Текст книги "Потерянный Рай"
Автор книги: Самсон Гелхвидзе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Папа, мой папа приехал, – сотрясли небо, радостные выкрики восьмилетнего сына, рванувшегося что было сил навстречу своему отцу.
Путник едва успел опустить на землю обе сумки, которые держал в руках, как сын буквально вскочил в его объятия и сильно прижавшись к его груди, стал целовать его в обе щеки.
Сразу же, как только сын путника оказался на его руках, то груз, набранный в течение нелегкой рабочей недели и бессонных ночей, свалился с его плеч и груди.
Чуть позже, к отцу подбежала и его тринадцатилетняя дочь, для объятий с которой путнику пришлось опуститься на колени.
Объятия с ней позволили словно обрести невесомость и, расцеловав ее, поспешил поинтересоваться ее успехами на учебном поприще.
Поднявшись с корточек, он устремил взгляд перед собой, заметив у входа в свой дом родную восьмидесятилетнюю мать и сорокалетнюю жену, встречающих его словно одним и тем же улыбчивыми взглядами, но в корне отличных друг от друга по вкусу, легкости и глубине, возможным познанию человеку, который смог бы быть и ласковым мужем и любящим сыном одновременно.
Путь до них пришлось проходить с висящими по обеим рукам детей, которые выкрикивали отцу итоги и эпизоды их недельной жизни без него.
– Как там утверждалось английскими учеными-медиками, психологами и известным классиком о том, что человек в течение всей своей жизни бывает истинно счастлив только 2-3 часа, – вспомнилось вдруг Михаилу. – Так вот, сейчас эти минуты, как раз из тех двух-трех часов, самой счастливой моей жизни, – подумал он про себя невольно.
Встречные объятия с женой и матерью тоже были внешне похожие, в отличие от внутренних ощущений.
Все деревенское хозяйство в отсутствии мужа было возложено на жену, и потому спрос всех текущих дел был с нее.
После недолгой беседы со своими домашними женщинами за обеденным столом дети опять оккупировали отца и стали «обременять» его своим хвастовством.
Вскоре восьмилетний сын тянул за руку отца, предлагая ему посмотреть на то, чему он научил своего поросенка, запертого вместе с овцой в небольшом огражденном сетками вольере и в свинарнике с правого края от дома на придорожной участковой территории.
– Пойдем скорее, папа, я хочу показать тебе, чему я научил нашего поросенка Наф-нафа.
– Хорошо, Вахо, сынок, хорошо, иду с тобой, только не тяни меня так сильно за руку, пожалуйста.
В вольере овца и поросенок, словно заметив приближающихся к ним хозяев, радостно подбежали к сетчатому ограждению и, похрюкивая и издавая другие радостные звуки, встречали своих посетителей.
– Вот смотри, пап, – призвал отца к вниманию сын, доставая из карманов своих деревенских штанов орехи и кидая их в вольер к животным.
Поросенок почти на лету хватал ртом брошенные в его направлении орехи, разламывая их зубами, выплевывал кожуру и сладострастно принимался к поеданию их сердцевины.
– Видишь, пап, какой у нас умный наф-наф, это я его этому научил, – хвастался Вахо.
– Вижу, вижу, сынок, – посмеивался Михаил, вижу, что ты все это время зря не терял.
– А вот смотри еще, как я его маршировать научил, – похвастался сын и скомандовал Наф-нафу, – раз, два, левой, левой. Наф-наф по команде сына и вправду стал маршировать в такт под левую ногу.
– Молодец, сынок, – похвалил его отец, – из тебя и вправду хороший дрессировщик получится. Ну, а как у тебя дела с уроками, освоил работу на школьном “book”-е?
– Да, конечно же, я все уроки на сегодня сделал, осталось только по родному языку, несколько упражнений сделать.
Вскоре отец сидел за математическими задачами своей дочери.
– Молодчина, доченька, – похвалил ее отец, – очень хорошо, что ты так хорошо и быстро научилась составлять математические уравнения. Это основа основ не только математики, но и многих происходящих в жизни процессов.
Гванца даже покраснела немного от отцовской похвалы, но признала в том заслуги своей матери-учительницы.
– Если ты научишься в будущем все происходящие в жизни процессы описывать математическими уравнениями, то ты будешь первым человеком в жизни, – похвалил дочь с улыбкой отец.
– Я хочу быть учительницей по математике, – призналась дочь отцу.
– Мать, прости, не допустили меня никак дети до тебя, – извинился Михаил перед своей матерью, которая, прихрамывая, убирала за столом оставшуюся послеобеденную посуду.
– Как ты, как твоя нога?
– Нога ничего, сынок, вот только давление замучило.
– Воду пьешь в течение дня?
– Пью, сынок. Как могу.
– Как могу – нет, минимум два-три литра понемногу каждый день. Обезвоживание или нехватка нужного дневного минимума воды, это одна из главных причин давления, ты ведь помнишь об этом?
– Помню, сынок, помню, ай, и сколько мне осталось жить?
– Прекрати эти разговоры, сколько раз тебе говорить, не хочешь дожить до свадеб своих внуков?
Мать ответила улыбкой.
– Мама, мама, – послышался вскоре жалобный зов помощи дочери, – Вахо мою жвачку украл, которую нам папа принес.
Поиски шаловливого сына заняли не много времени, несмотря на несколько комнат двухэтажного собственного сельского дома.
Первым его отыскала мать.
– Вахо, почему ты отнял у Гванцы ее жвачку? – поругала мать сына, – у тебя что, своей мало было? Отец ведь вам обоим по пачке привез?
Вскоре к сыну-озорнику подоспел и отец.
– Ты что себе позволяешь, Вахо, как тебе не стыдно обижать девочку, твою сестру?
– Папа, я для эксперимента это сделал, ты только посмотри, – предложил сын отцу.
Сын сидел на деревянном полу комнаты и двумя руками растягивал жевательную резинку своей сестры.
Причем растягивал двумя руками в разные стороны только на начальном этапе. Дальше резинка продолжала растягиваться по инерции, затем свисать посередине и обрываться.
Затем он повторил этот свой эксперимент еще не раз.
– Хватит баловаться, – скомандовала бабушка, – ну ка оба вниз, за уроки.
Внучка и внук нехотя последовали за строгим голосом бабушки, а Михаил и Мака отправилась осматривать территорию своего приусадебного участка.
Осмотрели за домом виноградную аллею, затем фруктовые деревья. В вольерах для уток и кур собрали три куриных и два утиных яйца и довольные «уловом» возвращались в дом.
– Видишь какой у нас сын интересный растет? – спросила вдруг Мака.
– Смышленый такой парнишка и любознательный, – согласился отец, – все любит проверять и экспериментировать.
– А помнишь, что говорили нам врачи в роддоме? Что ребенок не будет иметь память, и что не сможет учиться, узнавать людей…
– Хорошо, Мака, прекрати, пожалуйста, напоминать мне все время о моей ошибке, – попросил Михаил.
– Надо же ведь, а, подумаешь, у ребенка оказалась одна лишняя хромосома, тринадцатая, и сколько шума подняли, что ни наговорили нам.
– Да, ты оказалась права, спасибо тебе, что не послушалась меня и врачей, и мы не оставили нашего сына тогда, в роддоме. Скольких радостей бы лишили тогда себя.
– И потом, какой бы мы дали ответ богу в свое время? Он, между прочим, преуспевает и в арифметике, вот единственное, если бы мы нашли бы для него еще хорошего логопеда, чтобы он немного бы поработал с ним, было бы не плохо.
– Да, Мака, знаю, вот как поедем в город, в первую очередь, займемся этим вопросом.
Спустя немного времени муж с женой стояли на веранде мансарды дома и в бинокль высматривали дали горизонта близлежащей местности.
– По-моему, все без изменения, Мака, и тебе так кажется? – произнес Михаил, опуская руку с домашним биноклем охотника.
– Ничего и не кажется, ползучая аннексия продолжается, на прошлой неделе еще двоих задержали и увезли туда, якобы за нарушение границы, а потом, после долгих переговоров за выкуп только возвращают их обратно, и это в лучшем случае.
– М-да, печально, конечно же, наломали дров на свою голову. Все равно до нас им далеко.
– Дай бог, но все возможно в нашей жизни, разве не знаешь?
– Еще один нами потерянный рай. Чего мы хотели еще, кормили, поили, защищали.
– Хорошо, ну Миша, сколько можно нам с тобой спорить об одном и том же. Сколько еще могла продолжаться такая однообразная и серая жизнь, – возражала Мака, осматривая внимательно в бинокле дали горизонта.
– А, по-твоему, нынешняя жизнь лучше? Я считаю, что по сравнению с нынешней жизнью, прошлая была раем, а мы этот рай потеряли сами. Сами от нее отказались, и вот уже более тридцати лет ничего даже близкого, с уровнем прошлой жизни, не имеем и неизвестно, что еще ждет нас в будущем.
– Хорошо, ну Миша, я вот с удовольствием жила бы, например, в Европе и с радостью бы относилась к учебе моих детей, в престижных университетах Европы.
– Ты хоть представление имеешь о жизни и учебе за рубежом?
– Да, конечно же, сколько хочешь, на канале ютуба, в интернете, что кроме этого есть.
– Ай, да мало ли, что там есть, на ютубе любой автор может выложить любое видео, а на самом деле жизнь в реале совершенно иная.
– Я очень устала от этой нищенской жизни, Миша, нищей и кочевнической.
– Так ты решай окончательно, где нам жить, здесь, в деревне или там, в городе. Здесь в деревне у нас все будет в достатке, но в городе для детей, для их обучения и образования – лучше. Ну так где?
– В Европе, там для меня рай, потерянный рай, который мы потеряли из-за тебя, когда ты в свое время отказался ехать туда, там нам предлагали работу и жилье в свое время, но ты струсил и отказался, и теперь мы всей семьей расплачиваемся за это.
– Что вы за народ – женщины, играете все время в беспроигрышную игру и всегда выставляете себя правыми. Легче рискнуть своей судьбой, чем судьбой семьи. Поехать в неизвестность на авось, ты хоть представляешь, что это такое? Рискнул бы и поехали бы, и если бы повезло в действительности, заслугу приписала бы себе, ну вот если бы не я, а вот не повезло бы, так опять я бы за все был бы виноват, – разволновался Михаил.
– Ладно, перестань, теперь уже все равно поздно об этом уже говорить, – попыталась успокоить мужа Мака.
– Это нужно родиться в Европе и жить там сначала, чтобы быть истинным европейцем, знать хорошо языки и их законы.
– А как же семья младшей сестры твоего напарника Александра, они ведь тоже уехали в свое время и устроились теперь, и живут хорошо.
– Мака, чего ты добиваешься сейчас, нашей ссоры? Предупреждаю, я ее не хочу. У нас и так столько дел на этой неделе в деревне, и уж клянусь тебе, это не будет самым лучшим началом нашей трудовой недели в деревне.
– Хорошо, Миша, пошли, позвоним лучше твоему однокласснику Бондо, может, хоть он сможет нам помочь с трактором, и так уже опоздали с пахотой нашего земельного участка в устье реки.
– Звонил уже, этим вопросом занялся в первую очередь, как приехал.
– Ого, молодец, когда же ты успел? – удивилась Мака. – И что же он тебе ответил?
– Сказал, что сможет высвободить свой трактор и помочь нам с пахотой участка, только проблема в горючем, солярке, которую нужно достать.
– И где же ты его собираешься доставать?
– Решил и этот вопрос, наш сосед Нукри заедет ко мне через часа два, поедем до ближайшего районного центра и привезем канистрами, только вопрос в …
– В чем вопрос? – поднапряглась Мака.
– В деньгах, в чем же еще?
– У меня их не осталось, Миша, Мы все тут целую неделю сидели на моей зарплате, а у тебя от своей не осталось ничего?
– На дорогу обратно.
– Ну вот и хочешь – не хочешь, опять возвращаемся к тому же вопросу, где рай? – пояснила Мака и сама же ответила на него, – разве не там, где тебе вольготно и хорошо и жизнь проходит в достатке?
Михаил махнул рукой и, отвернувшись от жены, пошел медленным ходом к лестнице на второй этаж, в свою тихую и маленькую комнату.
Спустя полтора часа он вместе со своим соседом направлялись в ближайший районный центр за горючим для трактора.
Деньги на дорогу и горючее для трактора, как и часто в таких случаях бывало, выделила мама из своего пенсионного «фонда». Но и это не смогло бы спасти положение, так как в деревне давно не было дождя, и все ждали его с нетерпением.
VII
– Как удивительно все-таки устроен этот мир? Удивительно или разумно?
– Это почти одно и то же.
– Даже сама природа и проживающие в нем живая и материальная субстанции устроены так, что тяготеют к таким энергетическим передвижениям, чтобы совершать при этом минимальные трудозатраты, кванты энергии, словно утверждая лишний раз общеизвестную аксиому о том, что природа – лентяйка!
Чередующиеся мысли слабыми волнами накатывали друг на друга, словно пытаясь увлечь за собой, подальше от некоего предстоящего волнующего события.
На берегу волнующего моря детишки подкармливали кусочками белого хлеба подплывших к ним пару белых лебедей.
Чуть впереди, с обеих сторон врезавшейся в глубинные просторы синего моря пристани несколько рыбаков назойливо махали время от времени своими длинными спиннинговыми удилищами.
Неподалеку от них, над ними, в небе кружили изголодавшиеся чайки, пытаясь опередить в перехвате еды плавающих в глубинных водах моря рыб в поедании выбрасываемой рыбаками время от времени наживки.
Время пребывания на пристани и беседы с морем было ограничено, через час Тее нужно было возвращаться на работу.
Но до этого нужно было посетить своего лечащего врача в специализированной клинике.
В эти минуты дышалось словно более жадно обычного, свежий, прохладный морской воздух оказывал благотворное действие на мыслительные способности гостя причала.
Ногам тоже стало очень быстро холодно в сравнительно новых теплых кроссовках.
– Не волнуйся, все будет хорошо, – шептал гостю ветер.
– Что будет, то будет, – с такими хладнокровными мыслями приходилось скоро покидать морской причал.
– Здравствуйте, проходите пожалуйста, – приветливо встретил гостя худощавый мужчина, в белом халате.
– Спасибо, – последовала благодарность гостьи, отзываясь на приглашение доктора клиники и присаживаясь за его рабочий стол, напротив его места.
– Таак, – протянул врач, перебирая в руках данные анализов и фото магнитно-резонансной томографии. – К сожалению, мои опасения подтвердились, – заключил вскоре доктор, – но ничего страшного и безнадежного нет.
– Я ждала такого ответа, – грустно заметила пациентка.
Слеза невольно подкатила к глазам.
– К сожалению, как видно, много времени было потеряно зря и до операции, которая прошла успешно, и после нее, почему? – вопросительно взглянул врач на свою пациентку. – Я ведь рекомендовал операцию своевременно, тем более, что у вас есть уже ребенок и можно было пойти на этот шаг и раньше?
– Я хотела еще одного ребенка, – пояснила гостья. – Вы же сказали мне, что повторные роды вынесли бы всю нечисть и освободили меня от операции.
– И зачем вы тогда тянули с этим?
– Это не я.
– А кто же? – с ухмылкой поинтересовался доктор, – разве наше здоровье не в наших руках?
– Это он, – грустно подметила гостья.
– Кто он?
– Он очень хотел ребенка от меня.
– А вы?
– И я тоже.
– Так в чем же дело стало?
– Не знаю, он потребовал от меня выполнения невозможного условия. И это было задолго до знакомства с Ионом.
– Понятно, – подметил врач, но ничего, ничего безнадежного нет и сейчас, но курс химиотерапии пройти все-таки придется.
– Это страшно и больно?
– Ну, приятного мало, конечно же, но в нашем случае у нас другого выхода нет.
– Понятно, – кивнула головой, с грустью пациентка.
– Не бойтесь, Теа, мы все сделаем для вас, – обнадежил врач пациентку, – у нас современный курс химиотерапии, дающий очень хорошие и обнадеживающие результаты.
– Сколько мне осталось жить, доктор? Скажите мне, пожалуйста, честно, так как у меня на родине моя дочь и ее семья, и я должна еще успеть обустроить их жизнь, успеть поставить их на ноги.
– Если все хорошо пойдет, лет десять можно будет гарантировать, ну а потом можно провести повторные курсы лечения.
– Через десять лет мне будет пятьдесят, – подумала Теа, – да, не густо.
– Теа, не будем забегать вперед, на данном этапе будем делать все сейчас необходимое, а там видно будет.
– Хорошо, доктор, – поблагодарила Теа врача и выходя из его кабинета добавила свою просьбу, – только, пожалуйста, моему мужу пока не говорите, хорошо?
– Хорошо, хорошо Теа, не волнуйся, – все будет хорошо, мы с Ионом ведь давние друзья.
– А когда можно будет начинать, доктор?
– Чем раньше, тем лучше, мы и так много времени потеряли.
Волны злобы и негодования накатывали друг за другом, и твердая решимость отомстить при случае обидчику и не простить ему его нерешительность, сделать последний, важный шаг в их отношениях.
Часы, проведенные вместе с ним, сейчас мелькали в ее сознании, сквозь ее прослезившие глаза за считанные минуты.
Она полностью погрузилась в воспоминания, почти десятилетней давности.
Почти с первых дней интернет-знакомства с новым партнером одной из ведущих социальных сетей, начавшегося с рядом разногласий в ряде вопросов, не помешали молодой женщине пойти на встречу с незнакомым до селе мужчиной, с однофамильцем ее давних родственников.
В назначенное место встречи ей удалось прийти раньше своего собеседника, который с опозданием неожиданно вынырнул из-под арки на центральную улицу одного из главных районов города.
Первое, что он увидел, это спиной стоящую на расстоянии до десяти метров молодую, худую женщину, которая вскоре повернулась лицом к нему.
– Что, не ожидал, что я приду? – выстрелила она в лицо опешившему на месте собеседнику, который вскоре сделал пару шагов ей навстречу и опять замер на месте.
Но вскоре оба пулей кинулись навстречу друг другу, сильно заключив друг друга в объятиях.
Они врезались в души друг друга, как огонь и лед, пробив оболочки своих аур и впустив в себя неизвестного до селе человека.
Это было также соударение души и разума двух незнакомых доселе людей друг с другом, перевес в силе и преимущество которого оставалось на стороне первого.
Похоже было на то, что сильнее чувств ни она и ни он в жизни еще доселе не испытывали.
Пол дня и весь вечер они провели вместе, венцом их общения стали часы, проведенные совместно, в одном из престижном ресторане города.
Были танцы под музыку и песни исполнителей ресторана, теплые объятия и в конце даже интимные поцелуи.
Под конец вечера, после проводов до ее дома, Теа даже приглашала его в дом, который она сняла в аренду на несколько дней перед ее отъездом на свою новую заграничную родину.
– Александр, может, зайдешь ко мне в гости, посмотришь, как я живу здесь, у себя, на родине, – попросила Теа, держа свои руки на плечах своего нового знакомого.
– Прости, Теа, но нам придется с тобой разобраться еще в нескольких главных для нас вопросах, – ответил Александр, опуская ее руки со своих плеч.
– В каких? – пытливо и пристально она смотрела ему в глаза.
– Ты можешь оказаться мне родственницей, – понурив голову, произнес Александр, – а кровосмешения я очень боюсь, как очень серьезного греха.
– Да нет же, дурачок, нет, я сама все выяснила среди своих родственников, – попробовала успокоить Теа, вновь повиснув на плечах Александра, – я всего лишь однофамилица твоей прабабушки, а не ее родственница, можешь и сам это проверить.
– Я еще совсем ничего не знаю о твоих отношениях с твоим первым мужем, – поинтересовался Александр.
– С ним все давно покончено, Сандро, – пояснила Теа, вновь почти влезая в его глаза, – я вышла за него замуж не по любви, а по настоятельной просьбе моих родителей, а позже, как оказалось, и он был довольно-таки безразличен ко мне. А каково жить вместе с не любимым, не мне объяснять тебе.
– Я ребенка хочу Теа, понимаешь, – погладил Александр ее челку на лбу и голове ладонью своей правой руки, – а у тебя уже есть дочь, и ты вряд ли захочешь второго ребенка.
– Какой же ты дурачок у меня, почему бы и нет, если я родила дочь своему не любимому мужу, то почему не рожу тебе, любимый мой, – пояснила Теа.
– Не знаю, Теа, все так быстро и молниеносно произошло между нами, я не могу так быстро, прости, мне нужно время, чтобы все это переварить внутри себя и осмыслить, – пояснил в свою очередь Александр, – а ошибаться перед тобой и причинять тебе боль я не хочу, понимаешь меня?
– Какой же ты у меня дурачок, – улыбаясь, потянулась Теа снова к лицу Александра, переставляя обе руки за его голову.
Александр нежно потянулся к ее губам и поцеловал ее.
Его аура излучала взаимную любовь, волны которой четко улавливала душа Теи. Но чувствовалось, что что-то сдерживало его все равно, словно в нем происходила жестокая борьба между его душой, чувствами и разумом, мыслями.
Оторвавшись от ее губ и все еще продолжал держать в своих сильных руках ее головку, он пристально посмотрел в ее глаза.
– В любом случае, тебе придется еще пойти вместе со мной к одному человеку, – пояснил Александр.
– К какому еще человеку? – улыбаясь, поинтересовалась Теа, – зачем ставить между нами кого-то, Сандро, ты что, все еще не вышел из детского возраста?
Отрезвись, Сандро, ведь ты на двенадцать лет старше меня, мы совпадаем с тобой и по гороскопу, и по зодиаку, и в нас течет почти одна и та же кровь, у нас общие родственники, у нас с одинаковой частотой бьются наши сердца и вибрируют с такой же одинаковой частотой наши души. И вот я стою перед тобой, твоя любовь, твое счастье и твоя судьба, возьми меня, я твоя и я все сделаю для тебя, слышишь, все, любимый, – попыталась убедить Теа Александра.
– Если все, тогда и то, о чем я прошу тебя пойти прежде всего вместе со мной к одному человеку, – упрямствовал Александр.
– Понятно, – с грустью произнесла Теа, – вина и причина всего твое вероисповедание и твоя религиозная конфессия, – уточнила Теа.
– Но ведь она была и твоей когда-то, зачем ты ее предала? – поинтересовался Александр.
– Потому, что нашла в ней многих недостойных людей, – пояснила Теа.
– Ты бы была достойной среди них, кто тебе помешал в этом, предательница.
Постепенно любовный тон беседы перерастал в конфликтующий.
– Нет, я не предательница, я последовательница истины и ее единственно верного пути.
– Вы мученики, все, ты и вся твоя секта, – раздраженно бросил Александр.
– А вы следующие неверным путем, – отпарировала Теа, – сказано ведь было, что кто не против меня, тот со мною. Значит все, что от тебя требуется, всего лишь незначительная толерантность и религиозные пути, выбранные нами ничего общего не имеют, с нашими чувствами и с нашей любовью.
– Ошибаешься, любовь – это когда двое смотрят в одну и ту же сторону и одинаково воспринимают видимое.
– А что же тогда было сегодняшним вечером, наши объятия, поцелуи? – екнуло сердце у Теи.
– Страсть, наверное, – попробовал Александр перебороть свои чувства и зов своего сердца, которое екнуло и у него с не меньшей силой, чем у Теи.
– Подонок и мразь, – наградила Теа сильной пощечиной Александра и поспешила от него убежать к себе домой.
Александр долго стоял остолбеневший на одном и том же месте и смотрел вслед убегающей от него лисицы любви.
– Убегающая лисица, – вспомнил он известную мелодию, известной рок группы своей молодости, причем в лисице он видел сейчас не только ее, но и чувства к ней, и минуты, проведенные сегодня вместе с ней.
Но все это было давно, в прошлом, почти десять лет тому назад, а сейчас она, убитая горем случившегося, возвращалась на работу, к своей почти столетней старушке за которой она ухаживала, и к своей близкой подруге Джулие, которая согласилась подменить ее всего лишь на один час, пока она успела бы навестить своего лечащего врача.
– Ну что, как дела, что доктор сказал? – нетерпеливо поинтересовалась Джулия у Теи, не успела она войти в дом.
– Плохи мои дела, Джо, вернее наши с доктором опасения полностью подтвердились, – уныло бросила Теа своей подруге, снимая обувь и маску с лица.
– Онкология? – грустно переспросила Джулия.
– Да, – утвердительно ответила Теа.
– И что теперь?
– Теперь только химия, повторная операция не имеет смысла.
– Каковы наши шансы, что доктор сказал на этот счет?
– Фифти-фифти, пятьдесят на пятьдесят.
– Ну ничего, прорвемся, Теа, – попробовала утешить подругу Джулия.
– Да плевать мне на это, Джо, даже если и не прорвусь, – пояснила Теа, – только вот что будет с моей дочерью и ее семьей, с моим отцом, у них ведь кроме меня никого нет.
– Как нет, а зять? Во-первых, а потом все будет хорошо, Теа, вот увидишь, главное только верить в свое выздоровление и слушаться доктора.
– Зять, конечно же, у нас хороший парень, но слишком молодой и не опытный в жизни, и работа у него тоже от случая к случаю, а отец, оставшийся в деревне один, тоже не великая подмога и для них, и для себя тоже. Ладно, Джулия, что будет – то будет, ничего уже не поделаешь, иди на свою работу, и так я опоздала со своим возвращением и задержала тебя, вот видишь, и моя бабка уже почуяла мое возвращение и с невнятными криками зовет меня. Иди, родная, иди, и большое спасибо тебе, только попрошу тебя, пока ничего не говори Иону и твоему мужу тоже, когда время придет, сама ему все скажу, обещаешь?
Джулия утвердительно кивнула головой и покинула дом, в котором работала ее подруга.
– Ма-ма, ма-ма, – продолжал жалобно звать свою оставшуюся единственную смотрительницу голос старой, больной женщины.
– Что, моя хорошая, что, моя родная, – подбежала к ней Теа и, обняв ее за грудь, попыталась посадить лежачую на кровать и облокотить ее спиной к изголовью кровати. – Бросила тебя, твоя приемная дочь без внимания да?
– Путана, путана, – едва внятно произносила злобно больная и царапала свою смотрительницу за ее руки что было сил.
– Ах ты, стерва. Сама ты путана, за что это ты меня так, аж до крови, а, за мою любовь к тебе и за ласки мои, подумаешь, всего на один час оставила тебя с моей подругой, – возмутилась окровавленная Теа.
– Путана, путана, – продолжала злобно выкрикивать больная.
Пока Теа продолжала обрабатывать свои окровавленные раны, больная не уставала выкрикивать оскорбления в адрес своей смотрительницы.
Со временем силы ее истекали, и обессиленная, почти без сопротивления, она отдалась своей смотрительнице.
Теа быстро и ловко поменяла ей памперсы, протерла ее лежачее тело спиртовой тряпкой и, поднатужившись, с трудом подняла ее с кровати и усадила в коляску для больных.
Хотя старушка была небольшого веса и малых габаритов, но все равно поднимать ее и пересаживать с места на место стоило Тее немалых усилий.
– Все, родная моя, теперь посиди немного, а я принесу тебе твоих соков и витаминов из аптеки.
– Ма-ма, ма-ма, – с удовольствием и не без усилий попивала свой витаминизированный сок больная.
– Ах ты, сучка такая, а, – ласково поглаживая старушку по лицу, улыбалась ей в ответ Теа. – Если что-то нравится тебе, то тогда я твоя ма-ма, а чуть что не по тебе, то путана? Сама ты путана, вот ты кто, – продолжала Теа ласкать больную.
– Ма-ма, ма-ма, – продолжала в свою очередь попивать понравившийся ей сок старушка.
В скором будущем к больной пожаловали ее взрослые сын и дочь.
– Джани, Виола, здравствуйте, вот уж не ждала вас сегодня, – радостно приняла гостей Теа.
– Да вот, появилось тут у нас небольшое временное окно, вот и решили навестить вас, – пояснила Виола, – ну как тут наша больная?
– Спросите у нее сами, – улыбаясь, ответила Теа.
– Как ты, мама, как за тобой смотрит Теа? – поинтересовалась у нее Виола.
– Путана, путана, вы еще не знаете ее, – злобно жаловалась на свою смотрительницу больная, – она все время куда-то выходит днем, а по вечерам и ночам не отходит от компьютера и там постоянно с кем-то разговаривает.
– Ах, какая она правда путана, – улыбаясь согласилась с ней ее дочь и моргнула глазом Тее, – я побью ее за это и накажу ее очень сильно.
Больная в довольном расположении духа улыбалась в ответ своей дочери.
– Надеюсь, вы не сильно верите ей, Виола? – поинтересовалась Теа, когда они оба устремились в кухню, в то время, когда сын больной, Джани занимал ее своими вопросами.
– Да нет, Теа, и не думай об этом, мы ведь сами все прекрасно видим, как хорошо ты и твоя напарница смотрите за ней, а ты в особенности. Она жива сегодня только благодаря богу и вам, и спасибо вам за это большое. Я не вижу что ли, как она ожила, после твоего прихода, и как окрепла.
– Да, я постоянно пичкаю ее витаминизированными соками и отборной едой, вот она и крепнет, мне во вред – улыбаясь, пояснила Теа, показывая Виоле свои исцарапанные руки.
– Почему не пострижешь ей ногти? – поинтересовалась дочь больной.
– Не дается, сопротивляется, ругается и дерется, видимо не хочет лишаться своего последнего оружия самообороны, – продолжала улыбаться в ответ Теа.
– Да уж, характера у нее не занимать, как говорится, – согласилась с ней Виола, – у нее и в молодости характер был весьма скверным, а сейчас тем более.
– Да, говорят, что в старости у человека характер портится очень сильно, а тут еще и ее болезнь.
– Не известно еще, какими мы будем в старости, если доживем, конечно же, до ее лет, – согласилась Теа с улыбкой.
– Вот, Теа, посчитай, пожалуйста, это Джани взял сегодня утром зарплату, и мы решили ее принести тебе, чтобы не растратить случайно на другие нужды, – выложила на стол Виола стоевровые купюры перед Теей, – здесь тысяча двести евро, твоя месячная зарплата.
– Ой, да ладно, верю я вам, зачем считать, – улыбаясь, взяла Теа зарплату, мысленно распределяя ее уже по своим, заранее предусмотренным направлениям.
– А так ты ее очень не слушай, и когда она засыпает, можешь ненадолго оставлять ее и выходить, куда тебе нужно, будь то супермаркет, рынок или аптека, – разрешила дочь Тее.
– Спасибо за доверие и поддержку, Виола, – поблагодарила в свою очередь свою хозяйку Теа.
Родители для детей, а дети для чужих и для себя, – мелькнула мысль у Теи, когда она попрощалась с детьми больной, – у меня у самой старый отец, оставшийся давно без моей матери и тоже нуждающийся, наверное, в моем присмотре, а я вот здесь, с моей больной воюю, с чужой матерью.
Правильно говорят, что пока дети маленькие и молодые, все тянут мать к себе, утверждая и себя, и других в сознании того, что мама моя или отец мой, а в старости их никто не хочет, и дети уже отталкиваются от них и произносят вслух: мама твоя, ты за ней и должен смотреть, тоже и с отцом.
Успев поспать вместе с больной пару часов, Теа поздно вечером уселась за компьютер и успела переговорить по скайпу со своим мужем Ионой, работавшим в данный момент за городом у себя на родине с свекровью, дочерью и зятем.
Потом настало время просматривать сообщения в соцсетях и в том числе на сайте фейсбука.
– Ты где это шляешься целыми днями? Никак тебя поймать не удается? – прочитала она сообщение по мессенджеру, со смайликом улыбки от Александра.
– Вот тебя-то сейчас как раз мне и не хватало, – подумала Теа.
– Сам ты шляешься, – набрала ответное сообщение Теа.
– Не отвечаешь уже столько времени, у тебя все ок?
– У меня все по-старому.
