Текст книги "Гибель Дракона"

Автор книги: Саке Комацу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Это еще что такое?! – крикнул Онодэра, но тут на его затылок обрушился сильный удар. Теряя сознание, он услышал высокий женский смех.

Без сознания он, должно быть, пробыл совсем недолго. Когда пришел в себя, кто-то запихивал ему в рот кляп – грязный скомканный носовой платок. Его руки были связаны за спиной, ноги – у щиколоток. Однако связали его кое-как, наспех.

В комнате было пять человек, три парня и две девчонки. Все молодые, не старше двадцати. Парни долговязые, небритые, в помятых грязных рубашках. Одна девчонка была в туго обтягивающих джинсах, другая – в комбинации, даже без трусов. Один из парней тоже был без трусов; выставив свой тощий зад, он на четвереньках ползал по полу и ойкал рыдающим голосом. Другой, глядя на него, бессмысленно гыгыкал и бренчал на гитаре с двумя лопнувшими струнами. Девушка в комбинации, забравшись на кровать, назойливо приставала к третьему парню с длинными до плеч волосами. Но парень не обращал на нее внимания, он хватал и пожирал разбросанные прямо на одеяле куски консервированного мяса.

…А-а, вот это кто… доппи… – подумал Онодэра, глядя на их мутные глаза и дряблую кожу. Доппи – бич современных городов Японии… Парни и девушки, одурманенные синтетическим наркотиком, новым видом ЛСД. Эти наркоманы уже давно стали серьезной проблемой. К сожалению, их число не уменьшалось, в последнее время их стало особенно много. Раньше это были подростки в основном из зажиточных семей, избалованные, ни в чем не знавшие отказа и отчасти поэтому сбившиеся с пути. С возрастом эти молодые люди чаще всего оставляли свои дурные привычки и приобщались к нормальной жизни. А сейчас возрастной состав наркоманов изменился, среди них были и двадцатипяти– и тридцатилетние. Они перепробовали все наркотически действующие средства, начиная со снотворных и глазных капель и кончая марихуаной, лакокрасителями и ЛСД. Сейчас у них наибольшей популярностью пользовался наркотик неизвестного происхождения «доп», поступавший в Японию из американских преступных синдикатов. Объединив «доп» и старое «хиппи», их прозвали «доппи». И если раньше наркоманы не доставляли окружающим особенных хлопот, то в последнее время их поступки стали приобретать злостный характер. В наркотическом состоянии они то угоняли машины, то вторгались в чужие квартиры, но, будучи привлеченными к ответственности, не несли большого наказания. Им оказывали снисхождение, принимая во внимание возраст и полуневменяемое состояние, в котором совершались преступления.

И вот эти типы сейчас захватили и вконец разорили квартиру Онодэры. Стереофонический проигрыватель был разбит, долгоиграющие пластинки превратились в груду осколков, матрац на кровати разорван, телевизор опрокинут, из холодильника все выкинуто, ковер в блевотине.

Однако, глядя на это печальное зрелище, Онодэра, к собственному удивлению, не возмутился. Он подвигал руками, и узлы, завязанные этими очумевшими ребятами, быстро ослабли. Когда он начал неторопливо распутывать ноги, они, разинув рты, удивленно на него смотрели.

– Куда это годится! – подала голос девчонка в комбинации. – Смотрите, он же развязался!

Пока Онодэра поднимался на ноги, они все еще в замешательстве смотрели на него. Первым бросился парень с гитарой. Онодэра тут же отнял у него гитару и ударил ею парня так, что голова проломила корпус инструмента, совсем как в кинокомедиях. За минуту он расправился и с остальными. Что за мальчишество, думал Онодэра, связался с паршивыми сопляками!.. Но руки его работали беспощадно, он отбросил к стене даже девчонок, с визгом впившихся в него зубами.

– Если уж решили попользоваться чужой квартирой, то могли бы и поаккуратней!.. – сказал Онодэра валявшимся на полу тяжело дышащим парням. – Давайте-ка, займитесь уборкой. Впрочем, какой от вас толк, если вы такие очумевшие. Но блевотину-то я вас заставлю убрать!

С этими словами Онодэра схватил одного из парней за шиворот и ткнул лицом сначала в консервы на кровати, потом в блевотину на полу. То же самое проделал с остальными двумя парнями. И девчонок, позеленевших от страха, схватил за волосы и тоже ткнул в блевотину.

– Давайте, жрите! – крикнул он. – Лижите. Говорят, среди ваших часто совершаются подобные церемонии!

Он не ослабил рук и тогда, когда девчонки заревели. И тут ему стало противно от собственной вспышки жестокости, которую он в себе и не подозревал. Правда, когда-то давно, мальчишкой, он частенько дрался, были на его счету и бессмысленно грубые выходки, но через это проходит, наверное, каждый подросток…

– Полицию вызывать я не стану, – сказал он, вышвырнув их в коридор, словно тряпки. – Проваливайте отсюда, и побыстрее! Наслаждайтесь, глотайте свои наркотики, да побольше! Подыхайте, если охота!

Несмотря на шум, двери соседних квартир даже не приоткрылись – типичное для многоквартирных домов холодное равнодушие.

Захлопнув дверь, Онодэра со вздохом оглядел комнату. Решив попросить уборщицу навести порядок, он принялся складывать в чемодан самое необходимое. Накопилось много писем, в большинстве своем он их выбрасывал не распечатывая. Среди вызовов из фирмы были письмо и записка от Юуки. Видно, тот не раз приходил сюда, надеясь что-нибудь узнать. С тяжелым сердцем Онодэра и их, порвав, выбросил в мусоропровод.

Магнитофонная кассета для записи телефонных разговоров в отсутствие абонента была полностью использована. Перемотав, он прослушал ее. Большинство звонков было из фирмы. Последним зазвучал женский голос. Он перемотал это место еще раз, начал слушать внимательнее и узнал голос Рэйко:

«Приехала в Токио, вот и позвонила… Спасибо, что тогда… Вскоре после того землетрясения у меня скончался отец. Как только завершатся все похоронные дела, я уезжаю в Европу. Думаю, это будет во второй половине сентября. Если успеете, позвоните, пожалуйста, мне в Хаяма. Правда, у меня нет особых к вам дел…»

На этом голос умолк, наступила тишина, и, когда Онодэра уже собрался перемотать пленку, голос опять зазвучал, печально и хрипловато: «Хочу… с вами… Прощайте!»

Он перемотал пленку, немного подумал, потом стер запись. Ему показалось, что открылась наружная дверь. Он обернулся. Давешняя девчонка, которая была в одной комбинации, стояла на пороге, испуганно глядя на него круглыми глазами. Шея и подбородок у нее все еще были в блевотине.

– Что тебе? – спросил он.

– Это… я туфли забыла… – сказала девчонка.

Ее землистое, застывшее лицо было совсем детским и жалким. Вероятно, действие наркотика кончилось. И такую девчонку, почти ребенка, он в гневе так страшно проучил! Ему стало неловко. Он вытащил из-под кровати туфли со стоптанными каблуками и протянул ей.

– Спасибо…

– Постой… – остановил ее Онодэра. Помертвев от страха, она обернулась. – Умойся, тогда пойдешь.

Она топталась у двери. Он взял ее за руку, повел в душевую и открыл кран над умывальником. Девчонка, покорившись, стала мыть лицо, и вдруг ее плечи затряслись от рыданий. Узенькие, худые, словно у маленького ребенка, плечики… Он дал ей полотенце, а другим, смочив его, сам вытер ее испачканные, редкие, выкрашенные в рыжий цвет волосы. Он думал о том, что не проронит ни одного успокаивающего слова.

Когда девчонка, всхлипывая, дошла до входной двери, он положил ей руку на плечо.

– Что, хороший был балдеж? В кармане-то, небось, шиш теперь? – не дожидаясь ответа, Онодэра вытащил из бумажника все, какие там были, деньги и вложил ей в руку.

– Можете начинать все сначала! Давайте, балдейте на всю катушку! Но, смотрите, не мешайте жить другим.

Девчонка ошалело смотрела то на него, то на деньги. Он подтолкнул ее к выходу и захлопнул дверь. Придется сегодня ночевать где-то в другом месте. Надо дать денег смотрителю и попросить его вызвать уборщицу.

Когда Онодэра с чемоданом в руках вышел в общий коридор, девчонки уже не было. Он посмотрел в окно. Внизу, в стоявшей среди кустов машине, обнималась какая-то парочка. Вздохнув, он отошел от окна. И тут снова загудела земля, дом закачался. Разом погасли все лампочки, раздался звон бьющихся оконных стекол. Кто-то закричал на другой стороне мрака. Схватившись за оконную раму, он в который уже раз отдался гулу и тряске. Сильное… – подумал он. Толчки один за другим раскачивали темноту. За окном с вылетевшими стеклами сверкнула синяя, похожая на электрический разряд вспышка. Земля тряслась и тряслась, словно намереваясь опрокинуть мрак.

5

Конвойное судно «Такацуки» водоизмещением в три тысячи пятьдесят тонн, оснащенное управляемыми на расстоянии вертолетами с ракетными глубинными бомбами, было спущено на воду в период перевооружения сил самообороны. Затем некоторое время оно находилось в запасе, а год назад вернулось в строй в качестве корабля специального назначения. Теперь вертолеты-носители с него были сняты, а на корме, на спусковых рельсах для мин, была установлена тележка для «Кермадека». Разумеется, это была идея Катаоки. Катаоке, инженеру-электронику по специальности, приходилось принимать участие в оснащении военных кораблей, так что срочное переоборудование судна не явилось для него чем-то совершенно новым.

«Такацуки» имел двухвинтовой турбинный двигатель мощностью в шестьдесят тысяч лошадиных сил и сейчас бороздил океан к востоку от Японского архипелага. Работали по уплотненному графику. За две недели по указанию профессора Тадокоро «Кермадек» совершил более двадцати погружений в районе между 142ь и 145ь восточной долготы и 34ь и 45ь северной широты. В открытом море Санрику, где уже давало себя чувствовать устремлявшееся к югу холодное Курильское течение, батискафу пришлось довольно туго. Волна все время была высокой, над водой то и дело расстилался густой белесый туман. «Кермадек», как скорлупку, швыряло на подводных приливных течениях. Несколько раз поднимался сильный шторм, видимость даже на большой глубине была нулевой, и погружение приходилось откладывать. Бывали и такие дни, когда вокруг «Такацуки» кружили иностранные сторожевые суда. От ежедневных погружений кожа Онодэры посерела, щеки запали, воспалились глаза. Даже побриться порой он не успевал. Начали мучить боли в суставах и бессонница. Сказывалось и напряжение от того, что «Кермадек», хоть и незначительно, по все же отличался от привычного «Вадацуми». Но больше всего изматывало однообразие. Ежедневные погружения на семь-восемь тысяч метров на крохотном, словно буй в бушующем море, батискафе. По командам профессора Тадокоро Онодэра маневрировал, включал прожекторы, пускал подводные осветительные ракеты, делал фотоснимки, перематывал видеопленку, опускал за борт и на дно измерительную аппаратуру… На больших глубинах температура понижалась до плюс двух-трех градусов по Цельсию, от измерительной аппаратуры веяло ледяным холодом, после каждого погружения приходилось обновлять осушители, иначе внутри гондолы все делалось мокрым. К тому же в наспех переоборудованной гондоле, до отказа заполненной всевозможными приборами, негде было повернуться, а каждое погружение длилось несколько часов. Естественно, Онодэра вконец измотался и физически, и душевно.

– Смотри, береги себя, – озабоченно говорил Юкинага. – Мы-то все взаимозаменяемы, а тебя пока заменить некем.

Судовой врач тоже забеспокоился, попросил прислать врача-специалиста для подводников. После принятых мер суставные боли поутихли, но бессонница никак не проходила.

«Такацуки» сначала шел над Японским желобом с юга на север, а потом повернул назад, всего он покрыл расстояние в две тысячи километров, при этом погружения «Кермадека» происходили почти ежедневно. Днем во время погружения «Такацуки» стоял на якоре, а ночью на предельной скорости шел к следующему намеченному пункту. Таким образом в восточную сторону Японского архипелага понемногу вбивали крохотные зонды. Но при двухтысячекилометровой протяженности архипелага «Кермадек» мог ощупать лишь незначительную его часть.

Что же это за работа? – порой думал Юкинага, подавленный бесконечностью и безграничностью того, чем он занимался. Батискаф… все равно, что блоха на животе циклопа…

В открытом море у Теси на дне желоба несколько раз попадали в зону действия мелкофокусного землетрясения. При давлении воды в одну тонну на один квадратный сантиметр на батискаф неожиданно обрушивался удар, его начинало кружить на месте, гондола скрипела. Становилось жутко, хотя все знали, что надежность батискафа обеспечена десятикратно. Но и в таких условиях исследования продолжались. К счастью, в основном погода была хорошей, и работы лишь незначительно отставали от графика. Лицо профессора Тадокоро становилось все более бледным, щеки заросли щетиной, глаза стали излучать странный лихорадочный блеск.

Беспрерывная эксплуатация дала себя знать: на семнадцатый день в двигателе «Кермадека» обнаружились неполадки, пришлось отменить погружение. Профессор Тадокоро, запершись в офицерском салоне, погрузился в вороха свежих данных. Онодэра, борясь с вялостью всего тела, вместе с механиками «Такацуки» угрюмо и молча ремонтировал «Кермадек».

Наконец на девятнадцатый день с небольшим опозданием прибыло инженерное судно специального назначения «Есино». На «Такацуки» поднялся радостный крик, когда над горизонтом показались три радарные мачты и огромная параболическая антенна космической связи «Есино». На его низкой корме по обеим сторонам ангара, в котором обычно держали гидросамолеты, на рельсах стояли большие подъемные краны, из-под кормы виднелись манипуляторы. Краны с легкостью могли поднять на корму подхваченный буксирным канатом «Кермадек» и так же без труда спустить его в воду. Это сулило значительное облегчение работ.

На «Есино» прибыл Катаока, маленький, по-мальчишески круглолицый, почти коричневый от загара молодой человек с очень блестящими глазами.

– Извините, задержались! – сияя улыбкой, сказал Катаока в микрофон с капитанского мостика. – Немедленно приступим к перегрузке. Здесь и Наката-сан и Куниэда-сан. Скоро на связном самолете прилетит и Ямадзаки-сан. Вы ведь намерены здесь провести совещание?

Когда собирались сесть на катер, чтобы перебраться на «Есино», капитану «Такацуки» передали радиограмму. Пробежав ее глазами, капитан протянул лист профессору Тадокоро.

– В Хаконэ появились признаки извержения, – хмуро сказал капитан. – И на острове Миякэ начался подземный гул. Вовремя мы освободились, приказано немедленно идти на Миякэ.

Уже спущенный на воду желтый «Кермадек», покачиваясь на буксирных канатах, медленно подходил к корме «Есино». Как только закончилась перегрузка, «Такацуки», разрезая волны, стал быстро удаляться. Онодэра и Юкинага помахали ему вслед.

– Тут не до прощального обеда! – грустно усмехнулся Наката. – Что будем делать? Сразу начнем совещание?

– Разумеется! – решительно заявил профессор Тадокоро. – Представимся капитану и приступим. Где?

– Но прошу вас, прежде разместитесь, пожалуйста, по каютам, – сказал Куниэда. – Потом я провожу вас в штаб-каюту по осуществлению плана Д. Там и проведем совещание.

Через двадцать минут все собрались в штаб-каюте, расположенной в носовой части верхней палубы. На одной стене мигали лампочки компьютера, крутились бобины запоминающих устройств, на другой – висели электронно-люминесцентная схема продвижения работ и знакомая всем карта Японского архипелага из лаборатории профессора Тадокоро. В центре каюты находился огромный прозрачный прямоугольник. Внутри он казался пустым, но когда Катаока нажал какую-то кнопку, там появилось цветное стереоскопическое изображение Японского архипелага. Все невольно ахнули.

– Правда, красиво? – спросил Катаока, показывая в улыбке сверкающие белизной зубы. – Это проекционный экран для голографических снимков, разработанный НИИ Управления самообороны. Думаю, это первый в мире экранный блок реальных, а не фиктивных изображений. Этот необычный блок кажется совершенно прозрачным, но на самом деле в нем содержатся монокристаллы полупроводников.

– Что, снимки, сделанные с воздуха, сразу приобретают в нем объемность? – спросил Юкинага.

– Нет, не так все просто. На основании инфракрасного стереоскопического снимка, сделанного с большой высоты с применением параллактической съемки, изготовляется цветной макет. Потом его облучают лазерным лучом и изготовляют диапозитив. Почему? Да потому, что голографический диапозитив получается при использовании интерференции отраженных от объема лазерных лучей. Вот он, диапозитив.

Вытащив из-под блока небольшой жесткий монохромный негатив величиной с визитную карточку, Катаока показал его всем. В нем можно было увидеть только какие-то облачка, завихрения, полоски – рисунок интерференции.

– Как интересно… – пробормотал Онодэра. – Значит, на эту штуку направляете лазерный луч, и мы видим это голографическое цветное изображение?

– Да. В последнее время очень упростилось изготовление объемных цветных макетов из стереоскопических снимков. Достаточно лишь вывести регулирующий знаменатель раскладки материала, пропустив через анализатор раскладку параллактического снимка. В настоящее время даже не делают фотографических снимков. На определенном расстоянии над определенным участком земли летят два самолета, снимая телекамерой и сразу регистрируя первичную информацию… Только голограммы удобнее для сохранения большого количества стереоскопических изображений.

Вместе с движением переключателя в экранном блоке появлялись объемные изображения, на некоторых виден был и рельеф морского дна.

Катаока продолжал манипуляции у операторской панели, и над объемным изображением стали появляться светящиеся точки, стрелки. На него можно было проецировать данные о тепловых потоках, гравитационном и геомагнитном полях, вертикальных и горизонтальных движениях земной коры, активности вулканов.

– Подсоединив устройство к компьютеру, вы сможете наглядно представить себе поступающие данные. В общих, конечно, чертах, – сказал Наката.

Это устройство, хранившее в себе в микрофильмах несколько тысяч карт и схем, было гордостью Накаты.

– Пробный экземпляр, разработанный для объединенного штаба самообороны… А мы его взяли, так сказать, целиком и полностью, – сказал Катаока, усмехаясь и нажимая одну за другой кнопки на панели. – Директор НИИ, наверно, получил за это нагоняй.

– Та-ак… – Куниэда всех оглядел. – Может быть, приступим к совещанию, профессор?

Профессор Тадокоро сидел, отвернувшись к стене, и, сжав голову руками, о чем-то сосредоточенно думал. Юкинага видел лицо ученого в профиль, и его поразило выражение этого заросшего щетиной свинцово-серого лица – на нем читались глубокая скорбь, почти отчаяние.

– Тадокоро-сенсей, – обратился к нему Наката. – Все наши сотрудники на месте, за исключением Ямадзаки. Мы будем вам весьма признательны, если вы всем нам в общих чертах изложите цель нашего плана и расскажете, что удалось на сегодняшний день сделать для его осуществления…

– Сенсей… – Юкинага подошел к профессору и положил руку ему на плечо. – Вы плохо себя чувствуете?

Профессор вздрогнул, словно от удара током, и вскочил со стула.

– Да-а… – сказал он, глубоко вдохнув и выдохнув воздух. – Да, ведь нужно…

Затем профессор подошел к столу, за которым все расположились. Посмотрел на компьютер, проекционный экран, операторские панели, потом странным, словно вопрошающим, взглядом уставился на трехмерное изображение Японского архипелага. По мере того как он вглядывался в вереницу знакомых островов, лицо его постепенно оживало, заблестели глаза.

– Интересное приспособление… – пробормотал Тадокоро. – А можно проецировать более обширные районы земли? Например, всю западную часть Тихого океана, включая Юго-Восточную Азию?

– Пока это предел, – сказал Катаока, передвигая диапозитив.

Появились изображения островов Бонин, Окинавы, Тайваня, Филиппин, Корейского полуострова.

– Хорошо, оставим это, – профессор подошел к карте Японского архипелага.

– Садитесь, пожалуйста, господа, – сказал он низким, хриплым голосом. – Сейчас я попробую вам кое-что объяснить.

Все расселись за столом. Профессор опустил глаза, казалось, он что-то сосредоточенно обдумывал. Юкинага смотрел на него, не отрываясь, и тут ком подкатил у него к горлу: что стало с человеком за какие-нибудь два-три месяца, как он постарел! Словно десять лет прошло! Поседел, лицо словно маска, морщины, как у дряхлого старика, воспаленные глаза, опухшие веки и это выражение бесконечной усталости…

– План Д… – начал профессор лишенным интонаций голосом, – является планом изучения и исследования возможности больших изменений в геологическом строении Японского архипелага… Гипотеза о возможности таких изменений смутно возникла у меня в результате изучения собранных мною по этому вопросу материалов.

Профессор остановился, вздохнул.

– Речь идет о предполагаемых изменениях такого огромного масштаба, которые могут нанести непоправимый ущерб нашей стране… и даже о таких изменениях… в результате которых Японский архипелаг… может… вообще исчезнуть…

Слушавшие почувствовали озноб.

Взяв шариковую ручку, профессор постучал ею по карте.

– В настоящее время план Д состоит из плана номер 1 и плана номер 2. В зависимости от развития событий возможны еще и другие варианты. По плану Д-2 изучаются меры, которые необходимо будет принять для спасения японского народа и его материальных и культурных ценностей в случае наихудшего исхода. План Д-1 – это то, чем мы заняты сейчас.

Профессор, прижав руку ко лбу, на минутку задумался. Потом заговорил опять:

– Начну по порядку. Я занимался изучением подводных вулканов, особенно вулканов на дне Тихого океана, ими я занимался более десяти лет. Постепенно от подводных вулканов перешел к горным грядам на дне океана, потом область моих исследований расширилась – я заинтересовался геологической структурой морского дна, а затем и структурой глубинных слоев под дном океана… – профессор оперся руками о проекционный блок. – Я обратил внимание на то, что характер гравитационного поля в морях вокруг Японии по сравнению с данными десятилетней давности сильно изменился. Это показалось мне странным. Для подобных изменений такой срок слишком короток. Меня насторожила эта внезапность. Величина изменений составляла от десятков до ста миллигал, а область изменений переместилась на несколько сот километров на восток. Вместе с этим начали приобретать необычный характер геоток и геомагнетизм. Что же касается теплового потока, который под Японским морем всегда был большим, то он необычайно возрос. И тут к северу от островов Бонин исчез один островок. За одну ночь погрузился в морскую пучину клочок земли, возвышавшийся на несколько десятков метров над уровнем моря. Совершенно загадочное явление.

Профессор Тадокоро посмотрел прямо в лицо Онодэры. Онодэра судорожно сглотнул.

– Когда я изучал это явление, мне в голову пришла еще одна мысль. И тогда я стал проверять возникшее у меня предположение. В настоящее время мы занимаемся тем же. А предположение состояло в следующем: не претерпевает ли внезапных изменений встречное перемещение вещества в мантии под Японским желобом?

– А что такое встречные перемещения вещества в мантии? – спросил Куниэда. – Объясните, пожалуйста.

– Н-да… – свинцово-серое лицо профессора чуть оживилось. – Что же, можно. Среди вас есть и те, кто понимает, о чем идет речь, и те, кто имеет об этом весьма приблизительное представление. Что же, рассмотрим вкратце основные моменты.

Профессор нажал кнопку. Спустилась грифельная доска. Юкинага вспомнил лекции профессора, доставлявшие ему большую радость массой интереснейших побочных экскурсов. Профессор очень точно, словно циркулем, начертил мелом два круга – один внутри другого.

– В центре земного шара, словно яичный желток, находится его ядро, которое окружено мантией, самый внешний тоненький слой ее мы называем земной корой… Ну, это вы еще в средней школе учили! – профессор стукнул мелом но кругу. – Если быть точным, ядро делится на внутреннее и внешнее, так же как и мантия – на нижнюю и верхнюю. Земная кора в свою очередь делится на составляющие ее сима и сиаль. Между земной корой и мантией существует четко выраженная граница – слой Мохоровичича. Впрочем, эти подробности сейчас не важны. Считается, что мантия состоит из твердой массы, внешнее ядро из жидкой, а внутреннее опять из твердой. К такой гипотезе привел характер распространения Сейсмических волн внутри земного шара. Разумеется, ядро состоит из тяжелой материи, мантия менее тяжелой, а земная кора из самой легкой. Давление в районе центра земного шара предположительно составляет три миллиона атмосфер, температура – шесть тысяч градусов по Цельсию, ближе к границе мантии – около четырех тысяч двухсот градусов, а в той части, где она граничит с земной корой – шестьсот-восемьсот градусов под материковыми массивами и максимум двести градусов под морским дном. Кстати, толщина мантии составляет почти половину радиуса земного шара, то есть примерно две тысячи девятьсот километров. По сравнению с пей земная кора очень тонкая: на суше ее толщина не превышает тридцати километров, а на дне океанов – всего лишь пять километров, не больше. Материковые массивы возвышаются на мантии, как айсберги, разбросанные по рельефу симы. Это значит, что в таких местах, где есть высокие горы типа Гималаев или Анд, материк глубоко врезается в земную кору. Так называемая изостатика…

Онодэра слушал профессора, и порой ему становилось не по себе, казалось, пол под ногами вот-вот расплавится и потечет. Существует выражение «Прочен, как сама земля», а оказывается, человек ходит по тонюсенькой кожице этой ощетинившейся горами планеты, диаметр которой равен двенадцати тысячам семистам километрам. Все возникло на этой кожице – и человечество, и его цивилизация… и сама жизнь… А на дне океана всего пять километров… Толщина, немногим больше одной тысячной радиуса земного шара… С чем бы это сравнить?.. Ну да, детский воздушный шарик с его пленочкой в две десятых миллиметра!..

– Здравый смысл нам подсказывает, – продолжал профессор, – что состоящая из оливина мантия является твердым телом. Казалось бы, об этом свидетельствует и распространение в ней сейсмических волн. Однако в мантии существуют течения, наблюдаемые на протяжении длительных геологических периодов. Это позволяет нам предположить, что она находится в жидком состоянии. Впервые эту гипотезу выдвинул Холмс, профессор Эдинбургского университета, вслед за теорией передвижения материков Вегенера, которая приобрела широкую известность в 1929 году. Холмс считал, что основным источником энергии для передвижения материков служат встречные потоки мантии. Но вскоре его гипотеза вместе с теорией Вегенера была забыта. Однако в последнее время, когда широко развернулось изучение дна океана, многие явления объяснить без нее стало прямо-таки невозможным. И это произошло независимо от выводов, к которым пришли в пятидесятые годы англичане Ланкери и Блаккет: изучая вопросы земного магнетизма, они доказали, что передвижение материков действительно происходило. Уилсон из университета в Торонто вновь связал передвижение материков с энергией встречных потоков мантии. В общем мантия в своих глубинных участках течет со скоростью один-два сантиметра в год, а ближе к своей поверхности – со скоростью от двух до шести сантиметров, что приводит к значительным перемещениям земной коры, в особенности на дне океанов, и, по-видимому, служит причиной появления дугообразных горных гряд у краев материков… Катаока, пожалуйста, геологическую карту мира…

Катаока покрутил что-то на панели, и на проекционном экране появилась многоцветная карта мира.

– Не лучше ли проецировать на прозрачный экран? – спросил Катаока. – Будет удобнее смотреть.

Стоя перед картой, появившейся на прозрачном экране, опустившемся с потолка так же, как грифельная доска, профессор Тадокоро продолжал:

– Дно океанов во всем мире стали изучать по-настоящему только в начале пятидесятых годов… – профессор шариковой ручкой указал на Атлантический океан на карте. – Когда было установлено, что величина геотермальных потоков на морском дне нисколько не отличается от их величины на материковых массивах, что опровергало существовавшие до этого предположения, вновь всплыла гипотеза о встречных потоках в слое мантии. Почти все геотермальные потоки в материковых массивах вызваны теплом, излучаемым радиоактивными элементами, содержащимися в гранитных образованиях материков. Однако оказалось, что и на дне океанов, представляющем собой базальтовые образования земной коры, существует такое же количество тепла, как и на материках. Ничего другого не оставалось, как предположить, что на дно океана тепло поступает из глубинных участков земного шара. Предполагается, что в мантии почти совершенно не содержится радиоактивных элементов. А если даже допустить, что они там есть, то все равно тепло, возникшее при зарождении земли – то есть четыре с половиной миллиарда лет назад – на глубине всего нескольких сот километров, могло бы достичь земной коры только сегодня, так как теплопроводность мантии крайне низка. Невольно напрашивается вывод, что геотермальная энергия переносится на дно океанов из глубинных участков земного шара встречными потоками мантии…

Профессор провел шариковой ручкой по центральной части Атлантического океана.

– Между Американским и Африканским континентами Атлантический океан образует латинскую букву S. Такую же форму имеет Срединно-Атлантический хребет, который начинается за Северным полярным кругом у берегов Исландии и доходит до Южного полярного круга. Его ширина составляет тысячу километров, а высота – три тысячи метров.

Присмотритесь, если соединить западную береговую линию Европы и Африки с восточной береговой линией Северной и Южной Америки, они полностью совпадут. Именно это послужило Вегенеру толчком для создания его теории перемещения материков, согласно которой материки Северной и Южной Америки после мелового периода начали перемещаться на Запад, отделившись от Европы и Африки.

Гигантская горная гряда, протянувшаяся от Северного полярного круга до Южного через весь Атлантический океан, так называемый Срединно-Атлантический хребет, привлекает внимание своими необычными свойствами. По середине этой гряды, высота которой, как я уже говорил, достигает трех тысяч метров, проходит глубокая трещина. В центральной ее части обнаруживаются необыкновенно высокие значения теплового потока, а эпицентры почти всех подводных землетрясений в районе Атлантического океана сосредоточены в ее вершинной части… Наблюдаются и другие интересные явления… На основании этих фактов Вильсон пришел к выводу, что именно здесь, в гребневой части хребта, проходит верхняя линия встречных потоков мантии, и выдвинул гипотезу, согласно которой потоки мантии, поднявшиеся в этом районе из глубин, разделились на два рукава и образовали гигантскую трещину на древнем материке Пангеи. Это и явилось основным источником энергии, отодвинувшей на запад Северный и Южный американские материки. Дальнейшее изучение проблемы подтвердило вероятность этой гипотезы. Как впоследствии выяснилось, срединные океанические хребты, соответствующие разлому коры, то есть верхняя линия встречных потоков мантии, пролегают по дну всего Мирового океана… – профессор Тадокоро сделал паузу, потом, чуть понизив голос, продолжал: – Но в настоящее время связь между встречными потоками и подводной горной грядой подтверждают лишь косвенные доказательства. И хотя существование встречных потоков мантии становится все более очевидным, прямых доказательств этого еще нет… И вот я разработал один новый метод… он еще не опубликован… На основании этого метода мне удалось составить довольно точную карту встречных потоков мантии и открыть много до сих пор не известных явлений. И теперь я могу сделать широкие обобщения, дающие право прогнозировать возникновение некоторых совершенно новых явлений…