Текст книги "Князь-волхв"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

* * *

В императорском шатре, отделенном от внешнего мира плотным пологом и колдовским словом, говорить можно было свободно, без опаски. И все же император и маг вели беседу негромко, вполголоса.

– Итак, Михель, что тебе стало известно? – Обычно бесстрастный и невозмутимый повелитель Священной Германо-Римской империи Феодорлих фон Гуген сейчас с трудом сдерживал нетерпение. – Какова истинная цель посольства?

– Возможно, я узнал не все, ваше величество. – Михель начал издалека. – Магический щит открылся ненадолго, и времени у меня было немного. К тому же должен предупредить: я искал ответы лишь на те вопросы, которые счел наиболее важными.

– Не тяни, – поморщился Феодорлих, – говори, что узнал.

– Ханскому послу поручено разведать удобные подступы к Вебелингскому замку, – перешел к делу Михель. – Для татарской конницы удобные…

Феодорлих нахмурился.

– Кроме того, – продолжал колдун, – он должен был осмотреть крепость снаружи и, по возможности, изнутри, выявить слабые места в обороне, а также выяснить, какая часть замка охраняется лучше всего.

– То есть где хранятся Черные Мощи?

– Верно, ваше величество. Похоже, кое-кто уже ищет способ добраться до реликвии.

– Та-а-ак! – Губы Феодорлиха искривились, обнажив острые зубы. – Выходит, я поступил правильно, не пустив послов к Вебелингу. Огадай все-таки готовится к войне.

– Да, ваше величество, – склонился маг, – вы поступили мудро. Судя по всему, татары намереваются в скором времени выступить походом на вебелингские земли.

Щека императора дернулась.

– Знают! – злобно прошипел он. – Они знают! Татарам не только известен секрет Реликвии. Степным варварам ведомо также, где ее следует искать.

– Что и неудивительно, – прошелестел голос мага. – Я с самого начала предупреждал, что частое использование силы Черных Мощей непременно привлечет внимание посвященных.

Феодорлих поморщился.

– Помню, помню. Думаешь, кто-то из посвященных оказался при ханской ставке?

– Очень похоже на то, ваше величество. Возможно, это случайность, а может быть, нет. Возможно, о местонахождении нашей Реликвии, кроме татар, никто более не знает, а может быть, прочие хранители древней тайны просто затаились до времени и выжидают. Здесь ничего нельзя сказать наверняка…

Император задумался.

– Михель, способны ли Черные Мощи и твоя магия остановить татарский набег?

– Разумеется, ваше величество, но только в том случае, если у татар нет такой же реликвии.

– А она… – Феодорлих облизнул пересохшие губы. – Она у них есть?

Император уперся в мага тяжелым взглядом. Михель не отвел глаз.

– Может она у них быть?

– Я склонен полагать, что скорее да, чем нет, – ответил чародей.

– Ладно, – проговорил после недолгой паузы Феодорлих, – расскажи теперь о посольском толмаче. С ним как? Ты сумел проникнуть сквозь его защиту?

– Да, ваше величество, – склонил голову маг.

– И что? Этот русин тоже посвящен в тайну Мощей?

– Нет, не похоже. Его задача – следить…

– За кем? – удивленно поднял брови император. – За мной?

– В первую очередь – за ханским послом.

– Интере-е-есно, – задумчиво протянул Феодорлих. – Оч-ч-чень интересно. Значит, толмач шпионит за послом…

– Это еще не все, ваше величество, – осторожно заметил Михель.

– Говори, – кивнул император.

– Татарский посол, помимо всего прочего, тоже получил похожее задание.

– То есть? Какое?

– Наблюдать за толмачом. Вернее, не столько наблюдать, сколько исподволь расспрашивать его и вызнавать обо всем, что возможно узнать.

Феодорлих недоуменно покачал головой:

– Ничего не понимаю! Толмач следит за послом, а посол за толмачом?

– Все обстоит именно так, – подтвердил Михель.

– Хм… В поступках толмача, может быть, и есть какой-то смысл, если русины хотят побольше знать о планах татар. Но зачем это нужно ханскому послу?

– Через толмача он пытается получить хоть какие-то сведения о князе, пославшем русина.

Император задумался.

– А откуда он вообще взялся – этот толмач?

– Из Ищерского княжества, ваше величество.

Феодорлих наморщил лоб, вспоминая:

– Ищерское… Ищерское… И-ще-ра… Погоди, Михель, а не об этих ли землях докладывали наши лазутчики, приставленные к купеческим обозам? – оживился император. – Не там ли правит князь-маг… как его… Агрим… Урим…

– Угрим, ваше величество, – подсказал Михель.

– Да, точно! – кивнул Феодорлих. – И что ты думаешь обо всем этом?

Придворный маг потер лоб и, чуть сдвинув на затылок красный колпак, начал рассуждать вслух:

– Я мыслю вот что, ваше величество… Возможно, ищерский князь тоже посвящен в тайну Черных Мощей и ему известно, какая реликвия хранится в Вебелингском замке, или он догадывается об этом. Кроме того, у Угрима могут быть основания полагать, что татары тоже обладают Мощами либо ценными сведениями о них. В таком случае, отправить сюда вместе с ханским посольством верного человека для сбора информации – разумное решение. Правда, русский князь-маг использует своего посланника, не открыв ему всей сути дела. Угрим менее силен, чем татары, и, видимо, поэтому более осторожен. В свою очередь, татары также могут подозревать, что Угрим знает о Мощах нечто, не известное им самим. Но полностью в этом они все-таки не уверены. А поскольку силой у опытного чародея ничего не выпытать, они взяли в посольство русского толмача, полагаясь на хитрость.

– Взяли, осознавая, что берут лазутчика? – усмехнулся император.

– При определенном умений и ловкости из чужого лазутчика можно вытягивать ценную информацию незаметно для него самого, – ответил Михель. – Кроме того, чужому соглядатаю всегда можно преподнести выгодную ложь под видом истины, а это тоже немаловажно.

Феодорлих вздохнул.

– Я вижу, хан Огадай – коварный и опасный враг. Да и Угрим этот тоже совсем не прост, даром, что владеет клочком земли с захудалое герцогство.

– Да, ваше величество, – согласился Михель, – это серьезные противники.

Что-то неприятно-настораживающее прозвучало в словах мага. Феодорлих заглянул в глаза чародею-советнику:

– Скажи прямо, Михель, мне есть о чем беспокоиться?

– Дабы обеспечить себе безмятежное спокойствие, беспокоиться нужно всегда, ваше величество, – развел руками маг. – Обладание Черными Мощами дарит не только великое могущество, но и является поводом для великой тревоги. И так будет до тех пор, пока существует опасность, что кто-то другой владеет такой же реликвией. Чтобы раз и навсегда развеять треволнения, следует собрать все разбросанные по свету Мощи под своей рукой. А уж тогда…

– Я знаю, что будет тогда, – оборвал его Феодорлих. – Ты уже говорил мне об этом, Михель, и не раз!

Глава 4

Пару мгновений, а может быть, целых три Итиро стоял перед ней как завороженный. Черная Кость, ради которой он пробрался в крепость бледнокожих и широкоглазых чужеземцев, лежала на расстоянии вытянутой руки. Подрагивающее пламя светильников причудливо переливалось в широких гранях прозрачного кристалла-кокона.

Бронзовые лампадки горели ярко, очень ярко, освещая и деревянный помост в центре округлой башенной комнаты, закрытой от внешнего мира, и серебряную подставку-треногу, и усохшую черную руку в яйцевидном саркофажце, испещренном неведомыми письменами. Света было много, даже, пожалуй, слишком много. Наверное, главное сокровище идзинского замка должно всегда находиться на виду.

Стоп! А на виду у кого?!

И еще…

Почему пламя светильников так сильно дрожит? В помещении, где нет окон, не должно быть и сквозняков!

Итиро все понял еще до того, как колыхнулась, открывая тайные проходы и ниши, тяжелая ткань на стенах.

«Ловушка!» – промелькнуло в голове.

А из-за расшитых полотнищ уже высыпала стража. Все сплошь идзинские самураи, закованные в латы с ног до головы. Около десятка воинов с обнаженными мечами заполнили комнату в считанные секунды. Окружили. И Итиро, и Черную Кость.

Кажется, его все же не собирались сразу, на месте, рубить в куски. Его хотели захватить живым. Что ж, разумно. Прежде чем убивать чужака, проникшего в крепость, следует выяснить, откуда он прибыл и кем послан. Разумно, но неправильно. В данной ситуации – нет. Промедление со стороны врага сейчас было на руку Итиро.

Огненные блики лампад играли на оружии и доспехах идзинов, медленно сжимавших круг. Тени плясали по стенам. Огненные блики играли… тени плясали…

Идзинский воин, стоявший ближе других, что-то глухо прокричал из-под своего ведрообразного шлема. Воин обращался к Итиро. Угрожая? Предупреждая? Приказывая?

Итиро не знал. Языка идзинов он не понимал.

Стараясь не делать резких движений и не нервировать понапрасну противников, Итиро вынул из широкого нарукавного кармашка небольшой глиняный шар с особой начинкой. Нагэ-теппо удобно прятать в ладони. Это будет сюрпризом, о котором стражи Черной Кости не должны догадываться до последнего момента.

Идзины придвинулись еще ближе.

И вот он, момент, настал!

С силой швырнув свой глиняный снаряд в бронзовые светильники на деревянном помосте, Итиро крепко – до боли – зажмурил глаза.

Стук. Хруст…

Это раскололась хрупкая оболочка нагэ-теппо.

Шипение…

Это запечатанный в глину порошок, рассыпавшись пыльным облаком, коснулся огня.

И – сразу – жаркая волна пыхнувшего в лицо пламени.

Даже сквозь закрытые веки отчетливо видна была яркая вспышка. А уж что стало с идзинами, не озаботившимися поберечь глаза, не стоило даже гадать. Несколько бесконечно долгих мгновений полной слепоты им всем было обеспечено. А после временная утрата зрения обернется для них вечным мраком – Итиро позаботится об этом.

Вспышка погасла. Пламя опало. Итиро открыл глаза, одновременно вырывая из-за спины меч.

Идзины вопили, хватаясь латными перчатками за опущенные забрала и смотровые прорези шлемов. Итиро – единственный зрячий в толпе слепцов – действовал.

Тремя ударами он сразил трех воинов, пытавшихся вслепую заслонить Черную Кость и попавших под темную сталь первыми. Потом пришел черед остальных – ничего не видящих, орущих, наугад машущих длинными мечами, но рубящих лишь воздух, стены и друг друга. Сикоми-дзуэ мелькал над беспомощными противниками подобно черной молнии. Клинок особой ковки и закалки рассекал и рубашки из железных колец, и пластины панцирей, и идзинские шлемы.

Все закончилось быстро. Десять трупов неподвижно лежало у ног Итиро. И некому было ему помешать. Пока – некому.

Итиро метнулся к помосту, опаленному горючим порошком и испачканному маслом из опрокинутых светильников. Отложил в сторону окровавленный меч. Сбросил заспинную сумку и вкатил в нее с треноги прозрачный кокон с Костью. Снова набросил лямки нагабукуро на плечи. Ноша оказалась нетяжелой. Черная Кость на спине ничуть не сковывала движений. И все бы хорошо, но…

«У-у-у-у-х-у-у-у-х!» – хриплый протяжный звук вдруг ударил по ушам. Заунывный гул опускался сверху, словно густая вязкая жижа. Вплывал в башню. Накрывал крепость.

И Итиро вновь взялся за оружие.

Над его головой, на наружной смотровой площадке башни, трубил сигнальный рог. Видимо, стража услышала шум внизу и подняла тревогу. Скверно… Покинуть крепость будет гораздо сложнее, чем проникнуть в нее. Что ж, Итиро нашел то, за чем приходил. Теперь следовало поскорее уносить ноги и добычу. Он выскочил из комнаты-хранилища в изогнутый коридор. Где его ждали…

Два мечника в кольчугах стояли над стражником с разрубленным горлом. Оба, судя по всему, спустились со смотровой площадки. Ну да, точно, верхний люк распахнут и оттуда спускается по лестнице еще один воин с большим треугольным щитом. Видимо, именно из-за своего громоздкого щита третий идзин не поспевал за первыми двумя. А хриплый рог все гудел и гудел. Значит, там, наверху, есть еще и четвертый. А может быть, и пятый тоже, и, возможно, шестой… Итиро успел левой рукой сорвать с пояса кекецу-сёге, но размотать веревку, привязанную к рукояти кинжала-крюка, ему не дали. Два противника бросились на него одновременно.

Вражеский клинок, ударивший справа, Итиро с силой отбил своим сикоми-дзуэ, заставив одного идзина отшатнуться к стене. Лезвие второго меча, рубившего слева, Итиро поймал в зазор между прямым кинжальным клинком и загнутым клювом кекецу-сёге. Он отвел чужое оружие в сторону, резко крутанул крюк-кинжал, выворачивая и меч, и державшую его кисть…

Идзин, нападавший слева, вскрикнул от боли, выронил клинок и, обезоруженный, отступил назад. Но его соратник уже атаковал снова. Мечник рубил сплеча, целя в голову. На этот раз Итиро лишь заслонился сикоми-дзуэ и, удержав над собой правую руку противника, нанес под нее, прямо в открывшийся бок, сильный колющий удар.

Узкий прямой обоюдоострый клинок кекецу пропорол кольчужную сеть и глубоко – по самый изгиб крюка – вошел в правое подреберье идзина. Тот охнул, переломился в поясе, грохнулся на колени. Прежде чем его тело распласталось по полу, Итиро дважды достал второго противника, пытавшегося поднять меч. Первый удар отсек тянущуюся к оружию руку. Второй – голову.

Увы, победа эта мало что дала Итиро: напротив него уже стоял щитоносец, спустившийся с лестницы. Этот идзин нападать не спешил. Этот, пригнувшись и прикрывшись щитом, выжидал.

Из-под щита виднелись ноги, запертые в стальные створчатые поножи, над верхней окованной кромкой торчали только островерхий шлем с кольчужным назатыльником и занесенный для удара клинок. Щитоносец сознательно тянул время. Он мог себе это позволить: время сейчас было на его стороне.

А рог наверху ревел – призывно и неумолчно. А снизу наверняка уже спешила подмога. А проклятый идзин ждал, когда Итиро запаникует, когда подставится под удар, когда повернется тылом. Или когда попятится к винтовой лестнице, плохо приспособленной для спуска спиной вперед. Ладно, пусть ждет.

Воспользовавшись заминкой, Итиро отступил на пару шагов, быстро размотал веревочный хвост кекецу-сёге. Не оглядываясь, сунул меч в заспинные ножны и перехватил кинжал-крюк двумя руками. Правой взялся за рукоять под железным клювом. Левой – за веревку, отмеряя ровно столько, сколько было нужно…

* * *

Наверное, щитоносец почуял опасность. Идзин прикрыл щитом ноги, сам пригнулся ниже. Но разве это поможет?!

Итиро взмахнул рукой.

Бросок… Кекецу-сёге летит в идзинский шлем. Вернее – чуть выше шлема. Поворачивается в воздухе более тяжелой частью – крюком – вниз…

Идзин, по всей видимости, принимает оружие Итиро за большой метательный нож, машинально прячет голову за щитом. И как только крюкастый кинжал пролетает мимо, поднимает ее…

Кекецу же, остановленный веревкой в полете, резко падает вниз. Правильно падает – перехлестывая и через щит, и через шлем. А в следующий миг Итиро что есть сил дергает веревочный хвост на себя и вверх.

И задуманное исполняется. Острый крюк, рванувшись назад, подцепляет кольчужную сетку на шее и затылке идзина. Сбрасывает шлем с головы. Раздирает снизу вверх обнажившуюся шею, пропарывает кожу, мышцы, жилы, входит под черепную кость…

Еще один р-р-рывок!

Идзин подался вперед – вслед за натянувшейся веревкой. Сделал шаг, другой. Рухнул на собственный щит. Задергался в предсмертной агонии, словно рыба, попавшаяся на крючок. Итиро подскочил к противнику, выдрал загнутое лезвие из глубокой рваной раны, бросился к винтовой лестнице…

Поздно! Уходить этим путем слишком поздно. Внизу уже грохотали десятки сапог, и не было никакой надежды пробиться сквозь живую пробку в закрученной спиралью каменной кишке. Единственный путь к спасению вел наверх – туда, где звучал рог. Да, там тоже враги, но внизу их сейчас намного, несравнимо больше.

Из-за поворота лестницы уже показались первые идзины. В тяжелых доспехах, с мечами, копьями и щитами, они поднимались, мешая друг другу в узком проходе. Но они поднимались! И их следовало задержать.

Итиро знал как.

Он отскочил назад – к факелам, горящим над входом в хранилище Черной Кости. Вынул из потаенных кармашков две заклеенные бумагой бамбуковые трубочки-докуэн. Раз – и подожжены маленькие фитильки. Два – дымящиеся бамбуковые обрубки летят на лестницу – под ноги поднимающемуся врагу.

А Итиро бежит к противоположному концу коридора.

«Пш-ш-ш-ших! Пш-ш-ш-ших!» Трубки заискрились, закрутились, завертелись на каменных ступенях. Закричали идзинские воины.

На этот раз ярких вспышек не было, зато густо повалил дым. Смесь горючего порошка с аконитом, мышьяком, сухими бамбуковыми волокнами, беленой, тертыми кретоновыми плодами и едкими маслами, которой были набиты докуэн, не ослепляла, как нагэ-теппо, а душила.

Крики стихли, люди на лестнице надсадно кашляли и хрипели. Послышался звон оброненного железа и звук падающих тел, закованных в доспехи.

Готово! Винтовая лестница временно перекрыта. Это хорошо. Плохо то, что самому теперь здесь задерживаться нельзя: тяжелые клубы удушливого дыма уже вползали на верхний этаж башни. Нужно было срочно выбираться на воздух.

Итиро бросился к деревянной лестнице, ведущей на внешнюю смотровую площадку. С разбега вскочил на верхнюю перекладину, рывком подтянул тело к квадратному отверстию открытого люка и сразу откатился в сторону, вправо…

Гудение рога оборвалось. Над головой раздался яростный вскрик. У самого уха металл сухо ударил о дерево.

Перекат через спину – и Итиро вновь стоит на ногах. Ловкость и стремительность в очередной раз сберегли ему жизнь. А еще – худощавое сложение и невысокий рост. Огромный идзин с топором и большим прямоугольным щитом, поджидавший его у люка, ударил немного запоздало и в расчете на более крупного противника. О том, что враг умудрится проскользнуть под широким лезвием, надвое разрубившим темный проем люка, идзин не подумал.

Итиро отступил, выигрывая время и осматриваясь. Он оказался на просторной круглой площадке, огороженной каменной зубчатой оградой. Кроме него здесь находились еще два человека. Первым был щитоносец с секирой. Второй идзинский воин стоял в отдалении, у бойничной ниши – без щита, в легком кожаном панцире с нашитыми на груди металлическими бляхами, с сигнальным рогом у ног – большим и изогнутым. В руках – взведенный самострел.

Идзин-сигнальщик поднимает оружие… Нет, уже поднял!

Стреляет, почти не целясь.

Щелчок, звон тетивы…

Чтобы уберечься от стрелы, Итиро пришлось отпрянуть назад, развернувшись всем корпусом. Короткий дрот, похожий на метательную стрелку-утинэ, задел жестким оперением куртку на груди и исчез в ночи. Стрелок тут же склонился над самострельным луком, явно намереваясь перезарядить его.

А другой идзин – со щитом и секирой – уже наступал вразвалку, подобно рикиси, [16]16
  Рикиси – борец сумо.


[Закрыть]выходящему на поединок. Замысел был ясен: разрубить Итиро, размазать его щитом о каменные зубцы или просто выпихнуть с башни, как с помоста-дохё. [17]17
  Дохё – возвышение, использовавшееся в прошлом для борьбы сумо.


[Закрыть]И шансов уцелеть в этом идзинском хакудо [18]18
  Хакудо – устаревшее название сумо.


[Закрыть]почти не было.

Итиро вновь держал в одной руке меч, вырванный из-за спины, в другой – крюк-кинжал. Противник приближался, выставив щит и занеся топор. Торчавший из-за щита конусовидный шлем – цельный, металлический, гладкий, с опущенным забралом – не пробить и не сдернуть с безопасного расстояния броском кекецу-сёге. Да и нет уже между ними безопасной дистанции: враг подошел практически вплотную.

Это был умелый и опытный воин. Идзин не отвел щит и не открылся, нанося удар. Тяжелая секира мелькнула над головой Итиро, и синоби едва успел подставить клинок сикоми-дзуэ под глубокий нижний вырез боевого топора. Ему удалось отвести чужое оружие в сторону. Широкое лезвие со звоном и скрежетом обрушилось на каменную кладку возле правого плеча Итиро. Брызнула сколотая щебенка.

Не имея ни малейшей возможности пробить прочный вражеский щит, ответный удар Итиро нанес по его верхней кромке. Стремительное движение левой кисти – и крюк кекецу-сёге, словно коготь гигантского зверя, зацепил дерево, обитое кожей и крепленное железными полосами. А когда идзин взмахнул топором снова, Итиро дернул щит на себя и вниз, на миг буквально повиснув всем телом на отягощенной левой руке противника. Идзин, не ожидавший такого, шатнулся вперед. И открылся наконец! Щит перекосился, опустился. Между его верхним клепаным краем и стальным шлемом появилась широкая щель. Вот туда-то и скользнуло острие сикоми-дзуэ.

Темная сталь вошла под ворот доспеха. Пронзила тело идзина сверху вниз. И вырвалась обратно в кровавом фонтане, провожаемая предсмертным хрипом умирающего.

Так, а что стрелок?! Стрелок-сигнальщик все еще возился со своей громоздкой метательной машиной. Итиро действовал быстрее. Взмах левой рукой. Шуршание веревочного хвоста, устремившегося через разжатые пальцы за кинжалом-крюком.

Кекецу-сёге зацепился за ложе самострела. Итиро перехватил веревку, дернул ее на себя. Оружие выскользнуло из рук идзина.

Прыжок, еще один. Безоружный противник поднял руки, прикрыв голову. Итиро ударил ниже. Меч синоби рассек грудь и вошел глубоко в живот, вывалил кишки, выпустил душу.

Все! Хара [19]19
  В данном случае – живот, центр туловища.


[Закрыть]последнего стража башни вспорота до паха. Верхняя смотровая площадка очищена от врагов. Но вот надолго ли?

* * *

Затемненная сталь сикоми-дзуэ вернулась в ножны. Итиро осторожно высунул голову меж каменных зубцов и глянул вниз. В крепости царил переполох, словно в пчелином гнезде, куда влезла медвежья лапа. Всюду горели факелы. По замковому двору, по внутренней цитадели, по переходам и галереям, по боевым и смотровым площадкам метались вооруженные люди. Снизу доносились лающие команды на незнакомом Итиро языке.

Из верхних бойниц главной башни еще тянулись темные струйки, сливающиеся с ночью, но как только дымная преграда на лестнице рассеется, идзины будут здесь. Итиро же к тому времени здесь быть не должно.

Он уже наметил себе наиболее удобный путь к отступлению. Сначала следовало спуститься на крышу переходной галереи, по которой он прибыл сюда и которая соединяла главную и угловую башни внутренней крепости. Потом – вернуться на замковый двор и знакомым путем пробраться к внешней стене.

Для быстрого спуска когти-сюко и ножные накладки-асико не годились. Итиро зацепил за выступ бойницы крюк кекецу-сёге и перебросил через зубчатую ограду черную веревку. Затем скользнул вниз сам.

Он уже почти спустился на крышу галереи, когда услышал окрик сверху. Подняв голову, Итиро увидел человеческую фигуру, перегнувшуюся через зубцы башни. Проклятые идзины уже поднялись наверх! Или сквозняки из башенных бойниц слишком быстро рассеяли ядовитый дым бамбуковых докуэн, или кто-то сумел, задержав дыхание, прорваться сквозь удушливые клубы.

Фигура наверху взмахнула мечом.

Итиро оттолкнулся от неровной кладки за миг до того, как идзинский клинок перерубил веревку.

Высота была небольшой, и падать пришлось недолго. Кровля переходной галереи мягко спружинила под распластавшимся телом синоби. Но возле фигуры с мечом появилось еще две. Одна – с горящим факелом. Вторая – с заряженным самострелом.

С башни сбросили факел. Огонь полетел вниз, разгоняя ночную тьму. Упал рядом с Итиро, разметав сноп искр. Стрелок теперь, должно быть, хорошо видит беглеца, цепляющегося за крышу.

Стрелок целится…

В последний момент Итиро успел-таки отпрянуть от короткой стрелы, промелькнувшей в воздухе. Стрела пробила крышу насквозь и сухо стукнула где-то внутри галереи. Все-таки мощные самострелы идзинов били сильнее обычных луков.

Итиро спихнул горящий факел вниз, вскочил и побежал по гребню крыши к угловой башне. Только бы добраться туда незамеченным!

Незамеченным не получилось. Послышался противный свист над головой. И опять. И еще одна стрела ударила в крышу под ногами. Нет, в него уже стреляли не сверху. Теперь стрелы летели с земли и из бойниц соседних переходов. Справа летели, слева… Оставаться на открытом пространстве было слишком опасно. Итиро присел, выхватил из-за спины меч и быстрыми сильными ударами прорубил отверстие в мягкой, податливой кровле. Протиснулся внутрь, спрыгнул в галерею.

Вот тут-то его и зажали. С двух сторон сразу.

Из двери, ведущей в главную башню, выскочил лучник. С противоположного конца перехода, где валялся стражник, убитый Итиро из духовой трубки, в галерею ввалились еще шестеро идзинов. Полдесятка копейщиков под предводительством чужеземного самурая в тяжелых пластинчатых доспехах, белом плаще и шлеме-ведре преграждали путь к угловой башне. А стрелок уже натягивал тетиву.

Лучник выстрелил. Возможно, он и был мастером кю-дзюцу, [20]20
  Кю-дзюцу – искусство стрельбы из лука.


[Закрыть]но ведь и Итиро не зря считался лучшим воином клана.

Итиро пал на колено. Первая стрела прошла над его головой и вонзилась в столб, удерживающий кровлю. Лучник потянулся за второй, но идзин-самурай, взмахнув мечом, что-то прорычал из-под шлема своим копейщикам. Судя по всему, это был приказ атаковать.

Копейщики двинулись на Итиро несокрушимой, позвякивающей металлом стеной. Лучник медлил – то ли опасаясь задеть своих, то ли решив, что его помощь более не требуется.

Итиро медлить не стал.

Отбить мечом сразу пять копейных наконечников непросто, но остановить врага на расстоянии – это еще возможно. Миг – и с пояса сорван кожаный футляр с девятью уложенными друг на друга сякенами. Еще миг – и пальцы Итиро заученным молниеносным движением вытянули из стопки верхнюю «звезду смерти». Плоская, черная, с отверстием посредине, с заточенными и окропленными ядом лучами-бритвами по краям, она жаждала крови.

Тела идзинских копейщиков прикрывали кольчужные рубахи и кожаные доспехи. Округлые, тазообразные, с широкими полями, шлемы хорошо защищали головы от рубящих ударов сверху. Но вот лица… Сосредоточенные лица приближавшихся противников были открыты. На них и обрушил Итиро смертоносный звездопад.

Сякены метала не рука – лишь кисть руки. Неуловимо быстрыми экономными движениями пальцы закручивали лучистые диски в воздухе и, едва пустив в цель одну звезду, тут же хватали и отправляли следом другую. Итиро разил врага, как учили, как привык.

Вдох…

Три броска.

Звон металла о металл. Вскрики.

И еще три броска.

Выроненные копья. Руки, запоздало прикрывающие лица.

И еще три.

Падающие тела. Предсмертные хрипы.

Выдох…

Кожаный футляр опустел. Четверо идзинов бились в предсмертных судорогах. В не прикрытых железом лицах торчали отравленные сякены. Кому-то досталось по одной звезде, кому-то по две. Но смерть ко всем приходила одинаково быстро.

До Итиро добрался лишь один копейщик, по чистой случайности вовремя пригнувший голову и принявший удар метательного лезвия на поля своего стального таза. Ошеломленный, непонимающий, испуганный, он все же нанес удар копьем. Времени хвататься за меч не было, и с этим противником Итиро расправился без оружия, что было просто.

Левая рука отвела копейный наконечник в сторону. Ноги бросили тело навстречу врагу, по инерции все еще двигающемуся вперед. Правая рука устремилась под шлем, к лицу, до которого не достали сякены.

Глаз – одна из самых уязвимых точек-кюсё на теле человека, а набитые, крепкие как камень, пальцы синоби в ближнем бою не менее опасны, чем «звезда смерти», брошенная на расстоянии.

Два пальца-гвоздя, выставленные вперед, нацелились под правую бровь. Кан-сю – рука, обращенная в копье, – нанесла страшный тычок. Послышался хлюпающий звук, и лопнувшее глазное яблоко вылетело комком бесформенной жижи, словно выплюнутое из черепа. Податливая слизь не смогла смягчить смертельный удар. Пальцы проломили тонкую, хрупкую кость в опустевшей глазнице, вогнали обломки в мозг.

Пятый копейщик умер быстрее, чем его соратники. Но Итиро уже атаковал идзинский самурай. Ничуть не устрашенный случившимся, он перешагивал через трупы своих воинов и заносил над головой длинный прямой клинок.

Итиро стряхнул с руки копейщика, череп которого все еще был нанизан на пальцы, и тоже потянулся к мечу, поворачиваясь к противнику.

Чужеземный самурай остановился в трех шагах от Итиро. Что-то громко и отрывисто выкрикнул из-под шлема.

Кому?!

Лучнику в противоположном конце галереи – больше некому!

Итиро отшатнулся к стене, стараясь держать в поле зрения обоих идзинов.

Так и есть! Лучник, повинуясь приказу самурая, натянул тетиву. Выстрелил.

И в тот же миг мечник нанес удар – издали, чтобы самому ненароком не попасть под оперенную смерть.

Стрела с одной стороны, острие длинного идзинского клинка – с другой… Рука Итиро, тянувшаяся к мечу, резко изменила направление. Рука ударила по воздуху. Со стороны могло показаться, что по воздуху. Могло. Показаться…

* * *

Его учили не только уворачиваться от стрел. Ловить стрелы на лету Итиро учили тоже. Конечно, короткий толстый дрот мощного идзинского самострела он едва ли смог бы остановить голой рукой, но эту стрелу – длинную, приметную, пущенную из лука в освещенном факелами проходе – сумел.

И он не только поймал ее.

Перехватив стрелу и словно продолжая, перенаправляя ее полет, Итиро резко и расчетливо, будто в диковинном танце, развернулся всем телом. Уходя от рубящего удара идзинского меча и в то же время выбрасывая навстречу вражескому клинку руку со стрелой.

Он ткнул в смотровую прорезь на шлеме-ведре.

И он попал, куда целил! Плоский наконечник вошел в темную щель.

Под шлемом вскрикнули. Идзинский самурай покачнулся. Но на ногах устоял. Итиро добавил: ударил ладонью по раздвоенному, оперенному концу, торчавшему из шлема. Вгоняя наконечник дальше, глубже. Стрела вошла – и дальше, и глубже.

Идзин рухнул.

Когда ошеломленный лучник пришел в себя и наложил на тетиву новую стрелу, Итиро уже выскакивал из галереи. Он вовремя захлопнул за собой дверь с маленьким смотровым окошком. В дверь стукнуло. Стрела не настигла беглеца.

Угловая башня внутренней крепости. Он добрался до нее! Здесь Итиро наткнулся еще на двух идзинских воинов с мечами и факелами. Но они задержали его ненадолго. Одновременный взмах двумя руками. Два вырванных из нарукавников бодзё-сюрикена, вращаясь, полетели навстречу врагу. Обе заостренные стальные палочки вошли под налобники открытых шлемов. Перепрыгнув через корчащиеся тела, Итиро сбежал по винтовой лестнице на несколько ступеней вниз.

И опять – скоротечная стычка. Перед ним стоял идзин с копьем и щитом – оружием, плохо приспособленным для боя в тесном проходе. Итиро легко отклонил копье, мощным ударом ноги в щит опрокинул противника. По щиту же и пробежал.

Еще ниже…

Кто-то поднимается навстречу. По ступеням громыхают чьи-то сапоги. Много сапог. Снизу доносятся крики, лязг железа. Но вот уже и спасительная дверь, ведущая к навесным бойницам! Итиро вбежал на знакомую боевую площадку, задвинул изнутри дверной засов, метнулся к амбразуре в полу.

Внизу, под угловой башней внутренней цитадели, его не ждали. Пока – нет. По замковому двору носились люди с факелами и без, однако сюда, под навесные бойницы, никто вроде бы не спешил. Никто не смотрел вверх, выискивая чужака. Зато кто-то уже ломился в запертую дверь из башни!

Нужно было спускаться в кишащий идзинами двор, причем спускаться быстро, тихо и незаметно. Жаль, под рукой больше нет веревки и крюка кекецу-сёге. Итиро надел на ладони когтистые «кошачьи лапы». Времени завязывать на ногах шипы-асико не было: дверь трещала и разваливалась под ударами топора.