Текст книги "Две Экскурсии в психушку (СИ)"
Автор книги: Руслан Белов
Жанр:
Прочая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Так что не удивительно, что роман остался неоконченным – такое повествование не может дать разрешения, оно может только остановиться на полуслове""".
День пятый, а может и не пятый
Сухая голодовка
Все началось с того, что приняли тяжелого парня ДЦП(действительно тяжелый и высокий, с огромными надбровными дугами) и меня попросили переехать на 7 этаж, чтобы парень был поближе к медсестрам. Ну, переехал, в новой палате парень молодой, косящий от армии, вроде ничего, только с дешевым одеколоном в душе.
Ночью этот сосед по палате, косящий от армии надушенный юноша, всех врачей здесь купивший, трижды ударил меня ногой за храп и я, накачанный снотворными ушел из палаты и улегся в коридоре на стульях, что возмутило медсестер до глубин их душ.
Утром меня, смятенного, типа выброшенного из нормального человеческого общества, заставили переселиться уже в третью по счету палату. Потребовал у завотделения (сколько она берет за улыбки и возможность открывать дверь в ее кабинет пинком ноги, можно найти в Инете) объяснений и беспристрастного освидетельствования дезертира, а также объяснений почему меня, крепко спавшего выперли из палаты, а не этого дезертира, всю ночь буянившего? Зав ничего не ответила. Тогда я сказал, что ухожу в кулинарный отпуск, то есть в сухую голодовку, пока мне не объяснят, что в этом отделении происходит
Зав на это пожала плечами: – Голодай, сколько хочешь.
Помогите, люди! Они же меня угробят, и потому я вынужден протестовать посредством сухой голодовки! Я ж злой, я приемы знаю, мне нельзя драться, я ведь врагу сломать могу руку или даже ногу!
От голодовки я совсем заболел. Давление то 9060, то190100. Врачи заняты своими квантовыми делами. Они все в своих нелокальных пространствах
На соседней койке все время сидит огромная спина безмолвного молдаванина Виталия, он слушает приемник. Параллельная реальность. Отдельное пространство. Растекись я сейчас по потолку и закапай на пол, он ничего не заметит.
Заходит медсестра:
– Вы хоть будете свои таблетки пить ?
– Нет.
– Ну.хорошо. – Классно так сказала, именно «ну.хорошо», а не «ну, хорошо»
Нет, это не станция скорой помощи, это типичный кафкианский Замок, в котором служащие знают, что ничего не имеет значения. Эти обычные врачи, которых мы считаем богами, до мозга костей знают, что 99% «больных» просто надо выбраться из клетки своей квартиры, замкнутого круга, слезть с дерева или снова залезть на чей-то пенис.
Потому я должен умереть, чтоб над этим Кукушкиным гнездом пролетит песец!(Кукушкино гнездо – по американски – сумасшедший дом). Когда? Посчитаем.
Последний раз попил-поел я
16-го ноября в 18-00
17-го ноября в 18-00 24 часа сухой голодовки
18-го ноября в 18-00 48 часов сухой голодовки
19-го ноября в 18-00 72 часа сухой голодовки
20-го ноября в 18-00 96 часов сухой голодовки
21-го ноября в 18-00 120 часов сухой голодовки
22-го ноября в 18-00 144 часов сухой голодовки
23-го ноября в 18-00 168 часов сухой голодовки
Значит, умру через 118 часа. В день выписки из больницы
В 12-00 высохла слизистая рта, прилипает к губам и языку. Интересно, когда давление мне меряют сестра нашего отделения получается 13080, а в чужом отделении 9070. Смешно. Высмаркивается что-то гнойное, подсохли бронхи. 2 раза падал в обморок в очереди к массажисту. Очухавшись, узнал, что мой массажист в другом корпусе,пошел к лифту. В нем было 3-е. Глубже всех стоял он. Я выволок его из лифта, немного пободались (по лицу ни он, ни я, старались не попадать). Схватка была Бородинской – равной, он ускакал как Кутузов (вниз по лестнице). Я Наполеоном уехал в пустом лифте. Во дворе обнаружилось, что на мне тапочки!
– А! – сказал я и пошел по чистому асфальту к своему массажисту; тот сказал, темно глядя синющщими глазами:
– Опоздал, придешь в понедельник.
– Да я 2 раза в обморок падал!
– В понедельник придешь, – а сам газету читает.
– Вроде русский, не хохол, – констатировал я, и эта глыба мускулов бросилась на меня с кулаками, я едва успел отпрянуть.
– Что он так рассердился? Неужели обидно украинцем быть? – удивлялся я, покидая поле несостоявшейся битвы в радости, ведь на массажисте было мускулов вдвое больше, чем на мне.
Обожаю украинцев с голубыми глазами и русскими носами! Хотя, я знаю лично несколько негров и одного кечуа, которые русскими себя считают, и совершенно обоснованно, потому что по-русски говорят лучше меня.
Перед смертью решил пообщаться с ДЦПешником-30, а то Сергей,конский философ, говорил, что малец (метра 2 в нем) каждый час названивает разошедшимся родителям: – Папа, ты приедешь? – Мама ты приедешь? – Приезжайте вместе с папой(мамой)! – Ничего не надо, себя привезите!
Вот ведь беда! ДЦП, 9000 пенсии, а тут еще развод родителей, мать нашла на старость лет себе поэта где-то на Арбате (а что, представляю, как она с сыночком с младенчества мучилась 30 лет, ведь Игорек – так его зовут – в коляске не мог усидеть, пока не подлечили. Вот судьба! А тут в награду по старости поэт попался, папаня, небось, не очень-то и чухался, тем более теперь безработный).
Ну, стал с ним беседовать (а сам жутко так сухо голодаю!), что родителям уже за 60, надо думать о самостоятельной жизни, жениться тыры-пыры, а он телефон достает и уже при мне канючит: – Папа, ты приедешь? – Мама ты приедешь? – Приезжайте вместе с папой(мамой). – Ничего не надо, себя привезите!
Спокойно, бля, умереть не дают, ведь в обмороке фактически уже вторые сутки!
После обеда пришла зав, потребовала выпить лекарства с водой, я отказался:
– Я воду не пью.
– Тогда мы вас выписываем!
– Хорошо, – ответил я.
Мне кажется, все наши беды от недостатка юмора. Вот если бы на денежных купюрах были не города, но улыбчивые люди, вот я, например, жизнь наша стала бы лучше...
Не помню какой день или Песец оказался дружком Кукушки
Они сделали меня по полной программе. Короче, я утром сбежал из психушки,с тайной мыслью упасть в обморок у метро и на скорой переехать в свою больницу, просочился мимо охраны (7 лет ведь в ГРУ работал, они и не заметили)и еле-еле добрел до метро и там бухнулся в реальный обморок. Приехала скорая – 13090, сахар в крови после 2.5 дня сухой голодовки – 4.8 – как у поевшего недавно человека...
Мой план рухнул – они, гадюки, кололи меня глюкозой, потому и есть мне не очень хотелось, я аж удивлялся.
Проехав станцию метро, вернулся в клинику (появись я дома, мать бы рассвирепела). Врач-пацан разговаривал строго, по вопросам я понял, что мне собираются приклеить двукратное избиение Павла Секриера (молдаванская фамилия Секриеру). Полный провал. Позвонил отчиму (они рады, когда меня нет, могут жить раздельно – он в их, она в моей квартире)...
Но борьба продолжается. Как раз утром получил письмо от Change.org, написал петицию Собянину...
Как раньше таких как я называли? в слове есть часть «перо» или "пёр...
Сегодня воскресенье, 20 ноября. Юбилей – 10 дней в психушке. Из них ровно 60 часов сухой голодовки. Все надоело. И здесь нет людей. Сижу один в палате. компьютер надоел, в голову ничего не лезет, ничто не будет воображения. Сплю по 10 часов.
Ничего невозможно изменить. Даже умереть здесь нельзя, бля!
Выписываюсь 23-го
Настроение еще хуже, чем при поступлении. Синяки пожелтели как осенние листья. Мысли крутятся-вертятся, но, распрямившись, волокном распутанного кокона устремляются к заначеной дома бутылочке. Хочется на море – в следующем году поеду на 2 месяца, опять на дикие берега Кабардинки. Надо только купить палатку побольше, и чтобы защищала от дождя, не то, что брошенная мною там, брошенная в отместку за предательство.
Еще надо уехать на Новый Год, недели на три, вот только не знаю куда... Филиппины? Эмираты? Напоследок сказал заву: – Представьте, о вас написан роман. Вы бы его собрали по экземпляру и сожгли, обливаясь слезами...
Не хочется никуда. Наверное, просто некуда... Я один из разделившихся квантов, и тот второй, не собирается закрашивать седину, чтобы сделать себе еще одну доченьку. Он, сука, храпит на другом конце Вселенной, и я храплю. Может, этими храпами мы переговариваемся, одни-одинешеньки? И потому мне никак не заснуть в положенное время, но лишь во время связи?
Через 2 года...
2-я ходка в психушку. Пытки и подлость
Второй раз попал в психушку – депрессия, плачу, пью, ругаюсь, дочь-22 – не учится, не работает, «корочек» никаких не имеет да еще принесла в подоле, сын-41 полтора года не заходил, пишу Путину-64, что в Москве Собянин-59 небо, хихикая, асфальтирует. Сегодня давление было 8550 и полминуты потрясло, как эпилептика.
Перед моим в койкуположением, в клинику приходила мать-84. Из анализа вопросов врача приемного отделения ко мне, я сделал вывод, что неоднократно бросался на нее с ножами и прочими предметами, угрожая ее убить, если она немедленно не оставит меня в покое, то есть под видом поцелуев перестанет по три раза на дню нюхать, выпил ли я, перестанет полтергейстом задвигать в подпространство мои привычные предметы, прятать носки, порою вынуждая ходить в портянках.
Теперь меня пичкают лекарствами, я сплю по 12 часов в сутки, а все остальное время брожу как психбольничные домовые (наверняка они говорят друг другу: – Смотри, смотри, наш идет!). Кормят невкусно, но сытно (как поросят!) и аттракционно, ведь от капусты, стопроцентной царицы наших блюд, мы не ходим, а парим. Персонал доброжелательный (сколько раз я случайно нажимал на тревожную кнопку, и не был за это кастрирован или, хотя бы, отшлепан!). Обитель моя двухместная, только что отремонтированная. Это плохо, в прошлый раз я лежал в 12-ти местной, и было весело (см. «Экскурсия в психушку»). А теперь у меня один сосед Сергей-76, выпускник МГУ и МГУ-аспирантуры, доцент, преподавал философию в ветеринарной академии, так что лошади у него были подкованы, а курам шпоры не прощались. Хвастается, что последней его дочери 12 лет. Потом выяснилось, что он пустил на квартиру двух сестер-молдаванок, одна, 60-го года рождения (на 40 лет моложе, вот бы мне такую!) расплачивалась ремонтом комнат и телом, отсюда и дочка, на которую переписана теперь квартира. У него ревматоидные малоуправляемые пальцы, ложку держит, но квартиру свою открыть не может, как замкнуть ширинку и помыться. Моет его раз в неделю жена, мать его дочери, моет все, кроме половых органов, их Сергей просто подставляет под струю горячей воды. Заставлял его для излечения пальцев крутить в руках бутылку, показывал другие артротерапевтические штучки, почерпнутые а клинике №10 (Некрасовка) – напрасно, человек привык быть калекой и не носить зубных протезов, отчего я его плохо понимаю. Ест философ невероятно! В нем килограммов 40, а пищи он поглощает всего в четыре раза меньше – 10! Правду говорят биологи – чем меньше вес тела биологического существа, тем больше оно ест, например, в пустыне есть такая фитюлька, она должна есть постоянно; когда еда кончается, фитюлька впадает в летаргический сон. Если же, проснувшись, она не находит рядом прогуливающуюся еду, то все, кирдык. Так и Сережа спит от приема пищи к приему, а их у нас аж 6: завтрак, второй завтрак (сок), обед, полдник (2 печенюшки), ужин и кефир на ночь, все без соли, тогда как у Сережи -15 перекусов, не меньше
А прочие больные все больные. На прием пищи и лекарств бегут как овцы на солончак. Вчера рассказывал соседу о страшной особенности обручальных колец, то есть как часто они, заточенные временем, обрубают окольцованные пальцы на «раз!», как на моих глазах красивейшая женщина ИГЕМ АН СССР с ужасом смотрела на свой синий, валявшийся под... Тут сосед увидел, что начали раздавать таблетки, и ускакал как лань на восьмом десятке.
День второй
С утра было 8060. Я так понял, что все нормально, ведь такое же давление было и вчера.
У невролога спросил:
– Вот за жизнь прошедшую раз 20 был у неврологов, но так и не понял, чем они занимаются и что лечат.
– Когда с ума сойдешь и с Богом станешь разговаривать, тогда поймешь.
– Так я давно с Богом разговариваю, лет 20 уже...
– А вот с этого места давайте подробнее, – потер полушариями доктор, как ладонями.
Я понял, что на электрошоки лучше не нарываться, пожелал нерводеру здоровья и домой, то есть в свою палату, «три в одном» пошел попить от локальных таких переживаний. Этот напиток с гордым пояснением: – Это армянский кофэ, – оставил мне соответствующий гражданин, выписавшийся с моей кровати. Удивляюсь я этим армянам! Килограмм конфет оставил, печенья много, яблоки, соки, в общем все, что у него было. Честно скажу, я не уверен, что жалко всего этого ему не было, просто положено у них так – не жадничать и оставлять. И они даже в жару ледяную бутылку пива до дна не допивают, всегда оставляют на донышке, для муравьев или алкоголиков – не важно. А в соседней палате парень нашенский выписался, мать за ним приезжала. Так соседи его говорили, что по сусекам сыночка она с веником прошлась, и даже пол замшелого апельсина слопала только так.
...Почему я здесь, почему они? Люди горят в семьях и тесных содружествах-супружествах, одни угли остаются, скрепленные золой, вокруг зеленая травка или снег, свалившийся с неба. Иным уголькам и углям и так хорошо, другие надеются, что горящие еще люди спасут их, бегут к ним, но огнь тех оказывается миражом, и тогда открываются ярмарки и психиатрические лечебницы, тогда воруют и вешаются
День четвертый
Во третий день ничего не писал – утром вдруг показалось (как будто глаз еще открылся), что вся эта психическая больница с ее окрестностями в виде Шуховской башни, винтом вползающей в Небо, в виде ТЭЦ с ее десятками труб , чертовски дымящими и противопоставляющими свои вертикали вертикалям Донского монастыря – вертикалям колоколен, целящих в Небо; в виде кладбищ, своими колумбариями (то есть вертикалями могилок, установленных друг на друга) и надгробных плит тянущихся к Небу из трясины земли, все это нагромождение как-то связано с притяжением «Замка» Кафки.
Почитал «Замок», освежил память, отзывы почитал – точно! Вот от Ильи Давыдова отзыв, мною перекуроченый в отмычку тайны существования:
"""Смысла нет. Его просто нет в мире. Точнее, в мире нет человеческого смысла, а человеческие смыслы решаются и регулируются людьми, не имеющими человеческих черт. Больной обладает всеми свойствами человека, но когда он попадает в мир Замка Психиатрии, все его человеческие качества обнуляются. Они не бессмысленны для него, но они бессмысленны в мире; потому что мир – не про него, и повествование – не о нём. Повествование о Замках Психиатрии, в котором все человеческие качества обнуляются. Они не бессмысленны для человека, но они бессмысленны в Гнезде.
В организации Замка или Гнезда Кукушки всё разъединено: больные, их родственники, жизни, предметы; факты отделены от событий, которые они описывают. В нём вроде бы есть иерархия, но самый низший из чиновников Гнезда(старшая медсестра, медсестра со шприцем, уборщица, больной, хорошо заплативший лечащему врачу или заву) может обладать неограниченной властью. Исполнительность этих чиновников вроде бы безупречна, но они совершают бесчисленное количество врачебных и человеческих ошибок. Каждая из ошибок ничтожна, но нельзя преуменьшать важность и достоверность ни одной из исходящих из Замка бумаг, пусть даже одна бумага может противоречить всем остальным.
Гнездо даже невозможно найти – к нему не ведут дороги (вход в больницу невозможно заметить, и вывески нет, и ограда неприметная, хотя и со стальным кольем; оказываясь в нем, мы всё равно видим только части, детали, и не можем увидеть ничего общего в силу квантового нагромождения составных частей (веточек остова и внутреннего дерьма), готовых улететь в нелокальность.
Гнездо – это не место. Это миропорядок. И миропорядок совершенно не человеческий.
Чем ближе душа человека к Замку, Гнезду прсихиатрии, тем меньше он похож на человека, но на квант. Самым очевидным примером будет Кламм, практически лишенный речи и спящий сидя (как наши психиатрические овощи), помощники К. не только не говорят как люди, но и перемещаются вопреки всякой логике, просто оказываясь в разных точках нелокального пространства. Человеческие отношения при этом как будто бы остаются. Люди-кванты всё-таки взаимодействуют друг с другом, но в свете того, как работает остальной мир, эти отношения перестают что-либо значить. Из них тоже уходит смысл.
Можно было бы задаться вопросом, где тут причина, а где следствие – возможно, неразрешимость ситуации оборачивается таким образом именно из-за людей, бюрократии и институций, и если бы можно было исправить их, то исправилось бы и всё остальное. Это заманчивое и распространённое толкование, но оно совершенно бессмысленно. В мире Кафки нет причинно-следственных связей. Нет никакого смысла в том, что Замок признаёт за К. Больным) роль квантового землемера, который влияет на измерения – это отдельный факт, который в широкой картине происходящего совершенно ничто не значит – и ни один факт ничего не значит, потому что в квантовом пространстве ничто ничего не значит, если есть наблюдатель.
Притом, всё это не назло – было бы лучше, если бы это было назло – но мир просто такой. Он даже не движется, он стоит – скрывшись под толщей квантового снега, молча, безучастно к судьбе населяющих его созданий и созвездий, потому что скорее всего даже не знает об их существовании. Не удивительно, что Больному (К.)всё время кажется, что ему нужно каким-то образом угадать что Гнездо с ним делает – с Гнездом невозможно взаимодействовать, невозможно поговорить, потому что нельзя установить связь с тем, в чём нет ничего человеческого. Гнездо – это другое. Это не мы. Он никак не пересекается с нами, и никогда не пересечётся.
Так что не удивительно, что роман остался неоконченным – такое повествование не может дать разрешения, оно может только остановиться на полуслове""".
День пятый, а может и не пятый
Сухая голодовка
Все началось с того, что приняли тяжелого парня ДЦП(действительно тяжелый и высокий, с огромными надбровными дугами) и меня попросили переехать на 7 этаж, чтобы парень был поближе к медсестрам. Ну, переехал, в новой палате парень молодой, косящий от армии, вроде ничего, только с дешевым одеколоном в душе.
Ночью этот сосед по палате, косящий от армии надушенный юноша, всех врачей здесь купивший, трижды ударил меня ногой за храп и я, накачанный снотворными ушел из палаты и улегся в коридоре на стульях, что возмутило медсестер до глубин их душ.
Утром меня, смятенного, типа выброшенного из нормального человеческого общества, заставили переселиться уже в третью по счету палату. Потребовал у завотделения (сколько она берет за улыбки и возможность открывать дверь в ее кабинет пинком ноги, можно найти в Инете) объяснений и беспристрастного освидетельствования дезертира, а также объяснений почему меня, крепко спавшего выперли из палаты, а не этого дезертира, всю ночь буянившего? Зав ничего не ответила. Тогда я сказал, что ухожу в кулинарный отпуск, то есть в сухую голодовку, пока мне не объяснят, что в этом отделении происходит
Зав на это пожала плечами: – Голодай, сколько хочешь.
Помогите, люди! Они же меня угробят, и потому я вынужден протестовать посредством сухой голодовки! Я ж злой, я приемы знаю, мне нельзя драться, я ведь врагу сломать могу руку или даже ногу!
От голодовки я совсем заболел. Давление то 9060, то190100. Врачи заняты своими квантовыми делами. Они все в своих нелокальных пространствах
На соседней койке все время сидит огромная спина безмолвного молдаванина Виталия, он слушает приемник. Параллельная реальность. Отдельное пространство. Растекись я сейчас по потолку и закапай на пол, он ничего не заметит.
Заходит медсестра:
– Вы хоть будете свои таблетки пить ?
– Нет.
– Ну.хорошо. – Классно так сказала, именно «ну.хорошо», а не «ну, хорошо»
Нет, это не станция скорой помощи, это типичный кафкианский Замок, в котором служащие знают, что ничего не имеет значения. Эти обычные врачи, которых мы считаем богами, до мозга костей знают, что 99% «больных» просто надо выбраться из клетки своей квартиры, замкнутого круга, слезть с дерева или снова залезть на чей-то пенис.
Потому я должен умереть, чтоб над этим Кукушкиным гнездом пролетит песец!(Кукушкино гнездо – по американски – сумасшедший дом). Когда? Посчитаем.
Последний раз попил-поел я
16-го ноября в 18-00
17-го ноября в 18-00 24 часа сухой голодовки
18-го ноября в 18-00 48 часов сухой голодовки
19-го ноября в 18-00 72 часа сухой голодовки
20-го ноября в 18-00 96 часов сухой голодовки
21-го ноября в 18-00 120 часов сухой голодовки
22-го ноября в 18-00 144 часов сухой голодовки
23-го ноября в 18-00 168 часов сухой голодовки
Значит, умру через 118 часа. В день выписки из больницы
В 12-00 высохла слизистая рта, прилипает к губам и языку. Интересно, когда давление мне меряют сестра нашего отделения получается 13080, а в чужом отделении 9070. Смешно. Высмаркивается что-то гнойное, подсохли бронхи. 2 раза падал в обморок в очереди к массажисту. Очухавшись, узнал, что мой массажист в другом корпусе,пошел к лифту. В нем было 3-е. Глубже всех стоял он. Я выволок его из лифта, немного пободались (по лицу ни он, ни я, старались не попадать). Схватка была Бородинской – равной, он ускакал как Кутузов (вниз по лестнице). Я Наполеоном уехал в пустом лифте. Во дворе обнаружилось, что на мне тапочки!
– А! – сказал я и пошел по чистому асфальту к своему массажисту; тот сказал, темно глядя синющщими глазами:
– Опоздал, придешь в понедельник.
– Да я 2 раза в обморок падал!
– В понедельник придешь, – а сам газету читает.
– Вроде русский, не хохол, – констатировал я, и эта глыба мускулов бросилась на меня с кулаками, я едва успел отпрянуть.
– Что он так рассердился? Неужели обидно украинцем быть? – удивлялся я, покидая поле несостоявшейся битвы в радости, ведь на массажисте было мускулов вдвое больше, чем на мне.
Обожаю украинцев с голубыми глазами и русскими носами! Хотя, я знаю лично несколько негров и одного кечуа, которые русскими себя считают, и совершенно обоснованно, потому что по-русски говорят лучше меня.
Перед смертью решил пообщаться с ДЦПешником-30, а то Сергей,конский философ, говорил, что малец (метра 2 в нем) каждый час названивает разошедшимся родителям: – Папа, ты приедешь? – Мама ты приедешь? – Приезжайте вместе с папой(мамой)! – Ничего не надо, себя привезите!
Вот ведь беда! ДЦП, 9000 пенсии, а тут еще развод родителей, мать нашла на старость лет себе поэта где-то на Арбате (а что, представляю, как она с сыночком с младенчества мучилась 30 лет, ведь Игорек – так его зовут – в коляске не мог усидеть, пока не подлечили. Вот судьба! А тут в награду по старости поэт попался, папаня, небось, не очень-то и чухался, тем более теперь безработный).
Ну, стал с ним беседовать (а сам жутко так сухо голодаю!), что родителям уже за 60, надо думать о самостоятельной жизни, жениться тыры-пыры, а он телефон достает и уже при мне канючит: – Папа, ты приедешь? – Мама ты приедешь? – Приезжайте вместе с папой(мамой). – Ничего не надо, себя привезите!
Спокойно, бля, умереть не дают, ведь в обмороке фактически уже вторые сутки!
После обеда пришла зав, потребовала выпить лекарства с водой, я отказался:
– Я воду не пью.
– Тогда мы вас выписываем!
– Хорошо, – ответил я.
Мне кажется, все наши беды от недостатка юмора. Вот если бы на денежных купюрах были не города, но улыбчивые люди, вот я, например, жизнь наша стала бы лучше...
Не помню какой день или Песец оказался дружком Кукушки
Они сделали меня по полной программе. Короче, я утром сбежал из психушки,с тайной мыслью упасть в обморок у метро и на скорой переехать в свою больницу, просочился мимо охраны (7 лет ведь в ГРУ работал, они и не заметили)и еле-еле добрел до метро и там бухнулся в реальный обморок. Приехала скорая – 13090, сахар в крови после 2.5 дня сухой голодовки – 4.8 – как у поевшего недавно человека...
Мой план рухнул – они, гадюки, кололи меня глюкозой, потому и есть мне не очень хотелось, я аж удивлялся.
Проехав станцию метро, вернулся в клинику (появись я дома, мать бы рассвирепела). Врач-пацан разговаривал строго, по вопросам я понял, что мне собираются приклеить двукратное избиение Павла Секриера (молдаванская фамилия Секриеру). Полный провал. Позвонил отчиму (они рады, когда меня нет, могут жить раздельно – он в их, она в моей квартире)...
Но борьба продолжается. Как раз утром получил письмо от Change.org, написал петицию Собянину...
Как раньше таких как я называли? в слове есть часть «перо» или "пёр...
Сегодня воскресенье, 20 ноября. Юбилей – 10 дней в психушке. Из них ровно 60 часов сухой голодовки. Все надоело. И здесь нет людей. Сижу один в палате. компьютер надоел, в голову ничего не лезет, ничто не будет воображения. Сплю по 10 часов.
Ничего невозможно изменить. Даже умереть здесь нельзя, бля!
Выписываюсь 23-го
Настроение еще хуже, чем при поступлении. Синяки пожелтели как осенние листья. Мысли крутятся-вертятся, но, распрямившись, волокном распутанного кокона устремляются к заначеной дома бутылочке. Хочется на море – в следующем году поеду на 2 месяца, опять на дикие берега Кабардинки. Надо только купить палатку побольше, и чтобы защищала от дождя, не то, что брошенная мною там, брошенная в отместку за предательство.
Еще надо уехать на Новый Год, недели на три, вот только не знаю куда... Филиппины? Эмираты? Напоследок сказал заву: – Представьте, о вас написан роман. Вы бы его собрали по экземпляру и сожгли, обливаясь слезами...
Не хочется никуда. Наверное, просто некуда... Я один из разделившихся квантов, и тот второй, не собирается закрашивать седину, чтобы сделать себе еще одну доченьку. Он, сука, храпит на другом конце Вселенной, и я храплю. Может, этими храпами мы переговариваемся, одни-одинешеньки? И потому мне никак не заснуть в положенное время, но лишь во время связи?
