Текст книги "Одно короткое лето (СИ)"

Автор книги: Руслан Дружинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Лицо мальчика помрачнело.

– Советчики мои идут, с приёмной матерью и охраной. Потеряли меня, испугались…

Посмотрев на скитальцев, он махнул рукой, словно прощаясь навеки.

– Уходите, пока они вас не увидели, а то схватят и тогда девушке плохо придётся. Считайте, что свиделись по воле судьбы, значит было нам предначертано. Но больше не встретимся, того и не нужно. Как можно дальше бегите, прячьтесь от Зим. Желаю вам выжить.

Анюта развернулась и без лишних слов пошла прочь от него. А Олег всё никак не мог оторваться от совершенно беззлобного лица мальчика. Но во взгляде ребенка была та самая тяжесть, что появляется у людей проживших целую жизнь.

Молодой Повелитель орды…

Слишком молодой, чтобы быть правдой – слишком правдивый, чтобы ему не поверить.

Идут. Пятьдесят тысяч человек – людское море под серыми стягами. Не воины и не солдаты. Среди мужчин много женщин и безусых юнцов. Они шагают хмурые, оборванные, с обреченностью застывшей в глазах. Поток серых лиц готовых на всё людей. Не воинство – сметённый на войну хлам земли. Но у каждого в руках есть чем защищаться, чем убивать. У мужчин винтовки и автоматы, старые дробовики – всё, что стреляет. У женщин и подростков при себе ничего, кроме ножа или куска заточенного металла. Среди толпы возвышаются конные всадники. Они сбиваются в неровный клин, готовя копья для быстрой атаки. Их много – толпа застилает перевал от края до края. Сзади людей подгоняет бой барабанов. Ритм рваный и больше пугающий, нежели воодушевляющий на борьбу.

Серая орда приблизилась к редутам Небесной дружины.

– И с этим сбродом мы должны драться? – присвистнул Славомир, отложив свой бинокль. – Когда мы шли на войну, все кричали про воинство с востока, а это просто голодные шатуны!

– Ты когда-нибудь видел пятьдесят тысяч шатунов в одном месте? – отозвался стоявший рядом с ним Чернолюб. Кроме старого бронежилета колдун надел на себя увесистый плащ расшитый узорами из мелкого бисера. Его облачение можно было назвать боевым, но лишь наполовину. Остальное было присуще скорее шаману, нежели командиру Небесной дружины.

– Если они до тебя доберутся, то без всякой жалости горло перережут, – продолжал Чернолюб. – Их сила в числе. Они попрут прямо на пулеметы и даже сомневаться не станут. Пока их много, ты орду не остановишь.

– Неужели вы будете по ним стрелять?! – прошептал Михаил, глядя на женщин и грязных мальчишек. Их молчаливая лавина пугала, но с каждой секундой разум осознавал масштабы «необходимой» жестокости. И весь этот кошмар должен был послужить основой для сказа…

С рассветом скитальца привели в блиндаж над передовыми позициями Небесной дружины. Не сложно было заметить, что боевой задор её командиров уже притупился.

– А что предлагаешь? Выйти да поговорить? – процедил воевода, опираясь на бруствер. – Проходите мол, дорогие гости, в западных городах орду вашу «ждали»! Нам с хлебом-солью встретить вас велено!

– Не-е-ет, – протянул Славомир. – Бойне быть. На что Повелитель надеется? Задавить нас телами отребья? Да тут мужиков только жалкая половина! И оружие у них выглядит так, как будто из него стрелять лишь себе на погибель! А у нас пулеметы и танки: лучше бы Серые через горы полезли…

И вдруг Михаил понял замысел Повелителя, от чего сердце похолодело.

– Это ему и нужно. Он не зря привёл их на перевал…

Внимание командиров сразу переключилось с орды на него. Старик же смотрел только на китежского воеводу.

– Повелитель специально привёл всех неугодных на бойню – их много, орда слишком большая! Его армия пополнялась людьми из общин, которые были разграблены во время похода. Теперь это не нужный груз – расходный материал. Он хочет избавиться от них руками Небесной дружины! Вот чем стала орда для людей – лишь местом в короткой очереди за смертью!

– Вот паскужий сын! – выругался Славомир. – Мы значит баб да сопляков убивать будем, а он на нас потом бросит главные силы?! Наверняка в той стороне, где бьют барабаны притаилось его лучшее войско! Да он просто хочет, чтобы мы на убогих боеприпасы потратили!

– Если не будем стрелять нас как овец перережут! – подал голос Красный Иван. Таврит говорил жёстко и без всякого возраженья. – Если Серый думает, будто у нас на всех патронов не хватит, то глубоко ошибается! Мы здесь стоим за своё и орду дальше не пустим. Прикажите огонь открывать, артиллерия их уже достать сможет!

Сам от себя не ожидая такого, скиталец вдруг закричал.

– Нет! Позвольте мне…

– Чего тебе? – надменно оборвал его глава скотоводов.

– Позвольте мне с ними поговорить. Словом остановить орду и не допустить кровопролития!

– Их там пятьдесят тысяч, – напомнил Ладон. – Не переоценивай своего таланта, скиталец. Среди них нет того, кто станет слушать тебя. Вся орда подчиняется лишь одному человеку, а он не будет сражаться в её первых рядах.

Славомир только покачал головой, соглашаясь с мнением воеводы. Даже Михаил знал, что из этого ничего хорошего не получится. Ещё немного и на перевале закрутится битва, в которой ему не уцелеть. Совсем не хотелось оказаться в её эпицентре. Это выглядело безумием, но почему-то старик вдруг решил, что именно так удастся спасти свою жизнь. Он был скитальцем, и всё что мог сделать – предложить свое слово.

– Множество раз мне доводилось говорить с такими людьми. Отчаявшихся нужно обходить на одинокой дороге, им в жизни терять больше нечего. Вот почему я всегда утверждал, что все люди плохие. Даже если человек заслужил сострадание, не спеши к нему приближаться. Стоит помочь, и от «благодарности» можно вовремя не укрыться. Но я умею убеждать даже таких, если нужно! Я умею…

– Нет, – вдруг резко оборвал воевода. К великому стыду скиталец ощутил, как часть него облегчённо вздохнула. Другая же часть пришла в тихий ужас – кровавая резня неизбежна. Он увидит этот сказ и не издалека, а окажется соучастником.

Глупо было требовать от армии собранной на войну не стрелять и остановиться. Ладон имел во всём свой интерес, ему крайне нужна была эта победа.

– Сказалец, ты пригодишься не только в сражении, но и после него. Не лезь-ка в герои, а то без головы так не долго остаться. Однако, вспоминая сегодняшний день не рассказывай о постыдных делах, что придётся совершить Небесной дружине. Говори только о подвигах, славе и доблести – такие истории согревают людей в Долгую Зиму не хуже костров. Твоё слово сегодня равноценно оружию, оно будет особенно важно после войны…

Ладон одарил Михаила тяжёлым, многозначительным взглядом. Он дал ясно понять, что возражений более не потерпит. Скиталец кивнул и постарался забыть о своих благородных позывах.

Меньше всего ему хотелось видеть то месиво, которое здесь развернётся. Он знал – на перевале грядёт не сражение, а настоящая бойня…

– Каждый сам за себя, один Бог за всех, – прошептал воевода.

И тут же громко отрезал:

– Начинайте! Бейте в орду из всего, что у нас только есть!

Первыми ударили пушки. Снаряды, покрытые рунами с воем понеслись в людскую толпу. В воздух взметнулись фонтаны из дыма, земли и ошмётков человеческой плоти. Кто не погибал от разрывов, умирал от злобно шипящих осколков. Поднялись страшные крики, но орда не отступила. Обречённые люди бросились вперёд, навстречу огню пулеметов. Лошади дико заржали, неся обезумевших всадников к редутам Небесной дружины. Через несколько минут ни одного из них не осталось – только трупы коней вперемешку с ранеными и убитыми седоками. Треск выстрелов и вспышки очередей озарили позиции на перевале. Каждый имевшийся ствол, каждый калибр подыгрывал пляске хохочущей смерти. В Зимнем ветре она носилась над Поясом круша кости, пробивая металл и сжигая заживо кожу.

Танки взвыли тысячесильными двигателями и заскребли гусеницами по талому снегу. Как из тюрьмы машины вырывались из своих капониров. Тяжёлая броня смешала с землёй тех, кто был ещё жив – упавших от ран, умирающих. Обереги раскачивались на стволах пушек развернувшихся в спины бегущим. Короткие залпы, словно отрывистый лай поприветствовали кровавое утро. Небесная дружина стала стеной, что остановила орду, не дала ей прокатиться по перевалу. За час люди убили десятки тысячи людей. Они стреляли, даже когда враги уже побежали.

Те, кто пришёл вместе с ордой были готовы умереть, но не сражаться. Им обещали спасение за войну, но в огне не осталось места для жизни. Людское море захлебнулось в крови и покатилось прочь от перевала.

…Михаил видел это – таков был его сказ. Он сложился в голове по привычке, совсем неосознанно. Весь кошмар перед глазами тут же обращался в слова. Внутри всё дрожало от громового раската орудий и тяжелого гула военных машин. Они наполнили воздух смрадом ядовитого топлива и запахом горелого мяса. Но дым порой милосердно заслонял от скитальца страшную картину побоища. К небу потянулся густой смог от новогептила. Солнца не было видно, лишь неестественная пелена вечной хмари. И тут в злобном вое метели он услышал смех черноглазой хозяйки Зимы, а в пламени взрывов почудилось её бирюзовое платье. Михаил зажал уши, закричал и упал на колени, но грубая рука воеводы тут же снова подняла его на ноги.

– Смотри, сказалец! Знай своё дело! Славь наши подвиги на долгие дни! Быть может шанса такое увидеть уже не представится! За этот сказ любой бы из вашего племени отдал последнее! Столь большой войны более не случится!

Отцепив от себя руки Ладона, старик судорожно забормотал.

– Верно! Людей на это просто не хватит! Сколько замерзло, сколько сгинуло от диких зверей, сколько погибло в борьбе за Тепло, а вы продолжаете убивать и убивать! Прожив сорок Зим, я уже устал видеть такое!

– Пока хоть двое людей в живых ходят – для войны повод найдётся, – ухмыльнулся Ладон. – Да, славы в такой резне будет мало, но не мы пошли против них, а они на нас сами полезли. Смотри, скиталец! Смотри не отрываясь! Тебе этот день ещё часто вспомнить в своих сказах придётся!

– Такое не забывается, – был ответ Михаила, но воевода его не услышал.

– Смотри! Вон танк Славомира впереди атакует – среди дыма его синее знамя! Вот герой, которого стоит отметить!

Земля содрогнулась от нового взрыва, и в глаза Михаила попала мелкая грязь. Протерев их, он смог рассмотреть танк с синим флагом. Тот мчался вперёд, будто направляя главный удар всей Небесной дружины. Но неожиданно люди вокруг закричали и подняли головы к небу. Солдаты увидели главную силу Повелителя городов, которая долго скрывалась за пеленой серой хмари. Рыча и оставляя за собой белый след, над полем битвы промчался трёхглавый дракон…

– Башню вправо, на два часа группа целей! – прильнув к триплексу возле командирского места закричал Славомир. На его лице застыла улыбка, глаза блестели от возбуждения. Он наконец-то увидел в панораме бегущие фигурки людей.

– Двести метров! Осколочным товсь!

Наводчик спешно вращает маховики, совмещая сетку прицела с противником. Танк сделал короткую остановку, гремит слово «выстрел!». Башня на мгновение содрогается, и из казённика тут же вылетает горячая гильза.

– Откат нормальный! Попали, командир?

Глядя, как дым от далёкого взрыва стелется над телами, Славомир улыбнулся.

– Попали. Ещё с десяток душ. Я и не думал, что будет так просто…

Эти слова обрушились на него страшным проклятием. Как только домовой их сказал, танк дрогнул от тяжёлого удара с левого борта. Развернув триплекс, дружинник увидел, как горит соседняя машина из Чуди. Подбитый танк ещё по инерции катился вперёд, но живых там уже не осталось. Из люков ударило высокое пламя и через секунду он исчез в грандиозном взрыве боекомплекта.

– Ах ты! Кто его подбил?! – закричал наводчик, разворачивая башню в поисках цели.

«Противотанковая пушка, гранатомёт, или другой танк?» – мысли мечутся в голове Славомира, но в триплексе виден один только дым. Открыв люк командирской башенки, дружинник без страха высунулся из неё. Он должен увидеть врага, понять, что здесь происходит.

Взрыв был не один. Целая цепочка воронок указывала на то, что по танкам открыли шквальный огонь. Один из бронетранспортёров на фланге смешало с землёй, от него остался лишь искорёженный остов. Над головой Славомира послышался злобный, угрожающий вой. Домовой взглянул вверх и наконец увидел то, что их всех погубило.

С высоты хмурых небес на дружину пикировал штурмовик. Даже с земли было легко разглядеть расписанные перьями крылья и алый нос фюзеляжа. Из-под плоского брюха штурмовика отделилось множество продолговатых предметов, но Славомир не стал ждать их падения. Он нырнул обратно в танк и что есть сил закричал:

– Газу!!!

Механик заставил двигатель взвыть и погнал многотонную машину вперёд. Но не успели они проехать и десяти метров, как бомбы ударили в землю. Танк резко крутанулся на месте, оставив в грязи разорванную взрывами гусеницу. Боевое отделение сразу наполнилось дымом, из-под сидения показались языки жаркого пламени.

– Горим! Нас подбили! – в истерике закричал наводчик. Его ноги уже занялись ядовитым огнем – нельзя было медлить. Славомир первым выскочил из подбитой машины и скатился по наружной броне. Подбитый двигатель выл, продолжая вращать танк на единственной гусенице. Славомир еле успел вскочить на ноги, чтобы не попасть под катки.

Три штурмовика продолжали сбрасывать на дружину новые порции бомб и ракет. Одна из крылатых машин, словно Феникс появилась из-за вихря разрывов. Пилот увидел внизу бегущего человека и тут же нажал на гашетку. Снаряды вспороли землю всего в паре шагов. Славомира обдало комьями грязи, и домовой немедленно рухнул, притворившись убитым. Но один человек был слишком мелкой целью для штурмовика. Самолет больше не возвращался. Вместо этого крылатая машина сделала новый заход по лагерю Небесной дружины.

Они безнаказанно бомбили перевал, неся людям смерть с высоты. Сжимая в кулаках холодную землю Славомир в бессильном отчаянии закричал. Но его криков никто не услышал – они утонули в новых разрывах, что затмили собой даже солнце…

Глава 9 Признание

– Не оборачивайся, – сказал Олег вздрогнувшей от взрыва Анюте. Началась битва, но они были уже достаточно далеко от перевала. Молодые скитальцы спешили уйти в горы, подальше от кровавой резни и не видели тысяч смертей, не видели огня, сжигавшего людей заживо, не знали о Фениксах сошедших с небес. Поднимаясь по скалам парень и Навь старались даже не оборачиваться, они лишь чувствовали, как дрожат под ударами войны тысячелетние камни.

Олег замер, ухватившись рукою за выступ. Вокруг пояса тут же натянулась верёвка, что связывала его вместе с Анютой. На глазах юноши выступили невольные слёзы: отец остался там, он не смог выбраться. Возможно сейчас, прямо в эти мгновения старый скиталец умирал среди грохота битвы.

– Олежка-а… – Позвала его девушка.

– Ничего, родная. Ничего. Мы справимся…

Тяжелая дорога наверх, сбитые до крови руки, в напряжении гудящие мышцы. Шаг за шагом крутая преграда уступала дорогу. Ненадёжные камни норовили сорваться, они хотели сбросить людей и обречь их на страшную гибель. Древние великаны лишь терпели на себе смельчаков, которые дерзнули проложить путь по их жёсткому телу. Резкий ветер завыл средь вершин, метнулся вниз нежданным порывом и ударил Олегу в лицо. Верёвка за юношей опасно качнулась.

– Стрибоже! – успела крикнуть Анюта перед тем как ноги потеряли опору. Она сорвалась и повисла на единственной спасительной нити.

– Анюта, держись! – заскрипел зубами Олег. Он выдержал вес девушки на собственном поясе и теснее прижался к скале, стараясь не потерять равновесие. Один лишний вздох – и они оба погибнут.

Скиталец зарычал, крепче сжал пальцами камни и подтянулся чуть выше. Ему повезло – рядом оказалась площадка, на которую можно было взобраться. Олег подтянул Анюту к себе, и сразу заключил в крепких объятиях, чувствуя, как бешено колотится в груди её сердце.

– Только ты у меня и осталась! Нет никого, кроме тебя… Мать погибла, отца потерял, вся родня в сырой земле упокоилась. Неужели это доля скитальца? Зачем мне такая судьба, если всю жизнь приходится быть одному!

Затаив дыхание, Анюта лежала у него на плече. В ножнах до сих пор покоилось лезвие, которое перерезало верёвку у Михаила. Переживая вновь этот момент, подземница облизнулась и сильнее прижалась к разлученному сыну.

Снег летел к земле не переставая. Стало ясно, что он уже не растает – Зима вернулась, затмевая метелью короткое лето. Всё живое пряталось в норы, но голод найдет дорогу в каждую щель. От этого хищника не могли укрыться ни звери, ни люди. Одиннадцать месяцев холодной Зимы истощили запасы. В стылом Тепле родители с печалью смотрели на своих обречённых детей. В каждом посёлке и городе оседлые со слезами встречали тихо падавший снег.

Солнце заслонила собой тяжёлая пелена – хмарь загустела в небесах после битвы. Пролитая в сражении кровь стала последней каплей на алтарь великой Зимы. Она пришла с востока, после пожаров на огромных хранилищах топлива.

Черноглазая дева призвала морозы и ранние ветры, отпустила в мир лютую стужу, которая убьет всех, кто не успеет укрыться. Вьюга скорбно завыла по обречённым, терзаясь метелью средь хвойных лесов. Ветер тушил людские костры и развеивал пепел. Мир остывал так непредсказуемо быстро, что многие не могли в это даже поверить. Но вскоре каждому открылась страшная правда – их Тепло не выстоит в новой Долгой Зиме и не даст хорошей защиты в эпоху белого мора.

Ветер нашёл и скитальцев сидевших в горной пещере. Он старался затушить их костёр, заставить погрузиться в отчаянье и пролить слёзы о своей скорой смерти. Но костёр скитальцев не гас, а в их душах вместо отчаяния таилась надежда. Со злой досадой ветер выл, словно зверь оставшийся без желанной добычи. В его дикую песню вплёлся тихий электрический гул – свод пещеры осветил работающий в руках Олега проигрыватель.

– Наконец-то, – выдохнул парень, глядя на карту с отметкой убежища. Бункер находился в десяти километрах от подножия горной гряды. Оставалось только спуститься и пройти по дорогам в северо-западном направлении. Анюта смотрела на схему, стараясь коснуться рукой голограммы, но та рассеивалась при каждом прикосновении пальцев. Улыбаясь, девушка попыталась согреться в этом нереальном сиянии. Но электрический свет не подарил тепла человеку. Её руки так и танцевали среди голограммы, пока не оказались в ладонях Олега. Он прижал холодные пальцы Анюты к губам и согрел их дыханием. Лицо охотницы озарилось от счастья и она опустила голову к нему на плечо. Среди гула пещерного ветра послышался её тихий голос.

– В тёмну ночь моровую, небо кудесы нам кажет. Вспыхнет заревом огня синего, тепла Навьего и с Прави малёванный возочек сойдёт. И хоть гибнет много люда простого – замерзает, уйдя в жертву к Маре, непременно и дети рождаются. Те, кто не должен на свете ходить. Те чада открыты всем силам, что появились от Чёрного Змия… К их сердцу разные души дорожку протаптывают. Детей мора те души делают сильными, или в безумии сводят с ума. Имя для человека важнее всего – оно даёт нам защиту. Для добрых предков, что звёздами смотрят с Прави имя нас открывает. Если же имени нет, то тебя плохо видят. Без очей тьмы и оберегов не спастись от духов бродящих. Возле Нави всегда волчий дух, або от волчицы в норах мы род свой ведём. С волчьим духом внутри холодно и жестоко, но лучше уж с ним, чем с чернотой человеческой. Сильней Зимнего Волка нет никого. Редко Навь им владеет, або приходит он лишь перед смертью для одной токмо битвы... Для одного вызова, как уклад повелел.

Шепча эти слова, Анюта уснула. Она согрелась в объятиях Олежки и на сердце стало меньше тревог. Хорошо запомнив то место, где таилось убежище, парень выключил старый проигрыватель. Он тихо гладил охотницу по волосам и слушал как воет снаружи метель.

– Так вот ты какая – дочь Нави…

Михаилу было тепло, но его лето умерло. Травы увяли, листья, кружась облетели янтарным дождём, воздух густел ароматами последних цветов. Он лежал на земле совершенно один, но Светлана уже была рядом. Скиталец почувствовал запах заготовленных трав и её нежный взгляд на лице, но смог сдержаться и не обернулся навстречу. Если он снова увидит золото мягких волос, её улыбку, глаза – то сорвётся, захочет прикоснуться и та вновь исчезнет. Нет, пусть сон по-прежнему длится...

Глядя на дождливое осеннее небо, сказалец спросил:

– Вот и всё? Теперь я могу быть с тобой? Уйти к тебе и не мучиться больше?

– А как же Олежка?

Вспомнив о сыне, старик замолчал. У Олега всегда было слишком наивное сердце, как будет он жить в это мире? И отец конечно же вспомнил про Навь. В незримой дали его сна печально завыл брошенный волк. В том плаче Михаил слышал скорбь отринутого из души зверя.

– Мне страшно за него, но что я мог сделать? Чем больше я хочу помочь, тем хуже всё оборачивается.

Голос Светланы порывом тёплого ветра коснулся щеки.

– Не противься, ведь ты сам разлад внёс в семью. Не принимая Анюту, только Олежку изранил.

– Чужая она нам…

– А кто из своих?

Михаил замолчал. Только он и Олежка?

– Кто ещё из своих жив остался? – последние слова Светланы не прозвучали, они будто родились в его голове. Михаил думал о них, пока тело погружалось в сыпучую землю. Он пытался вспомнить кого-то ещё и не находил близких ему в Явьем мире. Все умерли, остались только они с сыном и… Навь…

Скиталец открыл глаза.

Над ним стелился полог из чёрного дыма. Огонь и едкий запах горящего топлива затащили обратно в реальность. Чувствуя, как тело прижал тяжкий груз, Михаил измученно застонал. Хоть не сразу, но понял, что лежит, засыпанный свежей землёй. На поверхности была лишь правая рука и половина лица. Цел ли он? Или лучше вовсе не вставать из этой могилы…

Жажда жизни заставила двигаться. Тихо раскачав своё тело, Михаил смог откопать себя из-под земли. Когда штурмовики сбросили бомбы, ему удалось укрыться в ближайшей канаве. Сжимаясь там, словно ребенок в материнской утробе, скиталец вздрагивал от каждого нового взрыва. Но последняя бомба упала так близко, что накрыла его мелким грунтом. Дух из тела выбило и Михаил не мог знать сколько довелось пролежать без сознания.

Можно было сказать лишь одно – кровавая битва закончилась. Серый Повелитель обрушил на дружинников ярость машин, которых уже много Зим никто даже не видел. Где он нашел своих «Фениксов»? Как научил людей востока управлять этой техникой? Всё это осталось загадкой. Он победил, а это означало гибель для Поднебесья.

Но пока армия Повелителя была ещё здесь. Тысячи людей, словно хмурые тени брели вдоль сожжённого лагеря. Они безжалостно добивали остатки Небесной дружины. Любой, кто носил на рукавах цветную повязку или был одет словно воин – погибал от выстрелов, грубых ударов или оказался просто задушен. Мужчины с грязными лицами, женщины сжимавшие в руках острые лезвия, подростки с диким огнём в глазах снующие между развалин – все они охотились на уцелевших.

Михаил смог подняться из-под земли, хотя его пошатывало, словно восставшего покойника. При нём не было никакого оружия и выглядел он столь ужасно, что орда просто шла мимо. Эти люди приняли оборванного чужака за своего. Рассудок подсказывал скитальцу, что нужно идти с остальными, нужно двигаться пока не удастся сбежать прочь из лагеря.

Старик побрёл через дым, спотыкаясь на каждом шагу. Глаза старались не смотреть в сторону расправы над побеждёнными. Крики погибающих воинов наполнили захваченный перевал до самых небес. Пройдя десяток шагов, Михаил вдруг увидел труп воеводы. Ладон потерял обе ноги, блестящую кольчугу вспороли осколки. Над телом склонилась рыдавшая женщина, что раз за разом вонзала свой нож в давно застывшее сердце. Михаил невольно отшатнулся и спиной налетел на коня без наездника. Животное тут же дико заржало и с обезумевшим взглядом бросилось прочь. Его силуэт быстро скрылся за смогом пожарищ. Старик испугался, что сейчас его обнаружат и немедленно замер. Но никто не обратил внимания на весь этот шум – здесь и без того хватало истошных воплей. Шаги стали твёрже, скиталец шёл всё быстрее, стараясь избегать людей одуревших от жажды мести.

Не перечислить всех ужасных картин, которые ему довелось увидеть в выжженном лагере. Небесной дружине пустили кровь. Ордынцы истязали выживших, расправлялись с ранеными и пленных не брали. Это не было простой жестокостью, это не было яростью. Для такой остервенелой ненависти можно было подобрать только лишь одно слово – голод. Они жаждали убить тех, кто огнем и калёным железом забирал жизни близких.

Среди людей идущих в толпе, Михаил вдруг увидел хромавшего Славомира. Тот содрал с себя все знаки отличия домовых, измазался сажей и грязью. Подобно скитальцу, дружинник тайно пробирался через захваченный лагерь. Старика он не заметил, а тот не стал окликать. Что значило слово? Оружие? Оправдание для убийства? Приговор? Сейчас оно значило всё, потому Михаил шёл в полном молчании.

Лишь пройдя перевал, где продолжали вешать и резать сказалец понял, что с небес летит снег. Густой, белый, свободный. В огне пожарищ и копоти он превращался лишь в чёрные капли, но здесь – в стороне от войны он укрыл выжившего человека своим белым плащом. Снежные хлопья засыпали волосы, легли лёгким пухом на плечи и таяли на лице десятками слез. Михаил упал на колени, утопив дрожащие руки в ледяном покрывале. К каплям талого снега прибавились его настоящие слёзы.

Он выжил, когда другие погибли. Он выбрался, когда остальных казнили без жалости. Судьба скитальца вновь вывела его на дорогу. Пока орда стояла в лагере и утоляла кровавую жажду, Михаил получил шанс уйти. В голове всплыл план к убежищу – то, что скиталец видел однажды, он запомнит уже навсегда. Когда в рюкзаке не нашлось диска с проигрывателем старик сразу понял, что его обокрали. Не нужно было гадать, кто это сделал – лишь одному человеку в семье он не мог доверять.

Заставив себя подняться на ноги, мужчина поверил, что ещё сможет побороться за жизнь. Словно знак впереди зазвенела лошадиная упряжь. Конь, которого он напугал убежал совсем не далеко. Подняв голову животное настороженно смотрело с края дороги. Михаил медленно подкрался поближе, стараясь выглядеть безобидно. Конь дёрнулся было назад, но человеку удалось ухватить за поводья и через мгновение он оказался в седле. Ударив ногами по покатым бокам, Михаил скорее погнал коня прочь. Подальше от криков и пламени – к убежищу, по дороге на запад.

Горы остались позади и опасные камни уже не грозили жизни скитальцев. Анюта шла рядом с Олегом держа «Пера» наготове. Она ни на секунду не позволяла чутью расслабиться в снежной пурге. Звуки далёкой битвы утихли, теперь на востоке стелился лишь дым могильных костров и пожарищ. Олег назад не оборачивался. Каждый раз глядя в сторону перевала, он вспоминал об отце. Парень ссутулившись шагал впереди, не замечая летевшие в лицо снежные хлопья.

– Лето уже не вернётся? Сколько дней нам осталось до страшных морозов? – словно начиная беседу с метелью, обратился Олег в пустоту. Зима ничего не ответила, а вот Анюта хранить молчанье не стала.

– Не буде больше Ярила. Долго не буде. Коло небесное у Мары осталось, або потомки в Яви не заслужили…

Но тут охотница остановилась – ей послышался отдалённый голос собаки. Лай был еле слышен, и только Навь смогла его распознать. Заметив, как насторожилась Анюта, Олег встал рядом и передёрнул затвор автомата. Но подземница опустила винтовку, радостно улыбаясь. Она продолжала высматривать что-то среди укрытых снегом камней. Через минуту звук собачьего голоса стал ещё громче. Ярчук выскочил к новым хозяевам, хромая при каждом движении. Передняя лапа пса была перебита, чёрная шерсть опалена с левого бока. Но он был жив! Перетерпел страшную битву, ужас бомбежки и отыскал своих за перевалом. Анюта подхватила пса на руки и прижала к груди. Девушке оставалось лишь ловить на лице поцелуи горячего языка.

– Не одни мы, вот и двоеглазка вернулся, – улыбнулась Анюта. Олег кивнул, чувствуя, как вокруг стало будто светлее. Теперь их действительно было трое.

Они вместе продолжили путь среди белого танца Зимы. Целый час брели без всяких троп между камнями, но вскоре оказались возле трассы. Старая лента асфальта была построена ещё во времена Тёплого лета – одни ухабы да глубокие трещины – от дороги сейчас осталось только название. Много людей прошло здесь с востока на запад. Бросая родное Тепло они бежали к городам Поднебесья, но сейчас на пути не осталось ни единой души, а дружина на перевале оказалась разбита. Кто теперь защитит тех людей, что укрылись в общинах? Олег с трудом заставил себя перестать думать об этом. Ведь дорога вела скитальцев к настоящему убежищу, спасенье уже было близко. Если оно ещё возможно. Если убежище ещё цело...

С каждым часом холодало всё больше. Воздух стал чище и словно звенел от мороза. Выдохнув тёплый пар, Олег сунул озябшие руки в карманы. Анюта плотнее опустила свой капюшон и ускорила шаг, чтоб согреться.

– Сейчас лишь конец июля, но холод невообразимый! Сколько градусов может быть? Двадцать ниже нуля? – бормотал парень, прикидывая температуру. – Готов поклясться, что утром ещё было в плюсе. Что же нас ждёт впереди? Что будет через час, через два? Что будет ночью…

Вдруг он замер на месте. Ужасная догадка сковала шаг и разум наконец открыл очевидную истину.

Ночь мора! Самая холодная ночь среди Долгой Зимы откроет её долгое царствование! Ещё до сумерек температура упадет ниже семидесяти, а возможно и больше. На землю опустится стужа, какой Олег прежде не видел.

– Нужно спешить! До убежища осталось немного! – воскликнул скиталец.

И они побежали.

Анюта не спускала с рук Ярчука, но даже так была быстрее Олега. Пока дорога была чиста от препятствий Навь стремительно мчалась вперёд, но при этом не забывала поглядывать по сторонам, словно волчица ведущая стаю на зимней охоте. От неё не укрылось появление впереди тёмных, покосившихся силуэтов. Анюта тут же остановилась и лучше всмотрелась в снежную пелену.

– Олежка, там машины! – крикнула девушка. Голос облачком пара унесло северным ветром. Ярчук заскулил, прижавшись плотнее к хозяйке. Анюта расстегнула куртку и позволила псу согреться в Тепле у человека. Холодало быстрее, чем можно было представить.

Машины. Тысячи машин остались на обледеневшей дороге. Сорок Зим назад люди всё так же рвались к предгорьям на востоке. Они цеплялись за слухи, будто где-то здесь есть убежища. Но конечно же ничего не нашли – все замёрзли в первые ночи великого мора. Тёплая одежда, горящие шины и надежда на лучшее не смогли согреть их в тех жестоких морозах. Теперь каждый остов был лишь могилой на опустевшем пути. Ржавые корпуса хранили истории о гибели целых семей.