограф, когда вас будут освобождать? – спросила полицейская дама, задержавшись по ту сторону решетки.
– Разумеется, – стуча зубами, ответила Кари.
– И напишите что-нибудь для Гесса. Это сразит его наповал.
– Хорошо.
– Я буду на посту. Зовите в случае чего.
Ее негромкие шаги замерли в глубине коридора, и Кари осталась в одиночестве. В камере были койка, табурет, умывальник и стенной шкаф. В камере было чисто, и выглядела она недавно отремонтированной. Однако Кари было одиноко. И холодно.
Вся дрожа, она легла на койку и натянула на себя простыню. Что бы подумал об этом ее отец? А Томас? Он был бы в ужасе. Перевернувшись на бок, Кари подтянула ноги к груди и заплакала.
– Ты знаешь, как я отношусь к этой девочке. – Сидя за столом, застеленным клеенкой, Пинки с несчастным видом крутил в руке стакан со скотчем. Бонни, стоя у плиты, была занята тем, что жарила бифштексы.
– Она уже давно не девочка. Она – женщина, Пинки. Она страдает за то, во что верит, и сама приняла это решение. Ты ничего не смог бы сделать для нее даже в том случае, если бы Кари разрешила тебе это, а она не разрешит.
– Я знаю, знаю, – неуверенно пробормотал он и сделал глоток. – И почему только она так упряма!
– Потому что чувствует свою правоту.
– Да и я это чувствую. И руководство тоже целиком на ее стороне. Сегодня я первым делом поставил в известность о случившемся адвоката нашей телекомпании. Он мог бы вытащить ее из тюрьмы за несколько часов, так нет же! – Пинки грохнул донышком стакана об стол. – Эта упрямая дура использовала единственный положенный ей по закону телефонный звонок, чтобы позвонить мне и потребовать от меня ничего не предпринимать до завтрашнего дня.
– Она объяснила тебе, почему?
– Несла всякую белиберду, но я полагаю, дело тут в другом: она, видимо, хочет показать своему информатору, на какие жертвы готова пойти, чтобы защитить его.
– Это заслуживает уважения.
– Черта лысого это заслуживает, а не уважения! – заорал Пинки. – Ей придется провести в камере целую ночь! А этот Макки? Как он мог так поступить по отношению к ней!
– Это его работа. – Бонни с обреченным видом погасила огонь под сковородкой. Пинки сейчас в таком состоянии, что еще долго не сможет притронуться к еде. – Я полагаю, что Макки сейчас гораздо хуже, чем тебе.
Она подошла к стулу, на котором сидел Пинки, взяла его голову в свои ладони и положила себе на грудь.
– Хуже, чем мне, никому быть не может, – пробормотал он. – Даже виски не помогает.
Он отодвинул стакан в сторону и еще крепче прижался лицом к матерински теплой груди Бонни, обняв ее за талию.
Женщина погладила его по голове.
– Не волнуйся за Кари, у нее все будет в порядке. Макки не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось. Он любит ее.
– Ты так думаешь?
– Я это знаю.
Пинки поворочал головой, поудобнее пристраивая ее между грудей Бонни.
– Я рад, что сегодня вечером ты со мной, Бонни. Ты мне очень нужна.
Пользуясь тем, что Пинки не видит ее лица, женщина закрыла глаза и прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать рвавшийся наружу крик радости. Интересно, подумалось ей, почувствовал ли Пинки, как сильнее забилось ее сердце от нахлынувшего счастья.
– Если бы ты женился на мне, я была бы с тобой каждый вечер. И каждый день. Я была бы твоей постоянно. Лучше меня тебе не найти, Пинки.
Тот потерся губами о ее грудь и почувствовал сквозь ткань, как напрягся от этих прикосновений ее сосок.
– А я хорош для тебя?
Она снова взяла ладонями его лицо и подняла к себе.
– Ты очень хорош для меня.
Пинки усадил женщину к себе на колени.
– Ну, что ж, коли мы так чертовски хороши друг для друга, почему бы тебе не заняться моим перевоспитанием и не сделать из меня порядочного человека?
Она расхохоталась, но он утихомирил ее глубоким поцелуем.
В камере раздался громкий звонок, и, распрямившись подобно пружине, Кари села, свесив ноги с койки. Все ее мышцы затекли. Она никак не могла согреться от того, что несколько часов пролежала в страшном напряжении, почти не шевелясь, свернувшись под тонким одеялом и пытаясь отогнать от себя страх, навеваемый этим жутким местом.
В коридоре послышались чьи-то шаги, и на нее обрушилась новая волна страха. С пугающей неумолимостью они приближались к ее камере.
Наконец на полу появилась длинная тень, отбрасываемая чьей-то фигурой. Она остановилась прямо напротив камеры. Сердце так громко бухало в груди молодой женщины, что она едва расслышала звяканье ключей. Незваный гость повернул голову в сторону стола дежурной, и на его лицо упал свет.
– Хантер! – задыхаясь, воскликнула Кари.
