Текст книги "Цифровые души"

Автор книги: Руслан Галка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

«You call it madness, but I call it Love».

Nat King Cole

Глава 1

– Разрешите переходить к ключевым показателям?

– Да, Юра, давай.

– За прошедший месяц основной Рой вырос на шесть процентов. Англоговорящий – на два. Рой путунхуа из-за контрдействий правительства КНР уменьшился вдвое. По последним данным, из-за проблем в Евросоюзе аналоги нашего проекта еще не получили финансирование. Мы на втором месте после американцев, китайцы на третьем. Наш китайский Рой пока без изменений, – молодой мужчина замолкает. Голубые, но мутные, как у мертвой рыбы глаза отрываются от папки с цифрами и графиками, и буквально все тело замирает, ожидая реакции собеседника.

Просторный кабинет. В нем царит полумрак, не дающий оценить размер помещения. Мощности единственного источника света, антикварного типа лампы, едва хватает на пустой массивный стол с зеленым сукном, бутылку виски, да лица говорящих. Пахнет, как в дорогом театре: старостью, буфетом, деньгами и интригами. Плотные бархатные шторы, висящие на огромных окнах, не пускают тщедушное весеннее солнце. Из-за этого комната еще больше похожа на театральную сцену. На ней, то есть за столом – двое.

Закончивший говорить – Юрий Смирнов. Слегка за сорок, подтянут. Короткая стрижка маскирует едва заметную залысину. Белая рубашка и темно-синий костюм. Пиджак, словно китель зашторенный на все четыре пуговицы, и туго повязанный невзрачный галстук, сдавливающий покрасневшую, свежевыбритую шею, создают впечатление, что их владельцу совсем не нужен воздух, или он может дышать не в полную силу легких. Идеально ровная осанка выдает в нем бывшего военного или сотрудника спецорганов, привыкшего к длительным совещаниям, а может – к сидению в наружке. Сейчас он занимает только край сиденья стула, то ли стесняясь занять весь, то ли делая вид, что стесняется.

Собеседник – полная противоположность. Подвижный толстяк, на правах хозяина кабинета развалившийся в огромном кресле и потягивающий из бокала элитарный виски. Взъерошенные седые волосы и тонкие интеллигентные усики позволили бы пройти без конкурса на позицию заведующего гуманитарной кафедрой в любом университете, если бы не холодный сосредоточенный взгляд, обладатель которого явно не склонен к полету в облаках. Там, где у большинства людей находится шея, – два подбородка, будто две жировых подушки безопасности поддерживают голову от падения на широкую грудь.

Он отхлебывает виски и держит его во рту словно жидкость для полоскания рта.

– Хорошо, – после длительного молчания наконец-то реагирует толстяк на слова Юрия.

– Разрешите идти, Николай Иванович?

– Да, можешь быть свободен. Хотя, подожди, – начальник останавливает Смирнова, – поздравляю тебя с повышением! Надеюсь, справишься лучше неудачника Калачева. Он разочаровал меня и наших кураторов. Вряд ли ты в курсе, но я рассматривал его как преемника и хотел, чтобы он возглавил Агентство после моего выхода на пенсию.

– Не знал. Благодарю за поздравление! Надеюсь, не подведу, – Юрий уже вроде бы готов выйти из кабинета, но решается продолжить. – Считаю, Дмитрий Калачев не виноват в случившемся провале. Не его вина, что корейцы поручили нам раскручивать бракованные шлемы виртуальной реальности. Не повезло с проектом, – сочувственно отмечает он.

– Тебя не смутило, что брак только в нашей стране? – спрашивает толстяк, глаза оценивающе смотрят на подчиненного.

– Ни капли, корейцы могли отправить нам тестовую партию, – разводя руками, говорит Смирнов, – вы ведь видели какая волна негатива поднялась. Может быть в начале и замяли бы, но потом эта дурацкая история бабки про внука. Никаких шансов.

– Юра, серьезно в это веришь?

– Думаете, эта история – фэйк?

– На ситуацию надо смотреть шире своих должностных обязанностей. Если хочешь занять мое место, то тебе придется научится мыслить стратегически, как я. Думаешь, мы единственное Агентство с Роем в стране? – жестко спрашивает начальник.

– Мы не одни? Вы думаете нас проверяют? Можем ли мы вести крупные проекты или поручать их конкурентам? Это вражеский Рой выпустили против нас? – ошарашено сыпет вопросами Юрий. – Неужели американцы играют на нашей территории?

– Нет, – перебивает толстяк. – в этот раз нам повезло.

– Найти, кто это сделал?

– Уже нашли. Талантливый одиночка. Вот его визитная карточка.

Николай Иванович щелчком переправляет визитку по столу собеседнику и, довольный собой, доливает еще виски. Поглощенный напитком, не замечает, как дергается рука Юрия, берущего карточку.

– Ираклий. Решаю вопросы. Номер телефона. И это вся информация? Ну и визитка, – повертев в руках картонку, произносит Юрий. – Клоун. Убрать его?

– Юра, там, откуда тебя ко мне назначили, все вопросы силовыми методами решаются? Чуть что – убрать? Если с таким подходом работать, то нас тоже когда-нибудь уберут. Надо сеять добро и плодить друзей. Возможно, клоун. Но не забывай: в одиночку уделал наш Рой. Может быть полезен. Привези его – посмотрим, что за корнеплод. Не получится завербовать – сделаем по-твоему. Свободен!

Кивая в знак почтения, Юрий выходит.

Пятнадцатилетний напиток все так же продолжает приятно согревать горло, но у Николая Ивановича появляется горький привкус, ощущение, что он упустил или не заметил что-то важное.

***

– Ну, за вас! Аркадий, Маргарита, желаю прожить вместе еще сто лет!

– Спасибо, Ираклий! Будем, – отвечает Аркадий, его жена кивает. Стопки звякают. Выпивают.

Переводя дыхание от жгучей после выпитого коньяка водки, Ираклий откидывается на спинку расшатанного стула. Тот предательски скрипит. Надави на него еще чуть-чуть – и выдаст все семейные тайны, свидетелем которых был на этой обшарпанной кухне, либо треснет и сломается окончательно. Ираклию не нужно ни первое, ни второе, поэтому он нехотя выравнивается. Подвыпивший взгляд бродит по знакомой обстановке. Маленькая кухня, играющая роль гостиной. Большую часть занимает потускневший, когда-то ярко-красный, а сейчас оранжевый с желтыми пятнами гарнитур. «А ведь ему всего пять лет. Купили на деньги, подаренные на свадьбу. Да, время лечит только душевные раны, ко всему остальному оно безжалостно», – думает Ираклий, поднимая глаза на потолок. – «А может и не лечит вовсе, просто душа так же покрывается защитным слоем пыли и грязи, как эта старая люстра, что даже и не ясно, пыль держится на ней, или она держится благодаря пыли».

Застиранные занавески лениво, подражая утренним волнам, качаются от легкого ветерка. Форточка открыта нараспашку. Душно. Ираклий вдыхает теплый воздух, и на мгновение кажется, что оказался в деревне: жара, алкоголь, нехитрая снедь – покой…

– И все же, Ир, ты настоящий друг! – Возвращает в реальность гостя Аркаша. – Единственный вспомнил про нашу годовщину. Даже родители забыли поздравить. И это с деревянной свадьбой! Пять лет как-никак! Предлагаю выпить за тебя!

– Медвежонок, притормози, – останавливает его душевный порыв Маргарита, – вы сейчас напьетесь. Подожди, подрежу салата.

Женщина хватает железную, с сколотыми краями миску. В ней – остатки простого блюда: в обильном майонезном соусе помятые помидоры, ватные тепличные огурцы и слезоточивый репчатый. Половник в руках хозяйки ловко раскидывает салат мужчинам. Ираклий замечает: ему досталось раза в два больше. Хочет возразить, но Марго уже отошла от стола. Хлопает дверь вечно кашляющего холодильника. Вода, утробно урча, вырывается из крана на холодные овощи. Женщина уходит в нарезку салата словно в медитацию.

– Да, солнышко, как скажешь. Видишь, дружище, за годы совместной жизни ничего не изменилось. Я все так же ее люблю, она все так же любит командовать. Да, что говорить, у меня до сих пор пароль во всех социальных сетях и приложениях – дата нашей свадьбы, – откровенничает раскрасневшийся от алкоголя Аркадий.

– Ир, ты то как? Когда на твоей свадьбе гулять будем, есть хоть кто на примете? – спрашивает Маргарита, продолжая ловко орудовать ножом. Гора из нарезанных помидоров и огурцов растет как долг по просроченному кредиту.

– Есть женщина. Ничего серьезного, – хрустя огурцом отвечает Ираклий.

– Конечно, для тебя ничего серьезного. Уверена, она думает по-другому. Вам то что, мужикам, вы и в сорок и в сорок пять, а иногда и в пятьдесят – женихи хоть куда. Это женщине успеть надо. Но, ты не торопись. Отлично выглядишь! Молодец, что спорт не забросил после университета. Плаваешь? Это мой балбес вместо регулярных заплывов заплыл жиром от сидячей работы. Скоро ученики в школе, а может и студенты начнут пузырем обзывать, – хозяйка ворчит скорее для вида, чем серьезно.

Ираклий смотрит на друга словно видит впервые. «Да, Аркаша сдал мальца», – думает он.

Они подружились в университете. Ираклий был студентом, а его друг – молодым аспирантом, периодически замещающим основного преподавателя зарубежной литературы. Аркадий старше на восемь лет, был когда-то главным женихом на факультете. На литературном отделении и так всегда на одного парня десять-пятнадцать девушек, так что даже самый замызганный и зачуханный не оставался без женского внимания. Отмывали, откармливали, приодевали, заставляли держать спину ровно, не ковыряться в носу и выходили замуж. Аркаша в тюнинге и подготовительных процедурах не нуждался – мылся регулярно, и не только потому, что выступал за сборную университета по плаванию. С детства занимался боксом. Любил Уайльда, Лоуренса и Оруэлла, а также с наслаждением цитировал французских поэтов к месту и нет. Но, самое важное, по мнению сокурсниц, писал отличные стихи. Сейчас совсем не похож на того красавчика-спортсмена, каким его помнил Ираклий во время учебы в вузе. Товарищ забросил спорт и сосредоточился на написании «великого романа». Все свободное от преподавания литературы время, то есть большую половину рабочей недели – сидит дома, продумывая, как говорит, сюжет книги, лишь иногда отвлекаясь на предложения Ираклия подзаработать. Марго подозревает, что муж вместо написания романа просиживает в онлайн-играх, но так как застукать с поличным не удается – молчит. «Медведь, накопивший жир и готовый впасть в беспробудную спячку сразу на несколько зимовок, – вот на кого он сейчас больше всего похож», – решает Ир.

– Я не балбес и не пузырь, – насупливается объект обсуждения, – сейчас книгу допишу и займусь собой.

– Аркаша, лучше бы грушу бил, чем баклуши, – хозяйка продолжает пилить мужа.

– Дорогая, давай не будем. У нас гость. Наложи-ка лучше салатика, а то тост завис в ожидании закуски.

– Так помоги нарезать, а то раскомандовался.

Аркадий нехотя встает из-за стола. До жены буквально пара шагов, но рука на автомате успевает прибавить громкость установленному на холодильнике маленькому телевизору.

– Опять врубил на полную, – по инерции жалуется женщина, протягивая мужу кухонный нож.

«Сработал инстинкт самосохранения, мозг пытается защитить себя от бубнежа, – думает Ираклий, наблюдая за действиями друзей. – Да, Маргарита не подарок, но я предупреждал еще пять лет назад».

Марго относится к категории женщин, которой родители внушили, что они уникальные, достойны самого лучшего и вообще королевы. Она изо всех сил пыталась соответствовать этой установке, точнее своему представлению о том, как себя должна вести королева. Будучи студенткой, курила самые дорогие сигареты, хотя из-за этого приходилось отказываться от более необходимых вещей, но о вынужденных самолишениях не знал никто. Не обращала внимания на парней без автомобилей и окружила себя свитой из блеклых подружек, выгодно подчеркивающих ее смуглую природную красоту и девичью хрупкость. Привыкла получать самое лучшее, а так как лучшим парнем университета, по общественному мнению, считался Аркадий, то его судьба была предрешена. Встречались, съехались и поженились спустя несколько лет совместной жизни.

Но для того, чтобы вечно быть королевой, нужен не король, а придворные, которых в миниатюрной квартире Маргариты и Аркадия не предвиделось. Поэтому не удивительно, что после свадьбы все бытовые вопросы легли на плечи Маргариты, сначала хрупкие и изящные, а сейчас уставшие и заметно пополневшие. Но, несмотря на легкую полноту, она еще остается привлекательной. Правда, уже не за счет пахучей молодости и мощной энергетики, а скорее благодаря образу добродушной и раздобревшей мамочки, которая накормит, обогреет и никуда не уйдет, так как лучшие ее годы остались позади, и принцам больше не нужна. Видимо, так думает не только Ир, но и друг, который по-хозяйски хлопает жену по располневшей попе, перед тем как взять протянутый ему нож. Марго поворачивается к нему с недовольным видом. Аркаша, кашлянув, декламирует:

– Твой вид беспечный и ленивый я созерцать люблю, когда твоего тела переливы дрожат, как дальняя звезда.

– Опять все исковеркал, дурачок! – Женщина смеется.

– «Локомотивтех» сообщает, что разработка комплекса сдерживания «Чувствительный» выходит на финишную прямую. Комплекс является перспективной военной разработкой, – телевизионный диктор новостной программы равнодушным точно синтезированным компьютером голосом вмешивается в семейную идиллию. – Особенность комплекса – уникальный снаряд, который действует только на человеческую ДНК. Напоминаю, что разработка комплекса заняла более пяти лет и теперь практически завершена.

– Сколько же бабла вбухали за пять лет в разработку этого «Чувствительного»! Минимум несколько миллиардов! Лучше бы учителям зарплату повысили, – возмущается Маргарита, нервно бросая нож в умывальник, – выключи телевизор!

– Всю посуду разобьешь. Не твои же деньги потратили, – отвечает Аркаша, выключая телевизор.

– Мои в том числе! Я плачу налоги.

– Расслабься, всех денег все равно не заработаешь, есть вещи и поважнее.

– Какие? – Ираклий вмешивается в диалог супругов.

– Как какие? Как минимум самореализация, общественное признание, польза людям, – отвечает Аркадий с интонацией учителя, объясняющего вопрос двоечнику в пятый раз. Маргарита молча наблюдает за разговором мужчин.

– Деньги – единственный показатель успеха.

– Чушь! – фыркает Аркаша.

– Нет. Серьезно, когда-нибудь читал в популярных журналах или в интернете рейтинги «самый лучший учитель»? – Ираклий заводится. – Конечно, они существуют, только всем на них насрать! А вот рейтинги самых богатых бизнесменов, артистов, спортсменов, музыкантов – да они каждый божий день обновляются! Все газеты и журналы только об этом и пишут! Спроси любого, даже своего самого тупого ученика – сходу назовет тройку богатейших людей в любой категории. Можешь быть трижды учителем года – без денег ты никто! Ноль!

– Любовь важнее денег, – говорит Аркадий и целует жену, словно ищет у нее защиты. Ираклий решает, что друг проиграл спор и слился из-за недостатка аргументов.

– Не буду спорить, – делает вид, что согласился и встает из-за стола, – тем более мне уже пора. Засиделся. А у вас тут юбилей брачной ночи намечается. Пошли, проводишь меня. Маргарита, до свидания!

Аркадий нетвердой походкой следует за другом в прихожую.

– Еще раз спасибо, что помнишь и пришел поздравить, – говорит он, рука крепко жмет руку друга.

– На самом деле, я заходил по другому вопросу, – нехотя признается гость, выуживая из кармана пальто пухлый, словно беременный кошелек.

Провожающий с удивлением смотрит на Ираклия. Тот молча отсчитывает приличную сумму и уже почти убирает кошелек, но на секунду задумывается, добавляет еще несколько крупных купюр и протягивает пачку другу.

– Ты отлично отработал по проекту. Я уже начал сомневаться, не потерял ли ты хватку, ведь из-за твоих моральных принципов мы отказались от нескольких заказов по продвижению алкогольных коктейлей и вейпов.

– Совесть дороже.

– Тебе виднее. Но еще раз спасибо! Текст бабушки про сгоревший шлем внука был шикарным, им поделилось несколько десятков тысяч человек. А фраза «верните волосы Олежке, ему завтра в школу» уже месяц как самый популярный интернет-мем. Заказчик счастлив. Это твоя часть вознаграждения.

– Пришел только отдать деньги? – голос Аркадия звучит разочарованно.

– Так ты же сам меня позвал! Чем недоволен?

– А коньяк зачем принес?

– Остынь, забыл я про твою свадьбу. Главное, что ты помнишь, – холодно отвечает Ираклий. – Коньяк – отметить завершение проекта. Не дуйся, нормально же все получилось. Жена довольна, а как узнает, сколько ты поднял – будет вообще счастлива. Съездите в отпуск. Подарок на годовщину свадьбы.

– Какой отпуск? Погасим часть кредитов.

– Делай, что хочешь. Будь здоров!

– Бывай, – сухо прощается Аркаша.

Ираклий выходит в подъезд. Приходится спускаться с двенадцатого этажа по лестнице – лифт, как всегда, не работает. «Опять эти детские обиды. Носится со своей свадьбой, как отслуживший с воспоминаниями о службе, словно главном жизненном событии. Повезло, что в этот раз не заставили смотреть дембельский альбом, то есть свадебное видео. Я даже не помню, когда у него день рождения! Какого я должен помнить день, когда его нормальная жизнь закончилась? – думает мужчина. – Да, сложно быть другом с человеком, работающим на тебя».

Где-то между четвертым и пятым этажом из-за выпитого алкоголя кружится голова, и Ир присаживается на затертый подоконник рядом с консервной банкой из-под ананасов, полной сигаретных бычков. Глаза упираются в размашистую надпись на стене подъезда «АЛЛА Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ», рука машинально тянется за мобильным телефоном. Сканер считывает отпечаток пальца, сотовый разблокирован и Ираклий заходит в социальную сеть. «Нет, запрос в друзья до сих пор не принят, хотя видно, что она была онлайн сегодня», – разочарованно отмечает он.

Они не знакомы. Как-то случайно бессмысленно бродя по соцсети, оказался на ее страничке. Обыкновенная на первый взгляд девушка – невысокая, русая, с волосами чуть ниже плеч и светло-голубыми глазами. Но что-то заставляет Ираклия заходить на ее страницу каждый день. Да и надежда, что она добавит в друзья, не дает покоя.

Он сохранил и распечатал все ее фотографии, рассматривает их в телефоне каждую свободную минуту, и только спустя время понимает, чем она так его притягивает. Пальчики. У нее необыкновенно красивые пальчики – утонченные, длинные, беззащитные. Такие пальцы называют музыкальными, но Ираклий не хочет подбирать эпитеты, а хочет целовать, покусывать, прятать ото всех и любоваться ими в одиночестве.

Он представляет, как вместе с Наташей гуляет по осеннему городу. Ужасно холодный ветер бьет в лицо. Промозгло, мерзко, но ему все равно – они вместе. Жирное небо – одно сплошное облако, как матрас второго этажа двухъярусной кровати, тяжело висит над головой, не предвещая ничего хорошего. Она в легких перчатках, на которые сверху надеты его теплые вязанные варежки (откуда эти мысли, он никогда варежки-то и не носил). Заходят в кафе и в ожидании липового чая сидят, прижавшись друг к другу. Ее руки в его руках, и он нежно согревает их дыханием, отдавая им теплый воздух, который еще секунду назад был с ним одним целым, рядом с сердцем. Ее щеки покрываются нежным румянцем, то ли стало тепло, то ли он ее смущает, а может быть, ведь все может быть – ей просто приятно.

Или нет, она читает книгу сидя в потрепанном кресле, какой-то ерундовый детектив, поглотивший полностью. В комнате полумрак, единственный источник света – пожилой торшер, освещающий ее лицо и страницы книги, остальное размыто, как на картине маслом или на фото в портретном режиме смартфона. И вот этот долгожданный момент, рука словно появившись из ниоткуда тянется к губам, не сводя глаз с текста, девушка слегка целует пальчик и переворачивает страницу. Ираклий представляет себя, то тихонько сидящим с ней рядом в ногах пушистым беспородным котом, то висящем на торшере удавом, наблюдающим за кроликом, но старается не дышать, чтобы не пропустить это мгновение – она, губы, пальчик.

Ираклий тяжело, по-старчески вздыхает, прогоняя фантазии. «Это одержимость, я ведь ничего про нее не знаю: где живет, сколько лет, замужем ли. Фамилию не увижу, пока не добавит в друзья, – думает он. – Все, что знаю – только имя, указанное в профиле, и не факт, что оно настоящее». «Наташа», – произносит он громко, как ребенок, рассказывающий стих в свое удовольствие, пока взрослые не видят. Лицо растягивается в широкой улыбке. Он еще несколько раз повторяет имя и продолжает спуск.

– Долго же ты шел. Я уже думал ребят за тобой посылать, – окликает грубый голос на выходе из подъезда. Трое мужчин как плотина перегораживают путь.

– Мы знакомы? – теряется Ир.

– Конечно. Здорова! – протягивает руку один из них. Ираклий автоматически ее жмет.

– Вы меня с кем-то путаете, – растерянно отвечает он, почувствовав легкое головокружение.

– Твоя визитка? – тыкая бумажкой в лицо спрашивает мужик. – Ираклий, решаешь все вопросы. Садись в машину, будем вопрос решать.

Ир хочет что-то ответить, но немеет язык. Он недоуменно смотрит на руку. На ладони растет капля крови от укола. Тело становится тяжелым, словно он резко набрал вес или внезапно оказался на Юпитере. Ноги с трудом выдерживают выросшую нагрузку. Подкашиваются колени. Землю трясет, как будто он смотрит видеоролик, записанный на сотовый, а оператор то ли пьяный, то ли трезвый, но нервный. Мутнеет. Невидимый видеоинженер-недоучка балуется со спецэффектами, и экран, не выдержав нагрузки, рассыпается на 8-битные пиксели. Мужчины хватают бесчувственное тело. Черный автомобиль. Синяя мигалка. Темнота.

***

Ираклий понимает, что стоит на ногах, именно понимает, а не чувствует. Тело ощущается чужим, будто сознание пересадили другому человеку. Взгляд замылен словно кто-то надел ему заношенные, затертые очки. Пытается сфокусироваться на одной точке. Не получается. Он продолжает напрягать глаза. Пахнет сигарами и виски, и прохладно как в комнате-хьюмидоре. Кругом тишина, но мужчина чувствует, что в помещении есть кто-то еще. Его изучают, и он улыбается в ответ, демонстрирует: похитителям не сломать его силу духа. Постепенно зрение подчиняется ему, будто настроил резкость на бинокле.

«Я в помещении. Какой-то офис или контора. Не силовики, нет портретов руководства страны и государственной символики, – Ираклий рассматривает комнату словно в перископ. – Не бандиты – нет икон. Но и не коммерческая организация. Одинокий лист бумаги на столе, ни компьютера, ни телефона. Странно. Окна зашторены красными бархатными занавесками. Из декора только внушительных размеров одинокая картина, на ней – пирамида из человеческих черепов и стая воронов. Вот это боров развалился! Щеки переходят в плечи, улыбка добродушная, а взгляд смотрит насквозь, как рентген. Этот толстый явно тут главный. За ним телохранитель, коротко стриженный, костюм, галстук, не хватает только гарнитуры в ухо. Возможно, убивать не будут, кому я дорогу перешел-то?».

– Ираклий, 23 года. В армии не служил и, судя по купленному военному билету, не собирается, – читает толстяк с листка, лежащего на столе. – Окончил литературный факультет с трудом и без отличий. Холост. Детей нет, постоянной женщины тоже. Рост 178, вес 68. Не привлекался. Спорт регулярно, алкоголь умеренно, тетрагидроканнабинол не чаще раза в месяц. Ну что, красавчик, рассказывай, как корейцев чуть не разорил».

«А, так это мне конкуренты за шлем хотят предъявить. Сразу к сути перешел, не любит тянуть кота за хвост – это хорошо. Значит, человек деловой – найдем компромисс. Но не без любви к показухе, устроил цирк, я уж подумал: что-то серьезное», – с облегчением решает Ираклий.

– У нас кастинг на телешоу? Надеялся, узнаю что-то новое про себя. Увы, нет. Хотя, да. Первое: я, оказывается, поправился. Надеюсь, меня в одежде взвешивали? Второе: так вы анализ крови брали? А я подумал, что снотворное вкололи. Третье: не знаю никаких корейцев, – отвечает Ир.

– Не ерепенься. Ведь ты у нас не только мастер черного маркетинга и губитель брендов, уничтоживший репутацию и все рыночные перспективы корейскому шлему виртуальной реальности. Но и преступник, находящийся в федеральном розыске. Ищет полиция, ищут спецорганы, государство ищет. Кто-то очень похожий на тебя три года назад взял кредит на несколько десятков миллионов по фальшивому паспорту, но с твоей фотографией. Не знаешь, кто это был? – Глава похитителей заходит с козырей.

– Думаете, напугали? Чем? Умеете искать в интернете? Молодцы, моя бабушка, тоже умеет. Домыслами, что занимаюсь черным маркетингом и замочил корейский шлем виртуальной реальности? Так докажите, или у вас, как у моей бабушки, старческий маразм? Кредит? Не я. Видеозапись из банка есть? С фальшивым паспортом мог прийти кто угодно. Фотка моя? В интернете скачали. – Загнанный в угол Ираклий входит в раж, самоуверенность берет верх над благоразумием. – Хотели напугать громилами, которые меня привезли? Я могу таких же, а то и пострашнее нанять на вокзале за три… хотя нет, и двух бутылок водки хватит.

Мужчины молча смотрят на него. «Надо давить дальше», – решает Ир.

– Вот и сказочке конец, кто слушал – молодец! К вашему сведению, мой мобильный телефон отслеживается. Как только я выехал за границы заданной зоны, моей службе безопасности пришло уведомление: я в опасности. Так что сюда через минуту-две завалятся крепкие ребята и разнесут все к чертям. Пока этого не случилось, выход у вас один – отпустить меня домой и не строить из себя НКВД. И не просто отпустить – вызвать такси, хотя какое такси, еще деньги тратить из-за вас, клоунов. Везите меня домой.

– Хум, – как спустивший шарик выдыхает покрасневший толстяк, – ща лопну от смеха.

– Что смешного? – борзо реагирует Ираклий.

– Ой, не могу, задыхаюсь. Допустим, я поверю в россказни, мол, у тебя служба безопасности или какие-то телохранители, – берет себя в руки мужчина. – Как же они тебя найдут? Посмотри на свой телефон. Посмотри, я сказал, – командует он голосом, не терпящим возражений.

Ир повинуется. Странно, телефон отключен. На попытки включить не реагирует, хотя, уходя от Аркадия и Маргариты, он зарядил его полностью.

– Мои ребята заглушили сотовый, как только подошли, – объясняет мужчина. – Так что для твоей несуществующей службы безопасности просто сел аккумулятор твоего телефона. Ты выпивал в гостях и остался там навсегда. Даже если будут искать – не найдут. Никто. Никогда.

Ираклий чувствует, как капля ледяного пота скользит между лопаток словно первый лыжник, за которым по всему склону, то есть телу скоро последуют остальные. «Все серьезней, чем казалось вначале. Если меня тут убьют, то даже по биллингу телефона не найдут ни меня, ни убийц, – думает он. – Надо выкручиваться».

– Как-то у нас не заладилось. Давайте начнем все сначала. Что вам от меня нужно? – стараясь звучать максимально расслаблено говорит Ираклий.

– Другой разговор. На кого работал? Кто дал задание мочить корейскую разработку? Время мое не трать, говори только правду.

– Я даже не знаю, как к вам обращаться.

– Николай Иванович Погорелый, – представляется полный и кивает на стоящего рядом мужчину. – А это Смирнов Юрий.

– Я бы сказал, что рад знакомству, но вам нужна только правда, – пытается шутить Ираклий. На лицах собеседников никакой реакции.

– Честно говоря, не знаю на кого работал. Пришел заказ раскрутить шлем виртуальной реальности американской компании, который выводили на наш рынок одновременно с корейским. Думаю, заказчик как-то связан со Штатами, так как ключевым показателем эффективности был объем продаж. Необходимо было продать больше устройств, чем конкуренты. Потенциальный рынок очень маленький, и на нем может быть только один лидер. В процессе общения решили, что проще испортить продажи корейцам, чем пытаться вырастить свои.

– Как общался с заказчиком? – спрашивает Смирнов, молчавший до сих пор.

«Не телохранитель», – понимает Ираклий.

– В защищенном мессенджере, не хранящем логи переписки. Опережая ваш второй вопрос, услуги оплатили биткоинами, так что я не мог отследить заказчика, но он был очень щедрым.

– Ясно, этого и следовало ожидать, – говорит Юрий главному. Замечая его удивление, уточняет: – Ожидать, что заказчик зашифруется, а не то, что будет щедрым.

– Кто решил, что эффективнее загубить корейское устройство, чем раскручивать американское? – спрашивает Николай Иванович.

– Точно не помню, может быть я, а может и заказчик в ходе переписки. Было несколько факторов. Во-первых, я провел тщательный анализ. Потенциальные покупатели, планировавшие приобретение шлема виртуальной реальности для себя или детей, выбирали только между двумя этими устройствами. Так как устройство недешевое, то большая часть при выборе опиралась на отзывы в интернете. – Ираклий замечает, что его внимательно слушают, возможно, даже с уважением. И продолжает говорить о своей работе с гордостью и без приукрашивания. – Во-вторых, негативным отзывам люди верят больше, так как по поводу положительных есть предубеждение, что они заказные, проплаченные. Отрицательными сообщениями люди охотно делятся, чтобы обезопасить друзей от неудачного опыта. Соответственно, создать негативный образ легче, эффективнее и менее затратно.

– Как? – с нескрываемым интересом спрашивает главный.

– В три этапа. Первым был анализ, про него я уже рассказал. Затем выделил две потенциальные группы людей, принимающих решение о покупке: родители и взрослые игроки. Для родителей ключевым фактором была безопасность устройства, для игроков – производительность и надежность. Поэтому главной задачей было добиться впечатления, что шлем легко ломается, ненадежный и может причинить вред здоровью. – Ир чувствует себя профессиональным бизнес-лектором, выступающим перед неофитами. – У меня несколько профилей в социальных сетях, через которые начал прокачивать эту историю. Купил два шлема, отфотографировал их в разнообразных интерьерах и фонах. Затем один расколотил молотком, а второй поджег. Разместил множество объявлений в социальных группах, на сайтах и форумах, что продается шлем на запчасти, с фотографиями и уточнением, что компания отказывается его ремонтировать и менять. Несколько сообщений с жалобами на качество сборки также разместил в официальных группах корейского производителя. В сети стали обсуждать большое количество сообщений о браке, историю даже подхватили специализированные СМИ. Стали появляться сообщения, что у кого-то тоже поломался шлем. Хотя скорее всего поломки были преднамеренными, люди засомневались, что купили правильный шлем, ломали и пытались вернуть деньги. Официальные паблики корейского производителя тоже сыграли мне на руку, сначала все отрицали, что, мол, на испытаниях в лабораторных условиях не поломался ни один шлем, а потом предлагали всем бесплатный обмен. Появилось огромное количество проплаченных корейцами ботов, утверждавших практически в идентичных сообщениях, что у них все отлично работает. Это вызвало очередную волну негатива и недоверия. Было видно, что представители корейцев не разработали единую коммуникативную стратегию и сами себе противоречили, пытались тушить пожар, не выключив замкнувшую электропроводку.