Текст книги "Радость победы"
Автор книги: Сандра Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Я приехал, чтобы отвезти тебя в больницу.
– Я не собираюсь ехать ни в какую больницу. Я уже сказала вчера. У меня есть две недели…
– Слушай, Стиви…
– Нет, это ты слушай, Макки. Это моя жизнь. Я принимаю решения, и никто…
В дверь позвонили.
– Мисс Корбетт! – донесся приглушенный голос. – Что вы можете сказать по поводу того, что у вас рак? Что вы чувствуете, зная, что вам придется оставить теннис?
– О господи! – воскликнула Стиви. – Почему они не могут оставить меня в покое?
Нервы ее сдали. Она уронила голову на барную стойку и закрыла ее руками.
В конце концов, настойчивый репортер убрался восвояси. Возможно, его отогнал один из полицейских, задачей которых было вообще-то не пускать подобных непрошеных гостей на порог. Джадд положил руки Стиви на плечи. Она дернулась.
– Тогда хотя бы позволь мне увезти тебя отсюда на пару-тройку часов. – Он развернул ее табурет так, чтобы она оказалась лицом к нему.
– Почему ты хочешь помочь мне?
– Потому что мне стыдно за то, что вчера я вел себя как шакал, разыскивающий падаль.
– Но ведь это не ты написал статью.
– Все равно я ощущаю свою вину. – Стиви хмыкнула. – Я знаю, что ты не считаешь меня настоящим журналистом, так же как и я не считаю тебя настоящей спортсменкой, – прибавил Джадд. – Я слишком много пью, слишком много развлекаюсь и привык потакать всем своим слабостям. Я ненадежный. Я чересчур язвительный. Но все-таки за всем этим – ну то есть за внешностью неотразимого красавца – скрывается довольно неплохой парень, знаешь ли.
– Ну да, разумеется.
Джадд обольстительно улыбнулся, и сердце Стиви подпрыгнуло.
– Дай мне один день, и я докажу, что ты ошибаешься.
Нужно было соглашаться, однако Стиви колебалась. Несмотря на все свое обаяние, Макки был далеко не прост. Что, если он все же собирает материал для статьи? Может, он хочет написать о ней нечто вроде глубокого психологического очерка, в котором она предстанет «глуповатой дебютанткой». Однажды он назвал ее так в одном из своих опусов.
– Не думаю, что это удачная мысль, Макки. Пожалуй, я лучше останусь здесь.
Словно бы в ответ на ее слова одновременно раздались трель телефона и долгий настойчивый звонок в дверь.
– Ты это нарочно? – подозрительно спросила она.
Джадд усмехнулся. Его идея получила неожиданное подкрепление.
– Провидение на моей стороне. Иди и собери все, что тебе понадобится в течение дня. Мы вернемся до темноты. – Он говорил уверенным тоном, так, словно вопрос был уже решен.
– Макки. Даже если бы я и согласилась провести день вместе с тобой – а я не соглашаюсь, – из этого в любом случае не вышло бы ничего хорошего. Мы оба слишком известны. Мы не сможем никуда пойти: нас тут же узнают. И бросятся за нами вдогонку.
– Именно поэтому мы уедем из города.
– Уедем из города? Куда?
– Увидишь.
– Как мы проберемся мимо всех этих репортеров?
– Может, ты прекратишь, наконец, тянуть время и пойдешь собираться? – нетерпеливо спросил Макки.
Стиви внимательно вгляделась в его лицо. Доверия оно вызывало не больше, чем физиономия пирата с повязкой на глазу. Скорее всего, они весь день будут переругиваться. Однако сидеть, как заложница, в своем собственном доме, не имея возможности выйти, – это гораздо хуже. И Стиви решилась.
– В этом можно пойти?
На ней были шорты-бермуды, майка и сандалии.
– Можно. Бери сумку.
Меньше чем через пять минут Стиви вошла в кухню с холщовой сумкой наперевес. В нее она постаралась напихать все, что могло пригодиться. Джадд стоял у раковины и мыл кофейник.
– А ты вполне тут освоился, я смотрю.
– Угу. – Он неторопливо вытер руки и отложил полотенце в сторону. – Так и есть.
Он приблизился к Стиви, обнял ее за талию, притянул к себе и поцеловал.
Стиви настолько не была готова к такому повороту событий, что ей и в голову не пришло воспротивиться или даже вскрикнуть. Джадд поцеловал ее легко, едва касаясь губ, затем скользнул ниже, к шее. Его рука погладила ее грудь. Он легонько ущипнул ее сосок, и тот немедленно затвердел. Все, что Джадд проделывал, было как бы не всерьез, не по-настоящему, но реакция Стиви оказалась самой что ни на есть неподдельной. Жаркая волна внезапно накрыла ее с головы до ног. Он прижал ее крепче, раздвигая бедром ноги, и жар внутри усилился. Кончиками пальцев он ласкал ее шею, щекоча губами ее губы. Он будто играл с ней, небрежно, лениво, словно ему было все равно, раскроет она губы в ответ или нет. Если да – отлично. Будет настоящий поцелуй. Если нет – отлично. Ничего страшного, даже забавно.
Она раскрыла губы.
Его язык, горячий и влажный, скользнул внутрь. Поцелуй оказался медленным и неспешным. Сначала. Перемена была такой постепенной, что ни он, ни она ее даже не заметили. Просто вдруг оба стали дышать тяжелее, жадно впились друг в друга, поглощая, всасывая, покусывая, забывая обо всем. Когда реакция Джадда стала настолько очевидной, что можно было почувствовать ее сквозь одежду, он оторвался от Стиви и быстро отстранил ее от себя. Стиви уставилась на него затуманенным взглядом, едва понимая, что произошло.
– Зачем ты меня поцеловал?
– Из любопытства, – выдавил Джадд. Прокашлявшись, он продолжил более уверенно: – Мы ведь оба об этом думали, правда? С тех самых пор, как я вчера увидел твою грудь, мы оба гадали: каково это – заняться любовью друг с другом. Сейчас, когда мы удовлетворили свое любопытство, можно расслабиться и нормально провести день. Верно?
Стиви подумала, что если она расслабится еще больше, то просто растечется лужей по полу. Лужей, булькающей от желания. Ничего не сказав, она кивнула.
Возможно, эта идея Джадда провести день вместе окажется большой-пребольшой ошибкой.
Глава 4
– Ты выбрал неправильную профессию. – Они были в пути. Стиви старалась перекричать рев мотора спортивной машины Макки, пробирающейся через плотный поток других автомобилей. – У тебя явный криминальный талант.
План Макки оказался до гениального прост. Согласно ему, Стиви должна была приоткрыть парадную дверь и, высунув голову наружу, сделать вид, что собирается сделать заявление для прессы. Помаячив немного у входа, Стиви снова скрылась внутри. Все репортеры тут же сгрудились на лужайке перед домом, чтобы не пропустить ее следующего появления. Произведя этот отвлекающий маневр, Стиви и Джадд вышли из дома через заднюю дверь, быстро пересекли аллею и, никем не замеченные, сели в машину Джадда, которую тот припарковал на соседней улице.
– Я одно время подумывал заняться кражами по-крупному, – небрежно ответил Джадд, – но потом решил, что это слишком тяжелый труд и, кроме того, нужно иметь массу амбиций.
Стиви улыбнулась и удобнее устроилась на сиденье. Обивка салона была кожаной. Буквально в тот же момент, как они, крадучись, вышли из дома, ею овладело необыкновенное, неизведанное прежде чувство свободы. Отступление от привычного режима дня уже само по себе было запретным наслаждением. Почти каждое утро Стиви посвящала тренировкам или силовым упражнениям. Она сказала об этом Джадду.
– Когда ты начала играть в теннис? – Джадд закрыл окно и свернул на федеральную автостраду, направляясь на восток. Даллас остался позади.
– В двенадцать лет.
– Поздновато. Большинство игроков твоего класса начинают раньше.
– Да, поздновато, но сейчас мне кажется, что я играла в теннис с рождения. Просто не помню, что было до этого. – Стиви вдруг вспомнила тот вечер, когда она сообщила своим, что хочет заняться спортом. – Ни с того ни с сего, я заявила родителям, что хочу записаться в команду средней школы по теннису. – Свое потрясающее заявление Стиви сделала за ужином. – Мама и папа посмотрели на меня так, будто я сказала, что хочу переехать на Марс.
«– Теннис?
– Да, папа.
– Этот спорт только для богачей, – припечатал отец и вернулся к еде. – Положи мне еще картофеля».
– Что они имели против тенниса? – спросил Джадд.
– Да ничего, на самом деле. Они просто… как бы не имели к нему отношения. Мама спортом вообще не интересовалась, а папа любил только футбол и баскетбол. И, разумеется, считал, что это мужское занятие.
Стиви была единственным ребенком в семье. К тому же девочкой. Она знала, что ее рождение стало огромным разочарованием для угрюмого незнакомца, которого она привыкла называть папой.
– Как же они разрешили тебе играть?
– После ужина мы с мамой стали мыть посуду, и я снова завела разговор на эту тему. Объяснила, что в школе есть и ракетки, и мячи, и покупать ничего не нужно. Она сказала «ладно».
Стиви рассказала Джадду, как все складывалось дальше. К выпускному классу она уже жить не могла без тенниса. Она накопила денег, подрабатывая бебиситтером, и стала брать уроки в престижном и очень дорогом теннисном клубе в северной части Далласа.
– Мы не были членами клуба, конечно. Члены клуба в одном только баре за один вечер тратили больше, чем мой отец зарабатывал за месяц. – Стиви произнесла это без всякой горечи. Она никогда не жаловалась на скромное финансовое положение своей семьи; только отказывалась понимать, почему родители не желают прикладывать никаких усилий, чтобы зарабатывать больше. – Я участвовала в турнире в составе клубной команды и на соревнованиях встретила Пресли Фостера.
«– Твои туфли на размер больше, чем нужно. Удар слева у тебя паршивый. Да и удар справа не лучше. Хотя в целом двигаешься ты неплохо. Вместо того чтобы полностью сконцентрироваться на игре, ты выпендриваешься перед зрителями. Если ты отстаешь на пару очков – все, игру ты сливаешь. Подача у тебя хорошая, мощная, но далеко не всегда. Ты не можешь играть в полную силу, если только тебя не вынудить, а это очень хреново».
Вот что сказал ей Пресли Фостер при их первой встрече. Стиви почти дословно передала его речь Джадду.
– Ого. Круто он тебя. – Джадд присвистнул.
Теперь Стиви уже могла вспоминать эти слова со смехом.
– Я почувствовала себя так, будто кто-то огрел меня молотом по голове. А потом он сказал: «Но у тебя явный талант. Я могу довести его до ума. Я сделаю из тебя игрока высшего класса, хотя ты, скорее всего, возненавидишь меня. Мне нужно два года».
Через неделю после окончания школы Стиви вместе со своим именитым тренером уехала во Флориду, в тренировочный лагерь. Родители ее не поняли. Теннис – это не работа, считали они. Теннис – это игра. Она все равно уехала, несмотря на их неодобрение и протесты. Может, будущего в теннисе у нее и не будет, думала Стиви, но оставаться под крышей родительского дома и тихо прозябать – это тоже не жизнь.
– До того, как начала тренироваться у Пресли Фостера, я и понятия не имела, что такое настоящий, тяжелый труд, – кривовато улыбнувшись, сообщила Стиви Джадду.
Другие ребята в лагере относились к ней с пренебрежением. Все они начали играть еще до школы и постоянно ездили на сборы. Многие пожертвовали ради тенниса практически всем, в том числе детством. Теннис, теннис и только теннис. В нем и заключалась жизнь.
– Мне исполнилось девятнадцать, когда я начала играть всерьез. – Стиви задумчиво смотрела в окно. Мимо пролетали поля, деревья, заправочные станции. Джадд вел машину уверенно и быстро. – Я участвовала в турнире в Саванне – в Джорджии, – когда мне сообщили, что дом моих родителей был разрушен ураганом, и оба они погибли.
– Так они погибли во время того самого урагана, что уничтожил половину Далласа?
– Да. Почти весь наш район оказался разрушен. Я лежала в мотеле на кровати лицом вниз и плакала. И тут в номер ворвался Пресли и спросил, почему я до сих пор не на корте и не разогреваюсь перед матчем.
«– Мои родители погибли. Ты что, всерьез считаешь, что я должна играть сегодня?
– Именно так я и считаю, черт побери! Настало время показать, из какого теста ты сделана».
Она вышла на корт. И выиграла матч. А после матча полетела в Даллас, чтобы организовать похороны.
– Через шесть месяцев после этого, в один далеко не прекрасный день, Пресли вдруг схватился за сердце, не договорив предложение до конца, и умер от сердечного приступа. – Стиви говорила тихо и немного отстраненно. – На следующий день у меня был матч. Очень тяжелый. Я победила. Пресли был бы доволен.
Ни ее родители, ни тренер так и не увидели, чего она добилась. Сейчас Стиви считалась одной из самых известных теннисисток. В этом году она уверенно шла к тому, чтобы получить Большой шлем. Тогда она смогла бы доказать отцу: теннис – это не забава богачей. Это требовательный и не терпящий конкуренции кумир, на алтарь которого она сложила все – образование, личную жизнь, семью, возможность иметь детей. Все.
И теперь, когда до цели оставалось всего ничего, Стиви просто не могла допустить, чтобы что-то, что угодно, встало у нее на пути.
Осознав, что Джадд смотрит на нее во все глаза, Стиви разжала кулаки и попыталась улыбнуться. Скулы ее свело от напряжения.
– А как насчет тебя? Ты всегда мечтал стать спортивным журналистом, который вместо чернил использует кровь своих невинных жертв?
Макки состроил гримасу отвращения:
– О господи, в твоих устах это звучит совсем мерзко.
– Ты не раз писал обо мне мерзкие вещи. Должна же я как-то отомстить.
– Что ж, думаю, пара-тройка ударов ниже пояса – это справедливо. Может быть, даже приятно. Если умеючи.
Стиви решила не обращать внимания на сексуальный подтекст. Она вступила на опасную территорию. Учитывая недавний поцелуй, – и к чему притворяться, чертовски приятный поцелуй, – лучше всего вести себя так, будто ничего не происходит. И поцелуя не было.
Джадд Макки был признанным сердцеедом. Жертвой его язвительного пера она становилась не раз. Не хватало еще пасть жертвой его невероятной сексуальной привлекательности.
– И все-таки мне интересно, Макки. Почему я? – Стиви развернулась к Джадду и села поудобнее, подвернув под себя ногу. – Почему именно меня ты выбрал мишенью для своих ядовитых стрел?
– А тебе не все равно? Все на свете тебя просто обожают. Не наплевать ли тебе, что какой-то жалкий журналистишка пишет о тебе гадости в своей глупой колонке?
– Меня это раздражает.
– А моих читателей нет. С той самой первой статьи, которую я написал много лет назад…
– Я потребовала опровержения.
Макки самодовольно улыбнулся:
– Я напечатал отрывок из твоего письма, помнишь? Читатели были в полном восторге. Я решил выжать из этого все, что только возможно, и стал намеренно раздувать конфликт между нами.
– Зачем?
– Способствует продажам.
– Но разве я вообще давала тебе повод презирать меня?
– Тут дело не в том, что ты сделала или не сделала. Дело в тебе самой. В том…
– Ну? – подтолкнула его Стиви.
– В том, как ты выглядишь.
Стиви недоуменно затихла. Помолчав несколько секунд, она осторожно спросила:
– То есть?
– Ты хорошенькая. Даже слишком. Мне трудно воспринимать всерьез спортсменку, которая похожа на Барби в теннисном костюме.
– Это настоящий шовинизм!
– Совершенно верно.
– То, как я выгляжу, не имеет ни малейшего отношения к моей игре!
– Возможно. Но на то я и шовинист. – Джадд виновато пожал плечами и улыбнулся.
– Значит, если бы у меня на кончике носа выросла огромная бородавка, я бы в твоих глазах была более серьезной теннисисткой?
– Нам никогда об этом не узнать, правда? Может, и так. По крайней мере, мне бы тогда меньше хотелось писать о тебе гадости, это уж точно.
Стиви со сдержанным негодованием уставилась на Джадда.
– Все эти годы я ломала себе голову, пытаясь найти ответ на вопрос: чем же я тебя так разозлила? И оказывается, со мной лично это никак не связано! Оказывается, дело в твоем дурацком сексизме и предрассудках!
– Ну, ты слишком обобщаешь. Я не питаю никакого предубеждения по отношению к женщинам-спортсменкам.
– Только ко мне. Что мне сделать, чтобы ты изменил свое мнение?
– Ну, можешь стать уродиной, например.
– Или заболеть раком.
Джадд свернул на наклонный съезд с автомагистрали и резко затормозил у знака «стоп».
– Это еще один удар ниже пояса, Стиви. Но знаешь, я, пожалуй, смогу простить тебя при одном условии.
– Интересно, каком?
– Скажи мне, ты умеешь готовить?
– Готовить?
– Ну да. Готовить. На плите, которая в кухне. Типа класть разные продукты в кастрюлю или сковороду и делать их съедобными.
– Я умею готовить!
– Это хорошо, – подытожил Джадд, переключая передачу и выруливая на другое шоссе. – Но только без соуса, пожалуйста. Терпеть не могу соусы. Разве что сливочный соус к куриной отбивной. Соусы – это для слюнтяев, а я не похож на слюнтяя, верно?
– О, ради бога, – взмолилась Стиви, пряча улыбку.
Проехав следующий перекресток, Джадд остановился возле заправочной станции, рядом с которой был небольшой магазин.
– Пошли, купим кое-что.
Примерно через полчаса они свернули на узкую проселочную дорогу. Кроны деревьев, возвышавшихся по обеим ее сторонам, срослись, образуя зеленый свод высоко над головой. Лес был густой и смешанный – лиственные породы соседствовали с высокими, стройными соснами.
– Куда мы все-таки едем?
Городок, где они недавно останавливались, можно было назвать таковым только с большой натяжкой. Кроме магазина, соседствующего с бензозаправочной станцией, в котором Джадд и Стиви покупали продукты, там были лишь магазин хозтоваров, почта, пожарная станция, закусочная «Дэйри Квин» и три протестантские церкви.
– В дом моих бабушки и дедушки. – Лицо Стиви было почти изумленным. Джадд рассмеялся. – Да-да. У меня есть не только мама, но и отец. Был, по крайней мере. И эта ферма принадлежала его родителям. Она отошла ему после их смерти. А когда и отец несколько лет назад умер, стала моей. Я продал пастбище, но дом и двадцать акров земли вокруг него оставил за собой.
– Тут очень красиво, – заметила Стиви.
– Спасибо.
Сам дом ее тоже удивил. Он стоял на поляне, окруженной огромными пеканами. Листва на деревьях только что распустилась. Неподалеку виднелись ветряная мельница, гараж и амбар. Все было выкрашено белой краской, а отдельные детали – ставни, двери и прочее – были зелеными. И дому, и другим строениям не помешал бы ремонт. Клумбы у входа заросли сорняками. На всем лежал налет запустения и заброшенности.
– Неплохо бы, конечно, все это подремонтировать, – заметил Джадд. Подремонтировать – это мягко выражаясь, мелькнуло в голове у Стиви. – Внутри все лучше, честное слово.
– Дом прелестный, – вежливо сказала Стиви.
Она вылезла из машины и тут же попала головой в паутину, висящую между деревьями. Джадд достал из-под лежащего у входа коврика ключ, отпер парадную дверь и легонько протолкнул Стиви внутрь. В доме было темно и тихо. Воздух был спертый, как обычно в помещении, где долго не живут.
– Предполагалось, что здесь я буду проводить выходные, однако мне нечасто удается выбраться из дому на уик-энд, потому что большинство значимых спортивных мероприятий проводится как раз в субботу или воскресенье. А приезжать сюда среди недели неудобно. – В пустом просторном холле голос Джадда звучал гулко. – В результате я бываю здесь реже, чем мне хотелось бы. Или чем того заслуживает дом.
– А там что? – спросила Стиви, указывая на комнату за спиной Джадда.
Он обернулся.
– Там столовая. В ней стоит маленький карточный столик, складной стул и печатная машинка. – Поймав вопросительный взгляд Стиви, Джадд пояснил: – Вся мебель переехала в дом моей матери.
– А… – Стиви хотела спросить совсем о другом, но решила повременить. Позже она все узнает, наверное. Джадд что-то сочинял здесь, это совершенно точно. – А наверху что?
– Три спальни, одна ванная. Кстати, если тебе нужно, вон там, за лестницей, есть еще туалет. Нет? – Стиви покачала головой. – Тогда давай отнесем все это на кухню.
Они прошли большую гостиную – вся мебель была в чехлах – повернули направо в конце коридора и вошли в кухню. Джадд поставил пакеты с продуктами на круглый дубовый стол.
– Это настоящий бабушкин домик, прямо классика, – заметила Стиви, проведя пальцем по резной спинке стула. – Я, можно сказать, не застала своих бабушек и дедушек. Ни с маминой, ни с папиной стороны. Они умерли, когда я была еще совсем маленькой.
– Фу! – Джадд вытащил из холодильника нечто черное и сморщенное. Определить, чем оно было при жизни, не представлялось возможным. Зажав нос и держа гадость как можно дальше от себя, он быстро подошел к задней двери и выбросил ее. – Хорошо, что бабушка этого не видит. У нее бы удар случился.
Он открыл окна, чтобы проветрить кухню, а Стиви быстро принялась сооружать сэндвичи с копченым мясом и сыром. Отрезая хлеб, она вдруг снова ощутила болезненную судорогу внизу живота. Она уже знала эту боль, почти научилась предугадывать ее. Странно, но Стиви практически не вспоминала о своей болезни с тех пор, как они выехали из Далласа. Похоже, в этом была заслуга Джадда Макки.
Всего два дня назад Стиви думала, что если она по какой-то случайности останется с противным журналистом наедине, то не выдержит и задушит его. И получит ни с чем не сравнимое наслаждение, наблюдая за тем, как вылезают из орбит его противные глаза. Она сама себе удивлялась.
Ей нравилось его чувство юмора. Шуточки Джадда ее успокаивали. Он не жалел ее, не сюсюкал, не вел себя с ней, как с больной, – Стиви бы этого не вынесла. И в то же время он не строил из себя клоуна, изо всех сил заставляя ее рассмеяться, когда ей этого совсем не хотелось.
Стиви бы никогда не поверила, что ей будет так легко с Макки. Он стал ей приятелем – именно таким, какой был ей сейчас необходим. С ним было весело и забавно, но в нужный момент всегда можно было серьезно поговорить. Как хорошо, что он появился в ее жизни в это тяжелое для нее время, когда она так нуждалась в присутствии бесстрастного, объективного и легкого в общении человека. Но Стиви скорее разрешила бы отрезать себе язык, чем призналась бы в этом Макки.
– Ланч готов.
Джадд помыл руки и уселся за стол.
– Выглядит аппетитно, – с энтузиазмом произнес он, потирая ладони.
Стиви откусила от сэндвича большой кусок.
– Что будем делать после еды?
– Займемся любовью, – как ни в чем не бывало ответил Джадд, тоже с набитым ртом.
