Текст книги "Паразиты"

Автор книги: Рю Мураками

У него было такое ощущение, будто эти люди с экрана стали частью его самого. С одной стороны, они не вызывали ничего, кроме отвращения и чувства гадливости. И все-таки Уихара понимал, что теперь они никуда не уйдут, – они успели проникнуть в его тело, как тот червь. Когда паразит вкручивался ему под веко, Уихара вдруг заметил, что он – уже не он, а кто-то другой, хотя и с сознанием прежнего Уихара. Не то чтобы он почувствовал, что попал под влияние какого-то более могущественного существа… скорее ему показалось, что границы его собственного тела стали отныне зыбкими, условными и что он может теперь быть кем и чем угодно. Поначалу его это даже позабавило. Впрочем, Уихара скоро убедился, что никому до этого нет никакого дела.

Все время, пока он размышлял, старуха бухтела ему прямо в ухо: «Это ты, это ты, это ты и это тоже ты!» Уихара кивал уже чисто автоматически. Потом он повернулся к ней и стал откровенно разглядывать ее лицо.

Экран тем временем показывал внутренность огромного цеха. О величине помещения можно было судить по тому, что ни пол, ни потолок в кадр не попадали. За столами, верстаками и конвейерами стояли дети и в свете сотен ламп, свисавших откуда-то сверху, не то что-то пилили, не то начищали до блеска. Чуть погодя Уихара догадался, что это были электрические выключатели. Своими механическими, заученными движениями дети напоминали муравьев. Перед каждым из них лежали напильники и ветошь для полировки.

– Вон-вон, смотри! Да посмотри же на себя!

Опять дети. На этот раз посреди поля, рядом с аэропланом… Дети выполняли гимнастические упражнения. Их было, вероятно, несколько сот – и ни одного сбоя, ни одной ошибки в движениях! И каждый повторял одно и то же… На некоем подобии эстрады возвышался человек в военной форме и руководил процессом. Позади самолета на земле были аккуратно разложены пулеметные диски. Когда упражнения закончились, дети, гордо улыбаясь, сгрудились вокруг аппарата… Уихара понял, что это кадры военных лет. Значит, и те, с мужчиной в кимоно и с чашкой воды, тоже! Но зачем эта старуха показывает ему это старье? И за кого принимает?

Поле, огромное поле… Местами вспаханное, местами под паром. По полю идут дети с лопатами. Позади них держатся несколько взрослых – все с саблями у пояса – и отдают приказания. Внизу появляются титры: «Юные добровольцы на сельхозработах». Дети улыбаются и смахивают капли пота, заливающего глаза.

– Вон ты где! – вдруг завопила старуха и схватила Уихара за руку.

Тот опять закивал, как болванчик. «Ну да, точно! Это же я! У меня было ружье и куча друзей…» Уихара повернулся к старухе, и ему показалось, что та плачет. На экране светилась надпись: «Из неизведанных краев».

– Я украла все это в конторе, – проговорила старуха. – Вообще там оказалась масса всякой дряни. Это валялось в подвале, в углу. Ну а я потихоньку прихватила с собой. Тебе ведь нравилась Сецуко Хара, да? У нее был один кавалер, но кто?

Уихара повторил про себя это имя – Сецуко Хара, и у него сразу возникло ощущение, что он действительно любил ее.

Пленка оказалась склеенной как попало: даже звуковое сопровождение не всегда соответствовало изображению. Женский голос без конца произносил одну и ту же фразу: «Ах, но это же ужасно!» А на экране дама высокого роста кормила козочек. Камера отъехала назад, и Уихара увидел целое стадо. Потом высокая дама (Сецуко Хара, как понял Уихара) подошла к какой-то девушке и что-то прошептала ей на ухо. По губам можно было догадаться, что именно: «Ах, но это же ужасно!» Вдруг Сецуко Хара швырнула наземь корзину с кормом и бросилась бежать. Отбежав несколько метров, она повернулась к козам, что-то прокричала им и припустила дальше. При этом она улыбалась на бегу. Добежав до небольшого пруда, Сецуко Хара остановилась, крикнула то же самое, что кричала козам, рыбам в пруду, и пропала из поля зрения. Потом Уихара увидел рыбок и черепаху, что сидела на камне посреди пруда. В ту же минуту звук совпал с изображением, и Уихара услышал: «Скажи, это правда?! Это правда?! Правда?! Скажи, это правда?!» – и так далее. Он рассмеялся и сам поразился своему смеху. Он уже не помнил, когда смеялся последний раз. «Что такое?» – шепнул его внутренний голос. Уихара почувствовал, как по спине прошел холодок. Он перешел какую-то невидимую грань, откуда уже не было возврата. То смеялся не Уихара – смеялся тот, другой. И этот другой теперь стоял на краю ямы и забрасывал настоящего Уихара землей…

На экране вновь появилась Сецуко Хара. На этот раз на пару со своим возлюбленным. Вот они прогуливаются в горах, вот они гуляют по улочкам какого-то города… Из динамиков снова донесся визгливый женский голос. Но теперь звук не имел никакого отношения к картинке. Женщина кричала: «Ты что, действительно считаешь, что Германия столь же хороша? Ты что, действительно…» Уихара уже тошнило от смеха, но он не мог остановиться. Теперь ему казалось, что он начал ржать как сумасшедший, едва только увидел первые кадры с человеком, пытающимся выпить воды и в итоге обливающим себе лицо. Такие сцены увидишь разве что в комедии… Впрочем, женщины, марширующие в противогазах и в одинаковой одежде, не хуже. Такое обычно показывают в ночных передачах, а в действительности ничего подобного не существует.

Сецуко Хара тем временем благополучно выходит замуж и покидает Японию. Теперь она ведет нелегкую жизнь фермера… Сецуко Хара с младенцем на руках, Сецуко Хара смотрит на своего мужа, идущего вслед за плугом, запряженным огромным буйволом. Она улыбается… Позади нее простирается прерия…

Уихара никак не мог взять в толк, почему девушка из зажиточной семьи, одетая в очень дорогое кимоно, находится с ребенком в таком месте. Для чего ей кормить коз, сыпать корм рыбам и черепахам?.. Муж тем временем оставляет свой плуг и бежит к Хара. Он хватает ребенка и поднимает его вверх на вытянутых руках. У ребенка непропорционально большая голова – как у олигофрена. К тому же он ничуть не похож на мать.

Кадры из жизни Сецуко Хара вскоре сменились изображением женщин за швейными машинками. Уихара даже сморгнул несколько раз – настолько невероятной показалась ему скорость, с которой швеи управлялись со своей работой. «Может, пленка прокручивается слишком быстро?» – только и успел подумать он. Еще Уихара разглядел, что машинки установлены ровными рядами на узких столах в помещении необъятных размеров. Ясное дело, фабрика… Перед его глазами проплывали сотни и сотни машинок и женских рук. Между рядами неспешно прогуливались мастера. Глядя на них, Уихара засомневался, что смотрит фильм на быстрой прокрутке: женщины-мастера прохаживались вполне естественно. Значит, все-таки это швеи демонстрировали чудеса скорости: едва заправив один край в машинку, они уже подрубали другой. «Ну да, типа еще один прикол из ночной программы», – снова подумал Уихара. Его тело все еще сотрясалось от смеха. У него болел живот, а на глазах выступили крупные слезы.

После швейной фабрики пошла спичечная. Работали тоже одни женщины. С удивительной ловкостью они захватывали нужное количество готовых спичек, аккуратно подравнивали их и укладывали в коробки.

Уихара начал задыхаться – от хохота он не мог вдохнуть достаточно воздуху. Это уже не было похоже на обычный веселый смех. Капли пота стекали у него по лбу, по щекам и даже заливали глаза.

Зато старуха уже не смеялась…

Далее они увидели выстроенных по ранжиру медиков в ослепительно белых халатах. Врачи стояли во дворе, чрезвычайно напомнившем Уихара дворик в его психиатрической клинике. По яркости солнца и пальмам он догадался, что все происходит где-то на южных островах. Перед строем эскулапов выступал человек в военной форме. Он орал и взмахивал руками. В следующее мгновение крикун сменился человеком с ногой, ампутированной, как говорится, по самые яйца. Уихара подавился собственным смехом и замолчал. Смех вылетел из него, как воздух из проколотого шарика. Уихара чувствовал, словно в душу ему насыпали колотого льда. Смех затерялся где-то в глубине черной ямы, откуда пытался выползти тот, другой Уихара, его двойник. Он говорил что-то, но настоящий Уихара делал вид, будто не понимает…

Уихара здоровой рукой отер пот с лица и снова уставился в экран. Камера взяла крупный план руки, которая нежно поглаживала культю, напоминавшую кусок ветчины. Потом в кадре возникло улыбающееся лицо медсестры.

По равнине продвигались солдаты, за ними шли танки. Американцы… Один из солдат нес на спине резервуар, от которого шла длинная трубка, – настоящий охотник за привидениями! Вот из ямы у подножия пальмы выскочил человек и в следующее мгновение забился, охваченный пламенем. Потом он упал и больше не двигался. Солдат равнодушно посмотрел на сожженного и выплюнул комок жевательной резинки.

Пляж. На песке валяются полузасыпанные обгорелые трупы. Над ними вьются рои жирных мясных мух.

Уихара показалось, что сцена с мухами несколько затянута. Когда он смотрел на муки охваченного пламенем, его двойник, что пытался вылезти из воображаемой ямы, молчал. Значит, последние кадры прервали начавшийся было процесс раздвоения личности. Зрелище было невыносимое, но Уихара не мог оторваться от экрана. Это были не приколы и не комедийные гэги.

Если фильм заставил двойника умолкнуть, то Уихара он привел в крайнее беспокойство. Ему совершенно не хотелось смотреть на подобные ужасы. Ему хотелось сию же секунду выскочить из проклятого дома, но тело словно одеревенело…

Старуха продолжала крутить ручку аппарата. Уихара казалось, что он сидит тут целую вечность, хотя прошло не более десяти минут. На экране показались женщины в кимоно, по-видимому японки. Одна за другой женщины бросались в море со скалы. Они шли по высокой траве, воровато оглядываясь, словно хотели присесть пописать. Беспокойно озираясь, они подходили к краю обрыва и, сложив на груди руки, отважно бросались в пустоту. Свой последний шаг они делали с такой деловитой уверенностью, что казалось, будто так и должно быть. Они падали сотнями, словно ненужный хлам… Прилив уже лизал плоские камни и смывал с них кровь несчастных. Подножие скалы было усеяно изуродованными телами и клочьями одежды…

Потом была палуба какого-то судна, а на ней друг напротив друга японский солдат в белой форме и медсестра. Солдат держит раненую руку у груди, его глаз закрыт черной повязкой. Медсестра что-то ему говорит. Она протягивает руку, и со стороны создается впечатление, будто она указывает на что-то, виднеющееся вдали. Но солдат ничего не видит. Потом камера наезжает на личико сестры – по ее губам читается, что она произносит слово «чайка». Солдат смеется и кивает…

Уихара обернулся и снова увидел на старухином лице слезы. Она что-то говорила, но из-за шума работающего аппарата ничего нельзя было разобрать. Уихара наклонился поближе.

– У нее в ноге постепенно накапливается кальций, вот в чем беда! Если вовремя не принять мер, то пиши пропало. Н-да, видите ли, все дело-то в кальции! И ничегошеньки не сделаешь… Вот и поди знай…

…Но, может, есть какое-нибудь средство?

…Да сколько угодно! Но разве она их принимает? К тому же они вымывают весь кальций из костей, и те становятся хрупкими… Такими вещами опасно злоупотреблять!

…А доктор что говорит? Она вообще может когда-нибудь выздороветь? Разве при всех современных достижениях науки…

…Она не верит врачам.

«И правильно делает, – подумал Уихара. – Эти идиоты ничего не понимают, да и не пытаются понять».

…Да кроме того, у нее же еще и эта болезнь, да? По крайней мере, работать-то она сможет?

…Да кому теперь нужны спецы по монтажу? Нынче все по-другому, все на видео… И никакого тебе целлулоида! Вот и работай, хе-хе… Не, теперь это никому не нужно. Все, нет больше кинематографа!..

Наконец старуха отпустила ручку аппарата, и экран погас. Левая бобина опустела и, вращаясь, издавала звуки вроде «га-ла-гала-гала-гала». Старуха поймала пальцами кончик пленки и заправила его в пустую катушку, чтобы отмотать назад. Уихара встал. Старуха замолчала и посмотрела в его сторону.

– Что, уже уходишь? Уихара кивнул.

– Ну, смотри будь осторожен!

– Хорошо.

Впервые за много лет Уихара заговорил с кем-то, кроме матери и сестры.

– Что, обратно в бомбоубежище?

– Ага…

V

Уихара вышел на свежий воздух и огляделся. У него рябило в глазах, а по телу медленно разливалась усталость. Чувства его были притуплены. Стоило закрыть утомленные глаза, как перед внутренним взором тотчас же вставали ужасные картины войны: охваченный пламенем человек, обгоревшие трупы солдат на солнечном пляже… Уихара чувствовал себя так, будто вывалялся в грязи. Он вышел на узенькую улочку и направился в сторону дома.

Навстречу ему попадались то подростки с пластиковыми сумками, то группы подвыпивших служащих, возвращавшихся из питейных заведений; на крыльце одного из домов галдели домохозяйки. Мимо пронеслось несколько ребят из вечерней школы. Но все они ничуть не взволновали Уихара. Раньше встреча с незнакомым человеком на улице приводила его в трепет. От одной только мысли, что с ним могут заговорить, он испытывал настоящие мучения. Сегодня же заметил, что прохожие не только не намерены вступать с ним в беседы, но и сами сторонятся себе подобных.

Во рту все еще ощущался вкус горячего шоколада. Уихара вышел на набережную, остановился у самой воды и поправил за поясом нож. Было очень тихо. В конце концов, он ведь так и не убил старуху. Уихара понимал, что мог сделать это в любое мгновение – стоило только захотеть. Зараженные червем хослокатерия имеют право убивать. Им ничего не стоит перейти от слов к делу.

Уихара задумался: «К чему эта бабка стала показывать мне военную хронику?» Убитый из огнемета японский солдат и полуразложившиеся трупы на песке никак не выходили у него из головы. Хуже всего были мухи – Уихара почти слышал их жужжание. «Кстати, доволен ли просмотром мой червячок? И зачем, черт возьми, ей приспичило показывать мне кино? И кто этот человек, за которого она принимала меня?» Но эти вопросы так и оставались без ответа. Когда старуха показывала на экране его самого, Уихара видел целое море человеческих лиц. Какое же было его? «Дура какая-то, – подумал он. – И правильно сделал, что не тронул ее». Ему опять вспомнились горы трупов на пляже. Интересно, не были ли хотя бы некоторые из них заражены червем? И вообще, какое отношение хослокатерия имеет к войнам? Уихара не стал ломать голову и решил спросить об этом у ребят из «Интер-Био».

Правая рука еще побаливала, но боль не была резкой. Чуть пониже локтя он ощущал какое-то покалывание и пульсацию крови. Это напомнило ему мигание диодной лампочки в его компьютере при включении в сеть. «Ну ничего. С этим можно жить», – подумал Уихара и медленно пошел вдоль реки. Легкий ветерок ласкал его лицо. Уихара решил сразу же по возвращении домой посмотреть в Интернете что-нибудь про бомбоубежище. Где-то он слышал это слово?..

Когда он ввалился к себе в квартиру, было около одиннадцати вечера. Уихара запер дверь, накинул на всякий случай цепочку, прошел в комнату и рухнул на постель. Руки и ноги немилосердно ломило. Ладони, лицо и одежда – все было вымазано какой-то дрянью. Уихара взглянул на ноутбук, но включать его и искать какое-то там бомбоубежище не было ни сил, ни желания. Он дико устал, хотя и не понимал отчего. Ну, хорошо, ткнет он сейчас кнопочку, компьютер зажужжит, засверкает огоньками, на экране появятся разные иконки… Потом изволь открывать «Internet Explorer»… включится и запищит модем, потом, если линия свободна, раздастся характерный звук… Этот звук чем-то напоминает крик какого-то маленького зверька. Уихара воспринимал его как крик о помощи. Ох ты черт, отчего ж так хреново-то? Ладно, этим можно заняться и попозже…

Все тело его было покрыто потом и зудело. И только от повязки на правой ладони все еще исходил едва различимый аромат свежескошенной травы. Такое впечатление, словно держишь на ладони маленькое лето…

Стараясь не намочить повязку, Уихара принял душ. Потом он прошлепал босыми ногами к столу и включил компьютер. Старуха давеча спросила, не в бомбоубежище ли он возвращается, а он соврал, что да, именно туда. «Странное какое-то слово», – думал Уихара. Не простое слово, как, например, «чашка» или «телик»… И оно не похоже на те слова, что часто выдумывают дети или узнаешь в школе. По тону, каким был задан вопрос, Уихара догадался, что речь идет о жилом строении. Но, судя по всему, это строение не похоже ни на горный домик вроде шале, ни на хижину. Впрочем, с чего он взял, что человек, с которым его спутала старуха, действительно жил в убежище.

Уихара набрал три знака, которые должны были означать слово «бомбоубежище». Нажав на клавишу пробела, он оцепенел: определенно где-то он видел эти три китайских иероглифа.

Потом он ввел получившееся выражение в окно поисковой системы и получил 278 ответов. Первый сайт, на который он попал, оказался страничкой какого-то малоизвестного поэта. Несколько ссылок, автобиография, путевые дневники и полное собрание сочинений. Поэт был из района Тохоку, работал в начальной школе учителем физики. В маленьком окошке Уихара прочитал, что является 897-м посетителем. На сайте было опубликовано двести стихотворений, каждое на отдельной странице. Стихи были напечатаны черными иероглифами на оранжевом фоне. По краям все это щедро было украшено цветочным орнаментом. Стихотворение под номером 49 называлось «Я часто прихожу сюда, ко входу в бомбоубежище…».

 
Я часто прихожу сюда,
Ко входу в бомбоубежище…
Моя грусть подобна небесной воронке,
Сквозь которую Господь спускается к нам.
Черной краской Он нарисовал сумерки,
Сумерки, что заполняют эту юдоль…
Я слышу глас Божий, идущий из глубин…
Господь больше не рисует для нас,
Он рисует только на поверхности Земли.
О, как бы я хотел, чтоб кто-нибудь узнал
о моей тоске,
О том холоде, что внутри меня, о том покое…
И о той боли, что никогда не проходит. О, как бы я хотел, чтоб кто-нибудь узнал твою историю…
 

Второй сайт принадлежал туристической компании из аэропорта Кансаи.

Этой весной в саду Санояма распустились дивные цветы… В эпоху Мэйдзи Санояма являлся стратегическим объектом, призванным защищать побережье. Сто лет тому назад крепость и батарея Токураяма надежно прикрывали вход в гавань. Крепость не утрачивала своего военного значения вплоть до конца Второй мировой войны. Особенно хорошо она зарекомендовала себя во время налетов вражеской авиации, которым подвергался наш остров.

В архивных документах можно найти упоминания об этом крае, и, основываясь на них, мы смогли восстановить его первозданный вид. На вершине холма располагались казармы и стояла батарея тяжелой артиллерии. На склонах оборудованы хранилища, цейхгаузы и артиллерийские погреба. Там же было устроено бомбоубежище. Вход в него можно найти и сейчас. На западном склоне еще сохранились развалины старых укреплений, прекрасно подходящие для устройства пикников и для отдыха всей семьей.

Третья ссылка вела на сайт технического лицея префектуры Яманаси.

Загадка развалин бомбоубежища

Как хорошо видно на старой карте, наш лицей расположен на территории, под которой ранее располагалось бомбоубежище. Но при чем тут загадка, спросите вы? Все в этой истории загадка. Например, вход. Зачем в бомбоубежище такой узкий вход? Там, в глубине, можно заметить нечто, по форме напоминающее человеческую фигуру… Что бы это могло быть?

Далее следовала фотография местности. Посреди поля можно было различить какое-то подобие входа в подземное сооружение. В глубине действительно что-то белело, но как Уихара ни напрягал зрение, на человеческую фигуру это никак не походило. На следующем фото какой-то юноша внимательно изучал то, что осталось от входа. Под изображением Уихара прочитал: «Было ли это убежище построено во время войны для стратегических целей?» «Очень на то похоже», – подумал Уихара и перешел к четвертой ссылке. Это оказался рассказ о войне. Сайт поддерживался ассоциацией больных туберкулезом и медицинским персоналом одного санатория, расположенного в префектуре Нара. Уихара стал 1229-м посетителем этого сайта. Заголовок гласил:

Листья хурмы № 5

Цуруко Гото

Я пишу продолжение рассказа, начатого месяц тому назад.

Во время войны я была отправлена из родного Секигава в деревню. Раньше я ни разу не была в сельской местности. В Секигава осталась моя мать.

На занятиях в школе больше всего времени уделялось не наукам, а мероприятиям по гражданской обороне в случае вражеских авианалетов. Из-за этой войны меня насильно разлучили с мамой, а мне было бы куда легче находиться рядом с ней, пусть даже под американскими бомбами, чем здесь, в относительной безопасности. День шел за днем, но грусть моя становилась лишь сильнее.

В Секигава во время войны находилась военная фабрика, отчего город подвергался страшным бомбардировкам. Брат моего отца построил небольшой домик у подножия горы Эхиго, где жила и я. У меня была еще бабушка, но она наотрез отказалась уезжать из Секигава. Я хорошо помню, как отец пытался уговорить ее ехать, уверяя, что брат живет совсем неподалеку. Бабушка почти не ходила, так что ее пришлось перевозить на ручной тележке. Со мной жил мой двоюродный брат Тецуи. Я ничуть не боялась этого переезда, так как Тецуи хоть и был старше, но никогда меня не обижал.

События, о которых я хочу поведать, произошли в апреле 20 года эпохи Сева, спустя несколько дней после того, как мы поселились в Эхиго. Дело в том, что бабушке стало хуже, и я несколько раз просила отца вернуться в Секигава. Наконец начались каникулы, и отец согласился. Я хорошо помню, как мы с Тецуи весело шагали по дороге, а я все думала о предстоящем семейном обеде, на который должны были собраться все члены нашей семьи. Все произошло очень быстро… Сначала была ослепительная вспышка, а потом раздался гром… Когда я пришла в себя, то увидела огромную воронку. Дороги больше не было. Раздался еще один взрыв, и я услышала, как кто-то кричит: «Ложитесь! Убирайтесь с дороги!» С окрестных домов посрывало крыши, и я оказалась засыпанной кучей битой черепицы и каких-то деревяшек. Наверное, я была в шоке, потому и не понимала, что случилось. Я лежала на земле и видела людей, что бегали вокруг, – их ноги мелькали прямо у моего лица. Я забыла о существовании Тецуи, да и обо всем другом тоже… потом мне удалось подняться на ноги, и я побежала… Вокруг все горело, горели дома, что стояли вдоль дороги. Кто-то схватил ведро с водой, которое стояло на крыльце, и опрокинул себе на голову. Я последовала его примеру и только тогда поняла, что совершенно голая. На мне остались лишь трусы… Кожу невыносимо жгло. Пока я стояла и осматривала себя, меня сбила с ног чья-то повозка. Никто не поспешил на помощь. Теперь можно решить, что это было жестоко, но посудите сами – кто в такой ситуации стал бы думать о какой-то девчонке, которая валяется на дороге? Никто, уверяю вас. Это война, и тут уж ничего не поделаешь… Бросившись кому-нибудь на помощь, вы рисковали погибнуть сами, ну а если дело касалось чужого человека… В тот момент у меня была только одна мысль: я погибла. Рядом полыхал чей-то дом. И все же я встала и побежала снова… Я хотела убежать как можно дальше от этого места – и так добежала до реки Сано. Это была мелкая, дрянная речонка. Я стала черпать воду и горстями лить себе на тело. Вода была холодная, и боль на время утихла. Мне стало так хорошо, что не хотелось выходить. И вдруг я услышала чей-то голос: «Что ты делаешь, дура?!» Оказалось, что это кричал Тецуи. Я очень обрадовалась, что он жив, и даже почувствовала прилив сил. Мы выбрались на берег и побежали… Впрочем, я пробежала совсем немного, заплакала и сказала, что больше не могу. У меня все тело было покрыто ожогами. Руки и ноги налились тяжестью и сделались как деревянные. Каждый шаг давался с огромным трудом. На левом бедре я заметила рану, откуда капала кровь. Рана была такая глубокая, что можно было видеть мясо и кровеносные сосуды. Но Тецуи закричал мне, чтоб я не останавливалась. Я бежала и плакала. Я была черной, как трубочист, – выделялись только места на ногах, где раньше были ремешки от сандалий. В конце концов мы добрались до бомбоубежища около военного госпиталя в Явата. Нас узнала медсестра, и только поэтому мы смогли попасть внутрь – бомбардировка все еще продолжалась. Так как госпиталь находился недалеко от моего дома, Тецуи знаками предложил сразу после отбоя воздушной тревоги направиться ко мне. Мы так обессилели, что не могли даже разговаривать. Я прислонилась к балке, которая упиралась в потолок, и так и сидела, тупо глядя перед собой. Мало-помалу я начала ощущать страшную боль от ран и ожогов. Но хуже всего было то, что скоро в убежище стало очень тесно – снаружи все прибывали и прибывали люди. Я опять было заплакала от боли, но остановилась, испугавшись, что Тецуи рассердится. Ничего подобного – он тоже плакал. Да что там – плакали и стенали все, кто собрался в нашем бомбоубежище. Воздух ежесекундно сотрясали стоны, невнятные причитания и вопли, от которых стыла кровь в жилах. Слева от меня сидел солдат в белой форме… То есть сначала он сидел, но вскоре стал клониться вперед и вдруг упал наземь. К нему подбежала санитарка и спросила, как его звать. Солдат едва слышно что-то пробормотал, потом забился в конвульсиях и испустил дух. Санитарка принесла старое покрывало, которым закрыла лицо умершего, а потом оттащила труп в особое место, где сквозь щели просачивался солнечный свет. Она написала имя погибшего на листке бумаги и приколола этот листок в ногах солдата. В тот момент я посмотрела в его сторону… и увидела, как изо рта мертвого солдата что-то выскочило… Сначала мне показалось, что это была мокрота или просто слюна, которую он выплюнул в агонии. А потом… потом я поняла, что это была его душа, которая отлетала от тела. Я страшно испугалась… Так мы и сидели в этом бомбоубежище, пока не прозвучал сигнал отбоя. Под конец мы уже не могли плакать и только дули на обожженные места. Когда я обвела взглядом все помещение, то заметила, что вокруг было полно мертвых солдат, одетых в белую форму…

Уихара не стал дочитывать рассказ до конца. Основное он уже понял: бомбоубежище – это сооружение военного назначения, предназначенное для укрытия от вражеских бомбардировок. Но вот в чем беда – нигде не было мало-мальски ясного описания подобных сооружений. Уихара совершенно не представлял, на что оно должно быть похоже. Какие-то балки, поддерживающие потолок… тьма… И абсолютно непонятно, можно ли там жить? Какова приблизительная площадь такого помещения? Судя по всему, за время войны их настроили огромное количество по всей Японии, но сохранились ли они по сей день? Не найдя ответа, Уихара продолжил свои изыскания.

…В Лондоне использовались туннели линий метрополитена. Будучи на учебе в Англии, Нацумэ Сосэки сравнивал хитросплетения тамошних линий метро с лабиринтом. Во время Второй мировой метро сослужило хорошую службу лондонскому населению, так как идеально подходило для укрытия от немецкий бомб…

На пятом по списку сайте не было ничего, кроме рекламы туристических услуг, а шестой был посвящен Музею искусств и народных промыслов города Симабара.

Раскопки развалин Омотебаба в квартале Касуса в Симабара.

Представленные документы рассказывают об открытии в 19 году эпохи Сева погребений, относящихся к периоду Яюи. Открытие было сделано во время постройки бомбоубежища.

Классификация, перечень – см. «Сокровищница культурных ценностей».

Картинка загружалась очень долго – не менее минуты. Уихара догадался, что поисковая система подобрала те ссылки, где хотя бы один раз встречается запрашиваемое выражение.

Седьмой сайт поддерживался политической организацией, в названии которой было что-то о жертвах Хиросимы. На восьмой ссылке какой-то деятель представлял последние литературные новости. Оказывается, слово «бомбоубежище» содержалось в каком-то отрывке из романа Эдогава Рампо.

На девятом сайте размещался «Клуб ужасов».

Клуб хладнокровных

Реально произошедшие истории

Часть первая

Призраки жертв авиакатастрофы (Фукуока).

За четыре километра до кладбища (Сайтама).

Непрекращающийся звук чьих-то шагов (Сайтама).

Иная тень (Аомори).

Подушка, отрывающая уши (Ивате).

Жилище призрака (Канагава).

Призрак бабушки (Гифу).

Сторож ангара (Исикава).

Туалетные кабинки, которые больше не отпираются (Фукуока).

Школьница в форме (Айти).

Послеполуденные призраки (Осака).

Никогда не прекращающийся шум мотоцикла (Сайтама).

Осоресан – холм ужасов (Аомори).

Кафе, где собираются привидения (Кобе).

Эксперименты с переселением душ (Токио).

Каким образом я снова ее нашел (Тояма).

Развалины летной школы ВВС (Ибараки).

Рудники. В подвалах местной больницы (Ибараки).

Кицунэсака (Киото).

Господин Коккури (Сайтама).

Девочка со светлыми волосами (Сайтама).

Ходячий труп (Сайтама).

Бомбоубежище (Сайтама).

Женщина в белом (Токио).

Мокрая женщина (Токио).

Девушка в белом (Токио).

Больница. Ночные шумы № 1 (Канагава).

Больница. Ночные шумы № 2 (Канагава).

«Но позвольте, что же это тогда было?» (Токио)

Обуянная духами (Канагава).

Парк Синмэй (Ниигата).

Туалеты, которые не открываются (Ниигата).

Усмехающийся Жизо-сан (Токио).

Больница в полночь (Фукуока).

Призраки умерших детей (США).

Призрак кошки (Нагоя).

Призрак кошки (Ниигата).

Прибежище привидений (Нагано).

Уихара щелкнул на ссылку «Бомбоубежище».

Бомбоубежище

Размещено: 3 сентября 9 года эпохи Хэйсэй

Автор: М. Хироси

Жертва: он же

Уровень: ***

В компании с двумя приятелями я направлялся в сторону холмов, что на границе префектур Токио и Сайтама. Нет, ничего такого – просто мы, как последние идиоты, решили устроить там небольшой пикничок. Ну, понимаете, хотелось немного расслабиться после работы. Погода была великолепная. Время близилось к вечеру, и мы не упустили случая полюбоваться прекрасным закатом.

Местность, где мы оказались, изобилует баночками, овражками и небольшими расселинами, образующими холмы. Префектура Сайтама при содействии муниципалитета Токио устроила там гигантский парк отдыха. Повсюду расставили садовые скамейки, а на некоторых аллеях даже установили фонтанчики с питьевой водой. Нам так и не удалось встретить ни одной девушки, зато мы нарвались на компанию старух с внуками – эдакими галдящими чудовищами. Тем не менее мы разместились неподалеку, у самых зарослей. Вообще-то место, которое мы выбрали для прогулки, называется Танито. (Весь парк называется иначе, но он поистине необъятен!)

Неподалеку от места нашего пикника склоны холмов образовали неглубокую ложбинку, густо поросшую кустарником и молодыми деревцами. Несмотря на то что парк достаточно ухожен, там встречаются почти непроходимые места – например, такие, как это. В свое время ребята из моего квартала рассказывали, что влюбленные парочки, у которых нет денег, чтобы снять номер в гостинице, иногда забираются в эти заросли. Но в тот вечер влюбленных там не оказалось, зато мы обнаружили (на свою голову) старое бомбоубежище. Кажется, его построили уже в конце войны и место это долгое время было засекречено. Поговаривали, что бригады рабочих, которые возводили это бомбоубежище, исчезли сразу по окончании строительства. В округе считают, что эти люди в целях конспирации были умерщвлены, – и родители строго-настрого запрещают своим детям даже приближаться к проклятому месту.