Текст книги "Волнующая игра"
Автор книги: Рут Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
9
– Где ты научилась стрелять? – спросил Данте. Он и Джей Джей тренировались в стрельбе по мишени в «Балбоа», роскошном клубе на побережье Гавиотас, предназначенном в основном для охотников и рыболовов. Этот клуб гордился, в числе прочих достопримечательностей, частным заповедником для утиной охоты. Незадолго до появления здесь Джей Джей две американские туристки были похищены и изнасилованы, когда они ехали на юг по международному шоссе номер пятнадцать, которое соединяет Ногалес, в Аризоне, с Гвадалахарой и проходит непосредственно у Масатлана. Эта история, сенсационная и устрашающая, вызвала шок во всей мексиканской туристской индустрии, а также среди иностранцев, живущих в Мексике. Она заставила мужей и отцов бояться за безопасность своих жен и дочерей. Сергей дал Джей Джей пистолет двадцать второго калибра и потребовал, чтобы она попрактиковалась.
– Мой отец обучал меня в детстве, – ответила Данте Джей Джей. – У него был деловой партнер в Сент-Луисе, и осенью они ездили охотиться на уток. Засады устраивали на болотистых берегах Миссисипи. Я умоляла отца взять меня с собой и постоянно надоедала ему. И когда мне исполнилось десять лет, он позволил мне поехать с ним.
Мы вставали в три часа утра и надевали так много одежды, что было трудно двигаться, а в четыре мы были в засаде. Мужчины пили кофе с бренди из термосов. Отец позволил и мне попробовать пострелять, если я пообещаю ничего не говорить матери. И мы молча ждали в холоде.
Собаки могли учуять уток до того, как мы их увидим. Они каменели, и шерсть у них вставала дыбом. Я всегда думала, что у людей в таком состоянии мурашки по коже бегают. Появлялась стая. Ее можно было услышать до того, как увидишь. Взмах крыльев казался очень громким в тишине утра, и, когда они появлялись, мы стреляли. Отец научил меня стрелять из ружья по движущейся цели и выбирать одну утку из стаи и целиться только в нее и всегда чуть впереди нее. «Жми на курок, – бывало, говорил он мне. – Никогда не тяни его».
Выстрелы обрывались так же внезапно, как и начинались, но предрассветной тишины больше уже не было. Мужчины начинали говорить, смеяться и шутить по поводу попаданий и промахов друг друга. Собаки приносили подстреленных птиц, а егеря собирали их в большие парусиновые мешки и несли потрошить и подвешивать. Там был большой охотничий дом, тогда он казался мне огромным, сложенный из бревен, с каменным камином от пола до потолка, и мы возвращались туда и слой за слоем снимали свою промокшую, холодную одежду, и к тому времени, как мы переодевались, нас ждал обильный завтрак: блины, яйца и бэкон из местных коптилен, свежеотжатый апельсиновый сок, толстые куски домашнего хлеба, выпеченного в больших печах, и кувшины молока с толстым слоем сливок с соседних молочных ферм.
– Когда мой отец был богат, он был прекрасным отцом, – сказала Джей Джей. Впервые Данте слышал, чтобы Джей Джей так подробно говорила о своем детстве. – Жизнь была не такой, как сейчас, – добавила она, – душной и давящей. Тогда жизнь была забавой.
Когда Джей Джей вышла замуж за Сергея, она думала, что ее жизнь останется прежней, а все перемены только добавят счастья и радостей. Ей никогда не приходило в голову, что она станет пленницей. Страны. Дома. Человека.
Мексика была экзотической, чарующей и пугающей. В ней была масса культурных пластов – ольмеков, ацтеков, майя, и сапотеков, и микстеков; на местные цивилизации оказали влияние конкистадоры, а позже и североамериканцы. Примитивное и изощренное сосуществовало и боролось, а что-то срослось окончательно. Обряды римско-католической церкви и одновременно историческая память о кровавых жертвоприношениях; старые женщины, сдирающие в кровь колени в своем мучительном и медленном пути к священным храмам; Монтесума, и Карлотта и богиня земли и смерти Католикю, украшенная ожерельем из человеческих рук и человеческих сердец и облаченная в одеяние, вытканное из змей; фиесты и пиньяты; индейцы с непроницаемыми глазами и бизнесмены, выходящие из новеньких «мерседесов»; бандиты, спускающиеся с центральных гор, и традиция махо, вызывающая отвращение и привлекательная, с гомосексуальным подтекстом – все эти обряды, обычаи, традиции сохранялись, как будто бы время не имело значения. Богатство и нищета Мексики, ценности материальные и культурные – легендарные рудники Ла-Невады и Санта-Юлалии, где из земли выходило столь чистое серебро, что оно не нуждалось в очистке; золото из Гуанохуанто; нефть из восточных провинций, превратившая Тампико в шумный, богатый город; медные каньоны Чихуахуа, мрамор, лазурит, обсидиан и розовый кварц, извлекаемые из недр земли людьми, которые не умеют читать и не могут купить в достатке продукты для себя и своих семей. Передовая архитектура и наука, календарь с ацтекскими обозначениями времени и стихий, скульптура, живопись и священники, призванные донести верования, возможно, предшествовавшие христианству, и истолковывать, выполняя свои функции священнослужителей, смысл кровавых и жестоких жертвоприношений. Все это сначала привлекало, потом пугало Джей Джей, а впоследствии вызывало у нее скуку, когда она стала пленницей своего дома. Вначале Джей Джей нравилось ходить на главную площадь Масатлана, нравилось бродить по большим открытым рынкам, где продавались горы золотистых манго и рыба, только что выловленная в море; где женщины торговали сучковатыми корнями без названий для исцеления неведомых болезней; где пластмассовые ведра и катушки ниток, горошек и бананы, пучки петрушки, апельсины и лаймы, цветные ленты, ржавые крышки от пива, древние мексиканские комиксы, старые гвозди, корзины всех размеров и форм, живая птица, сыры, завернутые в пальмовые листья, виниловые сапоги и кожаные сандалии – где все немыслимое было выставлено на продажу. Сапожники, швеи, портные, изготовители кожаных поясов и жилетов, ювелиры, владельцы ларьков, торгующих маисовыми лепешками, пекари и маги – все вели свою торговлю, выставляя товар на всеобщее обозрение. Нищие, убогие, слепые, калеки, в отличие от назойливых попрошаек на Ближнем Востоке, стоящие молча с протянутыми руками, были неотъемлемой частью этих рынков. Джей Джей всегда подавала мальчику лет семи, который носил на плечах своего младшего обезображенного брата – может быть, он, малыш, и не был братом, – свое бремя и в то же время свой источник дохода.
Устав от шумного рынка, она шла на дамбу и наблюдала за движением в оживленном промышленном порту. Грузовые суда из Гонконга, Манилы, Иокогамы доставляли промышленные товары с Дальнего Востока: промышленное оборудование, грузовики и автомобили, химикаты, электрокомпоненты и потребительские товары – телевизоры, радиоприемники, стереомагнитофоны, калькуляторы. Большие серые суда, громоздкие и неуклюжие в воде, отправлялись в обратные рейсы, груженные продовольствием и сельскохозяйственной продукцией – чиклом, хлопком, сахаром, кофе, креветками, а также ценными минералами и металлами: медью, серой, серебром, оловом, железом и цинком. Огромные рыболовецкие суда с перерабатывающими заводами и морозильными установками на борту, с японскими, русскими и скандинавскими экипажами, бороздили эти богатые воды. Между большими коммерческими судами то здесь, то там мелькали мощные частные рыболовные шхуны, оснащенные вышками для лова тунца, сонарами, радарами и другим сложным оборудованием связи, которые зашли в порт для загрузки продовольствием и ремонта, прежде чем возвратиться со своими владельцами-спортсменами для лова больших рыб в Тихом океане: марлиня, тарпона, парусника.
Джей Джей, привыкшая к удобствам и комфорту яхты «Бель Эр», роскоши гостиничных номеров парижской «Плаза Атене», белью из натурального шелка и светской жизни, гарантировавшей внимание и восхищение, не могла здесь найти себе места. Сергей и Пасло предупредили ее, что ей не следует бродить по городу, и она вняла их совету. Масатлан в июле не был туристским центром, и появление белой женщины, бродящей по улицам без спутника, могло быть неправильно истолковано. Джей Джей пугали взгляды, обращенные к ней, хотя пока никто, несмотря на дерзость в глазах, не заговорил с ней и не коснулся ее. Впервые в жизни ее красота стала ее врагом. Впервые в своей жизни она проводила почти все свое время дома в обществе Данте и робких, бесстрастных мексиканских служанок.
Она чувствовала себя усталой и одинокой. В Масатлане было для всех какое-то занятие: отель – для Сергея, бары на набережной – для Данте, но ничего – для нее. Стоял июль, очень жаркий и влажный, и даже плавание, которым Джей Джей приучила себя заниматься ежедневно ради физических упражнений и для поддержания формы, не приносило удовольствия. Вода в Тихом океане была очень соленой и чересчур теплой. Из-за высокой влажности и полного отсутствия ветра соленая морская вода долго не просыхала на коже. Вода была неприятно вязкой, и казалось, что плаваешь не в воде, а в крови.
Сергей и Джей Джей жили в огромном доме, арендованном на год у бывшего вице-президента Мексики, в одном из самых роскошных городских кварталов. Из дома с просторным внутренним двориком, который бывает непременным атрибутом мексиканских домов, открывался превосходный вид. Из стоявшего высоко на холме дома был виден весь город Масатлан, простиравшийся внизу, и Тихий океан, уходящий в бесконечность. Роскошные закаты окрашивали дома оранжево-золотыми красками, в саду внутреннего дворика буйно росли джакаранды и дикие орхидеи, пахучий жасмин, распускающийся по ночам, красные и темно-лиловые бугенвильи. Дом был красив, но для Джей Джей это была тюрьма. Она жаждала внимания и любви. А ее брак оказался обманом. Ее муж оказался несостоятельным мужчиной, и неудачи в постели постигали его все чаще и чаще.
Вначале Сергей винил в этом напитки, усталость, деловые неприятности. Он отказывался признавать, что что-то не так, уверяя, что его неспособность – довольно частое явление. «Все мужчины проходят через такие этапы», – говорил он. Потом он начал обвинять во всем Джей Джей. Сергей сказал ей, что она чересчур требовательна, что ее аппетиты чрезмерны. Он злился на нее за ее желание и наказывал своей холодностью. И наконец он отказался говорить об этом вообще, делая вид, будто вполне нормально засыпать рядом с молодой женой, не прикасаться к ней, не желать ее ласк и любви.
За первые три месяца брака они вступали в интимную связь пять раз. И каждый раз инициатива принадлежала Джей Джей. И именно благодаря нежности, страстности, терпению и искусству Джей Джей Сергей был в состоянии вести себя как мужчина, муж, любовник. Он ненавидел ее за это.
Во вторую неделю брака его любовь обратилась в ярость, и после того, как Джей Джей ласкала и любила его, а его страсть исчерпала себя, он поднялся и методично разбил все пузырьки с духами на ее туалетном столике. Он порезался осколками стекла, и его кровь, смешавшаяся с духами, пролилась на мраморный пол. Молча он покинул ее спальню. В следующий раз Сергей сказал Джей Джей, что их отношения не имеют ничего общего со страстью, и он сейчас чувствует себя так, будто помочился в нее, а потом поднялся и ударил Джей Джей в грудь. Этот удар не причинил ей сильной боли, но вызвал у нее смятение и ужас.
Она не поняла, что же такое она сделала, что вызвала у Сергея такой приступ гнева и презрения.
– Сергей, что происходит с нами? – спросила она. – Я что-нибудь не так сделала? В чем моя вина? Что с тобой случилось? – Она хотела наконец во всем разобраться. Она приняла бы любое объяснение, любую критику. – Я не понимаю, что происходит, в чем дело?
– Джей Джей, если ты сама не понимаешь, – сказал Сергей в тот единственный раз, когда он хотя бы позволил ей коснуться этой темы, – то я не намерен объяснять тебе что-либо.
Сергей не понимал, что происходит с ним. Когда он сказал Джей Джей, что он не намерен объяснять ей что бы то ни было, он, в сущности, имел в виду, что он не может объяснить это себе самому.
– У вас депрессия, – сказал ему психиатр в Бостоне. Это было много лет назад – в начале лета. Начало, полагал Сергей, полно обещаний, сулит выбор, различные возможности, а он чувствовал лишь смутный страх, выливавшийся в депрессию. – Депрессия – это болезнь, – продолжал психиатр, – болезнь, которую можно лечить.
– Но я больше не ощущаю депрессии. Я чувствую себя хорошо. – Сергей говорил правду. Предприняв попытку самоубийства, он достиг апогея депрессии. Сейчас, две недели спустя, он чувствовал себя гораздо лучше и не мог поверить в то, что именно он проглотил все те пилюли; то был кто-то другой, незнакомый ему. – Во всяком случае, я не намерен повторять это вновь. У меня для этого достаточно силы воли.
– Сергей, сила воли никогда не излечивала этой болезни. От воли немного пользы даже для вещей гораздо менее серьезных. – Врач думал о людях, которые старались сбросить десять фунтов веса в течение десяти лет, о людях, бросавших курить, которые упорно настаивали, что им необходима лишь сила воли. Сила воли, по его мнению, была рецептом, затребованным теми, кто не нуждался в нем.
Депрессия была болезнью, и врачи могли описать и лечить ее, подобно многим болезням. Были споры о том, что ее вызывает: была ли она биохимической, психологической или генетической по происхождению? Депрессия, независимо от ее причин, была болезнью номер один, заставлявшей людей обращаться за помощью к психиатрам, и одним из состояний, которое можно было эффективно лечить, – в ранних стадиях с помощью электрошока, затем переходя на химиотерапию.
– Парадокс, Сергей, состоит в том, что когда человек, подверженный депрессии, ощущает свою болезнь, он стремится лечиться – вот вы по своей воле пришли, чтобы проконсультироваться со мной, но когда такие больные чувствуют себя лучше, они не чувствуют, что нуждаются в какой-то дальнейшей помощи. – Даже говоря это, врач понимал, что он упустил Сергея Рэймонта.
Сейчас, несколько лет спустя, Сергей позвонил ювелиру в Мехико и заказал нефритовую подвеску в золотой оправе на шелковом шнурке для Джей Джей. Он принял решение, что никогда больше не ударит ее. Он испытывал ужас и унижение от своего поступка. Конечно, он никогда не пытался объяснить это Джей Джей. Он полагал, что объяснения делают мужчину слабым. Что, если по какой-то, ни от кого не зависящей причине обещание будет нарушено? Сергей предпочел сделать Джей Джей дорогой подарок. Подарок был красноречивее его слов.
Нет. Сергей не понимал, что происходит с ним, и в этом не было его вины. По сути дела, это было частью разочарования и трагедии человека – неспособности видеть нити, из которых сотканы наши жизни. Цвет и узор слишком сбивают с толку, когда мы стоим посреди них, ослепленные и обескураженные.
Сергей не понимал, что новые отношения и их конец всегда были опасными периодами для него. Однажды – в Гарварде в начале лета. Позднее – окончательный разрыв с Бриттой. А сейчас было два начала сразу: новый брак и новый отель. И было еще одно, чего Сергей не мог ни понимать, ни знать: самоубийство – это насилие, обращенное внутрь, а то, что может быть обращено внутрь, может быть обращено и вовне.
Сергей же верил в силу воли, и когда его отец, который, наконец, согласился посодействовать ему в получении ссуды в размере трех миллионов долларов, приехал в Масатлан с несколькими инженерами и финансистами, чтобы оказать помощь и дать рекомендации в связи с проектом в Плайя-Соль, Сергей пригласил отца пройти с ним и Джей Джей на частный пляж, куда она ходила каждое утро плавать. Джей Джей плавала нагая, как обычно, и пока она плавала, Александр и Сергей стояли на берегу, наблюдая за ней и обсуждая проект: площадь, расходы, отдачу. Кончив плавать, Джей Джей вышла из моря с мокрыми, прямыми волосами. Когда Сергей подавал ей белый махровый халат слишком большого размера, в который она заворачивалась после купания, подаренные Александром крупные бриллианты сверкали в ее ушах под лучами ослепительного мексиканского солнца.
– «Аэромехико» реорганизует свою систему резервации мест, компьютеризируя ее, – сказал Рэймонт-старший, продолжая разговор с Сергеем и как будто не замечая Джей Джей. – Но им еще многое предстоит сделать.
Не случайно «Аэромехико» именовали «Аэроманьяна».
Что бы Александр ни думал или ни чувствовал в отношении Джей Джей, нагой под ее просторным халатом, с бриллиантами, подаренными им, он не дал никакого намека, а когда все трое возвратились в дом, Александр упомянул о том, что Пепе, отец Паоло Баррагэна, вечером устраивает прием в Куэрнаваке и пригласил Сергея и Джей Джей сопровождать его. Сергей отклонил предложение, но посоветовал Джей Джей поехать.
– Ты заслужила приятный вечер, – сказал он и поцеловал ее на прощание.
Когда в награду за завоевание Мексики король Испании предложил Кортесу выбрать любую часть завоеванной им земли в частную собственность, Кортес выбрал Куэрнаваку. В тысяча пятьсот тридцатом году Кортес приказал возвести там дворец губернатора, который возвышается и сегодня. Со времен Кортеса все правители Мексики, императоры и президенты, диктаторы и революционеры, имели там свои резиденции. Этот городок расположен к югу от Мехико, на высоте пяти тысяч футов над уровнем моря, и имеет субтропический климат. Его называют вечной весной. Час от Мехико по скоростному шоссе, два часа по старой дороге, проложенной вгорах через сосновые леса; это захватывающая поездка: вначале поднимаешься на десять тысяч футов, а затем катишься вниз, преодолевая головокружительные повороты на плато на высоте пяти тысяч футов. Когда выезжаешь из Мехико, снежные пики Попокатепетл и Икстасихатл маячат вдалеке, а затем и совсем исчезают из виду, пока у Куэрнаваки Попокатепетл не появляется вновь, на этот раз отвесно возвышаясь совсем рядом. Подобно Сауггэмптону для богатых нью-йоркцев, Куэрнавака – место для отдыха на уик-эндах и очень светский курорт.
– Это похоже на возвращение в цивилизацию, – сказала Джей Джей. От ее узкого шелкового белого платья и бриллиантов словно исходило сияние. Гости были приглашены на десять часов вечера. В одиннадцать тридцать они с Александром появились на обнесенной стеной фазенде. Торжество только что начиналось, и веселье искрилось в каждом уголке дома, построенного подобно домам древнего Рима. Сотни и сотни свечей были единственным источником иллюминации, их свет отражали фонтаны, бассейн в саду, их блики мерцали на прекрасной коллекции старинного серебра в стеклянных витринах, на драгоценностях, украшавших женщин. Музыканты, мариачис, попеременно с оркестром, исполнявшим софт-поп-рок, играли непрерывно, и огромный буфет предлагал мексиканские блюда – маисовые лепешки во всех видах, от тако до энчилады, чили, хуачананго, приготовленное с томатами, перцем и луком а-ля Веракрус, розовые креветки из Мексиканского залива и набор дульчес, а также импортные деликатесы – черную икру в оригинальных синих иранских банках, говядину из Аргентины, хлеб из Пуалана и сладкие мясные деликатесы из Фашона.
Все это изобилие и удовольствия предоставляли Майя и Пепе Баррагэны. Майя, сказочная красавица, одно время была самой популярной мексиканской кинозвездой, а Пепе, получивший образование в Соединенных Штатах, как это часто бывает с мексиканцами из высшего общества, был международным финансистом, которого в прессе именовали «богатый миллиардер», чтобы отличить его от миллиардеров менее высокого ранга. Его интересы – недвижимость, горнорудные, нефтехимические, судоходные, строительные компании, страховые, сберегательные и заемные ассоциации затрагивали все крупные территории на земле, кроме Арктики и Антарктики. У него были многоэтажные конторы и горнорудные компании в семнадцати штатах США, сельскохозяйственные предприятия в Канаде и Венесуэле, финансовые корпорации в Англии, Франции и Швейцарии, судоходные компании на Тайване, в Корее, Сингапуре и Японии, недвижимость на Гавайях, в Австралии и Новой Зеландии, нефтеперегонные заводы в Индонезии, градостроительные проекты в Никарагуа, Южной Африке и в двух ближневосточных эмиратах. Пепе Баррагэн – а его не преследовали невротические демоны Говарда Хьюза, и он не был излишне общительным, как АристидОнассис – был, помимо его поразительной жажды делать деньги, вполне нормальным человеком, милым, щедрым в жизни, политически консервативным и изрекавшим непристойности на шести языках. Он и Майя были счастливо женаты уже двадцать семь лет и имели троих детей: двух сыновей, из которых Паоло был старшим, и дочь, – все они работали в коммерческих предприятиях их отца. Они были счастливыми людьми, у них был счастливый дом, и их прием был приемом счастливых людей.
– Ты начинаешь радоваться жизни, детка, – сказал Александр, когда они танцевали во внутреннем дворике, где потолком были только звезды и бархатное небо.
Джей Джей показалось, что Александр кое-что знает о ее проблемах, но она не ответила. Джей Джей не сказала ничего о Сергее; ничто в мире не заставило бы ее произнести ни слова. Она не понимала, что происходит с ним, но, даже не понимая, она испытывала сочувствие к нему. Сочувствие, симпатию и любовь. Наряду со страхом, ужасом, она ощущала, что была обманута. Она чувствовала все сразу – одно чувство смешивалось с другим, чувства сменяли друг друга, как в калейдоскопе, одни чувства иногда растворялись в других, меняя оттенки подобно красным чернилам в воде, а иногда оставались обособленными, но неразрывно связанными, подобно песчинкам в песочных часах. Но что бы ни происходило с ней и Сергеем – это был ее секрет. Она была хорошая актриса. Не хорошая актриса, а великая актриса, но никто не знал об этом. Ни Данте. Ни горничные. Ни Паоло. Никто не знал, никто не подозревал.
Никто, кроме Александра.
– Ты такая красивая, слишком красивая, – сказал он и крепче сжал ее в своих объятиях в танце. – Ты заслуживаешь эту прекрасную ночь и свет южных звезд, отраженный в твоих волосах.
Джей Джей прильнула к нему, не задумываясь о смысле его слов, внутренне откликаясь лишь на его мягкий голос. Она о многом забыла в Масатлане. Она забыла, что значит быть богатой и наслаждаться этим. Богатые не ждут. В тот вечер автомобиль Александра доставил его в аэропорт в Масатлане. Его самолет был всегда наготове. Александр Рэймонт и сопровождающие его лица пользовались особым гостеприимством стран, в которые они приезжали. Во время поездок Рэймонт пользовался дипломатическим статусом: он никогда не проходил таможенный досмотр; все отметки в документах делались заранее. Богатые не стояли в очереди, у них не открывали чемоданов, они не должны были отвечать на вопросы о продолжительности и цели своей поездки. Богатые были людьми иного рода, а в Масатлане с Сергеем Джей Джей забыла, что это такое – быть человеком иного рода, быть особым, привилегированным, испытывать иллюзию, что ты можешь все иметь и делать что угодно, да и в реальности получать все или почти все.
Сейчас, танцуя с Александром, ощущая его тепло, его запах, запах безукоризненно чистой кожи, Джей Джей вспомнила, как она в первый раз увидела Рэймонта в Бекуи.
Сейчас Джей Джей выглядела не такой безупречной, а потому казалась более близкой и желанной. Александр заметил перемену, происшедшую в Джей Джей, как только увидел ее четыре дня назад, но в чем заключалась эта перемена, ускользало от него, мучило его до того самого момента, пока не увидел, как она, обнаженная, выходит из воды, сверкая влагой после утреннего купания, с бриллиантами, отражающими на солнце все цвета радуги, которые он подарил ей тогда, когда они были любовниками. Впервые с тех пор, как он встретил ее той весной, она показалась ему уязвимой, беззащитной. Как только он осознал перемену, которая в ней произошла, он запретил себе думать об этом. Но желание Александра не зависело от его решений. Он мог его контролировать не в большей мере, чем потребность своих легких в кислороде или потребность своего сердца биться.
– Дело не только во мне, – сказал он Джей Джей в какой-то неизвестный час в гостевой комнате из розового мрамора, которую Пепе некогда предложил Александру считать «своей». – Дело и в тебе.
– Да, – кивнула Джей Джей, – во мне и в тебе, потому что нас двое.
– Я люблю тебя так, как всегда хотел любить женщину, – сказал Александр. Он был в ней. Она отдалась его силе, а затем ответила своей собственной так, как всегда инстинктивно отвечала ему.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Безумно, страстно, опасно.
В ту ночь он впервые целовал ее так, словно хотел всю, без остатка, вобрать ее в себя и самому остаться в ней.
