Текст книги "Инфер-4 (СИ)"

Автор книги: Руслан Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Куда ведут остальные двери?

Сенсоры на всех дверях заблокированы. А центральная дверь еще и закрыта. За левым проходом морозильник. А за правым небольшой зал с десятками блокированных стальными заплатами проходами, огромным глубоким пустым бассейном в центре и несколькими пустыми биологическими контейнерами немалых размеров. Бассейн сейчас превращен ими в свалку совсем уж ядовитой или даже радиоактивной хрени, что порой находится среди здешнего металлолома. Что за центральной дверью или за той, что напротив нее – неизвестно. Но, наверное, выход. Жаль только туда не попасть. Стены слишком прочны, их не берет даже имеющаяся у них промышленная техника.

Но они пытаются! И успешно!

Правда, мнения разделились – причем разделились строго по холодильным группам. Те, кто очнулся в морозильнике 18 предпочли возложить все надежды на пробивание тоннеля сквозь горную породу под стальным полом. Работы начались недавно – когда удалось запустить первые три шагохода, способных выполнять эту работу. А та группа, что преимущественно вышла из холодильника 19 большую часть времени проводит на свалке, где пытается собрать взрывное устройство, что будет способно пробить дыру в одной из двух запертых дверей. Есть еще и третья группы – эти просто терпеливо ждут, одновременно выполняя нехитрые и нетрудные работы по хозяйству, что кормит их всех.

Как долго они уже здесь?

Десять лет. Они живут в одиннадцатом году от рождества Святой Троицы Аэраторов. Но только последние три года освещены светом мирного сосуществования. А до этого их мирок накрывал врак междоусобной войны, что унесла почти две сотни жизни.

Что? Мать вашу! Что?! Вас вообще сколько было изначально?! Чуть больше четырехсот, а в каждом из четырех вскрывшихся морозильных отсеков было тесно складировано по двести пятьдесят мерзлых гоблинов? Выжили не все? Ладно… сука ладно… Вот вас всего четыреста, вы заперты в сучьей консервной банке, и вы принялись истреблять друг друга вместо того, чтобы объединить усилия, направленные на выживание и достижение гребаной свободы?!

Именно так. Добиться мира удалось не сразу. Но с превеликим трудом это все же удалось. Помог великий покерный турнир и с тех пор эта игра у них в великом почете, а ставки святы. Не зря же именно эти правила вспомнил и пересказал умирающий от какой-то болезни Стирес, что втихаря нажрался мяса торкнутой старухи, вспомнившей свою молодость и конец мира… Хотя к моменту мира их осталось всего чуть больше десяти дюжин рыл…

– Но для них и это слишком хорошо – эти слова произнесла окончательно очнувшаяся и разговорившаяся мрачная девушка-пилот

Она же их и пояснила – они умудрились угробить всех детей. Их было чуть больше двадцати, в возрасте примерно от трех-четырех до столь же примерных четырнадцати. Вряд ли тут была сортировка по возрасту, скорей всего так просто совпало. В любом случае дети мертвы. И это только их вина, причем не единственная. Каждый из них либо замарал руки кровью, либо изнасиловал, обманул, развел на имущество, кого-то обыграл и затем заставил платить своим телом… в общем все настолько дерьмово, что она, если честно, предпочла бы заплатить сполна и сдохнуть в этой стальной пещере так и не увидев солнца. Они заслужили это – все до единого дерьмоеды, что не достойны звания «человек».

Переваривая ее ответ, я потратил минуту на смакования шиза-коктейля поданного Хорхе. Этого временного промежутка вполне хватило девке, чтобы связанными руками выхватить из ляжки соседа нож и полоснуть им сначала его по глотке, а затем и себя. Я мог помешать, но не собирался этого делать, задумчиво смакуя шизоидную кислятину и глядя на мерцающий огоньками главный стальной холм.

Я уже получил ответы на все волнующие меня вопросы.

Про гномов, что не подозревают насколько слабыми, стало племя энзимов, про способ их паскудного выживания, про странное святое трио каких-то аэраторов и про то куда нам двигаться дальше.

Поднявшись, я отдал приказ и через несколько минут мы пришли в движение, покинув подножие не эшафотного, как оказалось, холма. Наш путь лежал к центральной блокированной двери.

* * *

Как и ожидалось, мы встретили ноль сопротивления и это вполне логично – по рассказам пленников, за все время здешнего их прозябания центральные двери не открывались ни разу. Смысл сторожить глухую по их понятиям стену?

В остальных же «горячих» точках охрана была выставлена.

Гномы попадали в набитый драгоценным металлолом зал через три крысиные лазейки, каждая из которых открывалась и закрывалась по два раза в сутки. Лазейки выглядели как установленные в стене полутораметровой высоты горизонтальные поршни, каждый из которых раз в двенадцать часов лениво выползал, выталкивая в решетчатый короб немного мусора, представляющего собой густую серо-черную слизь странным образом воняющую молоком и машинной смазкой одновременно. Стены будто сморкались. Через эти ноздри раньше и прибывали гномьи отряды, истребив немало энзимов. Повезло, что в эти лазы было невозможно поместить больше семи гномьих бойцов и уж точно нельзя было протащить этим путем тяжелую технику – если она вообще была у сучьих гномов.

В первый гномий ласковый визит энзимы встретили их распростертыми восторженными объятиями – помощь прибыла! Спасение! В подставленную грудь им и прилетели игольные и картечные выстрелы. Больше такой ошибки энзимы не допускали, приняв кровавые правила и начав убивать в ответ. Позднее, после нескольких крайне неудачных для гномов вылазок, их подземные вожди с огромным запозданием попытались наладить мирные отношения, но этот фокус уже не сработал. Остервенелые сучьи бытием энзимы с радостью убивали всех чужаков. И вылазки прекратились – после последней типа массовой атаки, когда одновременно через три лазейки прибыли вражеские бойцы, попытавшиеся подавить энзимов огневой мощью и тремя десятками мелких страшных тварей, похожих на лысую четырехлапую мошонку с пастью. Твари полностью подчинялись удивительной командирше – тощей татуированной девке, что едва втиснула свою костлявую жопу прямо в шкуру одной из таких тварей – только покрупнее и поярче окрасом.

Гномам не помогла их рать монстров – твари успели убить всего-то двух энзимов до того, как на боевую сцену прибыла Святая Троица Аэраторов.

Белл, Констанс и Владимир.

И стоило им появиться, как уродливые твари гномов просто замерли, а затем начали отступать. Они прижались к стене, где и оставались пока аэраторы неспешно не подползли ближе, чтобы столь же неспешно их проглотить. Изумлению гномов не было предела – особенно поразилась тощая девка, которую изверг собственный уродливый конь.

Это была последняя гномья атака и следующие три года – вплоть до нашего прибытия в зал-мирок энзимов – гномы тут не появлялись. Видимо усвоили урок. А когда от них явилась эта вот делегация с ложными обещаниями, воинственные энзимы, что уже успели наладить быт и получили надежду на освобождение, с презрением отвергли предложение мира. Гномов долго истязали, а затем прикрутили к стальным крестам, где и оставили «дозревать» вкусняшки для животов аэраторов.

Аэраторы…

После рассказа о них я очень хотел увидеть этих тварей – и не из желания полюбоваться ими.

Аэраторы, тогда их было пятеро, были найдены еще не получившими своего племенного наименования энзимами в том самом бассейне, что тогда еще не пустовал. Бассейн был частично наполнен водой и частично стекающей по бортикам и стенам серой слизью, что истекала из закрытой ныне широченной трубы в потолке. В бассейне медленно плавали они – аэраторы – сплетаясь и расплетая свои прекрасные тела, снабженные пучками длинной жесткой щетины, частыми соплами на коже, мелкими лапками и мощными броневыми щитками на головах. Каждый из аэраторов, в те времена достигал минимум шести метров в длину, при этом толщина их тел была несоразмерна длине – прекрасные создания были очень толстыми. Сами туловища были примерно в метр с небольшим в высоту. Сплошные комки стальных мускулов, настолько сильных, что один аэратор мог с легкостью сдвинуть с места бульдозер. Но главное – они были разумны. Самый большой из них и ныне мертвый Великий Даня обладал разумом вполне сравнимым с гоблинским. Говорить они не могли, а вот указывать на те или иные буквы и символы были способно двое из аэраторов. И оба погибли в боях с проклятыми гномами. Так пятерка аэраторов стала тройкой. Мир съеденному праху Великих Дани и Марии.

У аэраторов, после того как бассейн окончательно опустел, случился период безумства. Они, испуганные, ошеломленные, дезориентированные, метались по огромной стальной ловушке в поисках влаги. Но не находили. Именно тогда случились все разрушения, а «пейзаж» крохотного мирка обрел свои текущие очертания. Повезло, что ведомые инстинктом создания сумели создать себе небольшое озерцо в центре зала, где и укрылись. Так началось общения аэраторов и энзимов, так они наладили свои добросердечные отношения. И с тех пор энзимы выполняют свои прямые функции, в то время как аэраторы кормят энзимов. Можно сказать, что они кормят друг друга…

Поточнее?

Ну…

Аэраторы всеядны, но больше плотоядны. Однако у них огромная проблема с пищеварительной системой – просто так она не усваивает питательные вещества. Что-то не срабатывает в их огромных мертвых желудках.

Поэтому аэраторы глотают энзимов. Ненадолго – каждый такой непрерывный сеанс длится минут десять. Проглоченная пара одетых в защитную одежду энзимов, оказавшись в первой камере желудка изрядно выросших аэраторов, начинает прыгать, бродить, пинать стенки не желающих сокращаться и вечно зарастающих какой-то плесенью желудков. Эта плесень блокирует поступление к пище пищеварительных ферментов. Поэтому энзимы специальными скребками счищают ее, одновременно массируя стенки желудков. Через десять минут они выбирают наружу тем же путем, каким пришли, а аэратор вентилирует свою утробу, затем некоторое время пребывает под водой, чтобы успокоить нежную кожу, после чего выныривает на берег, и процедура повторяется. Так до десяти раз утром и стольких же циклов вечером. Но вечером работ больше с выделением, чем с пищеварением – открывающие свои задние бутоны аэраторы принимают энзимов, что выгребают экскременты из клоаки и чистят ее тоже не желающие сокращаться стенки.

Аэраторы не остаются неблагодарными – каждый день они выделяют из своих сопел пусть неприглядную, но удивительно питательную густую черную смолу. Три ложки такой смолки способны обеспечить все пищевые потребности взрослого гоблина на протяжении суток.

Чем питаются аэраторы? Мерзлой человечиной и гномами. Хотя ни в коем случае нельзя кормить аэраторов чем-то жестким – лучше всего дать человечинке дозреть, стать мягкой и податливой как масло. Затем следует ее истолочь, избавиться от всех костей, разбавить пюрешку водой и только затем кормить аэраторов. Ну а затем массировать им желудки. Воняет, конечно, но у них есть запас защитных масок. А желудочных едких ферментов, что неохотно выделяются из очищенных стенок желудка они не боятся – раз в несколько лет огромные создания сбрасывают свои шкуры, плюс выплевывают желудочную старую кожу. Из этого материала создаются прекрасные защитные костюмы.

В общем – жизнь энзимов прекрасна. Главное, чтобы не было войны.

Вот дерьмо…

Я настолько охренел, когда узнал главную функцию энзимов, что едва не забыл спросить про предназначение самих аэраторов – вряд ли их создали чтобы они кормили аварийно размороженных ушлепков.

Ответ меня поразил.

Умеющие общаться аэраторы – те, что ныне мертвы – поведали о своем бытие до того, как они очутились в высыхающем бассейне.

Предназначение этих гигантских то ли червей, то ли червяг в том, чтобы носиться в густой биомассе и взбивать, аэрировать ее, питать выделяемой смолкой и так до бесконечности. Они были созданы чтобы поглощать все отработанное из этой жидкой биомассы и отрыгивать у специальных раструбов, где скапливалась серая слизь.

Питать, очищать, взбивать и аэрировать, насыщая кислородом. Вот их жизненная цель.

Но их почему-то отторгли – видимо что-то не так было с их телами.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать.

Аэраторы – это мозговые черви Камальдулы.

Те, что что насыщают ее мозговую жидкость кислородом и питательными веществами. Те, кто пожирают мусор. Кто своими щетками трет и чистит там стенки емкости, где плавает мозг искусственного разума, правящего этим миром.

А энзимы… они просто робинзоны клоаки мать его. Им тупо не повезло. И я даже не знаю, как назвать гоблинов, чьей судьбой стало массирование собственными телами желудков и жоп кормящих их мозговыми витаминами червей.

Это настолько безумно. Настолько все через жопу, что я предпочел даже не думать об этом дерьме.

Единственное, что я сделал после того, как прижал палец к сенсору и заблокированная множество лет со скрежетом начала открываться – подтащил и бросил у стального мощного косяка несколько рваных гусеничных траков. Понявшие мой замысел Каппа и Ссака молча помогли. Когда мы покинули мир энзимов и двинулись дальше, за нашей спиной осталась щель шириной в метр с небольшим.

Вход для гномов.

Выход для энзимов.

А что делать безумным ушлепкам энзимам… решать им самим. Захотят – выйдут. Не захотят – освободят проем и двери снова закроются, отрезая их от мира.

Я уже знал, что у них нет своих «новых» детей, что были рождены здесь. А стало быть, их племя обречено на вымирание. Но мне посрать. Пусть сами решают, как им быть дальше.

Глава третья

– Сдохни раз! – рявкнул я, простреливая орущему хренососу башку.

В затылке пробило дыру с большой палец, зато спереди вылетело пол лба, плеснув мозгами в лицо побелевшей от ужаса девки. Заорать она не смогла – одна и та же пуля убила обоих, добавив пару трупов к общему месиву.

На запертых в клетке трясущихся гоблинов я внимания не обращал, медленно обходя их по кругу и продолжая стрелять, экономно тратя патроны. Перезаряжаться было влом. Скольких я уже завалил? Считать перестал на втором десятке. Пол до боли знакомого вместительного зала был завален трупаками и еще дышащими ранеными. Мой небольшой отряд, рассредоточившись, двигался редкой, но убойной гребенкой, валя орущих дезориентированных гномов, многие из которых до сих пор не проморгались после устроенного нами светозвукового шоу…

Мы вышли на гномью кляксу абсолютно случайно – коридор вел прямо, но было невозможно не заметить насколько укатан до блеска пол бокового коридора. Стоило приоткрыть забрало и ноздри уловили знакомую аппетитную и одновременно тошнотворную вонь живого дышащего, жрущего, пердящего и сношающегося месива. Оттуда пахло старым обжитым жильем. А на стене имелись недавно намалеванные знаки, говорящие о многом.

«Славные гномы живут в той стороне. Свободные гномы! Нет системе! Плуксам – громкое ДА!».

«Лучше в жопу дать, чем у системы сосать!».

«Она ложная мать! Она машина!».

«Круши! Бей! Топчи! Убивай и сношай!».

«Мы знаем правды – нас поимела машина! Прикрой мозг, блокируй жопу! Громкое гордое НЕТ проклятой машине! Нет промывам мозгов! Нет жопным щупам! Нет заданиям! Будь свободным!».

«У нас забрали главное – память!».

«Гоблины – не гномы! Они мясо для коней!».

«Старшим лидерам больше нет веры! Они сосут у жриц!».

«Ксарлы – не боги! Ксарлы – послушное мясо! Нет святости! Да практичности! В жопу ритуалы!».

«Наши жрицы – самые горячие сучки нижних путей!».

«Всем, кто жаждет свободы – добро пожаловать, гном! Добро пожаловать!».

«Истинный гном истинному гному и задницу подарит!» – зачеркнуто, рядом на металле следы запекшейся крови, на полу пяток окровавленных зубов. Кому-то этот лозунг показался сомнительным.

«Наша вера крепка! Мы – будущее!».

Там еще много чего было намалевано. Дальше я читал через строчку, продираясь через сплошь покрытые текстом и рисунками стены. Понял многое. Ясно, что среди этих «свободных гномов» есть те, кто достаточно грамотен, чтобы осознавать силу лозунгов и способен создать их. Но там немало и конченных ушлепков, которым лишь бы стены испачкать.

Сначала мне невольно вспомнился тот художник с жутковатым талантом, на чьи картины я впервые наткнулся в стальных катакомбах этого мира. Его талантом здесь даже и не пахло. Только и сумели нарисовать огромные мохнатые члены на полстены, а над ними гирлянду сисек вперемешку с отрубленными головами.

Дождаться очередного любителя неумело пачкать стены мочой и краской, я провел очередной экспресс-допрос. Выплевывающий осколки зубов и ошметки губ бормочущий тощий ублюдок поведал мне уже почти понятую мне коротенькую историю – от двух ближайших по расположению гномьих кланов буквально пару недель назад откололось по двести с небольшим тех, кто считал старые кастовые порядки слишком жесткими.

Видишь ли, не всем нравится от своего «рождения» здесь и до самой старости крутить болты, глядя при этом, как элита крутит сиськи столь же элитным жрицам. У них все веселье, а у нас только гребаная убийственная по тяжести работа.

Они в сверкающих доспехах, а мы в рваной робе. У них телки как телки, ухоженные, в шортиках, в татухах, с волосами до задницы, а бедра… о эти сучьи роскошные бедра… а у нас… попробуй с ее ребристой груди сначала слой смазки и сажи отскрести, чтобы увидеть сиськи или же понять, что все это время скреб горбатую спину…

Гном гному рознь!

Вот и случился раскол. Ну как раскол… обычный мятеж. Они захватили пару мелких арсеналов, перехватили караван мясных рабов-свиней и ушли сюда – в окраинную кляксу, где раньше доживали свой век гномы-изгои. Стариков они всех порешили, чтобы не мешались. Их новый лидер проявил мудрость, заставив всех последователей сдать оружие и запереть перед тем, как начать веселую пьянку под главным лозунгом «Трахайтесь все, дети мои!».

Они рассчитывали, что у них чуть больше суток прежде, чем сюда явятся боевые отряды злых сородичей. Но особо не опасались за свою судьбу – такое уже и раньше случалось. Их вразумят мягкой поркой, а затем выпишут некоторые послабления, добавят бонусов, а лидеров мятежа еще и повысят. Ведь по древней гномьей мудрости способных надо держать на своей стороне. Так что их лидер уже спит и видит, как в будущем станет кандидатом в младшие боевые или хотя бы производственные лидеры. Для тех, кто придет по их души и подготовили эти заезженные лозунги. Хотя некоторые постарались и от себя добавить побольше дерзости. Правда, им наверняка придется пожалеть – оскорблять жриц нельзя. Поэтому лидер и послал его сюда – замазать наглухо к херам все упоминания о жрицах. Рисковать не стоит… ой не стоит…

Все равно ведь какое-то пусть мелкое, но все же придется наказание понести за содеянное. Так что лучше не добавлять себе дополнительных проблем.

Но ведь у них есть причины бунтовать – не додали! Всего не додали им по жизни! Надо исправлять! Да они всего лишь жалкое рабочее отребье, но они ведь тоже гномы и права имеют!

Когда мне надоело слушать это дерьмо, я прикончил дерьмоеда и пошел в темноту коридора. Тьма с готовностью проглотила меня, а следом и весь отряд.

Короткая разведка показала, что пьяная гулянка в самом разгаре. Подхватив друг дружку под локти, гномы устроили орущий двойной хоровод, крутясь вокруг клетки с пленными гоблинами, плюя сквозь решетку на испуганные лица. Увидев крайне расстроенные рожи занявших позицию в одном из тупиковых жилых отнорков, где располагались капсулы, я коротко пояснил бойцам свой славный план, прихватил Каппу и через пару минут все завертелось.

Убив троих расстроенных гномов, что пили самогон и охраняли арсенал, я оглядел кучу чужого оружия и отвернулся – ничего скорострельного. Дробовики, реплики древних винтовок, карабины, пистолеты.

Еще через минуту с другой стороны кляксы грохнули частые выстрелы.

А еще через одну в отнорок ввалилась ревущая пьяная толпа, торопящаяся дорваться до оружия.

Мы с Каппой вскинули автоматы и даже не целясь вдавили спусковые крючки. Раздавшиеся злые очереди уронили первые ряды и принялись рвать следующие. Завывшие ублюдки попытались затормозить, но их повалили напирающие сзади. Образовалась орущая куча, что облегчила нам задачу. Я швырнул пару гранат, Каппа тоже добавил. Затем мы уронили по одной зажигательной и, перепрыгнув огромную кучу горящего мяса вывалились в кляксу, где продолжили отстрел носящихся гномов.

Когда упал последний, я повернулся к клетке, оглядел перепуганные лица пленных консерв.

Дерьмо…

Как давно я не видел этих смешных ублюдочных шорт, маек, сандалий, поясных сумок…

Гоблины, дети системы…

Отдав приказ, я сквозь дым двинулся к выходу из кляксы, по пути пинками дробя головы еще живых. Кто молил о жалости, но я остался равнодушен. Из гномов не выживет никто – кроме их лидера, которого захватила Ссака, оттащив его к выходу, где во вздутом аппендиксе коридора пристроился очередной пятачок безопасности. Даже непонятно на кой хер он там – тут же жилая клякса со всеми удобствами. Но мне было плевать – все равно тут нигде ничего не работает.

* * *

От блеющих пленников толку было ноль. Обычная рабочая бригада с трудовыми амбициями. Работяги, которым «посчастливилось» выиграть особый контракт на чистку застенных пространств в одном из дальних сумрачных коридоров. Их должна была сопровождать боевая бригада ВерМат, то бишь Верность Матери, но они почему-то не явились. Зато вместо них заявились гномы, вывалившись в коридор через выбитые решетки у пола. Им завязали глаза, чуток избили для профилактики, связали и потащили неведомыми дорожками, по пути обещая всякие кровавые ужасы.

Гномий самозванный лидер оказался говорливым и слишком часто мигающим голубком. Говорил он много, но только не о деле. Выдавив ему один глаз, я вернул его словесному поносу нужную мне направленность. Послушав его пару минут, отдал приказ, и мы двинулись дальше, набив прицеп пленниками.

Когда мы покидали замалеванный уродливыми граффити коридор, электроника Гадюки уловила за нашими спинами едва различимые звуки. Останавливаться я не стал – и так ясно, что кто-то из энзимов рискнул покинуть родные пределы и сейчас осторожно просачивался в неизвестные им коридоры. Вскоре они наткнутся на месиво из обгорелых и расчлененных трупов – Каппа в какой-то момент не выдержал и, убрав автомат, взялся за тесак, а Ссака решила устроить с ним спор.

Одноглазый гномий ушлепок, закрывая ладошкой еще целое око, торопливо бубнил, рассказывая необходимое. Но знал он немного и вскоре мы уперлись в предел его знаний.

Великое Перепутье.

Название громкое, а на самом деле просто овальное помещение с выходящими в него шестью лифтовыми дверьми. Само место было солидным, просторным, одновременно тут могло поместиться до двухсот гоблинов с пожитками. Над каждой дверью светящиеся цифры от одного до шести. Рядом четкие прекрасно сохраненные пояснения.

Клуксы, Дендры, Трутсы, Форги…

Для здешних гномов активным был единственный лифт – номер четыре, форги. За дверьми скрывалась вместительная площадка скоростного лифта, что за считанные секунды доставит вниз – на исконно гномьи территории, где бок о бок, разделенные сетью коридоров, находились два гномьих городка-поселения. Там же расположились их кузни, где гномы штамповали требуемый объем достаточно простых запчастей, что грузились в приемники, а взамен оттуда забиралось металлическое сырье на переплавку. Когда удавалось раздобыть достаточно металла, гномы выдали из-под своих прессов однозарядные винтовки, дробовики, хорошие стальные щиты, умели делать и надежные шлемы. Было бы сырье.

Почему лифтовая зона названа Великим Перепутьем? Никто точно не знает, но все слышали, что раньше, много-много лет назад, на этом месте каждый мог раз и навсегда выбрать свою судьбу. В какой лифт войдет – такова и будет судьба его. Но это правило не касалось детей. Для них существовал отдельный лифт – шестой, Футуро. Сейчас же работает исключительно четвертый лифт – во всяком случае для гномов.

Было несложно убедиться, что этот выродок не лжет – металлический начисто вымытый пол не мог солгать. На нем виднелась начищенная шаркающими ногами до блеска серебристая тропинка, что разделялась и вела к трем коридорам – мы пришли одним из них.

Проверять, что находится в глубине других проходов или же спускаться в гномьи поселения я не собирался. Сучьих гномов я ненавидел всей душой, но терять драгоценное время ради них не стану. Проредил чуток грядку – и дальше.

Первый лифт звякнул, когда я прижал палец к сенсору. Створки быстро разошлись, показывая пыльную платформу. Хорхе облегченно выдохнул – внедорожник впритирку входил в этот достаточно солидный проем. А вот прицеп уже не влезал. Пришлось поработать руками, что втащить и прижать к стене прицеп, затем загнать внутрь машину и на все это сверху набросать пленников и отряд. Подтянув к себе побелевшего гномьего ушлепка, я выдавил ему второй глаз, дождался, когда затихнет его блеющий вой, после чего велел передать другим гномьим выродкам, чтобы не расслаблялись – я приду и за ними. И приду очень скоро.

Я не любитель дешевых угроз, но, если это заставит гномов сжать булки и начать метаться, с тупой бессмысленностью перебрасывая боевые отряды туда-сюда, эвакуируя драгоценных шлюхо-жриц и заставляя гражданских пахать вдвое больше… это тоже неплохо.

Долго не использовавшийся лифт достиг конца пути через двенадцать секунд. С механической бесстрастностью раскрыл створки и при следующем моем нажатии на внутренний сенсор никак не отреагировал. Ну да – я нужен Камальдуле там наверху, и она сделает все, чтобы не позволить гоблину Оди мотаться куда ему вздумается по ее запутанному кишкопроводу. Вернувшийся в родную жопу глист должен двигаться исключительно по строго заданному маршруту.

Вот только сука маршрута не было видно в упор… Мы даже лифтовую кабину покинуть не можем. Но маршрут все же был – главное раскидать то иссохшее дерьмо, что преградило нам путь.

Едва створки лифта открылись, внутрь кабины, под испуганные вскрики бывших пленников и пары моих бойцов – я мысленно отметил визгливых упырков – упал с десяток трескучих пыльных скелетов обтянутых пергаментной кожей. Бурые от уже высохшей трупной жидкости майки не скрывали тела мумифицированных гоблинов, устроивших мертвячью лежку в конце коридора.

Шагнув, я прорвался сквозь почти невесомые тела, подняв тучу пыли. В голове полыхнула вспышка воспоминаний о заблокированном Клуксе-15, о блокпостах в коридорах, о эпидемии, которую Камальдуле удалось локализовать. Оглянувшись, я сквозь подернутое информационной цифирью забрало взглянул на успевших вдохнуть немало поднявшейся в воздух мертвецкой пыли и… зашагал дальше. Поздно булки в тревоге морщить.

– Матушка Святая… – проскулил кто-то внутри освещенной лифтовой кабины, явно не решаясь совершить прогулку по хрустящим смятым телам.

Ему помогла Ссака, выпнув сразу четверых и злобно рявкнуть:

– Не плескать повидлом жопным, суки! Вперед! Эй! Ты! Лысый! По роже твой вижу, что ты мягкотелый любитель малинового вареньица…

– Что вы, что вы, орк! – поспешно замотал головой освобожденный лысый пленник – Даже не знаю что это! Но разве я похож на тех, кто такое ест? Я никогда! Я не такой!

– Вперед!

Лифт вздрогнул, створки начали смыкаться и снова разъехались – система проявляла нетерпение. Крики Ссаки, удары Каппы и мое молчаливое презрения, вкупе с системной помощью, помогли вытряхнуть остатки сброда из лифта. Тот тут же закрылся и в темном коридоре повисла кромешная тьма.

– Лид?

– Давай – велел я, оглядывая узковатый коридор.

Между стальными стенами и боками внедорожника оставалось сантиметров по тридцать. Потный Хорхе вцепился в руль мертвой хваткой, всем своим видом показывая, что не собирается расставаться с верным электро-конем.

Луч наплечного фонаря пробежался по лежащим на полу телам. Двое бойцов, что-то бормоча, поспешно оттаскивали их в стороны, чтобы по ним не проехались шины техники.

Те, кто сдох в этом коридоре, для чего устроили невероятно тесное лежбище, что позднее превратилось в чересчур интимное кладбище. Из ран, что я увидел на их телах, лишь следы от срезанной плоти. Это не боевые раны. Так с дохлой собаки или кошки срезаешь самые лакомые или просто съедобные на вид куски. По некоторыми иссохшими руками обычные ножи, пластиковые дубинки с гвоздями, а вон там игстрел. Каппа протянул его, осмотрел.

– Пусто.

Кивнув, я повернулся к черноте в глубине коридора. На телах здесь погибших нет ран от иголок. По кому бы не высадили весь боезапас, это точно произошло не здесь – отстрелянных игл не вижу.

Прошагав по коридору, через семнадцать метров уткнулся в железную решетку. Причем это аварийные решетки – при той или иной ситуации подобные хреновины внезапно выдвигаются из стен и блокируют опасность, будь то пожар, наводнение или эпидемия. Главное не допустить распространения. Не допустить утери контроля. Никакого сучьего хаотичного масштабирования.

Но почему решетка? Эта преграда не остановит воду, пожар или вирусы. А вот для мятежа, который надо подавить с помощью прибывших со стороны лифта сил это идеально – тут хватит пары солдат с автоматическим оружием или слезоточивым газом, чтобы сквозь решетку быстро успокоить бунтовщиков. Если же аварийные створки сплошные, стальные, это только добавит проблем – надо раздвигать, может проскочить кто-то особо умелый… в общем решетка гораздо лучше.

Под луч фонаря попали отчетливые следы на прутьях решетки. Я уже видел подобные. Добавив мощи зыбкому свету фонаря, я резко выпрямился, направляя световой луч в темноту. Миг… и мелькнувшая в сумраке тень исчезла.

– Я видел – в голосе стоящего сзади Каппы звучали нотки ностальгической радости.

– Может их всех убил гребаный вирус? – нервно спросил все тот же лысый нытик в чересчур коротких и облегающих шортах.

– Не-е-е – успокаивающе улыбнулся я ему, предварительно подняв забрало – Заразы тут нет. Вернее, она есть, но она не убивает, а обращает.

– Обращает? В кого?

– В деток Кевина – рассмеялся я, поворачиваясь обратно к решетке – Ну? Сколько еще ждать?

– Мы можем ее раздвинуть – предложила Ссака – Так о каких детках речь, лид?

– Зомби – за меня ответил мечник и радости в его голосе прозвучало еще больше – Зомби…

Едва он произнес это во второй раз, решетка разошлась, втягивая створки в стену и открывая нам путь. Убрав автомат, я проверил дробовик и задумчиво замер, глядя в чернильную черноту.

Камальдула не подвела – через полминуты на потолке начали загораться редкие лампы, что кое-как разбавляли тьму до состояния зыбкого сумрака.

– Вот тот грипп, что выкосил гоблинов этой зоны – рассмеялся я и покачал головой – Сюда прорвалась зомби-зараза. И Камальдула просто заперла их. Каппа, посмотри.