Текст книги "Конец жопы (СИ)"
Автор книги: Руслан Белов
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Ты прав, Пердимонокль, – не смог я не согласиться. – Но я был с ней бесконечно счастлив много месяцев, и этого мне достаточно!
– Ну-ну. Был счастлив и потому делал глупости.
– Да... Но давай, сравним нас. Вот вся моя жизнь – это серое полотно, расшитое мигами счастья, как сверкающими бриллиантами. А твоя жизнь будет похожа на зады сарая или гаража, покрытые кучками говна, поедаемого червями и зелеными мухами.
– Говно было давно, теперь – удобрение, – рассмеялся Жопа крестьянской своей шутке, и приглушил меня так, что голос мой стал не слышен.
7.
Мы лежали на том же диване, самостоятельно подводя итоги нашей «дружеской» беседы, когда раздался звонок в дверь. Я встал, открыл дверь и увидел Колю Бочкаренко. Мы дружили с ним со второго курса; когда я уезжал навсегда в Москву, на глаза его навернулись слезы грусти. После поселения в столице, мы виделись с ним неоднократно – по моему настоянию он останавливался не в гостинице, но на добром старом диване, уже несколько раз участвовавшем в нашем повествовании в качестве мебели. Сколько добрых вечеров мы провели с Колей в долгих дружеских беседах, куря и попивая хорошее винцо, шампанское или просто водку!
Увидев друга, я, конечно же, хотел обрадоваться, но ничего не вышло, ведь Жопа меня приглушила, считай, выключила.
– А, это ты, Николай... У нас сегодня прямо день визитов, – сказала она, не совершая никаких телодвижений, которые мой друг мог бы расценить как приглашение войти в квартиру. – Как дела?
– Да хорошо все. Вот, заехал в Первопрестольную на тебя посмотреть, сколько лет ведь не виделись...
– Надолго в Москву?
– Как всегда дня на два задержусь. Вот в "Ашан" заехал, взял пару массандровской "Мадеры", ты же ее любишь...
– Знаешь, Коля, я не один сейчас, ко мне старая подруга на пару дней из Александрова явилась прошлое вспомнить, так мы из постели не вылезаем...
– Да вроде не было у тебя подруги в Александрове, я бы знал?!
– Была. Просто я о ней не трепался, такая была подруга.
– Давай, хоть выпьем по стаканчику, да я поеду к Вите Савинову?
Тут я собрал все свои наличные душевные силы и как запищу:
– Да заходи, Коля, что ты этого пи-дюка слушаешь! У него вместо мозгов кучка говна!
Коля обомлел. Рот его открылся. "Свихнулся, друг!" – отчетливо читалась в его глазах.
– Не получится. Прости, Николай! – вмиг усмирил меня Жопа железной своей волей. – Заходи как-нибудь в другой раз, позвони только предварительно.
– Хорошо, позвоню, – криво улыбнулся Коля. – Поеду-ка я к Вите, он "Мадеру" обожает. Пока.
Бочкаренко ушел, как я понял, навсегда. Жопа, закрыв дверь на два замка и цепочку, обратился ко мне:
– Ты чего нюни развел? На хрен этот тип тебе нужен? Он же тебя просто использует?
– Дурак ты...
– Использует! Потому что у Савинова жена категорически против всяких гостей в ее доме и, тем более, выпивонов с друзьями на только что отремонтированной кухне. Вот ты его другом лучшим считаешь, скажи, ведь считаешь?
– Да, считаю...
– А помнишь, лет пять назад вы сидели за столом, пили шампанское, курили и тут кто-то ему позвонил и он, друг твой лучший ответил: – Да вот, сижу у ПРИЯТЕЛЯ... – Так что ты ему не любезный друг юношества, а ПРИЯТЕЛЬ, которого можно иметь, когда понадобится. А помнишь еще, он как-то позвонил, и ты, обрадовавшись, побежал его встречать? И встретил, привел домой, он в туалет пошел, а там в унитазе, кучка, которую ты, торопясь к нему, не смыл?
– Да, было такое, – вздохнул я, кивая.
– А он об этом житейском случае всем вашим общим знакомым в красках и запахах расписал, ты ведь знаешь об этом.
– Да, знаю. А что поделаешь? Любит он ближних обсмеять, за ним это водится.
– Не обсмеять, а обосрать. Зря я его не пустил! ведь мы, похоже, родственные души, точно подружились бы...
Я скис. Случаи, о которых говорила Жопа, в самом деле имели место и глубоко ранили мое самолюбие. Но что поделаешь? Мы с Колей разные люди, наверное, потому и подружились. Эх, люди! Почему мы все так похожи друг на друга и в то же время так сильно отличаемся и относимся по-разному? Со дней доверчивой юности прошло много лет, и с каждым годом я все больше и больше понимал, что отношусь к друзьям и хорошим знакомым гораздо теплее, чем они ко мне. Почему? Видимо, я просто начитался Майна Рида в детстве, потому и люблю (или любил) друзей да и женщин, больше, чем они меня... Вернее, больше, чем они могли любить. Ведь люди – как машины, отличающиеся разными характеристиками, большинство из которых невозможно изменить, как ни старайся. Так и с Колей, моим другом. С любовью и дружбой у него всегда было напряженка. Поэтому никогда и не было друзей, одни приятели да «нужники», но мне на это было плевать – мне хорошо было с ним дружить, и я был счастлив и сейчас счастлив, но воспоминаниями....
8.
Перед встречей с Аленой Жопа заглянула на рынок. Исходив его вдоль и поперек, нашла-таки то, что искала – бабушку-божий-одуванчик с корзиной разноцветных флоксов. Не поздоровавшись с ней, она присела над цветами и, ехидно улыбаясь, выбрала все красные.
Алена пришла «вся во вкусе», и платье и макияж были в самый раз. В общем, пятерку ей можно было выставить твердой рукой, ведь женщины у меня не было по меньшей мере месяц.
– Я бы в нее влюбился после четвертой встречи, – внимательно ее обозрев, подумал я вяло – Жопа крепко держала меня в руках и возникать не давала.
Флоксам женщина обрадовалась, хотя по глазам ее было видно, что рассчитывала она на букет больших красных роз.
Кинотеатр был далеко – кинофильм выбирался Жопой сентиментально-любовный, с хорошим концом, и мы поехали на такси.
– У тебя нет машины? – спросила Алена, когда мы в него усаживались.
– Есть, – соврала Жопа, как и я, не испытывавшая влечения к автомобилям и заботам, с ними связанными. – Сегодня она нам ни к чему, после кино мы пойдем в ресторан на Малой Бронной.
– Но ты же не пьешь?! И я тоже?
– Сегодня мы выпьем бутылочку хорошего шампанского за наше знакомство, за то, чтобы оно продлилось как можно дольше, – сказала Жопа вальяжно.
– Совсем немножечко выпьем?
– Разумеется, – тщательно рассчитав движение, чмокнул он ее в порозовевшую щечку.
Погрозив ему пальчиком, Алена отвернулась к окну, но смотрела в него недолго.
– Я давно хотела посмотреть этот фильм, – проникновенно сказала она Жопе через минуту. – Ты угадал...
– Я всегда буду угадывать все твои желания, – ответил тот, преданно глядя женщине в глаза, и мне стало скучно.
Смотря фильм, Алена несколько раз всплакнула, хотя видела его несколько раз, ведь в ее домашнем собрании кинокартин он занимал не последнее место.
В ресторане мы выпили бутылку коллекционного Абрау-Дюрсо. Оказалось, что Жопа после первого бокала напрочь забывает, что он не пьет. Алена же решила в этот вечер не принципиальничать, тем более, шампанское было дорогим и вкусным. Блюда выбирал я, Жопа в еде и деликатесах не разбирался, ведь до него они доходили в изрядно измененном виде. Было весело, мы с ним говорили наперебой, и комплиментов наша женщина наслушалась вволю.
Когда мы приехали к ее дому и вышли из машины, Алена, розовея от волнения, пригласила Жопу выпить чашечку кофе. Выпив две, он приглушил меня на всю катушку и остался на ночь. Хотя говорить я не мог, все остальное кроме языка оказалось в моем распоряжении, и женщина была в восторге раза четыре за ночь.
После утреннего соития Алена заснула. Жопа, к моему удивлению, осторожно выскользнул из-под одеяла, тихонечко оделся и ушел, осторожно захлопнув дверь.
Как я понял, он ушла навсегда.
– Бедная Алена! – думал я. – Что она, проснувшись, подумает!
9.
Приняв душ и слегка позавтракав, задумчивая Жопа улеглась на диван. Полежав, минут десять глядя в потолок, она включила меня и поинтересовалась:
– Как тебе Алена? Понравилось с ней трахаться?
– Как тебе сказать... У меня месяц не было женщины, и потому я не занимался вчера любовью, а жрал ее как сырую говядину. А вот в следующий раз...
– Следующего раза не будет.
– Почему это?! – встрепенулся я.
– Понимаешь, мне не понравилось все это...
– Что не понравилось?
– Секс с женщиной.
– Что?!!
– Мне не понравился секс с женщиной. А секс человеку нужен, так как играет положительную роль в создании нормального психологического состояния. Ты что, братец, замолчал? А! Понял, ты догадался... Да, дружок, я собираюсь попробовать секс с мужчиной. Но ты особо не переживай, мы с тобой начнем с какого-нибудь симпатичного трансвестита с большими сиськами. Господи, до чего же мне не терпится ощутить в себе крепкий мужской член! Не даром я "она", не "он", то есть женского рода, не мужского...
Я, наповал убитый этими словами, не мог выдавить из себя и жалкого междометия. Мои глаза воочию видели волосатого мужчину, наяривавшего меня со всех наличных сил. Потом моя фантазия вообще сбесилась, и я перенесся в операционную, в которой хирург в маске острейшим скальпелем переиначивал мой верный пенис в женский половой орган. Если бы у меня был пистолет, я, не раздумывая, выстрелил бы себе в голову, если бы я жил не на втором этаже, а повыше, я бы с огромным удовольствием выбросился из окна... Но нет у меня пистолета, нет пары лишних этажей! Что же мне делать?!
Тут я должен ответственно заявить, что не испытываю к людям с нетрадиционной ориентацией ровно никаких отрицательных чувств, если они где-то там, за плотно закрытой собственной дверью и тщательно задернутыми занавесками. Более того, скажу, что, испытывай я, более чем сорокалетний мужчина, влечение к лицам своего пола, я бы заделался гомиком, презрительно наплевав на общественное мнение и отношение близких. На это мое заявление вы можете ухмыльнуться и сказать:
– А! В таком случае вы латентный гомик!
Не знаю, что такое латентный гомик. Но точно знаю, что парады гомиков и они сами с сальными своими улыбками, вызывают у меня отвращение. Так что перспектива стать самим собой презираемым, убивала меня без ножа и пистолета.
Наконец совладав с собой, я сказал Жопе:
– Я категорически против секса с мужчинами. И сделаю все, чтобы у нас с тобой его не было.
– Ну и дурак! – сказала он в сердцах. – В жизни все надо попробовать, разве не так?
– Не так. Если идти с этим лозунгом по жизни, то в конечном счете придешь к пассивному скотоложству, и дрючить тебя станет молодой осел, дрючить, победно крича свое и-а.
– Молодой осел? Хм. Пожалуй, я пока не стану отключать тебя навеки. И только потому, что очень хочу посмотреть на тебя в роли ишачьей подружки.
– Да ты все это говоришь мне назло! Тебе просто не понравилось, что мы с Аленой поимели вчера солидный кусок простого человеческого счастья, а ты оказался ни при чем, потому что испытываешь удовольствие только от извращений и гадостей. А почему ты торчишь только от них? Да потому что ты есть жопа, не умеющая любить и испытывать дружеские чувства. И потому тебе нравится вымазывать людей говном из говеной своей хезалки.
– Все это глупости, – сказала Жопа так, что я понял: все мои стрелы попали точно в цель. – И потому я сегодня же покопаюсь в Интернете и найду нам самого симпатичного трансвестита. Думаю, послезавтра он посетит нас с любовным визитом, и мы проведем с ним незабываемую ночь. И еще одно. До меня дошли твои мысли о полной перемене пола, и они мне понравились. Так что готовься, милый, будущая милая.
Я хотел в очередной раз взбрыкнуть, но он отключил меня и я провалился в беспросветную темень своих переулков-извилин.
10.
Я так был взбудоражен, что даже ночью не смог заснуть, как ни старался. Ворочаясь, зевая, поправляя подушки, посещая туалет и кухню, чтобы напиться воды, я обнаружил, что Жопа никак не реагирует на эти телодвижения, но продолжает крепко спать. Вот дела! Получалось, что я могу делать все, что хочу, когда она дрыхнет. То есть становлюсь своего рода сомнамбулой.
Это открытие взбудоражило меня, но я смог взять себя в руки и принялся думать, как избавится от своей жопы, а точнее – от ее засилья, от ее идиотских штучек. Будь она человеком, я, ни секунды не колеблясь, убил бы ее на месте. Но она была моей частью, мы были с ней своего рода сиамскими близнецами. Не зная, что делать с новым своим знанием, я осторожно встал, подошел к окну, открыл его, стал смотреть на сливу, росшую под окном. Она буйно цвела, я не заметил этого в суете наступивших на горло дней. Сколько стихотворений я сочинил, глядя на это чудо природы! Вот первое из них:
Пятно на стекле.
Это я, прикоснувшись лбом,
Смотрел на цветущую сливу...
А это последнее, его я сочинил после последнего ледяного дождя:
Не будет теперь весны.
Хрустальной став,
Сломалась под окнами слива.
Я открыл окно, чтобы впустить в себя запах цветов, оправленный тихой ночью, поплавать в нем, поплавать, может быть, в последний раз.
От этих чувств, участивших сердцебиение, Жопа проснулась, стала соображать, что она делает и где находится. Наконец, поняв, что это я овладел ее телом, и что я смогу делать это каждую ночь, она прогнала мигом сон, напряглась, чтобы поставить меня на место, то есть вновь загнать в самый глухой уголок моей головы, нет, не загнать, – все, хватит терпеть эту тварь! – а прекратить навеки.
Почувствовав, что умираю, я собрал последние свои силы и «головкой» выпрыгнул из окна прямо в сливовую купину. Теряя сознание, теряя жизнь, я был рад, что уходят они из меня в белом облаке волшебного медового цвета.
11.
Я очнулся в больничной палате от боли, терзавшей мой зад, как злая собака.
– Он таки привел себе трансвестита с большими сиськами или даже банального гомосексуалиста! – сверкнула в голове убийственная мысленная молния. – О, Господи, за что мне такие муки, такой позор! Чем я перед Тобой провинился?!
Я заплакал, размазывая по лицу горькие слезы, заплакал, не зная, как жить дальше. И плакал, пока в голову осторожным тараканьим усом не проникла мысль:
– А почему Жопа молчит, как и нет ее вовсе?!
И тут я вспомнил все. Вспомнил, как решив покончить с позорной жизнью, выпрыгнул из окна «головкой» вперед, выпрыгнул в цветущую сливу, был откинут одной ее ветвью и приземлился не на голову, а на свою злосчастную задницу. От сильного удара Жопу как ветром из нее сдуло, или даже прибило на месте. Желая утвердить эту спасительную гипотезу, я крикнул вслух нижней части своего тела:
– Ты что, Жопа, молчишь?! Куда ты делся?
Ответа не было, и я продолжил вопить: – Что с тобой, Пердимонокль? У тебя запор, Хезалка? Или твой транс достал таки до печенок?
Жопа молчала. А в дверях стоял врач и внимательно меня слушал.
ЭПИЛОГ
Слава богу, обошлось без переломов костей таза, и скоро мне разрешили ходить. Ходил я в основном к психиатру, вы можете себе представить, как он выслушивал мои рассказы о нашем с Жопой сосуществовании, закончившимся прыжком в цветущую сливу. Госпитализировать в психиатрическую клинику он меня не стал, сказав:
– Поживите пока дома. А вернется ваш оппонент, мы вас вдвоем сразу и закроем.
Живу я сейчас с Аленой. Она каким-то образом узнала, в какой больнице я лежу, и стала носить пирожки, отказаться от которых я не смог.