Текст книги "День греха"

Автор книги: Сандра Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Услышать это имя было еще кошмарнее, чем прочесть его на табличке. Грегори зажал уши. Но он видел, как по густому зеленому ковру приближаются сверкающие туфли из змеиной кожи. В нескольких дюймах от его лица туфли остановились.

– Мы ничего ему не сделаем, джентльмены, – сказал Пинки Дюваль. – Мистер Джеймс сам решит свою судьбу.

Глава 32

– Мистер Дюваль? Извините, что отрываю. Это звонит мисс Фларра. Она очень взволнована.

– Спасибо, Ромен. Я поговорю с ней.

Ромен закрыл за собой дверь, и Пинки поднял трубку.

– Фларра? Как ты поживаешь, дорогая?

– Я с ума схожу от беспокойства, вот как я поживаю! Что происходит? Почему я должна умолять Ромена, чтобы он подозвал тебя к телефону? Ему, видите ли, ведено никого с тобой не соединять. Где Реми? Почему она не приехала? И не звонит уже несколько дней. Произошло что-то ужасное, я знаю.

– Успокойся. Ничего ужасного не произошло.

– Тогда в чем дело? Реми не была у меня целую неделю, а она никогда не пропускает наши свидания. Каждый раз, когда я звоню вам домой, мне дают от ворот поворот.

– У твоей сестры что-то с горлом. Может быть, это сильная ангина, а может быть, что-то и посерьезнее.

Фларра встревожилась:

– Она так серьезно заболела?

– Еще несколько дней, и она поправится.

– А почему мне ничего не говорили?

– Реми не хотела тебя понапрасну беспокоить, поэтому она велела прислуге молчать. Она принимает антибиотики, и ей уже намного лучше, но горло еще болит. Ей трудно разговаривать. А я сейчас веду дело, которое поглощает все мое время и внимание. Прости, что не позвонил. Это было непростительной ошибкой.

На другом конце провода воцарилось молчание.

Пинки пытался понять, как восприняла его ложь Фларра. Если бы он сказал ей правду, разразилась бы истерика, а это ему сейчас ни к чему. Фларра импульсивна и непредсказуема. Не хватало еще ломать голову над тем, как она воспримет исчезновение сестры. В скором времени ему придется сообщить ей о смерти Реми, но – проблемы надо решать по порядку.

– Можно мне навестить ее завтра? – спросила девочка.

– Боюсь, нет, солнышко. Болезнь может быть заразна. Меньше всего Реми бы хотела, чтобы ты тоже заболела. Сестра Беатриса не простит, если по нашей вине в школе начнется настоящая эпидемия.

– А доктор Карут знает о том, что Реми принимает лекарства?

– При чем тут доктор Карут?

– Не знаю. Пинки… Реми в последнее время ходила такая грустная…

– Ну и что?

– Ну, я просто подумала… Это, конечно, только мое предположение… но, может, Реми беременна?

Пинки смотрел на стоящее на столе хрустальное пресс-папье, но не видел его. Совершенно абсурдное предположение его юной свояченицы вдруг показалось ему не таким уж абсурдным.

Не ведая о том, какую реакцию произвели ее слова, Фларра продолжала допытываться:

– Так вот, если она беременна, можно ли давать ей антибиотики?

– Она не беременна.

– Ты уверен?

– Как ты думаешь, если бы моя жена была беременна, неужели я бы об этом не знал? – не в силах сдержать ярость, заорал Пинки.

– Хорошо-хорошо, не надо на меня кричать. Я не собираюсь совать нос не в свое дело. Просто мне кажется, что Реми всегда очень хотела ребенка и сожалеет, что не может его зачать. Вот и ходит кислая. Я даже у нее спросила недавно.

– И что она сказала?

– Что она не беременна.

– Ну вот, видишь. Зачем бы она стала лгать?

– Наверное, ты прав, – согласилась Фларра. – Так, просто пришло в голову. А ты не мог бы приложить трубку к ее уху? Пусть не разговаривает, я только с ней поздороваюсь.

– Она спит.

– Ладно, тогда не буди ее, – расстроенно отозвалась Фларра.

– Я скажу ей, что ты звонила и беспокоилась о ее здоровье.

– Я еще по одной причине беспокоилась, – нерешительно проговорила Фларра. – Реми очень переживала из-за Эррола?

– Ты знаешь об этом?

– Прочитала в газете. Реми, наверное, здорово напугалась.

– Вообще-то она пока не знает об этом. Я решил, что не стоит тревожить ее в таком состоянии.

– А у полиции есть какие-нибудь версии?

– Кажется, нет. Боюсь, он оказался случайной жертвой, а такие дела обычно не раскрываются.

– Эррол был силен как бык, – рассуждала вслух Фларра. – Неужели обычный грабитель смог с ним справиться?

– О мертвых не принято говорить плохо, но физическая сила Эррола значительно превосходила его умственные способности. Зачем его понесло среди ночи гулять в одиночку по набережной?

– Да, но все равно странно… Пинки нетерпеливо перебил:

– Фларра, солнышко, ты должна меня извинить, мне пора.

– Ты уже подумал насчет Марди-Гра? Ну что я приду к вам на прием?

– Да, я подумал. Но пока еще не принял решения. Детка, я действительно больше не могу с тобой разговаривать. Я жду важного звонка, это касается дела, которое я сейчас веду. Я передам Реми твой привет.

– Ладно, – упавшим голосом отозвалась Фларра. – Пусть позвонит мне, когда поправится. Пока.

Повесив трубку, Дюваль велел Ромену позвать Бардо. Протягивая ему визитную карточку, Пинки сказал:

– Пошли кого-нибудь посообразительнее из своих парней. Пусть будет осторожен, но я должен знать все, что она делает.

Бардо кивнул и сунул карточку в карман. Пинки спросил:

– Как там наш лжесвященник? Согласился сотрудничать?

Бардо хмыкнул.

– Мы дали ему немного времени подумать.

– А что слышно от Макьюэна? На условленную встречу Макьюэн вчера не явился. Люди Дюваля направились к нему домой.

Там они никого не нашли, в доме царил полнейший беспорядок, словно собирались в большой спешке.

– Его ищут. Да объявится, куда денется, – со своей обычной наглой усмешкой заявил Бардо. Потом, уже менее уверенно, спросил: – А если ни от Макьюэна, ни от этого пидера толку не будет?

Пинки взглянул на телефон и вспомнил только что состоявшуюся беседу. Поглаживая пальцем телефонную трубку, он улыбнулся, словно игрок, имеющий козырного туза в рукаве.

– Тогда попробуем кое-что другое.

* * *

– Господи, кто там еще?

Джо Бейзил подумал, что у его жены были все причины так сердиться. Сначала ни свет ни заря заявился Дуг Пату. Теперь вот – телефонный звонок среди ночи. Он схватил трубку после пятого звонка.

– Мистер Бейзил, это снова Макьюэн. Пожалуйста, не вешайте трубку, выслушайте меня.

– Что вам нужно, мистер Макьюэн? – раздраженно спросил Джо.

– Я обманул вас сегодня утром. Джо сел в кровати.

– Да?

– Я сказал, что Бейзил звал меня с собой. Он не звал. Но я обязательно должен с ним связаться. Я солгал, потому что не хотел вас впутывать. К несчастью, у меня теперь нет выбора.

– Во что впутывать?

– Ваш брат по уши в дерьме. Изложено грубо, но, судя по поведению Пату, дела обстоят именно так.

– Вы хотите сказать, ему угрожает опасность?

– И очень серьезная. Если вы знаете, где он, пожалуйста, скажите мне. Я должен найти его прежде, чем это сделает кто-то другой.

Это тоже, почти дословно, повторяло то, что говорил Пату. Джо два раза звонил Дредду, но никто не поднял трубку, и больше он не пытался. Но теперь решил, что обязательно попробует дозвониться. Если Берк хотел скрыться, он наверняка поехал в рыбачью хижину. А если Берк на болоте, то Дредд уж точно будет об этом знать.

Вообще-то при одной мысли о седом чучельнике и его жутком жилище у Джо начинали мурашки бегать по спине. Но он знал, что между Дредд ом и Берком – давняя тесная связь. Джо также знал, что, если отшельнику что-то известно о Берке – он расскажет Джо. Вот только беда – ему никак не дозвониться.

– Мистер Бейзил, пожалуйста, помогите мне, – умолял Макьюэн. – Вы ведь знаете, где Берк?

– Я уже сказал вам утром, что не знаю.

– Да, вы так сказали, но это действительно так?

Это Джо совсем не понравилось.

– Извините, мистер Макьюэн, но у меня складывается впечатление, что это вы по уши в дерьме, а не Берк.

На другом конце провода долго молчали. Наконец Макьюэн сказал:

– Извините. Мне не следовало обвинять вас во лжи. Я сам на вашем месте не сказал бы правды. Я очень уважаю вашу преданность Берку. Но вы должны мне поверить: если вы не скажете мне, где его найти, ему будет хуже.

– Не хочу повторяться, но я не знаю, где он, – отчеканил Джо.

– Ну хоть какие-то предположения у вас должны быть, – настаивал Макьюэн. Джо заколебался на какую-то долю секунды, но Мак почувствовал это и вцепился мертвой хваткой: – Что мне вам сказать, как убедить, чтобы вы мне помогли? Что мне сказать?

* * *

Берк спал очень чутко. Поэтому он очень удивился, что не проснулся до тех пор, пока она не начала размахивать руками. Она старалась поднять правую руку, но не могла, потому что та была прикована к левой руке Берка. В запястье резко впилось железо наручников, вырвав Берка из глубокого сна.

Спросонья он не понял, в чем дело.

– Эй! Хватит дергаться!

Но тут же понял, что она вовсе не старается освободиться. Москитная сетка, свисавшая с потолка, упала прямо Реми на лицо, и она отчаянно старалась скинуть ее с себя.

Ее неловкие попытки привели к тому, что ткань запутывала ее все больше. Реми хотела закричать, но сетка попала в рот, что еще больше увеличило панику.

– Подождите. Сейчас я ее сниму. Глаза Реми были открыты, но, то ли она еще не вышла из ночного кошмара, то ли еще почему, когда Берк наклонился над ней и стал снимать сетку, Реми начала сопротивляться и бороться с ним, вертеть головой; ударила Берка левой рукой, а правую упрямо дергала из крепкого металлического браслета. Берк закинул правую ногу, прижал Реми к кровати, чтобы она не смогла пинать его. Она снова закричала, но вместо крика сквозь сетку вырвался лишь хрип.

– Да успокойтесь же, ради Бога! – рявкнул он. – Я хочу помочь.

Наконец ему удалось сдернуть с нее сетку, но порванные куски остались на теле и лице Реми, как паутина. Реми стала стряхивать их с себя. Дышала она тяжело и прерывисто.

– Все в порядке, – мягко сказал он. – Все прошло.

Он потянулся, чтобы убрать волосы, упавшие ей на лицо, но она отпихнула его руку.

– Не трогайте меня!

– Успокойтесь. На вас упала москитная сетка. Вот и все. – Она отупело смотрела на него, стараясь успокоиться. – Дать попить?

Она кивнула. Накануне она поставила стакан с водой на шаткий трехногий столик у кровати. Берк перегнулся через нее.

– Сесть можете?

Она приподнялась на локте и залпом выпила воду.

По жестяной крыше по-прежнему молотил дождь, в окна лился грязноватый лунный свет.

Когда трое мужчин в лодке уплыли, он еще с полчаса стоял у двери, настороженно вглядываясь в даль. Не то чтобы они внушили ему какие-то опасения, нет. Кажется, они действительно всего лишь разыскивали священника, которого спасли от смерти на болоте, а он возьми да исчезни со свадебной церемонии. Но Берк предпочел переосторожничать: не стал снова зажигать лампу. Он стоял на своем посту до тех пор, пока не убедился, что они больше не вернутся.

Наконец он решил, что можно укладываться спать. Снова пристегнул ее к себе наручниками, и снова это вызвало взрыв возмущения. Он хмуро заявил ей, что она снова может попытаться убежать, раз лодка починена. Сейчас, после ее ночного кошмара, Берк ощущал себя последней скотиной за то, что сковал ее, особенно потому, что чувствовал: он хотел спать с ней рядом не только из осторожности.

Реми пила так жадно, что из уголков рта стекала вода. Он поставил пустой стакан обратно на столик.

– Теперь лучше?

Она снова молча кивнула.

Он смотрел на ее брови, скулы, нос, губы. Поколебавшись мгновение, провел пальцем по ее подбородку, нижней губе. Палец стал мокрым.

– Я больше не собираюсь пинать вас ногами, Бейзил.

Очевидно, от сжигавшего его желания, он слегка отупел.

– А?

Реми неловко повернулась, и он понял, что его нога по-прежнему прижимает ее к кровати. Ее бедра были плотно притиснуты к его паху. Лежим, как любовники, мелькнуло у него в голове. Берк не отрывал глаз от ее губ. Снова коснулся их пальцем. Губы были влажными и невероятно мягкими.

– Нет, Бейзил. Пожалуйста.

Глава 33

Она прошептала эти слова очень тихо, но от этого они не стали менее понятными. Ее просьба удержала его по крайней мере от шести смертных грехов. Правда, он проявил столько выдержки, сколько иному хватило бы на всю жизнь. Берк убрал ногу. На мгновение отчаяние буквально парализовало его. Но тут он заметил, что Реми растирает левой рукой правое запястье.

– Больно?

– Немного.

– Вы слишком сильно дергали. Я из-за этого проснулся. Достать из аптечки какое-нибудь растирание?

Вот он какой положительный. Послушался, отодвинулся, так еще и медицинскую помощь готов оказать. Вполне может претендовать на медаль «За доблесть» и на премию «Душка года».

– Если вас беспокоит мое запястье, лучше расстегните наручник.

– Нет.

– Пожалуйста.

– Нет. Даже не просите.

Нет, не видать ему премии.

Они лежали так близко, что он слышал ее дыхание. Желание не хотело подчиняться рассудку. Однако между ними были непреодолимые барьеры, прочнее стальной двери. И едва ли не главным препятствием Берк считал ее слова: «Нет, Бейзил». Он хоть и похититель, но не насильник.

К тому же она была чужой женой. Конечно, сейчас супружеская измена грехом вроде не считается. Если бы за это забивали камнями, как в прежние времена, то на всех бы камней не хватило. Так что, какой там грех – грешок.

Но даже если оставить в стороне религиозный аспект, остается еще и моральный. Берк не хотел опускаться до уровня Барбары и ее футбольного тренера. И в любом случае: женщина сказала «нет», о чем еще можно рассуждать? Берк решительно приказал себе выбросить эти мысли из головы и спать.

Он лежал очень долго, сна не было ни в одном глазу. Она, кажется, тоже не могла уснуть. Берк не расположен был сейчас болтать, но он боялся, что, если не нарушит напряженного молчания, у него челюсть треснет от натуги.

– Вам приснился кошмар?

– Не совсем, – ответила она. – Скорее… Хотя, пожалуй, да, это можно назвать кошмаром.

– Страх задохнуться?

Он почувствовал, как она кивнула.

Догадаться об этом было нетрудно.

– Чем это вызвано?

Она молчала очень долго, он решил, что ответа не дождется. И вдруг она заговорила, слегка запинаясь:

– Мне было двенадцать лет. Он был одним из постоянных клиентов Анджелы. Я с раннего возраста знала, что, когда в дом приходят мужчины, я должна сидеть тихо. Не плакать. Не капризничать. Ни о чем не просить и не привлекать к себе внимания. Я старалась быть по возможности незаметной, сначала – боясь наказания, потом – боясь быть замеченной. Я искренне мечтала стать невидимкой.

Но этот не давал мне прохода. Он дразнил меня, отпускал замечания, которых я сначала не понимала, а потом стала понимать слишком хорошо.

Однажды ночью она привела его с собой. Было очень поздно, я уже спала, но их смех меня разбудил. Они были, конечно же, накачаны, и продолжали свои игрища, не обращая на меня внимания. Через какое-то время они утихли, и я снова заснула.

Не знаю, сколько прошло времени. Проснись я хоть чуточку раньше, я сумела бы убежать от него. Но, когда я открыла глаза, он уже был на мне и закинул мне руки за голову. На мне были трусики и маечка. Рубашку он задрал мне на лицо.

Берк закрыл глаза. Он не шевелился.

Помолчав, она продолжала тем же отстраненным голосом:

– Я к тому времени уже начала развиваться. Грудь и все такое… Он шептал ужасные вещи. Изо рта у него отвратительно пахло, он меня щипал, я не могла дышать. Он полез мне под… В общем, мне было очень больно. Я старалась высвободиться, но лицо было закрыто, и я не могла дышать.

Она тяжело задышала и положила левую руку на грудь. Вновь накатившая паника скоро утихла.

– Проснулась Анджела и увидела, что он делает. Она подняла крик и выгнала его.

– Она сообщила в полицию? Его арестовали? Они одновременно повернули головы. Реми как-то странно посмотрела на него.

– Анджела рассердилась не на него. На меня. И отлупила за то, что я заманила ее дружка к себе в кровать.

– О Господи.

– Мне повезло, что она проснулась прежде, чем он сделал что-то ужасное. Но этот случай натолкнул ее на мысль, что мне уже пора работать. Я думаю, она полагала, что проституцией ребенок мог бы заработать больше, чем воровством. Мне она этого никогда не говорила, но я уверена, что она считала именно так. Я ловила на себе ее задумчивые взгляды.

После той ночи я стала ложиться в кровать с кухонным ножом. Двух ее приятелей я как следует полоснула, другим хватило одного вида ножа. Но я знала: кто-нибудь из них обязательно меня изнасилует, это вопрос времени.

А потом Анджела забеременела. Она была в дикой ярости: она сообразила только тогда, когда поздно было делать аборт. Она стала больше торговать наркотиками, ведь теперь не было заработка от танцев и от… другого. Когда родилась Фларра, она поручила мне заботиться о ребенке, а сама вернулась к работе. Таким образом, ее планам насчет меня не суждено было сбыться. Я была счастлива.

– Но неужели никто не вмешался? Существует же Общество по защите детей?

– К нам регулярно приходила женщина из социальной службы, – сухо подтвердила Реми. – Она покупала у Анджелы наркотики до тех пор, пока на службе не узнали и не выгнали ее. Замены так и не нашлось.

Берк прикрыл глаза рукой. Почти все его детство прошло без отца, но, насколько он помнил, проблемы в его жизни были такие: вовремя сделать уроки и содержать в относительном порядке свою половину комнаты, которую он делил с братом. Мать у них была ласковая и добрая, хотя ей, конечно, приходилось одной нелегко.

Реми же каждый день приходилось бороться за выживание. Ублюдок, пристававший к двенадцатилетней девочке, оставил ей в наследство ночной кошмар, патологический страх перед удушьем, вечную неуверенность в себе. Эта история объяснила Берку, почему она прикрывала руками грудь.

Хотя нет, не сходится. Она надевает платья с низким вырезом и наряды, подчеркивающие ее пышный бюст.

Опустив руку, он сел и посмотрел на Реми.

– Зачем вы рассказали мне все это? Хотели, чтобы я вас пожалел?

– Да. Но мне все равно, верите вы мне или нет.

– Главное, чтобы не приставал, верно?

– Идите к черту, – сердито буркнула она. В первый раз он услышал от нее ругательство, и его это отрезвило. Он верил ее рассказу. Он три раза видел, как она начинала психовать, если дело касалось ее груди. Да и вообще, разве такое выдумаешь? Слишком уж кошмарная история. Немного смягчившись, он спросил:

– Ну хорошо, зачем вы все-таки мне это рассказали?

– Потому что вы мужчина, сковавший меня наручниками, – парировала она. – Я уже была жертвой. И мне это не нравилось. Я не хочу быть вашей жертвой, мистер Бейзил.

– Я вас обидел?

– Обидел? – Она недоверчиво рассмеялась. – Вы что, ничего не понимаете? Для опытного полицейского вы что-то не больно сообразительны. Да, вы меня не били, не насиловали, не морили голодом. Но неужели вы всерьез думаете, что такой брезгливый человек, как Пинки, возьмет меня назад?

– А почему, черт побери, вы хотите, чтобы он взял вас назад? – заорал он, разозлившись. – Вы у него в самом настоящем рабстве! Я и не знал, что такое существует в современном мире. Господи Боже, почему вы так хотите остаться с этим сукиным сыном?

– Вы думаете, я не пыталась убежать? – воскликнула она. – Пыталась. Один раз. Я накопила денег на автобусный билет. Да, мистер Бейзил, не смотрите на меня так. У меня нет собственных денег. Я получаю на мелкие расходы. Могу позволить себе купить апельсины на базаре, но не более того.

Я копила деньги несколько месяцев. Несколько раз таскала из бумажника Пинки, он не заметил. Моего тогдашнего телохранителя звали Лют Диски. Мне удалось ускользнуть от него в большом магазине.

Я добралась до Галвестона в Техасе. Нашла себе работу – ухаживать за растениями. Нашла недорогую комнату. Я совершала долгие прогулки по пляжу, наслаждаясь свободой, и строила планы, как вызову к себе Фларру и мы начнем новую жизнь. Это продолжалось четыре дня.

На пятый я увидела Пинки. Он шел мне навстречу по проходу между грядок с бегониями. Никогда не забуду выражения его лица. Он улыбался. Пинки похвалил меня за хитрость. Немногим, сказал он, удавалось обвести его вокруг пальца. Сказал, что я могу собой гордиться.

Я же была потрясена. Я ожидала вспышки ярости, а он спокойно сказал, что, если я больше не хочу быть его женой, он не станет меня удерживать. Если бы я только заикнулась, он отпустил бы меня. Раз мне нужна свобода, я могу ее получить.

– Был какой-то подвох.

– Да. Подвох был, – хрипловато подтвердила она. – Он попросил меня пойти с ним к машине. Мне достаточно было заглянуть за темное стекло лимузина, чтобы понять, какую цену я должна заплатить за свою свободу. Фларра.

Он привез ее с собой. Ей тогда было столько лет, сколько мне, когда ко мне начали приставать материны клиенты. Я могу идти куда угодно, заявил Пинки, но Фларра останется с ним. – Встретившись с ним глазами, Реми спросила: – Вы говорили о свободе выбора, мистер Бейзил. Скажите, что мне следовало выбрать?

Берк выругался.

– Она должна была заменить вас.

– Это еще лучшее, на что я могла надеяться для нее.

– Лучшее?

– Став моим опекуном, Пинки меня баловал, потому что, как ему казалось, он любил меня. К Фларре он таких чувств не испытывал. Он добр и щедр по отношению к ней, но его доброта проявляется только ради того, чтобы умиротворить меня. А к ней он совершенно равнодушен.

Пинки знает, что я очень люблю свою сестру. Если бы я сбежала от него, он наказал бы меня, используя при этом Фларру. И, боюсь, за то, что я дала себя похитить, мне тоже придется заплатить немалую цену.

Да, и еще одно. На обратной дороге из Галвестона мы остановились перекусить. Пинки и Фларра пошли в кафе, а меня он попросил помочь Эрролу, заменившему Люта Диски. Эррол достал из багажника несколько тяжелых пластиковых мешков и бросил их в мусорный бак позади ресторана. Я больше никогда не видела мистера Диски. – Она помолчала и с жалостью посмотрела на Берка. – Лучшее, на что вы можете надеяться, мистер Бейзил, – что ваша смерть будет быстрой.

Ну и ночка выдалась, сплошные сюрпризы. Реми вдруг заплакала. До сих пор она не проронила слезинки. Он видел несколько раз, как глаза ее наполнялись слезами, но ни одна еще не скатилась по щеке. И вот, пожалуйста.

Он протянул руку, желая успокоить, но тут же отдернул, словно обжегшись. Но, когда он увидел, как слезы покатились из уголков глаз, он осторожно, едва касаясь, смахнул их пальцами. Она не отодвинулась, и Берк снова вытер слезы.

– Я не могу допустить, чтобы Фларра пострадала по моей вине, – прошептала Реми. – Я люблю ее. С того самого дня, как она родилась, я любила ее и старалась оберегать. Она – все, что у меня есть. У меня даже моего ребенка отняли.

Внезапно Берк ронял, что в ту ночь, глядя на женщину в беседке, он ошибся, приняв за проявление чувственности то, что было выражением невыносимой утраты. Реми повторила сейчас этот жест: прижала руку к животу.

Действуя импульсивно, не дав себе времени подумать, он накрыл ее руку своей рукой. Она так удивилась, что немедленно перестала плакать. Берк сам был поражен не меньше ее. Он посмотрел на их сцепленные руки, желая убедиться, что ему это не примерещилось.

Они не двигались. Каждый прислушивался к ударам собственного сердца, бьющегося в такт с другим.

Берк поднял голову и взглянул ей в глаза.

– Вы любили вашу жену? Он едва расслышал ее шепот сквозь грохот собственного сердца.

– Барбару?

– Вы ее любили?

Барбара до недавнего времени волновала Берка больше всех других женщин. Она действовала на него возбуждающе. С ней ему было лучше, чем без нее. Но никогда – ни до женитьбы, ни после, ни в лучшие их времена, ни в худшие – Берк не испытывал того, что испытывал сейчас. Сейчас его сжигала всепоглощающая, ни с чем не сравнимая страсть.

– Я думал, что любил, – ответил он, смущаясь от собственного заблуждения. – А получается, что, наверное, нет.

Он медленно повернулся, навис над Реми, обхватил обеими руками ее лицо. Он чувствовал, как вздымается ее грудь, ощущал легкий аромат ее дыхания.

Он прижался к ней щекой, потерся носом о ее висок, вдохнул ее запах. На мгновение представил себе, как приникает губами к ее рту, как сжимает в объятиях ее тело.

Сцена, нарисованная в воображении, казалась такой реальной, что он застонал. Но тут же отодвинулся. Она открыла глаза, в них блестели слезы. А еще там читалось удивление.

– Бейзил?

– Одному Богу известно, как я хочу тебя, – хрипло проговорил он. – Но я не возьму тебя. Я не хочу, чтобы у тебя появился повод меня ненавидеть.