Текст книги "История папства"

Автор книги: С. Лозинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

К мелким горожанам примыкали и крестьяне. Густота сети североитальянских городов и раннее освобождение крестьян в Северной Италии создавали постоянный контакт между городом и деревней и стирали ту резкую грань, которая существовала между ними в средние века в менее развитых в экономическом отношении странах. Итальянский крестьянин, подобно горожанину, знал подлинную жизнь духовенства, чувствовал его гнилое дыхание и испытывал его гнет и эксплуатацию. Он ненавидел церковь и ее главу так же, как и городской чернорабочий и ремесленник, которые сами недавно вышли из крестьянской среды и с которой не совсем разорвали нити. Эта тесная связь между городом и деревней придавала особую силу еретическим проповедям. Всасывая в себя разнородные политические и социальные элементы, еретическое движение принимало характер серьезной опасности для богатства и мощи церкви.

Папство напрягало всю свою энергию для борьбы с ересью и тратило огромные суммы на борьбу за "чистоту" веры, а также и для искоренения императорского влияния в Италии. Летописец Урсберга отмечает, какие огромные суммы требовались Риму, чтобы расправиться со всеми недругами; даже человеческие пороки, прибавляет он, служили источником обогащения Рима, и папство черпало деньги из этого источника: "Не религиозность и не чистота совести толкают людей к тебе, Рим, а совершенные преступления, желание искупить их и стремление путем денег выиграть какой-либо затянувшийся процесс". Английский историк Матвей Парижский (1197-1259)34с возмущением рассказывает, как аббат Сент-Албанса, имевший несчастье предстать перед Иннокентием III, не был выпущен из Латеранского дворца, пока не уплатил 100 марок. Аббат вынужден был сделать заем у папских ростовщиков: ему оставалось лишь утешаться тем, что прочие прелаты оказались в том же положении. Знаменитый немецкий поэт XII в. Вальтер фон дер Фогельвейде восклицает в сердцах: "Пастырь, которого избрал небесный повелитель, стал волком для своих овец".

Крупные средства извлекал Иннокентий III и из императорских владений в Италии. В связи с коммунальным движением и народным брожением, охватившим Северную Италию и принявшим грозный для империи характер, многие части Италии ускользнули из-под непосредственного влияния империи. Этим ослаблением императорской власти воспользовался Иннокентий III, который стал захватывать отдельные местности под тем предлогом, что "иностранный монарх" не может владеть в Италии землей. Однако Иннокентий III стремился не только вытеснить императорскую власть из пределов Италии, не только не допустить объединения Сицилии и севера Италии под властью императора, но и подчинить последнего власти церкви, добиться санкционирования папой избрания императора.

Папство должно было стать последним судьей в вопросе о том, годится ли избранный германскими князьями кандидат в императоры или нет, т. е. от воли папы должно было зависеть избрание германского императора.

Для достижения этой цели Иннокентий углублял княжеские междоусобицы, возникшие в связи с вопросом об избрании нового германского императора после смерти Генриха VI. Папа "освобождал" князей, епископов и даже отдельных горожан от присяги императору и призывал всех поддерживать лишь того кандидата, который признает за папством право утверждения и даже избрания германского императора, Одним из аргументов Иннокентия III против брата Генриха VI – Филиппа Швабского, избранного князьями императором, служила "забота" папства о "свободе" германского народа. Если Филипп станет императором, утверждал Иннокентий, то этим путем упрочится в Германии династия Гогенштауфенов35и "свобода Германии", заключающаяся в праве князей избирать по собственной воле императора, погибнет и уступит место наследственной монархии, что явится смертельным ударом для германской свободы. После долгих лет смуты и интриг князья уже после смерти Иннокентия III провозгласили императором Фридриха II Гогенштауфена, сына Генриха VI, который еще до своего избрания в Германии был уже сицилийским королем. Под властью нового императора, таким образом, оказались не только Германия, но и Северная Италия и Сицилия, чего более всего опасался Иннокентий III. Папская область оказалась окруженной враждебными силами.

Однако еще Иннокентию III удалось получить от Фридриха II ленную присягу в отношении Сицилии. Мало того, Фридриху пришлось уступить папству и ряд привилегий в нарушение Вормсского конкордата. Отныне папа мог заявить, что в Германии избрание епископов совершается "исключительно свободно", т. е. без вмешательства светской власти. Между тем епископы представляли в Германии огромную силу: они были не менее могущественными, чем самые сильные князья. На их землях в Майнце, Кельне, Трире, Зальцбурге, Вюрцбурге и т. д. сидели сотни и тысячи вассалов и сотни тысяч крепостных и зависимых крестьян. В те времена земля "служила", и в распоряжение духовных князей поступали материальные средства и военные силы. Обширнейшие архиепископские и монастырские земли выпадали из-под власти императора и в военном смысле, и в финансовом. Поэтому предоставление папе права назначения духовных князей равносильно было подрыву императорской мощи и созданию грозной опасности внутри империи со стороны зависимых от папы прелатов церкви.

Борьба с империей не мешала Иннокентию III подавлять еретические движения, охватившие Южную Францию и итальянские города. Стремившиеся к независимости итальянские города-коммуны отвергали не только императорскую власть, но и папскую, и Иннокентий подвел это движение под категорию ереси, опасной для католической веры. Ряду городов была объявлена война, и если она не приняла в Италии широкого размаха, то лишь потому, что папа вынужден был считаться с возможностью обращения городов за помощью к императору. Иначе обстояло дело на юге Франции, где значительная часть крупных землевладельцев была вовлечена в торговые обороты с Востоком и где создалась богатейшая земельно-торговая знать, стремившаяся к полной независимости как от французского короля, так и от римского папы. Здесь Иннокентий мог без всякой оглядки действовать против "еретиков", получивших название "альбигойцев", от имени города Альби, одного из главных центров ереси катаров.

Альби входил в состав обширного Лангедока со столицей Тулузой и такими большими и цветущими городами, как Монпелье, Нарбонна, Ним, Безье и др. Все эти места славились своим богатством и культурой. Даже арабы и евреи пользовались здесь веротерпимостью и служили торговыми посредниками между Востоком и средиземноморским побережьем Лангедока. Лангедок успешно конкурировал с итальянскими коммунами и, подобно им, с ненавистью относился к попыткам церкви вмешиваться в торговую жизнь страны. Местная земельная аристократия рано сумела оценить значение "левантийской" (ближневосточной) торговли. Нередко феодальные замки служили местом совершения коммерческих сделок, и сами феодалы зачастую руководили крупными торговыми предприятиями. Зараженные лихорадкой наживы, в погоне за барышами, феодалы конкурировали с духовными магнатами. Светские конкуренты обвиняли своих духовных соперников в измене основам учения Христа, в уклонениях от идеала бедности и нищеты. Духовенство же проклинало светскую власть, как носительницу ереси, распространительницу опаснейших для церкви учений. Обострение отношений между церковью и светской землевладельческой знатью побудило папство вмешаться в раздоры в среде господствующего класса, чтобы извлечь для Рима определенные – политические, материальные и религиозные – выгоды. Папа Иннокентий III потребовал от тулузского графа, чтобы он вместе со всей лангедокской знатью вернул церкви захваченное у нее добро. По словам папы, знать Тулузы и других местностей Лангедока богатеет благодаря тому, что она безнаказанно в течение ряда лет грабит католическую церковь. Этому преступлению, торжественно заявлял папа, должен быть положен немедленно конец, тем более что вся знать "исповедует еретические бредни". Действительно, сеньоры города Монпелье "обожали" катаров, сеньор Пьер де Сен-Мишель завещал последним часть своего имущества; в семье Дюрфор три поколения принадлежали к еретикам, а сеньоры Тоненкс дали даже четыре еретических поколения.

В несравненно большей степени, нежели среди феодалов, ненависть к церкви проявлялась в широких массах народа. В городах Лангедока была сильна ненависть ремесленников, в частности ткачей, к многочисленным монастырям. Нередко ткачей отождествляли с еретиками. Ненависть к "разжиревшей" церкви находила широкое распространение и среди крестьян, страдавших от чрезвычайно тяжелых церковных повинностей и с озлоблением относившихся к тунеядству церкви, жившей в роскоши и довольстве. Альбигойская ересь содержала элементы "крестьянско-плебейской ереси", представляла оппозицию против феодального строя, выступавшую под флагом оппозиции церковному феодализму. Опасность для церкви и папства была тем сильнее, что ненависть охватывала все слои населения. Писатель XIII в. Гильом де Гилауренс констатировал, что население Лангедока относилось к духовенству хуже, чем к евреям и арабам. Целые местности были поголовно объяты чувством злобы по отношению к церкви. Так, священник из Камбиака заявлял, что в его приходе лишь четыре человека остались верны католицизму. В Кастельнодари в церкви публично распевались еретические гимны, а в Мирпуа на собрании еретиков в 1206 г. присутствовало свыше 600 человек. Монпелье был настоящей еретической крепостью, оказывал упорнейшее сопротивление всякому наступлению на него церкви и готовился, в свою очередь, предпринять обширное наступление на церковь. Летописцы зачастую повторяют: "Народ стоит за еретиков, отворачиваясь от богатых клириков; епископы, собиратели сокровищ, не нравятся народу". Каноники писали трактаты, опровергающие "бессмысленные и бессовестные лжеучения еретиков".

При этих обстоятельствах папство и решило организовать крестовый поход против Лангедока. За участие в походе, за готовность беспощадно истреблять "врагов христовой веры" папство обещало всякого рода земные и небесные блага. По призыву Иннокентия III в Лангедок устремились из разных концов Франции жадные до грабежа рыцари, всякие социальные отщепенцы, толпы фанатиков, бывших во власти священников и монахов.

Богатейшие города и селения были разгромлены и уничтожены крестоносцами. В один день в церкви Магдалины в Безье было перебито 7 тыс. человек, большинство которых состояло из женщин, детей и стариков. Из ряда городов были изгнаны поголовно все жители, а их имущество было роздано крестоносцам. В награду за свои подвиги грабители были приравнены к тем, кто шел освобождать "гроб господень" в Иерусалиме. Следом за крестоносцами шли представители духовенства, чтобы среди оставшихся в живых искоренять дух ереси и безверия. Так, в замке Минерва, разрушенном крестоносцами, "благочестивые служители бога" нашли 140 еретиков и почти всех их сожгли на огромном костре. Только три человека, отрекшиеся от своих верований, не были брошены в пламя. Такие же действия имели место по всей Южной Франции. Католический монах Пьер де Во из Серне с чувством особого удовлетворения описывал ужасающие сцены, происходившие в первые годы XIII в. в богатейшей части Франции, обреченной папством на гибель. В награду за свои деяния папство обложило налогом все дома еретической провинции; деньги эти должны были взиматься светской властью и передаваться парижским банкирам для папы. Кроме этой ежегодной дани Лангедок должен был единовременно внести в ту же кассу тысячу марок. В дальнейшем римская курия предъявила претензии и на земли.

Графство Мельгейль было присоединено к владениям св. Петра. Оно должно было служить вознаграждением за оказанную югу Франции "помощь" со стороны Рима. По-видимому, управление из далекого Рима оказалось маловыгодным предприятием, и папа сдал эту область в аренду епископу Магелонны. В 1273 г. французский король за окончательное подавление папством альбигойской ереси подарил папе Венессенское графство, куда входили такие города, как Карпантра, Завайон, Вэзон и др. К этим папским владениям на французской территории прибавился в 1348 г. город Авиньон, проданный папе Клименту VI королевой Иоанной36, надеявшейся дешевой продажей святому престолу искупить перед богом свои многочисленные грехи. Таким образом, с середины XIV в. папство стало обладателем во Франции территории, составлявшей около 3,5 тыс. квадратных километров.

Папство смотрело на свои обширные и богатые французские владения исключительно с финансовой точки зрения и сдавало все графство на откуп, приносивший значительный доход. "Верховным" откупщиком обыкновенно являлся епископ или архиепископ, который распределял эти земли среди мелких откупщиков, по преимуществу духовных лиц. Из финансовых соображений духовенство проявляло веротерпимость. Так, после изгнания евреев из Испании и Португалии здесь, наравне с Голландией, было оказано гостеприимство изгнанникам. Это обстоятельство немало способствовало экономическому расцвету Авиньона, Карпантра и других городов в папских владениях на юге Франции.

Дальнейшая "забота" папства о Лангедоке выразилась в предоставлении монаху Доминику (1170-1221), родом из Испании, чрезвычайных полномочий в борьбе с ересью, причем Доминик создал с этой целью в 1215 г. в Тулузе специальный орден доминиканцев, утвержденный папой Гонорием III в 1216 г.37. Доминиканцы быстро расширили пределы своей деятельности и охватили ею значительную часть Западной Европы. Через каких-нибудь 15 лет после основания своего первого монастыря доминиканцы уже располагали 60 монастырями. Папство взяло под свое особое покровительство основанный Домиником монастырь в Пруле близ Каркасона (Лангедок) и предоставило доминиканцам привилегию принимать исповедь и вне пределов их диоцеза. "Забота" о душах и борьба с ересью проводились доминиканцами с железной настойчивостью и жестокостью. Доминиканцы требовали предоставления им строжайшего надзора над всем образованием. Они прибирали к своим рукам обучение богословию и схоластике и не допускали никакого "вольнодумства". Их деятельность в Монпелье и Париже, Кельне и Праге, Болонье и Падуе, Саламанке и Оксфорде пользовалась исключительным вниманием Рима. Борьба доминиканцев с новшествами в деле постановки образования восхвалялась папством как величайшая добродетель истинно преданных сынов церкви. Из доминиканских школ вышло немало известных инквизиторов; еще в большей степени орден являлся поставщиком низшего и среднего персонала инквизиционных судилищ10. Доминиканцы гордились своей рабской угодливостью и "собачьей" верностью папскому престолу и, используя созвучие слов, называли себя "псами господними" (Domini canes). Вся деятельность доминиканцев была направлена на "более успешную борьбу" с ересью. Орден доминиканцев выступал как нищенствующий, однако в действительности он обладал большими богатствами, и погоня за подношениями была у доминиканцев поставлена на широкую ногу. Борьба с ересью требовала больших средств. Еще больше средств поглощала их миссионерская деятельность. Так, в 1247 г. они отправились с религиозной миссией к татарам, в 1249 г.– в Персию, а через несколько лет – даже в Китай. Пользуясь исключительной благосклонностью Рима, доминиканцы мало церемонились с отдельными представителями церкви на местах и нередко вмешивались в распоряжения даже виднейших епископов, не останавливаясь перед угрозами по их адресу. С возникновением инквизиции орден часто прибегал к ее содействию и за малейшее сопротивление своим требованиям привлекал к инквизиционному трибуналу, опираясь при этом на Рим. В общем роль доминиканского ордена в XIII-XIV вв. в деле усиления влияния папства была огромна. Через доминиканцев папство держало под неослабным контролем самые отдаленные части католического мира, беспощадно устраняло всякую оппозицию, подавляло всякое уклонение от раз установленных догматов, повсюду назначало послушных и покорных своей воле людей. Доминиканцы были верными слугами папства, и недаром ряд их деятелей занимал папский престол. Доминиканцами были папы Иннокентий IV, Пий V и другие.

Из недр доминиканского ордена вышли средневековые католические философы и проповедники Альберт Великий (1206?-1280) и Фома Аквинский (1225-1274). Оба они стремились поставить науку на службу католической религии. Эта последняя обладала в их глазах безусловной, абсолютной истиной, и дело философа сводилось к тому, чтобы черпать из учения Аристотеля логические аргументы для защиты догматов веры. Однако там, где догматы веры никак не поддавались истолкованию с точки зрения Аристотеля, несмотря на все схоластические ухищрения, Альберт Великий, а за ним Фома Аквинский объявляли эти догматы недоступными человеческому разуму, который в таких случаях должен покорно подчиняться учению церкви: "религиозная истина не может быть уязвима со стороны философии". Тем самым вновь подтверждалось традиционное отношение христианства к науке: "наука – служанка теологии".

Следуя Аристотелю, Альберт и Фома рассматривали материю как пассивное начало. Форма образует материю и придает ей реальность. Душа есть такая форма, высшей же формой является бог, первоначальный и конечный принцип всех вещей. Фома Аквинский в своей теологии отводил особое место дьяволу, этому "главе демонского царства", который обладает силой портить погоду, приносить людям всякое зло и мешать находящимся в браке выполнять их супружеские обязанности. Этот "князь теологов", как обычно церковь называет Фому, в "Сумме против язычников" и в "Сумме теологии" останавливается на всяческих "ухищрениях дьявола". Фома заявляет, что ошибочно и даже преступно отрицать веру во всемогущество дьявола. Вера в дьявола так же свята, заявляет он, как все, чему учит католическая церковь.

Учение Фомы Аквинского получило всеобщее признание в католическом мире не только в средние века, но и в новое время, вплоть до наших дней. Папа Лев XIII в 1879 г. разослал "всем патриархам, примасам, архиепископам и епископам католического мира" специальную энциклику, в которой учение Фомы Аквинского объявлялось обязательным и непререкаемым для всех католиков. В 1889 г., через 100 лет после Великой буржуазной французской революции, по распоряжению папы вновь были напечатаны сочинения Фомы Аквинского38.

Почти одновременно с Фомой о деяниях дьявола, о ведьмах и колдунах, вступающих с ним в договорные отношения, о том, какой вред они приносят окружающим, говорил и папа Григорий IX (1227-1241). Интересно отметить, что его выступление в защиту тезиса о существовании дьявола было вызвано вполне конкретными мотивами. Началось с того, что жители округа Штединга, зажиточные крестьяне, не желавшие платить десятину и нести другие повинности, имели частые столкновения с бременским архиепископом. Так как упорство штедингцев наносило ущерб интересам бременской епархии, то архиепископ испросил разрешение папы предпринять крестовый поход против "еретиков". Папа счел отказ от установленной церковью десятины достаточным основанием для объявления такого крестового похода. Однако крестьяне оказались упорными и храбро отразили врага. Крестоносные отряды терпели неудачи. Тогда папа Григорий IX опубликовал 13 июня 1233 г. буллу на имя епископов Майнца и Гильдесгейма, в которой излагались "неслыханные и невиданные по своей гнусности дела" крестьян округа Штединга. Булла Григория IX с "ужасом" передавала все подробности "обрядов", якобы совершавшихся штедингски-ми крестьянами. В заключение папа восклицал: "Кто может не разъяриться гневом от всех этих гнусностей? Где рвение Моисея, который в один день истребил 20 000 язычников? Где усердие первосвященника Финееса, который одним копьем поразил иудеев и моавитян? Где усердие Илии, который мечом уничтожил 450 служителей Валаама? Где рвение Матфея, истреблявшего иудеев? Воистину, если бы земля, звезды и все существующее поднялись против подобных людей и, невзирая на возраст и пол их, целиком истребили, то и это не было бы для них достойной карой. Если они не образумятся и не вернутся покорными, то необходимы самые суровые меры, ибо там, где лечение не помогает, необходимо действовать мечом и огнем. Гнилое мясо должно быть вырвано"39.

Эта булла, известная под названием "Голос в Раме" (первые слова буллы), призывала к вмешательству "светского меча", к крестовому походу против штедингцев. Призывы папы возымели свое действие: со всех концов Германии стали стекаться крестоносцы, чтобы идти на "богоугодное дело" в Штединг.

25 мая 1234 г. 40-тысячное войско напало на "еретиков". 6 тыс. крестьян были убиты у деревни Альтенеш. Папа Григорий IX, опасаясь, что рядом с трупами еретиков мертвым сном покоятся и праведники из крестоносной армии, распорядился снова освятить церкви и кладбища близлежащих местностей и воздвигнуть особый крест в память события, ежегодно воспеваемого в Бременском соборе при торжественных процессиях как избавление долины Нижнего Везера от страшного зла. Жертвующему в "день Альтенеша" милостыню дается 20-дневное отпущение грехов. Еще в 1511 г. бременское духовенство напоминало своей пастве о необходимости празднования дня победы над штедингцами.

Так крестьянское восстание, начавшееся отказом платить церковную десятину, было подведено папством под ересь, объявлено дьявольским наваждением и было потоплено в море крови.

Еще ранее доминиканского ордена был создан и другой орден, получивший название францисканского, по имени его организатора Франциска Ассизского (1182-1226). Осуждая в своих "Правилах жизни" деньги, торговлю и всякие материальные блага, Франциск проповедовал добровольную нищету и потому на первых порах встречал недоброжелательное к себе отношение со стороны многих представителей духовенства. Так, бенедиктинский монах-летописец Матвей Парижский говорил по адресу Франциска: "Проповедуй твои "Правила" свиньям; людям они не нужны". Матвей называл Франциска "божьим дурачком". Однако Иннокентий III, понимая, какой популярностью среди бедняков пользуется проповедь нищеты, не отвернулся от Франциска и решил поставить его деятельность под папский контроль. Под предлогом, что "апостольский образ жизни" нуждается в "приличном ему платье", Иннокентий III одобрил мысль о создании специального ордена и поручил кардиналу Гуго (будущему Григорию IX) выработать для него устав. "Правила жизни", составленные Франциском, были смягчены: обладание имуществом принципиально больше уже не отвергалось; дом, в котором поселялись францисканцы, объявлялся собственностью церкви, но предоставлялся в постоянное пользование членам ордена. Финансовые сделки, совершавшиеся организациями ордена, оформлялись не от имени францисканцев, а как бы от имени жертвователей, в дальнейшем отказывавшихся в пользу ордена от результатов этих сделок. Эти оговорки привели к тому, что вскоре францисканцы стали во многом напоминать доминиканцев. Отказываясь формально от мира и его благ, они "в интересах лучшей пропаганды своего учения" оставались жить в этом "полном греховности и соблазна мире". Францисканцы появились в таких богатых городах, как Аугсбург, Регенсбург, Зальцбург; завели там свои церкви, кафедры, дома; вербовали последователей среди светских людей и стремились быть ближе к народным массам, чтобы легче на них влиять, эксплуатируя религиозное суеверие. Они распространились в Англии, Франции, Испании и других странах.

Идеализация Франциском Ассизским нищеты преследовала цель успокоения той массы недовольных бедняков, которые в основном были участниками еретических движений. Чем шире разливалось море ересей, тем упорнее искала церковь средства борьбы с ними, и если меч и огонь были наиболее излюбленными ее орудиями, то это не исключало иные методы лечения "страшной еретической язвы", действительной причиной которой было прежде всего тяжелое материальное положение крестьян и деклассированных городских элементов средневекового общества. Франциск Ассизский выдвинул свой способ лечения этой "язвы" – возвращение к идеалам ранней церкви, еще не располагавшей никаким имуществом. Францисканский метод тем больше казался удачным, что он имел характер той "первоначальной, истинно христианской церкви", о восстановлении которой так упорно ратовали еретики. Раздавая милостыню нищим и убогим, что в эпоху натурального хозяйства с его небольшими торговыми оборотами мало отражалось на имущественном положении церкви, францисканцы за это подаяние приобретали популярность в народе и местами успешно боролись с еретиками и с выступлениями против жадности, корысти и сребролюбия духовенства. Папа Григорий IX оценил эту сторону проповеди францисканцев, в 1228 г. канонизировал незадолго до того умершего Франциска и умело использовал орден в интересах Рима. Однако, подобно Иннокентию III, он отрицательно относился к требованию сурового соблюдения идеала нищенства и всячески смягчал его, диктуя ордену вносить новые поправки в устав, и без того смягченный при Иннокентии III.

Периодические изменения этого устава вызывали внутри ордена крупные разногласия. Снова и снова приспособленцы брали верх над странниками с нищенской сумой. Когда генералом ордена стал Илья Кортонский, ревнители строгого соблюдения заветов Франциска даже подвергались преследованиям. Так, Антония Падуанского, впоследствии ставшего одним из самых популярных "святых", бичевали до крови и заковали в цепи; точно так же за "кривое" истолкование учения Франциска был посажен на два года в тюрьму член ордена некий Цезарь.

Преследование блюстителей строгого идеала нищенства, так называемых спиритуалов, приняло массовый характер; обвиняли их в том, что они исповедуют "ересь" Иоахима Флорского, осужденную еще в 1215 г. IV Латеранским собором. Идеалы "нищенствующего" монашества были очень выгодны для целей пропаганды, для одурманивания трудящихся, и церковь открыто не выступала против них. Однако она отнюдь не была заинтересована в осуществлении на практике францисканских заповедей. Они должны были служить лишь удобной ширмой для прикрытия алчности церкви, эксплуатации духовенством во главе с папством широких масс населения.

Особенно жестокие репрессии постигли спиритуалов, когда в Париже появилась в 1252 г. книга францисканца Джерардино из Борго-Сан-Донино под названием "Введение в вечное евангелие". В книге говорилось, что Ветхий и Новый заветы потеряли свое значение и должны уступить место "Вечному евангелию". Далее говорилось, что перед тем, как Новый завет перестанет играть свою роль в жизни человечества, "мерзостью запустения будет править папа-святокупец", который вступит на престол к концу шестого десятка этого века. Против этой книги ополчился генерал ордена францисканцев Бонавентура, пользовавшийся большим авторитетом, которого церковь прославила за составленную им биографию Франциска, объявленную канонизированной книгой. Сам Бонавентура впоследствии был поставлен рядом с "ангельским доктором" Фомой Аквинским, получив Звание "серафического доктора". Бонавентура требовал жестокого преследования почитателей "Вечного евангелия", так как видел в нем протест против алчности церкви во главе с самим папой. С благословения папы начались преследования спиритуалов инквизицией. Доносы и публичные выступления против спиритуалов щедро награждались. Епископ Акро Флорент, например, за обвинение своих бывших друзей получил арльскую архиепископию. Многие были вознаграждены денежными суммами. Широкая полемика против спиритуалов сопровождалась громкими процессами и вызывала среди религиозно настроенных людей огромное возбуждение. Канун 1260 г., когда, согласно "Вечному евангелию", должна была наступить "мерзость запустения", был отмечен массовым психозом, бегством исступленных фанатиков в леса, самоубийствами. Наконец, наступил роковой 1260 год-он прошел, а пророчество не исполнилось. И все же религиозные фанатики продолжали по-прежнему верить в "пророчество", отодвигая лишь дату ожидаемого пришествия святого духа и утверждения "Вечного евангелия". Это было своеобразной формой поддержания упорной надежды на грядущее социальное освобождение народных масс.

Надежда эта с новой силой вспыхнула накануне нового, XIV в., когда церковь, заинтересованная в том, чтобы держать паству в вечном страхе, снова и особенно настойчиво предсказывала "светопреставление". Папство с ужасом констатировало "волну благочестивого нищенства", противопоставлявшего себя роскоши тунеядцев Рима. Бонифаций VIII разослал епископам приказ заставить нищенствующих бродяг или отшельников либо изменить образ жизни, либо вступить в какой-нибудь признанный орден. Инквизиции было приказано доносить епископам обо всех подозрительных лицах, а в случае небрежного отношения прелатов к этим предписаниям инквизиторы должны были сообщить об этом святому престолу. Вскоре Бонифаций VIII поручил францисканцу-инквизитору Маттеони из Киети лично посетить Абруццо и Анкону и выгнать оттуда всех нищенствующих, "заражающих" страну. Во Франции многих заковывали в цепи и держали подолгу в тюрьмах.

Впоследствии спиритуалы были приравнены к еретикам. Их книги сжигались, имущество конфисковывалось, а сами они десятками и сотнями погибали на кострах.

В разгар крестового похода в Лангедок папа Иннокентий III созвал IV Латеранский собор, который сурово осудил всякие ложные еретические учения и требовал для еретиков тяжких наказаний. Здесь впервые говорилось об инквизиции как об учреждении, задачей которого является расследование по поводу ереси с целью наказания виновных в ней. При этом указывалось, что представители власти обязаны ежегодно давать духовенству все необходимые сведения о тех, которые "не живут, как все прочие граждане". Граф тулузский, в землях которого с такой силой свирепствовала альбигойская ересь, должен был взять на себя обязательство уплачивать определенную сумму денег за поимку каждого еретика и основать в Тулузе университет для пропаганды "истинного католицизма". Папа Григорий IX приказал графу тулузскому в сопровождении епископа отправиться в горы на поиски еретиков. В первый же день ими было захвачено 19 человек, которые были сожжены. Однако папство вскоре разочаровалось в эффективности этих методов борьбы с еретиками. Оно признало эту совместную работу графа и епископа слишком "вялой" и пришло к выводу, что от светской власти нельзя было ждать особого рвения, епископы же по своему происхождению и интересам были большей частью связаны с феодалами, зараженными ересью. Григорий IX поэтому решил поручить искоренение ереси доминиканскому ордену. Так в 1233 г. Римом была организована монашеская инквизиция. Первые инквизиторы были отправлены в Тулузу, Альби, Кагор и Нарбонну. Еще до официального установления монашеской инквизиции доминиканцы по собственной инициативе, игнорируя епископскую власть, начали борьбу с ересью. Так, доминиканец Роланд, преподававший во вновь устроенном Тулузском университете богословие, возмущался вялостью борьбы с ересью в Южной Франции и открыто обвинял городскую власть в попустительстве катарам. Вскоре ему представился случай проявить собственную энергию. В Тулузе разнесся слух, что над каноником церкви св. Сернена на смертном одре был совершен еретический обряд. Тогда Роланд, никем не уполномоченный, вырыл с помощью монахов тело еретика и сжег его на глазах у всех. Декрет о введении инквизиции прошел почти незаметно, и летописец Гильом Пелгисо, восторженный сторонник инквизиции, лишь мимоходом упоминает о том, что его святейшество впервые назначил инквизиторов в Лангедок.