Текст книги "Раскаяние (СИ)"
Автор книги: Руслан Тимерханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Грамотно мыслишь, Джофар. Отнесите его обратно и на сегодня хватит, этого только допросим.
– Я все расскажу! Все что знаю! Только, пожалуйста не трогайте меня! Умоляю! Не делайте мне больно!
– Какой хороший солдат! Тогда мы с тобой хорошо побеседуем.
Романа отвязали от кресла и застегнув руки наручниками на спине бросили обратно в сарай. Руку ему перевязали куском ткани, что бы он не умер от потери крови. Он подполз к двери и сел рядом с щелью возле косяка, откуда тонкой струйкой шел свежий воздух. Спустя полчаса привели Валеру, он свернулся калачиком в одном из углов и тихо стонал.
Через некоторое время во дворе послышалось некоторое оживление, Роман постарался прислушаться получше к разговорам, он немного знал Чеченский и мог уловить суть.
– Джофар, возьми двоих пленных, кроме офицера, и отвези их в эту точку, там будут ждать русские с тремя нашими братьями, эту карту можешь взять с собой. Да пусть с тобой поедут Мусса, Ахмед и Зелимхан, я думаю остальные пленные будут сидеть спокойно, им не до сопротивления.
– Хорошо, Салман. Во сколько мне там нужно быть?
– К шести часам вечера. Смотри не опоздай, русские нервный народ, могут натворить глупостей.
– Тогда лучше выехать где то через час.
– Да поможет тебе Аллах, Джофар.
– Да поможет он нам всем.
Дослушав разговор, Роман провалился в беспамятство, то ли уснув, то ли потеряв сознание. Пришел в себя он когда открылась дверь и забрали двоих солдат, в сарае остался он Валера и трое гражданских. Выглянув в щель он увидел по средине двора два джипа в который загрузили пленных, они завелись и скрылись за уходящим вниз поворотом пыльной дороги. Возле шлакоблочного дома осталось только трое боевиков, когда они разошлись Рома повернулся к гражданским, которые все это время затравленными глазами наблюдали за ним.
– Мужики вы кто?
– We do not speak Russian.
– Что? ничего не понял.
– We British reporters, we don't understand russian.
– А понял, иностранцы. – Роман вспомнил английский который когда-то изучал в школе и попытался объяснить им, что он от них хочет. – Вечером когда нас придут проверять или кормить, я обезврежу одного боевика, вы, если сможете, помогите мне. Их осталось здесь всего трое, остальные уехали на обмен. Вы меня поняли?
– Но как же веревки? Мы же связанны!
– Сейчас, подождите.
Роман осмотрелся по сторонам и увидел лежащий в углу ржавый изогнутый гвоздь. Подобравшись к нему поближе он подобрал его и засунул в замок наручников. Через несколько секунд раздался еле слышный щелчок и наручники соскользнули на пол. Развязав ноги, он аккуратно подобрался к связанным журналистам и развязал веревки но полностью их не снял.
– Пусть будет так, когда надо будет вы их даже не почувствуете, а выглядит будто вы еще связанны.
Журналисты закивали головами, в их глазах загорелась надежда. Рома подошел к лежащему брату и потряс его за плечо, тот от прикосновения резко вздрогнул и поднял голову.
– Валера, есть шанс отсюда свалить живыми. Почти все боевики уехали на обмен. Тут их осталось всего трое. Когда они придут вечером нас проверить надо завалить их и дергать отсюда, пока есть возможность.
Валера в ответ часто закивал головой и сел поджав под себя ноги. Роман оставил веревки на руках журналистов и брата, так что бы казалось что они связанны а сам встал возле двери и стал ждать.
Когда на улице почти полностью стемнело из шлакоблочного дома вышли двое боевиков с фонарями и ведром воды. Подойдя к двери, один из них зазвенел связкой ключей, отпирая замок. Рома прижался как мог к стене и затаил дыхание. В сарай ворвался яркий луч фонаря и осветил лежащих журналистов. Первый боевик с ведром подошел к ним вплотную и нагнулся зачерпывая из ковшиком воду. Второй прикрыв дверь стоял держа наготове автомат, как только он начал поворачивается в сторону Ромы, тот резким движением, избегая луча света, бросился к нему. Моментально выхватив из ножен на поясе боевика нож он нанес три удара в глаз, горло и по связкам на руке, чтобы тот не смог выстрелить. Второй боевик почувствовав сзади движение начал приподниматься от ведра, но в этот момент все трое журналистов гурьбой набросились на него. Боевик громко вскрикнул, и один из англичан руками вцепился в его горло, сжимая его изо всех сил. Через минуту боевик застучал руками по полу, его глаза округлились и, казалось, вот вот выпадут из орбит. Вскоре он дернулся последний раз и затих. Роман снял с первого боевика разгрузку с рожками патронов, перекинул ремень автомата через плечо и подошел к Валере. Тот за все это время даже не пошевелился, безмолвно наблюдая как мирные репортеры борются за свою жизнь. Брат поднял и протянул ему второй автомат, и помог подняться на ноги. Британцы забрали с мертвых тел один пистолет Макарова, один Стечкин и собрали все гранаты которые нашли во множестве карманов боевиков.
Роман вышел из сарая первым, держа автомат перед собой, следом за ним шли репортеры. а замыкал Валера. В окне шлакоблочного дома он увидел как рыжий боевик встревожено разговаривает с кем то по спутниковому телефону и постоянно смотрит в сторону дома. Пригнувшись к земле Рома маленькими перебежками добрался до густого подлеска и дождался остальных. Если считать что боевики выехали за час то до земли находящейся под контролем федералов около двадцати километров. Сориентировавшись по созвездиям на не он понял что двигаться им надо на северо-запад. что бы выйти к своим.
Последний раз осмотрев сарай и дом они двинулись через лес, им предстоял очень не легкий марш-бросок. Километров через десять Валера выдохся, и пришлось его чуть ли не тащить на себе. Время от времени. Роман смотрел на небо. проверяя не сбились ли они с направления. Они продирались через густые заросли ежевики, острые ветки и щипы продирались даже сквозь плотную ткань камуфляжных штанов. Журналисты тяжело дышали, но продолжали идти вперед, в то время как Валера еле тащил ноги.
Поднявшись на невысокую гору, Роман увидел вдалеке огни блокпоста федеральных войск. До него оставалось всего полтора километра и они прибавили темп, чувствуя близкое спасение. И уже почти возле самого блокпоста они нарвались на группу боевиков следящих за блокпостом. Они шли по дну небольшой балки, как вдруг из зарослей застрекотало несколько автоматов. Роман пропустил всех вперед и начал отстреливаться, давая своим время уйти. На блокпосту зажглись прожектора и завелся двигатель БТРа.
В этот момент Валера словно пришел в себя, он посмотрел на пригибающегося к земле брата отстреливающегося от боевиков, на убегающих в сторону спасения журналистов и понял, что если в штабе узнают. что он выдал все боевикам его по головке не погладят, а стать героем освободившим иностранцев из плена он может только одним путем. Дрожащей рукой он поднял ствол автомата в сторону собственного брата и прицелился ему в грудь. Роман в последний момент повернулся к Валере.
– Быстрее двигай к нашим! Я при.
Страшной силы удар откинул его на спину, он посмотрел на свою грудь и увидел только кровавое месиво. Впереди в его сторону уже мчался БТР и ему навстречу удалялась фигура Валеры. Все тело постепенно начало неметь, словно превращалось в пластмассовый манекен. Боль ушла и он чувствовал как пустота наполняет каждую клетку его организма. Ему вспомнились зеленые глаза и каштановые волосы Сусанны, как Ленька говорил ему перед отъездом в Чечню: – «Братишка. ты только береги себя, моим детям дядя здоровый нужен!» Последнее что он увидел были необычайно яркие звезды рассыпавшиеся мириадами бриллиантов на черном небе.
* * *
Валера поднялся в свою квартиру на двадцать втором этаже на Пушкинском бульваре, в самом центре Ростова-на-Дону. Небрежно бросив ключи на кухонный столик, он подошел к холодильнику и достал непочатую бутылку водки. Сорвав акцизную марку, он отвернул крышку и налил одну треть прозрачного стакана для сока. Залпом опрокинув его, он уткнулся носом в рукав куртки и громко крякнул. Он терпеть не мог начало зимы: после юга она здесь казалась ему сродни зиме на северном полюсе. А еще больше он не любил конкретную дату, второе декабря, день рождение Ромы. Он не просто не любил, он ненавидел этот день, ведь именно в эту дату, казалось, несуществующая или давно умершая в нем совесть просыпалась и начинала выедать его изнутри. Приходилось глушить ее литрами водки, что превращалось в затяжные запои, настолько затяжные, что порой он не помнил как и где встречал новый год, да и что было с ним весь декабрь.
В принципе на свою жизнь он не жаловался, после Чечни он получил звание Героя Российской федерации и эту квартиру в Ростове, в которую он переехал вместе с матерью. Ежемесячные выплаты героям были очень приличные, так что хватало на безбедную жизнь, вот только совесть не давала покоя, особенно в этот день.
Валера, не снимая обувь, прошел в зал, прихватив бутылку с собой. В большой просторной комнате было темно: солнце давно село, а включать свет не было никакого желания. Небрежно шлепнувшись на широкий диван стоящий у стены в центре зала он поставил бутылку на журнальный столик. Налив еще один стакан, он расправился с ним так же легко как и с первым.
– Ну что же ты мне ,сука, и после смерти покоя не дашь? – начал разговаривать он сам с собой.
В квартире висела звенящая тишина, лишь тихо гудел на кухне холодильник.
– Сколько же надо выпить, чтобы ты убрался из моей башки!
– Нисколько! Тебе это не поможет! – раздался очень знакомый мягкий голос, который звучал ,казалось, из неоткуда.
Валера в миг протрезвел, кровь отхлынула от лица, и он стал цветом как свечной парафин.
– Кто здесь?
– А ты что, не понял?
– Этого не может быть! Я, я сам же это, того.... ну ....
– Потерял дар речи?
– Да я же видел, как ты в гробу лежал!
– Да, там ,кстати, было тесно. Поскупился на древесину?
– Все, допился, чертики мерещатся. Завтра же пойду в клинику кодироваться!
– Тебя это не спасет.
Валера почувствовал, как на диван рядом с ним кто-то присел, но там ни кого не было. К его руке прикоснулось что-то ледяное, и волосы на его голове начали подниматься дыбом.
– Что же так побледнел? Не рад меня видеть?
– Это галлюцинации! Такого не бывает!
– Еще как бывает!
Из темноты постепенно вырисовались до боли знакомые черты, вот только глаза были бесцветными с большими синяками, и вместо груди зияла огромная рана.
– Ты ответишь за все, что ты сделал! Ты думал, это сойдет тебе с рук? Как-то я поклялся, что когда-нибудь ты за это заплатишь, и ,кажется, это время пришло.
Юлия Георгиевна вернулась со смены в круглосуточном магазине рано утром. Открыв дверь своими ключами, она прошла на кухню, ожидая увидеть несколько пустых бутылок, но кухня была чиста, словно в нее ни кто не заходил.
– Валера? Ты дома?
Она прошла в зал и увидела полупустую бутылку на журнальном столике, это ее обеспокоило, что бы он оставил полупустую бутылку? В других комнатах его тоже не было. Она достала мобильник и быстра нашла его номер в списке абонентов. Соединение и набор номера ,казалось, шли вечно, когда наконец послышались длинные гудки. И тут она услышала мелодию его мобильного, играющую где-то в квартире. Она вышла в коридор, и поняла что звук идет из ванной. Повернув шарообразную ручку, она открыла дверь и громко вскрикнула.
Весь пол был залит водой, перемешанной с кровью. В ванной, полной мутной темно-красной водой, лежал Валера с перерезанными венами. Лицо его словно постарело лет на двадцать, щеки ввалились, под глазами повисли огромные мешки. Юлия Георгиевна безмолвно протянула руку к сыну и упала в обморок.
Леонид стоял рядом с гробом брата на кладбище возле проспекта Нагибина. Моросил мерзкий дождик вперемешку со снегом. Холодный ветер пробирал до костей, не спасло даже длинное пальто и кожаные перчатки. Людей было немного: в Ростове у них было мало знакомых, да и Валера растерял связи со всеми близкими и друзьями за последние несколько лет. Он обнимал за плечи тихо плачущую мать, когда гроб опускали в землю, и сам еле давил подступившие слезы. Нельзя было сорваться, кто-то должен быть сильным и утешить мать. Да ,конечно, похоронить обоих младших братьев и отца к тридцати двум годам было очень тяжело, но матери было намного тяжелее, ведь Валера – единственная радость в ее жизни.
После траурной церемонии они пошли по широкой аллее, вдоль старых могильных плит, держась друг за друга и вспоминая светлые моменты из детства. Возле самого выхода мать повернулась и посмотрела сыну в глаза.
– Лёня, после смерти Валеры я нашла у него письмо, адресованное тебе, я думаю он хотел, что бы ты это прочел.
– Хорошо, мама. Но только попозже, нам всем надо немного от всего отойти.
После поминок Леонид приехал в теперь уже пустынную и угнетающую квартиру брата, и ,зайдя в спальню, сел на его кровать.
Достав из внутреннего кармана чуть помятый конверт с небрежной надписью «Лёне», он распечатал его и достал письмо. Это был форматный лист бумаги для принтера с написанным нервным почерком текстом.
« Лёня, я так больше не могу. Я не могу жить с этой ношей. Да и там мне покоя не будет, пока люди не узнают, что я сделал. Ты должен прочитать это письмо и рассказать об этом всем кого знаешь, и кто знал меня и Рому. В Чечне все было совсем не так, как я рассказывал. Это не Рома сдал всех наших боевикам, я раскололся на допросе, он же молчал, даже когда ему начали резать пальцы. Он вытащил меня и журналистов из плена, когда я сидел в углу и наблюдал за всем этим. Он вывел нас почти до блокпоста и мы наткнулись на группу боевиков. Тогда я испугался, я испугался за себя и за свое будущее. Если бы он рассказал, что я всех сдал, то меня ждало бы лишь унижение и позор. И я решил забрать его подвиг себе. Я убил его, выстрелил в него почти в упор. Я просто больше так не могу. Поймите меня, если сможете, и простите......»
