Текст книги "Трансы-Мансы (СИ)"
Автор книги: Руслан Белов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Трансы-мансы
Руслан Белов
1. От автора
Хочу вам рассказать историю, которая случилась, а если выразится точнее, до сих пор случается в нашем городе. Некоторое время назад, прогуливаясь в рабочем перерыве, я наткнулся на Виктора, друг юношества. Обрадовавшись встрече, мы решили продолжить ее в известном ресторане на Патриарших прудах, на берегу которого я и обнаружил его – он увлеченно кормил карпов. Прежде невзрачный и нескладный, Виктор сильно изменился, стал хорош собой, вплоть до некой женственности. В ресторане мы заказали что-то, взяли шампанского, и принялись рассказывать друг другу свои жизни. Рассказывать особо было нечего – ни семей, ни детей у нас не было, одни любовницы. Поведав о своей, я спросил, как обстоят его дела на фронте свободной любви, не обремененной прозаическими заботами.
– Не знаю даже, рассказывать тебе о своей женщине или нет… – смутился он. – Тем более, скорее, я ее, а не она моя.
– Интересное начало, я заинтригован, тем более ты чуточку покраснел.
– Покраснеешь с ней, вертит мною как хочет…
– А тебе нравится.
– Да, нравится, потому что чувствую, что эта женщина заведет меня в такие сказочные чащи, откуда и не выберешься.
– Давай выпьем еще по фужеру, и ты перестанешь мучить меня своими недомолвками.
Мы выпили, закусили паюсной икоркой (что-то потянуло меня раскошелиться, его смазливое личико?) и Виктор начал свое повествование, которое я, им совершенно поглощенный, почти не прервал.
2. От Виктора
Не так давно я встретил на Остоженке девушку, в общем, женщину лет тридцати. Она была красавица, уверенная в себе и своей красоте красавица, настоящий ангелочек. Я, завороженный, пошел следом, украдкой рассматривая ее точеные ноги в блестящих чулочках, узкую талию, гордую головку. Через сотню метров она телепатически обернулась, как воробышка схватила мой смутившийся взгляд плотоядными кошачьими глазами. Мне захотелось провалиться сквозь землю, затеряться в толпе, скрыться в подворотне – не получилось, как не старался: земля была под асфальтом, улица пустынна, а подворотня, как назло, забита. Попытка же перебежать на другую сторону дороги была остановлена ангельским голоском:
– Подождите, молодой человек! Вы мне нужны.
Нижняя моя челюсть отдалась силе земного притяжения. Я стоял, совершенно растерявшийся; она подошла так близко, что я услышал запах Vanitas Versace.
– Как вас зовут? – спросила, разложив меня на атомы и собрав их вновь.
– Ви… Виктор, – смог я переделать уменьшительно-ласкательное имя в победительное.
– Хм, это знаменательно, ведь меня зовут Викторией. У нас с вами проблема, Виктор. От меня ушел мой мужчина, и я вынуждена искать другого. Скажу сразу, я всегда выбираю его из тех, кто украдкой идет следом, – ни единой нотки стеснительности не слышалось в ее голосе! «Ушел мой мужчина» прозвучало так, как говорят: – Я разбила свою чашку.
– Вы садо-мазохистка? – спросил я, смелея, ведь брошенных женщин никто не боится.
– Нет. Пробовала, не понравилось. Пойдемте, посидим где-нибудь?
Я достал бумажник, обнаружил в нем несколько красненьких, и прорву синих, сказал:
– Пойдемте.
– А почему вы ревизовали свой бумажник? – спросила она, взяв меня под руку.
– Чтоб посмотреть, сколько в нем денег.
– Вы не всегда знаете, сколько у вас денег?
– Не всегда.
– В этом есть что-то женское.
– А в вашей манере задавать такие вопросы, есть что-то мужское.
Она положила руку мне на поясницу, коснулась запястьем зада. У меня сладко заныло в паху, эрекция вздыбила джинсы.
– Как интересно, – сказала, это заметив. – Мне кажется, у нас с вами получится интересный роман.
...Мы сели в кафешке здесь, на Малой Бронной. Отметив, что столешница шатается, я сказал официанту, что это безобразие. Виктория – после того, как нас пересадили, – улыбнулась.
– Вы чему улыбаетесь? – спросил я.
– В вас определенно есть что-то женское, – ответила она, – и это мне нравится.
– Знаешь, Женя, – прервал Виктор свое повествование, – однажды, просматривая картинки эротического содержания, я понял, что меня всю жизнь, хоть и бабник, интересовали не только женщины, не только секс с ними, но и все женское – от шитья, готовки и стремления доминировать в домашнем хозяйстве до парфюма, бижутерии и нижнего белья. Мне нравилось и нравится покупать женские украшения в подарки, в магазинах я пялюсь на женские шмотки, от туфелек на высоких каблучках я вообще без ума. Безусловно, что-то женское во мне есть, но что?
– Думаю, это гормональное. В человеке многое определяет соотношение тестостерона, мужского гормона, с эстрогеном, женским гормоном. Еще там что-то с хромосомами, то есть мужских половых хромосом может быть две вместо одной, и тогда мы имеем создание под названием «суперсамец» с тремя половыми хромосомами ХХY. А может быть две женские хромосомы, и тогда мужчина становится женственным. В общем, это сложные, но, в общем-то, безобидные шутки природы. И еще, смотри, у женщин половые хромосомы одинаковы – YY, потому они, как правило, цельные натуры. У нас же одна хромосома мужская – Х, другая женская, вот и получается, что мы наполовину женщины, нас раздирают противоречия, и ничего с этим не сделаешь, хоть Шварценеггером становись. Рассказывай, давай, дальше свою историю, а то моя женская хромосома прям дрожит от нетерпения…
– На чем я остановился?
– Она сказала «в вас есть что-то женское, и мне это нравиться».
– Ах, да! Потом мы говорили о том, о сем, она пила охотно, и после третьего по счету ресторанчика мне ничего не оставалось, как отвезти ее на Юго-Запад, в ее большую квартиру, набитую дорогой мебелью, безделушками, чудной электохренью. Определив свою персону в привычных координатах, она попросила меня посмотреть телевизор, полистать Maxim, оценить бар, и ушла в комнаты «минут на 40». Не было ее около часа. Когда я уже решил сваливать, появилась в черном вечернем платье с открытой спиной и на тонюсеньких шпильках. Я обомлел.
– Скажи честно, ведь я угадала? Тебе ведь нравятся туфельки на высоких каблучках, красивые платья, красивые украшения, – повертела шейкой, украшенной немыслимой красоты бриллиантовым колье, развела запястья с такими же браслетами, – женственность, наконец?
– Ты – богиня. Кажется, я погиб. Нет, точно погиб...
– Влюбился?
– В тебя невозможно не влюбиться.
– А до конца влюбился?
– Нет, процентов на 60.
– Всего на 60?
– Остальные 40 процентов моей влюбленности зависят от твоего отношения.
– К тебе?
– Да. Если будешь честна со мной – влюблюсь на все сто.
– А просто секс тебя не устраивает?
– Нет.
– Ладно, посмотрим, – села тут рядышком, приклеилась сладким своим телом, поцеловала в губы, и понеслось, поехало!
Дней через десять я влюбился в нее на все сто. С Викторией одно удовольствие было выходить в свет и в парк, тем более, сидеть в ресторане – все мужчины и женщины зарились на нас, и мне было приятно. Виктория всегда прекрасно выглядела, любая вещь на ней смотрелась. Конечно, времени она проводила в бутиках море, потому я часто ее сопровождал, и мне приятно было выбирать для нее платье, белье или туфельки. Кстати сказать, она, как правило, следовала моим рекомендациям, затем сообщая, что, по словам Гали – это ее подружка – я попал в самую точку. В постели все тоже было пальчики оближешь, мы постоянно изнемогали от секса, отдыхая потом в обнимку и говоря друг другу слова любви и благодарности. Лишь через месяц или около того она сказала (после волшебного соития, до конца сделавшего меня ее рабом), что нам надо как-то разнообразить наши отношения.
– Ты имеешь в виду групповой секс, типа пригласить в постель Галю? – спросил я с некоторой тенью неприязни. – Да, она хороша, но мне никого не хочется, кроме тебя.
– Да нет, дурачок, – улыбнулась она. – Я имела в виду ролевые игры.
– Терпеть не могу снегурок и горничных. В моей коллекции эротических снимков их нет ни одной, – сказал я, в периоды одиночества подолгу копавшийся в эротических сайтах.
– Я в роли снегурочки? Или смазливой горничной?! – рассмеялась она. – Глупости! Я имела в виду другое...
– Что ты имела в виду? – Виктория в тот день выглядела как никогда умопомрачительно в новом алом гарнитуре и такого же цвета туфельках на шестидюймовых каблучках.
– Ты надевал когда-нибудь колготки? Не детские, разумеется, дамские?
– Нет, конечно. И в голову не приходило, – мне вспомнилось, что я очередной у Виктории любовник. Не от этих ли причуд предпоследний, Дима, от нее ушел? А может, от тех выкрутасов, которые она пока еще мне не предлагала?
– Давай, попробуем? Уверен, тебе понравится?
– Твой размер на меня не налезет... – пробормотал я, представляя себя в колготках.
– Они эластичные. И у меня есть с лайкрой, как ты любишь.
– Мне они нравятся на твоих ножках.
– Не капризничай, я же по глазам вижу, что ты не прочь попроказничать.
– Неси, ради тебя я согласен. И грех ведь, он на миру грех...
Честно говоря, я уже носил колготки, когда сломал себе ногу, и надо было для чего-то там бинтовать здоровую, да и больную под ортезом (это такой армированный бандаж на липучках вместо гипса). Я бинтовал их долго и нудно, пока одна хорошая знакомая не посоветовала вместо бинтовки носить плотные колготки. Я заинтересовался (надоело перебинтовываться каждый божий день), и она принесла мне свои – красного цвета, – надела, ехидно улыбаясь. А мне тогда да и позже было плевать на ее улыбки – колготки пришлись, и я жил в них два месяца, пока врачи не разрешили снять ортез.
Так вот, я согласился, и Виктория достала пакет из прикроватной тумбочки (заранее приготовила, вот ведь женщина!). Пакет с призывно блестящими колготками и коротенькую такую шелковую рубашку. Первые по размеру подошли, то есть налезли по самый пупок, а вот рубашка где-то сзади по шву неприятно для слуха треснула. Облачившись, я встал перед зеркалом. Осмотрелся. Повернулся туда-сюда, и мне понравилось! Особенно блеск. И рубашка алая была к лицу. И собственное настроение, ведь на мне было то, что мне нравилось на женщинах. Я, большую часть жизни себе не особо не нравившийся, был поставлен своей Викторией в начале какой-то тропы.
– Ты прямо Геркулес в полоне у Омфалы, – хихикнула Виктория. – Вот только усы не идут.
– Усов я брить не стану, – насупился я. – Категорически.
– Ладно, пусть останутся. А это надень.
Из-за спины Виктории на сцену явились алые туфельки на высоком каблучке.
– Ты что?! У меня же сорок второй размер!
– Налезут, туфли – сороковые, да без задника.
– Откуда они у тебя? – взял я их в руки, повертел. – От Димы остались?
– Вчера купила. Представила тебя в них и купила.
Она соврала. Туфли были ношенные, недолго, но, тем не менее, ношенные. Дима наверняка бы разозлился, увидев меня в своей любимой обуви.
Однако, продолжим. В туфельках я стал выше. Геркулес мне бы позавидовал. Он ведь хоть и ходил у Омфалы в дамских одеждах, но таких у него не было, ведь в те времена оба пола щеголяли в обычных сандалиях.
– Теперь последний штрих, – в руках моей Омфалы заблестели ножницы.
– Кастрировать будешь? Для полноты картины?
– Нет, ты что! Наоборот, я собираюсь выпустить моего мальчика из плена.
Виктория более чем осторожно вырезала вставку, и член мой, освободившись, уныло уставился в зеркало. Я не знал, что делать, что думать, был не в своей тарелке, не в своих яслях и так далее. Но что-то мне и нравилось. Новизна всего этого? Да. Без новизны все глохнет, и потому надо всегда что-то придумывать новое. Чтобы везде и всюду стоял без всяких вариантов.
Однажды на прогулке, у девушки, которую я тогда любил, поползли колготки; она попросила меня зайти в магазин купить ей новые, хотя могла сделать это сама или со мною. Она специально попросила, думаю, не для того лишь, чтобы изведать полноту власти надо мной, но и добавить каких-то новых ноток сексуальности в нашу личную симфонию. Ей удалось это сделать. Я до сих пор помню, как покупал их, счастливо ошарашенный, а она смотрела на меня с улицы сквозь витрину, смотрела с любовью как на своего мужчину, помню, как нес пакет под недоуменными взглядами мужчин и женщин, как вручил их ей, и как она надевала эти телесного цвета колготки в глухой подворотне, надевала, показывая мне белые свои ляжки.
В общем, чувствовал я себя не в своей тарелке, но лишь до того, как она упала передо мной на колени и стала делать минет, поглаживая шелковой своей ручкой лайкровую мою ягодицу. Это было нечто! Кругом были зеркала, я видел себя в колготках и туфельках, видел, как она возбуждена, и все это мне начинало нравиться, и хотелось, чтобы это повторилось, чтобы это было всегда.
3. От автора
К сожалению, в это время Виктору позвонили, наверняка это была Виктория, и он, спешно простившись, испарился, мы даже не договорились о новой встрече. Тем не менее, я был уверен, что судьба нас сведет, но она медлила, и скоро я напрочь забыл о приятеле, тем более, мой личный роман с чудесной девушкой Лидой бил ключом. Однако, уверенность моя в новой встрече реализовалась. Года через два мы с Виктором столкнулись на Чистых уже прудах. Я сразу его узнал, хотя он был на высоченных каблуках и в коротком красном женском платье. Наверное, из-за этого-то платья я его и узнал, оно было облегающим, и мужская неширокая задница бросалась в глаза (чему хирурги не научились, так это увеличивать в размерах мужской таз). Посмотрев ему в лицо, несомненно, исправленное в лучшую сторону, я понял, что узкая задница – это пунктик для Вити, заноза во вновь обретенном женском теле.
– Привет, дорогая! – поздоровался я! – Ты ведь Виктор?
– Меня зовут Маргаритой, молодой человек! – ответило хирургической творение типа женским голосом, в котором угадывался перворожденный баритон.
– Красивое имя! А Виктора Самохина вы случайно не знаете?
– Он умер полгода назад.
– В вашем теле?
– Да, – ответила девушка.
В это время я заворожено пялился на его-ее груди – они были 4-го номера!
– Вы меня смущаете своим плотоядным взглядом, – сказала Марго, кокетливо поправив бюстгальтер, отчего груди ее заколыхались.
– Да нет, взгляд мой не плотоядный, но заинтересованный.
– Чем это? – спросила неподдельным уже баритоном.
– Да мне интересно, научилась медицина делать соски женскими или они остаются мужскими, то есть размером со спичечную головку?
– Отечественная медицина не научилась. Западная – да, и скоро я да нее доберусь. Слушай, Женя, пойдем, поговорим? Сядем где-нибудь, ты ведь угостишь даму капучино?
– В полный рост, дорогая. И шампанское не заржавеет.
– Ты только рта на меня не разевай, у меня есть любимый мужчина Шурик, очень ревнивый.
– А если он нас увидит?
– Застрелит, он ревнивый. Или просто разорвет на части, чтобы не шуметь. Шучу. Бери меня под руку и пошли? Между прочим, ты меня заводишь, как и я тебя, ведь правда?
– Заводишь не заводишь, но ситуация между нами уж точно заводная, – сказал я, и взяв ее под руку, направился в ближайшее кафе. Иногда наши бедра соприкасались, но эти прикосновения не возбуждали, потому что бедро чувствовалось отнюдь не женским, ведь поверхностные покровы мужчин и женщин довольно сильно отличаются: у последних под кожей больше сала, и потому они в большинстве своем мяконькие.
4. От Марго
Женя повел меня в заштатное кафе, посадил в глубине зала, заказал кофе, шампанского, шоколад и еще чего-то. Я чувствовала, что не нравлюсь ему, более того, была уверена, что его удерживает рядом лишь интерес, как это я дошла да такой вот жизни. Так что была я не в своей тарелке, ведь такие как мы питаются одним лишь сексуальным интересом, если не мужским, то женским. Потому эпатаж для нас как жизнь, потому мы так любим интерес толпы, то есть гей-парады и наша знамена всех цветов радуги. Чтобы заинтересовать его, как говорится, поймать за член, я решила рассказать без утайки всю мою историю, горькую или сладкую, вам судить.
Мы сели напротив друг друга, то есть когда я села рядом и придвинулась к нему, он пересел напротив. Разлив шампанское по бокалам, поднял свой, предложил выпить за встречу. Шампанское взбодрило меня, я закурила и сказала напрямик, ведь с минуты на минуту мог появиться Шурик:
– Вижу, тебе не терпится узнать, как я стала женщиной?..
– Женщиной, не трансом?! – удивился он, – Так ты и пенис свой изнахратила?
– Нет с пенисом у меня полный порядок, и милому он очень нравится.
– Вот и хорошо. Ведь если что, можно дать обратный ход.
– Вряд ли это когда-нибудь случится. Ты просто не знаешь, как хорошо быть симпатичной грудастой женщиной, которая может так вздрючить мужчину, вздрючить до счастливых слез.
– Интересно… – только и смог сказать он.
– Интересно, интересно, – передразнила я. – Ну, признайся, что от моих слов в заднице твоей сладко заныло?
Он покраснел или мне показалось, что покраснел, но это не важно. В наше время столько говорят о геях и анальном сексе, что думаю, даже самым пламенным коммунистам снятся сны, в которых им засаживают по самое не могу.
Конечно он немного растерялся, глотнул шампанского, закурил, сказал, что ничего подобного не испытывал и предложил оставить лирические отступления и перейти к заданной теме:
– Если мне не изменяет память, твое повествование о вашей жизни с Викторией закончилось на том, что она упала перед тобой на колени и стала делать минет, поглаживая шелковой своей ручкой лайкровую твою ягодицу.
– Да, – воспылала я. – Это было нечто! Кругом были зеркала, я видела, нет, тогда я еще был мужчиной и потому видел себя в колготках и туфельках, видел, как она возбуждена, и все это начинало мне нравиться, и хотелось, чтобы так было всегда. Так прошла неделя, сумасшедшая неделя, в конце которой она сказала, что ей надоело трахаться с усатым мужиком и вообще, что я слишком волосат и надо что-то с этим делать.
– А что делать? Побриться что ли? – поинтересовалась, то есть поинтересовался я.
– Нет, это слишком гуманно, мы тебе сделаем тотальную эпиляцию!
– Тотальную? А чем тебе не нравятся волосы на голове?!
– Волосы на голове мы оставим и даже сделаем тебя блондинкой, ты ведь не возражаешь?
– Не возражаю, каждый мужчина мечтает стать блондинкой, – пошутила, пошутил я без всякого настроения. Эта Виктория была как скала, как буйволица, если что решила, то сделает, хоть трава не расти.
– Вот и прекрасно! Кстати, нужно подобрать тебе имя. Какое имя тебе нравится?
– Виктор! – ляпнула, ляпнул, я не подумав.
– Женское имя! – сказала так, что я подумала, извини, подумал, что скоро увижу у нее в руке добротный кожаный кнут для мноюуправления.
– Марго! – совершенно не подумав, выдал я.
– Марго… – задумалась она. – А что? Пойдет. Так будем эпилировать?
– Будем… Только можно не механически, а? И без всяких липучек. Понимаю, ты хочешь помучить меня…
– Ладно, боли не будет, обещаю. Пойдем в ванную.
В ванной она обмазала все волосистые мои части тела, и скоро я стала, то есть стал как младенец. Посмотрев на меня то так, то эдак, приказала мне одеваться. Я обрадовалась – можно я от женского лица буду рассказывать, надоело поправляться?
– Конечно можно, – согласился Женя.
– В общем, я натянула колготки – тогда для меня это была большая проблема, попробуй дома, это не так уж легко, замучаешься, – натянула топик, туфельки, и на диванчик – прыг, очень уж хотелось потрахаться в новом обличье, а Виктория, вместо того, чтобы ко мне броситься, рот от удивления раскрыла:
– Ты чего развалился? Одевайся, давай, в парикмахерскую пойдем! У меня заказано два места.
И сует платье, клеевое такое, шляпку дает, хотя я в полнейшем трансе. Эта женщина хочет меня в парикмахерскую повести!!! В дамскую!!
– Ты с ума сошла! – закричала я, чуть ли не фальцетом. – Я же мужик! Как ты мужика в дамскую парикмахерскую поведешь?!
– Да ты в зеркало посмотри, мужик! – и к зеркалу толкает.
Посмотрел я в зеркало и вижу дамочку, интересную такую, ноги красивые, стройные, в туфельках с тонюсеньким каблучком и острыми мысками, личико интересное, пару пластических операций сделать, да губки поддуть, так мужики все от страсти сбесятся и жен побросают.
– Вот-вот, – Виктория расшифровала траекторию моего взгляда в зеркало. – Груди сделать номера четвертого, и станешь королевой. Я аж ревную, честно.
Я ее не слушала. Я была поглощена собой, всю меня охватило страстное желание показать всю эту красоту людям! Пусть кому-то это не очень понравится – единицам, – а все остальные будут смотреть, и смотреть не как на чудо заморское, а как на человека, с которым можно провести потрясающую ночь! Мужики воспылают страстью к моей красоте, страсть эта выпустит на волю латентные стремления, лесбиянки побросают друг друга и бросятся к моим ногам!
Такие мысли одолевали мой мозг секунды, чтобы тут же юркнуть в привычное подсознание. Я отвернулась от себя и сказала Виктории твердо:
– Я не пойду в таком виде в парикмахерскую, хоть режь!
– Точно не пойдешь? – испытующе глядя, спросила она.
– Точно.
– Хорошо. Пойдешь со мной сопровождающей – у меня сегодня стрижка, а одной скучно. Переодевайся.
Со смешанными чувствами я переоделся в мужское, и мы двинули в парикмахерскую. Я был нервно весел и много говорил,владелица моей души – тоже. И все это веселье вышло мне боком.
Когда мы вошли в парикмахерскую, Виктория сказала:
– Ты тоже постригись, оброс страшно, а надо мною рядом поколдуют, – и мы уселись и продолжили свою болтовню уже с участием парикмахерш.
И что ты думаешь? Минут через тридцать я неожиданно обнаружил себя блондином, еще через тридцать минут в зеркале напротив вместо моей головы красовалась головка блондинки с прической «каре». Блондинки, которую сделают красавицей всех времен и народов всего лишь пара несложных пластических операций.
Не скажу, что я сильно расстроилась. И хотела тогда только одного – быстрее добраться до дома никем незамеченной, ведь мужик-блондинка в штанах и прическа «каре» соберет толпу в две минуты. Виктории толпы не хотелось тоже, она заказала дамское такси, и через десять минут мы были у нее. Конечно, как только мы вошли, меня обуяло желание посмотреть, как прическа будет смотреться в ансамбле с остальными дамскими причиндалами. Я натянула свои колготки, туфельки, Виктория подобрала платьице, подкрасила, не торопясь, и подвела к зеркалу. Это было нечто. Я влюбилась в себя с первого взгляда, я была красавица, только плоская грудь портила меня, превращала в какую-то химеру.
– Не переживай, завтра мы груди тебе сделаем, то есть начнем делать, ведь процесс это сложный, – сказала Виктория, довольная моим видом.
– Это большие деньги, у меня таких нет, – скуксился я. – А чтобы занять нужно время.
– О деньгах можешь не беспокоиться, – как-то странно улыбнулась моя любовница. – Завтра ляжешь в лучшую больницу, тебе сделают четвертый номер, пластику и будешь кататься как сыр в молоке. А деньги потом отдашь, идет?
5. От автора
Марго налила полный фужер шампанского, выпила залпом, не подождав меня, снова налила и снова выпила.
– Что с тобой? – обеспокоился я.
– Ничего, все хорошо. Я получилась как картинка, мужики липли как мухи, а потом оказалось… – девушка нервно закурила.
-Так что оказалось?
– Да ничего. Через пару недель после больницы, когда все прижилось, и врачи выписали путевку в жизнь, ко мне подошел спортивный такой мужик и сказал, что деньги надо отдавать. «Сколько?» – спросила я, и он озвучил сумму.
Она была огромной. Я сказала, что не смогу собрать таких денег, разве лет через пять.
– Тогда придется отработать. В салоне, – сказал он беспристрастно.
Виктория, скрестив руки, молчала. Я поняла, что она работает на них, она подбирает на улицах юнцов и делает из них трансов для борделей, вот почему у нее так часто меняются любовники, хоть сама красавица. Она делает из них трансов и продает в бордели! И меня сделала!
– Так ты сейчас работаешь в борделе?! – воскликнул я.
– Да. Первое время было трудно. Иногда противно, иногда так себе, иногда нравилось. Меня брали мужчины, которые были по душе гомосексуалистами, но лечь в постель с мужчиной не могли по воспитанию. И целку мне сломали в первый же день, я плакала и напилась, но потом привыкла, даже нравиться стало. А мужиков трахать мне до сих пор не нравится – вонючие они, не отмоешь. И пьяные, как один.
– А женщин берешь? По старой памяти?
– Конечно. Слава богу, их много – на них я отдыхаю, с одной у нас любовь, я даром ей даю…
– А за груди расплатилась? – показал я подбородком на оную.
– Давно.
– И продолжаешь работать?!
– Да. Знаешь, мы, трансы, особенные люди, – сказала гордо. – Мы вызываем удивление. И это удивление косит под любовь. Мы необычные, мы выше мужчин и женщин, потому что мы и мужчины, и женщины!
– Ты хочешь сказать, что работаешь в борделе из-за этого? Не ради чувственных удовольствий?
– Разумеется…
– Так значит, у тебя все тип топ?..
– Да. Только к одному никак привыкнуть не могу – времени на то, чтобы быть женщиной, уходит вагон и маленькая тележка. Эти крашенье волос, эпиляции, маникюры-педикюры…
– Да, это не мужиком быть – высморкался, и готов.
– Хочешь, я приду к тебе? – вдруг сказала. – Я сама лучшая у нас, тебе понравится.
– Да нет, я женщину свою люблю, она старается и ничем не брезгует, я тоже, и нам хорошо вдвоем.
В глазах Маргариты сверкнула зависть, но той не удалось разгореться: к нашему столику подошел спортивного вида мужчина и быстренько ее увел.
