Текст книги "Самые трудные дни (Сборник)"

Автор книги: С. Осипов

Соавторы: П. Беляков,В. Скоробогатов,И. Ребров,Василий Чуйков,М. Кирдянов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

М. И. Кирдянов, бывший начальник разведотдела артиллерии 21-й армии, ныне гвардии полковник в отставке, член Союза журналистов СССР
РАСЧИЩАЯ ПУТЬ ПЕХОТЕ

Нещадно палит июльское солнце. Едкий пот, перемешанный с пылью, застилает глаза. А мы все едем, идем бесконечными степными дорогами, преодолевая балки, овраги, речки. Наши войска отходят к Дону. Беспрерывное передвижение мешает нам хорошо организовать артиллерийскую разведку.

Рядом со мной, неразлучный со своим автоматом, находится артиллерийский разведчик Степан Жежера. Украинец по национальности, он родился и жил в Сибири. Коренаст и несколько нескладен, но расторопен и весел. Степан располагает к себе с первой встречи. Его четкие доклады с сильным украинским акцентом невольно вызывают улыбку у окружающих.

Степан сидит рядом со мной в окопе, смотрит в бинокль, вытирая рукавом маскировочного халата пот с лица.

– Товарищ майор! У ориентира пять и дальше слышу шум моторов, – доложил Жежера и, не дожидаясь распоряжений, быстро выбежал из окопа, который был на опушке леса, и начал взбираться на самое высокое дерево. Вскоре с вершины векового дуба уже послышался его звонкий голос:

– За высотой танки противника, идут прямо на нас, а за танками – пехота. Блестят каски.

Вражеские танки, разделившись на две группы и обходя высоту, стали спускаться в лощину. За ними на бронетранспортерах двигалась пехота. Набирая скорость, танки устремились на нас. Конечно, в лес они не пойдут и обойдут его. Опушка леса, где притаились артиллеристы, хранила зловещее молчание. Казалось, что здесь нет ни одного человека.

Головные танки вышли из лощины и начали обходить лес. Вот они совсем близко от нас, но выстрелов нет.

Разведчики хватаются за головы, ругают артиллеристов: «Скорее, скорее огонь, нельзя пропускать!» Наконец с опушки рощи грянул долгожданный выстрел, второй, третий…

^{Полковник в отставке М. И. Кирдянов.}

Обе танковые группы были взяты под перекрестный огонь орудий прямой наводки. Танки тоже отвечали огнем.

Поднялся невообразимый грохот. Головные машины горели, окутывая долину черным дымом. Противник получил неожиданный и сильный удар и был вынужден отойти.

Вместе с пушкарями ликовали разведчики. Жежера сиял от восторга и попросил разрешения закурить…

2 июля мы оставили Новый Оскол. Город разбит бомбежками и совершенно опустел. Население в основном ушло на восток, а часть его скрывалась в оврагах, ютилась по подвалам и землянкам.

Укрепленный район на Дону не мог противостоять превосходящим силам врага. Несмотря на большие потери, он бросал на этом направлении все новые и новые резервы. В районе Коротояк мы были прижаты к Дону. Под непрерывными бомбежками и артиллерийским огнем Коротояк горел. По узким улицам, охваченным сплошными пожарами, невозможно было двигаться. Но другой дороги к мосту через Дон не было, и части двигались по горящему селу.

Самолеты непрерывно бомбили мост. Фашистские танки подошли к высоте и в упор обстреливали берег и мост. Уже десятый раз за день наши саперы восстанавливали мост.

Одна стрелковая часть нашей армии, которой командовал генерал П. Ф. Лагутин, была оттеснена к берегу Дона. Знамя полка оказалось в опасности. Группа комсомольцев бросилась с красным стягом к реке. Под ураганным огнем воины достигли противоположного берега и спасли знамя.

– Вот мы и на Дону, а сзади нас Волга. Неужели мы еще будем отходить? Нет, дальше некуда, – говорили горестно бойцы.

Да, это был наш последний рубеж обороны. «Ни шагу назад! Стоять насмерть!» – таков был приказ Верховного Главнокомандующего…

На мосту Коротояка продолжается тяжелый и кровопролитный бой. Военный совет армии поручает мне навести порядок на мосту. Пока пехота и танки занимали оборону по берегу Дона, надо было переправить на ту сторону в первую очередь реактивные минометы и всю артиллерию. Потом нужно было пропустить через мост колесные машины и обозы.

Немецкие самолеты непрерывно бомбили мост. Часть Коротояка была уже захвачена противником, и на берегу, в районе моста, шел бой. Военный совет предоставил в мое распоряжение двух офицеров и разведывательную роту. Под мостом непрерывно дежурили саперы. Мы расставили регулировочные посты не только на мосту, но и на всех выходящих к нему улицах Коротояка, откуда шли к переправе сотни машин. Предупредили их водителей о порядке пропуска техники через мост.

До 15 часов с трудом переправили реактивные минометы и артиллерию. Через каждые 10–15 минут бомбы выводили мост из строя. Саперы быстро восстанавливали его, и переправа продолжалась. Я с группой разведчиков и с Жежерой стоял на мосту и шашкой, словно жезлом, регулировал движение.

Некоторые переправленные батареи уже заняли позиции на левом берегу и открыли огонь по противнику. Началась переправа колесных машин. Со всех улиц Коротояка устремились к мосту десятки автомобилей. Никакие регулировочные посты, наделенные чрезвычайными правами, не смогли навести порядок в их потоке. За короткое время около моста скопились сотни машин. Образовывались «пробки», которые «рассасывались» лишь при налетах вражеской авиации. И все же к вечеру мы выполнили свою задачу и переправили основную массу машин на тот берег Дона.

Я стоял на мосту до тех пор, пока не прошли последние машины и повозки. Вконец обессиленного, потерявшего голос, Жежера и санинструктор перенесли меня, будто тяжелораненого, на носилках на тот берег Дона.

Переправившись через Дон, авангардные части армии заняли оборону на широком фронте около 100 километров. Удержать такой участок незначительными силами было очень трудно. Пришлось пойти на хитрость, чтобы ввести противника в заблуждение. С наступлением темноты мы установили пулеметы на несколько автомашин и пустили их вдоль берега по всему фронту обороны. Эти «кочующие» пулеметные точки останавливались в заранее намеченном пункте, вели огонь по противнику, затем переезжали дальше. Появились также у нас «кочующие» орудия, минометы и танки. Под покровом ночи остальные наши части перешли Дон и к утру заняли прочную оборону.

На Дону враг был остановлен. Но четыре части нашей армии еще дрались за рекой, они потеряли ориентировку и связь со штабом. По решению Военного совета на самолете через линию фронта к этим частям был послан один из отважных артиллеристов – начальник штаба армии, полковник К. Н. Самборский. Под его руководством все части отошли с боями за Дон.

В середине июля крупная группировка противника вышла к большой излучине Дона. С этого времени, как принято считать, и начинается историческая Сталинградская битва…

В половине августа гитлеровцы начали новое наступление. В районе хутора Вертячего они форсировали Дон и вышли на северную окраину Сталинграда.

Наше соединение в это время вело тяжелые оборонительные бои на Дону, севернее Сталинграда. Враг изо всех сил стремился прорваться через Дон и выйти во фланг войскам 62-й армии генерала В. И. Чуйкова, которая героически обороняла город. Мы вели ожесточенные бои в районе станицы Клетской, куда противник подтягивал крупные силы.

В ночь на 24 октября дивизии нашей армии под сильным огнем противника переправились через Дон. В упорном бою захватили Клетскую, а затем метр за метром начали расширять плацдарм. Это помогло нашему командованию сосредоточить крупные силы с тем, чтобы позже, 19 ноября, бросить их на окружение немецко-фашистской группировки в Сталинграде. В нашу армию был переброшен с южного участка фронта артиллерийский полк, которым я впоследствии командовал долгое время.

…Туманное утро 19 ноября 1942 года. Плацдарм за Доном. Сотни ракет взвились в небо. Началась артиллерийская подготовка. Залпы орудий и минометов известили о начале гигантской битвы. Кто был тогда за Доном, тот никогда не забудет величественной картины этого прорыва. На рубежах передовой части грянул духовой оркестр. Под торжественные звуки марша поднялись бойцы и устремились на врага. А оркестр все играл и играл, и далеко разносился победный звон меди. Потом эти звуки смешались с криком «ура» и, наконец, все растаяло в шуме боя.

Огромен был подъем морального духа в наступающих частях в те памятные дни. Многие из нас уже давно не слушали военного оркестра.

С 19 по 23 ноября шли непрерывные бои. 23 ноября в районе Калача соединились войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов, тем самым было завершено окружение немецко-фашистских войск.

…Идут бесконечные вереницы пленных. Целые батальоны и полки бродят в поисках советских комендантов, чтобы сдаться в плен. В их рядах немецкие, итальянские, румынские солдаты и офицеры. Только вчера они отчаянно дрались на этих рубежах, а фашистские пропагандисты кричали в рупор: «Хайль Гитлер!», «Руссиш капут!». А сегодня «пластинки» повернуты обратной стороной. За них уже кричат их пленные: «Гитлер капут!», «Муссолини капут!», «Антонеску капут!». Все дороги и овраги заполнены пленными.

Артиллеристы, прокладывая своим огнем путь пехоте и танкам, шли вперед. Правда, в первые два-три дня противник, используя заранее подготовленную оборону, упорно сопротивлялся. Но массированным огнем артиллеристы выкуривали его с насиженных мест. Была прорвана линия обороны.

Нашими частями захвачен хутор Вертячий. Здесь фашисты в лагере смерти истребили сотни советских людей. Сердца наших воинов горели ненавистью к злодеям. Они шли по вражеским трупам, освобождая хутор за хутором. Особенно дерзко действовал артиллерийский дивизион под командованием Г. Н. Ковтунова. Командир дивизиона и комиссар – опытный политработник Тарасов всегда находились в боевых порядках. Орудия, прикрывая друг друга огнем, уничтожали фашистские танки и быстро меняли свои позиции. Нередко расчеты попадали в окружение вражеских танков. Тогда они принимали круговую оборону и выходили из этих поединков победителями.

В разгар Сталинградской битвы Ковтунов был назначен начальником штаба артполка. В огне боев он быстро сколотил свой штаб и умело обеспечивал непрерывное управление огнем. Опыт сталинградских боев пригодился в будущем. Когда мне в битвах под Курском и на Украине летом 1943 года довелось командовать 138-м гвардейским артиллерийским полком, начальник штаба этого полка майор Ковтунов был уже зрелым артиллеристом. В дальнейшем он сам командовал частями и соединениями, заслужил звание Героя Советского Союза.

За время наступления артиллерийский полк подбил и уничтожил 13 танков, 4 бронемашины, подавил огнем 8 пушечных и 6 минометных батарей, истребил много вражеских солдат и офицеров. Были захвачены значительные трофеи: тракторы, автомашины, радиостанции и многое другое. Полк всегда действовал в войсках первого эшелона. В тяжелых условиях безлесной степи, в глубоких снегах, в сильные морозы батареи никогда не отставали от пехоты. Особенно трудной в этом районе была борьба с дзотами и блиндажами в населенных пунктах и многочисленных балках вокруг Сталинграда. Чтобы их разрушить, приходилось подводить орудия на 200–300 метров для стрельбы прямой наводкой.

Зима 1943 года выдалась холодной. Степные бураны валили с ног людей, заметали дороги. Единственным спасением были глубокие овраги и балки, где укрывали людей и боевую технику.

Мы сражались на внешнем обводе, перед нами был сильный опорный пункт Мариновка. Сегодня нам сопутствовала большая удача. При наступлении захватили немецкий полевой артиллерийский склад. В нем было около 16 тысяч снарядов 75-миллиметрового калибра. А у нас недоставало боеприпасов. Как это было кстати! Но где взять немецкие орудия? Начальник артиллерийского снабжения 21-й армии полковник Алгасов, его помощники подполковники Брук и Жаденов проявили инициативу. Они привезли захваченную у противника батарею 75-миллиметровых пушек и поставили ее на позиции прямо к складу. Несколько дней батарея вела огонь. Все 16 тысяч снарядов были израсходованы.

Опорный пункт Мариновки и хутор Атамановский были захвачены частями генерала Н. Т. Таварткиладзе и артиллеристами полковника Бобровникова. И немалую роль в этом сыграло умелое использование трофейной техники и снарядов.

В боях под Сталинградом еще больше совершенствовалось боевое мастерство наших воинов. В огне сражений наша армия стала кадровой. Были организованы и умело применены крупные соединения – бригады и дивизии не только полевой, но и реактивной, зенитной и истребительно-противотанковой артиллерии. Здесь родились новые, оригинальные формы и способы артиллерийской разведки. Было установлено непрерывное наблюдение за полем боя, круглосуточное дежурство на наблюдательных пунктах. Разведчик был как часовой. При смене проводили прием и сдачу дежурств. Были открыты личные счета разведчиков по обнаружению целей, которые записывались в журнале разведки.

Созданы были специальные команды из квалифицированных разведчиков, которые по осколкам определяли калибр орудий противника, изучали те «облюбованные» им районы в нашем расположении, по которым он обычно вел артиллерийский и минометный огонь. Эти места мы хорошо знали, и там наши части не располагались. Эти районы были оборудованы ложными инженерными сооружениями с макетами орудий, танков, минометов, пулеметов и даже чучелами солдат. Ложные позиции были оборудованы по всему фронту и в глубину. Сотни, тысячи снарядов и бомб противник бросал по пустому месту.

Наши разведчики научились хорошо строить наблюдательные пункты. Вместо колодцев для наблюдения делали окопы с амбразурами. Кроме ячейки для наблюдения, оборудовали места для командиров, радистов, телефонистов, комнаты отдыха, туалеты и т. д. Это были огромные подземные сооружения, где приходилось работать и жить порой долгое время.

На участке соседа для увязки и обмена разведданными мы широко использовали для наблюдения колокольни церквей, высокие здания, чердаки, заводские трубы, водокачки, деревья. На земле в направлении на цели и ориентиры устанавливали колышки.

Вот мы пришли на наблюдательный пункт командира истребительно-противотанкового полка майора К. П. Чернова. Он располагался на окраине разбитого хутора, где сохранилось единственное высокое дерево. Начальник штаба полка капитан Макарычев доложил, что наблюдение организовано с дерева.

Капитан пригласил нас подняться по лестнице на дерево, где была сооружена площадка для наблюдения. Мы ступили на нее и поразились мастерству и сметке истребителей: из длинной хворостины они сделали полукруг-сектор, а на нем стрелками из палочек были обозначены все танкоопасные направления, цели и ориентиры. На стрелках были записаны буссоли и расстояния до целей. Эти же данные написаны на щитах орудий, орудия направлены на вероятные места появления танков противника. Изрядно продрогнув на дереве, мы спустились в блиндаж.

Во избежание напрасного кровопролития советское командование 8 января предъявило фашистским войскам ультиматум: прекратить сопротивление и сдаться в плен… Но гитлеровское командование отклонило это предложение.

После этого наши войска 10 января начали генеральную атаку. На отдельных участках мы продвинулись на 25–30 километров и заняли ряд важных населенных пунктов, в том числе и Питомник. На подходе к нему среди пустынной степи в ночной темноте различили множество каких-то черных силуэтов, словно перед нами был крупный населенный пункт. Между тем на карте он помечен не был.

– Перед нами таинственный город в степи, – сказал кто-то.

Но эти черные точки оказались не зданиями, а машинами. Перед нами был огромный парк. Около пяти тысяч машин фашисты бросили, так как не было горючего. Они стояли стройными рядами, по маркам, и издали напоминали населенный пункт с множеством улиц. Здесь были крытые машины-будки, мастерские, ремонтные летучки, бронетранспортеры, легковые машины всех марок, а также танки. Остроумный ефрейтор Жежера не преминул пошутить:

– Товарищ подполковник! Каких только машин нет: «оппель-капитаны», «оппель-адмиралы». Нет только «оппель-ефрейтора», поэтому мне, Жежере, наверное, до конца придется воевать пешком.

…Уже вечерело. Части генерала Лагутина наступали на Дмитриевку. Со стороны противника велась беспорядочная стрельба.

Разведка донесла, что в Дмитриевке остались отдельные группы противника, которые прикрывают отход главных сил. Лагутин приказал:

– Кухни – вперед! Ужин будет в Дмитриевке!

Дымя трубами, несколько батальонных и ротных кухонь двинулось в село. Повара, рабочие по кухне, расположившиеся на передних сиденьях, на ходу стреляли в направлении противника, кричали «ура!». Насидевшись в тылах, они с большим рвением шли на немногочисленного, сильно потрепанного и деморализованного врага, стараясь хоть тут как-то отличиться перед своими товарищами-огневиками. И это им удалось. Фрицы, видимо, перепугались этой странной колонны, которая в дыму двигалась на них, и мгновенно оставили село. Уставшие бойцы появились в этот раз в населенном пункте не первыми, как обычно, а вслед за кухнями. То-то было тогда за ужином разговоров о бравых поварах, обративших со своими кухнями в бегство противника!..

Операция приближалась к концу. 18–21 января в боях была небольшая пауза: подтягивали резервы, готовились к последнему штурму. На наш наблюдательный пункт прибыли представитель Ставки Верховного Главнокомандования генерал-полковник артиллерии Н. Н. Воронов и командующий Донским фронтом генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Они находились у нас целый день, обстоятельно изучали обстановку, душевно беседовали с офицерами, солдатами. Я им доложил о положении противника перед нашим фронтом, а начальник оперативного отдела штаба артиллерии подполковник Попов ознакомил их с группировкой наших войск и состоянием артиллерии.

Могучая фигура Воронова привлекала всеобщее внимание. Район обстреливался пулеметным огнем противника. Н. Н. Воронов и К. К. Рокоссовский, нагибаясь, продвигались по неглубокой и узкой траншее от опушки рощи к наблюдательному пункту. Здесь они наблюдали в стереотрубы за расположением противника, лично проверяли схемы ориентиров и целей. Вместе с ними на НП были командующий артиллерией Донского фронта генерал В. И. Казаков, командующий 21-й армией генерал И. М. Чистяков и другие генералы и офицеры.

Перед нами был поселок Гумрак, где противник занимал прочную оборону. Мы знали, что фашистские изверги в этом населенном пункте организовали концлагерь и жестоко издевались над советскими людьми. Каждый боец перед наступлением имел на руках листовку политотдела, где описывались зверства фашистов и страдания наших людей в Гумраке и Вертячем…

Последняя артиллерийская подготовка по ликвидации окруженной группировки немецко-фашистских войск на Волге началась могучими залпами артиллерийского соединения генерала Игнатова. Пехотные части пошли в атаку. 24 января они взяли Гумрак.

Здесь, в холодной степи, за проволочными заграждениями, мы увидели зверски замученных советских людей. Бойцы, обнажив головы, шли через этот лагерь. Их сердца наполнялись гневом и ненавистью к фашистским извергам.

Пехота и танки прорвали оборону противника и быстро продвигались вперед. За наступающими частями в боевом порядке стрелковой роты шел корректировщик артиллерийского огня солдат А. Каширин. Он обнаружил огневые точки и сообщил по радио на батарею. Но вот прозвучал выстрел вражеского снайпера. Командир пехотного подразделения упал. Получилась заминка. Каширин подал команду:

– Вперед, за мной!

Его властный, уверенный голос поднял бойцов в атаку. Не выдержав удара, гитлеровцы бежали. Храбрый артиллерист в этом бою сам лично уничтожил двенадцать врагов.

Другой артиллерист – комсомолец В. Протасов выдвинулся далеко вперед и, находясь в 100–150 метрах от противника, корректировал огонь своей батареи. Фашисты, собрав силы, пошли в контратаку. Они подошли к месту, где укрылся Протасов. Разведчик вызвал огонь на себя. Загремели залпы, атака противника была сорвана. К контуженному разведчику подползли на помощь сержант Таран и боец Носулов. Они помогли ему вырваться из обстреливаемого района.

Наступление наших войск продолжалось. Перед нами – руины героического многострадального города-героя. Кольцо окружения вокруг вражеских войск все больше сжималось. И артиллеристам Донского и Сталинградского фронтов опасно было вести огонь, так как можно было поразить свои войска. Почти вся артиллерия стреляла прямой наводкой. Кроме батарейных, дивизионных и полковых залпов реактивной артиллерии, здесь впервые применили огонь отдельных реактивных установок, которые буквально прожигали наиболее важные цели. Противник был сбит с высоты, и наши бойцы ворвались на западную окраину города-героя. Завязалась жестокая схватка.

Командир взвода управления гвардии младший лейтенант В. Брунов и несколько бойцов забрались в подбитый танк, откуда вели наблюдение за противником. Но гитлеровцы подбросили свежие силы, перешли в контратаку, потеснили наш правый фланг и направились к танку, в котором сидели Брунов с бойцами.

Фашисты были уже рядом. Брунов начал обстреливать их из ручного пулемета через смотровую щель танка. Подбитая машина превратилась в неприступную крепость для врага. Наша пехота поднялась в атаку и добила противника, артиллеристы-разведчики вместе со стрелками пошли вперед.

26 января одна наша часть, сломив сопротивление противника, вышла в район Мамаева кургана и соединилась с войсками легендарной 62-й армии генерала Чуйкова. В этот же день соединения 21-й армии генералов Козина и Таварткиладзе ворвались на улицы города и соединились с войсками генерала Родимцева. Крепкие рукопожатия, объятия, поцелуи – эти минуты незабываемы…

26-30 января шли ожесточенные уличные бои за каждую развалину, за каждый подвал. Немецко-фашистскую группировку в городе разделили на две части. Велика была ярость воинов и местных жителей к фашистским захватчикам. Орудия двигались вместе с пехотой и прямой наводкой уничтожали огневые точки. Пехотные и артиллерийские разведчики врывались в подвалы, на чердаки, в рукопашной схватке уничтожали вражеских солдат, которые не сдавались в плен. Нередко вместе с нашими воинами местные жители, вооруженные топорами и вилами, добивали гитлеровцев.

Находясь в окружении, гитлеровцы были полностью изолированы и потеряли всякую ориентировку в обстановке. Уличные бои продолжались. С возвышенности видны руины города. Среди развалин то там, то здесь взлетают вверх дымки разрывов, слышится автоматная и пулеметная стрельба. В северной части города наши бойцы еще штурмуют отдельные здания и развалины, где засели гитлеровцы. Из подвалов и землянок выходят измученные жители. Как узники, проведшие долгое время в подземельях, щурятся они от яркого солнечного света. Не раздумывая долго, помогают нашим солдатам обезоруживать гитлеровцев, охранять их и сопровождать пленных в комендатуру. Одну такую колонну пленных в несколько сот человек сопровождали два наших солдата. Один – впереди, второй – сзади. По бокам шли старики, женщины и даже подростки, помогая нашим солдатам довести до назначенного места битых вояк.

В городе еще идет бой, а жители освобожденных улиц везут на санках имущество, выкопанное из потайных мест, в уцелевших домах и квартирах скребут и моют. Приглашают в гости своих освободителей, почерневшие от копоти костров и времянок, забывших, когда они ночевали под крышей дома.

1 февраля сопротивление врага было сломлено. Но северная группировка немцев все еще вела бой, даже переходила в контратаки. Это были уже последние отчаянные попытки обезумевших от страха гитлеровцев и их приспешников.

2 февраля в 12 часов дня советское командование приказало прекратить огонь по всему участку фронта. Но стрельба повсюду продолжалась. Ни команды по телефону и радио, ни личное вмешательство командиров, ничто не могло остановить ярости советских воинов.

Только к вечеру наступила тишина. После непрерывного грохота боев она казалась странной до жути.

Сталинград праздновал победу. Площадь Павших борцов, как и другие улицы и площади, вся изрыта бомбами и снарядами. Рядом распластан разбитый вражеский бомбардировщик. На трамвайной линии стоят вагоны, пробитые пулями и снарядами. Повсюду развалины, нет ни одного целого дома. Каким-то чудом уцелел памятник 54 красноармейцам, погибшим в годы гражданской войны при обороне Царицына, и лев у подъезда театра, с пробитой осколками головой. Сурова и величественна площадь. Холодный ветер тихо колышет красные знамена. На трибуне – члены Военных советов фронтов, командующие армиями, руководители областных и городских партийных и советских органов.

После каждого выступления на площади гремит «ура» в честь родной Коммунистической партии, Советской Армии, мужественных защитников города-героя.

Зимняя ночь спускается над городом. Множество костров и ракет освещает развалины. Повсюду слышатся боевые красноармейские песни.