Текст книги "Страсть герцога"

Автор книги: Сабрина Джеффрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

3

Если бы обстоятельства были другими, Лизетт рассмеялась бы при виде того, сколь возмущенно герцог нахмурился. При других обстоятельствах мысль о том, что ей удалось шокировать надменного английского лорда, доставила бы ей удовольствие, однако сейчас Лизетт было совершенно все равно.

Она могла думать лишь о том, чтобы спасти Тристана от петли. Потому что, если он и правда был в Лондоне или если бы герцог поднял серьезный шум, разыскивая его в Париже…

Сама мысль об этом ужасала.

Нет, допустить, чтобы герцог переговорил с новым главой Sûreté, который использует любой повод, чтобы уволить Тристана, было решительно нельзя. Она обратится к Видоку, другу Тристана. Тот мог знать, в чем дело.

Но это означало, что ей самой нужно было отправиться во Францию. Хитрый Видок никогда ничего не расскажет герцогу.

– Вы, черт возьми, спятили, – тихо прошипел Лайонс.

Она расправила плечи.

– Не спятила. Я знаю, как работают люди вроде вас. Вы скручиваете в бараний рог любого, кого вам заблагорассудится, просто потому, что можете. Что ж, с моим братом вы этого не сделаете.

Он хмуро посмотрел на нее.

– А вы не помешаете мне заставить его ответить по всей строгости закона, если я выясню, что он хотел меня облапошить.

От его взгляда у Лизетт кровь застыла в жилах, однако она усилием воли заставила себя не обращать на это внимания.

– А я не стану пытаться это сделать. Если он виновен в столь ужасном злодеянии, я сама подам вам кандалы, в которые вы его закуете.

Такого ответа герцог явно не ожидал.

– Это обещание?

– Да, – поклялась она. – Но я не сделаю ничего, пока не буду уверена, что он действительно виновен.

На челюсти герцога дернулась мышца.

– Как вы предлагаете это сделать?

– Я не знаю, – честно призналась Лизетт. – Знаю лишь, что, если я скажу вам, как разыскать его, а вы разрушите его жизнь и будущее во Франции, я никогда себе этого не прощу. Он и Дом – это моя единственная семья. Не такой благодарности они от меня заслуживают после всех тех лет, что за мной присматривали.

К ее облегчению, это, похоже, заставило герцога задуматься. Он потер лицо рукой, и Лизетт заметила, что герцог выглядит очень усталым. Если он не спал со вчерашнего утра…

Прилив сочувствия к герцогу заставил ее нахмуриться. Какая разница, устал он или нет? Он угрожал выследить Тристана как обычного преступника всего лишь из-за какой-то записки.

И из-за его необъяснимого исчезновения.

Она выбросила эту мысль из головы. Тристан не мог быть виновен в мошенничестве. Не мог!

– А если я поклянусь вам, что обойдусь с вашим братом справедливо? – спросил герцог.

Лизетт посмотрела на него с подозрением.

– Люди вроде вас не…

– Вы ничего не знаете о людях вроде меня, – резко оборвал он ее.

– Я знаю больше, чем вы думаете. – Ей вспомнилась решимость Джорджа уничтожить Тристана. – Кроме того, у меня у самой есть связи среди французских властей. Если вы попытаетесь несправедливо оклеветать Тристана, то у меня будет шанс его защитить. Но лишь если я сама в тот момент буду находиться там.

Герцог расхаживал перед столом взад-вперед. Своей гривой рыжевато-коричневых волос и мускулистой фигурой он напоминал льва, и, как и льва, его явно лучше было не злить. Его речь и манеры могли быть холодными, однако под этой маской кипел гнев, который можно было заметить в яростном блеске его глаз, в том, сколь напряжена была его челюсть. И этот гнев способен был ужаснуть любого.

Потому Лизетт решила не дожидаться новых возражений с его стороны.

– Я могу вам пригодиться. Я знаю не только где живет Тристан, но и как он работает, как найти его и где расположены его любимые заведения.

Вдобавок у Видока по-прежнему были друзья в высоких кабинетах. Не говоря уже о знакомых из числа всякого отребья, которые могли оказаться полезными.

Герцог сверкнул на нее глазами.

– Но вы не можете путешествовать вдвоем со мной, так что мне придется потерять драгоценное время на то, чтобы найти вам дуэнью.

Во имя всего святого, он что, шутит?

– Мне не нужна дуэнья. Моя репутация никого не волнует. Я – никто.

– Вы – уважаемая женщина.

Она фыркнула.

– Раньше вы говорили по-другому.

Ее отповедь заставила герцога замолчать. Он глядел на нее, однако понять, о чем он думает, было невозможно.

– Это было грубо с моей стороны, и я прошу прощения.

– Не стоит, – ответила Лизетт, хотя его извинения были ей приятны. Она сомневалась, что он так уж часто извиняется. – За годы своей жизни я привыкла к тому, что люди делают подобные предположения. То, что люди думают о моей матери, не может не налагать отпечаток и на меня саму.

Именно поэтому она и относилась к мужчинам с такой настороженностью. Даже друзья-солдаты Тристана были готовы с ней лишь флиртовать. Однако ее братья этого не понимали. Судя по всему, они считали, что ей ничего бы не стоило найти себе мужа, если бы она приложила к этому хоть немного усилий. Но самой Лизетт было виднее.

– И все же, – произнес герцог серьезно, – я не разрушу ваши шансы на достойный брак, какими бы они ни были, взяв вас с собой во Францию без дуэньи.

У нее вырвался горький смешок.

– Уверяю вас, мои шансы на «достойный брак» чрезвычайно малы. Мне почти двадцать семь. У меня нет ни связей, ни состояния. Не говоря уже о том, что я – дочь французской актрисы.

– И виконта.

– Решившего не жениться на моей матери. – Увидев, что он собирается сказать еще что-то, Лизетт добавила: – Если мысль о том, что вы можете повредить моей репутации, и правда вас беспокоит, просто скажите людям, что я ваша родственница. Сестра, например.

В неверии он взглянул на нее.

– Я – герцог Лайонс. Все знают, что у меня нет сестры.

– Тогда выберите еще что-нибудь, правдивость чего они никогда не смогут проверить. Скажите им, что я ваша любовница.

Увидев в его глазах вспышку жаркого, яростного, дикого и совершенно неджентльменского пламени, она немедленно пожалела о своем легкомысленном заявлении. И все же вид этого пламени вызывал в ее животе странный трепет.

А затем Лизетт рассердилась. Она приготовилась к неизбежному скользкому намеку с его стороны, к тому, что он скажет, что с радостью возьмет ее в качестве своей любовницы, если она действительно станет таковой. Или к какому-нибудь развратному комментарию по поводу ее груди, которые Лизетт так часто слышала.

Однако блеск в его глазах исчез так же внезапно, как появился. Герцог улыбнулся ей своей холодной, насмешливой улыбкой.

– Как бы интригующе это ни звучало, мисс Бонно, это не сработало бы ни при каких обстоятельствах.

Она с подозрением на него взглянула.

– Почему нет?

– Потому, что вы не имеете представления о том, что за слухи сопровождают меня везде, где бы я ни появился. В момент, когда я объявляю о своем прибытии… Нет, в момент, когда я прибываю в своей гербовой карете, начинаются сплетни. К концу первого нашего дня в пути любой встреченный нами человек будет пребывать в решимости выяснить ваше имя, фамилию, титул и характер ваших отношений со мной. Меньше чем через неделю они уже будут знать о вас все, и тогда ваша репутация будет разрушена.

Господи, его и правда волновала ее репутация. Поразительно.

Не сводя с нее тяжелого взгляда, герцог подошел к столу.

– Не говоря уже о том, что мир, вне всяких сомнений, узнает, что мой брат может быть жив, и ко мне устремится еще больше самозванцев и мошенников.

У Лизетт появилась идея.

– Тогда не сообщайте о себе. Не путешествуйте в своей гербовой карете. Путешествуйте как обычный человек. Тогда вы сможете называть себя моим родственником безо всяких объяснений. – Она не смогла сдержать озорной улыбки. – Мы оба будем никем, и всем будет плевать на мою репутацию. Или на вашу. Или на возможность того, что ваш Питер жив.

Ее слова эхом отразились от стен пустой комнаты. Герцог смотрел на нее. Выражение его глаз вновь невозможно было прочесть.

– Я смогу облегчить вам задачу, – поспешила добавить Лизетт. – Если вы притворитесь еще одним моим братом, то вам не придется ни брать с собой свиту, ни отвечать на вопросы. Мы отправимся во Францию, выясним, что сможем, и вернемся так, что никто об этом не узнает.

– А что насчет преимуществ, предоставляемых моим титулом?

– Каких преимуществ? Во Франции вы все равно будете иностранцем, лордом в мире, в котором еще недавно рубили голову любому лорду, до которого могли добраться. – Ее тон стал игривым. – Вы сможете убедиться, что быть английским герцогом во Франции – это в действительности недостаток, ваша милость. Принимая во внимание все сказанное.

Затаив дыхание, Лизетт стала ждать новых возражений, однако, к ее удивлению, герцог стал задумчивым.

– Обычный человек, значит? По правде говоря, я никогда не был таковым. Это действительно будет что-то новое. – В его голосе зазвучала тоска, лицо вновь помрачнело, и он покачал головой: – Нет, это не сработает. Меня узнают.

– Нет, если вы оденетесь и будете вести себя соответствующе. Люди замечают лишь то, что вы сами им показываете. Потому ключевой момент – показывать им лишь то, что вы сами хотите, чтобы они увидели. – Не зря она наблюдала за тем, как Видок наставлял своих агентов, неузнанными появлявшихся в самых темных уголках Парижа и ловивших там преступников. – Вы примерно того же роста и телосложения, что и Дом. Я могу дать вам что-нибудь из его одежды вместо ваших привычных роскошных нарядов. Если мы сядем на почтовый дилижанс до Брайтона…

– Почему Брайтон? – вставил герцог.

– Потому что дилижансы часто отправляются в Брайтон по воскресеньям. На самом деле один отправляется от трактира «Золотой крест» в два. Мы все равно не можем сесть на паровой паром, зато можем выехать пораньше, чтобы успеть на паром в Дьеп, отплывающий завтра утром.

– Ах да, от Дьепа до Парижа ехать на девяносто миль меньше, – произнес герцог буднично.

Однако Лизетт заметила в его глазах расчетливый блеск. Хитрец все еще пытался понять, где был Тристан.

– Как и до Руана с Дижоном. И еще кучи французских городов.

Она не собиралась сообщать ему, что они отправятся в Париж. Пока что. Лизетт не хотелось, чтобы Герцог Горделивый бросил ее, едва узнав их конечную точку назначения.

Нахмурившись, он скрестил руки на груди.

– Вы и правда не скажете мне, где Бонно жил в последнее время и на кого работал?

– Нет. – Лизетт вздернула подбородок. – Только если вы возьмете меня с собой.

– Я мог бы отправиться в Эдинбург и найти вашего сводного брата. Несомненно, он сказал бы мне, где Бонно живет и работает.

– Он мог бы. Но в Эдинбурге Дом лишь сошел с корабля. Он поехал в другое место в Шотландии, которое я вам тоже называть не стану. Так что, пока вы будете мотаться по Шотландии, я отправлюсь во Францию предупредить Тристана, что вы на него охотитесь, и, если вы правы относительно его вины, он исчезнет задолго до того, как вы сможете до него добраться.

Что за пустая угроза! У нее и на поездку в Дувр-то денег не было, не говоря уже о плавании во Францию. Однако он об этом не знал.

Лайонс долго смотрел на Лизетт изучающим взглядом. Между его бровей появилась морщинка, которая увеличивалась до тех пор, пока не сравнялась размерами с небольшой складкой у него на подбородке. Его взгляд был настолько пронзительным, что Лизетт ощутила, как по ее позвоночнику от страха пробежала дрожь.

Да, от страха. Именно от него. От чего еще ей ощущать дрожь в присутствии столь важного английского лорда? Очень привлекательного, мужественного и самого важного на свете английского лорда.

– Так что вы выберете, ваша милость? – спросила она, желая не только напомнить ему о своем преимуществе, но и избавиться от этого непрошеного взгляда. – Маскарад? Или отправитесь в одиночку искать иголку в стоге сена во Франции?

Бросив на нее еще один хмурый взгляд, герцог оперся бедром о край стола.

– Я мог бы сыграть вашего брата, – произнес он, словно бы примеряя на себя эту роль.

– Да. – Ей стоило больших усилий скрыть от него свое облегчение. По крайней мере, он задумался над ее предложением. – Мы поступим просто, потому что простые варианты всегда лучше всего. Вы можете использовать свою настоящую фамилию, поскольку так вам будет легче запомнить. Никто не свяжет мистера Кейла с герцогом Лайонсом, особенно учитывая то, сколько написаний фамилии Кейл существует. А я буду мисс Кейл. Полагаю, это в любом случае привлечет меньше внимания, чем моя настоящая французская фамилия. – Лизетт прижала палец себе к подбородку. – Ох, но мне хотелось бы называть вас по имени, данному вам при крещении. Как вас зовут?

Ее дерзость заставила герцога поднять бровь, однако он произнес:

– Максимилиан.

О, как же хорошо поставлен был его голос!

– Не пойдет. Я буду называть вас Максом. – При виде его мрачного взгляда она добавила шаловливо: – Чтобы отвести подозрения. «Максимилиан» звучит слишком возвышенно для простого мистера Кейла, торговца хлопком.

– Торговца хлопком? Вы ведь сказали, что хотите, чтобы все было просто. Что я, к дьяволу, вообще знаю о хлопке?

– Вам не нужно ничего о нем знать; я сама уже знаю о нем достаточно. Дом однажды занимался делом, связанным с этой индустрией. Я с легкостью отвечу на любые вопросы, которые вам зададут.

– Точно. Уж это-то не будет выглядеть странным ни в малейшей мере, – произнес он с сарказмом. – А еще никто не заметит, что у нас разные произношения. И, упреждая ваше предложение, – нет, я не могу изменить свое произношение. В отличие от вас, я не привык играть роли.

Было ли это оскорблением? Еще одним намеком на нечестность ее семьи?

– Что значит «в отличие от вас»? Вы считаете, что я все время играю роли?

– Судя по всему, – ответил он сухо. – Вы, похоже, считаете, что в мире нет ничего проще.

– О, – сказала Лизетт, слегка смягчившись. – Что ж, это правда. Моя мать, знаете ли, была актрисой.

– А вы сами когда-нибудь играли?

Она залилась краской.

– Нет, но я знаю все техники. Я годами помогала маман готовиться к ролям.

И всегда хотела работать агентессой у Видока, притворяясь кем-то другим, путешествуя по экзотическим местам и внедряясь в высшие и низшие слои общества. Быть шпионкой. Это звучало так захватывающе!

Герцог посмотрел на нее взглядом, который она, в какой уже раз, не смогла прочесть.

– Все равно никто никогда не поверит, что мы с вами брат и сестра. Мы и говорим, и выглядим слишком по-разному. – Его голос стал похож на тихую, но резкую барабанную дробь. – И могу вас заверить, что у меня никогда не выйдет относиться к вам как к сестре.

– Потому что я настолько ниже вас по социальному положению? – вскипела она вновь.

– Потому что вы настолько красивы. – Увидев, что она напряглась, герцог добавил печально: – Я не могу притворяться, что не заметил этого. И, насколько мне известно, братья не должны замечать подобных вещей в сестрах.

Его прямота застала Лизетт врасплох, и она почувствовала, как сквозь выстроенную стену недоверия начинает проникать тепло. Лизетт боролась с этим ощущением. Вероятнее всего, он пытался добиться своего лестью, увидев, что угрозы не работают. Он явно думал, что она потеряет голову от мысли о том, что герцог считает ее красивой, и согласится пойти на уступки.

Наглая тварь.

– Не важно, поверят ли в это люди. Не зная, кем мы являемся на самом деле, они могут строить любые догадки. Мы – двое относительно анонимных путешественников. Никто не привяжет настоящую меня к настоящему вам. Да меня вообще вряд ли кто-то знает. Я вернулась в Англию всего полгода назад.

Герцог склонил голову набок.

– И все же вы отошли от двери, чтобы ваши соседи не увидели, как вы говорите со мной в ночной рубашке и пеньюаре.

Ее щеки вновь вспыхнули.

– Это другое. Я не могу позволить, чтобы мои соседи распускали обо мне слухи, потому что это может плохо отразиться на «Расследованиях Мэнтона».

– Точно, – протянул он.

– И мои соседи не поедут дилижансом до Брайтона и не сядут на паром до Дьепа. Если я не поеду вместе с вами в вашей карете до трактира «Золотой крест», никто ничего не заподозрит. Мы прибудем туда по отдельности и позволим Шоу разобраться с моими соседями. Он умеет рассказывать истории. Он-то как раз является профессиональным актером.

– Ваш дворецкий – актер? – произнес герцог, не веря своим ушам.

– Ну, он не совсем дворецкий. Он у нас скорее и швец, и жнец, и на дуде игрец. Но актер он превосходный. Так что, как видите, волноваться не о чем.

– Да уж, – ответил он, воздев очи горе. – Подумать только, какой катастрофой все обернется, если вы или я допустим оплошность, которая нас раскроет.

– Да ладно вам, ваша милость. Считайте это приключением, – сказала она твердо. Ему не удастся ее отговорить. – По правде говоря, вы похожи на человека, которому бы оно не помешало.

Он хитро взглянул на нее.

– Дилижанс от «Золотого креста» домчит нас к побережью задолго до полуночи, – продолжала Лизетт. – А там мы сядем на паром до Дьепа с первыми лучами солнца.

– Правда? – сказал герцог сухо.

Она проигнорировала это замечание, пребывая в решимости настоять на своем.

– Я знаю, что отъезд в два будет означать, что у нас есть всего несколько часов на сборы, но вы все равно не захотите брать с собой много вещей – только одежду Дома и самое необходимое. Ничего дорогого, что привлекло бы к вам внимание. И никаких больших сундуков – в дилижансах нет места для таких вещей. – Лизетт подошла к окну. – А еще вы не должны показываться у трактира в своей карете, или…

– Вы забываете одну вещь, мисс Бонно.

Отвернувшись от окна, она увидела, что он стоит, расставив ноги и сложив руки за спиной. Его пригвоздивший Лизетт к месту стальной взгляд придавал ему по-настоящему герцогский вид.

– А именно? – спросила она, изображая безразличие.

– Я еще не согласился на ваш план.

Лизетт приготовилась к сражению, не обращая внимания на тревожную дрожь, пробежавшую по ее спине.

– Однако и не предложили никакого другого осуществимого плана, на который согласилась бы я. Потому, если вы не можете прочесть мои мысли и получить информацию, которую ищете, вам придется работать со мной. Или позволить истории с платком вашего брата остаться интригующей тайной.

Герцог хмуро на нее посмотрел. Она встретила его взгляд.

Наконец он тихо выругался.

– Учитывая, что время поджимает, вы не оставляете мне выбора.

– Никакого, – согласилась Лизетт.

Ей и правда удалось победить!

Она направилась к двери. Худшее было позади.

– Я посмотрю, что из вещей Дома может вам подойти…

– Я сам найду себе одежду, – прервал ее герцог. – Уверен, один из моих слуг сможет предоставить мне нечто, в достаточной мере отличающееся от моих «привычных роскошных нарядов», чтобы вас это устроило.

– О. – Как она могла забыть, что у него есть легионы слуг, чтобы отдавать им приказы и брать на время у них одежду? – Разумеется.

По коридору и лестнице они шли в полном молчании. Когда они достигли входа, куда Скримшоу уже принес сюртук и цилиндр герцога, Лайонс оглянулся на Лизетт, и его глаза сверкнули.

– Простите за прямоту, мисс Бонно, – сказал он раздраженно, – но я думаю, что вам следует это знать: причиной того, что вы до сих пор не вышли замуж, не являются ни ваш возраст, ни отсутствие у вас связей, ни даже ваша незаконнорожденность. Она кроется в том, что вы – поистине королевская заноза в… – услышав, как Скримшоу кашлянул, герцог подобрал более приличный эпитет – … в филейной части.

Лизетт расхохоталась.

– Вчера перед отъездом Дом сказал мне ровно то же самое, только в более цветистом выражении. Похоже, вы все-таки сможете сыграть роль моего брата. У вас это получается очень натурально.

Герцог, похоже, не понял шутки. Он сердито сверкнул на нее глазами.

– Тогда хорошо, что у меня нет сестры. Потому что я придушил бы ее еще до того, как она выросла.

Это заявление было так похоже на то, что могли бы сказать ее собственные братья, что Лизетт просто не могла на него обидеться.

– Ничего подобного вы бы не сделали, – произнесла она тихо. – Вы бы всеми силами старались защитить ее, как я стараюсь защитить своего брата.

Герцог пристально посмотрел на нее глазами цвета летнего леса.

– Тогда, ради вас, я надеюсь, что Бонно окажется достоин вашей веры в него.

– Окажется.

Ради его же блага. Иначе она сама его придушит.

– Что ж, очень хорошо. Похоже, у нас есть план. – Взяв у Скримшоу сюртук и цилиндр, герцог кивнул. – Увидимся через несколько часов у «Золотого креста».

– Я буду там.

Когда Лайонс отошел от двери, Скримшоу встал рядом с Лизетт, глядя, как герцог садится в свою карету.

– Вы в этом уверены? – шепотом спросил он.

– В чем? В том, что я буду там?

– В том, что мистер Бонно достоин вашей веры в него. «Сокрыта логика в порочности людской, с теченьем времени она лишь возрастает». А все звучит так, словно в этот раз ваш брат встал на самую грань преступления.

– Тристан не порочный и не преступник. Кроме того… – Она нахмурилась. – Ты что, подслушивал мой разговор с герцогом? Это очень грубо.

– Разве? В половине известных миру пьес герои друг друга подслушивают. Я полагал, что это повсеместно принятая практика.

– Ничего такого ты не полагал, хитрая псина, – сказала Лизетт, косо посмотрев на него. – Ты прекрасно осознаешь рамки приличия, когда сам того хочешь.

Взгляд Скримшоу стал серьезным.

– Да, и именно из-за этого я знаю, что вы искушаете судьбу этой дикой затеей. Его милость прав насчет этого.

Сглотнув от внезапно возникшего у нее дурного предчувствия, Лизетт повернулась к лестнице.

– У меня нет выбора. Я должна убедиться, что с Тристаном все в порядке, а других способов это сделать я не вижу.

Скримшоу последовал за ней.

– Вы могли бы написать мистеру Мэнтону в Шотландию и позволить ему разбираться с этим делом.

– И как бы это избавило меня от герцога?

– Вы могли бы сказать ему то, что он хотел знать.

– Чтобы он помчался в Париж и разрушил будущее Тристана в Sûreté? Ни за что.

– Вы полагаете, что если его милость отправится туда без вас, то произойдет катастрофа. Однако возможно, что он найдет мистера Бонно и узнает, что ваш брат и правда нашел его брата.

Остановившись на лестничной площадке, она взглянула на него.

– Сомневаюсь. Уверена, что Тристан просто сделал вывод, который не выдержит проверки фактами. Давно пропавший старший брат герцога появляется из ниоткуда, чтобы заявить свои претензии на герцогство? Похоже на сценарий пьесы.

– В голову приходит «Как вам это понравится».

– Именно. Поэтому-то я и должна быть там, когда Лайонс узнает правду, какой бы она ни была. – Она продолжала подниматься по лестнице. – Кто-то должен проследить за тем, чтобы он не выплеснул злость на Тристана.

– Мистер Бонно – взрослый мужчина, знаете ли. Он сам может о себе позаботиться.

Лизетт фыркнула.

– Никто не может сам о себе позаботиться абсолютно во всех ситуациях. Я не должна была оставлять его одного во Франции.

Некоторое время они шли молча, однако затем Скримшоу заговорил вновь:

– Возможно, настоящая причина столь безумного путешествия кроется именно в этом. В том, что вы скучаете по дому и хватаетесь за возможность вернуться.

Остановившись вверху лестницы, Лизетт задумалась.

– Возможно. Я и правда иногда скучаю по Парижу… По людям, по еде, по искусству. – Она зашагала по коридору. – Но Лондон мне тоже нравится. В этом-то и проблема. В идеальном мире я бы постоянно бывала в обоих… А еще – в Венеции, Нью-Йорке и даже в Тимбукту. – Она глубоко вздохнула. – Но мир неидеален, не так ли?

– Нет. – Скримшоу взял ее за руку. – Именно поэтому вы и не должны уезжать с незнакомцем. Вы собрались путешествовать с ним, даже не зная его?

– Во имя всего святого, мы будем ехать в переполненном дилижансе и плыть на забитом людьми пароме. Что он может сделать? И, как у сестры с братом, у нас будут отдельные комнаты в любом трактире, так что мне не о чем волноваться.

Скримшоу сузил глаза. Его взгляд стал очень строгим.

– Вы сказали ему, что сыграете его любовницу, если будет нужно.

Господи, он что, слышал каждое их слово?

– Ладно, признаю, что это было глупо с моей стороны, но я пыталась настоять на своем. И это не означало, что я действительно стала бы его любовницей. Он это знал.

– Правда? – в голосе Скримшоу звучал скептицизм. – Осторожнее, мисс. Вы позволяете высокому титулу, дорогой одежде и тонкой лести этого джентльмена затуманить ваш разум. Не все то золото, что блестит.

– Я это понимаю. Ну неужели ты думаешь, что я ничему не научилась на примере маман? Я знаю, как легко подпасть под чары такого человека – и как опасно под них подпадать. Я хорошо защищена от таких глупостей. Ты волнуешься из-за пустяков. Все будет в порядке.

– Осмелюсь заметить, что мистер Мэнтон счел бы иначе, если бы он был здесь.

– Ах. Но его же здесь нет, – сказала она, махнув рукой. – И почему тебя так волнует то, что он подумает? Когда я уеду, ты сможешь начать репетировать роль Диггори в «Ночи ошибок, или Унижении паче горести». Это может стать началом чего-то большего.

Скримшоу покосился на нее.

– Да, вроде вышвыривания меня на улицу за то, что я позволил вам отправиться в безумную экспедицию во Францию с герцогом Лайонсом.

– Что за вздор. Дом никогда тебя не вышвырнет. – Увидев, что Скримшоу по-прежнему выглядит нервно, Лизетт добавила: – Я не позволю ему. Клянусь.

– А что мне говорить людям, если они спросят, куда вы уехали?

– Скажи, что уехала с Домом. – Она расправила плечи. – Я знаю, что делаю. Наслаждайся игрой в своей пьесе и не волнуйся за меня. – Лизетт направилась к своей комнате. – Но сначала – приведи миссис Биддл, чтобы она помогла мне собраться.

И все же, готовясь к поездке, она размышляла, не был ли Скримшоу прав? Не позволяла ли она титулу и богатству герцога расположить себя к нему? Или, что еще хуже, не позволяла ли она сделать это его лести?

Потому что вы настолько красивы. Я не могу притворяться, что не заметил этого.

Лизетт вновь ощутила трепетание в животе, будь оно неладно. Герцог явно знал, как делать комплименты. Его слова казались лишенными претензий и скрытых намеков.

Однако это не означало, что они были правдой. Как они могли ею быть? Она не была нежным, уязвимым цветком, который желал каждый джентльмен. Даже папá называл ее своей дикой кобылкой. И если Лизетт знала об англичанах хоть что-то – так это то, что они не любят диких женщин. Герцог явно дал это понять, назвав ее занозой в «филейной части».

Это заставило Лизетт улыбнуться. Беспокойство Скримшоу было совершенно абсурдным. Герцог счел недопустимым даже произнести в ее присутствии слово «задница». Едва поняв, что она не является распутной женщиной, он стал самой благопристойностью.

Не считая того момента, когда она предложила ему сыграть его любовницу.

Лизетт вспомнила, каким нескромным взглядом он окинул ее в ответ на это предложение, и у нее перехватило дыхание. Возможно, «сама благопристойность» тоже не было для него лучшим определением. Герцог был тайной. Тайной, которую она хотела раскрыть.

Лизетт нахмурилась. Нет, разумеется, нет. От мужчин вроде Герцога Горделивого были сплошные проблемы. А Лизетт в них совершенно не нуждалась. Ей наконец удалось войти в доверие к Дому. Возможно, он уже вскоре позволит ей расследовать какое-нибудь дело или, по крайней мере, заняться чем-то действительно важным.

Все эти годы она мечтала именно об этом – о том, чтобы самой контролировать свою жизнь, самой нести груз ответственности, а не зависеть от бестолковых мужчин. И отношения с герцогом явно не пошли бы на пользу ее планам.

Потому она будет держать с Лайонсом дистанцию. Не обращать внимания на его комплименты и свое абсурдное влечение к нему. Она лишь хотела спасти будущее Тристана. И ничего кроме этого.

***

Когда через несколько часов Лизетт прибыла со своей сумкой в трактир «Золотой крест», ей пришлось напомнить себе о своем намерении держать дистанцию. Потому что высокомерный герцог вновь превзошел все ее ожидания.

Простая одежда должна была заставить его выглядеть буднично, придав ему менее мужественный вид. Однако все вышло ровно наоборот. С небрежно переброшенным через плечо сюртуком, он выглядел лихим авантюристом, готовым отправиться покорять мир.

А она определенно испытывала слабость к лихим авантюристам.

Пропади оно все пропадом. К одежде герцога претензий быть не могло: его коричневая бумазейная куртка, кожаные бриджи и незамысловато повязанный темно-коричневый шейный платок могли быть на любом торговце.

Однако мягкий коричневый цвет подчеркивал теплоту его зеленых глаз, а видавшие виды высокие сапоги из коричневой кожи придавали ему ореол человека грубоватого и смелого, с которым следовало считаться. Что еще хуже, резкие черты лица и немодно прямые золотисто-каштановые волосы, не соответствовавшие богатому лорду, отлично подходили авантюристу в бумазейной куртке.

Герцог открыл рот, и надменная манера речи немедленно выдала то, кем он являлся на самом деле:

– А вот и вы. Я уже было подумал, что вы забыли, во сколько отправляется дилижанс.

Подходя к нему, Лизетт вымученно улыбнулась.

– У меня ушло очень много времени на сборы. – Памятуя о людях вокруг, она добавила: – Ждали ли вас дома еще записки от… нашего брата?

Герцог помрачнел.

– Нет. Ни слова.

Лизетт вздохнула. Какая-то ее часть надеялась, что Тристан просто где-то задержался и попытается вновь связаться с герцогом. Однако с того момента, когда он отправил первую записку, прошло уже двадцать часов. Это было нехорошо.

Почувствовав внезапно пробежавшие по спине мурашки, Лизетт бросила взгляд на здание станции, однако, похоже, никто не обращал на них особого внимания. И все же у нее было странное ощущение, что за ними кто-то следит. Наверное, это все воображение, разыгравшееся из-за беспокойства о Тристане, подумала Лизетт.

– Полагаю, вы уже купили нам билеты.

– Разумеется. Вы взяли свой паспорт?

– Конечно.

– Дайте его мне. Он понадобится для того, чтобы оплатить нам паром.

Лизетт протянула ему документ, и герцог убрал его в карман своей куртки.

– Где ваша сумка? – спросила она.

– Уже погружена.

– Тогда мне следует…

– Мисс Бонно! – раздался крик сзади. – Поверить не могу, что вы здесь!

С упавшим сердцем Лизетт развернулась и увидела миссис Грисли, одну из своих соседок. Женщина уже спешила к ней, таща за собой своего мужа, выражение лица которого было стоическим. О нет. Главная сплетница на их улице оказалась в трактире, расположенном через полгорода? Каковы были шансы?

– Едете дилижансом, да? – продолжила миссис Грисли, заметив сумку Лизетт.

«Спокойнее, – сказала Лизетт себе. – Если она спросит, кто тебя сопровождает, тебе всего лишь нужно сказать, что Дом опаздывает». От трактира «Золотой Крест» отправлялось множество дилижансов, а ее соседка, возможно, и вовсе никуда не ехала.

– Добрый день, миссис Грисли, – произнесла она ровным голосом. – Не ждала встретить вас здесь.