Текст книги "Кирано Хота (СИ)"
Автор книги: Руслан Прокудин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
"Тренировки не будут прекращаться до самой ночи. А начинаться – с самого утра. Да, ты правильно понял – мы возвращаем бег, отжимания и прочие силовые прелести".
Кота хорошо изучил дядю Смита, когда он исполнял роль его инструктора. Если мастер-сержант сказал, что тренировки будут продолжаться с рассвета до заката, то так и будет. Если мастер-сержант сказал, что кроме занятий по Рукопашному Бою возобновятся силовые тренировки, то это будет правдой.
Ками, если раньше, при распорядке тренировок с окончания завтрака до начала ужина по завершению дня оставалось сил на две вещи: дойти до столовой и поужинать и доковылять до кровати, то теперь и подумать страшно.
"Я теперь же на площадке и ночевать же буду. На большее сил не хватит это точно."
"Поговори с ним".
"Что?"
"Убеди его не делать этого. Это ведь безумие".
"Да, вспомни то, как ты доходил до конца тренировки раньше. А сейчас станет еще хуже".
"Но мы должны..."
"Чего мы должны? Мы должны торговаться!"
"Ничего тебе не будет за невинный вопрос. Просто попробуй".
– Сэр, позвольте вопрос, сэр, – неуверенным голосом подал голос Кота.
– Я слушаю.
– Сэр, а разумно ли создавать такие нагрузки?
– Поясни. -с выжидательностью произнес инструктор.
– Сэр, не то, чтобы я жаловался, но не будут ли новые нагрузки ... чрезмерными.
– Боец, – строго одернул Коту мастер-сержант. – Напомни мне третье правило.
– Сэр?
– Третье правило, Кота, живо!
–...Я, я понял, сэр. Готов выполнять ваш приказ.
– Хм-м-м. Чудненько.
Утро следующего дня.
"Ками, я хочу умереть."
Очнувшись от блаженного забытья, которые прочие разумные называют всего лишь сном, Кота открыл воспаленные от недосыпа глаза.
"Во имя всего святого, почему все происходит это со мной?"
Исправно выполняющий собственное предназначение будильник бил набатом, болезненно гудя в тяжелой, как гиря, голове. Но ненависть не спешила проявляться к источнику раздражения, нет. В груди поселилось лишь глухое отчаяние, в котором вязли остальные чувства.
"Просто заткнись, чертов говнюк."
Устало нажав кнопку отключения продолжающего дребезжать будильника, Кота вяло поднялся с кровати, следуя в ванную. Яркий свет, вспыхнувший после нажатия переключателя, больно резанул по глазам и заставив на мгновение прикрыть их рукой.
"Хочу сдохнуть."
Горячая вода, льющаяся тонким ручьем из душа, вместо расслабления и придания бодрости неимоверно раздражала. Будто собственное тело стало раскаленной сковородкой, на котором подпрыгивало и отскакивало накаленное растительное масло. Может, просто заболел?
"Может сходить к Сьюзен и проверить температуру?"
Предательская мысль вывела Коту из себя, нанеся удар в стену ванной, где он принимал душ.
"Нет! Мы пришли сюда за результатом. И мы получим результат. Еще остался месяц, да. Один проклятый месяц".
Закончив прием ванной, Кота поспешил на завтрак. Времени оставалось мало и снова начнется цикл истязательств, по недоразумению названные "тренировками". Но нужно пройти этот путь. Необходимо дойти до логического конца. Иначе...
"Иначе я перестану уважать себя".
Новый день принимал силу, отгоняя ночные огни. Но сегодня никакая прекрасная и теплая погода не была способна разогнать темные депрессивные тучи, закованные в клетку воли. И выходя из дверей казармы Кота медленно сокращал расстояние между ним и тренировочной площадкой, где виднелась массивная фигура мастер-сержанта.
Тренировочная площадка. Мастер-сержант Смит.
Утро было превосходным. Джон Смит наслаждался прохладным ветерком, который в это время года имел весьма редкую возможность проявить себя. И пока жар летнего солнца полностью не захватил свои права на этом Полигоне.
Мастер-сержант с неким редким чувством ностальгии осмотрел тренировочную площадку, не меняющийся с прошедшими годами. Словно кадры из снимков и коротких видео промелькнули в виде воспоминаний у седовласого мастер-сержанта.
Первый день работы. Нас было около ста человек. Сто человек с погонами от рядового до штаб-сержанта Уильямса, единственный имевший такое высокое звание. В тот день всем дали возможность показать свою полезность как военных-инструкторов, а не только "псами войны", по праву носившими прозвище после военной компании во Вьетнаме. Тогда нам дали шанс уйти и нести службу в другом месте работы, иначе был только один выход остаться в армии – пройти тренировочный курс до конца.
Тогда ни один из них не вышел из строя. И Смит не знал, правильно это было или нет. Правильно ли было ставить такие условия?
Два месяца. Столько времени инструктора поставили перед вчерашними ветеранами, чтобы доказать им собственную компетентность. Собственную решимость.
Решимость – это чуть ли не единственное, что помогало Смиту в то время не сдаться, не опустить руки. Решимость идти сквозь сверхнагрузки, практическое отсутствие сна и скудное питание. Боль и моральное унижение – постоянные спутники тех дней.
В свое время, в небольшой отдаленности от казармы, висел на выкопанном в земле стальном пруте позолоченный колокольчик. Инструктора называли его "дядей Сантой". "Позвони дяде Санте и твое желание сбудется", – дружелюбно сообщил нам на второй день тренировок единственный офицер среди инструкторов. Первый лейтенант Милдред Гилларс, а для нас он имел другое имя: "Радиорейх".
Радиорейх любил говорить. Много говорить. Но если разговоры сержантов вызывали ярость и гнев, то слова Гилдарса – ненависть и страх. Большинство дошедших до звонка дяде Санты было заслугой "Радиорейха". Он любил рассказывать, с чувством, расстановкой и практическими примерами, про неверность девушек у военнослужащих, о испытываемой ненависти к ветеранам вьетнамской войны. Он уничтожал сладкими, сочувствующими речами веру в родных и близких и то чувство патриотизма, привитое дома и в школе.
За два месяца звонков к "дяде Санте" было ровно семьдесят пять. Семьдесят пять отличных ребят ушли разбитыми морально и с "черной меткой" в личном деле. Когда оставшихся двадцати пяти курсантов поздравили с окончанием курса, то Смит рыдал, запершись в туалетной кабинке. Слезы лились ручьем, как бы пытаясь очистить себя от той гнили, которое поселилось и жило все то время.
"Тогда многое изменилось".
И вот, спустя множества лет работы на должности инструктора, Смит снова вспомнил время собственной подготовки. И благодарить за это нужно нового подопечного – Хирано Коту. Мальчуган, выросший у матерого вояки фактически на его глазах, когда он приезжал с семьей или сам к нему на лето, пришел к нему с просьбой. Интересной просьбой. Просьбой, которое дало толчок к тому, что он решил взять несколько приемов, которые применяли к нему, но не применяемое им. И время близиться все ближе.
– О, как вспомнишь о парне, так он и появляется на горизонте, – коротко усмехнувшись, прокомментировал Смит приближающуюся фигуру парня.
Парень выглядел отвратно. Шатающаяся походка, потухший взгляд и впавшие щеки – явное доказательство того, что прошедшие тренировки довели его до грани.
"Хотя до сих пор остался таким же плюшевым мишкой."
Смит зарекся понимать тот факт, что у нормальных людей жировая масса уже должна была уйти даже не в ноль, а в минус. Но у семейства Хирано всегда все происходит не как у нормальных людей.
– Нужно немного сбросить нагрузки иначе паренек сломается, – вывел итог собственных размышлений Смит. – Да и есть у меня средство для сброса напряжения.
Кота подошел на расстоянии двух шагов и автоматически встал в стойку и кратко, твердым голосом отрапортовал:
– Сэр, Хирано Кота на проведение тренировок прибыл, – взгляд юноши смотрел прямо в глаза Смита.
– Рад слышать, боец, – улыбнувшись твердости парня, ответил мастер-сержант. – Сегодня мы изменим программу тренировок и доведем до приемлемого уровня игнорируемые до этого навыки.
– И о каких вы говорите навыках, сэр? – видимо напрягшись, дрогнувшим голосом поинтересовался подробностями Кота.
– Те навыки, которым обязан владеть каждый мужчина. А каждый мужчина должен уметь правильно стрелять. За мной, боец.
Фигура сержанта, не ожидая ответа, двинулся в сторону стрельбища, а фигура подопечного последовала следом, не потратив и секунды.
Стрелковый полигон. Неделю спустя. Хирано Кота.
Выстрел. Одинокий патрон, вылетающий из ствола автоматической винтовки, с хрустом вгрызается в мишень. Небольшой полет щепок в стороны и смотрящий в бинокль мастер-сержанту открывается слегка рваное отверстие от попадания.
Выстрел. Выстрел. Выстрел. Из методично ходящего взад-вперед затвора вылетали слегка дымящиеся линзы, разлетающиеся в стороны от позиции стрелка.
Приклад винтовки плотно прилегал к плечу стрелка, а его рука крепко держала цевье, что вызвало одобрение у инструктора, мельком оторвавшись от наблюдения за поражаемой мишенью.
Хирано Кота твердо смотрел через прицельную мушку и с равнодушным видом вгонял в цель один патрон за другим. Несмотря на то, что некие огрехи, присущие новичкам, оставались в занятой им позе для стрельбы, общая картина создавала благоприятное ощущение.
– Серией, – коротко дал команду мастер-сержант.
Кота переключил режим огня на автоматический. Короткие серии выстрелов возобновили попадание по цели.
Короткие очереди автомата разрезали воздух как музыкальный инструмент, играющий в такт собственной убийственной мелодии. Но всякой музыке приходит конец, как пришел конец патронам во вставленном магазине. Мелодия подошла к концу.
– Проверка!
Услышав команду, неподвижно лежащий на позиции стрелок переключился на выполнение команды.
Движение раз и отсоединенный магазин оказывается в хватке левой руки, которая не перестает сжимать цевье.
Движение два и Кота переворачивается на спину, устремляя дуло оружия в небо.
Движение три и свободная рука передергивает затвор и нажимает на спусковой крючок. Где-то в механизме был слышен щелчок ударно-спускового механизма.
– К позиции.
Три секунды и Кота оказывается у инструктора, глядя на него выжидательным взглядом. Твердость во взгляде и некая безэмоциональность во внешнем виде подопечного находила отклик у матерого вояки, вызывая одобрение увиденного.
– Неплохо, – скупо похвалил результаты стрельбы Смит. – Завтра продолжаем в прежнем темпе, а сейчас отдыхай.
– Есть, сэр, – лаконично ответив, Кота коротко развернулся и оставив винтовку на специально оборудованной стойке, устремился к месту отдыха под ярким освещением ночных прожекторов.
Провожая взглядом медленно исчезающую фигуру во тьме, мастер-сержант Смит взглянул на наручные часы.
Два часа ночи.
'Что же, еще есть пять часов, чтобы отдохнуть.'
Все шло согласно задуманному.
День 37
Солнце ненамного приподнялось над зенитом, вступая в кругооборот нового дня. Пока ночная прохлада полностью не выветрилась из облюбованных за ночь мест, большинство людей спешили попасть на рабочее время, пока летняя жара не вступила в свою законную силу.
Но на территории полигона большинство персонала активно занималась своими делами согласно распорядку и больше всех активное участие принимала пара людей, нарезающие круги на беговой дорожке.
– Дыхание боец, почему я не слышу твое дыхание?! – мастер-сержант Смит, одетый в легкую майку и военные штаны, медленно наращивал темп бега и подбадривал бегущего рядом парня.
– Старюсь, сэр! – в такт ему ответил Кота, выдерживая навязанный командиром темп. Дыхание его было легким и свободным, и он ничем не показывал, что нагрузка бега представляет для него сложность.
– Дышать, боец! Почему не слышу твоего дыхания?!
– Стараюсь, сэр.
Шел пятый километр пути.
День 44
– Раз. Как самочувствие, боец? – вежливо поинтересовался у Коты мастер-сержант.
– Прекрасно, сэр, – бодро ответил и одновременно отжимался Хирано, пытаясь вытереть появившиеся на лбу капельки пота об плечо.
– Два. Спину ровнее!
– Есть, сэр.
– Раз. Давай-давай, боец. Еще осталось немного: чуть больше тридцати повторов.
– Искренне рад слышать, сэр, – с сарказмом в голосе ответил Кота, выпрямляя руки.
– Шутник, – беззлобно парировал Смит. – Два. Давай, и раз. Это что, отжимание? Так ты на бабе будешь отжиматься, подними жопу! Два. Плавно опускайся! Только попробуй коснуться земли своим животом, автоматически тебе десятку добавлю. И раз...
Шел обычный тренировочный день.
День 51
В этот день Сьюзен Фокс решила прогуляться по территории полигона и параллельно проверить своего давно не появляющегося пациента. Сьюзен не любила когда пациенты попадают к ней в крыло. Нет, лень не играла в данной нелюбви главную скрипку – только если самую чуточку – но главной причиной является нежелание видеть своих парней на больничной койке.
'Все-таки меня можно назвать перфекционистом', улыбнувшись собственным мыслям Сьюзен, приветливо кивнув двум знакомым сержантам.
Все-таки все эти идиоты – мои идиоты, пусть они являются хоть и рабочим персоналом, хоть и прибывшими курсантами. Для Сьюзен они с самого первого шага на территории Полигона становились ее людьми. И видеть, как эти парни попадали в медблок с переломами или банальной температурой, то сама ее суть начинала наполняться гневом. Гневом на дурака, лежащего на койке и еще большего дурака, благодаря которому первый дурак очутился на койке. 'И гнев нужно выводить из себя', – так ей в свое время советовала подруга с университета, учащаяся на кафедре прикладной психологии.
И она выводила гнев. В начале на собственного больного, от процесса лечения у которого начинался тик в глазах от многочисленных уколов и приемов, полезных для здоровья, но полностью отвратительных по вкусовым ощущениям, лекарств.
Вторым в цепи мишеней становился сам виновник. Серия нравоучительных лекций , перемешанные на гневные порицания, заставляли даже матерых вояк прятаться куда подальше. А для глупцов, которые находили в себе дурости что-то сказать ей против, у Сьюзен тоже имелась хорошая мотивация набраться вежливости и такта. Всего лишь один разговор с капитаном и на следующий день все инструктора-сержанты выстраиваются в очередь для прохождения внепланового медосмотра. Причина? Хах, у хорошего врача всегда найдется причина для нахождения той или иной болячки. И у нужных сержантов эти болячки находились и затем со всем тщанием выводились.
Поэтому новеньким курсантам всегда было удивительно смотреть, как звери-сержанты уважительно вытягивались перед маленькой, выглядящей как школьница старших классов, работницей медблока.
'Новенькие курсанты...'
За свою работу она видела различных курсантов: высоких и низких, тощих и немного потолще, белых и черных. Все они проходили трехмесячный курс, но только часть из них приходили к итоговому тесту. И у всех их было одна вещь, которая их объединяла: абсолютно все курсанты, проходившие спецподготовку, являлись профессиональными военными. Они все знали, куда идут.
Сьюзен считала, что ее сложно удивить, но два месяца назад Смит смог доказать обратное. Точкой отсчета стали слова ее любовника-сержанта о том, что Джон собирается привезти сюда знакомого для тренировок. Знакомого гражданского. Знакомого гражданского-иностранца-школьника из Японии. В ту ночь она посмеялась над этим, считая всего лишь байками или розыгрышем со стороны Смита.
Как она ошибалась.
Спустя пять дней ее срочно вызвали к капитану, сказав лишь, что там зажегся нешуточный скандал. Второй стороной скандала оказался, по ее приходу, мастер-сержант Смит. И ядром конфликта оказался тот упомянутый школьник из Японии.
За те два часа, проведенные в помещении с двумя ссорщиками, у нее разболелась голова и пополнился заковыристыми матерными оборотами. Но в итоге жарких переговоров стороны подошли к консенсусу: Смит берет отпуск и обучает подопечного и за все издержки платит из собственного кармана. Капитан не хотел терять толкового мастер-сержанта с отличным послужным списком, но и ставить на довольствие не имел права. Это понимал и мастер-сержант, давший собственное согласие.
Паренька, послуживший яблоком раздора, Сьюзен встретила в первый день проведенной тренировки со Смитом, когда мастер-сержант принес его без сознания в палату. Тогда он и напоролся на первую гневную отповедь со стороны Сьюзен, убедившийся, что паренек в норме. Первой отповеди из множества последующих.
Сам паренек, представившись при приходе в сознание как Хирано Кота, понравился Сьюзен. Маленький, пухленький, с яркими, выразительными глазами и огромными и безвкусными очками в пластмассовой оправе, чем-то походил на плюшевого медвежонка. Плюс при небольшом разговоре с ним, она не раз отмечала его стеснительность и потрясающую вежливость. Это так же приводило ее в восторг, пробуждала в ней желание поухаживать за такой лапочкой.
'Наверное тогда я со всей полнотой осознала, что такое материнский инстинкт'.
Хирано являлся у нее частым гостем всю последующую неделю, но никогда не высказывал ни грамм жалоб о тех нагрузках под руководством Смита. И каждый раз, когда она удостоверялась, что у парня не было ничего опасного для жизни, Сьюзен ходила до Смита. Просто поговорить. И поставить мозги на место.
"Сьюзи, я знаю, что делаю. Просто следи за состоянием парня, когда он к тебе попадет".
Слова были разными, от встречи к встрече. Но всегда несли одно: "Не лезь" и "Следи".
Это сумасшествие длилась где-то две-три недели. Она с болью наблюдала, как веселый и улыбчивый медвежонок постепенно смурнел и его когда-то чистый взгляд менялся, становился более уставшим.
В тот день она не выдержала и закатила полноценную истерику в офисе Смита. Даже, если она правильно помнила тот день, зарядила ему пару звонких оплеух. К чести Смита, он не пытался каким-то образом выгородиться или заткнуть полыхающую гневом девушку. Нет. Он стойко принял все нападки и удары. Только в конце, когда запал у девушки приблизился к концу, он доверительно положил ей руку на плечо и произнес:
"Я понял тебя. Если все так плохо, то я снижу нагрузки. Спасибо тебе".
После этих слов она... сбежала. Сьюзен не понимала, почему в ту секунду мысль о побеге посчиталась самой разумной. Стыд за истерику? Слова, произнесенные с благодарностью? Теплая улыбка со следами женской руки на щеке? Ответа нет.
Смит сдержал слово. После того дня Кота не появлялся у нее в палате: ни как пациент, ни как гость. По словам знакомых, они со Смитом занимались с раннего утра до позднего вечера, делая перерывы лишь на сон и еду.
И вот, спустя месяц, Сьюзен решилась сходить и взглянуть на тренировку медвежонка своими глазами.
"И если получиться, то отчитать негодника за то, что даже на чай не заходит".
Гневная мысль придала ей настроения и она ускорила шаг в направлении тренировочной площадки, где ей сказали их искать. Спустя несколько минут она прибыла на указанное место и увидела две знакомые фигуры.
Эти фигуры легко отличимые друг от друга: высокий и низкий, седой и темный, худощавый и пухловатый, старый и молодой. И эти две фигуры бросали друг друга на песок, выполняли заломы за спину и простейшие болевые приемы. Сьюзен, следя за движениями этой пары, отчётливо видела, что совершаемые движения были вполне привычными и отработанные если не до автоматизма, то около того.
Постояв минут двадцать, наблюдая за проводимой тренировкой, Сьюзен не решилась их окликнуть, просто оставаясь в стороне.
'Что же, не буду этим мужчинам мешать в их увлечении бросать друг друга в землю'.
День 58
Кота давно отдыхал в собственной койке, когда его сон решили нарушить. Проснувшись от того, что его настойчиво теребили за плечо, Хирано открыл глаза. Перед его кроватью, одетый в полную униформу с лычками сержанта, стоял смутно знакомый военный.
– Вставай, – глухо произнес он, сохраняя в целом весьма хмурый вид. – Мастер-сержант Смит ждет тебя на площадке.
– По какому вопросу? – с сонным голосом сделав попытку узнать что-нибудь подробнее, спросил у военного Кота.
– Он тебе сообщит, – не внося ясности, ответил сержант. – У тебя пять минут.
Не ожидая реакции или ответа со стороны Коты, военный безмолвно развернулся и устремился в сторону выхода.
– Дерьмо, – ощущая внутри огонек нарастающего беспокойства, Кота шустро поднялся с постели и начал одевать заранее разложенную одежду на тумбочке.
'Что могло произойти? Зачем мастер-сержанту понадобился этот спектакль?'
Закончив с одеждой, Кота механическими движениями начал застилать койку, на которой пару минут назад видел сон. И весьма неплохой сон, к слову.
'Скорей всего это проверка: итоговый тест. Может это будет полосой препятствий? Или сдача стрельбы в ночных условиях. Или проведение спарринга...'
Приведя место для сна в порядок, и поправив форму, Кота устремился в ту же сторону, куда ранее последовал разбудивший его сержант. Торопливый такт шагов гулким эхом разносилось по помещению, что дополнительно добавляло мурашек от табуна ходящих мыслей.
'Черт их дери, если это окажется обыкновенной разводкой от сторонних сержантов. Но мы с ними особо не знакомы, так что я не вижу причин, чтобы они могли себе позволить такое. Но лучше взять на заметку и эту возможность'.
Выпорхнув из отворенных дверей здания, Кота ощутил поток прохладного воздуха, спешащего залететь в сохранившие тепло помещения. Это его немного взбодрило. Двигаясь по дорожке с совещенными прожекторами, Хирано с каждым шагом приближался к месту сбора.
На расстоянии десяти метров Кота заметил группу военных, стоявших на обусловленном месте в форме полукруга. Чуть в стороне от них виднелась ясно отличимая фигура мастер-сержанта Смита.
Сохраняя мерное дыхание, чтобы сердцебиение сохранялось на нормальном уровне из-за начавшего выделяться адреналина – уж больно пугающе все это выглядело со стороны – Кота мерно приближался к знакомой фигуре Смита.
– Прибыл, боец, – вместо приветствия произнес Смит, дождавшись, когда подопечный подойдет на близкое расстояние. – Управился за четыре минуты и пятьдесят секунд, похвально.
– Что случилось, сэр? Для чего вы меня вызвали? – спросил у Смита Кота, непроизвольно позволив голос слегка охрипнуть.
– Всему свое время, – не меняя интонации, произнес Смит. – Всегда всему должно быть свое время. И для тебя пришло время пройти свой главный экзамен. Следуй за мной.
Идти за Смитом оказалось недолго – лишь в центр круга, созданный из стоящих друг к другу военным. Но в центре оказалось то, чего Кота совершенно не ожидал увидеть.
– Что это за херня? – это были единственные слова, которые появились в сознании.
– Хмы-ы-ы, хмуу-ууф, хм-м-м-м, хмм-м-м-м!
В центре круга оказался поставленный на колени коротко стриженый парень с закованными за спиной руками и обмотанной повязкой вокруг рта.
– Джефферсон, – кивнув на заключенного гражданского, коротко произнес чью-то фамилию мастер-сержант.
В ту же секунду из полукруга вышел названный Джефферсон, с держащим в руке пистолетом. Подойдя до гражданского, он отчетливо громко произнес:
– Я сейчас сниму кляп. Если после этого попытаешься хоть пикнуть, убью. Понял?
Гражданский, полный от ужаса глазами, часто и коротко закивал, выражая согласие выдвинутым условиям. Резкое движение рукой и повязка, до этого служащая в виде кляпа, оказывается в руках Джефферсона.
Прежде чем отойти, Джефферсон выкидывает пистолет на землю, аккурат между хныкающим парнем и застывшим Котой.
– Кота, – произнес Смит, медленным шагом приближаясь к Хирано. – Это твой последний экзамен. Экзамен на твою решимость.
Мастер-сержант остановился в пяти метрах от лежавшего пистолета, находясь немного сбоку от безмолвно стоящих военных.
– Этого неудачника мы поймали при попытке проникнуть на территорию Полигона. По уставу мы должны были застрелить его, ведь Закон на нашей стороне. Но получилось схватить его живым.
– П-п-пожалуйста... я всег-го проспорил-л-л и в-выполнял уг-гов-вор. Я... я, я не шпи-пион...
– Заткнись, – тихо обратился к пленнику Смит, но его услышали все присутствующие. – Если попробуешь пикнуть чуть громче, чем полевая мышь – мы приведем приказ к окончательному результату.
– Выстрелом в затылок, – с едким чувством донесся голос из рядов сержантов и по строю военных пронесся весело-злобный смех.
– Тихо, – рык мастер-сержанта пересек поток смеха и тишина возвратила свои права. – Солдат, слушай мой приказ: подними оружие и выстрели в нарушителя.
– Сэр, это как – выстрелить? – глухо переспросил у Смита Кота.
– Спустив курок, солдат, – со смешком в голосе ответил мастер-сержант. – Необязательно насмерть, можешь прострелить руку или ногу. Мы оформим это как попытку к задержанию. В любом случае ему грозит тюрьма или смерть.
Услышав слова Смита, пленник гулко завыл, опустив голову вниз и качаясь из стороны в сторону.
"Ками, это лишь дурной сон".
Кота не мог поверить тем словам, которые дошли до его сознания. Его взгляд, опущенный вниз, непроизвольно концентрировался на стальном блеске затвора пистолета. Холодный блеск оружия завораживал, заставляя осознавать во всей полноте его смертоносность.
"Раньше я восхищался оружием, считал его великим изобретением человека. Но на самом деле это инструмент, покрытый слезами и кровью".
– Сэр, это точно необходимо, сэр?
– Что, тряпка, намочил штанишки? – зло и яростно поинтересовался у Коты Мастер-сержант. – Думал, что будешь крутым, обучившись парочке приемов и научившись быстро и долго бегать или отжиматься?
– Сэр, я...
– Молчать! – резко охолонил поднявшего голос Коты Смит. – Именно в этот момент ты способен понять, на что способен. Не способность быстро бегать или высоко прыгать. Не умение строить суровое лицо или пафосный взгляд. Лишь необходимость принимать нужные решения покажет кто ты: настоящий мужик или обычный кусок говна. И сейчас твой экзамен заключается в том, чтобы показать мне, кто ты: ведомый неудачник или тот, кто способен принимать решения.
Отповедь сержанта ошеломила Коту. Она заставляла задуматься о его словах. задуматься о собственных мотивах. Ведь и вправду, кто ему этот парень, почему он должен волноваться о его судьбе?
"Способен принимать решения".
Три простых слова, но сколько же в них ответственности.
– А теперь... солдат, – в голосе командира прозвучал неприкрытый интерес к развивающейся здесь ситуации. – Я даю тебе последний шанс доказать мне, что не ошибся в собственном мнении о тебе, как о способном ученике. Наведи оружие и произведи огонь....
Пленник что-то промычал, но его жестко попросили заткнуться. Выполнив указания, гражданский продолжал тихо скулить, но это прошло фактически на задворках сознания Коты.
"Принимать решения".
Эта мысль набатом стучала в его голове, вызволяя что-то из глубин сознания. То, что было запрятано глубоко в душе.
– Солдат, ты не расслышал мой приказ?!
"Нужно принимать решение"
– Никак нет, сэр.
"Принять решение".
– Тогда выполняй ПРИКАЗ, СЕЙЧАС!
"Я принял решение".
Кота поднял пистолет. Беретта, калибр – 9 мм. Хороший пистолет. Потянув затвор, Кота убедился – патрон лежит в патронике. Короткое движение и пистолет в заученном движении наводиться в нужное направление и палец нажимает на спусковой крючок.
Спустя десяток секунд, как эхо прозвучавшего приказа покинул территорию, вдогонку к нему прозвучал звук произведенного выстрела. И тишина вернулась на Полигон.
– И что это означает, боец? – поинтересовался Смит у Коты, произведшего выстрел над головой мастер-сержанта.
– Означает принятие решения, – невозмутимо ответил Кота, опустив прицел пистолета на уровень груди Смита. – А выстрел – мой ответ.
Повернувшись так, чтобы видеть и Смита, и застывших военных одновременно, Кота повернулся спиной к пленнику, не опуская своего оружия.
– Ты нарушил приказ, солдат, – не обращая внимания на оружие, обратился к подопечному Смит. – Или ты забыл наше третье правило?
– Да засунь ты в жопу свое третье правило! – с проступившим гневом припечатал Кота. – Если ты посчитал, что я буду исполнять этот твой приказ, как верная и послушная собачка, то иди ты нахер со своими приказами! И если кто-то сейчас попытается хоть шорох издать, то получит в подарок пулю: в плечо или колено. Будете потом своим детям рассказывать, что раньше были искателем приключений и нашли его на свою задницу. Парень, быстро поднимайся и отходим к ограде.
Кота, обернувшись к пленнику, снова посчитал, что у него сейчас идет очень реалистичный, но дурной сон. Пленник стоял возле него, со свободными руками и удивленным лицом. И его слова, которые он произнес, никак не походили по интонации и содержанию человеку, стоящему на шаге от смерти:
– Знаешь, парень, чего-чего, а такого я не ожидал увидеть. Если мы с тобой пошли на разведку, я точно бы знал, кому доверить спину.
Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп.
Обернувшись на источник звука, пребывающий в недоумении Кота наблюдал, как один из военных начал хлопать в ладони. А за ним и второй, и третий. Спустя десять секунд уже все военные хлопали в ладони, включая стоящего рядом гражданского.
В это время мастер-сержант Смит подошел к Коте и, мягко забрав из ватных рук нацеленное в никуда оружие, с улыбкой произнес:
– Поздравляю с удачным прохождением экзамена, Кота.
Хлопки не прекращались до тех пор, пока ночной ветер не заглушил их, когда пребывающий в прострации Кота и ведущий его за плечи дядя Джон не покинули территорию тренировочной площадки.
Потом все закончилось.
Последний день пребывания. Полигон.
Хирано Кота, одетый в свою повседневную одежду, стоял в центральном холле Полигона, неподалеку от Контрольного Поста Охраны. На часах, повешенных на стене, стрелки часов перевесились за полуденное время, намекая о том, что время на отправление оставалось все меньше и меньше.
– Парень.
Короткий оклик, заставивший Коту оторваться от изучения циферблата часов, принадлежал дяде Джон, приближавшему к нему вместе со Сьюзен.
– Так, парень, хоть и времени осталось мало, но кое-кто настойчиво требовал уделить времени для прощания с тобой.
Сьюзен, отделившись от ставшего неподалеку Смита, с улыбкой подошла к ожидающему Коте:
– И почему кое-кто не соизволили придти в родной ему медблок и попрощаться с несчастным врачом?
– Извините, Сьюзн-сан, -искренне улыбнувшись нарочито обиженному виду девушки, искренне повинился Кота. – Сборы заняли много времени.
– И это причина забывать мою ничтожную личность?
– Вы не ничтожная личность, Сьюзен-сан, – нарочито возмутился словам Сьюзен Кота. – А сама Богиня, спустившаяся с небес, дабы даровать спасение бедного меня от лап монстра под обликом дяди Джона. И вы всегда останетесь в моем сердце.
– Эй, я все слышу, парень!
-Ох, медвежонок, если решишь охмурять девушек с медицинским образованием, то просто уделяй им времени на разговоры. Мы, медики, любим поболтать.
– А девушкам-медикам нравятся пухлые мальчики? – удивленно поинтересовался Кота у слегка зардевшийся Сьюзен.
