Текст книги "Не соблазняй повесу"

Автор книги: Сабрина Джеффрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 24

Дорогой кузен!

У меня новости! Лорд Тови получил письмо, в котором говорится, что его дочь и майор Уинтер возвращаются в Лондон и что они обвенчались. Я так хотела бы стать свидетельницей радостного воссоединения семьи! Однако дела в школе требуют моего присутствия. Я вернусь в Лондон так скоро, как только смогу. Жажду услышать от Амелии рассказ о ее счастливой замужней жизни.

Ваш безмерно обрадованный друг

Шарлотта.

Вскоре выяснилось, что «злополучная карета» лорда Кирквуда находится в Карлайле, во дворе той самой гостиницы, в какую велел ее отправить Шотландский мститель. В ней остались нетронутыми все вещи Амелии и Лукаса, но мамелюкская его сабля была использована, чтобы приколоть к задней стенке кареты послание:

Передайте лорду Дунканнону, что ему не уйти от Шотландского мстителя. Однажды я приду к нему получить долг, и тогда он пожалеет о том дне, когда отказался вернуть принадлежащее мне по праву.

Юный Джейми исчез бесследно; Мститель, очевидно, велел ему так поступить после того, как тот доставит его записку в Карлайл. Лукас и лорд Кирквуд провели целый день в объяснениях с местными властями по обе стороны границы, и затем две супружеские четы уехали в Лондон в карете Кирквуда.

Поначалу возможность устроиться в карете казалась Лукасу и Амелии истинным благодеянием, но довольно скоро это обернулось настоящим бедствием. Неумолчная болтовня Сары погрузила Лукаса в мрачное молчание, а попытки Амелии перевести разговор на что-то, помимо драгоценностей, которые намеревалась во множестве приобрести Сара, потерпели крах.

К концу первого дня пути даже лорд Кирквуд начал проявлять признаки раздражения, и Амелия не знала, то ли жалеть его, то ли осуждать. Он вроде бы должен был сознавать, на что идет, вступая ради денег в брак с Дурочкой Сарой. Амелия считала его самого виновным в том, что он выбрал себе в жены такую пустышку.

Но если дни, проводимые в карете, и казались Амелии досадными, то ночи в придорожных гостиницах были чудесными. Они путешествовали не спеша, как истинно цивилизованные люди. Каждый вечер после ужина с Кирквудом и Сарой они старались скорее уединиться в своем номере и в своей постели. Как бы по молчаливому уговору они не говорили о Долли, о Фрайерах, да и вообще разговаривали немного.

Они общались посредством собственных тел, и тела обоих оказались поразительно разговорчивыми. Амелия и вообразить не могла, что мужчина может доставлять женщине наслаждение столь многими способами, не знала она и того, сколько тайн может узнать женщина отеле мужчины. Она старалась не думать о том, что в ласках Лукаса порой прорывается нечто вроде отчаяния, нечто похожее на безысходность. Она понимала, что ситуация с ее мачехой беспокоит его, но ведь в скором времени Уинтер убедится в невиновности Долли. И тогда тучи над их головами рассеются.

И все-таки в последнюю ночь, проведенную в дороге, они не смогли уклониться от разговора на эту тему. Они лежали в изнеможении, тела их переплелись, но Лукас смотрел куда-то в пространство отрешенным взглядом, который появлялся у него все чаще. Амелия скользнула губами по его обнаженной груди, Лукас ответил улыбкой, но Амелия почувствовала, что он в напряжении, когда он взял ее левую руку и потрогал свое кольцо, надетое ей на палец во время венчания.

– В городе я куплю тебе настоящее обручальное кольцо.

– Спасибо, но я предпочла бы носить это.

– Оно принадлежало моему отцу. Мать подарила это кольцо ему в первые годы их брака, и он носил его всю жизнь.

Амелия с минуту разглядывала кольцо, думая о том, как преданно относится ее отец к Долли.

– Лукас?

– Да? – Он провел рукой по ее волосам. – Господи, как я люблю твои волосы, дорогая, люблю их шелковистую тяжесть, их запах... Я в жизни не видел таких чудесных волос, как у тебя.

Эти глубоко нежные слова, обычно несвойственные ее неразговорчивому мужу, едва не вывели Амелию из равновесия, но она постаралась сдержать свое волнение и заговорила о том, о чем собиралась сказать:

– Я понимаю, что ты стремишься как можно скорее решить вопрос о Фрайерах. Но обещай мне, что ты обсудишь все с Долли наедине, без участия папы. Я не хочу, чтобы он... Я не думаю, что он...

– Одобрит жену-преступницу?

– Он будет сильно оскорблен твоими бездоказательными обвинениями. Это причинит ему невыносимую боль.

Лукас ответил с тяжелым вздохом:

– Хорошо, я сделаю так, как ты просишь... если смогу. Но ты, в свою очередь, пообещай мне не предупреждать ее о моих намерениях. Я не хочу, чтобы ты предостерегла ее, мне крайне важно увидеть выражение ее лица, когда она в первый раз услышит из моих уст имя Теодора Фрайера. Право же, Амелия, ты должна сделать это для меня.

Она и в самом деле была должна, особенно после того, как он, отбросив на время собственные планы, ради нее женился на ней.

– Договорились, если ты поговоришь с ней приватно. Позже в эту ночь ему приснился один из его кошмаров.

Его крики разбудили Амелию, и она начала его успокаивать, как только умела, но не могла не подумать о том, что у Лукаса ни разу не было кошмарных снов с тех пор, как они выбрались из убежища священника. Вызвано ли это разговором о Долли? И если так, то почему?

На следующий день, чем ближе они подъезжали к Лондону, тем сильнее нервничала Амелия. Лукас был серьезен, словно пастор, лорд Кирквуд казался взбудораженным, и даже Сара придерживала свой неугомонный язык. Обе четы понимали, что при яростно-возмущенном настроении родителей Сары и при подозрительной настороженности семьи Амелии им нечего ожидать особо радостного приема.

Время уже близилось к обеду, когда Кирквуды высадили Амелию и Лукаса у входа в особняк Тови, от души желая, чтобы их собственный приезд домой как можно скорее стал совершившимся событием. Амелия потянулась к дверному молотку, однако Лукас удержал ее руку. В глазах его вдруг вспыхнул жаркий огонь.

– Что бы ни произошло, помни, что мы женаты. Ты моя жена, и это должно что-то значить.

Амелия вздернула подбородок:

– Надеюсь, это значит более, нежели «что-то», как для тебя, так и для меня.

Лукас втянул в себя воздух, привлек ее к себе и поцеловал с такой отчаянной страстью, что у нее закружилась голова. Она забыла о том, что они стоят на пороге ее дома и по меньшей мере половина соседей таращится на них из-за занавесок; забыла и о том, что в доме их приезда с нетерпением ждут отец и мачеха; забыла, что вообще не намеревалась выходить замуж за этого самоуверенного упрямца.

Когда Лукас поцеловал ее с жаркой нежностью, любовника, она помнила только, что любит его. И ответила ему поцелуем, в который вложила все свое сердце и свою надежду на то, что и он ее когда-нибудь полюбит.

Однако не только Амелия вложила в поцелуй всю душу. Теперь, когда момент истины был так близок, Лукас хотел предъявить свои права на женщину, ставшую его женой, до того как весь ад рухнет им обоим на головы. Потому что, если Долли и есть Дороти Фрайер, привязанность Амелии к нему подвергнется тяжелому испытанию. И он хотел бы, чтобы она оказалась в его лагере.

Именно потому он не испытал ни малейшего неудобства, когда дворецкий, отворив дверь, застал их в страстном объятии. Пусть все в доме узнают, что Амелия принадлежит ему.

Когда Лукас медленно разомкнул руки, Хопкинс забормотал, сильно запинаясь:

– Ох, про... прошу прощения... миледи. Я... я услышал голоса...

– Все в порядке, Хопкинс. – С деланной улыбкой Амелия взяла Лукаса под руку. – И я больше не «миледи», потому что приняла фамилию моего мужа. Не будете ли вы любезны сообщить папе и Долли, что мы приехали?

Но в этом не было нужды. Едва Лукас и Амелия переступили порог, два человека почти бегом выбежали из столовой и кинулись к Амелии. Пока все трое обнимались, смеялись и плакали, Лукас молча стоял в стороне и наблюдал за ними. Значит, этот высокий сухопарый джентльмен – отец Амелии, а миниатюрная женщина – ее мачеха.

Отец Амелии выглядел в своих очках и с перепачканными в чернилах кончиками пальцев скорее как ученый, чем как лорд. В отличие от Помроя и даже Кирквуда лорд Тови, видно, не слишком-то заботился о собственной внешности: его поредевшие каштановые волосы торчали как попало во все стороны, его сюртук, галстук и брюки были так же измяты, как одежда Лукаса после долгой дороги.

Но Лукас заметил семейное сходство с дочерью в глазах и волнистых волосах того же самого шоколадно-каштанового цвета, какой ему так нравился у Амелии.

Затем – леди Тови. В течение месяцев поисков он создал в своем воображении образ некой неотразимо привлекательной соблазнительницы с золотистыми волосами, но отнюдь не веснушчатой феи с кудрями почти такого же цвета, как апельсин.

Долгожданная добыча во плоти лишила Лукаса всякого присутствия духа, если это и в самом деле была его добыча. Она ничуть не была похожа на обманщицу. И именно она первой вспомнила о нем.

– А это и есть твой молодой человек, дорогая? – спросила она, и в каждом ее приветливом слове звучала любовь к Амелии.

– Да! – воскликнула та, покраснев при мысли о том, что забыла о Лукасе.

Она оставила отца, подошла к Уинтеру и взяла его под руку.

– Папа, Долли, это мой муж майор Лукас...

– Мы знаем, кто он такой, – не дал ей договорить лорд Тови, устремив на Лукаса строгий взгляд. – Это мужчина, который украл у меня дочь.

Лукас сощурил глаза при такой неожиданной атаке.

– Лорд Помрой украл вашу дочь, сэр. Я всего лишь отобрал ее у него. А если вы не хотели, чтобы ее украли, вы не должны были оставлять ее одну в Лондоне на милость таких, как этот проклятый охотник за деньгами.

Лорд Тови ощетинился.

– Я поступил так, как потребовала моя дочь.

– Вам не следовало удовлетворять это требование, зная, что Помрой за ней охотится.

Предостерегая Лукаса от дальнейших неприятных высказываний, Амелия сжала его руку и произнесла беззаботным тоном:

– Простите Лукасу его резкие слова, папа. Как настоящий солдат, он склонен оберегать меня с излишним рвением.

– И мы очень признательны вам за это, майор. – Леди Тови шагнула вперед и взяла под руку своего супруга. – Мне было бы невыносимо видеть нашу любимую Амелию замужем за тем отвратительным человеком.

Глянув в ее серьезные, встревоженные глаза, Лукас в очередной раз понял, почему Амелия так настойчиво защищает свою мачеху. Долли была похожа на маленького заблудившегося ребенка, а вовсе не на опытную соблазнительницу тридцати двух лет, какой он представлял себе прежде Дороти Фрайер.

– Да, папа, – добавила Амелия, – если бы не Лукас, то я была бы опозорена или вынуждена стать женой лорда Помроя.

– Поверь мне, дитя мое, именно такое соображение удерживает меня сейчас в рамках корректности. Это и хороший отзыв миссис Харрис о майоре Уинтере.

– А где же, кстати, миссис Харрис? – оживленно поинтересовалась Амелия, пытаясь смягчить неприятное впечатление от резкости отца.

– Потребовалось ее присутствие в школе, – пояснила леди Тови. – Но она просто умоляла меня навестить ее завтра в любое время вместе с тобой и майором Уинтером.

– Они не смогут поехать к миссис Харрис, – возразил лорд Тови. – Нам необходимо проконсультироваться с юристом по поводу брачного контракта. А нам с твоим мужем, Амелия, необходимо уединиться у меня в кабинете прямо сейчас...

– Только не сейчас, Джордж, – возразила леди Тови. – Мы только-только принялись за обед. Бедняжка Амелия и ее муж, наверное, еще не ели, и к тому же им надо переодеться, не так ли? – Она улыбнулась Лукасу. – Леди Кирквуд распорядилась прислать сюда ваши вещи, как только узнала о вашем скором приезде. Вы найдете все наверху, в комнате, смежной с комнатой Амелии.

– Сомневаюсь, что он сможет дожидаться долго, – вмешалась Амелия. – Я уж точно не смогу. Мы зверски голодны.

– Вы морили мою дочь голодом? – рявкнул лорд Тови.

– Она ест, когда ей этого хочется, – отрезал Лукас.

– Тогда почему она голодна?

– Довольно, папа, – сказала Амелия с принужденным смехом. – Если ты будешь продолжать в том же духе, то боюсь, что мой муж захочет уехать в Америку еще до конца недели.

Ее слова вынудили замолчать отца, успокоили мачеху, но у Лукаса вызвали острую боль под ложечкой. Предположим, он направляется в Америку с мачехой Амелии на буксире, поедет ли с ним и его жена? Или она пошлет его куда подальше, осыпая вслед проклятиями?..

Пока они шли в столовую, Амелия оживленно болтала. Лукас уже заметил, что она становилась особенно говорливой, когда нервничала. Они уселись за стол, и Амелия принялась излагать – в сильно приукрашенном виде – историю о том, как Лукас спасал ее от лорда Помроя.

Рассказ оказался настолько занимательным, что даже на губах у мрачного лорда Тови появилась улыбка. Когда подали суп, Амелия поведала о том, каким образом генерал оправдывал в ее глазах совершенное им похищение. Потом подали рыбу, и Амелия сопровождала это блюдо рассказом о том, как Помрой опоил ее лауданумом, а далее последовало изложение событий, связанных с появлением ее спасителя и ее освобождением. Все это явно смягчило отношение отца Амелии к Уинтеру.

Лукас, в свою очередь, весьма картинно описал, как расправилась Амелия со своим обидчиком, пустив в дело кувшин в качестве оружия. Тут уж лорд Тови от души расхохотался, а его супруга заулыбалась. Очевидно, что черты амазонки в характере Амелии были им известны.

Но едва Амелия начала рассказывать о венчании, леди Тови заплакала.

– Долли! – не на шутку испугалась Амелия. – Что с тобой?

– Я так мечтала увидеть твою свадьбу! – причитала та. – Я уверена, что ты была очаровательной невестой!

– Совершенно верно, – поспешил сказать Лукас, до крайности расстроенный всхлипываниями леди Тови.

– Чепуха! – возразила Амелия. – Я была непричесанной, в перепачканном платье. Выглядела как эмигрантка, бежавшая из Франции во время революции.

– Но не в моих глазах, – сказал на это Лукас. – Ты выглядела прекрасно. Ты всегда прекрасна.

Он сразу пожалел, что эти слова сорвались у него с языка: право же, он высказался как набитый дурак.

Но леди Тови перестала плакать, отец Амелии уже не смотрел на мир столь угрюмо, а озорная улыбка Амелии вызвала у Лукаса желание перегнуться через стол и целовать ее до потери чувств.

Черт побери, все эти проблемы с розыском его просто убивали. Все, чегс он хотел сейчас, – это взять с собой жену и уехать из Англии, забыть о Дороти и Теодоре Фрайер, забыть о своем долге, забыть о правосудии.

Но это было невозможно. И если он позволит улыбкам своей жены отвлечь его от того, ради чего он сюда приехал, тогда он попросту не мужчина.

Наступило время приняться за расследование. Он обещал Амелии не говорить ничего такого, что могло бы встревожить лорда Тови, но это не значит, что он не вправе задать леди Тови несколько хитрых вопросов.

– Насколько я знаю, вы родом из Бостона, леди Тови, – начал он в самом легком светском тоне, глядя Долли в лицо.

Глаза их встретились, и заметно было, что Долли насторожилась.

– Ну, как вам сказать... мой покойный муж был действительно родом из Бостона. – Она взяла рюмку с вином подрагивающей рукой. – Я жила в этом городе, когда мы поженились. – Она отпила глоток, видимо, с намерением подбодрить себя, и улыбнулась. – А вы бывали в Бостоне, майор?

– Нет, мэм. Ближе всего я подобрался к Массачусетсу, когда посетил Рейнбек в штате Нью-Йорк.

Долли вдруг побледнела, и у Лукаса упало сердце. Не только он заметил реакцию Долли – Амелия тоже забеспокоилась, это было ясно.

– А что вы делали в Рейнбеке? – отважилась спросить Долли.

Лукас помолчал, продумывая, сколь далеко он может позволить себе зайти, не нарушая обещания, данного жене.

– Я там был по заданию морского министерства.

– Какое же это было задание? – еле слышно спросила женщина, глаза ее стали огромными.

Лукас сделал большой глоток вина, чувствуя себя гораздо взволнованнее, чем мог ожидать. Одно дело – ловить отпетую бабенку, которая подбила любовника или мужа украсть крупную сумму денег у морского министерства, и совсем другое – мучить маленького беззащитного эльфа.

– Ты спрашиваешь, какое это было задание? – вмешался в их диалог лорд Тови. – Наверное, то самое, о котором упоминала миссис Харрис? Розыск некоего сбежавшего преступника?

Лукас уставился на лорда Тови, утратив дар речи. Леди Тови зашептала:

– О чем ты говоришь, дорогой? Миссис Харрис ни слова не говорила мне о преступниках.

Лорд Тови посмотрел на жену с ласковым снисхождением.

– Я знаю, любовь моя. Миссис Харрис рассказала мне об этом нынче утром перед отъездом. Она объяснила, чем на самом деле занимается здесь майор Уинтер. Ты была так занята подготовкой к приезду Амелии, что я не стал тебя этим беспокоить.

– Откуда миссис Харрис узнала об этом? – спросил Лукас, бросив на жену мрачный взгляд темных глаз.

– Разве ты не помнишь, Лукас? – поспешила ответить она. – Миссис Харрис получила сведения от своего кузена, который узнал об этом у своего знакомого из управления флотом.

Верно – он просто забыл об этом. И разумеется, славная вдовушка миссис Харрис всем все разболтала, Лорд Тови, само собой, не знал истинной сути дела и не имел представления о деятельности своей жены. Но, судя по лицу Долли, в котором сейчас не было ни кровинки, уж она-то начинала понимать, зачем Лукас здесь. Выходит, и у эльфов могут быть свои темные тайны.

– Итак, майор Уинтер? – Лорд Тови подцепил на вилку кусочек ростбифа. – Это и есть то самое расследование? Оно касается хищения у одной корабельной компании?

Лукас взглянул на Долли.

– Да, – ответил он, не отворачиваясь от нее; заметив в ее лице возрастающее смятение, добавил: – Я выслеживаю человека по имени Теодор Фрайер и его сообщницу.

– Сообщницу? – переспросил лорд Тови, явно не замечая потрясения жены. – Так преступников было двое?

Леди Тови внезапно встала.

– Извините меня. Я скоро вернусь.

Она поспешила к двери, а лорд Тови положил себе еще ростбифа.

– Не сочтите поведение леди Тови невежливым, майор Уинтер, – счел нужным пояснить он, – но жена в таком положении, что запах пищи иногда вызывает у нее тошноту.

Итак, ей стало дурно. Ну что ж. Лукас встал.

– Раз уж так вышло... Но и мне нужно отлучиться... Извините.

Это был нелепый выход из положения, но Лукасу пришлось к нему прибегнуть. Он не мог допустить, чтобы Дороти Фрайер сбежала прямо сейчас, если она именно это задумала.

Как ни странно, но леди Тови никуда не убежала. Она нервно ходила по холлу, когда Лукас вышел из столовой. Его появлением Долли была удивлена, но тем не менее приложила палец к губам, призывая его к молчанию. Потом указала тоже молча на дверь в гостиную. Лукас последовал за ней.

Закрыв дверь, Долли повернулась к Уинтеру лицом. Глаза ее пылали гневом.

– Я знаю, чего вы хотите, майор. Если только вы и в самом деле майор.

Это привело Лукаса в замешательство.

– Уверяю вас, что это так и есть. Зачем мне лгать на этот счет?

– Затем, что вы лгали во многом другом, – выпалила она. – Я знаю, что история об ограблении – просто позор. Вы здесь из-за денег. – Ломая руки, она подошла к камину. – Ладно, я могу дать вам сколько-то. У меня есть драгоценности на сумму в пять тысяч долларов. – Она повернулась к нему; на глазах у нее блестели слезы. – Я уверена, что соберу остальное, если вы дадите мне время.

Лукас смотрел на нее во все глаза, ошеломленный тем, что все оказалось так просто. Хоть она и отрицала ограбление, это, возможно, была попытка спасти свою гордость.

– Итак, вы признаете, что вы и есть Дороти Фрайер?

– Конечно, признаю. Я не идиотка и понимаю, что здесь происходит. Вы женились на моей падчерице из-за ее приданого, так как, видимо, решили, что не сможете получить деньги иным путем. – Она вытерла слезы. – Вы должны были первым делом обратиться ко мне. Я дала бы вам сколько-то денег, чтобы вы молчали о моем прошлом. Я и теперь это сделаю, но только при условии, что вы поклянетесь уехать в Америку и оставить в покое мою бедную дорогую Амелию. Любой может заметить, что она уже сейчас почти влюблена в вас, и потому вы должны ее оставить, пока она еще в состоянии залечить свое разбитое сердце.

– Я женился на Амелии вовсе не из-за денег, черт побери! – прорычал он.

Долли выставила вперед свой дрожащий подбородок:

– Вам больше не удастся притворяться, что вы любите ее. Достаточно скверно уже то, что она не знает, какой вы грязный шантажист, но...

– Амелия знает все, – перебил он ее. – Она знает, кто я, почему я здесь, она знает, кто вы такая и что вы сделали...

– Сделала? – выкрикнула Долли. – Я не сделала ничего!

– Тогда почему вы предлагаете мне деньги, почему вы скрываете ваше прошлое...

Дверь в гостиную резко распахнулась. На пороге стояла Амелия рядом со своим отцом.

– Прости, Долли, – заговорила Амелия. – Я старалась удержать папу в столовой, но когда ушел Лукас, он что-то заподозрил.

– Что за дьявольщина тут происходит? – рявкнул лорд Тови. – Майор Уинтер, что все это значит?

С минуту они стояли молча. Лукас хотел лишь одного: все как есть рассказать лорду Тови, но он обещал Амелии не делать этого. А Дороти была явно не в себе.

Потом она подняла глаза на Амелию, и выражение ее лица изменилось, сделалось почти умоляющим.

– Что в точности говорил тебе обо мне твой муж, моя дорогая?

– Ты имеешь в виду, что он говорил о Дороти Фрайер?

– Да. – Долли вздрогнула. – Обо мне.

Теперь уже изменилось выражение лица у Амелии, и Дороти повернулась к Лукасу:

– Какую ложь вы сообщили ей? Что я сделала, по ее мнению?

– Она никогда не считала; что вы совершили нечто противозаконное, – резко, почти грубо ответил Лукас, с тоской на сердце глядя, как последняя надежда оставляет Амелию. – Но вы разбили ей сердце, будьте вы прокляты. Я с самого начала знал, что вы Дороти Фрайер, хотя Амелия настаивала на том, что вы не могли быть женой Теодора Фрайера.

– Женой?! – ужаснулась Долли. – Я не была женой Тео.

– Ну, гражданской женой, любовницей...

– Я не была для него ни тем, ни другим, ужасный вы человек! Я была сестрой Теодора Фрайера.

Сестрой? Лукас на мгновение ощутил, будто весь мир опрокинулся.

Потом он напомнил себе, какой лживой была эта женщина.

– Черта с два вы были ему сестрой! Ни один человек в Балтиморе не упоминал о том, что у него есть сестра, а ваш наниматель в Рейнбеке назвал вас его женой, проживающей раздельно с мужем.

– Это потому, что когда я собралась поступить к нему в дом на должность экономки, Уэбб сказал, что они хотят нанять замужнюю женщину. Я показала ему миниатюру, на которой были изображены я и Тео, и сказала, что мы живем врозь. Это отчасти было правдой, потому что я годами не видела Тео. И вдруг он явился в Рейнбек сообщить мне, что бросил карточную игру и получил хорошую работу в Балтиморе. Не могла же я признаться Уэббам, что солгала.

– И тем не менее вы ожидаете, что мы поверим, будто сейчас вы говорите правду.

– Я знаю, что это правда, – охрипшим голосом проговорил лорд Тови. – Она была невинной.

– Джордж! – Дороти покраснела. – Не надо сообщать такие интимные...

– Чтобы этот негодяй не обвинял тебя бог знает в чем, я готов сообщить все, что следует. – Лорд Тови ожег Лукаса гневным взглядом. – Слово чести – моя жена была девственницей, когда мы вступили в брак. Она сказала мне, что Оба-дия Смит был слишком стар, чтобы осуществлять брачные отношения, и я ей поверил. – Он подошел и встал рядом с Долли. – И я верю сейчас, когда она утверждает, что Теодор Фрайер приходится ей братом.

– Посмотрим, что скажет Тео, когда я поговорю с ним, – угрюмо заметил Лукас и обратился к Дороти: – Где он сейчас?

Она взяла мужа за руку и ответила дрожащим голосом:

– В Лизьё, во Франции. Но я боюсь, что вам не удастся с ним поговорить.

– Почему?

– Потому что он умер.