Текст книги "Смерть князьям и ханам"

Автор книги: Рустам Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 14

– Твою дивизию, – в сердцах сплюнул майор. – Я же чётко сказал – не стрелять! Какого хрена метнули стрелу?

– Прости, боярин, не знали мы, – растирая слезящиеся глаза, проорал один из сидящих на земле мужиков. – Не губи баб и детей, они ни в чём не виновны!

Рядом с этим, похоже, главным среди крестьян, с таким же понурым видом сидели на земле ещё тринадцать обезоруженных нами землепашцев.

После разрыва двух светошумовых, мы, четвёрка офицеров, стремительно бросились вперёд, с помощью прикладов и доброго слова обезоруживая перепуганных крестьян. Те, похоже, потеряли ориентацию во времени и пространстве, и практически не оказали сопротивления. Парочку запаниковавших, и принявшихся сослепу размахивать оружием, легонько стукнули прикладами, чтобы те ненароком не поранили окружающих.

Сейчас эти двое буйных лежали без сознания, тихонько посапывая в две дырки, словно спящие сном праведника. Приткнувшийся к причалу паром смахивал на филиал бабского ада, точнее, на ад для грешников, которые угодили в преисподнюю. Над рекой нёсся вой, чем-то напоминающий волчий, исполняемый множеством женских голосов.

– А зачем хотели паром украсть? – остановившись рядом со старшим, повысив голос, я начал задавать вопросы. Приходилось говорить громко, почти орать. – Ведь это мы отобрали его у татар.

– Эх, боярин, так на пароме куда проще переправить семью на тот берег, чем вплавь, – поворачиваясь на мой голос, громко ответил мужик. – Ежели вплавь, то малы детишки запросто потонуть могут. Не губите их, бояре!

– Вы видели, как мы расстреляли ордынцев? – задал я следующий вопрос. – Это ты и твои люди сидели на опушке леса?

– Да, боярин, мы как раз подошли к крайним берёзкам, когда ваши страшные повозки выскочили из леса, – голос крестьянина дрогнул. – И пошли метать гром на нехристей!

– Где ваша деревня, как она называется? – опять повышая голос, поинтересовался я. – Далеко ли отсюда?

– Да здесь рядышком, не боле версты будет, – отозвался землепашец. – Наше село Зарубиным прозвано.

– Это та деревушка, что стоит на дороге, примерно в километре отсюда? – уточнил я.

– Ась? Прости, боярин, недопонял я тебя, – удивлённо воззрился на меня крестьянин.

– Твоё село стоит на дороге в версте отсюда? – я заменил термин

«километр» понятной для местных мерой расстояния.

– Оно самое, боярин. Мы, как про татар услыхали, дома побросали, баб да детишек в охапку, и лесом к реке, – ответил мужик, поднимая на меня слезящиеся глаза. – Да тока обогнали нас нехристи, первыми поспели к берегу!

Всё становилось ясно. Эти с полсотни крестьянских душ и представителей их семейств уходили пешком через лес, в то время как конные татары скакали по дороге, и, соответственно, первыми оказались у реки. Где и захватили бесхозный паром. Ненадолго, правда. Крестьяне, же, сидя на опушке леса, прекрасно видели, как и приватизацию парома ордынцами, так и то, что произошло дальше со степными чубайсятами. Вероятно, появление пары бронетранспортёров напугало мужиков до усрачки, но мы перебили татар, подтащили паром к этому берегу, а затем оперативно покинули место действия. И вот тогда-то мужики решили рискнуть, да и воспользоваться чужим трофеем, чтобы спасти себя и свои семьи. Надо сказать, у них это почти удалось: опоздай мы на пару минут, паром бы уже отчалил от берега.

– «Колдун», «Колдун», мы закончили с раненым, и готовы двигаться дальше, – голосом Рината произнесла рация. – Ждём указаний.

– Блин горелый, надо парней и «литовцев» вытаскивать, а мы здесь фигнёй маемся, – скривился наш командир. – «Гюрза», «Гюрза», ждите меня с «триста первым». Как понял, «Гюрза»?

– Понял тебя, «Колдун», ждём, – ответил капитан Хабибуллин.

– Артур, ты останешься здесь, поможешь Володе, – бросил мне Стрельцов, а затем повернулся к капитану. – Шварц, пока меня не будет, перекинь этих пейзан на тот берег, пусть сваливают со своими бабами хоть к Москве, хоть к чёрту на кулички. Всё, я поехал.

– Сделаем, освободим паром, – сдержано кивнул Коваль. – Похоже, Артур Иванович уже нашёл общий язык с их старшим, так что, начнём прямо сейчас.

Когда раздался вызов по рации, сидевшие на земле крестьяне замерли, с выражением страха на лицах слушая недолгие переговоры майора с Ринатом. Старший из землепашцев даже перекрестился, изумлённо косясь на чёрный брусок в руке Стрельцова. Затем крестьяне вздрогнули ещё раз, когда «триста первый» БТР взревел мотором, и лихо развернулся всего в каком-то десятке метров от них.

– Я приказал Филину сидеть за пулемётами, на всякий случай, – провожая взглядом удаляющийся бронетранспортёр, произнёс капитан. – Артур Иванович, давай-ка, лучше ты с местными будь за главного, у тебя это как-то получше получается.

– Хорошо, Володя, подстрахуй, если что, – кивнул я, и повернулся к старшему среди крестьян. – Так, как тебя зовут?

– Илларионом кличут, боярин, – отозвался мужик, похоже, подозревая какой-то подвох. – За старосту, я, вроде, как.

– Слушай меня внимательно, Илларион, – начал я. – Сейчас ты и твои парни берут ноги в руки, быстро собирают своё и татарское оружие, и столь же быстро переправляются на тот берег. Вместе с бабами и детьми. Да, и прекратите этот вой, а то уши вянут!

– Ась? Ноги в руки? – моё выражение двадцать первого столетия, похоже, поставило крестьянина в тупик. – Прости, боярин, недопонял я, малость!

– Повторяю ещё раз, слушай внимательно, Илларион! Вы зазря метнули стрелу в боярина Стрельцова, за что и поплатились, – я слегка придал своему голосу властности и железа. – Мы воюем с ордынцами, и не бьём подданных Московского князя. Убивать вас никто не станет, если, только, вы не решите ударить нам в спину. Тут, уж, не обессудь, наша повозка перебьёт всех вас, громом и молниями, как татар. Ты меня понимаешь?

– Да, вроде, всё ясно, боярин, – пожал плечами мужик. – Вы изначально не желали нам смерти, иначе бы давно перебили, как тех татар.

– Молодец, соображаешь, – кивнул я, и продолжил. – Ты и твои люди соберут здесь татарские копья и сабли, вооружатся ими, а затем переправят свои семьи на тот берег. Уразумел?

– Да, боярин, понял я твою задумку, – Илларион, кряхтя, принялся подниматься с земли. – Тебе надобно, чтобы мы, ежели что, сами себя от ворогов оборонить смогли, вот ты и отдаёшь нам взятое на меч своими воями.

– Верно мыслишь, именно это мне и нужно, – еле сдержал я улыбку.

Да, даже в четырнадцатом веке наш народ сразу же вникает в ситуацию, если впереди замаячит волшебное понятие «халява». – Давайте, мужики, поднимайтесь, и за работу. Да, прекратите, наконец, этот бабий концерт! Всех волков, поди, уже распугали по округе.

Недоверчиво посматривая на нас, крестьяне принялись подниматься с земли. Илларион сразу же показал свои организаторские способности, зычным голосом отрядив половину мужиков собирать наши трофеи, и вторую половину заниматься паромом. Плавсредство, к слову сказать, сначала пришлось разгрузить, а потом загрузить вновь, уже притихшими и успокоенными женщинами и детьми. С наведением порядка среди домочадцев, к слову сказать, землепашцы не церемонились: тумаками и оплеухами привели в чувство нескольких наиболее истеричных, гаркнули на остальных, вот и всё успокоение.

– Может, предложить мужикам изловить татарских коней, пока время есть? – поглядев на готовый отчалить паром, предложил капитан Коваль.

– Володя, если они успеют, – кивнул я. – Илларион! На том берегу могут быть раненые ордынцы. Добейте их, и так же само соберите трофеи!

– Я – «триста первый», прошёл перекрёсток. Всё чисто, – голосом нашего командира произнесла рация. – «Гюрза», выдвигайтесь навстречу, приём.

– Понял, тебя, «триста первый». Уже едем, – отозвался капитан Хабибуллин. – С передовым дозором сотник Владимир, за ним – трофейный табун, и мы.

– Принято, иду навстречу, отбой, – произнёс майор, и отключился.

Мы с Ковалем забрались на бронетранспортёр, визуально контролируя процесс приватизации пейзанами трофейного оружия, а заодно и поглядывая по сторонам. Мало ли что. Крестьяне успокоились, видя, что им, в общем-то, ничего не угрожает, и деловито разоружали и раздевали мёртвых ордынцев. Спустя какое-то время мы заметили, что кроме оружия на берегу вырастает гора кольчуг и шлемов, прочей воинской амуниции, а также всяческого тряпья.

Исполняя наше, скажем так, настоятельное желание, первым же рейсом на противоположный берег переправились человек пять крепких мужиков, основательно вооружённые трофеями и своим собственным оружием. Кроме этого, многие женщины взяли в руки копья, сулицы, и даже татарские луки. Едва паром пересёк реку, ткнувшись носом в причал, оружные мужики поспешили на берег, и принялись проводить контроль. Вскоре, послышались отдалённые возгласы, свидетельствующие о том, что кто-то из ордынцев всё ещё оставался жив до этого самого момента.

– Я – «триста первый», встретил «литовцев» и наших, – раздалось в эфире. – Всё в порядке, выдвигаюсь обратно.

– «Триста четвёртый» на связи, – достав рацию, отозвался капитан.

– У нас тоже всё в полном порядке. Ждём вас.

– Володя, глянь – похоже, ордынцы уже подошли к берегу реки, – указывая на возникший над лесом столб дыма, произнёс я.

– Так, а это уже опасно, – Коваль вскинул бинокль. – Думаю, с километр, какой, будет.

– Сейчас уточним у местных, – решил я. – Илларион! Подумай, что может гореть на нашем берегу реки ниже по течению?

– Похоже, и до усадьбы боярина Морозова степняки добрались, – присмотревшись к пожару, ответил староста. – Отсель дотуда всего-то верста будет, не более.

– Вот, чёрт, как бы ордынцы к нам не пожаловали, – озабоченным тоном произнёс капитан, склоняясь к люку. – Филин, возьми-ка на прицел воон тот лесочек, что выходит к самому берегу.

– Илларион, пока мы здесь, поймайте татарских коней, сколько сумеете, – подумав, приказал я крестьянину. – Да, а почему вы сами пришли к реке без лошадей?

– Наш табун остался по ту сторону леса, на выселках, – махнул рукой в неопределённом направлении староста. – Мальчонка прискакал, сказал, что орда нагрянула, да полонила всех наших коней. Едва он один из всех пастухов вырвался.

Всё окончательно встало на свои места. Вероятно, слухи о приближении ордынцев достигли деревушки Зарубино заранее, но до последнего момента никто в них не верил. Надеялись на наше родное, русское «авось». А когда страшные татары появились буквально на пороге, народ всполошился, похватал свои семьи, и дал дёру. Хорошо, хоть додумались бежать лесом, а не напрямик, по дороге. В этом случае мы вполне могли проехать по месту бойни, когда торопились к переправе.

Внезапно мой слух уловил отдалённое стрекотание пулемёта, а затем последовало несколько единичных винтовочных выстрелов. Судя по звуку, стреляли из СВДС, которой был вооружён наш снайпер, Юра Вонг.

Услышав выстрелы, работавшие в поте лица крестьяне замерли, с озадаченным видом осматриваясь вокруг. Илларион вопросительно посмотрел на нас, явно задавая немой вопрос: у нас проблемы, боярин?

Как раз в этот момент возвратился обратно паром, идеально подойдя прямо к причалу. Похоже, тутошним мужикам следовало поторапливаться с погрузкой и отправкой второй партии баб и ребятишек.

– Всё в порядке, Илларион, ловите лошадей, и отправляйте семьи, – махнув рукой, произнёс я. – Володя, запроси Колдуна насчёт стрельбы.

– Я – «триста первый», сразу за перекрёстком уничтожил ордынский разъезд, – словно услышав мои слова, на связь вышел Стрельцов. – Ориентировочное время нашего прибытия – двадцать минут, приём.

– Понял, тебя, «триста первый», – отозвался Владимир. – У нас всё в порядке, ждём тебя.

Обременённая трофейным табуном колонна «литовцев» появилась тогда, когда паром с крестьянскими семьями причалил к противоположному берегу. Увидев появление чужих ратников, десяток землепашцев сбились в кучу, и изготовились к бою. Пришлось крикнуть старосте Иллариону, что это свои, и метать в них стрелы не рекомендуется. Ибо дружинники шутки не поймут, и запросто могут всей толпой стрельнуть в ответ. Не все же на свете такие добрые люди, как наш боярин Стрельцов. Тем не менее, мужики не рискнули отходить далеко от кучи доспехов и прочего железа, которое они навьючивали на дюжину пойманных лошадей. Остальные татарские кони продолжали игнорировать все попытки их изловить, и до появления трофейного табуна свободно паслись на обширном поле. Забегая вперёд, скажу, что

«литовцы» очень быстро нашли способ пополнить табун, попросту заарканив наиболее упрямых жеребцов, и притащив их к основной массе коней.

Совершенно внезапно башня нашего «триста четвёртого» бронетранспортёра пришла в движение, довернув на какие-нибудь, наверное, пять градусов. Даже не предупредив нас, старший лейтенант Кравченко открыл огонь из башенного ПКТ. Мы сразу же ссыпались с брони, и, вскинув автоматы, взяли на прицел прибрежный кустарник.

Затем, почти одновременно, поднесли к глазам бинокли.

– «Шварц», в чём дело? По кому ведёте огонь? – озабоченным голосом запросил по рации майор. – «Шварц», приём.

– «Колдун», это я подстрелил в кустарнике вражеского разведчика, – ответил на запрос сидевший в кресле наводчика Кравченко. – Гарантирую, что попал, приём.

– Понял тебя, «Филин», – более спокойным тоном произнёс наш командир. – Сейчас пошлю десятника Касьяна – пусть они проверят

«зелёнку».

Семерка всадников отделилась от конца колонны, и, рассыпавшись цепью, поскакала к указанному Стрельцовым кустарнику. Остальные

«литовцы» по команде сотника Владимира на всякий случай изготовились к лучной стрельбе, чтобы отражать атаку врага, если таковая, вдруг, последует. Тут я обратил внимание на крестьян, которые после нашей стрельбы так и застыли гипсовыми статуями, разглядывая пулемётные стволы на башне бронетранспортёра. Судя по всему, мужики на какое-то время полностью позабыли о более насущных делах. Пришлось прикрикнуть на них, на их старосту, Иллариона, а затем громко гаркнуть на тех, кто торчал, раскрыв рот, на том берегу реки. Пусть поторапливаются, чёрт возьми, паром уже нужен нам, здесь и сейчас.

Тем временем десятник Касьян поднял вверх две стрелы, что, похоже, означало пару обнаруженных вражеских лазутчиком. Двое спешившихся дружинников выволокли из зарослей чьё-то тело, обыскали его по-быстрому, о чём-то переговорили с Касьяном, и вскочили на своих коней. Из кустарника вынырнули ещё трое воинов, и, пару секунд спустя весь отряд поскакал по берегу в нашу сторону.

– Здравы будьте, долгие лета, бояре, – подъехал к «триста четвёртому» БТРу сотник Владимир. – Гляжу, а землепашцы-то татарскими лошадками разжились. Народец, видать, из тутошних будет?

– И тебе здравствовать сотник Володимир. Да, это здешние крестьяне из той деревушки, что вы проехали, – я сразу же смекнул, куда клонит хитроумный «литовец». – Мы уничтожили на переправе ордынский отряд, и отдали все трофеи мужикам – пусть те вооружатся, как следует. Ну, и лошадей сколько-то отдали.

– Оно, конечно, верно, что землепашцев вооружили, – хитро прищурившись, согласился со мной сотник. – Глядишь – им и понадобится. Да и лошади сейчас лучше степные, а не работные.

В этот момент к нам подкатил «триста первый» бронетранспортёр, из командирского люка вылез Стрельцов, и нам стало не до обсуждения количества подаренных крестьянам трофеев. В конце концов – это наше дело, кому и чего отдать. Вон, мы же не спорим, что дружинники Владимира сняли оружие и амуницию с тела подстреленного Степаном ордынца. Сняли, и молодцы. Нефиг добро по кустарнику оставлять.

Кстати, о лазутчике: десятник Касьян доложил, что вражеских разведчиков было двое. Одного мы укокошили, а второй удрал, раненый, теряя кровь, сумел-таки скрыться. Так, что, в совокупности с уничтоженным майором на дороге дозором, нам следовало вскорости ожидать очередного визита незваных гостей.

Третьим рейсом мы переправили остатки крестьянской команды Иллариона, во главе с ним самим, и всё то барахло, что насобирали на этом берегу пейзане. Включая и татарских коней. Основной трофейный табун, кстати, «литовцы» переправили своим ходом, чуть выше по течению загнав лошадей в воду. Здесь, что ни говори, сыграл свою роль практический жизненный опыт жителей четырнадцатого века, т. к., мы, скорее всего, поступили бы иным образом – перевозили бы коней на пароме. Впрочем, не простаивало и это, вовремя отобранное у «плохих парней», плавсредство. Разделившись на две части, дружинники Владимира споро переправились через реку, а затем возвратили паром нам.

В принципе, наши возможности позволяли пересечь водную преграду самостоятельно, но майор Стрельцов решил воспользоваться паромом.

Что же, вполне логично, если учесть вероятность присутствия на опушке соседнего леса вражеских разведчиков. А как показали совсем недавние события с подстреленным лазутчиком, мы не могли полностью исключить такую возможность. Следовательно, нельзя было позволять врагу разузнать обо всех наших технических возможностях и преимуществах.

Неизвестно, следили ли, или нет, за нами ордынцы, но появились они именно в тот момент, когда «триста первая» машина уже почти пересекла на пароме реку, оказавшись практически у противоположного берега. На выходящей из леса дороге внезапно появилась колонна всадников, и, расходясь веером, сходу попыталась атаковать нас. Нас

– это экипаж «триста четвёртого» БТРа, да ещё вдобавок и двух майоров, которые приняли решение переправляться в арьергарде.

Татары не стеснялись: сразу же натянули луки, и засыпали нас градом стрел, вероятно, рассчитывая на свою излюбленную тактику.

Причём, практически все стрелы оказались с гранёными наконечниками, т. е., бронебойными, предназначенными для поражения доспешных целей.

Видимо, ордынцы полагали, что имеют дело с хорошо экипированными рыцарями, в латах и кольчугах. Если бы! Вся защита спецназовцев состояла из шлемов и набитых автоматными магазинами разгрузок, и ни у одного из них не было бронежилетов. Хотя бы лёгких, кевларовых, способных отразить удар колюще-режущими предметами, наподобие тех же стрел.

Зато у нас имелось два пулемёта – башенный, и «печенег» в руках старшего лейтенанта Скорохватова – к которым вскорости присоединился и третий. Увидев противника, Степан Кравченко развернул башню

«триста первой» машины, и устроил кровавую баню правому флангу атакующих ордынцев. Тем временем, скоординированным огнём «печенега» и трёх автоматов мы покрошили левый фланг, а весь вражеский центр длинными очередями из ПКТ опрокинул Ринат. Я израсходовал где-то полтора магазина, стреляя короткими, примерно столько же боеприпасов расстреляли Стрельцов и Хабибуллин. Наш пулемётчик выпустил по врагу почти всю ленту на сотню патронов.

Спустя полминуты после начала атаки, нахлестывая лошадей, горстка уцелевших татар в панике скрылась в лесу. После адского грохота, вызванного нашей стрельбой, над полем боя повисла тишина, нарушаемая глухими стонами и бормотанием нескольких недобитых ордынцев. Среди десятков лежащих на земле тел с тревожным ржанием носились потерявшие всадников лошади, до которых уже никому не было дела.

– Все целы? – поинтересовался наш командир, когда последние татары исчезли среди деревьев. – Никто не ранен?

– Да, целы, мы, целы, – пихнув меня в плечо, отозвался Ринат. – Артур Иванович, вылезай, пора сматываться отсюда.

Я первым вылез из-под днища БТРа, куда мы спрятались, едва началась атака, и огляделся по сторонам. Следом за мной укрытие покинул капитан Хабибуллин, и, выругавшись от чистого сердца, через боковой люк забрался в машину. С другой стороны бронетранспортёра вылезли майор и лейтенант Скорохватов. Последний сразу же озаботился заменой опустевшего патронного короба, следом за Ринатом исчезнув в чреве БТРа. Глянув на частокол стрел, выросший вокруг «триста четвёртой» машины, Стрельцов дал нехорошее определение ближайшим родственникам ордынских лучников, и вытащил рацию из разгрузки.

– «Шварц», давай-ка, быстрее отправляй паром обратно. Что-то мне надоели все эти (цензура) подданные Тохтомыша, – всматриваясь в лесные заросли, произнёс спецназовец. – Мы не будем собирать трофеи, не до них.

– Понял, тебя, «Колдун», – отозвался капитан Коваль. – Дай нам пару минут на разгрузку.

– Похоже, на этот раз нас атаковала одна сотня, – прикинув на глазок количество бродящих по полю бесхозных лошадей, сказал я. – Спаслись с десяток, не более.

– Меня больше волнует слишком быстрый расход бэка, – поморщившись, ответил майор. – Мы уже накрошили сотни три ордынцев, а они всё лезут, и лезут. Где нам набрать патронов на всю ту ораву, которая прёт на Москву?

Риторический вопрос Стрельцова так и остался без ответа.

Действительно, что такое для Орды потеря двух-трёх сотен воинов? Да ничего, ровным счётом. Бабы, как известно, никогда рожать не переставали, а у сидящих на мясо-молочной диете народов не столь уж плохо с мужской потенцией. А в данном случае, ещё и религия разрешает иметь нескольких жён сразу. Блин, ну, хоть «огненную воду» изобретай, и иди, проповедуй среди степняков культ алкоголизма и пьянства!

К счастью – думаю, всё-таки, для татар – нас никто не рискнул вновь атаковать, пока мы переправлялись через реку. Более того, ни один ордынец даже не высунулся из леса, когда наш отряд наконец-то воссоединился, и на какое-то время задержался на берегу реки. Паром, кстати, так здорово выручивший нас, решили не уничтожать, а подцепить тросом, и вытащить на берег. Метрах в двухстах выше по течению, где был подходящий пологий спуск к воде, и где выбрался на берег табун трофейных лошадок. Этим занялись капитан Коваль и десятник Касьян, с подчинёнными. Тем временем, сотник Владимир выслал вперёд разведку, чтобы проверить дорогу до самой Москвы, а оставшиеся три десятка «литовских» дружинников готовились к перегону лошадей. В этот момент ко мне подошёл староста Илларион, в сопровождении восьмерых вооружённых крестьян.

– Боярин, возьми нас по свою руку, – низко поклонившись, произнёс селянин. – Не токмо от своего имени, а и от имени всей деревни, просим, тебя, боярин.

– Чего? Это как? Вы, что, всей толпой хотите перейти под мою власть? – я, честно говоря, ожидал всего, но только не подобного. – Но, почему? Вы же вольные, вроде.

– Вольные, боярин, – кивнув головой, подтвердил мою догадку Илларион. – До сего дня вся наша деревня была вольной. А теперь, даже, и не знаю, как, оно, будет. Пожгут наши избы вороги, все посевы повытопчут, да так, что не прокормиться зимой будет.

– Хм, до зимы ещё дожить надо, – хмыкнул я, переведя взгляд на лица сжимающих трофейные копья бородатых мужиков. – Стало, быть, желаете пойти в нашу дружину боярскую, татар бить?

– Хотим, боярин, будем татар бить, – вразнобой ответили на вопрос крестьяне.

– Нету у нас боле выбора, боярин, – произнёс один из мужиков, низенький, рыжебородый, с хитроватыми глазками. – Возьми нас к себе, коли можешь.

– Сколько вас? – всё это время Стрельцов стоял чуть поодаль, искоса наблюдая за рождением новоявленного феодала. – Есть ли боевой опыт?

– Боярин Сергей Александрович командует нашей ратью, и, если хотите к нам, то отвечайте на все его вопросы, – я поставил все точки над «и» в нашей субординации.

– Нас шестнадцать мужей, двадцать три жинки, да пятнадцать детишек, – похоже, после происшествия со случайным выстрелом, Илларион, да и остальные, явно побаивались грозного майора. – Девять мужей ходили в походы ратные, с князем Дмитрием Ивановичем, да его воями. Копейщиками, в пешей дружине.

– А почему у вас больше женщин? – заинтересовался я очевидным несоответствием в численности полов.

– Эх, боярин, да не все наши мужики на деревне были, когда Митька-пастушок о татарах весть принёс, – тяжело вздохнул крестьянин. – Может, и спасся ещё кто-нибудь, да про то я не ведаю.

– Решайте, бояре, быстрее. Поторапливаться надобно, – подойдя к нам, озабоченным тоном произнёс сотник Владимир. – Вон, гляньте: на Москве уже подожгли посады, ворогов ожидаючи.

Посмотрев в указанном сотником направлении, я увидел поднимающиеся к небу столбы дыма, которые, похоже, грозились слиться в единое чёрное облако. Это облако, в свою очередь, грозило застлать весь северо-западный горизонт.

– Собирайтесь в дорогу, Илларион, – посмотрев старосте прямо в глаза, произнёс я. – Постарайтесь не отстать от колонны.

– Спаси тебя Бог, боярин, – следом за Илларионом поклонились и остальные крестьяне. – Будем служить тебе верой и правдою, не щадя живота своего.

– Сотник Володимир, как насчёт пополнения, вместо наших раненых?

– поинтересовался я, обернувшись к «литовцу».

– Извини, боярин Артур Иванович, но то – никак не можно, – с удивлением во взгляде ответил сотник, и продолжил. – Каждый ратник князя Олександра Андреевича добро обучен лучному бою, да конному бою, да бою в едином строю. Мне ведомо, чего ожидать в битве от каждого из своих воев, ведомо, кто, в чём силён, а в чём не силён вовсе. Прости, боярин, идти мне надобно.

Дружинник потопал по своим делам, бросая косые взгляды на лежавшие тут и там голые тела погибших ордынцев. Ну, да, воины Остея не раздевали убитых врагов до такой степени, брезгуя источающим крайне стойкий «аромат» нательным бельём, или, как оно, там, называется в четырнадцатом веке. А на этом берегу сбором трофеев занимались, в основном, сверхпрактичные женщины, вот и результат: раздели тела догола, до последней тряпки. Ещё одна загадка женской психологии – они, что, потащат грязное и вонючее тряпьё на тот свет, если, не дай бог, сейчас нагрянут татары. Парадокс, но за много сотен лет психология слабого пола не претерпела существенных изменений. Всё та же страсть к барахлу весьма сомнительной ценности, без которого вполне можно обойтись. Что, к примеру, полезнее при нашей жизни: хороший, безотказный ствол, или пара десятков платьев с кучкой золотых безделушек?

– Ладно, останетесь пока под моей командой, – решил я, поняв, что не получится навязать на чужую шею действительно непроверенных в бою добровольцев. – До Москвы вашей основной задачей будет охранять собственные семьи, а там – разберёмся.

– Поздравляю, Артур, с первыми крепостными, – ехидно улыбнувшись, Стрельцов хлопнул меня по плечу. – А сотник молодец, умный мужик.

Даже говорить не стал о лишней обузе на свою голову. Ага, вон, и Шварц возвращается. Давай, пойдём-ка к бэтээру, товарищ боярин-барин.