Текст книги "Алмазный трон"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«Интересно зачем», – подумал Тимофей.

– Зачем? – озвучил его невысказанный вопрос император.

– Через эти вещи не только я мог наблюдать за колдуном, которому они принадлежали, но и он – за мной, – хмуро ответил Угрим. – И наблюдать, и подслушивать. Иногда магические следы ведут в разные стороны. Есть особые заклинания…

– Что ему известно? – встревоженно перебил Огадай. – Колдуну с желтым лицом и в зеленом плаще?

Князь пожал плечами:

– Он слышал наш разговор. Он знает, кто ему противостоит и где мы находимся. Он видел, какими силами мы располагаем.

Тимофей глянул вниз. Да, отсюда, со стен крепости, сейчас вся их армия, как на ладони.

– Боюсь, он успел получить о нас больше сведений, чем я о нем, – подытожил Угрим.

И замолчал.

– И что это значит, князь? – нахмурился Феодорлих.

– Это значит, что времени у нас еще меньше, чем я думал. Нужно атаковать сейчас же, иначе будет поздно. Пусть авангард выступает немедленно. Я открою Тропу. Чем быстрее мы завяжем битву, тем меньше оставим противнику возможностей использовать против нас то, что он уже успел узнать. Внезапность и стремительность – вот все, что мы можем противопоставить его осведомленности.

– А если это снова ловушка? – быстро спросил Феодорлих.

– Да, если нашего удара ждут? – поддержал императора Огадай. – Тогда что, урус?

– Скорее всего, так и есть, – неожиданно спокойно ответил Угрим. От такого спокойствия Тимофея аж покоробило. – Скорее всего, ждут. Но я должен знать точно, кто и что именно нас ждет. А этого не понять до тех пор, пока кто-то не пройдет по Тропе.

– И пока кто-то на Тропе не погибнет? – вставил хан, гневно блеснув глазами.

– Я ведь не гоню в этот бой вас двоих, – скривил губы Угрим. – И я не иду в этот бой сам.

Тимофей поморщился. Ну конечно… Князья, императоры и ханы, как правило, посылают на верную смерть других.

– Я же сказал: в атаку пока пойдет только авангардный отряд, – продолжал Угрим. – И чем скорее вы отдадите соответствующие приказания, тем будет лучше. Или… – Князь нахмурился. – Или, может быть, вы хотите, чтобы враг нанес удар первым?

Когда император и хан удалились каждый к своим военачальникам, Угрим улыбнулся.

Тимофей непонимающе смотрел на князя. Чему радоваться-то? Волхв будто прочел его мысли. Или правда прочел – Угрим ведь умел и такое.

– Иногда даже вражескую хитрость можно обратить себе на пользу, – услышал Тимофей довольный голос князя. – Если хитрость эта помогает управлять нерешительными союзниками.

Чжао-цзы отвернулся от женщины, извивавшейся у его ног. Колдунья из западных земель, конечно, важна, но пока она может подождать. Сейчас имелись более насущные дела. Следовало подготовиться к достойной встрече гостей…

Уж теперь-то гости заявятся уже скоро. Теперь они могли прийти в любой момент. Но не с любой стороны. Гости, конечно же, придут с запада.

Чжао-цзы огляделся. Он стоял на широкой башенной площадке. Именно сюда вывела его Тропа Диюйя, по которой пришлось отступить после стычки с иноземным магом-горбуном. Именно здесь, как и было оговорено заранее, ожидали своего учителя верные «лесные демоны».

Впрочем, сейчас Чжао-цзы оставил на башне только четверых линь гуй. Больше ему было не нужно. Собственно, он мог бы и вовсе обойтись без помощников. Но все же так будет лучше. Надежнее…

Двое «демонов», вооруженных фэй-цзинь-лун-чжа – летающими когтями золотого дракона, укрылись за каменными зубцами башни. Оба – тренированные метатели когтей, оружия, предназначенного не для того, чтобы убивать, а чтобы пленять.

Взгляд Чжао-цзы придирчиво скользнул по покачивающимся в руках линь гуй стальным «кошкам». От заостренных крючьев с подвижными сочленениями, действительно напоминавших когтистые драконьи лапы, тянулись плетеные шелковые шнуры. Длинные, легкие, но крепкие веревки аккуратными кольцами уложены у ног метателей. Концы веревок привязаны к башенным зубцам.

При натяжении шнуров летающие когти сжимаются и вцепляются в жертву мертвой хваткой. С помощью фэй-цзинь-лун-чжа удалось поймать даже колдунью западного края. Правда, на крючья, которыми «демоны» Чжао-цзы ловили ведьму, было наложено сильное заклятие. А на эти – нет. Эти когти нужны для поимки обычного пленника.

Еще двое линь гуй молчаливыми истуканами стояли в центре башенной площадки – возле большого ячеистого короба на деревянной подставке. Специальные рычаги позволяли быстро поворачивать массивную конструкцию в любом направлении и устанавливать ее под нужным углом.

Бамбуковые планки, оструганные дощечки, плетеные ивовые прутья, плотная бумага… Чем-то короб напоминал пчелиные соты. Всего сот – десять раз по десять. И каждая сота занята.

Ровными рядами из короба торчали наконечники длинных огненных стрел-хоцзян. Под каждым наконечником крепилась бамбуковая трубка с мелким, хорошо утрамбованным ингредиентом огня хуо-яо, или, как называют его варвары, громовым порошком, сила которого метает стрелы дальше, чем тетива самого мощного лука.

Полые трубки были также начинены бумажными свертками ядовитого дыма ду-яо-янь-цю. Отравляющая смесь, спрятанная в этих пакетиках, при горении способна удушить человека в считаные мгновения.

«Сто плюющихся огнем и дымом леопардов» – так именовалась грозная стрелометная установка. Само по себе это было страшное оружие. А уж когда при ней стоит опытный маг… И если у этого мага есть Кости Силы.

Чжао-цзы возлагал большие надежды на огненных леопардов, до поры до времени мирно дремлющих в своих норах. Но, конечно же, не только на них. И даже не столько на них, сколько…

Он глянул по сторонам. Вправо и влево, покуда хватало глаз, тянулась Великая Стена.

Сложенная из камня и утрамбованной до прочности камня глины, облицованная снаружи хорошо подогнанными друг к другу плитами, укрепленная мощными башнями, стоящими на одинаковом расстоянии друг от друга, Стена повторяла все изгибы и складки местности. Прямой, как копейное древко, линией она пересекала равнины и прихотливо извивалась по горным хребтам и берегам рек.

Стена рассекала мир надвое. По ту сторону от нее лежали песчаные безжизненные пустыни, сухие степи и холодные предгорья, которыми владели кочевники. Еще дальше тянулись враждебные западные земли, населенные чужими и чуждыми народами.

По эту – раскинулись богатые и обжитые просторы Поднебесной империи. Некогда могущественной, великой и непобедимой, а ныне ослабевшей и раздробленной на отдельные царства, не знающие мира, покоя и единого хозяина. Пока не знающие.

Но скоро уже, очень скоро все должно измениться. Чжао-цзы желал этого и верил в это.

Над башнями Великой Стены поднимались дымки сигнальных костров.

* * *

Движение у стен ассасинской крепости усилилось. Били барабаны, ревели трубы. Командиры рвали глотки, стараясь перекричать друг друга. Войска кочевников и латинян в спешке заканчивали построение.

Из общей массы к разбитым воротам низаритской цитадели уже выдвинулся небольшой отряд монгольских стрелков и несколько десятков рыцарей.

Авангард был готов к бою.

– Пора открывать Тропу. – Угрим шагнул к лестнице, ведущей с надвратной площадки вниз.

«Странно, – подумал Тимофей, – чтобы открыть колдовской путь, князю вовсе ведь не обязательно спускаться вниз самому».

– Возьми Кости и не отходи от меня ни на шаг, – не оборачиваясь, бросил ему Угрим. – Когда авангард вступит на Тропу, будешь стоять рядом.

Тимофей молча поднял колдовские кристаллы. Сказать по правде, новая служба нравилась ему все меньше и меньше. Да чего там – новая служба начинала его тяготить.

Почему? Он не смог бы внятно ответить на этот вопрос. Просто непривычно как-то было в разгар битв стоять за княжеской спиной, оберегая сверкающие каменья с черной сердцевиной. Неприятно было постоянно прикасаться к холодным самоцветам с мертвыми останками. Скверно было осознавать, что кому-то скоро предстоит погибнуть ради того лишь, чтобы к одним Кощеевым Костям присоединились другие, и что ты так или иначе, но будешь к этому причастен. Ну и совсем паршиво было оттого, что невозможно уже ничего изменить.

Раньше он был послом, был толмачом и был воеводой. Раньше он работал головой и сражался мечом во благо своего князя и своего княжества. Раньше он рад был служить Угриму Ищерскому. Теперь же радость уходила, словно вода из дырявой посудины. Что-то мешало теперь служить как прежде – безоговорочно, слепо, не задумываясь. Что-то, чего так просто не выразишь словами. Эх, самому бы понять что…

Да, он верен своему господину, как и прежде. Да, он готов живот положить за него. Но… Но князь слишком приблизил его и слишком много ему открыл. Он знает то, без чего было бы гораздо проще жить. И кем он стал в итоге? В самом деле, ну кто он сейчас при князе-волхве? Кто?! Носитель Черных Костей? Костеносец? Почетно, наверное, но отчего-то почет этот не греет душу.

– Ты человек, которому я доверяю, Тимофей. – Теперь князь, остановившись у лестницы, обернулся к нему. Князь пристально смотрел ему в глаза. – И который не жаждет большего, чем имеет. Вот ты кто.

«Опять мысли прочел, колдун», – догадался Тимофей. Проницательность седого князя-волхва порой пугала его больше, чем собственные сомнения.

– Таких людей в наше время мало, – продолжал между тем Угрим. – Таких уже почти не осталось. Поэтому ты на своем месте.

Тимофей вздохнул:

– Я на месте, на которое ты меня поставил, княже.

На месте костеносца…

Угрим вновь смерил его долгим пронзительным взглядом.

– И что с того? Ты поклялся служить мне во всем и всегда. Так исполняй же свою службу, Тимофей. Исполняй ее добросовестно, как и подобает верному слуге. И гони прочь дурные мысли. Тебе думать не о чем. Тебе это ни к чему. Дело слуги – выполнять приказы господина. Тогда будут довольны все – и господин, и слуга. Идем…

Они спустились к разбитым воротам ассасинской крепости.

Тимофей понял: князь хотел не только открыть Темную Тропу для других, но и оказаться поближе к ней. Угрим желал, не вступая на Тропу, видеть все, что будет происходить на ней. И – за Тропой тоже.

* * *

Великая стена радовала глаза и душу. Чжао-цзы улыбался, оглядывая непреступную твердыню, протянувшуюся от горизонта до горизонта.

Честолюбивые и осторожные императоры веками возводили, достраивали и перестраивали Стену в надежде уберечь свои владения от набегов воинственных кочевников. Но сейчас Стена должна была противостоять другой угрозе.

И она могла ей противостоять!

Десятки, нет – сотни тысяч, миллионы людей, погибших или казненных во время строительства, были вмурованы в Стену. [1]1
  По некоторым данным, за время строительства сложного комплекса укреплений, возводимых в разные времена разными правителями и ограждавших Китай от набегов кочевников, погибло и было вмуровано в кладку до двух миллионов человек. Возможно, на самом деле число погибших еще больше. Впрочем, Стену, о которой идет речь в романе, не следует напрямую отождествлять с Великой Китайской стеной. (Здесь и далее прим. авт.)


[Закрыть]

Изменники, преступники, дезертиры, плененные враги, дерзкие колдуны и простые рабочие. Веками всех их хоронили стоя, под звуки заклинаний, дабы мертвецы вместе с живыми вечно охраняли рубежи империи. Опытный маг, знающий к чему прислушиваться, и сейчас слышит сквозь камни стоны замурованных. Ибо никто, ничто и никогда не умирает полностью и до конца.

Многие поколения придворных чародеев крепили Стену колдовством, о котором теперь никто не помнит. Зато всем хорошо известно, что смерть – самый лучший кирпич, а человеческая кровь – самый крепкий раствор.

Стена была насквозь пропитана кровью и смертью. И болью, и отчаянием, и страданием. И, что самое важное, – Силой. Мертвой силой Диюйя. Силой, которую можно взять и можно использовать. Если знаешь как. Чжао-цзы знал. Он был посвящен во многие тайны. И в тайну Стены тоже.

По большому счету Великая Стена являлась великим кладбищем, а на кладбищах магическая сила, почерпнутая из мира мертвых, приумножается. Но главное даже не это. Некогда в Стену был вмурован кристалл с Костью Яньвана, хранивший Поднебесную от бед. Кристалл пролежал в кладке не один век. Не два и не десять. Много больше. И до того как его похитили, он отдал Стене немалую часть своей силы.

Чжао-цзы перевел взгляд на магические кристаллы. Эти древние артефакты тоже несли в себе мертвую силу. И если совместить ее с силой Стены…

Он провел над кристаллами руками. Прошептал заклинание. Стена охотно приняла Кости Яньвана. Кристаллы наполовину погрузились в выложенный плитами пол башни. Кости Силы слились со Стеной, став ее частью. Тьма Диюйя, вмурованная в кладку вместе с мертвецами ушедших веков, и князь мертвых Яньван сегодня воссоединялись в Великой Стене.

Испуганно дернулась колдунья, лежавшая между кристаллами. Однако то, что происходило, ее не касалось. Пока.

Чжао-цзы был доволен. Теперь Стена не только преградит путь вражеской армии, идущей обычными дорогами, но и обрежет чужие колдовские Тропы, протянутые через чертоги Смерти. Обрежет и повернет туда, куда нужно поворачивать.

А два кристалла на Стене смогут противостоять трем. И, быть может, даже четырем.

Во всяком случае, количество кристаллов будет уже решать не все. Многое будет зависеть от искусства каждого участника предстоящей битвы. От магического и боевого искусства. От хитрости и смекалки. От дерзости и смелости.

И от размера армий, разумеется, тоже. И от состояния боевого духа. Чжао-цзы знал, что войско противника, с которым скоро придется драться за Кости Силы, было измотано и обескровлено штурмом далекой горной твердыни. Его же войска свежи и готовы к бою. Главное – успеть их вовремя собрать.

Он уже занимался этим. Он занялся этим сразу же, как только оказался здесь.

Внизу, под Стеной, зиял черный зев Тропы Диюйя. С Тропы выдвигались отряд за отрядом. Выезжали всадники, выходила пехота. Огромные повозки вывозили разобранные метательные машины и многоярусные короба, предназначенные для пуска огненных стрел.

– Учитель! – На башенную площадку взбежал молодой воин. Очередной гонец снизу. – Лю-вэй привел своих людей. Тысяча всадников, две тысячи пехотинцев. Лю-вэй шлет поклон и слова преданности.

Чжао-цзы кивнул. Три тысячи воинов – это немного для той битвы, которая ему предстоит. Но ведь это лишь один из ручейков, стекающихся под Стену.

– Пусть Лю-вэй занимает оборону между башней Второго Красного Дракона и Утесом Смерти, – приказал Чжао-цзы. – Пусть ставит пехоту наверх, а конницу – возле Стены.

Взмах рук. Слова заклинания. Одна Тропа закрылась. Открылась другая. Таиться больше не было смысла. Прятать свое могущество от других магов тоже. Жаль, конечно, что одному магу не под силу открывать и удерживать по несколько Троп сразу. Но ничего. Пути Диюйя, протягиваемые поочередно в разные концы Поднебесной, тоже способны собрать немалую армию.

Скоро из мерцающей тьмы выйдут новые воины. Много воинов… Настало время менять историю.

Чжао-цзы глянул на пленницу. Ты не была достаточно терпелива, колдунья западного края. Поэтому ты проиграла. Чтобы добиться желаемого, нужно уметь ждать. Нужно подкрадываться к цели, как кошка, нужно долгое время довольствоваться малым. Нужно брать свое незаметно, понемногу, по чуть-чуть. По крохотным кусочкам. Чтобы однажды взять все. Рассказать тебе, как я шел к власти, колдунья?

Чжао-цзы улыбался. Чжао-цзы вспоминал.

К этому готовились долго. Годы. Десятки лет. «Лесные демоны» тайно внедряли своих людей при дворах князей и императоров. Лучших воины и стратеги линь гуй становились советниками и помощниками императорских генералов.

Чжао-цзы осторожно и неторопливо осуществлял свой давний план. Цель была одна: мягко, ненавязчиво взять в свои руки бразды правления войсками разных царств, чтобы однажды…

Это «однажды» постепенно приближалось. Действуя где магией, где хитростью, где подкупом и устрашением, а где просто устранением неудобных и ненужных людей, «лесные демоны» становились во главе крупных отрядов и целых армий разрозненных враждующих царств. Всячески демонстрируя преданность своим императорам, князьям и военачальникам, порой даже воюя по их воле между собой, на самом деле они были верны лишь одному человеку и ждали только его приказа.

И вот время пришло. Приказ поступил. Когда владеешь магией и когда магия подкреплена древними артефактами, силу которых больше нет нужды скрывать, приказы можно отдавать мгновенно, на любые расстояния, любому количеству людей.

И можно не только отдавать приказы.

Чжао-цзы снова и снова открывал Тропы Диюйя. Линь гуй тысячами уводили чужих воинов к Великой Стене. Которая тоже давно уже находилась под контролем «демонов».

Власть в Поднебесной менялась. Но чтобы взять власть не только над народами по эту сторону Стены, но и над всем миром, и чтобы владеть миром вечно, нужно было выиграть битву под Стеной. Самую важную битву.

Глава 2

Угрим открыл колдовской путь у самых ворот павшей крепости ассасинов. Что ж, знакомая картина… Зияющая дыра черного ничто, слабо подсвеченная изнутри разноцветными колдовскими искрами, была подобна ненасытной пасти.

Раньше Тимофей входил в эту пасть сам. Теперь, стоя подле князя, наблюдал, как на Темную Тропу вступают другие.

Мимо двигался передовой отряд. В первых рядах ехал Бельгутай. Татарский хан поставил верного нойона во главе своих воинов. Вероятно, так нужно было, чтобы вдохновить остальных. Необходимая, вынужденная жертва…

Бельгутай покосился на Тимофея. Тимофей отвел глаза. Когда он вновь посмотрел перед собой, Бельгутая уже не было.

Выстроившись плотной колонной, касаясь друг друга стременами и позвякивая латами, молчаливые всадники с сосредоточенными лицами въезжали на Темную Тропу, словно во врата преисподней. Въезжали – и сразу же растворялись во мраке.

Рыцари Феодорлиха и ханские стрелки двигались смешанным строем. И так, наверное, правильно, если не знаешь точно, что ждет с той стороны, с каким врагом придется иметь дело и какую тактику избрать на выходе с Тропы.

Латиняне держали в руках обнаженные мечи, татары накладывали на луки стрелы. Угрим, Феодорлих и Огадай смотрели на исчезающих в темноте всадников как на смертников. Интересно, а чувствуют ли сами воины авангарда, что посланы на убой? Должны хотя бы догадываться, что ли… Или не должны?

Им было приказано вступить в битву на той стороне Тропы и держать оборону до подхода главных сил. Но насколько понимал Тимофей, пускать в бой главные силы Угрим пока не собирался. Ищерский князь просто хотел узнать, насколько силен окажется враг.

Кони фыркали и упирались. Но шпоры вонзались в бока. Жесткие удила рвали рты. Опытные всадники заставляли животных идти во тьму.

Князь-волхв, император и хан стояли у самого края Тропы. Император и хан просто стояли. Угрим что-то бормотал, водил руками над Черными Костьми и, прикрыв глаза, к чему-то прислушивался. Или во что-то вглядывался. Если возможно вглядываться с закрытыми веками. Впрочем, для опытного мага, наверное, возможно и не такое.

Все новые и новые всадники въезжали на Тропу. Полог колдовского мрака поглощал людей и коней. Невнятным монотонным и убаюкивающим речитативом звучали заклинания Угрима. Звучали, звучали…

Князь вдруг резко, на полуслове-полувыдохе оборвал волшбу. Широко распахнул глаза.

Тимофей насторожился. Тропа ничем вроде бы не угрожала. Однако в глазах Угрима читалась тревога.

– Что там, урус? – подался вперед Огадай.

Хан тоже заметил!

– В сторону! – сдавленно бросил Угрим.

Руки князя, простертые над Черными Костьми, откатили кристаллы подальше от зева Тропы. Сам Угрим отступил вслед за колдовскими артефактами. И уже стоя поодаль, выписал руками по воздуху сложный волховской знак.

Темная прореха в воздухе начала затягиваться.

Тимофей, привыкший в подобных делах доверять князю, выполнил его приказ незамедлительно. Попятился за Угримом, прикрывая щитом и его, и себя.

Огадай и Феодорлих тоже решили не испытывать судьбу. Оба отскочили от Тропы с проворством, не подобающим ни великому хану, ни императору.

Всадники авангарда, не успевшие въехать на Тропу, натянули поводья и повернули коней…

* * *

Оглушающая могильная тишина, навалившаяся сразу на входе, не отпускала. В густой тьме завораживающе мерцали разноцветные искры. Время текло вяло и медленно, как жирный кумыс. Тропа влекла вперед и прямо, прямо и вперед.

Бельгутай гнал все страхи прочь. Да, на Тропе было неуютно. Да, впереди ждала неизвестность. Да, ему очень не нравилось, как смотрели им вслед хан, император и коназ-шаман. И еще меньше понравилось то, как отвел взгляд Тумфи – толмач и нукер урусского коназа.

Но у него был приказ пройти по колдовскому пути самому и провести за собой воинов хана.

Тесный коридор с черными колышущимися сводами, мягкими стенами и пружинящим полом заканчивался. Тьма впереди рассеивалась, вьющиеся перед глазами разноцветные огоньки тускнели.

Бельгутай видел сквозь чародейскую дымку выход с Тропы. Колдовская дорога выводила на открытую смотровую площадку незнакомой башни. Уже можно было различить и часть примыкавшей к башне стены с широким, укрытым за зубчатым гребнем проходом.

Защитников на башне было немного. Два невысоких желтолицых воина в длинных, обшитых металлическими бляхами халатах торопливо разворачивают к Тропе какой-то массивный короб на деревянной подставке. И еще двое выглядывают из-за каменных зубцов, что-то раскручивая в воздухе.

Кто такие? Вроде бы похожи на выходцев из восточных ханьских земель. Хотя кто их знает…

Чуть в стороне застыла фигура в зеленом плаще и круглой островерхой шляпе, похожей на небольшой щит. Перед этим – пятым – защитником башни поблескивали два магических кристалла, наполовину вмурованных в боевую площадку, и лежала женщина без рук и с ногами, приросшими одна к другой.

«Колдунья! – догадался Бельгутай. – Заколдованная колдунья! Бывшая жена урусского коназа».

Человек в зеленом плаще не шевелился и молча смотрел на Тропу. Рты чужеземцев, возившихся у квадратного короба, были открыты, но их крики сюда не долетали. На Темной Тропе вообще не было слышно ни звука. Как, впрочем, всегда.

В ватной тишине бесследно тонули и боевые кличи атакующих. И стук копыт. И…

Бельгутай поднял руку, дал знак. Пригнулся к конской гриве, чтобы сзади ненароком не задели свои.

Монгольские лучники из передних рядов выпустили первые стрелы…

И опять: не слышно ни звяканья тетивы, ни свиста оперенной смерти. Странно все это было и непривычно.

Да и сами стрелы летели неестественно медленно. Не быстрее, во всяком случае, чем неведомая сила несла по колдовскому пути всадников.

Казалось, победа будет легкой. Еще миг-другой… еще пара мгновений… По меркам Тропы, конечно. Еще совсем чуть-чуть – и все закончится. И почти беззащитная башня будет захвачена.

Неподвижная фигура в зеленом плаще ожила. Взмах руками, разрубающий воздух. И похоже, не только его…

Солнечный свет отразился от кристаллов у ног зеленого. Бельгутаю показалось, будто башня вздрогнула и колыхнулась стена, прилегающая к ней. Хотя, возможно, картину исказило мерцающее марево, все еще слабо стелющееся перед глазами.

Тропа дернулась, как живая. Дернулась и… оборвалась. Раньше, чем должна была закончиться.

Последний отрезок колдовского пути был колдовством же и рассеян. В мгновение ока исчезли черные подвижные своды и стены чародейского коридора. Под лошадиными копытами растаял мягкий пол. Окончательно рассеялась тьма и погасли освещавшие ее разноцветные всполохи.

Шум ударил в уши. Ветер – в лицо.

Тишина взорвалась людскими криками, конским ржанием, звоном железа…

Бельгутай успел увидеть бесконечную стену с башнями справа и слева от себя. Но удивиться уже не успел.

Передовые всадники очутились в воздухе на высоте башенных зубцов, но в паре десятков шагов от них.

Закованные в сталь рыцари Феодорлиха и легковооруженные лучники Огадая вывалились с оборвавшейся Тропы. Выпущенные ранее стрелы вылетели вместе с ними. Люди и кони по инерции пролетели расстояние до башни, но попали не на верхнюю ее площадку, а ударились о глухую кладку нижних ярусов.

Конь Бельгутая в последний момент оттолкнулся от края Тропы, но, утратив опору под ногами, тоже не сумел донести всадника до защитных зубцов.

Долгий прыжок. Полет. Пустота. Падение…

Вперед и вниз.

Мысли ускорились, время, наоборот, замедлилось, чувства обострились до предела. Так, говорят, бывает перед смертью. А смерть – вот она!

Бельгутай увидел, как стремительно приближается стена. Понял: противника на башне никак не достать. И оставалось только одно: расшибиться о прочную кладку, рухнуть вниз и…

Вот сейчас – удар о стену. Потом – падение под стену. И – сломанная шея. И – переломанные руки-ноги. И те, кого Тропа выплюнет вслед за ним, стальной лавиной обрушатся сверху. Сомнут, раздавят, добьют.

И все. И – конец.

Но прежде чем Бельгутай налетел на башню, что-то звякнуло о доспех. Сдернуло с коня. Увлекло вверх.

Ноги выскользнули из стремян. Седло ушло вниз. Повод резанул по пальцам и вырвался из ладони.

Будто чьи-то сильные и бесцеремонные руки подхватили его в полете.

А впрочем, нет, никакие это были не руки. Это были цепкие стальные лапы на веревках, брошенные с башни. Подвижные пальцы-крючья скрежетнули по зерцалу и наплечникам, подцепили снизу панцирные пластины, пронзили толстую кожу куяка, вспороли поддоспешник, больно кольнули кожу, подхватили за подмышки…

Из седла его выдернуло чудное оружие вроде того, которое сжег своим колдовством урусский коназ-шаман.

Выдернуть-то оно его выдернуло, но столкновения со стеной все равно избежать не удалось.

Где-то внизу в кладку ударился конь. А затем и сам Бельгутай впечатался в башню, словно раскачанный на цепях таран.

Он едва успел сгруппироваться и прикрыться щитом. Стена сильно ударила в щит, налокотники, наколенники и шлем. От сотрясения чуть не вышибло дух.

А может, и вышибло. На время. Но если он и потерял сознание, то совсем ненадолго.

Что было гораздо хуже – он выронил саблю.

Бельгутай висел на прочных веревках, упершись помятым налобником шлема в каменную кладку. В голове гудело. Тело саднило. Сзади и снизу доносились крики, грохот и звон железа.

Он стряхнул с ноющей левой руки расколотый щит. Правой чуть оттолкнулся от стены. Оглянулся.

Темная Тропа все еще открыта. Ее зев зияет перед башней – прямо в воздухе. Только какая-то она не такая. Непривычная. Порванная какая-то. Сейчас Тропа походила на возникшую из ниоткуда черную воронку с загнутыми вовне краями. А еще – на жерло смерча, нагнувшегося над землей.

Края воронки дергались и пульсировали, словно рассеченная артерия. С Тропы сочилась и рассеивалась в ярком солнечном свете темнота, подсвеченная мечущимися разноцветными искорками. И все падали, падали всадники…

Выброшенные с колдовского пути, они кувыркались, будто диковинные снаряды, летели вперед и вниз, бились в башенную стену под ногами Бельгутая. Осыпались живым грохочущим и орущим камнепадом в облаке пыли, выбитых из кладки осколков и в фонтанах кровавых брызг.

На уже упавших обрушивались, ломая ноги, руки, хребты и шеи, все новые и новые конные воины. У подножия башни росло месиво из людей, лошадей и железа. Мудрено будет кому-нибудь уцелеть там, внизу.

Бельгутай скрежетнул зубами. Да, сам он избежал смерти, но и его положение было незавидным. Вздернутый под самыми башенными зубцами, он висел подобно бурдюку с кумысом. Острые крючья глубоко вонзились в доспех, и разжиматься стальные когти не собирались. Поднимать его наверх тоже пока никто не спешил.

Если его хотели пленить, то это удалось. Горько и обидно было осознавать свою беспомощность. А впрочем, так ли уж он беспомощен?

Бельгутай потянулся к рукояти засапожного ножа. Хутуг, торчавший за правым голенищем, – это не сабля, конечно, но лучше, чем ничего. Ножом можно перерезать веревки и избежать позорного плена. А можно…

Бельгутай вложил короткий клинок в зубы. Вцепился руками в веревки. Ногами уперся в неровную кладку. Его не спешат поднимать наверх? Что ж, тем неожиданней будет его появление, когда он поднимется туда сам.

* * *

Вражеские стрелы все же достигли башенной площадки. И хотя их было немного – не больше дюжины, – били они довольно метко. Сразу три или четыре стрелы устремились к Чжао-цзы и пленной колдунье у его ног, но маг отмахнулся от них, как от надоедливой мошки, и стрелы ушли в сторону.

Зато лучники противника сразили всех помощников Чжао-цзы. Двое были убиты наповал, еще двое – тяжело раненные – еще корчились на каменных плитах. Больше помощи от них не будет, но это не имело значения. «Лесные демоны» свое дело сделали. «Демоны» выполнили его приказ. И заодно – отвлекли на себя вражеских стрелков.

Ставить полноценный колдовской щит над башней Чжао-цзы не стал. Не счел необходимым. Сейчас он использовал всю свою силу, силу Стены и силу магических кристаллов для другого.

Действовать приходилось одной рукой. Левой. Пока растопыренная ладонь правой удерживала срезанную Тропу Диюйя, чтобы вражеский колдун не сумел ее закрыть.

А он старался, очень старался: Чжао-цзы ощущал, как с той стороны останавливают движение колдовского пути и пытаются захлопнуть Тропу.

Но сто «огненных леопардов» уже смотрели в ее срез. Почти в самую середину… М-да, почти… Сбитые вражескими стрелами линь гуй все же не успели до конца довернуть тяжелую конструкцию стреломета. Что ж, не беда.

Плавным пассом Чжао-цзы немного подправил самострельную установку. Массивный короб, скрежетнув деревянными рычагами о плиты перекрытия, сдвинулся чуть правее. Вот так совсем хорошо! Сотня стрел с огненной начинкой теперь нацелена точно в центр разверстой воронки. Мимо не пролетит ни одна. Оставалась самая малость…

Ни костра, ни горящего факела на башне не было. Но опытный маг всегда добудет огонь и разведет его там, где нужно.

Легкое движение кисти – и в одно мгновение вспыхнули все сто фитилей.

«Огненные леопарды» изготовились к прыжку. Вот сейчас бешеная сотня с рыком вырвется из своих нор и растерзает любого, кто окажется на ее пути.

Славный будет залп! Если повезет, если вражеский колдун на той стороне окажется достаточно близко к Тропе Дийюя, война может на этом закончиться.

Короткие (в такой битве слишком дорого обходится каждый миг промедления) затравочные фитили сгорели быстро. Массивный короб с направляющими трубками вздрогнул. Из верхнего ряда бамбуковых жерл ударила тугая струя огня и дыма, оставив на камне широкий след горячей жирной копоти. Если бы сзади стояли люди, всех их попросту смело бы с башни огненной метлой.

Первая партия «леопардов» рванулась вперед. Резким пассом свободной руки Чжао-цзы подтолкнул стрелы-хоцзян, придавая им энергию, которая поможет лететь против Тропы.

Еще один залп! Вслед за первой вырвалась вторая группа «леопардов». И почти сразу же за ней – третья. И еще, и следующая, и опять…

С ревом, шипением и свистом стаи «леопардов» неслись в черную воронку, из которой все сыпались люди, кони и стрелы.

Вот шальная стрела сбила в прыжке-полете одного из «леопардов». Видимо, попала в оперенный хвостовик и изменила траекторию движения. Поврежденная стрела-хоцзян резко ушла в сторону от воронки, закрутилась зигзагом, взмыла в небо, оставляя за собой густой дымный след. Взорвалась где-то высоко-высоко, запятнав облака огненной сыпью.