Текст книги "Ночь, дождь, Город"
Автор книги: Руслан Бирюшев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
II
24 апреля 1965 г.
Стол Анны мелко затрясся – вместе со всем зданием. Сквозь стены донеслось приглушённое: «ту-ту-ту-тук, ту-ту-ту-тук, ту-ту-ту-тук…». По железнодорожной ветке, проложенной около офиса НАР, шёл товарняк, груженный, скорее всего, рудой. Порожний или пассажирский состав такого землетрясения бы не произвёл – обитатели серого здания на Олдбридж-стрит давно научились различать поезда по звуку.
Инспектор аккуратно остановила ладонью пустую кружку, запрыгавшую по столешнице, и отодвинула подальше от края пепельницу. Последняя была из авиационного алюминия, и падение на пол ей ничем особым не грозило, однако собирать после этого разлетевшиеся окурки и подметать пепел не хотелось.
– Курение вредит… – Пробормотала Хелси, тронув пальцем один из окурков. Ей вспомнилась недавняя беседа со штатным терапевтом Агентства, которому не понравились результаты её ежеквартального обследования. «Общие анализы не показывают каких либо следов туберкулёза или иных подобных болезней. – Говорил молодой врач, поправляя очки – большие, круглые, куда более толстые, чем у Анны. – Да и где бы вы их подхватили? Но право слово, лучше б подтвердился туберкулёз. Потому что иначе ваш кашель можно считать симптомом куда более страшного заболевания… Я советую вам бросить курить прямо сейчас и при первой же возможности пройти обследование в стационаре».
– Я бы с радостью… Но а работать кто будет? – Хмыкнула женщина, доставая из лежащей у пепельницы пачки «Тройной звезды» последнюю сигарету – подарок Старика закончился, хоть она и растягивала, перебиваясь большую часть времени папиросами попроще. Однако сейчас Хелси работала с другим «сувениром» от пожилого сыщика, и ей требовалось сосредоточиться – так что в ход пошёл «сигаретный резерв». Не сказать, чтобы это помогло…
Подперев лоб ладонями, Анна ещё раз окинула взглядом разложенные по столу бумаги – все они относились к делу, которое вела не она. С убийством партийного чиновника вообще вырисовывался натуральный, как говорят в уголовном розыске, «висяк». За минувшие недели Хелси и Тёрнер опросили всех, кто имел к убитому хотя бы косвенное отношение – родню, товарищей по службе, соседей, уборщиков в здании Министерства… Получившаяся картинка удручала – покойный оказался совершенно серым типом. Не было у него ни друзей, ни врагов, ни пламенной любви – даже ревновать его к любовнице было некому. По работе он занимался канцелярской рутиной, чуть ли не бумажные пачки скрепками соединял. На всякий случай Анна перечитала всё, что прошло через его руки, пользуясь своим уровнем доступа, но не нашла никаких тайн государственного уровня или намёков, что из списка бумаг покойного что-то пропало. Майлз, в свою очередь, плотно пообщался с городским криминалом, но и в воровской среде ниточек не отыскал – информаторы лишь разводили руками, несчастный Боуи никого не интересовал и там. Надежда оставалась на записи «Тысячеглазой» – довольно-таки хрупкая. Плёнки по просьбе инспектора забрали в лабораторию БНЗ, чтобы сделать копии и поэкспериментировать с осветлением кадров, так как, в точном соответствии с предсказанием самой Хелси, на проявленных записях не было видно ровным счётом ничего.
Попав в тупик, Анна обратилась к своему смутному предчувствию – о том, что убийство каким-то образом связано с мартовскими терактами. Не ставя пока в известность Майлза, она попросила Старика поделиться материалами расследования, и тот охотно откликнулся, поставив лишь одно условие – это будет обмен. Так что в данный момент женщина изучала бумаги по ночным взрывам, а на столе инспектора Диксона лежала папка с документами, которые собрала она.
«Шесть убитых и тридцать семь раненых, в основном легко. – Прогоняла она в голове, таращась на уже прочитанные страницы и пожёвывая фильтр так и не зажжённой сигареты. – Пятеро из убитых – полицейские, все из охраны Эйхартовой башни. Двенадцать раненых – также офицеры патрульной или охранной службы. Остальные – жители многоквартирных домов около точек взрыва. И это на восемь бомб, одна из которых сопоставима с авиационным „пузаном“, опоры башни покорёжила. Впрочем, ни в одном из случаев эпицентр взрыва не находился в самом жилом здании – всегда рядом, в переулке или на пустыре. Ранения – последствия воздействия ударной волны. Осколки выбитого стекла, упавшие шкафы, в одной квартире провалился потолок, в другой обрушилась внутренняя стена… Скорее всего, целью террориста было не убить как можно больше людей, а привлечь как можно больше внимания. И на том ему спасибо, ублюдку… И ведь как минимум семь бомб установлены в поле зрения камер „Тысячеглазой“. Прямо у нас под носом».
Тут-то и начиналось самое интересное. Старик полагал, что взрывные устройства можно незаметно оставить в местах будущего подрыва, рассчитав слепые зоны, пользуясь темнотой – однако на камерах поблизости ты всё равно «засветишься». С сумкой в руках, а потом без неё, например. Или со свёртком. Или с оттопыренной полой пальто. Что-то подобное он и искал на записях городской системы. А также проводил сличение лиц, выискивая людей, появлявшихся около всех или хотя бы нескольких мест терактов. На тот случай, если преступник одиночка, либо имеет мало пособников. А весьма походило на то, революционных или террористических организаций, способных спланировать действительно масштабную акцию, в стране не было давно, любую крупную структуру БНЗ вычисляло ещё на стадии формирования.
«Одного человека, появлявшегося у двух мест подрыва, обнаружить всё же удалось. – Анна придвинула поближе стопку фотографий. Вернее, распечатанных стоп-кадров. – Но его уже проверили, чист. Первое место – Эйхартова башня, площадь, там половина города бывает еженедельно, второе просто по пути на его работу».
Время работало против следствия. Плёнки «Тысячеглазой» хранились недолго, раз в неделю их стирали и пускали в повторное использование. Если преступник откуда-то знал такую подробность, он мог оставлять свои адские машинки с большим временным интервалом, и тогда на записях дважды не появится. Только возле одной точки закладки, последней. Знать бы ещё, какая из них… И метод сличения лиц тут не поможет, хоть всю экспертную службу за работу усади. Хотя…
Женщина выдвинула ящик стола, достала бронзовую зажигалку, которую тоже берегла для особых случаев, крутанула колёсико, высекая искры. Раскурила, наконец, сигарету. Сняв трубку с телефона, набрала номер, дождалась ответа:
– Второй отдел Бюро? Инспектор Пятого отдела НАР Анна Хелси, регистрационный значка – два семь шесть восемь пять один. В вашей лаборатории номер три находятся на анализе запрошенные мною плёнки с места убийства. Да, я понимаю, не готовы, не тороплю. Тут другое дело. Я тогда изъяла только записи камер во дворе дома, где произошло преступление. Но ведь плёнки с остальных камер квартала ещё не уничтожили, они должны храниться до конца расследования? Ага, отлично. Я бы просила пустить их в анализ вместе с записями от другого дела, на предмет поиска совпадающих лиц. Кто ведёт? Инспектор Чарли Диксон. Да, он вам тоже позвонит, до вечера. Да, я понимаю, сколько там работы, но мне кажется… О, спасибо. Спасибо большое…
Дверь кабинета была тонкой, и позволяла слышать работающее в соседней комнате радио. Приглушённый голос диктора с неестественным энтузиазмом вещал: «Из-за ветров, дующих со стороны государственной границы с Нормандией, ожидается существенное повышение среднего радиационного фона. В южных и юго-восточных областях республики следует опасаться радиоактивной пыли, гражданам, проживающим поблизости от границы, рекомендуется не выходить из дома без респираторов либо иных средств защиты…»
* * *
10 мая 1965 г.
В городе было неспокойно. Когда Анна выезжала с парковки у офиса Агентства, мимо неё по шоссе пронеслись две патрульные машины с включенными мигалками и бронированный фургон спецназа. На улицах, по которым лежал путь инспектора, у обочин и посреди тротуаров во множестве стояли брошенные авто, некоторые с распахнутыми дверьми. Редкие пешеходы двигались торопливо, часто озираясь и втягивая головы в плечи. В низком сером небе гудели моторы – полицейские дирижабли барражировали ниже обычного, чуть не задевая гондолами крыши домов.
Чтобы быстрее добраться до полицейского участка, где служил Майлз, Хелси нужно было свернуть на Шипъярд-стрит и пересечь Двенадцатую Восточную. Дорога, в принципе, была свободна от машин и даже не заблокирована патрулями, однако именно оттуда, со стороны пересечения Шипъярд с Двенадцатой, доносился шум, слышимый даже в закрытом салоне «протона». Очень характерный и узнаваемый. Слитный гул множества голосов, напоминающий рокот прибоя, приглушённый вой сирен, неразборчивое ворчание громкоговорителя, хлопки газовых гранат и длинные пулемётные очереди – Анна искренне надеялась, что стреляют поверх голов, а не как в прошлом месяце, при разгоне Рабочей Ассоциации. Постояв немного на перекрёстке и поразмыслив, она тронула машину вперёд – предстояло сделать немалый крюк, чтобы гарантированно обогнуть очаг беспорядков.
Затормозив у знакомых ступенек через полчаса петляний по грязным переулкам, женщина обнаружила, что на входе в участок вместо обычных постовых сегодня дежурят два солдата внутренних войск в полной экипировке. Значка НАР им оказалось мало, пришлось достать из нагрудного кармана служебное удостоверение. Один из охранников долго и придирчиво его изучал, глядя то в документ, то на Анну, потом попросил её распустить волосы, «чтоб было как на снимке, а то не похоже». Хелси, плохо спавшая ночью из-за кашля и лезущих в голову мыслей о расследовании, зло поинтересовалась, не съездить ли ей домой, за старыми очками в квадратной оправе, чтобы уж точно походить на фотографию, и солдаты расступились, не задавая больше вопросов. Инспектор попала, наконец, внутрь – только затем, чтобы узнать, что Тёрнер на выезде.
– Буквально перед вами уехал, с оперативной группой. – Сказала ей дежурная, прижимая плечом к уху телефонную трубку. Ещё два аппарата трезвонили на стойке, однако девушку это совершенно не волновало – она просто не обращала на них внимания. – В районе съезда от Пятой Северной к Адмиралтейскому скверу стряслось что-то, а патрули все на вызовах, пришлось детективам сорваться.
– Вы не знаете, туда сейчас можно проехать напрямую? – Анна машинально полезла в карман за сигаретами, но вспомнила, что пачка осталась в машине. – А то с этими беспорядками…
– Уже три недели как в лихорадке живём, хоть на службу не ходи. – Понимающе кивнула дежурная. – Но оперативная информация не к нам стекается, так что извините. Штаб по подавлению где-то в районе мэрии устроили.
– И на том спасибо. – Вздохнула Хелси, отходя от стойки. Собеседница тут же забыла о ней, переключившись на не умолкающие телефоны.
– Хоть дождя нет. – Захлопнув за собой дверцу авто, инспектор невольно улыбнулась – в салоне её ласково окутало тепло от постоянно работающей печки. Но улыбка тут же угасла, стоило женщине подумать о деле. – Впрочем, нет его как раз тогда, когда он нужен. Глядишь, разогнал бы всех по норам, в ливень на улицу даже за идею идти мало кому охота…
На сей раз ехать было недалеко – пришлось лишь сделать остановку на полпути, чтобы переждать очередной приступ кашля, навалившийся как всегда не вовремя. У Адмиралтейского сквера Майлза инспектор тоже не застала – там к её приезду всё уже закончилось. Лишь на углу Пятой Северной торчала одинокая патрульная машина, возле которой скучал экипаж – солдат при пистолете-пулемёте и двое полицейских. Старший из них, усатый сержант, охотно объяснил Анне:
– Пока эти охламоны заводские дерутся со спецназом, тут какие-то мерзавцы решили под шумок побить камеры «Тысячеглазой». Приехали на фургончике закрытом, вылезли – в масках, с палками… И ну объективы крошить. Операторы с районного поста вызвали патруль, тот подъехал – а у этих скотов не только палки оказались. Двоих наших прямо в машине из пистолетов и положили, насмерть. Даже вылезти не успели. Да не вертите головой, это там, в сквере, глубже. Ну вот нас и сдёрнули, вместе со всеми, кто под руку попался. Нет, драки не было, они раньше уехали, но «Тысячеглазая» их отследила. Нас сторожить поставили, а остальные сейчас по следу идти должны. Куда-то туда уехали, ещё севернее. – Он взмахом руки указал на дальний конец улицы.
Поблагодарив патрульного, Хелси вернулась в «протон» и включила рацию. Хотела было вызвать участок, но вспомнила дежурную с тремя телефонами, и переключила волну. Сказала в микрофон:
– «Око», «Око», это «Шепард-один», идентификационный значка…
– Слушаю вас, «Шепард-один». «Око-семнадцать» на связи. – Оператор городской системы откликнулся мгновенно, стоило ей произнести последнюю цифру личного номера.
– Запрашиваю информацию по передвижению… – Женщина замялась, вспомнив, что не знает позывной Майлза. – …по передвижению полицейских юнитов, задействованных в инциденте. – Она надиктовала адрес. – Мне нужно соединиться с ними как можно быстрее.
– Актуальная информация требует дополнительного доступа. – Голос оператора оставался ровным и бесстрастным. – Назовите сегодняшний пароль.
– Э-э… – Хелси постучала пальцами по рулевому колесу, отпустив кнопку микрофона. Вспомнив, снова её вдавила. – Браво-танго-семь-альфа… Нет, не так, снова танго. Браво-танго-семь-танго-пятнадцать.
– Принято, «Шепард-один». Передаю вас резервному наблюдателю, следуйте его указаниям…
…Анна услышала канонаду ещё издалека, не доезжая до указанной оператором точки. Она остановила машину в тени высокого бетонного забора и огляделась. Вокруг была заброшенная часть северной промзоны – серое небо, серые каменные стены, серая, закованная в асфальт земля. Заводы и склады, переставшие функционировать более двадцати лет назад, но всё ещё внушающие уважение своими циклопическими размерами. Спящие громады образовывали лабиринт, в котором любые громкие звуки многократно отдавались эхом, однако не составляло труда определить, что заполошная пальба гремит где-то совсем неподалёку.
– День начался хорошо – день закончится хорошо. – Уверенно сказала себе Хелси, выбираясь из салона. Она сняла плащ и бросила его на сиденье, чтоб не стеснял движений, расстегнула жакет, вытянула из кобуры оружие – маленькую воронёную «серпенту». В руках Анны, женщины высокой, но довольно хрупкой, этот пистолет вовсе не казался игрушечным.
– Зря не подождала его в участке. – Запоздало пожалела инспектор, шагая вдоль заводской ограды и держа «серпенту» стволом вверх. – Холодно-то как…
Пройти потребовалось всего-то метров сто – проулок, образованный забором и стеной соседнего корпуса, оборвался, выведя Анну к цели. Осторожно выглянув из-за щербатой бетонной плиты, она увидела перед собой двухэтажный корпус старого склада, окружённый редкой цепью полицейских машин. И около одной из них – наконец-то! – детектива Тёрнера. Облачённый всё в тот же мятый костюм, ещё более растрёпанный, он сидел прямо на земле, сжимая в руках огромный чёрный револьвер – кажется, армейского образца. Авто, за которым прятался следователь, накренилось набок из-за двух простреленных шин, от мигалок на крыше остались лишь осколки, боковые стёкла превратились в решето, белые пулевые отметины испятнали тёмно-синий корпус «патруля» – и другие авто в оцеплении выглядели не лучше. Тем не менее, сейчас по ним никто не стрелял – хотя внутри здания почти беспрерывно трещали пистолеты-пулемёты, басовито грохотали дробовики и звонко били винтовки.
– Майлз! – Решив, что выскакивать на открытое место будет не самым разумным шагом, Хелси помахала рукой, готовая в любой миг юркнуть под защиту солидного забора.
– Инспектор? – Тёрнер узнал её голос, обернулся. Увидев, даже привстал. – Откуда вы?
– Можно к вам? Это безопасно?
– Снайперов вроде нет, да им сейчас и не до нас. – Следователь приподнялся ещё выше и глянул поверх капота на массивное строение. Жестом велел офицерам у соседних машин изготовиться к стрельбе. – Но осторожней, я прикрою!
Пока он держал на мушке окна второго этажа, женщина в одну перебежку преодолела разделяющие их два десятка метров, плюхнулась на асфальт рядом, привалилась спиной к борту авто, тяжело дыша. Переведя дух, спросила:
– Что за война у вас тут? Мне сказали, какие-то типы побили камеры городской системы у сквера, убили патрульных и сбежали, вы им упали на хвост…
– Всё так. – Майлз тоже сел, большим пальцем опустил курок револьвера. Скривился. – Оказалось – таких нападений полдюжины по всему городу, в зонах ответственности разных участков. И все – одновременно. И все нападавшие отступили сюда, на этот склад. Дружно, чёрт… Там их человек двадцать, самое малое. Вооружены как бы не получше нас. Мы оцепили периметр, спецназ пошёл внутрь…
– Я не видела их фургонов.
– Это не наш спецназ. – Детектив скривился, как будто отведал свежего лимона. – Не полицейский.
– А… То есть, наш? – Хелси вскинула брови. – В смысле, А-17, спецназ НАР?
– Берите выше, инспектор. – Ухмыльнулся Тёрнер. – «Оцелот», спецгруппа Бюро Национальной Защиты. И такое впечатление, что они сюда без всякой связи с нападениями приехали, по какой-то своей наводке. Вернее, прилетели, на собственном дирижабле. Ох-х, ладно, что вас-то принесло?
– Меня… – Анна вдруг закашлялась, и тревожно глянула на ладонь – алых капель, к счастью, не было. Одного приступа ей на сегодня хватило. – Я, кажется, нашла ниточку в нашем совместно деле. Очень интересную, впервые за всё расследование. Она, возможно, даст повод связать его с делом о мартовских взрывах.
– Ниточка горит с нижнего конца? – Предположил следователь, поглядывая на громыхающий выстрелами склад. – Иначе чего вы так спешили?
– Да нет, просто… – Хелси не нашлась, что ответить – повода для спешки особого не было. Просто ей захотелось поделиться открытием с кем-нибудь, кто имел к нему отношение. – В общем, я взяла записи «Тысячеглазой» по всему кварталу, в котором жил покойный Боуи. Сделанные в ночь убийства и предшествующим днём. И отдала на обработку в лабораторию – чтобы все лица, зафиксированные на записях около места убийства… – Инспектор выдохнула. – …сличили с лицами, зафиксированными «Тысячеглазой» около мест терактов.
– И?
– И сегодня утром эксперты нашли совпадение. Материалы я оставила в машине, потом покажу – там стоп-кадры, результаты анализа походки и так далее. Один и тот же человек ошивался около дома Боуи в ночь убийства и появлялся возле одной из точек подрыва за пару дней до… Мужчина, средних лет, лицо удалось заснять, он пару раз проходил под работающими фонарями.
– Это может быть совпадением. – Заметил следователь.
– Безусловно. – Кивнула Анна, ёрзая на асфальте, чтобы сесть поудобней. – Но мы обязаны проверить, пока других версий нет. Нужно искать этого типа. И не хотелось бы поднимать шум, так что просто объявить в розыск по фотороботу – крайний вариант. Разослать ориентировку по постам «Тысячеглазой» мне не хватит оснований – там и без того сейчас все операторы перегружены, работать по чьим-то смутным подозрениям они не станут. Потому, я очень надеюсь, вы…
Её прервал оглушительный удар, перешедший в душераздирающий скрежет. Ржавые стальные ворота, закрывающие грузовой въезд склада, сорвались с петель – их вынес бампером тяжёлый грузовик с крытым кузовом. Прогромыхав шестью колёсами по рухнувшим створкам, он разметал оказавшиеся на его пути легковые машины, попытался развернуться и уйти в переулок, провожаемый беспорядочной пальбой патрульных. Но в итоге не вписался в узкий проезд, на полной скорости врезавшись в тот самый забор, за которым поначалу пряталась Хелси. Водителю, видимо, удара о бетон хватило – дверца смятой кабины осталась закрытой. Зато из кузова выпрыгнули сразу двое – в грязных рабочих комбинезонах и самодельных масках из шейных платков. Один из них вскинул карабин с обрезанным прикладом, выстрелил от бедра. Тяжёлая пуля ударила в капот многострадального «патруля», хотя стрелок явно метил в Тёрнера и Анну, ведь из полицейских они были к нему ближе всех. В ответ детектив упал на колено, прицелился и тоже вдавил спуск – револьвер бухнул едва ли не громче ружья, преступник пошатнулся, хватаясь за плечо… Но упал лишь после того, как инспектор всадила ему в грудь ещё две пули из своей «серпенты» – в скорострельности и точности она превосходила ручную гаубицу Майлза.
Второй пассажир грузовика бросился наутёк, зажав под мышкой обычную охотничью двустволку, но далеко не ушёл – кто-то из офицеров оцепления достал его метким выстрелом в спину. Меж лопаток бедолаги брызнул тёмный фонтанчик, и он рухнул, нелепо взмахнув руками. Так и не пригодившийся ему дробовик лязгнул об асфальт.
– Чего стоите, к грузовику! Проверить груз и кабину! – Рявкнул Тёрнер, первым подавая пример. Хелси последовала за ним – лишь на миг обернулась, чтобы убедиться, что тыл чист, и из проломленных ворот уже высыпали бойцы «Оцелота» в чёрных мундирах.
Разумеется, детектив оказался на месте первым. Заглянул в кузов с револьвером наготове, дождался, пока патрульные окружат кабину, и только после это присел возле первого убитого. Словно зная, что увидит, медленно стянул с его лица платок. Грязно выругался сквозь зубы. Анна стояла рядом, с трудом сохраняя каменное лицо. Застреленный Майлзом… Нет, ею застреленный преступник оказался мальчишкой лет шестнадцати, от силы. На второе тело она старалась не смотреть – тот несчастный был ещё ниже ростом, ещё хрупче сложен. Хорошо, что он лежит лицом вниз…
Тёрнер закрыл глаза мальчишке и встал. Встретился взглядами с инспектором. Та нашла в себе силы не отвернуться – потому что ей показалось, будто она смотрится в зеркало. Через плечо следователя она видела, как двое полицейских вытаскивают из салона, сорвав погнутую дверцу, окровавленное тело водителя.
– Как вы относитесь к виски, инспектор Хелси? – Вдруг спросил Тёрнер, не меняясь в лице. Взгляда он не отводил.
– Когда как. – Анна снова оглянулась. Перестрелка в складском корпусе сошла на нет, спецназовцы выходили на улицу небольшими группами. Арестованных то ли не выводили пока, то ли их вообще не было. – Предпочитаю коньяк, но сегодня, пожалуй, не откажусь и от виски. После службы, конечно. И чтоб в достаточном количестве…
* * *
18 мая 1965 г.
– Скажи, Чарли, почему всякие ублюдки так любят использовать детей для грязных дел? – Спросила Хелси, не поднимая взгляда от разложенных по столу бумаг и вертя в пальцах карандаш.
– Потому что именно дети легче всего верят всяким ублюдкам. – Курящий у окна Старик тоже не повернул головы, отвечая ей – продолжил смотреть на улицу. А может, на капельки дождя, сползающие по стеклу. В рамках «договора об обмене делами» он принёс Анне свежие материалы по своему расследованию, и задержался. – Детей легко убедить, что на свете есть вещи более важные, чем их жизнь и благополучие, что ради высоких целей можно идти на жертвы…
– А ты считаешь, нельзя? – Женщина сделала пометку на одном из документов и отложила его, потянулась за следующим.
– Не на любые. – Пожилой инспектор криво ухмыльнулся, выдохнул облачко дыма. – По мне, так это мы, взрослые, должны платить цену за счастье будущих поколений. И не вмешивать их в этот процесс… Хотя именно молодёжь чаще всего мечтает своими руками построить светлое будущее.
– Однако ж почти все зачинщики бунтов, волнений и терактов – отнюдь не юноши и девушки. – Халси вздохнула, пробегая взглядом строчки полицейского протокола. Ещё одна серия взрывов – на сей раз четыре бомбы. И прилагающееся убийство – тоже мелкий министерский чиновник, член Партии, тоже запытан до смерти и посажен в кресло так, чтобы смотреть на место первого взрыва… И послание на куске парусины: «Что видят ваши глаза?». Все взрывные устройства заложены в слепых зонах «Тысячеглазой», где камеры не успели восстановить после месяца беспорядков, однако послание – опять на самом виду, перед объективами, и появилось словно из воздуха, после пары секунд помех в записи… Самое же обидное – ни на одной относящейся к делу плёнке не было зафиксировано человека, интересующего Анну, что работало против её версии. С таким трудом найденная ниточка грозила оборваться.
Выдернув женщину из размышлений, сквозь каменные стены старого здания НАР донёсся пронзительный паровозный гудок. По железнодорожной ветке снаружи застучали колёса, пол кабинета задрожал. Чарли выждал, пока всё стихнет, прежде чем ответить.
– Война кончилась двадцать лет назад. Но старый мир рухнул ещё раньше, с её началом. – Он затушил папиросу об косяк и бросил окурок на подоконник. В любом другом месте это выглядело бы отборным свинством, но только не в кабинете Хелси – хозяйка и сама любила размышлять с сигаретой в руке, глядя через окно на проезжающие внизу машины. Так что подоконник с давних пор был покрыт ровным слоем табачного пепла. – Ты не можешь помнить, что было прежде. Когда всё началось, тебе было лет пять. А вот такие как я – помнят. Помнят, что зимой здесь раньше шёл снег вместо дождя. Что булка хлеба стоила половину фунта. Что на границе страны не было сплошной цепочки пулемётных бункеров, как сейчас, и что за летний отпуск можно было объехать весь континент. Что на юге можно было жить без респираторов. Что в столице работали все предприятия… – Он вздохнул, поворачиваясь к Анне. – Может быть, это и подталкивает стариков? Память о том, что мир был лучше, и желание вернуть его назад?
– А руки для этого нужны молодые… – Инспектор стукнула грифелем по листу отчёта.
– Угу. Только и с молодыми руками ничего уже не поделаешь. Прежний мир умер, нам осталось лишь сторожить руины.
– И верить, что на пепле вырастут цветы. – Женщина легонько улыбнулась, поймав взгляд Старика.
– Метафоры. – Хмыкнул тот и опустил голову, словно смутившись. – Оставь их партийным говорунам, Анни. Мы, сыщики, должны мыслить существительными и глаголами: «он встретился», «она сказала», «он передал»… Кстати, насчёт передать…
Он пошарил по карманам пиджака и вытащил на свет божий крошечную бутылочку-флакончик, украшенную этикеткой коньяка «Южное море». Такие бутылочки, на пару глотков, подавали на междугородних авиарейсах, в салонах первого класса. В былые времена. Значит, флакончику не меньше двух десятков лет.
– Когда в следующий раз придёшь на работу с трещащей головой – воспользуйся. – Диксон поставил подарок на столешницу. – А то после того раза на тебя жалко смотреть было. Вы с этим копом играли в «кто кого перепьёт»?
– Спасибо. Не буду даже спрашивать, где ты берёшь такие штуки. – Анна спрятала бутылочку в запирающийся ящик стола и нашла в себе силы улыбнуться достаточно искренне. – Вообще, мне начинает казаться, что все эти твои подарки – неспроста. Женился бы ты, Чарли.
– Мне трёх заходов хватило. Четвёртая попытка для меня наверняка кончится не разводом, а петлёй или пулей в виске. – Пожилой инспектор с коротким смешком сунул руки в карманы. – И не шути так, ты на год младше моей первой дочери…
* * *
Дождь лил. Его шелест был слышен и в подъезде, и на пролётах, и на лестничной площадке, и даже в прихожей – но закрыв за собой дверь родной квартиры, Анна почувствовала, как тяжесть нависших над городом туч отступает, перестаёт давить на её плечи. Тепло и ощущение уюта, спокойствия – несмотря на грязные обои и тусклую лампочку-рожок. Дом – есть дом, каким бы он ни был. Единственное место, где тебе хорошо независимо от погоды за окном.
Разувшись и плюхнув на пол пакет с продуктами, женщина первым делом направилась в спальню, где сбросила с себя большую часть одежды, оставшись лишь в брюках и влажной, липнущей к телу рубашке навыпуск. Для полного комплекта оставалось принять душ, но горячую воду во всём доме отключили уже неделю как, и дать вскорости не обещали. Выяснить причину отключения Анне не удалось, что было весьма показательно, учитывая её место службы и должность. Это, однако, женщину не слишком расстроило – перетаскав содержимое пакета в кухонные шкафчики, она поставила на огонь кастрюлю для купленной в магазине суповой смеси, прихватила упаковку чипс, пару бутылок пива, и устроилась в самом мягком кресле в гостиной, погасив люстру и включив телевизор на четверть громкости. При здешних картонных стенах слушать его на полную в час ночи было бы форменным издевательством над соседями. Однако стоило инспектору откупорить первую бутылку, как на столике у кресла задребезжал телефон.
– В Бога душу… – Прошипела она, отставляя пиво и снимая трубку. – Да? Инспектор Хелси слушает.
– Надеюсь, я вас не разбудил? – Поинтересовался знакомый голос. – Это следователь Тёрнер, Майлз.
– Я узнала. – Женщина подобралась, невольно сдвинув брови. – Что случилось?
– Нет-нет, ничего! – Торопливо заверил её полицейский. – То есть, я мог бы отчитаться по ходу расследования, но пока особо не о чем, текучка. Просто… погода дурная, я сижу один в своей тёмной квартире и не могу заснуть. Дождь барабанит в стекло не переставая, радио не включишь, соседи спят, читать не могу… В голове одна работа и сплошные тупики по логическим цепочкам. Не могу не думать о работе. Чую, как подкрадывается меланхолия. Надо с кем-то поговорить, чтобы завтра не быть тоскливым зомби.
– И вы решили позвонить малознакомой женщине в час ночи, чтобы просто поболтать? – Инспектор откинулась на спинку и прикрыла глаза. Глупо улыбнулась. – То есть, вообще, интересно – единственный человек, которому вы можете в час ночи излить душу, это сотрудница НАР, так?
– Ну… выходит, что так. – Майлз на своём конце провода хмыкнул. – Однако я был уверен, что вы сейчас не спите. Не знаю, почему.
– Вы угадали. – Анна наклонилась к столику и взяла с него бумажную упаковку с чипсами.
– И чем же вы сейчас занимаетесь? – После секундной паузы продолжил детектив. – Я вот – смотрю на уличный фонарь через занавеску и грызу кусок сыра.
– А я ем чипсы. – Женщина, продолжая улыбаться, прижала трубку щекой к плечу и принялась с хрустом вскрывать бумажный пакетик. – И запиваю пивом. Перед телевизором.
– Говорят, всё это ужасно вредно для фигуры. – В динамике раздался негромкий смешок. – А вам есть что беречь, поверьте.
– Спасибо, но с моей работой потолстеть невозможно в принципе. – Инспектор справилась с упаковкой и положила её себе на колени, переставила пиво с пола на столик. – Наоборот, нужно восполнять убыль. Да кому я это рассказываю, боже? Как будто ваши полицейские пончики чем-то лучше.
– И то верно. – Снова смешок. – Хотя пончики – это привилегия патрульных. М-м… Я как раз догрыз сыр… Вы сказали, что у вас есть телевизор? И что вы смотрите так поздно?
